Страница:
– Не болтай, – буркнул Сумукдиар.
– Испугался! – засияв идиотской улыбкой, воскликнул Фаранах. – Надо будет кинуть по три тамга всем глашатаям, чтобы кричали по утрам: «Сумук Хашбази – хастанец, Сумук Хашбази – хастанец!» Глядишь, какой-нибудь дедеркин тебя и прирежет.
Разозлившись, волшебник обозвал двоюродного брата вонючим ишаком, посоветовал поменьше налегать на вино, пока не пропил все мозги. «А если пьешь, так хоть не собачьим дерьмом закусывай!» – сказал он и направился к дверям. Развеселившийся родственник вопил ему вслед:
– Погоди, не торопись, сейчас придут тебя убивать… Эй, ты, хастанец, убивающий хастанцев!..
Внезапно эта хмельная бравада сменилась душераздирающим воплем – неведомо откуда вокруг Фаранаха заплясали обжигающие языки пламени. Уже стоя в дверях, Сумукдиар обернулся, презрительно поглядел на побледневшего сына бесстрашного Муканны, щелкнул пальцами, погасив огонь, и вышел на улицу.
Короткая стычка окончательно испортила настроение. Всякий раз, сталкиваясь с межплеменной рознью, он испытывал неутолимое желание перерезать глотки выродкам, бросающим сухой хворост в костер вражды между народами, однако он лишь попусту исходил своей бессильной яростью. Проклятые поджигатели удивительным образом оказывались под защитой если не закона, то всеобщего мнения. «Ты не согласен, что надо убивать врагов нашего племени? – говорили они, изображая священное негодование. – Стало быть, ты сам враг! О каком примирении ты смеешь говорить, о каком еще милосердии – врагов надо убивать!» Оперируя такими нехитрыми призывами, удалось поднять на войну два народа – хастанский и атарпаданский.
Откуда, какими тайными тропами вползла в Средиморье ядовитая зараза вражды? Когда Сумукдиар был молод, да и раньше, когда был молод его отец, все царства жили мирно и дружно – саспиры и аланы, хастанцы и атарпаданцы, леги и хозары. Но три года назад началось страшное, чему нет названия в человеческом языке и не должно быть места там, где живут люди.
Собственно говоря, ростки этих безобразий появились вскоре после кончины Джуга-Шаха. Пока здесь стояли гарнизоны северян, Средиморьем правили сатрапы Белой Рыси – сурово правили, спору нет, но все-таки сохранялась справедливость, а малейшие признаки вражды жестоко искоренялись. Потом великое царство рухнуло, и на месте Средиморской губернии появились самостоятельные, но карикатурно-карликовые эмираты, ханства, королевства и княжества, владыки которых были озабочены лишь собственным обогащением.
Народ изнемогал под гнетом алчных ханов, бессердечных жрецов, продажных судей-казиев, безжалостных ханских нукеров. Изнемогал и копил лютую злобу, которая неизбежно должна была прорваться кровавой вакханалией мести. Большие и малые правители, при всей своей тупости сознавая это, стремились любой ценой отвести от себя гнев простолюдинов, а потому поступили древним как мир способом: натравили озлобленных голодных соплеменников на живших по соседству людей другой крови – таких же голодных и озлобленных.
Подлое это дело готовилось годами, если не десятилетиями, и наверняка не обошлось тут без грязных лап бесчеловечных колдунов Магриба. По всему Средиморью возводились – поначалу тайно, а затем в открытую – капища идолов Тьмы, в которых регенты Иблиса внушали слабым духом, что каждый, кто принадлежит к другому племени, – враг. Так постепенно и незаметно темные силы опутали злыми чарами весь край от моря до моря, и околдованные народы принялись без зазрения совести резать вчерашних друзей, истово уверовав, будто изгнание «врагов» сделает лучше их собственную жизнь.
И разразилась резня. Саспиры убивали аланов, аланы – саспиров. Из Хастании были изгнаны родственные атарпаданцам племена качкын и дедеркин, а из Атарпадана – хастанское племя дыга. И что же, счастливее стали изгонители? Атарпадан лишился половины городских ремесленников, лекарей, грамотеев, а Хастания – половины своих земледельцев и скотоводов. Теперь несчастные беженцы-качкыны, лишившиеся всего имущества, попав в Акабу, где им, прирожденным селянам, нечем было заняться, бесцельно слонялись по кривым закоулкам столичных окраин, нищенствовали, воровали, не гнушались и убийствами. Темный народ – свита злого демона Хызра…
Вот и дом Аламазана.
Войдя в большую комнату, Сумукдиар догадался, что явился не ко времени. Старый волшебник готовился к медитации, так что сейчас ему было не до гостей. Деликатный старик не показал виду, однако гость из Ганлыбеля, поспешил откланяться, ссылаясь на срочные дела в военном ведомстве.
– Погоди, – сказал Аламазан. – У меня есть немного времени.
Он велел подать чаю и сладостей, кивком указал любимому ученику на подушку в углу ковра. Агабек Хашбази Ганлы сел, скрестив ноги, и выжидательно поглядел на Аламазана. Тот проговорил, смущенно улыбаясь, точно оправдывался:
– Обычная история, только не вовремя, как всегда. Какой-то маг из-за моря покорнейше упросил дать ему поединок. Пришлось согласиться.
Дело действительно было обыкновенное. Волшебники всех рангов, подобно деревенским силачам-пехлеванам Средиморья, а также закованным в броню рыцарям из франкских стран, частенько сходились на поединки, чтобы испытать на практике свое мастерство, мощь и ловкость своих говве-а-джаду. Года три-четыре назад, как раз перед вспышкой атарпаданско-хастанских распрей, в Средиморье прошел грандиозный турнир джадугяров. Тогда и определились – до следующего состязания – титулы главных чародеев: Агафангел из Хастана и Серапион из Колхиды. Хотя Сумукдиар в тот раз занял лишь пятое место в общем зачете и стал третьим среди магов Атарпадана, все поняли, что у молодого джадугяра большое будущее. В решающей схватке предпоследнего тура он едва не одолел самого Салгонадада, однако опыт и хитрость одержали верх над грубой силой и бесшабашным натиском. После турнира Сумукдиар сделал важный вывод: в магических схватках, как и в рукопашных, надлежит действовать осмотрительно и неторопливо, чтобы тщательно выбрать момент для неотразимого выпада…
– Когда вы встречаетесь? – спросил Сумукдиар.
– В третий день недели. На пустыре позади заброшенного аташкяха, что возле Драконьих Ворот. Мой соперник настаивает, чтобы поединок проходил без свидетелей и чтобы ни один из нас не использовал каких-либо магических предметов… Ты давай кушай пахлаву, чай пей, остынет.
