Муравьев Владимир. Во времена Перуна

   Плыли быстро, останавливаясь станом только на ночь.
   Съестной припас уже подобрался, но Олег запретил отходить от реки в деревни, чтобы пополнить его.
   Бежали, как волчья стая при охоте на крупную добычу, не трогая по пути беззащитную мелочь, как бы соблазнительно это ни было, и памятуя, что хотя петух мал, но, когда его тащит лисица, кричит на три деревни.
   В качале-то похода, когда проходили по землям подвластных князю словен и кривичей, то шли грозными владыками, собирая в счёт будущей дани, что могли собрать. В кривичском Смоленске Олег оставил двух своих воевод с немногочисленною, но сильной дружиной на случай, если вдруг придётся назад бечь, то был бы путь свободен.
   Но, миновав земли словен и кривичей, вступили на земли радичичей потомков славного Радима, пришедшего в незапамятные времена с братом своим Вяткой с западной стороны и севшего в лесах по Сожу, на земли дреговичей болотных людей и древлян, о которых известно, что они произошли от одного корня с ильменскими словенами.
   На княжеской ладье, под сенью шатра, Олег сидел на покрытой ковром скамье, смотрел на пробегавшие берега и слушал рассказ купца Безмена.
   - Киев - большой город, нет во всей словенской земле города больше и богаче его, - привычно бойко говорил купец. - Княжеский дворец высок и великолепен, палаты украшены дивными росписями, в гриднице лавки застланы драгоценной парчой. В Царьграде одежды из такой парчи носят только цари и первые люди царства...
   - Ладно, о богатстве киевского князя я наслышан, - перебил купца Олег, - ты расскажи, сильно ли укреплён его город и как укреплён.
   - Значит, так, скажу я тебе, - заговорил снова Безмен, - Киев - город большой. На горе - крепость с княжьим двором, под горой, у реки - торг и пригород. Пригород раз в двадцать больше крепости. Гора, на которой стоит крепость, очень высока, если вон те дубы поставить один на другой, до вершины уместится десятка полтора или два.
   Олег прикинул на глаз по дубам высоту Киевской горы, получилось внушительно. Он крякнул.
   - Очень высока, - подтвердил Безмен, - и очень крута.
   Со стороны реки так крута, что не взберёшься. С двух других сторон тоже обрывы, овраги. С юга, правда, идёт поле. Но там вдоль всей крепости выкопан широкий ров глубиной более чем в два человеческих роста, за рвом насыпан земляной вал высотой тоже более чем в два человеческих роста. На валу, как полагается, дубовая стена с башнями. Но это ещё не всё. Если бы кто и одолел все эти преграды, что, полагаю, невозможно, то ему предстояло бы взять княжеский дворец.
   А его взять нелегко, поскольку стены у него каменные.
   - Неужели каменные?
   - Истинная правда. Дом каменный, на нём горницы бревенчатые, в окнах не пузыри, а заморская слюда вставлена, в гриднице лавки...
   - Об этом ты уже говорил, - остановил купца Олег. - Хватит. Иди.
   Когда Безмен вышел из шатра, Ролав сказал-подумал :
   - Не достать нам князя Аскольда...
   - Да-а, в крепости не взять, - согласился Олег. - Ты только этого никому не говори, не пугай заранее и Безмену прикажи молчать о киевских укреплениях. До Киева ещё два дня пути, что-нибудь придумаю.
   КИЕВ
   Придуманная Олегом хитрость была так проста, что даже не вызывала подозрения, что это хитрость.
   На расстоянии дня пути до Киева он остановил войско, посадил на купеческие ладьи гребцами старшую дружину, переоделся сам купцом и, взяв с собой Игоря, поплыл дальше полутора десятками купеческих ладей.
   Он нарочно подгадал так, чтобы мимо самого города плыть среди дня, когда на пристани полно народа, на реке - ладей.
