Страница:
Приняв это за военную хитрость, Канг решительно шагнул вперёд и приставил к голове старика дуло револьвера.
Не отрывая от него испуганного взгляда маленьких блестящих глаз, дядюшка Эдмонд кашлял все отчаяннее:
— Кхе-кхё… кхе… кхе-кхе-кхе… Кхэх!
Чанг прислушался и опять зашептал:
— Вам не кажется, товарищ Канг, что он кашляет как-то… зашифрованно?
«Вряд ли, конечно», — подумал «Конфуций», но на всякий случай кивнул головой.
— Заткнись, империалистическая акула! — рявкнул он.
Дядюшка Эдмонд испугался ещё больше и попытался сдержать кашель. Тело его конвульсивно затряслось, а землистое лицо побагровело от натуги.
— Это нервный… кхе-кхе-кхе… кашель… джентльмены… — просипел он, пытаясь оправдаться.
— Показывай, где бумаги! Быстрее! — продолжал командовать Канг. Для них забрезжил луч надежды, и он торопился закрепить успех. Может, им и удастся опередить Корнелла.
Дядюшка Эдмонд с трудом поднялся на ноги и, содрогаясь от сдерживаемого кашля, сгорбившись, стоял рядом с постелью.
Китайцы в отчаянии упёрли ему в живот револьверы.
— Не надо! — заныл старик. — Не стреляйте… кхе-кхе…
— Где бумаги?! — завопил «Конфуций». От нервного перенапряжения его голос сорвался на истерические ноты.
Он инстинктивно оглянулся. В любую минуту стены лачуги могут рухнуть под натиском шайки наёмников Корнелла.
Несмотря на смертельный испуг, страх не до конца парализовал дядюшку Эдмонда. Эти китайцы хотят отнять у него бумаги. Джерри обещал по меньшей мере десять фунтов… Надо их как-то провести, но как?..
И тут у дядюшки Эдмонда родилась идея. Он показал через окно во двор, на свою кучу.
— Там… — пробормотал он. — Я спрятал их там…
Оба китайца, отталкивая друг друга, бросились к грязному разбитому окну и, выглянув во двор, уставились на мерзейшую груду разного хлама, которая была самым большим достоянием дядюшки Эдмонда. «Это мой хлеб с маслом», — частенько говаривал он.
— Веди нас! — выдохнул «Конфуций». Старик бочком, прижимаясь к стене, протиснулся к двери, одарил своих посетителей ненавидящим взглядом, отпер дверь и вывел их во двор.
Если они ожидали, что на открытом воздухе дышать станет легче, то их ждало разочарование. Вонь там стояла погуще и по-колоритнее. Это был тёплый тошнотворный смрад какой-то загадочной жизни, протекавшей в недрах Кучи. Первобытный запах материи, переходящей из одного состояния в другое. Человек не приспособлен для его восприятия.
— Где-то там… — прошамкал дядюшка Эдмонд, неопределённо махнув рукой. — Я думал, так будет надёжнее… Кхе-кхе-кхех!
Приглядевшись к нему повнимательнее, можно было заметить едва уловимую тень торжества в уголках глаз старика. Кажется, он обвёл этих ребят вокруг пальца.
Китайцы, обречённо волоча ноги, приблизились к Куче, словно к краю бездны, и остановились, как вкопанные. Так человек глядит в пропасть, не в силах отвести глаз. Канг мог бы поклясться, что Куча шевельнулась. Неужто она… живая?!
Стоявший где-то сзади дядюшка Эдмонд тоже подошёл ближе и остановился у них за спиной. Канг так и не успел понять, что произошло. Просто он ощутил толчок и, чтобы устоять на ногах, попытался ухватиться за Чанга. Но того, кажется, тоже толкнули, и он полетел вперёд.
Канг страшно закричал, понимая, что валится в Кучу.
Чанг полными ужаса глазами смотрел, как Куча подалась ему навстречу.
И они оказались в ней, чувствуя, как цепкие щупальца ухватились за них, пытаясь утащить дальше, вглубь. Китайцы старались вырваться из дьявольских объятий, спотыкались, скользили, падали и погружались все глубже в зловонную пучину, вдыхая её ядовитые испарения.
Насмешливо покашливая, дядюшка Эдмонд удалился прочь. Подойдя к невысокой стене, окружавшей двор, он, подобно пауку, перевалился через неё на другую сторону и через несколько минут куда-то зашагал по улице, прижимая к тощей груди небольшой пакет, который прежде был спрятан у него в штанах.
ГЛАВА 24
ГЛАВА 25
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
Не отрывая от него испуганного взгляда маленьких блестящих глаз, дядюшка Эдмонд кашлял все отчаяннее:
— Кхе-кхё… кхе… кхе-кхе-кхе… Кхэх!
Чанг прислушался и опять зашептал:
— Вам не кажется, товарищ Канг, что он кашляет как-то… зашифрованно?
«Вряд ли, конечно», — подумал «Конфуций», но на всякий случай кивнул головой.
— Заткнись, империалистическая акула! — рявкнул он.
Дядюшка Эдмонд испугался ещё больше и попытался сдержать кашель. Тело его конвульсивно затряслось, а землистое лицо побагровело от натуги.
— Это нервный… кхе-кхе-кхе… кашель… джентльмены… — просипел он, пытаясь оправдаться.
— Показывай, где бумаги! Быстрее! — продолжал командовать Канг. Для них забрезжил луч надежды, и он торопился закрепить успех. Может, им и удастся опередить Корнелла.
Дядюшка Эдмонд с трудом поднялся на ноги и, содрогаясь от сдерживаемого кашля, сгорбившись, стоял рядом с постелью.
Китайцы в отчаянии упёрли ему в живот револьверы.
— Не надо! — заныл старик. — Не стреляйте… кхе-кхе…
— Где бумаги?! — завопил «Конфуций». От нервного перенапряжения его голос сорвался на истерические ноты.
Он инстинктивно оглянулся. В любую минуту стены лачуги могут рухнуть под натиском шайки наёмников Корнелла.
Несмотря на смертельный испуг, страх не до конца парализовал дядюшку Эдмонда. Эти китайцы хотят отнять у него бумаги. Джерри обещал по меньшей мере десять фунтов… Надо их как-то провести, но как?..
И тут у дядюшки Эдмонда родилась идея. Он показал через окно во двор, на свою кучу.