Усмехнувшись, гирканский агабек заметил, что будущий противник Аламазана не отличается храбростью, но очень самолюбив – не желает, чтобы кто-нибудь увидал его поражение. Волшебники посмеялись, с наслаждением смакуя отличный чай. Затем старик вдруг спросил о военном походе, в котором так отличился юный Хашбази. Сумукдиар с жаром заговорил о том, что так волновало его в последние месяцы, – о неизбежности войны с надвигавшейся из-за Гирканского моря ордой Тангри-Хана, о пробуждении Хызра, о необходимости тщательной подготовки к будущим битвам. Аламазан слушал не очень внимательно, хоть и кивал время от времени, вроде бы в знак согласия.
Лицо старого – годами, но не духом – джадугяра выражало крайнюю степень самоуглубления. Опытный боец, Аламазан заранее настраивал себя на предстоящий поединок. Когда его гость умолк, Аламазан произнес задумчиво и отрешенно:
– Я знаю… А то, что разбужен Хызр, что же, этого следовало ожидать. Это плохо, но не слишком страшно. Жаль, что Салгонадад увлекся придворными интригами и не всегда смеет отстаивать истину перед властителями. Но он – я уверен! – не поддался силам Мрака и будет на нашей стороне в трудную минуту.
Внезапно Аламазан уколол собеседника пристальным взглядом и сказал:
– Ты говорил, что постиг своего двойника в потустороннем мире… Кто он – человек или демон, каким силам служит?
Вопрос трудно было назвать простым. Двойник, как и прочие его соплеменники, занимался странными делами, в которых Сумукдиар разобрался далеко не полностью. Больше всего молодого джадугяра смущали таинственные устройства с сердцевиной в виде кристаллов рубина или граната, испускающих огненный луч света, который прожигал даже стальной лист. Луч этот мог служить сильнейшим оружием, однако Двойник предпочитал пользоваться этим светом, чтобы изучать тайны материи.
Аламазан закивал и проговорил одобрительно:
– Ты настолько крепко связан с Духом Света, что даже твой аналог, живущий в Мире Теней, тоже служит Свету.
– Разумеется, я ведь посвящен Ахурамазде.
Предостерегающе помахав ладонью, старик сказал поучающим тоном:
– Не ограничивай себя одним лишь именем повелителя. Чтобы разобраться в событиях, которые происходят у нас в Среднем Мире, надо понять смысл той грандиозной борьбы, что развернулась в Верхнем Мире между богами, а также в извечной борьбе между владыками Верхнего и Нижнего Миров, в которой поневоле вынуждены участвовать и смертные… Мы знаем много воплощений бога Света: Ахурамазда, Аполлон, Хорс, Будда, Лур…
– Старые боги, увы, покинули Средний Мир и не интересуются более нашими делами, – мрачно произнес Сумукдиар. – А Единый бог еще не пришел к нам.
– Ты не прав, – мягко возразил Аламазан. – Он уже здесь, просто мы не хотим замечать его. Скорее всего, мы просто боимся поменять старых повелителей на нового, несравненно более могущественного… Наверное, зря боимся. Есть свидетельства, что Светоносный тоже вернулся, поддержав Единого и вступив в его свиту.
– Но почему Он не явился мне, даже не подал знамения?!
– Нам ли судить наших повелителей? И Ахурамазда, и Атар служат Единому богу и могут быть не свободны в своих поступках и решениях.
– Так кто же Он, этот Единый?! – вскричал Сумукдиар. – Действительно ли новый дух, недавно рожденный в Верхнем Мире, или кто-то из старых, сумевший свергнуть олимпийского царя-громовержца?
– Узнаем, – пообещал старый маг. – Поговорим об этом при следующей встрече. А теперь прости, но мне пора приступать к медитации…
Покидая дом, агабек посмотрел на водяные часы в прихожей. Приближалось время обеда, так что следовало бы поспешить. Сумукдиар направился в сторону Самшитового замка, раздумывая на ходу, почему вызов исходил на этот раз не от назира-хекмандара, как обычно, но – от Шамшиадада, начальника городских шпионов и родного племянника Салгонадада. Возможно, решил он наконец, дело не в облете очередного дракона. Возможно, Тайная Стража опять поймала важного преступника, и требуется допросить его с помощью колдовства. Сумукдиару уже приходилось оказывать мухабарату подобные услуги – Шамшиадад говорил даже: неоценимые услуги, – и волшебник не испытывал желания уклоняться от участия в допросах. Враги государства и рода человеческого для того и существуют, чтобы их искоренять!..
Он перешел широкий арык, осторожно ступая по скрипучим, еле скрепленным доскам мостика. Дальше дорога шла вверх – Акаба стояла на холмах. Город вырос на юге полуострова, распластавшись дугой вдоль берега бухты – от Патам-Даг до Ахмедарта. Первую гору венчал Розовый замок Мир-Джаффара, другую – Нефритовый замок эмиров династии Ас-Кечан-Гюн.
Вспомнив о правящем семействе, Сумукдиар не удержался и даже вполголоса выругался, чем здорово напугал нескольких прилично одетых прохожих обоего пола.
С монархами эмирату не повезло так же основательно, как и со всем остальным. В бурные недели после отделения Средиморья от охваченной смутой Белой Рыси, когда только что образовавшиеся государства целеустремленно готовились к сведению застарелых счетов, а оккупировавшие Парфию армии Халифата – к решительному броску на север, – в те дни трусливый меджлис Атарпадана не нашел ничего лучше, как призвать на пустующий трон Акабы принца Уалкинасала из захудалого ассирийского рода. Избрать земляка оказалось сложно, потому что вожди знатных родов не смогли вовремя договориться и, проснувшись в один прекрасный день, узнали, что ими правит чужеземец – Ас-Кечан-Гюн. Худшего выбора трудно было представить. Монарх-чужестранец не понимал и откровенно презирал народ государства, которое досталось ему во владение, и к тому же оказался полным бездарем и трусом, в результате чего моментально развалил армию, наводнил администрацию взяточниками и разорил землевладельцев и других уважаемых людей. На третий год его правления вторгшиеся с севера хозары осадили Акабу, и эмир, бросив столицу и подданных, скрылся в горах. Захватчики вскоре ушли, удовлетворенные поспешно собранным выкупом, и с той поры марзабаны не очень-то подчинялись трусливому эмиру. Порядок в стране кончился, казалось, навсегда, чем и пользовались темные силы, открыто хозяйничавшие по всему Атарпадану…
Темные силы? А вот и они. Легки на помине. До резиденции Тайной Стражи оставалось не больше сотни шагов и два поворота, но Сумукдиар укоротил шаги, не без интереса наблюдая за происходящим. В этом месте кривые улочки сходились к Мурдар-Мейдану, что переводилось как Площадь Нечисти. Здесь собирались воры, менялы, продавцы и покупатели дурманящего курева, сутенеры и служившие им девицы, наемные убийцы. Тут и там зияли входы в подвальные притоны и харчевни. Здесь же собиралась всякая полуестественная нечисть. Порождения Зла и Мрака прочно обосновались на городском дне и держали за глотку продажных блюстителей неправедных законов. Зло всегда взрастает на отбросах и нечистотах.
