Страница:
Около двух часов дня в дверь постучал сосед и произнес конспиративным шепотом:
– Михал Никанорыч, ты дома? К телефону тебя. Телефон, как было принято в те годы, висел на стене общего коридора. Из трубки прозвучал знакомый интеллигентный голос:
– Миша? Здравствуйте, Мишенька. Мне передали, что вы привезли бумаги. Как бы их поскорее получить?
– Здравствуйте, Роман Григорьевич, – засопел спросонок Каростин. – Ой, как хорошо, что вы позвонили! Рад вас видеть, то есть слышать… Мы все так за вас переживали. У меня ваши бумаги, и Лариса тоже здесь. Я бы сам завез, но меня зачем-то в наркомат отозвали прямо из командировки… – Он только сейчас вспомнил о вчерашней телеграмме.
Профессор Недужко произнес недоуменно:
– При чем тут наркомат? Это я вас вызвал. Сейчас за вами машину пришлют.
Через час черный ГАЗ-А подкатил к огромному зданию, внушавшему страх и надежду всему Союзу и половине остального мира. Михаила и Ларису провели по лабиринту коридоров, и вскоре молодые люди оказались в кабинете, где висели на стенах портреты Ленина, Сталина, Дзержинского и Берия. У окна, дымя папиросами, оживленно беседовали Недужко и моложавый майор восточной внешности.
Увидев отца, Лара снова пустила слезу и с воплем: «Папа! Папочка! Дорогой!»
– бросилась к нему, чуть не сбив его с ног. Профессор торопливо чмокнул дочку, рассеянно пожал руку Михаилу и вцепился в свои папки. Торопливо проглядев содержимое, он с облегчением сказал майору:
– Все на месте.
Полтора года отсидки совершенно не отразились на его характере. Романа
Григорьевича по-прежнему волновали только собственные идеи, пролагавшие тропинку в разгадке тайн Вселенной. Порой казалось, что спектры излучения двойных звезд для профессора Недужко важнее собственного здоровья или семьи, а также всего остального, что не входит в круг его научных интересов. Майор сказал, улыбаясь:
– Ступайте, Роман Григорьевич. Поработайте сегодня на даче, И с дочкой пообщаетесь, и в бумагах своих разберетесь.
– Да-да, конечно… – Не отрывая взгляда от старых записей, профессор направился к дверям и на ходу рассеянно поинтересовался: – Ларка, ты не забыла стенографию? У нас сегодня будет много дел…
Когда они остались вдвоем, чекист показал Каростину на стул и представился:
– Моя фамилия Рунгулов, зовут – Алан Остаевич. Недавно назначен начальником отделения в Комиссию по специальным научным исследованиям. Так что теперь будем работать вместе.
– Давно я не слышал об этой комиссии, – вырвалось у Михаила.
– И не могли слышать. Комиссия ни разу не заседала с марта тридцать первого. В октябре текущего года про нее снова вспомнили, нарком приказал восстановить аппарат. Я больше месяца разбирался с архивами, наткнулся на вашу фамилию. Вот решил побеседовать. Тем более профессор Недужко тоже очень хорошо о вас отзывался…
В середине двадцатых годов, когда НКВД еще был безобидным ведомством, координирующим деятельность местных советов, в недрах ОГПУ родилась комиссия под председательством самого Железного Феликса. Новый орган занимался загадками природы и перспективными научно-техническими разработками, включая атомную энергию, ракетные снаряды, радиолокацию, телепатию, ясновидение и телевидение, а также таинственные радиопередачи, доносящиеся из межпланетного пространства.
Особое внимание комиссия Дзержинского уделяла странным светящимся телам, которые носились на разных высотах, нагло нарушая все госграницы и законы природы.
Михаил Каростин был в ту пору голодным студентом Ленинградского физтеха и, чтобы поправить свои финансовые дела, писал авантюрную фантастику о магах, космических пришельцах и монстрах, населяющих джунгли далеких планет. Его опусы охотно печатали популярные журналы «Мир приключений», «Вокруг света» и «Борьба миров», а кое-что удалось даже издать отдельными книжками, хоть и в мягкой обложке.
Сам Михаил считал лучшими два утопических романа, действие которых происходило в коммунистическом Советском Союзе третьей четверти двадцатого века, когда жизнь будет насыщена чудесами техники вроде электрического транспорта, телевизоров, реактивных самолетов, холодильников и радиевых пулеметов, У читателей же колоссальной популярностью пользовалась восьмитомная эпопея
«Революция в эфире», описывающая завоевание планет Солнечной системы конно-механизированными корпусами социалистической Земли. Пользуясь идеологическими послаблениями эпохи нэпа, Каростин изложил в анекдотической форме некоторые эпизоды недавно закончившейся Гражданской войны. Стержень политической интрига составляла борьба видного революционера товарища Чачи
Хомасуридзе против ренегата и предателя Леона Хрюцкого. По слухам, такая коллизия пришлась по душе прототипу товарища Чачи, и Генеральный секретарь велел соответствующим инстанциям оградить молодого талантливого автора от злобных нападок левых уклонистов. Критики из РАППа и прочих гадючих гнезд окололитературной богемы пытались покусывать его, но издательства исправно, пусть и редко, печатали романы Каростина.
Когда комиссия Дзержинского взялась за проблему выявления инопланетных визитеров, кого-то осенила счастливая идея привлечь к работе в качестве консультантов группу писателей-фантастов. Самым компетентным и вдобавок надежным в политическом отношении оказался автор «Революции в эфире», неоднократно изображавший вторжения космических агрессоров и неравную, но всегда победоносную войну против них. Михаил сотрудничал с комиссией несколько лет, участвовал в проработке нескольких весьма интересных проектов. Потом началась суматоха пери пятилетки и коллективизации. Хрьюцкий беспрерывно болел, и про комиссию незаметно забыли.