   Олег скрывался в глубине шатра на ладье Безмена и через щель поглядывал на берег. Правильно говорил купец: приступом крепость князя, пожалуй, не взять ни с реки, ни с суши, а осада затянется неведомо на сколько времени, и то, может быть, уйдёшь несолоно хлебавши.
   С проплывавшей мимо ладьи узнали Безмена.
   - Никак, Безмен?
   - Я! Здорово, Керим!
   - Откуда идёшь?
   - Из Новгорода.
   - Куда путь держишь?
   - Коли здесь расторгуюсь, то сюда.
   - Мы в Козарах остановились. Приходи вечером.
   Ладьи разминулись. Но перекличку услышали на пристани и на других ладьях и, поняв, что плывут купцы, на Олеговы ладьи уже никто не обращал внимания.
   Миновав крепость на горе и многолюдный Подол с многочисленными подворьями, торговой площадью, святилищем Белеса - покровителя скота и торговли - и церковью, которую поставили купцы-христиане, ладьи пристали за городом, где Днепр делает небольшой изгиб и где в высоком берегу неведомо кем и когда вырытых пещерах издавна складывали свои товары те купцы, которые в их защите больше всего надеялись на собственные мечи. Эти пещеры назывались варяжскими.
   Ладьи вытащили на берег.
   - Быстрее, быстрее! - торопил Олег. - Выкладывайте товары из ладей!
   - Осторожнее! Осторожнее! - кричали купцы, мечась между дружинниками, выкидывавшими тюки и связки на землю. - Попортите! Ведь не та цена вещи будет!
   - Не бойтесь, за все потери вознагражу, - успокоил их Олег. - Вы идите, мы тут без вас управимся.
   Безмен глядел-г л я дел, махнул рукой и сказал:
   - Ладно, братцы, нам с князем не спорить.
   - Разумные слова, - одобрил Ролав.
   - Значит, так Аскольду скажешь, как уговорились, - сказал Олег Безмену, - мол, прибыл с нами богатый купец, привёз большой редкости узорочья, он бы сам, как положено, принёс всё князю, чтобы тот выбрал, что надобно, да не может прийти, лежит в тяжкой болезни. А потому, мол, приди сам.
   А ещё скажи, что тот купец должен сообщить ему нечто от князя Олега важное, что нельзя передать через посланца.
   Купцы ушли в город. Олег послал с ними Ролава и троих дружинников, проследить, чтобы купцы случаем не забыли данного им поручения и не сболтнули лишнего.
   На место выгруженных товаров в ладьи легли вооружённые дружинники. Лишь десятка полтора остались на виду.
   Олег сидел на покрытом бархатом ложе под пологом. Возле, притихнув, сидел Игорь.
   "Придёт или не придёт Аскольд?" - думал Олег и, прикидывая, как поступил бы он сам, склонялся к тому, что, пожалуй, не пошёл бы.
   Минуло довольно много времени, и оттого, что минуло в ожидании, оно показалось ещё более долгим. По Днепру проплывали ладьи и рыбачьи лодки. Шумел лес.
   И вдруг за поворотом реки со стороны города послышался конский топот и громкие голоса.
   Олег напрягся. По щекам прокатились желваки. Едут!
   Узким берегом, оступаясь время от времени в воду, кони шли лёгкой рысью.
   Киевский князь Аскольд, широкоплечий, чернобородый, с непокрытой головой, в лёгкой епанче, скакал впереди и, оборачиваясь назад, разговаривал со скакавшими за ним.
   Его сопровождали всего десяток-полтора всадников.
   Конники остановились.
   - Ну, где же твой купец? - громко спросил Аскольд.
   - Здесь, господин, в этой ладье, - ответил Ролав.
   Аскольд соскочил с коня. Спешились и остальные.
   - Что ж не встречает, коли звал?
   - Очень болен...
   - Ладно, тогда я сам к нему войду.
   Аскольд направился к шатру, в котором находился Олег, но тут полы шатра распахнулись, и Олег, в кольчуге, шлеме, рука на рукоятке меча, шагнул навстречу киевскому князю.