Жизнь на Мурдар-Мейдане кипела главным образом в ночное время, а сейчас по площади слонялись лишь несколько диких на вид парней – вероятно, дедеркины из какой-нибудь бандитской шайки. Но кроме них, недоступные взорам простых смертных, по разбитым в щебень булыжникам скользили призрачные тени – злые духи, исторгнутые преисподней и, в чем Сумукдиар не сомневался, посланные в Средний Мир, чтобы совершить какое-нибудь грязное дело. Вот невидимые сгустки Мрака, распределив между собой дедеркинов, заставили этих спутников Хызра собраться в кучку. Вот одна из теней вложила некий предмет в карман рослого дедеркина, одетого в грязный, но когда-то щегольской халат из дорогого кашгарского шелка в красно-зеленую полоску. Заинтригованный столь сложными приготовлениями к предстоящему действу, Сумукдиар с нетерпением ожидал продолжения.
Дальнейшие события не заставили себя ждать. На площадь выбежала подгоняемая парой духов Тьмы высокая девушка – голубоглазая со светлорусой косой. Никто из людей не видел посланцев потустороннего мира, которые неощутимо управляли каждым их движением и поступком, однако духи делали это, и шесть городских негодяев, отпуская непристойные шуточки, окружили девчонку. Та приветливо заулыбалась и сделала попытку заговорить с ними по-венедски, объясняя, что приехала в Акабу с отцом, купцом из Рыси, но здесь заблудилась и не может найти обратной дороги к караван-сараю. В ответ дедеркины, продолжая перешучиваться, стали подталкивать ее к дверям какого-то вертепа. Сначала юная венедка доверчиво сделала несколько шагов, но затем, заподозрив неладное, стала вырываться. Хохочущие мерзавцы, подхватив девушку, грубо потащили в сторону подвала. Прохожие старательно отворачивались, не желая связываться с дерзкими бандитами.
Лишь один смуглый и жилистый черноусый парень в опаленном кожаном фартуке – судя по пятнам сажи на лице, он был кузнецом – бросился к дедеркинам, возмущенно требуя прекратить безобразие, но вынужден был остановиться, когда перед носом у него сверкнули ножи. Парень отступил на полшага и принялся громко возмущаться: дескать, проклятые пришельцы совсем обнаглели, и пора, мол, наконец очистить город от этой дряни. Обозленные дедеркины пустили в ход кулаки. Кузнец вырвался из кольца, отбежал на другой конец площади и, с трудом шевеля разбитыми губами, прокричал со злобой:
– Ну, погодите, шакалы! Вот придет Горуглу – поглядим, какого цвета ваши кишки!
Никто его не поддержал. Зажав девушке рот грязными ладонями, распоясавшиеся насильники беспрепятственно понесли ее дальше.
Сумукдиар стоял как раз на пути банды и, когда шестерка дедеркинов проходила мимо, громко сказал:
– Немедленно отпустите ее.
Невероятно удивленные этим окриком, они уставились на агабека, и красно-зеленый проговорил примирительно:
– Эфенди, зачем мешаешь позабавиться с этой желтоволосой кобылой? Если хочешь, мы позволим тебе попробовать ее первым – только заплати десять дирхемов.
«Превратить бы их в жаб», – брезгливо подумал Сумукдиар.
Делать этого он, однако, не стал, потому что не хотел неприятностей с городскими властями, и снова потребовал:
– Я сказал: отпустите и убирайтесь.
На их свирепых рожах заиграли угрожающие гримасы. Кто-то завизжал:
– И твоя очередь скоро настанет! Кровью умоешься, гирканский пес!
– Он мешает честным гражданам эмирата! Хастанский шпион!
«Ну вот они меня и довели, – отреагировал разъяренный джадугяр. – Придется выпустить немного черной крови. Никакого вреда, кроме пользы».
Он сделал шаг вперед и, все еще надеясь обойтись без трупов, опрокинул ближайшего дедеркина ударом эфеса в челюсть. Остальные проворно расступились, взяв агабека в кольцо. Снова тускло блеснули длинные кривые клинки кинжалов.
Дело принимало неприятный оборот – как тогда, в Шайтанде. Убить волшебника без магического оружия трудно, однако возможно, поэтому Сумукдиар, не дожидаясь атаки, пустил в ход говве-а-джаду. По Мурдар-Мейдану пронесся вихрь джамана, и злобные духи мгновенно исчезли, сметенные сокрушительным ударом чародейской силы. Теперь никто не направлял шестерку бандитов, но у тех не хватило ума ретироваться, и главарь в полосатом халате приказал перерезать глотку богато одетому врагу. Двое рискнувших напасть на него одновременно спереди и слева немедленно лишились голов, и число мертвецов могло бы утроиться, но тут на площадь вырвались две дюжины всадников, возглавляемых Шамшиададом.
– Бросайте оружие, вы, дети бешеной гиены! – рявкнул сарханг Тайной Стражи.
Мигом растеряв последние остатки куража, дедеркины бросились врассыпную, но были схвачены спешившимися солдатами.
– Вовремя ты подоспел, братишка, – сказал Сумукдиар.
– Дядюшка меня предупредил, что наемники Сил Мрака могут напасть на тебя, вот я и выехал навстречу.
Салгонадад предвидел? Значит, это была ловушка для него, Сумукдиара! Не отвечая Шамшиададу, он подошел к связанному главарю бандитов и, обыскав карманы красно-зеленого халата, обнаружил необычный кинжал. На первый взгляд оружие казалось бронзовым, но то была не простая бронза. Клинок буквально горел от переполнявшей его магии, причем магии злой, на какую был способен только Магриб. Изображения сплетенных змей, выгравированные на рукоятке и вдоль лезвия, не оставляли сомнений – оружие изготовлено далеко за морем, на западе Черной Земли. И назначение у этого оружия было самое простое – убивать сверхъестественные существа, в частности волшебников.
Додумать, что все это могло означать, агабек не успел: на площадь выбежал рыжебородый мужик в кафтане – типичный рысс. Девушка, ставшая поводом для стычки, бросилась к нему и принялась, всплескивая руками, что-то рассказывать. Выслушав ее, мужик подошел к Сумуку и Шамши и проговорил на ломаном парфянском:
– Чок саг ол, большое спасибо, досточтимые эфенди, вы спасли от бесчестья мою дочь…
– Это был наш долг, – ответил Сумукдиар по-рысски. – Можете говорить на своем языке, мы оба учились еще в прежних школах.