За эти годы Михаил успел окончить институт, начал заниматься телевидением и радиолокацией, стал заведующим отделом в СКБ-42, а совсем недавно подготовил к защите кандидатскую диссертацию.
– Я просмотрел ваши отчеты, нашел много любопытных соображений, – говорил
Рунгулов. – Теперь нам предстоит от абстрактных теорий перейти к конкретным.
Уточняю задание: на Землю проникли лазутчики иноземной державы. Нам предписано называть их словом «гонт»…
– В двадцать шестом году я уже работал над этим – перебил майора Каростин.
– Нам дали вводную: дескать где-то среди сибирской тайги живут в секретном укрытии шесть гонгов – человекообразных существ с тремя глазами. Мы еще называли их базу Тунгусским бункером.
Рунгулов прищурился и, повысив голос, сурово проговорил:
– Повторяю, я ознакомился со всеми материалам старой комиссии. Читал и ваши планы, как отыскать Тунгусский бункер. Но сейчас открылись новые обстоятельства. Руководство спустило нам данные о том, что около двух лет назад на Землю прилетел аппарат, на котором находились такие вот, как вы говорите, существа…
С этими словами майор показал фотографию черепа с острова Феникс. Каростин спокойно напомнил, что давно знаком с профессором Недужко, а потому в курсе и находок Карла Рейнмута, и гипотезы самого Романа Григор насчет экспедиции, прилетевшей на астероиде Гермес.
– Тем лучше, – кивнул Алан. – Тогда вам будет легче уяснить оперативную обстановку. По Земле ходят чужаки. Они сильно отличаются от людей, поэтому должны маскироваться. Вы поможете нам разработать план выявления, этих существ.
– Полагаете, проблема стоит так остро?
– Если не ошибаюсь, вчера вы были свидетелем того, как два германских шпиона пытались ворваться в квартиру уважаемого Романа Григорьевича. Сегодня из
Ленинградского управления прислали протоколы допроса майора СС Щварца. По его словам, целью нападения были именно бумаги, связанные с иноземными визитерами.
– Вы меня убедили… – Михаил задумался. – Видимо, гонты намерены связаться со своими собратьями из Тунгусского бункера. Следовательно, необходимо возобновить поиски этого таежного укрытия. Найдем, выставим засаду…
Рунгулов удивленно поднял на него глаза и просидел некоторое время молча.
Потом пробормотал:
– Об этом никто не подумал… А ведь все сходится! И он поведал, что вскоре после пролета Гермеса в органы госбезопасности начали поступать сообщения о странных небесных явлениях. Заметно участились наблюдения летучих огоньков, которые словно преследовали друг дружку, а порой вспыхивали и взрывались.
Складывалось впечатление, будто на большой высоте развернулось настоящее сражение.
– Если взрываются воздушные или космические корабли, то на землю должны градом сыпаться обломки, – заметил Михаил, но тут же добавил: – Впрочем, куски взорвавшихся машин могут летать с орбитальной скоростью.
– И что же? – заинтересовался майор. – В таком случае обломки не упадут, а будут бесконечно вращаться вокруг Земли.
– Черта с два, они падают, – буркнул Рунгулов. – Что-то шлепнулось в
Польше перед самым немецким нападением. А пару недель спустя у нас на Таймыре подозрительный метеорит отмечен. Ищем. Целый полк спецвойск послали.
Продолжая размышлять вслух, Каростин предположил, что гонты пытаются выполнить некую задачу, а кто-то им активно препятствует. Внезапно он вспомнил подробности давнего своего сотрудничества с комиссией Дзержинского. В спущенных вводных говорилось о двух экспедициях, почти одновременно прибывших на Землю в первом десятилетии двадцатого века. Там упоминались враждебные гонтам существа, внешне ничем не похожие на людей – что-то вроде каракатиц. Как же их называли?..
Журдены… Нет, фурбены.
Конец декабря в Южном полушарии – самый разгар лета. Тем более необычно выглядел рослый плечистый европеец, вошедший под вечер в отель «Бенефис» на окраине Лимы. Чтобы обратить внимание на его персону, хватило бы даже мимолетного взгляда налицо, обезображенное глубокими складками кожи нездорового цвета. Вдобавок странный гость был одет явно не по погоде. Все его тело было закрыто одеждой.
Сопровождаемый носильщиком, который с натугой тащил два тяжеленных чемодана, приезжий направился прямо к стойке и небрежно бросил паспорт заспанному портье.
– Мне нужен номер, – произнес он на очень правильном испанском языке. -
Желательно «люкс».
Заглянув в документы, портье узнал, что имеет честь разговаривать с гражданином Австралии мистером Эмилем Д. Роджерсом, Вписав данные клиента в толстую конторскую книгу, он принял плату за проживание на неделю вперед и протянул Роджерсу ключи от номера. «Не может австралиец так чисто говорить по-испански, – машинально отметил гостиничный клерк. – Или франкист, или наш, латинос…» Впрочем, в полицию портье о своих подозрениях сообщать не стал – отель «Бенефис» принимал и более сомнительных клиентов.
Поздно вечером, когда сумерки смазали неземные черты его маски, гонт покинул отель и направился в район трущоб. После недолгих поисков инопланетянин нашел хибару старого пьяницы Мануэля, который зарабатывал себе на текилу, сопровождая охотников, кладоискателей, археологов и прочих богатых бездельников, частенько посещавших перуанские вечнозеленые леса. Узнав, куда намерен направиться австралийский этнограф, Мануэль мгновенно протрезвел и твердо заявил:
– Ищите других дураков, кабальеро. Я не самоубийца.
– За такие деньги я найду их без труда, – проурчали микрофоны, вмонтированные в маску гонта. – Но не каждый самоубийца знает тропинки в тех местах.