— Там… — пробормотал он. — Я спрятал их там…
Оба китайца, отталкивая друг друга, бросились к грязному разбитому окну и, выглянув во двор, уставились на мерзейшую груду разного хлама, которая была самым большим достоянием дядюшки Эдмонда. «Это мой хлеб с маслом», — частенько говаривал он.
— Веди нас! — выдохнул «Конфуций». Старик бочком, прижимаясь к стене, протиснулся к двери, одарил своих посетителей ненавидящим взглядом, отпер дверь и вывел их во двор.
Если они ожидали, что на открытом воздухе дышать станет легче, то их ждало разочарование. Вонь там стояла погуще и по-колоритнее. Это был тёплый тошнотворный смрад какой-то загадочной жизни, протекавшей в недрах Кучи. Первобытный запах материи, переходящей из одного состояния в другое. Человек не приспособлен для его восприятия.
— Где-то там… — прошамкал дядюшка Эдмонд, неопределённо махнув рукой. — Я думал, так будет надёжнее… Кхе-кхе-кхех!
Приглядевшись к нему повнимательнее, можно было заметить едва уловимую тень торжества в уголках глаз старика. Кажется, он обвёл этих ребят вокруг пальца.
Китайцы, обречённо волоча ноги, приблизились к Куче, словно к краю бездны, и остановились, как вкопанные. Так человек глядит в пропасть, не в силах отвести глаз. Канг мог бы поклясться, что Куча шевельнулась. Неужто она… живая?!
Стоявший где-то сзади дядюшка Эдмонд тоже подошёл ближе и остановился у них за спиной. Канг так и не успел понять, что произошло. Просто он ощутил толчок и, чтобы устоять на ногах, попытался ухватиться за Чанга. Но того, кажется, тоже толкнули, и он полетел вперёд.
Канг страшно закричал, понимая, что валится в Кучу.
Чанг полными ужаса глазами смотрел, как Куча подалась ему навстречу.
И они оказались в ней, чувствуя, как цепкие щупальца ухватились за них, пытаясь утащить дальше, вглубь. Китайцы старались вырваться из дьявольских объятий, спотыкались, скользили, падали и погружались все глубже в зловонную пучину, вдыхая её ядовитые испарения.
Насмешливо покашливая, дядюшка Эдмонд удалился прочь. Подойдя к невысокой стене, окружавшей двор, он, подобно пауку, перевалился через неё на другую сторону и через несколько минут куда-то зашагал по улице, прижимая к тощей груди небольшой пакет, который прежде был спрятан у него в штанах.
ГЛАВА 24
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Отвязавшись от полицейских, Джерри поспешил на Римбер-стрит. Черт с ними, права эти ребята все равно вернут, никуда не денутся. На штраф и дорожный налог придётся где-то наскрести. А вообще-то во всем виноват дядюшка Эдмонд.
Джерри в сердцах хлопнул дверцей, сбежал вниз по ступенькам и постучал в дверь. Ответа не было. Корнелл заподозрил неладное. Старик должен был весь день сидеть дома и с нетерпением ждать денег. Пока перед ним маячит надежда их получить, он никуда не денется.
Джерри постучал ещё и ещё раз, но вдруг краем уха уловил какой-то странный звук. Внутри ему почудились торопливые хлюпающие шаги. Они приближались к двери. Потом загремели засовы, заскрежетали ключи, зазвенели цепочки. Дверь распахнулась, и на пороге возникли две фигуры с револьверами в руках. Револьверы казались ржавыми, по одежде двух призраков стекала липкая вонючая жижа. Сама одежда была изодрана в клочья, а на теле виднелись кровавые царапины, похожие на следы когтей какого-то чудовища.
Джерри не сразу узнал в этих двух комических фигурах своих заклятых врагов. Но потом ему стало страшно. Он стоял, не в силах сдвинуться с места, уверенный, что настал его конец. Уж теперь-то они не оставят его в живых. На лице Корнелла блуждала глуповатая улыбка. Он пытался что-то сказать, но не мог произнести ни слова.
Джерри ждал, когда прогремят выстрелы и его прикончат. Он понимал, что молить о пощаде бесполезно. Такие парни, как эти, своё дело знают туго, а человеческая жизнь для них гроша ломаного не стоит.
Канг и Чанг поняли, что Корнелл подстроил все это специально. Он вознамерился утопить их в своей Куче и поэтому заманил на Римбер-стрит. Как знать, сколько людей нашли свой ужасный конец в этой кошмарной клоаке? Им, к счастью, удалось выбраться из смрадной трясины.
Они почти бегом подбежали к двери, распахнули её и в ужасе замерли. Перед ними с невозмутимым видом стоял сам главарь преступной шайки. Лицо его исказила жестокая ухмылка. Жёсткий взгляд холодных безжалостных глаз не оставлял надежды и леденил души.
И тут «Конфуция» осенило: ну, конечно! Они имеют дело с гениальным мастером перевоплощения! Все это время с ними разговаривал сам Корнелл, принявший на сей раз облик мерзкого старикашки. Он же завлёк их во двор, к Куче…
Он сам сыграл роль подсадной утки, им же самим приготовлена была для них западня, и тем самым Корнелл продемонстрировал своё абсолютное презрение к любой опасности!
Канг пытался держаться достойно перед этим чудовищем в людском облике, но не смог. Страх оказался сильнее. Англичанин опять сыграл с ними злую шутку: позволил на несколько минут поверить, что они спасены. И это лишь затем, чтобы, сняв грим, предстать перед ними в своём истинном виде!
Канг попробовал что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни слова. Его охватил слепой ужас.
А Корнелл между тем продолжал молчать, глядя на них с нескрываемой насмешкой и зловеще улыбаясь. Улыбка его не сулила ничего хорошего. Канг понимал, что этого человека бесполезно просить о снисхождении — перед ними стоял хладнокровный убийца…
— П-позвольте нам уйти… — вдруг вырвалось у него. — К-клянусь, мы выпустим з-заложниц… — продолжал он, заикаясь уже не столько от страха, сколько от удивления. — У-уедем отс-сюда и сделаем в-все, что п-прикажете…
Но Корнелл продолжал молча улыбаться. Вдруг, все с той же улыбкой на лице, он отступил шаг назад и прислонился к стене. Значит ли это, что он согласен? Или продолжает свою дьявольскую игру, как кошка с мышью?
