Мясников Виктор. Водка

   - Так уж и все? - не поверил Олег.
   - Вот ты точно лох! - Алик даже пальцем ткнул, чтоб Олег не думал, будто речь идет о ком-то другом. - Оттого и баба тебе изменяет.
   - Раньше был, может быть, - мрачно согласился Олег, - а сейчас уже другой.
   - Все равно лох! - безапелляционно заявил Алик, подводя итог дискуссии. - Сюда зачем пришел?
   - За деньгами. Юсуф обещал оставшееся отдать за разливочную линию.
   - Не будет Юсуфа сегодня. - Алик сообщил эту новость с явным удовольствием. - Завтра, наверное, тоже не будет. Я же говорю: ты - лох. Он засмеялся. - Хоть ты и Мастер, а все равно лох.
   - Насчет мастера это ты правильно заметил, - сказал Олег, вставая со стула. - Линию ведь кто-то собрать и отладить должен.
   - Э-э, денег дадим, нам и соберут и отладят. Юсуф уже узнал, где специалисты есть. "Торгмашсервис", слышал?
   - Значит, кинули меня, - констатировал Олег. - Да ещё и лохом обозвали.
   - Не, погоди, тебя никто не кидал. Начальника твоего немного наказали. Так он сказал, что не продает. Сами, сказал, украдите. Так? А кто же за украденное платит?
   - А как мне после этого на работу ходить, вы подумали? - Олег говорил спокойно, без тени недовольства, не то что возмущения. - Он ведь с меня живого шкуру спустит.
   - Что делать, дорогой, - посочувствовал Алик, - значит, ты попал.
   Приняв бутылки у последнего бомжа и отсыпав тому положенную мелочь, подошел Рустик. Подтянул штаны и закурил. Посмотрел на Олега с нескрываемым превосходством.
   - А вы, значит, не попали? - усмехнулся Олег. - Тогда попробуйте собрать линию без электродвигателей, дозатора и пульта управления. А то, вишь, лоха нашли.
   Он повернулся и неторопливо отправился восвояси фланирующей походкой, сложив руки за спиной.
   - Эй, Мастер, стой! - заволновался Алик. - Какой электродвигатель?
   - Спроси в "Торгмашсервисе", - посоветовал Олег, - там специалисты. Привет Юсуфу! Скажите, лохи ждут денег в двенадцать часов. Иначе может сдавать железо в металлолом.
   И ушел, оставив азербайджанцев в паническом настроении. До них, наконец-то, дошло, что самые важные части агрегата до них не доехали, а остались в залоге.
   * * *
   На асфальтовом пятачке перед проходной молкомбината тусовалась неорганизованная толпа человек в полста - протестный электорат. Так метко обозначил её специально приглашенный гость - депутат городской думы из бывших врачей-демократов. Сошедшиеся после довольно продолжительной разлуки коллеги обсуждали успехи и проблемы дачного овощеводства, перспективы родного предприятия и воровские замашки власть предержащих. Несмотря на многомесячную невыплату зарплаты, истощенных дистрофиков в толпе не наблюдалось. И это только один из необъяснимых феноменов экономики переходного периода.
   Потолкавшись среди людей и свернутых плакатов, Олег попал в общий список присутствующих, который составляла профсоюзница с вороватыми глазами. Она же объясняла присутствующим значение проводимого мероприятия. Дескать, комбинат хотят прикрыть и всех уволить без выходного пособия. Народ клялся стоять насмерть. Особенно, когда узнавал, что всем, кто пришел бороться и не сдаваться, будут выдавать зарплату.
   Знакомые слесаря тоже были тут как тут. Разминались пивком накануне решительной битвы. Они многозначительно подмигивали Олегу и дружески приглашали присоединиться к акции протеста:
   - Сто грамм наркомовских замахнешь, Лександрыч?
   Но Олег корректно отклонил предложение и, помелькав, незаметно покинул ряды борцов. На встречу с Юсуфом он специально опоздал на полчаса. Тот нервно таскал свое брюхо взад-вперед возле железного сарая, не мог усидеть. Увидев Олега, замахал руками, пошел навстречу. Толстые усы встопорщились, как щетинные ершики для мытья пустых бутылок.
   - Эй, Мастер, обиделся, да? Ребята шутили, глупость сказали, а ты сразу плохое подумал. Держи пятьсот долларов.
   - А ещё тысячу? - поинтересовался Олег, пряча доллары в карман.