Пришелец швырнул на обшарпанный стол пухлую пачку долларов. Мануэль жадно глотнул, протрезвел еще раз, после чего жалобно пробормотал, не отрывая взгляда от денег:
– Синьор, это очень опасно, там живет смерть…
– По-моему, ты просто набиваешь себе цену, – равнодушно ответил гонт.
– Нет, синьор, я просто боюсь. Жрецы храма не выпустят нас живыми.
– Не бойся, мы будем хорошо вооружены.
– Что могут два ружья против целого племени людоедов… – Мануэль машинально принялся пересчитывать купюры.
– Нас будет не двое, – обнадежил старика мнимый Роджерс. – Выходим завтра на рассвете.
Своих спутников бедняга Мануэль различал только по одежде. Три австралийца были на одно лицо, словно приходились Роджерсу братьями-близнецами. До
Камподель-Пупо они добрались за полдня, благодаря мощному мотору грузовика-вездехода фирмы «Форд», однако дальше пришлось идти пешком, частенько прибегая к помощи мачете, чтобы прорубить дорогу сквозь заросли. Клиенты достались Мануэлю здоровые, за четыре часа они продвинулись на десять миль, ни разу не провалившись в болото.
Темнота и ливень заставили путников остановиться на привал. Когда старик умял банку мясных консервов, пришельцы погрузили его в гипнотический сон и с облегчением стянули маски. Земная пища им не годилась, поэтому гонты были вынуждены таскать в рюкзаках недельный запас провианта – на случай, если не будет возможности принять корабль снабжения с базы.
Утолив голод, они снова надели респираторные маски, приняли антидот и продули легкие газовой смесью, имитирующей атмосферу Огонто. Болезненные ощущения медленно отступали. Можно было заняться текущими делами.
Три гонта проникли в сумбурную смесь обрывков воспоминаний, пульсирующую в разуме спящего Мануэля. Вскоре, они нашли то, что искали, но вдобавок обнаружили намек на информацию, совершенно неожиданную и даже тревожную. Обменявшись телепатическими репликами, инопланетяне разбудили старого охотника, и Роджерс проговорил;
– Амиго, пришло время поговорить о твоем путешествии, к храму. Почему-то ты не захотел рассказать нам, как сопровождал туда моряка из России…
Мануэль воззвал к святой Марии Гуаделупской и принялся божиться: дескать, не знает никакой России, никакого моряка и вообще, мол, никогда не бывал в тех дебрях, лишь слышал про святилище от других охотников. Им такой реакции добивались гонты. Психика разумных существ любой планеты устроена очень похожим образом, пока перепуганный проводник врал, в его сознании мелькали истинные картины давнего путешествия.
Умело корректируя поток мыслей землянина, пришельцы восстановили подробности похода, когда Мануэль вел русского офицера до ворот храма. Через восприятия Мануэля они увидели мрачный зал, озаряемый пламенем факелов, увидели главную святыню храма – мумию демона в прозрачном саркофаге. Бывалые астронавты сразу узнали анабиозную камеру, какими оснащались звездолеты авикаузов.
Вероятно, корабль, прилетевший на Землю с Авики потерпел крушение и спасшийся член экспедиции надеялся дожить в анабиозе до появления спасателей. Надежды его явно не оправдались – судя по состоянию организма, камера давно уже прекратила функционировать…
Не в силах сопротивляться телепатическому натиску, Мануэль признался, что они с тем морским офицером сумели втереться в доверие к жрецам, а затем бежали, похитив какие-то храмовые реликвии. Закончить рассказ старику не удалось – из темноты возникли невиданные создания, напоминавшие восьминогих паучков, тела которых сверкали металлическим блеском.
– Фурбены! – вскричал кто-то из гонтов, запоздало выхватывая бластер.
Каждый успел выпустить несколько импульсов» но роботов было слишком много.
Спустя минуту четыре гума-ноида неподвижно лежали вокруг костра, утыканные микроскопическими шприцами со снотворным. Потом на полянку опустилась машина
Фурбенты, и вскоре Мануэль. лже-Роджерс и остальные оказались в не слишком комфортабельном грузовом отсеке транспортного модуля.
Фурбенские роботы имели задание доставить пленников на базу, однако в небе над Тихим океаном их перехватили истребители гонтов. Бой был коротким: несмотря на яростное сопротивление дисков, конвоировавших грузовой корабль, влетающие тарелки» Фурбенты погибли вместе с роботами и пассажирами.
Получив от Мануэля информацию чрезвычайной важности, Роджерс и двое сопровождавших его гонтов-разведчиков не успели передать эти сведения по инстанции, так что на звездолете ничего не знали про экспонаты затерянного в джунглях храма. На очередном совете главных специалистов возобладало мнение, что не следует больше рисковать жизнями исследователей ради проверки туманных слухов о древнем капище. На повестке дня экспедиции стояли две первоочередные задачи: уничтожить астероидную крепость противника и отыскать бункер, в котором ждут помощи сопланетники.
Глава 13
– Михал Никанорыч, ты дома? К телефону тебя. Телефон, как было принято в те годы, висел на стене общего коридора. Из трубки прозвучал знакомый интеллигентный голос:
– Миша? Здравствуйте, Мишенька. Мне передали, что вы привезли бумаги. Как бы их поскорее получить?
– Здравствуйте, Роман Григорьевич, – засопел спросонок Каростин. – Ой, как хорошо, что вы позвонили! Рад вас видеть, то есть слышать… Мы все так за вас переживали. У меня ваши бумаги, и Лариса тоже здесь. Я бы сам завез, но меня зачем-то в наркомат отозвали прямо из командировки… – Он только сейчас вспомнил о вчерашней телеграмме.
Профессор Недужко произнес недоуменно:
– При чем тут наркомат? Это я вас вызвал. Сейчас за вами машину пришлют.