Понимая, что терять им нечего, Канг и Чанг ринулись мимо проклятого англичанина, взлетели по ступенькам и ввалились в свой «ситроен». Старенький мотор чихнул, закашлялся, потом взревел, и машина на предельной скорости унеслась прочь. Сидевшие в нем люди знали, что это всего лишь отсрочка, но были благодарны судьбе и за неё.
Если бы им пришло в голову вернуться обратно, они стали бы свидетелями поразительного зрелища. Ненавистный англичанин вдруг закрыл глаза, побледнел, ноги его подкосились, он медленно сполз по стене, что-то бормоча себе под нос, и сел на землю.
А если бы Канг и Чанг решились не только вернуться, но и подойти поближе, чтобы послушать, что он бормочет, то разобрали бы, что он слабым голосом без конца повторяет:
— Мерси, господа… мерси, господа… мерси, господа…
Джерри в сердцах хлопнул дверцей, сбежал вниз по ступенькам и постучал в дверь. Ответа не было. Корнелл заподозрил неладное. Старик должен был весь день сидеть дома и с нетерпением ждать денег. Пока перед ним маячит надежда их получить, он никуда не денется.
Джерри постучал ещё и ещё раз, но вдруг краем уха уловил какой-то странный звук. Внутри ему почудились торопливые хлюпающие шаги. Они приближались к двери. Потом загремели засовы, заскрежетали ключи, зазвенели цепочки. Дверь распахнулась, и на пороге возникли две фигуры с револьверами в руках. Револьверы казались ржавыми, по одежде двух призраков стекала липкая вонючая жижа. Сама одежда была изодрана в клочья, а на теле виднелись кровавые царапины, похожие на следы когтей какого-то чудовища.
Джерри не сразу узнал в этих двух комических фигурах своих заклятых врагов. Но потом ему стало страшно. Он стоял, не в силах сдвинуться с места, уверенный, что настал его конец. Уж теперь-то они не оставят его в живых. На лице Корнелла блуждала глуповатая улыбка. Он пытался что-то сказать, но не мог произнести ни слова.
Джерри ждал, когда прогремят выстрелы и его прикончат. Он понимал, что молить о пощаде бесполезно. Такие парни, как эти, своё дело знают туго, а человеческая жизнь для них гроша ломаного не стоит.
Канг и Чанг поняли, что Корнелл подстроил все это специально. Он вознамерился утопить их в своей Куче и поэтому заманил на Римбер-стрит. Как знать, сколько людей нашли свой ужасный конец в этой кошмарной клоаке? Им, к счастью, удалось выбраться из смрадной трясины.
Они почти бегом подбежали к двери, распахнули её и в ужасе замерли. Перед ними с невозмутимым видом стоял сам главарь преступной шайки. Лицо его исказила жестокая ухмылка. Жёсткий взгляд холодных безжалостных глаз не оставлял надежды и леденил души.
И тут «Конфуция» осенило: ну, конечно! Они имеют дело с гениальным мастером перевоплощения! Все это время с ними разговаривал сам Корнелл, принявший на сей раз облик мерзкого старикашки. Он же завлёк их во двор, к Куче…
Он сам сыграл роль подсадной утки, им же самим приготовлена была для них западня, и тем самым Корнелл продемонстрировал своё абсолютное презрение к любой опасности!
Канг пытался держаться достойно перед этим чудовищем в людском облике, но не смог. Страх оказался сильнее. Англичанин опять сыграл с ними злую шутку: позволил на несколько минут поверить, что они спасены. И это лишь затем, чтобы, сняв грим, предстать перед ними в своём истинном виде!
Канг попробовал что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни слова. Его охватил слепой ужас.
А Корнелл между тем продолжал молчать, глядя на них с нескрываемой насмешкой и зловеще улыбаясь. Улыбка его не сулила ничего хорошего. Канг понимал, что этого человека бесполезно просить о снисхождении — перед ними стоял хладнокровный убийца…
— П-позвольте нам уйти… — вдруг вырвалось у него. — К-клянусь, мы выпустим з-заложниц… — продолжал он, заикаясь уже не столько от страха, сколько от удивления. — У-уедем отс-сюда и сделаем в-все, что п-прикажете…
Но Корнелл продолжал молча улыбаться. Вдруг, все с той же улыбкой на лице, он отступил шаг назад и прислонился к стене. Значит ли это, что он согласен? Или продолжает свою дьявольскую игру, как кошка с мышью?
Понимая, что терять им нечего, Канг и Чанг ринулись мимо проклятого англичанина, взлетели по ступенькам и ввалились в свой «ситроен». Старенький мотор чихнул, закашлялся, потом взревел, и машина на предельной скорости унеслась прочь. Сидевшие в нем люди знали, что это всего лишь отсрочка, но были благодарны судьбе и за неё.
Если бы им пришло в голову вернуться обратно, они стали бы свидетелями поразительного зрелища. Ненавистный англичанин вдруг закрыл глаза, побледнел, ноги его подкосились, он медленно сполз по стене, что-то бормоча себе под нос, и сел на землю.
А если бы Канг и Чанг решились не только вернуться, но и подойти поближе, чтобы послушать, что он бормочет, то разобрали бы, что он слабым голосом без конца повторяет:
— Мерси, господа… мерси, господа… мерси, господа…
ГЛАВА 25
ПОЖАР
В отсутствие Канга Мэвис и Ширли не теряли времени зря. Ширли обнаружила на столе коробок спичек и, проявив чудеса изобретательности, пережгла верёвки, которыми была связана Мэвис. Процедура оказалась довольно сложной, долгой и болезненной. Мэвис постанывала сквозь стиснутые зубы, но минут через пятнадцать была свободна. Пошарив на кухне, она отыскала нож и перерезала путы на руках Ширли.
— Что же дальше, Ширли? — шепнула Мэвис, с надеждой глядя на подругу, авторитет которой она теперь признавала безоговорочно.
Та подошла к двери и осторожно толкнула её. Дверь легко открылась. Ширли выглянула в коридор. Там было пусто, на площадке тоже. Сняв туфельки, она на цыпочках подбежала к перилам и взглянула вниз. На лестнице тоже никого. На нижней площадке высился штабель больших картонных коробок. На верхних она разобрала надпись: «Нейлон. Сделано в Китае. Высший сорт».
Ширли сделала знак рукой, и Мэвис, испуганно оглядываясь, подошла к ней. Девушки начали спускаться по ступенькам. Когда они добрались до нижней площадки, дверь вдруг открылась и на них удивлённо уставился испуганный Шен Санг.