   - Слушай, сейчас пока нет. Честное слово, отдам, когда аппарат наладим.
   - Несерьезный ты человек, Юсуф, - сокрушенно покачал головой Олег. Нельзя с тобой дело иметь. Лучше ты у кого-нибудь займи недостающее. Да, вот хоть у Рустика. А то, сам знаешь, проценты набегут, дивиденды упадут...
   - Что ты говоришь! Я серьезный человек. А тебе как верить? Деньги взял, а гарантий никаких?
   - Видишь ли, двигатели эти специально синхронизированы, их другими заменить нельзя. Так что тебе все равно их выкупать придется. А, главное, тут Олег испытующе посмотрел на нервничающего азербайджанца, - мне тоже заработок нужен. Как же я буду линию монтировать, если она некомплектна?
   Юсуфу пришлось капитулировать и платить контрибуцию. И, чтобы пережить этот удар по самолюбию, он все-таки решил испортить Олегу настроение.
   - Будешь обманывать, тебя прирежут. Понял? С нами шутить не надо. Э, Мастер, а баба твоя со всеми спит? Может, приведешь?
   Олег пристально посмотрел на Юсуфа.
   - А давай на обмен, - предложил, не отводя холодных глаз, - ты - мне, я - тебе. Потом спросим у них, чьи мужики лучше.
   * * *
   Сидя в своей кладовухе, Олег смотрел на стеллаж, забитый разным барахлом, и думал о своих жизненных перспективах. Ничего светлого впереди не маячило. Мрак и туман. Смело можно было предположить, что жизнь не удалась. Диплом не получил. Ушел с третьего курса политехнического, чтобы жена-студентка могла и учиться, и детей рожать. Профессиональной карьеры не сделал, а сейчас даже и работу потерял. Семья разрушена. Жилье - кладовка в коммуналке с общей кухней.
   Он старался не думать о Зое, но не получалось. В памяти непроизвольно всплывали случаи и ситуации, которым он не придавал значения. В общем-то, женщина вела себя так, как большинство женщин. Имела мужика, который её обеспечивал. Вдруг подвернулся другой, обеспечивающий гораздо круче. Дети, семья - все по фиг. Сдурела баба от халявных бабок.
   Одного он не понимал. В деньгах разве лишь не купается, а мужа до полусмерти запиливала, что зарплату не получает. Значит, твердо решила от него избавиться. Но не объявила прямо, дескать, другого полюбила и буду век ему верна, а вот таким способом. Выдавливает из собственного дома.
   Что-то переменилось в мире, а он и не заметил. Все стало не так, разладилось и перевернулось. Раньше воровать было стыдно, а сейчас почетно. Те же самые директора, бывшие члены райкома партии, гребут руками и ногами. Кто сумел, тот и съел. И сам Олег, умыкнув с родного предприятия целую линию, испытал приступ радости, а не стыда. Впрочем, какое оно родное, это предприятие? Частная собственность директора, главного инженера и ещё нескольких акционеров. Как-то так странно получилось, что все принимали участие в приватизации, а досталось все горстке начальников. Кинули работяг, а те и не заметили. Теперь вот банк начальников кинул, те тоже моргают, ничего понять не могут. Потом какой-нибудь кредитор банкиров нажгет. Так и ходит денежка по кругу. Только тем, кто своими руками коров доит, молоко разливает и гайки крутит, почему-то ничего не достается.
   Значит, или становишься, как они, или тебя используют и выбросят. Значит, надо влезть в тот круг, где деньги крутятся, и урвать свою долю. Значит, тоже нечего церемониться с хапугами, которые все под себя гребут. Они нас грабят, а мы что, лохи? Нет, мы - трудяги. И, по крайней мере, на часть этих денег имеем законное право. И мы эту свою долю возьмем.
   Олег вынул из кармана и пересчитал полученные от Юсуфа полторы тысячи долларов. Это его законная доля. Запас про черный день.
   ВЛАСТЬ И ВОДКА
   В социалистическую эпоху, когда народное творчество было национализировано и поставлено на службу якобы этому же самому народу, главным и самым массовым литературным жанром сделался анекдот. В коротких матерных притчах как нельзя точнее отразился национальный русский характер. Анекдот стал тем самым кладезем лукавой народной мудрости, откуда каждый нуждающийся мог почерпнуть ответ на любой животрепещущий вопрос.