Через час черный ГАЗ-А подкатил к огромному зданию, внушавшему страх и надежду всему Союзу и половине остального мира. Михаила и Ларису провели по лабиринту коридоров, и вскоре молодые люди оказались в кабинете, где висели на стенах портреты Ленина, Сталина, Дзержинского и Берия. У окна, дымя папиросами, оживленно беседовали Недужко и моложавый майор восточной внешности.
Увидев отца, Лара снова пустила слезу и с воплем: «Папа! Папочка! Дорогой!»
– бросилась к нему, чуть не сбив его с ног. Профессор торопливо чмокнул дочку, рассеянно пожал руку Михаилу и вцепился в свои папки. Торопливо проглядев содержимое, он с облегчением сказал майору:
– Все на месте.
Полтора года отсидки совершенно не отразились на его характере. Романа
Григорьевича по-прежнему волновали только собственные идеи, пролагавшие тропинку в разгадке тайн Вселенной. Порой казалось, что спектры излучения двойных звезд для профессора Недужко важнее собственного здоровья или семьи, а также всего остального, что не входит в круг его научных интересов. Майор сказал, улыбаясь:
– Ступайте, Роман Григорьевич. Поработайте сегодня на даче, И с дочкой пообщаетесь, и в бумагах своих разберетесь.
– Да-да, конечно… – Не отрывая взгляда от старых записей, профессор направился к дверям и на ходу рассеянно поинтересовался: – Ларка, ты не забыла стенографию? У нас сегодня будет много дел…
Когда они остались вдвоем, чекист показал Каростину на стул и представился:
– Моя фамилия Рунгулов, зовут – Алан Остаевич. Недавно назначен начальником отделения в Комиссию по специальным научным исследованиям. Так что теперь будем работать вместе.
– Давно я не слышал об этой комиссии, – вырвалось у Михаила.
– И не могли слышать. Комиссия ни разу не заседала с марта тридцать первого. В октябре текущего года про нее снова вспомнили, нарком приказал восстановить аппарат. Я больше месяца разбирался с архивами, наткнулся на вашу фамилию. Вот решил побеседовать. Тем более профессор Недужко тоже очень хорошо о вас отзывался…
В середине двадцатых годов, когда НКВД еще был безобидным ведомством, координирующим деятельность местных советов, в недрах ОГПУ родилась комиссия под председательством самого Железного Феликса. Новый орган занимался загадками природы и перспективными научно-техническими разработками, включая атомную энергию, ракетные снаряды, радиолокацию, телепатию, ясновидение и телевидение, а также таинственные радиопередачи, доносящиеся из межпланетного пространства.
Особое внимание комиссия Дзержинского уделяла странным светящимся телам, которые носились на разных высотах, нагло нарушая все госграницы и законы природы.
Михаил Каростин был в ту пору голодным студентом Ленинградского физтеха и, чтобы поправить свои финансовые дела, писал авантюрную фантастику о магах, космических пришельцах и монстрах, населяющих джунгли далеких планет. Его опусы охотно печатали популярные журналы «Мир приключений», «Вокруг света» и «Борьба миров», а кое-что удалось даже издать отдельными книжками, хоть и в мягкой обложке.
Сам Михаил считал лучшими два утопических романа, действие которых происходило в коммунистическом Советском Союзе третьей четверти двадцатого века, когда жизнь будет насыщена чудесами техники вроде электрического транспорта, телевизоров, реактивных самолетов, холодильников и радиевых пулеметов, У читателей же колоссальной популярностью пользовалась восьмитомная эпопея
«Революция в эфире», описывающая завоевание планет Солнечной системы конно-механизированными корпусами социалистической Земли. Пользуясь идеологическими послаблениями эпохи нэпа, Каростин изложил в анекдотической форме некоторые эпизоды недавно закончившейся Гражданской войны. Стержень политической интрига составляла борьба видного революционера товарища Чачи
Хомасуридзе против ренегата и предателя Леона Хрюцкого. По слухам, такая коллизия пришлась по душе прототипу товарища Чачи, и Генеральный секретарь велел соответствующим инстанциям оградить молодого талантливого автора от злобных нападок левых уклонистов. Критики из РАППа и прочих гадючих гнезд окололитературной богемы пытались покусывать его, но издательства исправно, пусть и редко, печатали романы Каростина.
Когда комиссия Дзержинского взялась за проблему выявления инопланетных визитеров, кого-то осенила счастливая идея привлечь к работе в качестве консультантов группу писателей-фантастов. Самым компетентным и вдобавок надежным в политическом отношении оказался автор «Революции в эфире», неоднократно изображавший вторжения космических агрессоров и неравную, но всегда победоносную войну против них. Михаил сотрудничал с комиссией несколько лет, участвовал в проработке нескольких весьма интересных проектов. Потом началась суматоха пери пятилетки и коллективизации. Хрьюцкий беспрерывно болел, и про комиссию незаметно забыли.
За эти годы Михаил успел окончить институт, начал заниматься телевидением и радиолокацией, стал заведующим отделом в СКБ-42, а совсем недавно подготовил к защите кандидатскую диссертацию.
– Я просмотрел ваши отчеты, нашел много любопытных соображений, – говорил
Рунгулов. – Теперь нам предстоит от абстрактных теорий перейти к конкретным.
Уточняю задание: на Землю проникли лазутчики иноземной державы. Нам предписано называть их словом «гонт»…
– В двадцать шестом году я уже работал над этим – перебил майора Каростин.
– Нам дали вводную: дескать где-то среди сибирской тайги живут в секретном укрытии шесть гонгов – человекообразных существ с тремя глазами. Мы еще называли их базу Тунгусским бункером.