   Аскольд в замешательстве остановился.
   - Ну, что велел тебе князь Олег сказать мне? Говори.
   - Князь Олег велел сказать, что не по праву ты его владения воюешь. Я князь новгородский Олег пришёл сюда, чтобы расчесться с тобой.
   Олег выхватил меч, и тяжёлый удар обрушился на голову киевского князя.
   Из ладей выскочили дружинники. Через мгновение всё было кончено. Сопровождавшие Аскольда воины упали под мечами, не успев обнажить оружия.
   ОЛЬГА
   Вместе с киевским престолом и богатствами Аскольда Олегу достались также его заботы и тяготы.
   Узнав о гибели Аскольда, не захотели подчиниться новому князю древляне. Они прогнали приехавших за данью людей Олега, а юный древлянский князь Мал велел передать новому киевскому князю, что в своём княжестве он будет княжить сам и дани никому платить не станет.
   Пришлось Олегу идти походом в лесную древлянскую землю.
   Не защитили древлян густые леса, не запутались, не заблудились Олеговы войска среди чащ и не увели их в гиблые места звериные тропы. Олег и его воеводы распутали все древлянские хитрости, отыскали путь к Искоростеню, городу древлянского князя, и к Вручию - другой древлянской:
   крепости.
   Князь Мал запросил мира.
   Олег положил древлянам платить дань мехами, так как этот товар особенно охотно покупали купцы и платили большую цену.
   Поход на древлян был во второй год княжения Олега.
   В третий год Олег ходил в земли северян на Десну и Сейм, Прежде северяне покупали покой тем, что платили дань обоим могущественным соседям - Киевскому княжеству и Хазарскому кагану. Аскольд удовлетворялся малой полуданью.
   Олег не встретил в Северской земле сопротивления. Когда Олегова дружина вступила в пределы северян и погнала хазарских сборщиков дани, то сами северяне тоже стали бить хазар.
   Пройдя всю Северскую землю и вступив во владения хазар, Олег пожёг и разграбил приграничные селения. А вернувшись обратно, наложил на северян лёгкую дань, повелев платить только ему, а хазарам не давать ничего.
   - Хазары мне враги, - объявил он, - поэтому мириться с тем, что было раньше, я не намерен, и вам запрещаю платить им дань.
   Ещё год спустя Олег изгнал хазар из земель родимичей, и ту дань, которую радимичи платили хазарам, теперь они стали платить Киеву.
   Хазарский каган превратился в самого лютого врага Олега. Но на открытую войну против киевского князя он не решался, потому что Хазарский каганат, истощённый прежними войнами с арабами и печенегами, уже не имел былой мощи.
   Из ближайших к Киеву славянских племён только уличи и тиверцы, жившие по Днестру и Бугу в Причерноморских степях, не подчинились Олегу, хотя дружины киевского князя не однажды вторгались на их земли. Так и остались уличи и тиверцы сами по себе.
   В пятнадцатый год княжения Олега к Киеву подошли теснимые печенегами угорские племена. Они были многочисленны и воинственны. Угры встали неоглядным лагерем на Днепре. Они бы и захлестнули и разрушили Киев, как могучий водный поток, вырвавшийся в пору наводнения из своего обычного русла, затапливает и рушит всё на своём беззаконном пути, если бы Олег не собрал в несколько дней дружины со всех подвластных ему земель и не встали бы они, как берега, преградившие разлив потока.
   До битвы дело не дошло. Угры ушли далее, на запад, на Дунай, И по наущению византийского императора Льва воевали с болгарами.
   Олег и не заметил, как Игорь из мальчика стал юношей.
   С самого малолетства, когда другие ещё цепляются за мамкину юбку, он рос среди мужчин, первыми его игрушками были оружие и доспехи. Всё время он проводил в гриднице, ездил со всеми на полюдье и в походы и вырос крепким, неприхотливым воином, смелым и умелым в бою, верным воинскому братству, уверенным в том, что только война - настоящее дело мужчин, и был доволен своей жизнью.