— О… — растерянно пробормотал он. — Леди решили прогуляться? Но вам нельзя здесь находиться… Вы должны сидеть наверху связанные…
— Мы освободились! — решительно заявила Ширли и, шагнув вперёд, толкнула на китайца верхнюю коробку.
Она полагала, что коробка окажется лёгкой. И ошиблась. Нокаутированный Шен Санг растянулся на бетонном полу, а по ступенькам запрыгали, разлетаясь по дороге на куски, сотни толстых граммофонных пластинок. Их завезли в Англию контрабандой. Здесь на них предполагалось наклеить соответствующие ярлыки и пустить в продажу под видом записей группы «Битлз». На самом деле на пластинках была коммунистическая пропаганда — призывы к английскому пролетариату и молодёжи поднимать революцию. Но потом оказалось, что здесь уже давно никто не выпускает граммофонных пластинок на семьдесят восемь оборотов, а в продаже бывают только долгоиграющие. Таким образом, операция провалилась, а коробки с тех пор так и пылились на лестничной площадке в здании миссии.
Ширли сунула ноги в туфли, схватила Мэвис за руку, и они побежали вниз, хотя можно было и не спешить, потому что в это время во всем здании миссии не было никого, кроме Шен Санга. Дело в том, что кто-то из сотрудников тайно сообщил в Центр о скандале с пластинками и весь старый персонал срочно отозвали в Пекин, а новый прислать ещё не успели. Причём все произошло настолько внезапно, что занятый своими делами товарищ Канг даже и не знал об этом. Собственно, Шен Санг затем и остался, чтобы сообщить ему эту новость.
Ширли и Мэвис, не зная об этом, неслись по ступенькам сломя голову, торопясь оказаться на улице. Они словно каким-то шестым чувством уловили, что в здании вспыхнул пожар… От тлеющей верёвки сначала загорелся ковёр, а потом огонь перекинулся на кровать.
Шен Санг тем временем очнулся и бросился за беглянками, крича:
— Пожалуйста, вернитесь обратно! Товарищ Канг будет очень недоволен!
Он выскочил за ними на улицу и бежал до ближайшей станции метро, умоляя вернуться, пока все трое не исчезли в переходе под землёй.
В это время, отчаянно задребезжав всеми своими разболтанными деталями, у здания миссии затормозил «ситроен». Случилось так, что именно в это мгновение огонь добрался до нескольких фунтов взрывчатки, которую «Конфуций» хранил у себя под кроватью на тот случай, если подвернётся возможность устроить какую-нибудь диверсию.
Мощный взрыв потряс окрестности, полетели кирпичи, посыпались стекла, а жадное пламя мгновенно охватило все четыре этажа здания китайской миссии.
«Ситроен» тоже остался без стёкол, но Канг и Чанг этого не заметили, с ужасом уставившись на бушующее пламя. Они нисколько не сомневались, что это дело рук вездесущего Корнелла.
То ли он хотел дать понять, что не собирается вступать с ними в сделку, а на заложниц ему глубоко плевать, то ли его люди вначале освободили девушек, а потом взорвали здание миссии, заодно уничтожив и весь её персонал…
Лейтенант Чанг долго и пристально смотрел на огонь, а затем повернулся к Кангу и растерянно пробормотал:
— Корнелл мстит нам, товарищ Канг… Жестокость этого человека не знает предела…
— Да, — стиснув зубы, вздохнул Канг. — Это самый опасный агент западных спецслужб. В интересах мирового пролетариата, в том числе английского и американского, в интересах всего прогрессивного человечества мы должны уничтожить его. Даже если нам суждено погибнуть в этой смертельной борьбе, мы выполним наш долг.
Он уже принял решение. Теперь его ход, и этот ход будет последним в игре.
Чанг, целиком разделявший чувства шефа, осторожно поинтересовался:
— А как мы все устроим, товарищ Канг?
— Надо подготовить ловушку и заманить в неё Корнелла… Скажем, пообещать ему за чертежи миллион фунтов и назначить встречу. Мы прихватим с собой бомбу и в нужный момент взорвём её. При этом мы погибнем, возможно, погибнут и многие случайные прохожие, зато дьявол будет уничтожен, вот в чем суть, товарищ Чанг! Он должен умереть! Клянусь именами Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и великого Мао, что больше ни один человек не станет жертвой чудовищного коварства Корнелла!
«Конфуций» машинально перекрестился (воспитание он получил в миссионерской католической школе в Янгчжоу).
— Корнелл должен умереть, и он умрёт! — с яростной решимостью повторил Канг, включая мотор «ситроена», и они отправились в гонконгский гриль-бар, чтобы в спокойной обстановке, за порцией жареного риса по-деревенски, обсудить подробности своего плана решающего удара по противнику.
Однако главное, что он — цел и невредим, и что есть ещё надежда раздобыть чертежи. Если, конечно, китайцы не прикончили старика и не нашли бумаги.
От них можно ожидать чего угодно, но все равно трудно поверить, что кому-то была охота копаться в этом дерьме даже ради секретных документов. А что, если дядюшка Эдмонд каким-то образом улизнул от них вместе с пакетом? В голове Корнелла промелькнула совершенно дикая мысль: неужто он сам когда-нибудь станет таким же страшилищем?
Джерри содрогнулся и, чтобы отогнать её, принялся обследовать подвал. Не обнаружив ничего интересного, Корнелл вышел во двор и обошёл Кучу, держась от неё подальше. Следы на ограде указывали путь отступления дядюшки Эдмонда, но где его искать теперь?
Джерри в который уже раз за последние дни преисполнился жалости к самому себе. Удача снова изменила.
Не желая больше выяснять отношения с полицией, он оставил машину там, где она стояла, хотя и знал, что к моменту его возвращения с неё снимут все, что только можно (этим здесь промышляли банды подростков), и пешком отправился на поиски.
Смеркалось, и на душе у Джерри стало ещё мрачнее. Где может прятаться эта старая бестия?
Если говорить точнее, это была конюшня Себастьяна О'Рейли. Дядюшка Эдмонд знал, что хозяин возвращается туда, только хорошенько промочив глотку, и едва ли заметит непрошеного гостя.
Когда накатывали приступы кашля и становилось совсем невмоготу, он прятал голову в сено.