Рунгулов прищурился и, повысив голос, сурово проговорил:
– Повторяю, я ознакомился со всеми материалам старой комиссии. Читал и ваши планы, как отыскать Тунгусский бункер. Но сейчас открылись новые обстоятельства. Руководство спустило нам данные о том, что около двух лет назад на Землю прилетел аппарат, на котором находились такие вот, как вы говорите, существа…
С этими словами майор показал фотографию черепа с острова Феникс. Каростин спокойно напомнил, что давно знаком с профессором Недужко, а потому в курсе и находок Карла Рейнмута, и гипотезы самого Романа Григор насчет экспедиции, прилетевшей на астероиде Гермес.
– Тем лучше, – кивнул Алан. – Тогда вам будет легче уяснить оперативную обстановку. По Земле ходят чужаки. Они сильно отличаются от людей, поэтому должны маскироваться. Вы поможете нам разработать план выявления, этих существ.
– Полагаете, проблема стоит так остро?
– Если не ошибаюсь, вчера вы были свидетелем того, как два германских шпиона пытались ворваться в квартиру уважаемого Романа Григорьевича. Сегодня из
Ленинградского управления прислали протоколы допроса майора СС Щварца. По его словам, целью нападения были именно бумаги, связанные с иноземными визитерами.
– Вы меня убедили… – Михаил задумался. – Видимо, гонты намерены связаться со своими собратьями из Тунгусского бункера. Следовательно, необходимо возобновить поиски этого таежного укрытия. Найдем, выставим засаду…
Рунгулов удивленно поднял на него глаза и просидел некоторое время молча.
Потом пробормотал:
– Об этом никто не подумал… А ведь все сходится! И он поведал, что вскоре после пролета Гермеса в органы госбезопасности начали поступать сообщения о странных небесных явлениях. Заметно участились наблюдения летучих огоньков, которые словно преследовали друг дружку, а порой вспыхивали и взрывались.
Складывалось впечатление, будто на большой высоте развернулось настоящее сражение.
– Если взрываются воздушные или космические корабли, то на землю должны градом сыпаться обломки, – заметил Михаил, но тут же добавил: – Впрочем, куски взорвавшихся машин могут летать с орбитальной скоростью.
– И что же? – заинтересовался майор. – В таком случае обломки не упадут, а будут бесконечно вращаться вокруг Земли.
– Черта с два, они падают, – буркнул Рунгулов. – Что-то шлепнулось в
Польше перед самым немецким нападением. А пару недель спустя у нас на Таймыре подозрительный метеорит отмечен. Ищем. Целый полк спецвойск послали.
Продолжая размышлять вслух, Каростин предположил, что гонты пытаются выполнить некую задачу, а кто-то им активно препятствует. Внезапно он вспомнил подробности давнего своего сотрудничества с комиссией Дзержинского. В спущенных вводных говорилось о двух экспедициях, почти одновременно прибывших на Землю в первом десятилетии двадцатого века. Там упоминались враждебные гонтам существа, внешне ничем не похожие на людей – что-то вроде каракатиц. Как же их называли?..
Журдены… Нет, фурбены.
Конец декабря в Южном полушарии – самый разгар лета. Тем более необычно выглядел рослый плечистый европеец, вошедший под вечер в отель «Бенефис» на окраине Лимы. Чтобы обратить внимание на его персону, хватило бы даже мимолетного взгляда налицо, обезображенное глубокими складками кожи нездорового цвета. Вдобавок странный гость был одет явно не по погоде. Все его тело было закрыто одеждой.
Сопровождаемый носильщиком, который с натугой тащил два тяжеленных чемодана, приезжий направился прямо к стойке и небрежно бросил паспорт заспанному портье.
– Мне нужен номер, – произнес он на очень правильном испанском языке. -
Желательно «люкс».
Заглянув в документы, портье узнал, что имеет честь разговаривать с гражданином Австралии мистером Эмилем Д. Роджерсом, Вписав данные клиента в толстую конторскую книгу, он принял плату за проживание на неделю вперед и протянул Роджерсу ключи от номера. «Не может австралиец так чисто говорить по-испански, – машинально отметил гостиничный клерк. – Или франкист, или наш, латинос…» Впрочем, в полицию портье о своих подозрениях сообщать не стал – отель «Бенефис» принимал и более сомнительных клиентов.
Поздно вечером, когда сумерки смазали неземные черты его маски, гонт покинул отель и направился в район трущоб. После недолгих поисков инопланетянин нашел хибару старого пьяницы Мануэля, который зарабатывал себе на текилу, сопровождая охотников, кладоискателей, археологов и прочих богатых бездельников, частенько посещавших перуанские вечнозеленые леса. Узнав, куда намерен направиться австралийский этнограф, Мануэль мгновенно протрезвел и твердо заявил:
– Ищите других дураков, кабальеро. Я не самоубийца.
– За такие деньги я найду их без труда, – проурчали микрофоны, вмонтированные в маску гонта. – Но не каждый самоубийца знает тропинки в тех местах.
Пришелец швырнул на обшарпанный стол пухлую пачку долларов. Мануэль жадно глотнул, протрезвел еще раз, после чего жалобно пробормотал, не отрывая взгляда от денег:
– Синьор, это очень опасно, там живет смерть…
– По-моему, ты просто набиваешь себе цену, – равнодушно ответил гонт.
– Нет, синьор, я просто боюсь. Жрецы храма не выпустят нас живыми.
– Не бойся, мы будем хорошо вооружены.
– Что могут два ружья против целого племени людоедов… – Мануэль машинально принялся пересчитывать купюры.
– Нас будет не двое, – обнадежил старика мнимый Роджерс. – Выходим завтра на рассвете.
Своих спутников бедняга Мануэль различал только по одежде. Три австралийца были на одно лицо, словно приходились Роджерсу братьями-близнецами. До
Камподель-Пупо они добрались за полдня, благодаря мощному мотору грузовика-вездехода фирмы «Форд», однако дальше пришлось идти пешком, частенько прибегая к помощи мачете, чтобы прорубить дорогу сквозь заросли. Клиенты достались Мануэлю здоровые, за четыре часа они продвинулись на десять миль, ни разу не провалившись в болото.