Озабоченный, как бы у приезжих не сложилось превратного впечатления о порядке в Акабе, Шамшиадад добавил:
– Надеюсь, этот досадный случай ненадолго омрачит настроение наших дорогих гостей. Преступники – не горожане, а пришельцы из Хастании. К тому же они были обуяны злыми демонами – гульябанами.
– Вроде ваших бесов, – пояснил Сумукдиар. – Оставим этот неприятный разговор. Скажите лучше, какая сейчас жизнь в ваших городах?
Гость – так у рыссов назывались купцы – оказался словоохотливым и поведал, что в Белоярске, откуда он приехал, сейчас тревожно: прежний князь сильно прижимал податями торговых людей, а новый – тот и вовсе лютый зверь. Донельзя донимают поборами, говорят, к войне готовиться надо… И вообще, дескать, народ вконец обленился – пахари, скотоводы и мастеровые больше пьют, чем работают.
– А коли некому работать, так и торговать нечем, да и всем голодно живется… И у вас тоже тревожно, знатные гости не рвутся на Гиркан плавать – убивают у вас, и лихих людей много развелось. Ой, спаси Стрибог, что дальше-то будет…
– Погодите-ка, – прервал его обеспокоенный Сумукдиар. – Вы сказали, что в Белоярске теперь новый князь. Что же случилось с Иваном Ползуном?
Потрясенный его осведомленностью купец растерянно пробормотал:
– Так Ваньшу ведь в Царедар призвали на княжение…
– Ты знал об этом? – Джадугяр порывисто повернулся к офицеру мухабарата, но тот отрицательно покачал головой, и Сумукдиар снова обратился к венеду:
– Кто же теперь правит вашим городом?
– Санька Пушок, – мрачно сообщил гость. – Ух, лютый мужик, не гляди, что молодой. Обложил, говорю, налогами. Все, кто побогаче, зело злобствуют: какая, мол, война, с кем война – непонятно… – Гость привычно понизил голос– Но только платят налоги безропотно, ибо память у Пушка крепкая.
Оба гирканца выразительно перемигнулись и, распрощавшись с купцом и купцовой дочкой, направились к Самшитовому замку.
Дорогой они обсудили неожиданное известие (в Атарпадане всегда настороженно следили за переменами на севере) и пришли к согласию, что Белая Рысь, похоже, взялась за голову и к власти мало-помалу приходят умные князья-патриоты, способные возглавить отпор Орде.
Потом беседа переключилась на другой круг вопросов, и агабек изложил свои подозрения, что происшествие на Мурдар-Мейдане было не случайным. Сбывалось предсказание Ак-Годжи: гульябаны, демоны темных сил, явно пытались устранить Сумукдиара, для чего и подсунули одному из дедеркинов специальное заколдованное оружие.
– Возможно, – вздохнул Шамши. – В последнее время регенты Иблиса совершенно распоясались. Я, собственно, собирался просить тебя о помощи.
– Опять «неоценимые услуги» понадобились? – усмехнулся волшебник.
– Представь себе. Мы арестовали одного одержимого– надо его допросить.
– Надо – допросим… А я, честно говоря, надеялся, что мы идем к тебе обедать, а потом я получу дракона.
– Все будет, не торопись… И обед, и дракон, и особое задание… Только пообедаем мы чуть позже, у военных. – Шамшиадад помедлил, потом все же сказал: – Твое участие в хастанской операции смутило многих – и врагов, и друзей.
– Ну их всех в…
Шамшиадад настойчиво продолжал:
– Ты столько раз отказывался воевать с хастанцами, но вдруг вызвался сам. Многие влиятельные лица…
– Не лица, а…
– Успокойся! – прикрикнул тайностражник. – Важные персоны встревожены: что случилось? Признаюсь, мы с дядюшкой всерьез надеялись, что ты, как истинный парфянин и к тому же наполовину хастанец, попытаешься примирить наши народы, а ты почему-то решил воевать по-настоящему. И другое: ты разбил вторгшуюся армию с минимальными потерями, но использовал несоразмерно большие силы. К тому же Тигранакертский полк ушел от Нимдада практически в полном составе, а не был разгромлен… Кое-кто уже начал шипеть: дескать, не обошлось без измены.
– Это уже по твоей части, – съязвил Сумукдиар. – Начни следствие по факту предательства, которое выразилось в деблокировании Арзуана от многократно превосходящих войск противника.
– Напрасно шутишь. – Сарханг мухабарата нахмурился. – Разумеется, никто из серьезных людей не верит, что ты можешь изменить Атарпадану. Более того, могу под огромным секретом довести до сведения: его величество святейший эмир Уалкинасал Ас-Кечан-Гюн намерен присвоить тебе очередное воинское звание «паша»… – Он посмотрел на друга и тревожно спросил: – Чего ты?
На лице агабека вспыхнула яростная гримаса. Оскалившись и гневно сузив глаза, джадугяр выдохнул свирепым свистящим шепотом:
– Ах, вы мне доверяете… Вот спасибо! А можно было бы и о другом подумать: кто обвиняет в предательстве пашу, который разгромил вражеское войско! Хотелось бы мне знать, за чьи деньги они стали вдруг такими бдительными.
Шамшиадад замахал руками и примирительно заверил, что Тайная Стража разберется с кем положено. Сумукдиар покипятился еще немного, но быстро остыл. Чего, в конце концов, взять с этого служаки – человека сильного, довольно честного и неглупого, однако неспособного самостоятельно мыслить, а тем более самостоятельно действовать. Увидев, что волшебник успокоился, Шамшиадад облегченно продолжил:
– Будь другом, объясни наконец, чего ты добивался своими заумными маневрами.
Фыркнув, Сумукдиар осведомился, известно ли уважаемому начальнику городской Тайной Стражи о существовании Орды сюэней под командованием некоего Тангри-Хана. Шамши, насторожившись, кивнул. На этом разговор прервался, потому что друзья подошли к Самшитовому замку, и продолжился только за плотно запертыми дверями кабинета сарханга Шамшиадада.
– Ну так вот, слушай внимательно, – сказал джадугяр, который уже два дня подряд без перерыва объяснял всем свой замысел. – Самое позднее через год сюэни будут здесь. И мы обязаны готовить свою армию для будущих сражений. Там, в Арзуане, была только проба сил. Главное впереди, а войска наши слабо подготовлены. Подразделения плохо выполняют команды, организация давно устарела, офицеры безграмотны, оружие – отвратительного качества.