   "Воин хороший, - думал Олег об Игоре, - а княжеский престол не для него..."
   У Игоря не было никакого стремления к княжеской власти, он не любил заглядывать вперёд и почитал Олега как отца. Это устраивало Олега. Но иногда он всё-таки сожалел, что Игорь оставался невосприимчив к уроками правления.
   "Не моя кровь", - сокрушённо думал Олег.
   Однажды, когда он размышлял об этом, родилась у него мысль женить Игоря на своей дочери, может быть, хоть внук будет достоин княжеского престола.
   Ольга жила при матери. За все эти годы Олег всего трижды или четырежды наезжал к Взгарде, по пути в Новгород. Однако у приезжавших оттуда непременно спрашивал, живы ли жена и дочь и как живут, а с уезжавшими отправлял подарки.
   Олег сказал, что хочет взглянуть на дочь, и послал за ней Ролава, чтобы он привёз её в Киев погостить.
   И вот Ольга приехала в Киев.
   Олег смотрел на неё, искал свои черты. Красива, как Взгарда в её годы. Но характер, пожалуй, ещё твёрже будет.
   Приметил Олег и то, как вспыхнули у неё глаза, когда он, надев княжескую шапку с драгоценными каменьями, сел на престол, как она от женских украшений, что рассыпали перед нею, тайком отводила взгляд на престол.
   - Поживи, погости, - сказал Олег.
   Случилось то, на что и рассчитывал Олег. Ольга и Игорь полюбили друг друга.
   Игорь пришёл к Олегу и прерывающимся, хриплым голосом проговорил:
   - Князь, отдай Ольгу за меня замуж.
   - Моя дочь не рабыня, пойдёт за кого хочет, неволить её не буду.
   - Она пойдёт за меня... Мы сговорились!
   - Если так, я согласен.
   СТЕМИД
   Однажды Олегова дружина отбила у хазар караван невольников.
   Среди захваченных рабов был учёный болгарин из Солуни Стемид. В детстве он учился в школе монастыря Полихрон, где игуменствовал Мефодий, брат Кирилла-философа - создателя славянской азбуки. По младости лет Стемиду не довелось разделить труды знаменитых просветителей славян, но в меру своих возможностей он старался продолжать их дело, и, куда бы судьба ни забрасывала его, он повсюду учил славян славянской грамоте, проповедовал язычникам учение Христа, склонял их оставить ложную веру в нелепых богов Рода, Перуна, Белеса и всех других, якобы обитающих в водных источниках, камнях и деревьях, и обратиться к истинной, как он считал, вере христианству. Обычно закоренелые во тьме язычества люди оставались глухи и равнодушны к его проповеди и не раз крепко бивали за оскорбительные речи о божествах, которым поклонялись деды и прадеды. Однако, отлежавшись и залечив раны, Стемид продолжал свою проповедь, скорбя в душе о неразумных и прощая им обиды, ибо, как твёрдо верил он, они не ведают, что творят.
   Стемиду было уже за сорок, когда судьба привела его в степное Причерноморье к уличам и тиверцам. Здесь, как и везде, он ходил из селения в селение, проповедуя и убеждая, и здесь попал в плен к хазарам.
   По старому обычаю, отбитым у хазар славянам Олег вернул свободу. Но Стемид не захотел уходить и остался в Киеве.
   Олег часто по утрам призывал к себе Стемида и беседовал с ним. Учёный болгарин много видел во время странствований по разным царствам и княжествам, а ещё больше узнал из книг. Он рассказывал Олегу о старых временах, о славных государях и полководцах, чья жизнь и подвиги описаны в хрониках. Говорил и об учении Христа.
   К христианскому учению Олег не обнаружил интереса, что очень огорчало Стемида, но события хроник слушал внимательно, о многом расспрашивал подробно, иной раз вспоминал случаи из своей жизни.