Темнота и ливень заставили путников остановиться на привал. Когда старик умял банку мясных консервов, пришельцы погрузили его в гипнотический сон и с облегчением стянули маски. Земная пища им не годилась, поэтому гонты были вынуждены таскать в рюкзаках недельный запас провианта – на случай, если не будет возможности принять корабль снабжения с базы.
Утолив голод, они снова надели респираторные маски, приняли антидот и продули легкие газовой смесью, имитирующей атмосферу Огонто. Болезненные ощущения медленно отступали. Можно было заняться текущими делами.
Три гонта проникли в сумбурную смесь обрывков воспоминаний, пульсирующую в разуме спящего Мануэля. Вскоре, они нашли то, что искали, но вдобавок обнаружили намек на информацию, совершенно неожиданную и даже тревожную. Обменявшись телепатическими репликами, инопланетяне разбудили старого охотника, и Роджерс проговорил;
– Амиго, пришло время поговорить о твоем путешествии, к храму. Почему-то ты не захотел рассказать нам, как сопровождал туда моряка из России…
Мануэль воззвал к святой Марии Гуаделупской и принялся божиться: дескать, не знает никакой России, никакого моряка и вообще, мол, никогда не бывал в тех дебрях, лишь слышал про святилище от других охотников. Им такой реакции добивались гонты. Психика разумных существ любой планеты устроена очень похожим образом, пока перепуганный проводник врал, в его сознании мелькали истинные картины давнего путешествия.
Умело корректируя поток мыслей землянина, пришельцы восстановили подробности похода, когда Мануэль вел русского офицера до ворот храма. Через восприятия Мануэля они увидели мрачный зал, озаряемый пламенем факелов, увидели главную святыню храма – мумию демона в прозрачном саркофаге. Бывалые астронавты сразу узнали анабиозную камеру, какими оснащались звездолеты авикаузов.
Вероятно, корабль, прилетевший на Землю с Авики потерпел крушение и спасшийся член экспедиции надеялся дожить в анабиозе до появления спасателей. Надежды его явно не оправдались – судя по состоянию организма, камера давно уже прекратила функционировать…
Не в силах сопротивляться телепатическому натиску, Мануэль признался, что они с тем морским офицером сумели втереться в доверие к жрецам, а затем бежали, похитив какие-то храмовые реликвии. Закончить рассказ старику не удалось – из темноты возникли невиданные создания, напоминавшие восьминогих паучков, тела которых сверкали металлическим блеском.
– Фурбены! – вскричал кто-то из гонтов, запоздало выхватывая бластер.
Каждый успел выпустить несколько импульсов» но роботов было слишком много.
Спустя минуту четыре гума-ноида неподвижно лежали вокруг костра, утыканные микроскопическими шприцами со снотворным. Потом на полянку опустилась машина
Фурбенты, и вскоре Мануэль. лже-Роджерс и остальные оказались в не слишком комфортабельном грузовом отсеке транспортного модуля.
Фурбенские роботы имели задание доставить пленников на базу, однако в небе над Тихим океаном их перехватили истребители гонтов. Бой был коротким: несмотря на яростное сопротивление дисков, конвоировавших грузовой корабль, влетающие тарелки» Фурбенты погибли вместе с роботами и пассажирами.
Получив от Мануэля информацию чрезвычайной важности, Роджерс и двое сопровождавших его гонтов-разведчиков не успели передать эти сведения по инстанции, так что на звездолете ничего не знали про экспонаты затерянного в джунглях храма. На очередном совете главных специалистов возобладало мнение, что не следует больше рисковать жизнями исследователей ради проверки туманных слухов о древнем капище. На повестке дня экспедиции стояли две первоочередные задачи: уничтожить астероидную крепость противника и отыскать бункер, в котором ждут помощи сопланетники.
Глава 13
ВОЗЛЕ ЗОЛОТЫХ ВОРОТ
Старина «Колорадо» был не слишком велик – всего на десяток метров длиннее и на три шире, чем любой из советских дредноутов дореволюционной постройки. С верхних этажей надстройки, где устроились Михаил и офицерская молодежь, открывался отличный обзор на бак. Здесь громоздились две башни, из прорезей в броне которых угрожающе глядели зачехленные шестнадцатидюймовые стволы. Линкор возвращался с тренировочных стрельб, на которые были любезно приглашены оба советских гостя.
Чересчур большой и грузный, чтобы причалить у пирса корабль швартовался к бочке примерно в полумиле от берега. Не слишком сложный маневр оказался долгим и долгим из-за колоссальной инерции плавучей крепости, и у них было вдоволь времени, чтобы поболтать по душам.
– Вы у себя в Советах, наверное, ничего не знаете о Штатах, – пожалел нового приятеля лейтенант Стив
– Почему же, кое-что слышали, – снисходительно ответил Михаил. – У вас много небоскребов, миллион гангстеров и. автомобилей. Кроме того, в каждом американском городе из кранов течет горячая вода и работает телевидение.
Офицеры дружно застонали: дескать, во Фриско телевизоры только черно-белые, а вот в Нью-Йорке уже начались цветные передачи. Вдоволь пострадав на этот счет моряки вернулись к прежней теме – что известно о них советским людям. Михаил имел неосторожность ляпнуть: мол, мы любим анекдоты про американцев. Разумеется аборигены потребовали рассказать хотя бы один.