– Испугался! – засияв идиотской улыбкой, воскликнул Фаранах. – Надо будет кинуть по три тамга всем глашатаям, чтобы кричали по утрам: «Сумук Хашбази – хастанец, Сумук Хашбази – хастанец!» Глядишь, какой-нибудь дедеркин тебя и прирежет.
Разозлившись, волшебник обозвал двоюродного брата вонючим ишаком, посоветовал поменьше налегать на вино, пока не пропил все мозги. «А если пьешь, так хоть не собачьим дерьмом закусывай!» – сказал он и направился к дверям. Развеселившийся родственник вопил ему вслед:
– Погоди, не торопись, сейчас придут тебя убивать… Эй, ты, хастанец, убивающий хастанцев!..
Внезапно эта хмельная бравада сменилась душераздирающим воплем – неведомо откуда вокруг Фаранаха заплясали обжигающие языки пламени. Уже стоя в дверях, Сумукдиар обернулся, презрительно поглядел на побледневшего сына бесстрашного Муканны, щелкнул пальцами, погасив огонь, и вышел на улицу.
Короткая стычка окончательно испортила настроение. Всякий раз, сталкиваясь с межплеменной рознью, он испытывал неутолимое желание перерезать глотки выродкам, бросающим сухой хворост в костер вражды между народами, однако он лишь попусту исходил своей бессильной яростью. Проклятые поджигатели удивительным образом оказывались под защитой если не закона, то всеобщего мнения. «Ты не согласен, что надо убивать врагов нашего племени? – говорили они, изображая священное негодование. – Стало быть, ты сам враг! О каком примирении ты смеешь говорить, о каком еще милосердии – врагов надо убивать!» Оперируя такими нехитрыми призывами, удалось поднять на войну два народа – хастанский и атарпаданский.
Откуда, какими тайными тропами вползла в Средиморье ядовитая зараза вражды? Когда Сумукдиар был молод, да и раньше, когда был молод его отец, все царства жили мирно и дружно – саспиры и аланы, хастанцы и атарпаданцы, леги и хозары. Но три года назад началось страшное, чему нет названия в человеческом языке и не должно быть места там, где живут люди.
Собственно говоря, ростки этих безобразий появились вскоре после кончины Джуга-Шаха. Пока здесь стояли гарнизоны северян, Средиморьем правили сатрапы Белой Рыси – сурово правили, спору нет, но все-таки сохранялась справедливость, а малейшие признаки вражды жестоко искоренялись. Потом великое царство рухнуло, и на месте Средиморской губернии появились самостоятельные, но карикатурно-карликовые эмираты, ханства, королевства и княжества, владыки которых были озабочены лишь собственным обогащением.
Народ изнемогал под гнетом алчных ханов, бессердечных жрецов, продажных судей-казиев, безжалостных ханских нукеров. Изнемогал и копил лютую злобу, которая неизбежно должна была прорваться кровавой вакханалией мести. Большие и малые правители, при всей своей тупости сознавая это, стремились любой ценой отвести от себя гнев простолюдинов, а потому поступили древним как мир способом: натравили озлобленных голодных соплеменников на живших по соседству людей другой крови – таких же голодных и озлобленных.
Подлое это дело готовилось годами, если не десятилетиями, и наверняка не обошлось тут без грязных лап бесчеловечных колдунов Магриба. По всему Средиморью возводились – поначалу тайно, а затем в открытую – капища идолов Тьмы, в которых регенты Иблиса внушали слабым духом, что каждый, кто принадлежит к другому племени, – враг. Так постепенно и незаметно темные силы опутали злыми чарами весь край от моря до моря, и околдованные народы принялись без зазрения совести резать вчерашних друзей, истово уверовав, будто изгнание «врагов» сделает лучше их собственную жизнь.
И разразилась резня. Саспиры убивали аланов, аланы – саспиров. Из Хастании были изгнаны родственные атарпаданцам племена качкын и дедеркин, а из Атарпадана – хастанское племя дыга. И что же, счастливее стали изгонители? Атарпадан лишился половины городских ремесленников, лекарей, грамотеев, а Хастания – половины своих земледельцев и скотоводов. Теперь несчастные беженцы-качкыны, лишившиеся всего имущества, попав в Акабу, где им, прирожденным селянам, нечем было заняться, бесцельно слонялись по кривым закоулкам столичных окраин, нищенствовали, воровали, не гнушались и убийствами. Темный народ – свита злого демона Хызра…
Вот и дом Аламазана.
Войдя в большую комнату, Сумукдиар догадался, что явился не ко времени. Старый волшебник готовился к медитации, так что сейчас ему было не до гостей. Деликатный старик не показал виду, однако гость из Ганлыбеля, поспешил откланяться, ссылаясь на срочные дела в военном ведомстве.
– Погоди, – сказал Аламазан. – У меня есть немного времени.
Он велел подать чаю и сладостей, кивком указал любимому ученику на подушку в углу ковра. Агабек Хашбази Ганлы сел, скрестив ноги, и выжидательно поглядел на Аламазана. Тот проговорил, смущенно улыбаясь, точно оправдывался:
– Обычная история, только не вовремя, как всегда. Какой-то маг из-за моря покорнейше упросил дать ему поединок. Пришлось согласиться.
Дело действительно было обыкновенное. Волшебники всех рангов, подобно деревенским силачам-пехлеванам Средиморья, а также закованным в броню рыцарям из франкских стран, частенько сходились на поединки, чтобы испытать на практике свое мастерство, мощь и ловкость своих говве-а-джаду. Года три-четыре назад, как раз перед вспышкой атарпаданско-хастанских распрей, в Средиморье прошел грандиозный турнир джадугяров. Тогда и определились – до следующего состязания – титулы главных чародеев: Агафангел из Хастана и Серапион из Колхиды. Хотя Сумукдиар в тот раз занял лишь пятое место в общем зачете и стал третьим среди магов Атарпадана, все поняли, что у молодого джадугяра большое будущее. В решающей схватке предпоследнего тура он едва не одолел самого Салгонадада, однако опыт и хитрость одержали верх над грубой силой и бесшабашным натиском. После турнира Сумукдиар сделал важный вывод: в магических схватках, как и в рукопашных, надлежит действовать осмотрительно и неторопливо, чтобы тщательно выбрать момент для неотразимого выпада…
– Когда вы встречаетесь? – спросил Сумукдиар.
– В третий день недели. На пустыре позади заброшенного аташкяха, что возле Драконьих Ворот. Мой соперник настаивает, чтобы поединок проходил без свидетелей и чтобы ни один из нас не использовал каких-либо магических предметов… Ты давай кушай пахлаву, чай пей, остынет.