   Итак, однажды в период, именуемый горбачевской засухой, сам "минеральный" секретарь Михаил Сергеевич Горбачев, озабоченный слабыми результатами своей антиалкогольной кампании, приехал на завод. Там он подошел к токарю, точившему на станке деталь, и спросил: "Вот, если водка будет стоить десять рублей, вы будете пить?" "Конечно!" - ответил рабочий. Следует напомнить, что самая дешевая водка, "андроповка", стоила в то время четыре пятьдесят, а зарплата в двести рублей считалась весьма приличной. "А если двадцать пять?" - не унимался партийно-государственный лидер. "Будем," - коротко ответил рабочий. "Ну, а если сто рублей?" - вышел из себя Горбачев. "Да хоть двести! - работяга вытер замасленный палец о халат и ткнул им в деталь. - Эта хреновина как стоила, так и будет стоить бутылка!"
   Именно пол-литровая бутылка водки была всеобщим эквивалентом, а вовсе не советский рубль, пренебрежительно именуемый "рваным". "Жидкая валюта" это звучит гордо. Именно водка оказалась обеспечена всем достоянием СССР. За водку можно было достать все, что душе угодно, даже то, что в принципе достать нельзя. А за рубли можно было купить только то, что лежало на небогатых прилавках.
   Отсюда легко сделать вывод об особой роли водки в экономике страны. Довольно простой пищевой продукт далеко не первой, честно говоря, необходимости оказался важнейшим фактором наполнения бюджета и регулятором денежного обращения. Это не считая попутных социальных и политических функций.
   В период половинчатых реформ водка является не только источником веселья, забвенья и похмелья, но и источником так называемых "живых" денег. Предприятия, страдающие от лихоимства собственных директоров и всеобщих неплатежей, не имеют или делают вид, что не имеют, денег для положенных отчислений в бюджет, особенно в местный. Поэтому в ходу всякие взаимозачеты, казначейские обязательства, векселя, налоговые освобождения и прочая туфта, и только водка всегда дает настоящие, "живые", деньги. Вот почему к ней с таким трепетом относятся даже абсолютно не пьющие депутаты.
   Всякая власть периодически стремится припасть к источнику "пьяных" денег. Но не всякой это удается. Если ликероводочный завод является частной собственностью или федеральной, то местное правительство ничего сверх положенного оттуда не почерпнет. Зато готовая продукция, вышедшая за ворота родительского предприятия, уже не так защищена. На своем пути к граненому стакану водка становится легкой жертвой фискального набега.
   Уровень притязаний местного руководства прямо пропорционален властным полномочиям. Например, районная власть выдает лицензии на право торговли напитками крепостью свыше двенадцати градусов. Киоск, торгующий только пивом и шампанским, малорентабелен, поэтому лицензии приобретаются в больших количествах. Срок их действия бывает разным. В депрессивных районах обычно шесть месяцев или год, а там, где экономическая жизнь бьет ключом, лицензию требуется обновлять раз в квартал. Естественно, уже по новой, более высокой цене.
   Мэрия крупного города, такого, например, как столица Уральского края Горнозаводск, получает арендную плату за землю под киоском. И за разрешение на его установку. Естественно, она заинтересована, чтобы киоски были большими и менялись почаще. Поэтому примерно раз в два года городская дума принимает постановление, направленное на совершенствование и упорядочение мелкой розничной торговли. Главным пунктом становится тот, где речь идет о торговом зале. То есть торговать водкой можно только имея зал не менее шести квадратных метров. Торговцы возмущаются, но киоски быстро меняются на павильончики с входной дверью и залчиком.
   Ходят упорные слухи, что крупные торговые фирмы лоббируют в Думе пункты постановления, касающиеся площади торговых залов. И это похоже на правду, поскольку последнее постановление требует уже общую площадь зала не менее двенадцати метров. И это ощутимо снижает конкурентность павильонов по отношению к обычным магазинам. Теперь и они должны платить аренду за "воздух".
   Зато губернские власти могут обложить налогом каждую бутылку на территории края. Точнее, имеют право. Ведь возможности отследить каждую бутылку нет ни у кого. Это все равно что попытаться отследить каждого таракана - попрячутся по щелям и просочатся за плинтусами. Пока мебель двигаешь, они уже по вентиляции всем табуном ушли. Но бутылки, к счастью, самостоятельно ходить пока не научились, и их легко можно накрыть прямо на складах и торговых точках. А после этого заклеймить специальной наклейкой.