– Ладно, слушайте, – ухмыльнулся Каростин. – Один парень из Техаса подцепил в кабаке девку и повез к себе. Она без конца восхищалась: «Ах, какой у тебя большой револьвер, какой большой автомобиль, какое большое ранчо, какой большой дом…» Он с гордым видом отвечал: «Конечно, ведь у нас в Техасе – все самое большое в мире». В спальне она застонала: «Ах, какая большая кровать! Он конечно, ответил: „У нас в Техасе – все самое большое“. Утром она разочарованно заявила: „А ты говорил, что у техасцев все самое большое в мире“. Он смущенно бормотал: „Я же не знал, что ты – тоже из Техаса…“
Американцы оказались ребятами непосредственными. Над этим анекдотом они хохотали так громко, что корабль чуть не перевернулся, а кто-то из старших офицеров даже бросил гневный взгляд на верхний ярус, где беззаботный молодняк веселился, отвлекая солидных людей от серьезных разговоров.
Младшие офицеры весело откозыряли грозным командирам и снова захихикали, – похоже, субординацию в грош не ставили. Янки тоже рассказали пару-другую довольно неплохих анекдотов. Попутно кто-то заметил, что русский инженер разговаривает как настоящий техасец – твердо выговаривает букву «r» в окончаниях типа «-еr», чего английская фонетика не допускала, но в южных штатах свои законы.
Между тем Михаил, имевший многолетний опыт сотрудничества с Иностранным отделом ГПУ и НКВД, отнюдь не развлекался. Наладив добрые отношения с командой линкора, он узнал массу интересного. К примеру, он выяснил, что американский радиолокатор работает на частоте двести мегагерц и различает цели всего на тридцать пять – сорок километров. Другими словами, заокеанский агрегат был значительно хуже установки «Сегмент», которую разработал отдел. Возглавляемый талантливым советским конструктором М. Н. Каростиным.
А в это время на мостике линкора помощник военно-морского министра Фрэнк
Хадфилд уныло повторил:
– Простите, адмирал, но вы просите невозможного. Ни президент, ни Конгресс не согласятся продать Советам боевой корабль такого класса.
Биберев попытался заново повторить свою артументацию и вдолбить туповатым янки, что недостроенные линкоры приносят одни убытки, а продав хотя бы один из них. Соединенные Штаты получат живые доллары. Однако этих странных людей не удалось прошибить даже взыванием к прославленным чертам американского характера
– предприимчивости и умению считать деньги. Командующий флотом сказал, разводя руками:
– Адмирал, не тратьте понапрасну своего красноречия. Все мы прекрасно понимаем, что вы предлагаете выгодную сделку. Но тут вмешалась большая политика.
Осенью предстоят президентские выборы, так что ни один важный вопрос решаться не будет. По крайней мере, до конца года.
– Вы меня убиваете, – признался Биберев. – Как я понимаю, нет силы, которая заставила бы ваших правителей пойти нам навстречу.
Он намекал на крупных капиталистов и банкиров способных призвать к порядку президента и сенаторов, которые были, как известно, лишь прислугой при акулах империализма. Однако неожиданно для него Хадфилд сказал, усмехаясь:
– Может быть, на это способен Счастливчик Лучано…
– Кто? – удивился Михаил Аристархович, впервые слышавший это имя. – Он, наверное, влиятельный политик или финансист?
Наступила неловкая тишина. Потом флагманский артиллерист пробормотал:
– Вы почти угадали. Правда, я слышал о человек который влиятельнее, чем
Лаки Лучано. Однако он отдыхает на Скале.
Похоже, аборигенам нравилось говорить загадками. По крайней мере, Биберев не понял, на что они намекают. Один из адмиралов негромко засомневался: дескать, с какой радости Счастливчик станет помогать Советам. Хадфилд буркнул:
– Просто я неудачно пошутил.
И он вдруг начал вспоминать славный боевой путь американского флота: сражения с англичанами времен за независимость, стычки броненосных мониторов северян и южан, а также многочисленные интервенции южнее мексиканской границы.
Остальные поддакивали насчет войны с Испанией. Сильно развеселились старики, когда заговорили о событиях третьей четверти прошлого века – в те годы флот водрузил звездно-полосатые флаги над семью десятками безлюдных островов, разбросанных по Тихому океану и Карибскому морю. С этих клочков суши вывозили ценнейший сельскохозяйственный продукт – сушеное птичье дерьмо, используемое в качестве удобрений.
Чуть позже, когда они сошли на берег, помощник министра шепнул советским представителям:
– Господа, поверьте, я искренне желаю успеха вашей миссии. Можете посетить причалы, где стоят недостроенные корабли. Сами посмотрите, в каком они состоянии. Я, со своей стороны, буду лоббировать ваш проект. Но… – он покачал головой, – очень сомневаюсь, чтобы нам удалось протащить эту сделку через все бюрократические инстанции. Верфь находилась неподалеку от военно-морской базы, так что автомобиль довез их за какие-нибудь четверть часа.
Охрана верфи была предупреждена о посетителях, у ворот предприятия их встретил сам технический директор мистер Берне. Солидный немолодой человек подобострастно лебезил, называл гостей «господа большевики» и всячески расхваливал свой застоявшийся товар. Вместе с профсоюзным активистом, которого звали Франческо Ликато они тщательно осмотрели проржавевшие туши линейных кораблей. Завершив инспекцию, Матвей Аристархович авторитетно заявил, что имеет смысл говорить о покупке лишь одного линкора – «Род-Айленда».
– Полностью с вами согласен, – закивал Берне. – Если договоримся, из этой груды металла всего за год можно будет сделать конфетку.
Они с Биберевым быстро нашли общий язык. Американец Прикинул необходимый объем работ и приблизительную смету, а красный флагман настойчиво уточнял, какие изменения следует внести в конструкцию: новые двигатели, усиленное бронирование бортов и палубы, дополнительные зенитные установки и так далее. Слушая их,
Ликато радостно скалился и предвкушал, сколько рабочих мест прибавится благодаря этому контракту. Такая идиллия продолжалась, пока Матвей Аристархович не проговорился, что вашингтонские политики пока не дали добро на продажу линкора
Советскому Союзу.