   Хотя Олег не поддавался проповедям Стемида, зато их с большим интересом слушала жена молодого князя Игоря Ольга, которая разумом не уступала отцу. Ольга захотела научиться читать, и Стемид стал учить её грамоте.
   Для Ольги Стемид переписал в книгу избранные молитвы, чтобы ей было что читать. Затем, помятуя мудрость старых книжников, гласящую: "Что не записано, то бывает забыто, а что записано, то помнится потомками", начал записывать, что узнавал о Руси, о племенах, её населяющих, о нравах, обычаях и верованиях, о её князьях.
   Олег рассказал Стемиду о давних днях: о Ладоге и Новгороде, о том, как стал князем, о великом походе на Киев, о том, как утвердился на киевском престоле.
   Рассказывая, Олег как бы заново пережил свою жизнь и, пережив, задумался о прошлом и о будущем.
   А в будущем неизбежно должен сменить его на княжеском престоле Игорь. Но не по плечу Игорю княжеские заботы, ох, не по плечу...
   Как-то раз Стемид рассказал старинное предание.
   - Жил в Чехии в давние времена славный старейшина Крок. У него не было мужского потомства, а были у него три дочери, которых природа щедро одарила мудростью не меньшей, чем обычно наделяет мужчин. Старшая дочь звалась Кази. Она имела дар прорицания, а в искусстве врачевания была столь искусна, что часто заставляла саму смерть бежать от ложа больного. И поныне у чехов говорят, когда отчаиваются уже вернуть потерянное: "Этого не смогла бы вернуть даже сама Кази". Вторая дочь, по имени Тэтка, умела беседовать с духами воды, лесов и гор и научила народ молиться и приносить им жертвы. Третья же, самая младшая, звалась Либуша и умом превосходила сестёр. Она так мудро решала споры и тяжбы, что после смерти Крока народ избрал её правительницей, и она многие годы правила народом, будучи гордостью и славой женского пола...
   Олег понял тайный намёк Стемида, потому что в последнее время сам часто думал с сожалением:
   "Эх, быть бы Ольге мужчиной..."
   И ещё одно недовершённое дело тяготило Олега: он знал, что лишь тогда русское княжество окончательно укрепится, когда гордый византийский император признает русского князя ровней себе. А заставить Царьград признать себя можно только силой.
   Много лет лелеял Олег тайную мечту о походе на Царьград. В давние времена Кий, первый князь киевский, ходил на Царьград и вернулся с великой честью. Аскольд ходил на Царьград, но его поход был неудачен.
   "Нет, нельзя мне умирать, пока не довершу недовершённого дела", - думал Олег.
   Подумав однажды о смерти, Олег уже не мог не думать о ней.
   Тогда позвал он волхвов и кудесников, которые случились в Киеве, и спросил:
   - От чего мне суждено умереть и чего следует опасаться?
   Откройте, если можете провидеть будущее.
   Самый старый волхв ответил князю:
   - Нам, господин, ведома твоя судьба. Есть у тебя, князь, любимый конь Летыш, и от того коня суждено принять тебе смерть.
   Нахмурился Олег. Не мог он поверить, что его любимый конь, которого он выходил с жеребят и который вот уже десять лет верно служит ему, ни разу не споткнулся, ни разу не подвёл в бою, станет причиной его смерти.
   За такое нелепое предсказание он решил убить волхвов.
   А решив, спросил:
   - А что, волхвы, ведаете вы о собственной смерти?
   - Хотя ты и убьёшь нас, - ответили волхвы, - тебе, князь, всё равно суждено принять смерть от коня.
   Подивился Олег тому, что волхвы проникли в его мысли, и сказал:
   - Своим ответом вы спасли себе жизнь. Точно, задумал я вас убить, но теперь раздумал.