   Вообще-то на каждой бутылке уже наклеена полоска акцизной марки. Это значит, что государственная казна взяла свою долю. Но местной казне "живые" деньги нужны не меньше. Так что появление региональных марок диктуется элементарной логикой развития местного самоуправления. После того, как такие марки появились в Москве, прецедент был создан.
   Идея введения "краевого знака соответствия" вызрела в недрах местного министерства финансов, понятно, с оглядкой на удачный московский эксперимент. Но расчеты показали, что краевой бюджет этот налог серьезным образом не обогатит. Пятнадцать-двадцать миллионов рублей в год вряд ли заткнут бюджетные дыры. Эти деньги просто растворятся без осадка в общей массе проблем. Но если их не растворять, если вывести за рамки бюджета, это будет грозная финансовая сила. Главное, этими деньгами можно будет манипулировать без оглядки на областную думу, где слишком сильно влияние оппозиции. А краю давно требовался секретный фонд, этакая "черная касса", средства из которой можно было бесконтрольно расходовать на политические цели. Впереди маячили выборы, а проведение массированных кампаний в средствах массовой информации требовало немалых вливаний. Да и лоббировать интересы региона в столичных коридорах и кулуарах гораздо легче при наличии свободных денег, чем без них.
   Но вот так просто выносить на Облдуму вопрос о введении знаков соответствия нельзя. Оппозиция обязательно провалит. Ситуация должна созреть. Оппозицию следовало загнать в безвыходное положение, чтобы она, скрипя зубами, все равно голосовала бы за.
   Вот почему губернатор края, его правительство и краевое управление внутренних дел так решительно поднялись на борьбу с фальсификаторами алкоголя. Сначала требовалось раскачать общественное мнение.
   В ПЕЩЕРЕ КАМЕННОЙ
   На сборку линии Олег собрался было подрядить пару-тройку слесарей с комбината, но передумал. Ни к чему им знать все концы. Мало ли, проболтаются по пьяному делу, а за украденное оборудование можно и срок схлопотать. Но Юсуф сказал, что подсобников найдет, и вопрос отпал.
   На следующий день Юсуф повез Олега на свою промышленную базу, где предстояло смонтировать линию. Это оказалось за городом в местечке с поэтичным названием Глубокий Источник. Олег только хмыкнул, когда прочитал эти слова. И с воодушевлением пропел: "В пещере каменной нашли источник водки, дорога шла на мясокомбинат!" Его наниматель не знал этого старинного гимна советских студентов, а потому недоуменно покосился. Но ничего не спросил.
   Когда на одном из съездов КПСС была принята знаменитая Продовольственная программа, после которой уральская промышленная глубинка окончательно села на продуктовые талоны, в Глубоком Источнике одному из оборонных заводов выделили земли под подсобное хозяйство. Богатое предприятие выстроило ферму, гараж, тридцатиквартирный дом для работников и торговый центр, способный вместить под свои своды все население поселка вместе с заезжими кумовьями.
   Потом разразилась перестройка с конверсией. Оборонный директор заявил, что не будет делать кастрюли, хотя его уговаривали конструировать навигационное оборудование для рыболовного флота. Завод быстро разорился, а взрослые дети директора практически задаром приватизировали пригородное хозяйство. Но вскоре выяснилось, что расходы на освещение и обогрев пустующей коробки двухэтажного супермаркета превышают валовый доход от торговли. Дети срочно продали торговый центр, отдав в придачу гараж и пустую ферму. Коров с фермы ещё раньше раздали работникам в счет зарплаты. Как раз на каждого по коровенке пришлось. А комбикорм они ещё раньше весь разворовали.
   Вот эту пустую ферму и арендовал Юсуф. Коровник несколько раз переходил из рук в руки, и, можно подумать, переходил с тяжелыми боями. Во всяком случае, выглядел он, как после хорошего артобстрела: окна выбиты и крыша в дырах. Но местные безработные уже начали ремонт за вполне умеренную плату
   Олег прогулялся по запущенному помещению, прикидывая, где лучше установить линию. Над головой весело матерились ремонтники, забивая рубероидом проломы в крыше. Узлы разливочной линии были выгружены на бетонный пол. Распределительный щит на ферме оказался разломан, внутренняя проводка срезана. Но наружная электрическая линия каким-то чудом уцелела. До проводов, высоко поднятых на гладких бетонных столбах местные добытчики цветного металла ещё не успели добраться. Сохранился даже водопровод. Естественно, все краны, трубы и автопоилки внутри коровника давно исчезли, но проложенную под землей магистраль никто не тронул.