Усмехнувшись, гирканский агабек заметил, что будущий противник Аламазана не отличается храбростью, но очень самолюбив – не желает, чтобы кто-нибудь увидал его поражение. Волшебники посмеялись, с наслаждением смакуя отличный чай. Затем старик вдруг спросил о военном походе, в котором так отличился юный Хашбази. Сумукдиар с жаром заговорил о том, что так волновало его в последние месяцы, – о неизбежности войны с надвигавшейся из-за Гирканского моря ордой Тангри-Хана, о пробуждении Хызра, о необходимости тщательной подготовки к будущим битвам. Аламазан слушал не очень внимательно, хоть и кивал время от времени, вроде бы в знак согласия.
Лицо старого – годами, но не духом – джадугяра выражало крайнюю степень самоуглубления. Опытный боец, Аламазан заранее настраивал себя на предстоящий поединок. Когда его гость умолк, Аламазан произнес задумчиво и отрешенно:
– Я знаю… А то, что разбужен Хызр, что же, этого следовало ожидать. Это плохо, но не слишком страшно. Жаль, что Салгонадад увлекся придворными интригами и не всегда смеет отстаивать истину перед властителями. Но он – я уверен! – не поддался силам Мрака и будет на нашей стороне в трудную минуту.
Внезапно Аламазан уколол собеседника пристальным взглядом и сказал:
– Ты говорил, что постиг своего двойника в потустороннем мире… Кто он – человек или демон, каким силам служит?
Вопрос трудно было назвать простым. Двойник, как и прочие его соплеменники, занимался странными делами, в которых Сумукдиар разобрался далеко не полностью. Больше всего молодого джадугяра смущали таинственные устройства с сердцевиной в виде кристаллов рубина или граната, испускающих огненный луч света, который прожигал даже стальной лист. Луч этот мог служить сильнейшим оружием, однако Двойник предпочитал пользоваться этим светом, чтобы изучать тайны материи.
Аламазан закивал и проговорил одобрительно:
– Ты настолько крепко связан с Духом Света, что даже твой аналог, живущий в Мире Теней, тоже служит Свету.
– Разумеется, я ведь посвящен Ахурамазде.
Предостерегающе помахав ладонью, старик сказал поучающим тоном:
– Не ограничивай себя одним лишь именем повелителя. Чтобы разобраться в событиях, которые происходят у нас в Среднем Мире, надо понять смысл той грандиозной борьбы, что развернулась в Верхнем Мире между богами, а также в извечной борьбе между владыками Верхнего и Нижнего Миров, в которой поневоле вынуждены участвовать и смертные… Мы знаем много воплощений бога Света: Ахурамазда, Аполлон, Хорс, Будда, Лур…
– Старые боги, увы, покинули Средний Мир и не интересуются более нашими делами, – мрачно произнес Сумукдиар. – А Единый бог еще не пришел к нам.
– Ты не прав, – мягко возразил Аламазан. – Он уже здесь, просто мы не хотим замечать его. Скорее всего, мы просто боимся поменять старых повелителей на нового, несравненно более могущественного… Наверное, зря боимся. Есть свидетельства, что Светоносный тоже вернулся, поддержав Единого и вступив в его свиту.
– Но почему Он не явился мне, даже не подал знамения?!
– Нам ли судить наших повелителей? И Ахурамазда, и Атар служат Единому богу и могут быть не свободны в своих поступках и решениях.
– Так кто же Он, этот Единый?! – вскричал Сумукдиар. – Действительно ли новый дух, недавно рожденный в Верхнем Мире, или кто-то из старых, сумевший свергнуть олимпийского царя-громовержца?
– Узнаем, – пообещал старый маг. – Поговорим об этом при следующей встрече. А теперь прости, но мне пора приступать к медитации…
Покидая дом, агабек посмотрел на водяные часы в прихожей. Приближалось время обеда, так что следовало бы поспешить. Сумукдиар направился в сторону Самшитового замка, раздумывая на ходу, почему вызов исходил на этот раз не от назира-хекмандара, как обычно, но – от Шамшиадада, начальника городских шпионов и родного племянника Салгонадада. Возможно, решил он наконец, дело не в облете очередного дракона. Возможно, Тайная Стража опять поймала важного преступника, и требуется допросить его с помощью колдовства. Сумукдиару уже приходилось оказывать мухабарату подобные услуги – Шамшиадад говорил даже: неоценимые услуги, – и волшебник не испытывал желания уклоняться от участия в допросах. Враги государства и рода человеческого для того и существуют, чтобы их искоренять!..
Он перешел широкий арык, осторожно ступая по скрипучим, еле скрепленным доскам мостика. Дальше дорога шла вверх – Акаба стояла на холмах. Город вырос на юге полуострова, распластавшись дугой вдоль берега бухты – от Патам-Даг до Ахмедарта. Первую гору венчал Розовый замок Мир-Джаффара, другую – Нефритовый замок эмиров династии Ас-Кечан-Гюн.
Вспомнив о правящем семействе, Сумукдиар не удержался и даже вполголоса выругался, чем здорово напугал нескольких прилично одетых прохожих обоего пола.
С монархами эмирату не повезло так же основательно, как и со всем остальным. В бурные недели после отделения Средиморья от охваченной смутой Белой Рыси, когда только что образовавшиеся государства целеустремленно готовились к сведению застарелых счетов, а оккупировавшие Парфию армии Халифата – к решительному броску на север, – в те дни трусливый меджлис Атарпадана не нашел ничего лучше, как призвать на пустующий трон Акабы принца Уалкинасала из захудалого ассирийского рода. Избрать земляка оказалось сложно, потому что вожди знатных родов не смогли вовремя договориться и, проснувшись в один прекрасный день, узнали, что ими правит чужеземец – Ас-Кечан-Гюн. Худшего выбора трудно было представить. Монарх-чужестранец не понимал и откровенно презирал народ государства, которое досталось ему во владение, и к тому же оказался полным бездарем и трусом, в результате чего моментально развалил армию, наводнил администрацию взяточниками и разорил землевладельцев и других уважаемых людей. На третий год его правления вторгшиеся с севера хозары осадили Акабу, и эмир, бросив столицу и подданных, скрылся в горах. Захватчики вскоре ушли, удовлетворенные поспешно собранным выкупом, и с той поры марзабаны не очень-то подчинялись трусливому эмиру. Порядок в стране кончился, казалось, навсегда, чем и пользовались темные силы, открыто хозяйничавшие по всему Атарпадану…
Темные силы? А вот и они. Легки на помине. До резиденции Тайной Стражи оставалось не больше сотни шагов и два поворота, но Сумукдиар укоротил шаги, не без интереса наблюдая за происходящим. В этом месте кривые улочки сходились к Мурдар-Мейдану, что переводилось как Площадь Нечисти. Здесь собирались воры, менялы, продавцы и покупатели дурманящего курева, сутенеры и служившие им девицы, наемные убийцы. Тут и там зияли входы в подвальные притоны и харчевни. Здесь же собиралась всякая полуестественная нечисть. Порождения Зла и Мрака прочно обосновались на городском дне и держали за глотку продажных блюстителей неправедных законов. Зло всегда взрастает на отбросах и нечистотах.