Постепенно дядюшка Эдмонд пришёл к мысли, что ему надо получше спрятать бумаги, а самому отправиться на поиски Джерри. Вдруг он посмотрел вниз и увидел в тускло освещённом стойле висевший на гвозде мешок, из которого обедала старая Бренда. Вот оно, самое подходящее местечко! Никому и в голову не придёт, что там спрятаны важные бумаги! Теперь оставалось только найти Джерри, выторговать у него десять, а то и все пятнадцать фунтов и лишь после этого рассказать, где можно найти пакет.
Придумав такой хитроумный план, дядюшка Эдмонд восхищённо покашлял, живо спустился вниз и сунул бумаги в мешок. Выбравшись из конюшни, он юркнул в дыру в заборе и отправился на поиски своего удачливого племянника.
Поднявшись из метро, он задумался, как быть дальше. В своей новой роли он оказался не на высоте, а это не совсем безопасно. С другой стороны, его дальний родственник, державший в Лондоне небольшой ресторан, давно хочет втянуть его в свой бизнес. Теперь, наверно, самое время. После всего, что случилось, его наверняка искать не станут…
Ещё раз оглянувшись на догоравшее здание китайской торговой миссии, Шен Санг вздохнул и пешком направился в Сохо.
«Не стоит рыскать весь вечер по этим трущобам, — решил он, — все равно старик на ночь вернётся в подвал. Лучше позвонить Ширли и Мэвис и узнать, нет ли их дома у той или у другой…»
Он смутно помнил, что китайцы говорили о каких-то заложницах. Да и Лили, кажется, что-то вспоминала о Ширли и её подруге.
Подумав о трупе в своей постели, Джерри проглотил тяжёлый ком и устало зашагал по мрачной в эту пору Портобелло-стрит к себе домой.
Поднявшись по лестнице, он обнаружил, что дверь по-прежнему открыта. Сознательно оттягивая мгновение, когда перед ним снова предстанет тяжёлая картина, Джерри постоял на пороге, однако все-таки зашёл внутрь. В комнатах темно, но это и понятно, если в квартире уже полдня никого, кроме трупа, нет. В фирме есть служба, которую интересуют такие случаи, придётся дать знать ребятам…
Джерри глубоко вздохнул и открыл дверь спальни.
На кровати лежали две женщины. Обе были одеты, и ни одна из них не была Лили фон Берн. От неё в квартире не осталось и следа. Даже резкий запах её духов выветрился. А две женщины, крепко спавшие на кровати, были Ширли и Мэвис, до смерти уставшие за последние сутки.
Где же Лили? Что с ней случилось? Неужели это Ширли и Мэвис убрали её труп?
Скорее всего ответ на этот вопрос знают китайцы. Джерри вполне допускал, что они сперва отравили бедную Лили каким-нибудь медленно действующим ядом — на Востоке это в ходу, а затем сами же избавились от трупа. Таким образом, они убрали опасного свидетеля, которого теперь как бы и вовсе не было.
Но Джерри-то помнил, что она была, его встреча с этой неотразимо прекрасной, пылкой женщиной! Она была здесь, в его спальне. Его измученное тело до сих пор сладко ныло, напоминая об этих часах.
Джерри Корнелл так никогда и не узнает, что случилось с Лили фон Берн на самом деле. Его богиня не умерла, как он полагал, а всего лишь уснула. Это был летаргический сон, к счастью, кратковременный. Очнувшись спустя несколько часов, она увидела, что в квартире никого нет (к тому времени Чанг уже ушёл, потрясённый до глубины души). Лили поняла, что с ней произошло, и была очень рада, что все обошлось. Судьба предостерегла её, и она услышала это предупреждение.
Лили оделась, собрала реквизит в кейс, проветрила комнату, прибрала постель и, сочтя задание выполненным, покинула квартиру Джерри Корнелла. Она закончила ещё одну страницу своей биографии и наконец твёрдо решила отойти от дел.
Дней через семь Лили нашла себе место фотографа (она прекрасно владела этим ремеслом) в сугубо женской экспедиции, отправлявшейся в верховья Амазонки, и затем исчезла в джунглях Южной Америки, где их экспедиция набрела на затерянное племя индейцев, которые стали поклоняться ей, как божеству, а её спутницы поселились там же, решив, что лучше места на свете им не найти, но это уже другая история.
Джерри осторожно тронул Ширли за плечо. Она открыла глаза и, увидев его, радостно улыбнулась.
— Привет, Джерри! Как у тебя дела?
— А ты как? Где вы были?
Ширли рассказала ему обо всем, что с ними приключилось. Джерри нежно погладил её по руке.
— Ты смелая девочка, Ширли, — похвалил он.
— Арни… Ах, милый Арни… — пробормотала сквозь сон Мэвис Минг. Она открыла глаза, сладко потянулась и, оглядевшись кругом, разочарованно вздохнула. — Ах, дорогая, — сказала она печально, — какой славный сон мне приснился! Будто мы с Арни сидим в одной камере на каком-то тропическом острове… Интересно, как он там, бедненький?
— Что же дальше, Ширли? — шепнула Мэвис, с надеждой глядя на подругу, авторитет которой она теперь признавала безоговорочно.
Та подошла к двери и осторожно толкнула её. Дверь легко открылась. Ширли выглянула в коридор. Там было пусто, на площадке тоже. Сняв туфельки, она на цыпочках подбежала к перилам и взглянула вниз. На лестнице тоже никого. На нижней площадке высился штабель больших картонных коробок. На верхних она разобрала надпись: «Нейлон. Сделано в Китае. Высший сорт».
Ширли сделала знак рукой, и Мэвис, испуганно оглядываясь, подошла к ней. Девушки начали спускаться по ступенькам. Когда они добрались до нижней площадки, дверь вдруг открылась и на них удивлённо уставился испуганный Шен Санг.
— О… — растерянно пробормотал он. — Леди решили прогуляться? Но вам нельзя здесь находиться… Вы должны сидеть наверху связанные…
— Мы освободились! — решительно заявила Ширли и, шагнув вперёд, толкнула на китайца верхнюю коробку.
Она полагала, что коробка окажется лёгкой. И ошиблась. Нокаутированный Шен Санг растянулся на бетонном полу, а по ступенькам запрыгали, разлетаясь по дороге на куски, сотни толстых граммофонных пластинок. Их завезли в Англию контрабандой. Здесь на них предполагалось наклеить соответствующие ярлыки и пустить в продажу под видом записей группы «Битлз». На самом деле на пластинках была коммунистическая пропаганда — призывы к английскому пролетариату и молодёжи поднимать революцию. Но потом оказалось, что здесь уже давно никто не выпускает граммофонных пластинок на семьдесят восемь оборотов, а в продаже бывают только долгоиграющие. Таким образом, операция провалилась, а коробки с тех пор так и пылились на лестничной площадке в здании миссии.