   Конечно, Юсуф не обрадовался, когда Олег сказал, какой потребуется кабель и сколько труб. Он, видимо, думал, что агрегат работает, как вечный двигатель, не потребляя никакой энергии. Но записал потребное, чтобы не забыть.
   Тут послышался звук двигателей подъехавших автомашин. Олег высунулся в разбитое окно и увидел, что к коровнику подкатил бежевый "жигуленок" рябого Алика. Похоже, он указывал дорогу идущему следом КАМАЗу-молоковозу с огромной желтой цистерной. Появление его здесь выглядело вполне логично, как-никак молочная ферма. Правда на ферме давно выветрился коровий дух. Так и в цистерне с надписью "Молоко" плескался более калорийный продукт спирт.
   Двое смуглых парней распахнули широкие ворота в торце коровника, и молоковоз вкатился внутрь. Зашипев тормозами, он замер возле стены. Как раз в том месте, где стена не имела окон. Дверцы кабины распахнулись, и на бетонный пол спустились по разные стороны машины два кавказца.
   Олег с любопытством посмотрел на них. Один, толстый, напоминал утомленного жарой бегемота. Во втором просматривалось что-то обезьянье, Взгляд, пожалуй. Смотрел из-под нависших надбровий серьезно, словно горная горилла. А вот размерами удался, скорее, в гиббона. Невелик росточком. Впрочем, и взгляд при всей серьезности оказался какой-то затравленный, беспокойный. "Из зоопарка сбежал, что ли?" - подумал Олег.
   С этим беглым гиббоном Юсуф расцеловался, как с братом. Потерлись друг о друга небритыми щеками. Покричали радостно гортанными голосами.
   - Вот, - сказал Юсуф, обращаясь к Олегу, - это Мамед. Будет здесь твоим начальником.
   "На хрен бы он мне сдался сто лет! - внутренне возмутился Олег. Нашелся начальник на шею." Но виду не подал, пожал протянутую потную руку и представился:
   - Мастер.
   Даже сам не понял, почему назвался этой кличкой, а не своим настоящим именем. Может, таким способом отстранился от притязаний на душу. Ограничил взаимные отношения чисто деловыми. Но Мамед только кивнул, не выразив ни малейшего удивления. Наверное, решил, что это обычное русское имя.
   Хитрый Юсуф, оказывается, решил использовать Олега на полную катушку. Чтобы тот не только линию установил и отладил, но и прочими работами занимался, начиная с электрики и водопровода, вплоть до уборки мусора. Мало того, он и жить на время работ предложил прямо в коровнике. Благо, там имелись подсобные помещения и даже красный уголок.
   Подумав и поторговавшись, Олег согласился. В городе все равно делать было нечего. Каждый вечер сталкиваться с Зойкой и выяснять отношения не хотелось. А подсобка ничем не хуже кладовухи. Даже лучше, поскольку окно есть. Правда, его ещё предстояло застеклить. А ещё надо было привезти матрас, кое-какое необходимое барахлишко и инструмент. Поэтому решили, что Мамед или Алик привезут Олега на следующий день.
   ВСТАЕТ НА БОЙ УРАЛЬСКИЙ КРАЙ
   Кампания по борьбе с фальсифицированной водкой (она же левая, она же паленая, она же бодяжная) получила широкую поддержку масс и, что особенно важно, всех ветвей власти, политиков и предпринимателей. Началось мероприятие с пресс-конференции в Крайздраве. Выступали главный токсиколог края, главный нарколог и главный санитарный врач. Приведенные данные шокировали общественность. Оказывается, отравление алкогольными суррогатами и поддельной водкой стало причиной смерти двадцати семи тысяч россиян на протяжении прошлого года. Доля Уральского края за тот же период - 897 смертей. По этому показателю край вышел в России на непочетное первое место.
   Правда, отмечалось, что в конце восьмидесятых, в разгар антиалкогольной кампании, за год в стране погибало до сорока тысяч человек. Но нынешние цифры абсолютно не радуют, поскольку раньше гибли почти исключительно от суррогатов и самогона, то теперь сплошь от фальшивого алкоголя. Дихлорэтан, метилен и другие агрессивные жидкости убивают по всему краю не более тридцати-сорока человек за год. И если бы не торговля бодяжной водкой, восемьсот пятьдесят человек остались бы жить. А теперь остались только вдовы и сироты.