   Олег позвал конюшего и сказал ему:
   - Отошли Летыша в дальнюю деревню, прикажи беречь и кормить вволю, но скажи конюхам, если он когда-нибудь попадётся мне на глаза, им не сносить головы.
   ПОД СТЕНАМИ ЦАРЬГРАДА
   В последний час третьей стражи по западному побережью Босфорского пролива запылали сигнальные огни. Это значило, что в Чёрном море показались враги и движутся к Царьграду.
   Богатства Царьграда всегда манили к себе разных завоевателей. Каких только врагов не видел под своими стенами Царьград! Они приходили и с запада, и с востока, и с юга, и с севера. Одних отражало византийское войско, других смиряли золотом. Не раз приходили и славяне, их в Византии называли Великая Скифия.
   На рассвете в Царьград прискакал гонец с побережья, его тотчас же призвали в императорский дворец.
   Византийский император Лев VI, бледность которого плохо скрывали даже румяна, густо положенные на щёки, хриплым, надтреснутым голосом, нарочито важно, стараясь этим скрыть волнение, проговорил:
   - Объяви, гонец, какую весть ты нам принёс.
   - Божественный, Великая Скифия приближается. Нет числа их кораблям, они покрыли всё море! Завтра они будут здесь.
   Императора окружали придворные. Он взглянул на доместика главнокомандующего войском, тот, выступив из толпы, поклонился и сказал:
   - Божественный, стратиги предупреждены и находятся на своих местах, столичные кавалерийские тагмы и пешие отряды приведены в боевую готовность. Посланы гонцы в фемы, с завтрашнего дня начнут подходить войска из провинций.
   - Но скифы завтра будут в Царьграде!
   - Их флот не пройдёт в залив, уже подняты цепи. Город способен выдержать сколь угодно долгую осаду.
   - Всё это хорошо, хорошо, - скривившись, быстро говорил император. - Но кто может поручиться, что скифы не возьмут город?..
   Тогда заговорил патриарх. Он сказал:
   - Государь, священство во всех храмах и я сам, мы все молим, чтобы он оборонил святой Царьград от нечестивых скифов. Господь услышит нашу молитву.
   Но император проявлял беспокойство, тревожным взглядом он искал кого-то в толпе придворных и не мог найти.
   Стоявший за его спиной паракимомен, начальник стражи императорской спальни, тихо шепнул:
   - Он сейчас придёт. Этой ночью он вопрошал звёзды и сейчас записывает, что они открыли ему.
   - Пошли кого-нибудь поторопить его, - так же шёпотом ответил император.
   Но в это время в зал вошёл маленький человек в простой тёмной одежде. Среди богатых, украшенных золотом и драгоценными камнями ярких одеяний придворных он выглядел странным и чужеродным явлением. Но по тому, как кланялись ему спафарии, патрикии, магистры, можно было понять, что он обладает властью, которая может соперничать с властью высших чинов государства.
   Маленький человек был астролог Феодигий, предсказаниям которого мнительный император верил безоговорочно.
   Феодигий приблизился к императору и склонился в низком поклоне.
   - Говори же, говори скорее, мой добрый Феодигий, что сообщили тебе звёзды, - торопливо проговорил император и, сжав подлокотники кресла, подался вперёд.
   - Марс находится в Водолее, поэтому возможна опасность нападения со стороны моря, - начал астролог.
   - Это мы и так знаем, - недовольно перебил его доместик. - Скифы уже в Босфоре.
   Император сделал знак доместику, чтобы тот молчал.
   Феодигий продолжал:
   - Но Юпитер, вошедший в область Льва, предрекает, что враги не смогут осуществить свои замыслы. Звёзды открыли мне, что Царьград падёт пред нечестивыми скифами лишь в том случае, если их корабли пойдут по суше, как по воде.
   Император с облегчением откинулся на спинку кресла.
   - Ну, того, чтобы корабли пошли по суше, как по воде, не может быть, сказал он.