Ширли сунула ноги в туфли, схватила Мэвис за руку, и они побежали вниз, хотя можно было и не спешить, потому что в это время во всем здании миссии не было никого, кроме Шен Санга. Дело в том, что кто-то из сотрудников тайно сообщил в Центр о скандале с пластинками и весь старый персонал срочно отозвали в Пекин, а новый прислать ещё не успели. Причём все произошло настолько внезапно, что занятый своими делами товарищ Канг даже и не знал об этом. Собственно, Шен Санг затем и остался, чтобы сообщить ему эту новость.
Ширли и Мэвис, не зная об этом, неслись по ступенькам сломя голову, торопясь оказаться на улице. Они словно каким-то шестым чувством уловили, что в здании вспыхнул пожар… От тлеющей верёвки сначала загорелся ковёр, а потом огонь перекинулся на кровать.
Шен Санг тем временем очнулся и бросился за беглянками, крича:
— Пожалуйста, вернитесь обратно! Товарищ Канг будет очень недоволен!
Он выскочил за ними на улицу и бежал до ближайшей станции метро, умоляя вернуться, пока все трое не исчезли в переходе под землёй.
В это время, отчаянно задребезжав всеми своими разболтанными деталями, у здания миссии затормозил «ситроен». Случилось так, что именно в это мгновение огонь добрался до нескольких фунтов взрывчатки, которую «Конфуций» хранил у себя под кроватью на тот случай, если подвернётся возможность устроить какую-нибудь диверсию.
Мощный взрыв потряс окрестности, полетели кирпичи, посыпались стекла, а жадное пламя мгновенно охватило все четыре этажа здания китайской миссии.
«Ситроен» тоже остался без стёкол, но Канг и Чанг этого не заметили, с ужасом уставившись на бушующее пламя. Они нисколько не сомневались, что это дело рук вездесущего Корнелла.
То ли он хотел дать понять, что не собирается вступать с ними в сделку, а на заложниц ему глубоко плевать, то ли его люди вначале освободили девушек, а потом взорвали здание миссии, заодно уничтожив и весь её персонал…
Лейтенант Чанг долго и пристально смотрел на огонь, а затем повернулся к Кангу и растерянно пробормотал:
— Корнелл мстит нам, товарищ Канг… Жестокость этого человека не знает предела…
— Да, — стиснув зубы, вздохнул Канг. — Это самый опасный агент западных спецслужб. В интересах мирового пролетариата, в том числе английского и американского, в интересах всего прогрессивного человечества мы должны уничтожить его. Даже если нам суждено погибнуть в этой смертельной борьбе, мы выполним наш долг.
Он уже принял решение. Теперь его ход, и этот ход будет последним в игре.
Чанг, целиком разделявший чувства шефа, осторожно поинтересовался:
— А как мы все устроим, товарищ Канг?
— Надо подготовить ловушку и заманить в неё Корнелла… Скажем, пообещать ему за чертежи миллион фунтов и назначить встречу. Мы прихватим с собой бомбу и в нужный момент взорвём её. При этом мы погибнем, возможно, погибнут и многие случайные прохожие, зато дьявол будет уничтожен, вот в чем суть, товарищ Чанг! Он должен умереть! Клянусь именами Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и великого Мао, что больше ни один человек не станет жертвой чудовищного коварства Корнелла!
«Конфуций» машинально перекрестился (воспитание он получил в миссионерской католической школе в Янгчжоу).
— Корнелл должен умереть, и он умрёт! — с яростной решимостью повторил Канг, включая мотор «ситроена», и они отправились в гонконгский гриль-бар, чтобы в спокойной обстановке, за порцией жареного риса по-деревенски, обсудить подробности своего плана решающего удара по противнику.
* * *
Джерри пошевелился и открыл глаза. К своему удивлению, он обнаружил, что китайские агенты исчезли бесследно, а сам он, как ни странно, жив. Почему они с ним не разделались? В какую ещё игру решили с ним сыграть?Однако главное, что он — цел и невредим, и что есть ещё надежда раздобыть чертежи. Если, конечно, китайцы не прикончили старика и не нашли бумаги.
От них можно ожидать чего угодно, но все равно трудно поверить, что кому-то была охота копаться в этом дерьме даже ради секретных документов. А что, если дядюшка Эдмонд каким-то образом улизнул от них вместе с пакетом? В голове Корнелла промелькнула совершенно дикая мысль: неужто он сам когда-нибудь станет таким же страшилищем?
Джерри содрогнулся и, чтобы отогнать её, принялся обследовать подвал. Не обнаружив ничего интересного, Корнелл вышел во двор и обошёл Кучу, держась от неё подальше. Следы на ограде указывали путь отступления дядюшки Эдмонда, но где его искать теперь?
Джерри в который уже раз за последние дни преисполнился жалости к самому себе. Удача снова изменила.
Не желая больше выяснять отношения с полицией, он оставил машину там, где она стояла, хотя и знал, что к моменту его возвращения с неё снимут все, что только можно (этим здесь промышляли банды подростков), и пешком отправился на поиски.
Смеркалось, и на душе у Джерри стало ещё мрачнее. Где может прятаться эта старая бестия?
* * *
Дядюшка Эдмонд тем временем сидел, зарывшись в сено, на чердаке конюшни во дворе одного из старьёвщиков.Если говорить точнее, это была конюшня Себастьяна О'Рейли. Дядюшка Эдмонд знал, что хозяин возвращается туда, только хорошенько промочив глотку, и едва ли заметит непрошеного гостя.
Когда накатывали приступы кашля и становилось совсем невмоготу, он прятал голову в сено.
Постепенно дядюшка Эдмонд пришёл к мысли, что ему надо получше спрятать бумаги, а самому отправиться на поиски Джерри. Вдруг он посмотрел вниз и увидел в тускло освещённом стойле висевший на гвозде мешок, из которого обедала старая Бренда. Вот оно, самое подходящее местечко! Никому и в голову не придёт, что там спрятаны важные бумаги! Теперь оставалось только найти Джерри, выторговать у него десять, а то и все пятнадцать фунтов и лишь после этого рассказать, где можно найти пакет.