Жизнь на Мурдар-Мейдане кипела главным образом в ночное время, а сейчас по площади слонялись лишь несколько диких на вид парней – вероятно, дедеркины из какой-нибудь бандитской шайки. Но кроме них, недоступные взорам простых смертных, по разбитым в щебень булыжникам скользили призрачные тени – злые духи, исторгнутые преисподней и, в чем Сумукдиар не сомневался, посланные в Средний Мир, чтобы совершить какое-нибудь грязное дело. Вот невидимые сгустки Мрака, распределив между собой дедеркинов, заставили этих спутников Хызра собраться в кучку. Вот одна из теней вложила некий предмет в карман рослого дедеркина, одетого в грязный, но когда-то щегольской халат из дорогого кашгарского шелка в красно-зеленую полоску. Заинтригованный столь сложными приготовлениями к предстоящему действу, Сумукдиар с нетерпением ожидал продолжения.
Дальнейшие события не заставили себя ждать. На площадь выбежала подгоняемая парой духов Тьмы высокая девушка – голубоглазая со светлорусой косой. Никто из людей не видел посланцев потустороннего мира, которые неощутимо управляли каждым их движением и поступком, однако духи делали это, и шесть городских негодяев, отпуская непристойные шуточки, окружили девчонку. Та приветливо заулыбалась и сделала попытку заговорить с ними по-венедски, объясняя, что приехала в Акабу с отцом, купцом из Рыси, но здесь заблудилась и не может найти обратной дороги к караван-сараю. В ответ дедеркины, продолжая перешучиваться, стали подталкивать ее к дверям какого-то вертепа. Сначала юная венедка доверчиво сделала несколько шагов, но затем, заподозрив неладное, стала вырываться. Хохочущие мерзавцы, подхватив девушку, грубо потащили в сторону подвала. Прохожие старательно отворачивались, не желая связываться с дерзкими бандитами.
Лишь один смуглый и жилистый черноусый парень в опаленном кожаном фартуке – судя по пятнам сажи на лице, он был кузнецом – бросился к дедеркинам, возмущенно требуя прекратить безобразие, но вынужден был остановиться, когда перед носом у него сверкнули ножи. Парень отступил на полшага и принялся громко возмущаться: дескать, проклятые пришельцы совсем обнаглели, и пора, мол, наконец очистить город от этой дряни. Обозленные дедеркины пустили в ход кулаки. Кузнец вырвался из кольца, отбежал на другой конец площади и, с трудом шевеля разбитыми губами, прокричал со злобой:
– Ну, погодите, шакалы! Вот придет Горуглу – поглядим, какого цвета ваши кишки!
Никто его не поддержал. Зажав девушке рот грязными ладонями, распоясавшиеся насильники беспрепятственно понесли ее дальше.
Сумукдиар стоял как раз на пути банды и, когда шестерка дедеркинов проходила мимо, громко сказал:
– Немедленно отпустите ее.
Невероятно удивленные этим окриком, они уставились на агабека, и красно-зеленый проговорил примирительно:
– Эфенди, зачем мешаешь позабавиться с этой желтоволосой кобылой? Если хочешь, мы позволим тебе попробовать ее первым – только заплати десять дирхемов.
«Превратить бы их в жаб», – брезгливо подумал Сумукдиар.
Делать этого он, однако, не стал, потому что не хотел неприятностей с городскими властями, и снова потребовал:
– Я сказал: отпустите и убирайтесь.
На их свирепых рожах заиграли угрожающие гримасы. Кто-то завизжал:
– И твоя очередь скоро настанет! Кровью умоешься, гирканский пес!
– Он мешает честным гражданам эмирата! Хастанский шпион!
«Ну вот они меня и довели, – отреагировал разъяренный джадугяр. – Придется выпустить немного черной крови. Никакого вреда, кроме пользы».
Он сделал шаг вперед и, все еще надеясь обойтись без трупов, опрокинул ближайшего дедеркина ударом эфеса в челюсть. Остальные проворно расступились, взяв агабека в кольцо. Снова тускло блеснули длинные кривые клинки кинжалов.
Дело принимало неприятный оборот – как тогда, в Шайтанде. Убить волшебника без магического оружия трудно, однако возможно, поэтому Сумукдиар, не дожидаясь атаки, пустил в ход говве-а-джаду. По Мурдар-Мейдану пронесся вихрь джамана, и злобные духи мгновенно исчезли, сметенные сокрушительным ударом чародейской силы. Теперь никто не направлял шестерку бандитов, но у тех не хватило ума ретироваться, и главарь в полосатом халате приказал перерезать глотку богато одетому врагу. Двое рискнувших напасть на него одновременно спереди и слева немедленно лишились голов, и число мертвецов могло бы утроиться, но тут на площадь вырвались две дюжины всадников, возглавляемых Шамшиададом.
– Бросайте оружие, вы, дети бешеной гиены! – рявкнул сарханг Тайной Стражи.
Мигом растеряв последние остатки куража, дедеркины бросились врассыпную, но были схвачены спешившимися солдатами.
– Вовремя ты подоспел, братишка, – сказал Сумукдиар.
– Дядюшка меня предупредил, что наемники Сил Мрака могут напасть на тебя, вот я и выехал навстречу.
Салгонадад предвидел? Значит, это была ловушка для него, Сумукдиара! Не отвечая Шамшиададу, он подошел к связанному главарю бандитов и, обыскав карманы красно-зеленого халата, обнаружил необычный кинжал. На первый взгляд оружие казалось бронзовым, но то была не простая бронза. Клинок буквально горел от переполнявшей его магии, причем магии злой, на какую был способен только Магриб. Изображения сплетенных змей, выгравированные на рукоятке и вдоль лезвия, не оставляли сомнений – оружие изготовлено далеко за морем, на западе Черной Земли. И назначение у этого оружия было самое простое – убивать сверхъестественные существа, в частности волшебников.
Додумать, что все это могло означать, агабек не успел: на площадь выбежал рыжебородый мужик в кафтане – типичный рысс. Девушка, ставшая поводом для стычки, бросилась к нему и принялась, всплескивая руками, что-то рассказывать. Выслушав ее, мужик подошел к Сумуку и Шамши и проговорил на ломаном парфянском:
– Чок саг ол, большое спасибо, досточтимые эфенди, вы спасли от бесчестья мою дочь…
– Это был наш долг, – ответил Сумукдиар по-рысски. – Можете говорить на своем языке, мы оба учились еще в прежних школах.