   Идя в поход на Царьград, Олег оставил Игоря в Киеве, сказав: "Кому-то надо здесь престол беречь, а я остаться не могу - может, это мой последний поход, у тебя же ещё много лет жизни впереди".
   Игорь с Ольгой остались в Киеве. Олег с большой дружиной, с подручными князьями и воеводами на двух тысячах ладьях двинулся в поход.
   Ладьи Олега вошли в Босфор и плыли по проливу в виду берегов. Впереди показался Царьград.
   Белокаменные стены с могучими башнями окружали город. За стенами виднелись каменные храмы с золотыми куполами и крестами, крыши дворцов, зелень садов. Вокруг города широко раскинулись предместья.
   Справа, перед городом, в сушу вдавался залив Золотой Рог, где находился порт и где корабли приставали к берегу.
   Впереди же, вдоль Босфора, Царьград возвышался неприступной каменной стеной, обрывавшейся прямо в море.
   Было ясное утро, и солнце, взошедшее за спиной Олеговых ладей, освещало город, словно нарочно давая возможность рассмотреть его.
   Улицы были пустынны, как и пролив. На стенах стояли воины. Метательные машины торчали из-за низкой ограды.
   Подойти к стенам города можно было только со стороны залива. Олег приказал править к Золотому Рогу.
   Трубачи на его ладье поднесли к губам трубы и затрубили.
   Им ответили трубы с других ладей.
   Воины на ладьях взяли за поводья коней, лучники доставали из колчаков стрелы.
   Белопарусные ладьи заполнили собой весь пролив от берега до берега и, не сворачивая парусов, неслись к Царьграду.
   Одна ладья стремилась обогнать другую.
   Когда же передние ладьи заметили тяжёлые цепи, протянутые между башнями, стоящими на правом и левом берегах и преградившие путь в залив, было уже поздно. Послышался страшный треск. Упали белые паруса, закачались на волнах обломки, зализ огласился криками утопающих.
   Кормчий на Олеговой ладье положил ладью на борт, несколько человек и коней вылетело в море, но зато ладья, сделав крутой поворот, невредимой отошла от коварной преграды.
   Следовавшие за Олегом ладьи тоже повернули назад.
   Одни ладьи пристали на противоположном берегу залива, другие, огибая обращённую к морю стену, пошли дальше, к северо-западной части огромного города.
   РОКОВОЕ ПРОРОЧЕСТВО
   Раздосадованные тем, что не удалось взять Царьград с налёту, Олеговы дружины принялись разорять предместья.
   Огромная рать Олега - а приплыла она на двух тысячах ладей по сорока воинов в ладье - рассыпалась по всему побережью вокруг Царьграда.
   Город не мог укрыть за своими стенами всех окрестных жителей, множество народу осталось в своих домах без защиты.
   Горели дома, палаты, рушились разграбленные храмы.
   Дым, пламя, вопли несчастных, воинственные крики нападающих ветер доносил через стены в город, и всё это вселяло страх в царьградцев.
   Несколько раз Олеговы дружины подходили к самым стенам. Но, засыпанные стрелами и градом камней, ошпаренные кипятком и кипящей смолой, они откатывались, оставляя убитых. Тогда из ворот, им вдогон, выскакивали свежие, жаждущие мести византийские конники-катафракты и били в спину, удесятеряя урон.
   Население предместий - крестьяне, ремесленники, слуги и рабы брошенных господами поместий, мелкие землевладельцы и торговцы - не оказывали никакого сопротивления.
   Олег и Ролав ехали по полуразрушенной улочке. Вдруг Ролав увидел, как далеко впереди, из-за низкой полуобваленной стены, поднялся лохматый седой старик в каком-то рваном балахоне, вскочил на развалины, раскрутил над головой аркан, и верёвка обвилась вокруг шеи проезжавшего мимо дружинника в богатой броне.
   Дружинник дёрнулся и свалился на землю.
   Старик, перехватывая верёвку и хромая, бежал к жертве.
   - Эй, эй! - закричал Ролав и пришпорил коня.