Придумав такой хитроумный план, дядюшка Эдмонд восхищённо покашлял, живо спустился вниз и сунул бумаги в мешок. Выбравшись из конюшни, он юркнул в дыру в заборе и отправился на поиски своего удачливого племянника.
* * *
В гонконгском гриль-баре, за порцией жареного риса по-деревенски на двоих, Канг и Чанг горячо шептались, уточняя все детали плана, в результате которого мировое прогрессивное человечество будет спасено от неслыханной угрозы.* * *
Шен Санга, который пытался проскочить на перрон подземки, не купив билета, вначале задержали, но после проверки отпустили.Поднявшись из метро, он задумался, как быть дальше. В своей новой роли он оказался не на высоте, а это не совсем безопасно. С другой стороны, его дальний родственник, державший в Лондоне небольшой ресторан, давно хочет втянуть его в свой бизнес. Теперь, наверно, самое время. После всего, что случилось, его наверняка искать не станут…
Ещё раз оглянувшись на догоравшее здание китайской торговой миссии, Шен Санг вздохнул и пешком направился в Сохо.
* * *
Джерри не знал, что дядюшка Эдмонд держит путь домой, и махнул рукой на поиски старика.«Не стоит рыскать весь вечер по этим трущобам, — решил он, — все равно старик на ночь вернётся в подвал. Лучше позвонить Ширли и Мэвис и узнать, нет ли их дома у той или у другой…»
Он смутно помнил, что китайцы говорили о каких-то заложницах. Да и Лили, кажется, что-то вспоминала о Ширли и её подруге.
Подумав о трупе в своей постели, Джерри проглотил тяжёлый ком и устало зашагал по мрачной в эту пору Портобелло-стрит к себе домой.
Поднявшись по лестнице, он обнаружил, что дверь по-прежнему открыта. Сознательно оттягивая мгновение, когда перед ним снова предстанет тяжёлая картина, Джерри постоял на пороге, однако все-таки зашёл внутрь. В комнатах темно, но это и понятно, если в квартире уже полдня никого, кроме трупа, нет. В фирме есть служба, которую интересуют такие случаи, придётся дать знать ребятам…
Джерри глубоко вздохнул и открыл дверь спальни.
На кровати лежали две женщины. Обе были одеты, и ни одна из них не была Лили фон Берн. От неё в квартире не осталось и следа. Даже резкий запах её духов выветрился. А две женщины, крепко спавшие на кровати, были Ширли и Мэвис, до смерти уставшие за последние сутки.
Где же Лили? Что с ней случилось? Неужели это Ширли и Мэвис убрали её труп?
Скорее всего ответ на этот вопрос знают китайцы. Джерри вполне допускал, что они сперва отравили бедную Лили каким-нибудь медленно действующим ядом — на Востоке это в ходу, а затем сами же избавились от трупа. Таким образом, они убрали опасного свидетеля, которого теперь как бы и вовсе не было.
Но Джерри-то помнил, что она была, его встреча с этой неотразимо прекрасной, пылкой женщиной! Она была здесь, в его спальне. Его измученное тело до сих пор сладко ныло, напоминая об этих часах.
Джерри Корнелл так никогда и не узнает, что случилось с Лили фон Берн на самом деле. Его богиня не умерла, как он полагал, а всего лишь уснула. Это был летаргический сон, к счастью, кратковременный. Очнувшись спустя несколько часов, она увидела, что в квартире никого нет (к тому времени Чанг уже ушёл, потрясённый до глубины души). Лили поняла, что с ней произошло, и была очень рада, что все обошлось. Судьба предостерегла её, и она услышала это предупреждение.
Лили оделась, собрала реквизит в кейс, проветрила комнату, прибрала постель и, сочтя задание выполненным, покинула квартиру Джерри Корнелла. Она закончила ещё одну страницу своей биографии и наконец твёрдо решила отойти от дел.
Дней через семь Лили нашла себе место фотографа (она прекрасно владела этим ремеслом) в сугубо женской экспедиции, отправлявшейся в верховья Амазонки, и затем исчезла в джунглях Южной Америки, где их экспедиция набрела на затерянное племя индейцев, которые стали поклоняться ей, как божеству, а её спутницы поселились там же, решив, что лучше места на свете им не найти, но это уже другая история.
Джерри осторожно тронул Ширли за плечо. Она открыла глаза и, увидев его, радостно улыбнулась.
— Привет, Джерри! Как у тебя дела?
— А ты как? Где вы были?
Ширли рассказала ему обо всем, что с ними приключилось. Джерри нежно погладил её по руке.
— Ты смелая девочка, Ширли, — похвалил он.
— Арни… Ах, милый Арни… — пробормотала сквозь сон Мэвис Минг. Она открыла глаза, сладко потянулась и, оглядевшись кругом, разочарованно вздохнула. — Ах, дорогая, — сказала она печально, — какой славный сон мне приснился! Будто мы с Арни сидим в одной камере на каком-то тропическом острове… Интересно, как он там, бедненький?
ГЛАВА 26
СНОВА БЕГА
Арнольд Ходкисс чувствовал себя гораздо лучше, чем могло показаться со стороны. Он наконец пришёл в себя, словно проснулся от глубокого освежающего сна.
Однако когда он заметил за ширмой шлем полицейского, на душе у него стало тревожно. Ходкисс мгновенно все понял. Полиции, безусловно, известно, кто он. Столько лет ему удавалось водить их за нос, и вдруг такая досадная промашка! Из-за какой-то дешёвой безделушки! Даже не из-за кражи, а из-за попытки кражи… Ещё обиднее!
Его мозг, привыкший создавать различные комбинации, немедленно принялся за работу. Надо полагать, они вовсе не ожидают, что он скоро очнётся, иначе толпились бы вокруг кровати. Значит, у него есть какой-то шанс… Мизерный, но все же…
Ходкисс неслышно выбрался из постели и заглянул в щель, которую обнаружил в ширме. Его страж клевал носом. В дальнем конце комнаты сидела медсестра, занятая какими-то бумагами. Полицейский чаще поглядывал на неё, чем на Ходкисса. Очень хорошо!
Ходкисс на цыпочках прокрался мимо кровати. Окно было закрыто. Открыть его и бежать этим путём совершенно невозможно. К тому же неизвестно, на каком этаже он находится.
Дверь в другом конце палаты. Если как-то добраться до неё, путь наружу может оказаться открытым.