Озабоченный, как бы у приезжих не сложилось превратного впечатления о порядке в Акабе, Шамшиадад добавил:
– Надеюсь, этот досадный случай ненадолго омрачит настроение наших дорогих гостей. Преступники – не горожане, а пришельцы из Хастании. К тому же они были обуяны злыми демонами – гульябанами.
– Вроде ваших бесов, – пояснил Сумукдиар. – Оставим этот неприятный разговор. Скажите лучше, какая сейчас жизнь в ваших городах?
Гость – так у рыссов назывались купцы – оказался словоохотливым и поведал, что в Белоярске, откуда он приехал, сейчас тревожно: прежний князь сильно прижимал податями торговых людей, а новый – тот и вовсе лютый зверь. Донельзя донимают поборами, говорят, к войне готовиться надо… И вообще, дескать, народ вконец обленился – пахари, скотоводы и мастеровые больше пьют, чем работают.
– А коли некому работать, так и торговать нечем, да и всем голодно живется… И у вас тоже тревожно, знатные гости не рвутся на Гиркан плавать – убивают у вас, и лихих людей много развелось. Ой, спаси Стрибог, что дальше-то будет…
– Погодите-ка, – прервал его обеспокоенный Сумукдиар. – Вы сказали, что в Белоярске теперь новый князь. Что же случилось с Иваном Ползуном?
Потрясенный его осведомленностью купец растерянно пробормотал:
– Так Ваньшу ведь в Царедар призвали на княжение…
– Ты знал об этом? – Джадугяр порывисто повернулся к офицеру мухабарата, но тот отрицательно покачал головой, и Сумукдиар снова обратился к венеду:
– Кто же теперь правит вашим городом?
– Санька Пушок, – мрачно сообщил гость. – Ух, лютый мужик, не гляди, что молодой. Обложил, говорю, налогами. Все, кто побогаче, зело злобствуют: какая, мол, война, с кем война – непонятно… – Гость привычно понизил голос– Но только платят налоги безропотно, ибо память у Пушка крепкая.
Оба гирканца выразительно перемигнулись и, распрощавшись с купцом и купцовой дочкой, направились к Самшитовому замку.
Дорогой они обсудили неожиданное известие (в Атарпадане всегда настороженно следили за переменами на севере) и пришли к согласию, что Белая Рысь, похоже, взялась за голову и к власти мало-помалу приходят умные князья-патриоты, способные возглавить отпор Орде.
Потом беседа переключилась на другой круг вопросов, и агабек изложил свои подозрения, что происшествие на Мурдар-Мейдане было не случайным. Сбывалось предсказание Ак-Годжи: гульябаны, демоны темных сил, явно пытались устранить Сумукдиара, для чего и подсунули одному из дедеркинов специальное заколдованное оружие.
– Возможно, – вздохнул Шамши. – В последнее время регенты Иблиса совершенно распоясались. Я, собственно, собирался просить тебя о помощи.
– Опять «неоценимые услуги» понадобились? – усмехнулся волшебник.
– Представь себе. Мы арестовали одного одержимого– надо его допросить.
– Надо – допросим… А я, честно говоря, надеялся, что мы идем к тебе обедать, а потом я получу дракона.
– Все будет, не торопись… И обед, и дракон, и особое задание… Только пообедаем мы чуть позже, у военных. – Шамшиадад помедлил, потом все же сказал: – Твое участие в хастанской операции смутило многих – и врагов, и друзей.
– Ну их всех в…
Шамшиадад настойчиво продолжал:
– Ты столько раз отказывался воевать с хастанцами, но вдруг вызвался сам. Многие влиятельные лица…
– Не лица, а…
– Успокойся! – прикрикнул тайностражник. – Важные персоны встревожены: что случилось? Признаюсь, мы с дядюшкой всерьез надеялись, что ты, как истинный парфянин и к тому же наполовину хастанец, попытаешься примирить наши народы, а ты почему-то решил воевать по-настоящему. И другое: ты разбил вторгшуюся армию с минимальными потерями, но использовал несоразмерно большие силы. К тому же Тигранакертский полк ушел от Нимдада практически в полном составе, а не был разгромлен… Кое-кто уже начал шипеть: дескать, не обошлось без измены.
– Это уже по твоей части, – съязвил Сумукдиар. – Начни следствие по факту предательства, которое выразилось в деблокировании Арзуана от многократно превосходящих войск противника.
– Напрасно шутишь. – Сарханг мухабарата нахмурился. – Разумеется, никто из серьезных людей не верит, что ты можешь изменить Атарпадану. Более того, могу под огромным секретом довести до сведения: его величество святейший эмир Уалкинасал Ас-Кечан-Гюн намерен присвоить тебе очередное воинское звание «паша»… – Он посмотрел на друга и тревожно спросил: – Чего ты?
На лице агабека вспыхнула яростная гримаса. Оскалившись и гневно сузив глаза, джадугяр выдохнул свирепым свистящим шепотом:
– Ах, вы мне доверяете… Вот спасибо! А можно было бы и о другом подумать: кто обвиняет в предательстве пашу, который разгромил вражеское войско! Хотелось бы мне знать, за чьи деньги они стали вдруг такими бдительными.
Шамшиадад замахал руками и примирительно заверил, что Тайная Стража разберется с кем положено. Сумукдиар покипятился еще немного, но быстро остыл. Чего, в конце концов, взять с этого служаки – человека сильного, довольно честного и неглупого, однако неспособного самостоятельно мыслить, а тем более самостоятельно действовать. Увидев, что волшебник успокоился, Шамшиадад облегченно продолжил:
– Будь другом, объясни наконец, чего ты добивался своими заумными маневрами.
Фыркнув, Сумукдиар осведомился, известно ли уважаемому начальнику городской Тайной Стражи о существовании Орды сюэней под командованием некоего Тангри-Хана. Шамши, насторожившись, кивнул. На этом разговор прервался, потому что друзья подошли к Самшитовому замку, и продолжился только за плотно запертыми дверями кабинета сарханга Шамшиадада.
– Ну так вот, слушай внимательно, – сказал джадугяр, который уже два дня подряд без перерыва объяснял всем свой замысел. – Самое позднее через год сюэни будут здесь. И мы обязаны готовить свою армию для будущих сражений. Там, в Арзуане, была только проба сил. Главное впереди, а войска наши слабо подготовлены. Подразделения плохо выполняют команды, организация давно устарела, офицеры безграмотны, оружие – отвратительного качества.