   Для журналистов была устроена экскурсия в токсикоцентр, где хрипели аппараты принудительной вентиляции легких и лежали под капельницами, выпучив невидящие глаза, небритые колдыри и одутловатые синюшные бабы. Что ни говори, а жертвами недоброкачественных напитков было занято большинство коек в реанимации и палатах для отходняка. Основной наплыв пациентов начинался поздним вечером и продолжался до утра. По выходным, праздникам и в дни получек поток удваивался.
   Средства массовой информации забили тревогу. Тут же звонким эхом откликнулась налоговая инспекция. Налоговики тоже провели пресс-конференцию, в ходе которой большое внимание уделили "пьяным" доходам бюджета. Оказалось, что многие колдыряют мимо государственной казны. Ведь фальшивая водка вся без исключения обращается в "черный нал", и от этих денег фискальным органам не перепадает ничего. Акцизы, естественно, тоже не платятся. А ведь это, как заверили налоговые начальники, "задержанные учительские зарплаты, детские сады и обороноспособность страны".
   Торговая инспекция не собиралась устраивать никаких пресс-конференций, но общественность в лице председателя краевой думы принудила.
   - Да, - виновато подтвердил главный инспектор края, - по нашим оценкам половина всего продаваемого алкоголя - натуральная паленка. Последние проверки показали печальную тенденцию: если раньше левая водка встречалась почти исключительно в киосках и мелких лавочках, то теперь ею не брезгуют и крупные магазины, даже солидные супермаркеты. К сожалению, мы можем только провести экспертизу, изъять некачественный товар и наложить на нарушителей относительно небольшой штраф. Бороться же с этим явлением должны те, кто наделен полномочиями. В первую очередь это правоохранительные органы.
   Но правоохранительные органы отмалчивались.
   Тем временем в местной прессе на правах рекламы была опубликована серия статей с призывом к гражданам соблюдать бдительность. Покупателям разъясняли, что нельзя покупать водку в киосках. Там их обязательно обманут и подсунут суррогат. Чем водка дешевле, тем она подозрительней. Отличие подделок так же в том, что уровень налива водки в бутылку не соблюдается, на этикетках нет штампа с датой изготовления, сами этикетки бледные и наклеены криво. Чтобы не умереть в мучениях, надо покупать только водку знакомых марок в фирменных отделах и магазинах фирмы "Алгон". Стоит ли говорить, что публикацию статей оплачивала именно фирма "Алгон", крупнейший в крае производитель ликеро-водочной продукции.
   Не остались в стороне и краевые власти. Премьер краевого правительства высказался в том духе, что потери бюджета от недобора налогов, акцизов и других сборов составляют огромную сумму. Если бы удалось эти деньги собрать, то правительство в два счета рассчиталось бы с бюджетниками области, которым задолжало зарплату за шесть месяцев.
   В считаные дни идея борьбы с поддельным пойлом овладела всеми умами, даже самыми крепкими и устойчивыми. О чем говорить, если глава местных коммунистов, выступая в телепрограмме "Час с депутатом", и тот не обошел популярную тему. Боевито выставив вперед бородку клинышком, тем самым явно подражая памятнику на Октябрьской площади, он двинул зажигательную речь, полную обличительного пафоса.
   - Международный сионизьм, - клеймил врага местный вождь краснознаменных, - вкупе с американским империализьмом спит и видит разрушить пролетарское ядро советского народа. Им мало планомерно споить русский народ, теперь они убивают лучший генофонд нации. С этой целью Международный валютный фонд и Центральное разведывательное управление наняли продажную компрадорскую буржуазию. Новоявленные приватизаторы, разграбившие нашу великую родину, теперь фабрикуют ядовитую водку, уничтожая наших детей. Они знают, что пьяный рабочий не выйдет на митинг протеста, не встанет плечом к плечу...
   Речь народного трибуна, несмотря на его косноязычие, имела шумный успех. Ее с наслаждением цитировали все, кому не лень. Впрочем, в косноязычии вождя было свое обаяние. Звали его, кстати, Сарвар Насыпов, и был он коренным уральским татарином. И это только подчеркивает его пролетарский интернационализм. Потому что истинный пролетарский интернационализм - это когда и русские, и татары, и башкиры, и все остальные народы все вместе идут бить жидов. Во всяком случае, именно так понял местный вождь призывы другого, более масштабного вождя, отставного генерала с простым русским именем Альберт.