Ходкисс осторожно сдвинул ширму, выждал секунду и нырнул под соседнюю кровать, а затем, используя как прикрытие стоявшие в ряд больничные койки, добрался до противоположной стены.
Теперь — бросок к двери, но так, чтобы не заметила медсестра.
Выглядывая из-под крайней койки, Ходкисс дождался, пока она особенно увлеклась какими-то бумагами, тихонько встал и на цыпочках выскользнул в дверь. Ему показалось, что его никто не заметил.
Ходкисс очутился в освещённом коридоре и, не теряя времени, быстро двинулся вперёд, но услышав шум за одной из дверей и не желая рисковать, юркнул в ближайшую.
Это был туалет. Забравшись на крайний унитаз, Ходкисс выглянул в окно. Рядом с ним снаружи он увидел пожарную лестницу. Земля была двумя этажами ниже. Выбраться через окно — дело нетрудное. Ходкисс ухватился одной рукой за перекладину, ногой нашарил нижнюю, подтянулся всем телом и через несколько минут почувствовал под ногами твёрдый асфальт дорожки, ведущей к воротам. Освещённая редкими фонарями улица была совсем рядом. Ходкисс направился к выходу.
Он уже привык бродить по Лондону в экстравагантных нарядах. Теперь вот шёл в больничной пижаме.
На другой стороне улицы он увидел деревья, много деревьев. Парк! Просто превосходно! Ходкисс сунул руки в карманы и неторопливо пересёк улицу.
Редкие прохожие видели, как человек в больничной одежде вошёл в парк, один из них даже осуждающе поджал губы и повернулся к жене, с которой вместе стоял на автобусной остановке: каких только развратников ни встретишь вечером даже в приличных кварталах Лондона!
Где-то вдалеке завыла полицейская сирена.
Однако когда он заметил за ширмой шлем полицейского, на душе у него стало тревожно. Ходкисс мгновенно все понял. Полиции, безусловно, известно, кто он. Столько лет ему удавалось водить их за нос, и вдруг такая досадная промашка! Из-за какой-то дешёвой безделушки! Даже не из-за кражи, а из-за попытки кражи… Ещё обиднее!
Его мозг, привыкший создавать различные комбинации, немедленно принялся за работу. Надо полагать, они вовсе не ожидают, что он скоро очнётся, иначе толпились бы вокруг кровати. Значит, у него есть какой-то шанс… Мизерный, но все же…
Ходкисс неслышно выбрался из постели и заглянул в щель, которую обнаружил в ширме. Его страж клевал носом. В дальнем конце комнаты сидела медсестра, занятая какими-то бумагами. Полицейский чаще поглядывал на неё, чем на Ходкисса. Очень хорошо!
Ходкисс на цыпочках прокрался мимо кровати. Окно было закрыто. Открыть его и бежать этим путём совершенно невозможно. К тому же неизвестно, на каком этаже он находится.
Дверь в другом конце палаты. Если как-то добраться до неё, путь наружу может оказаться открытым.
Ходкисс осторожно сдвинул ширму, выждал секунду и нырнул под соседнюю кровать, а затем, используя как прикрытие стоявшие в ряд больничные койки, добрался до противоположной стены.
Теперь — бросок к двери, но так, чтобы не заметила медсестра.
Выглядывая из-под крайней койки, Ходкисс дождался, пока она особенно увлеклась какими-то бумагами, тихонько встал и на цыпочках выскользнул в дверь. Ему показалось, что его никто не заметил.
Ходкисс очутился в освещённом коридоре и, не теряя времени, быстро двинулся вперёд, но услышав шум за одной из дверей и не желая рисковать, юркнул в ближайшую.
Это был туалет. Забравшись на крайний унитаз, Ходкисс выглянул в окно. Рядом с ним снаружи он увидел пожарную лестницу. Земля была двумя этажами ниже. Выбраться через окно — дело нетрудное. Ходкисс ухватился одной рукой за перекладину, ногой нашарил нижнюю, подтянулся всем телом и через несколько минут почувствовал под ногами твёрдый асфальт дорожки, ведущей к воротам. Освещённая редкими фонарями улица была совсем рядом. Ходкисс направился к выходу.
Он уже привык бродить по Лондону в экстравагантных нарядах. Теперь вот шёл в больничной пижаме.
На другой стороне улицы он увидел деревья, много деревьев. Парк! Просто превосходно! Ходкисс сунул руки в карманы и неторопливо пересёк улицу.
Редкие прохожие видели, как человек в больничной одежде вошёл в парк, один из них даже осуждающе поджал губы и повернулся к жене, с которой вместе стоял на автобусной остановке: каких только развратников ни встретишь вечером даже в приличных кварталах Лондона!
Где-то вдалеке завыла полицейская сирена.
ГЛАВА 27
НАКОНЕЦ-ТО!
Джерри проснулся от поцелуя в щеку. Он с благодарностью посмотрел на Ширли и успокоенно улыбнулся — от неё исходил покой и домашний уют. Корнелл с удивлением обнаружил, что в глубине души у него зарождается странное желание. Никогда прежде он не думал о столь решительной перемене в своей жизни и даже теперь не был уверен, что это принесёт счастье, но ему вдруг явственно почудился торжественный перезвон свадебных колоколов. Чтобы заглушить их звучание, он грубовато обнял Ширли и притянул к себе. Увы, колокола звучали на фоне трогательного хорала, а внезапно мелькнувшая мысль только ещё больше укрепилась.
Наконец Ширли отпустила его, и Джерри встал. Четверть часа спустя, уже собираясь уходить, он озабоченно посмотрел на неё и сказал:
— Дорогая, позвони Фрею и расскажи обо всем, что случилось.
— Хорошо, милый, — кивнула она, не сводя с него преданного взгляда. Джерри почему-то смутился.
— Ладно, пока… Я пошёл!
В горле у него пересохло от волнения. Джерри торопливо захлопнул дверь и сбежал по лестнице.
Наконец Ширли отпустила его, и Джерри встал. Четверть часа спустя, уже собираясь уходить, он озабоченно посмотрел на неё и сказал:
— Дорогая, позвони Фрею и расскажи обо всем, что случилось.
— Хорошо, милый, — кивнула она, не сводя с него преданного взгляда. Джерри почему-то смутился.
— Ладно, пока… Я пошёл!
В горле у него пересохло от волнения. Джерри торопливо захлопнул дверь и сбежал по лестнице.