Лица у американцев сразу вытянулись, взгляды стали злыми, а тон – сухим. В гробовом молчании судостроители отвели гостей к воротам. Здесь Биберев, пытаясь спасти ситуацию, заметил:
– Мистер Хадфилд говорил, что еще не все потеряно. Он надеялся на помощь какого-то Счастливчика.
– Лаки Лучано? – прошептал внезапно побледневший технический директор. -
Он-то здесь при чем?
Профсоюзный деятель, напротив, сразу повеселел. На его лице снова заиграла приветливая улыбка. Ликато радушно угостил москвичей ароматными гаванскими сигарами и глубокомысленно произнес:
– Интересная мысль. Сам Лучано, конечно, вам не поможет, это не его территория. Но вообще мафия могла бы лоббировать контракт. Я обязательно переговорю с Тони Каноцци.
Берне задрожал, словно его прошиб озноб, и взмолился, чтобы Франческо не упоминал его имени. Профсоюзник презрительно отмахнулся, проводил советских заказчиков до самой машины и еще раз заверил, что обратится за консультацией к очень влиятельным людям Сан-Франциско.
Прощаясь, Ликато осведомился, не желают ли дорогие господа большевики получить в подарок какую-нибудь безделушку. От одной мысли об этом запуганный бесконечными кампаниями красного террора Биберев пришел в ужас – не приведи
Чересчур большой и грузный, чтобы причалить у пирса корабль швартовался к бочке примерно в полумиле от берега. Не слишком сложный маневр оказался долгим и долгим из-за колоссальной инерции плавучей крепости, и у них было вдоволь времени, чтобы поболтать по душам.
– Вы у себя в Советах, наверное, ничего не знаете о Штатах, – пожалел нового приятеля лейтенант Стив
– Почему же, кое-что слышали, – снисходительно ответил Михаил. – У вас много небоскребов, миллион гангстеров и. автомобилей. Кроме того, в каждом американском городе из кранов течет горячая вода и работает телевидение.
Офицеры дружно застонали: дескать, во Фриско телевизоры только черно-белые, а вот в Нью-Йорке уже начались цветные передачи. Вдоволь пострадав на этот счет моряки вернулись к прежней теме – что известно о них советским людям. Михаил имел неосторожность ляпнуть: мол, мы любим анекдоты про американцев. Разумеется аборигены потребовали рассказать хотя бы один.
– Ладно, слушайте, – ухмыльнулся Каростин. – Один парень из Техаса подцепил в кабаке девку и повез к себе. Она без конца восхищалась: «Ах, какой у тебя большой револьвер, какой большой автомобиль, какое большое ранчо, какой большой дом…» Он с гордым видом отвечал: «Конечно, ведь у нас в Техасе – все самое большое в мире». В спальне она застонала: «Ах, какая большая кровать! Он конечно, ответил: „У нас в Техасе – все самое большое“. Утром она разочарованно заявила: „А ты говорил, что у техасцев все самое большое в мире“. Он смущенно бормотал: „Я же не знал, что ты – тоже из Техаса…“
Американцы оказались ребятами непосредственными. Над этим анекдотом они хохотали так громко, что корабль чуть не перевернулся, а кто-то из старших офицеров даже бросил гневный взгляд на верхний ярус, где беззаботный молодняк веселился, отвлекая солидных людей от серьезных разговоров.
Младшие офицеры весело откозыряли грозным командирам и снова захихикали, – похоже, субординацию в грош не ставили. Янки тоже рассказали пару-другую довольно неплохих анекдотов. Попутно кто-то заметил, что русский инженер разговаривает как настоящий техасец – твердо выговаривает букву «r» в окончаниях типа «-еr», чего английская фонетика не допускала, но в южных штатах свои законы.
Между тем Михаил, имевший многолетний опыт сотрудничества с Иностранным отделом ГПУ и НКВД, отнюдь не развлекался. Наладив добрые отношения с командой линкора, он узнал массу интересного. К примеру, он выяснил, что американский радиолокатор работает на частоте двести мегагерц и различает цели всего на тридцать пять – сорок километров. Другими словами, заокеанский агрегат был значительно хуже установки «Сегмент», которую разработал отдел. Возглавляемый талантливым советским конструктором М. Н. Каростиным.
А в это время на мостике линкора помощник военно-морского министра Фрэнк
Хадфилд уныло повторил:
– Простите, адмирал, но вы просите невозможного. Ни президент, ни Конгресс не согласятся продать Советам боевой корабль такого класса.
Биберев попытался заново повторить свою артументацию и вдолбить туповатым янки, что недостроенные линкоры приносят одни убытки, а продав хотя бы один из них. Соединенные Штаты получат живые доллары. Однако этих странных людей не удалось прошибить даже взыванием к прославленным чертам американского характера
– предприимчивости и умению считать деньги. Командующий флотом сказал, разводя руками:
– Адмирал, не тратьте понапрасну своего красноречия. Все мы прекрасно понимаем, что вы предлагаете выгодную сделку. Но тут вмешалась большая политика.
Осенью предстоят президентские выборы, так что ни один важный вопрос решаться не будет. По крайней мере, до конца года.
– Вы меня убиваете, – признался Биберев. – Как я понимаю, нет силы, которая заставила бы ваших правителей пойти нам навстречу.
Он намекал на крупных капиталистов и банкиров способных призвать к порядку президента и сенаторов, которые были, как известно, лишь прислугой при акулах империализма. Однако неожиданно для него Хадфилд сказал, усмехаясь:
– Может быть, на это способен Счастливчик Лучано…
– Кто? – удивился Михаил Аристархович, впервые слышавший это имя. – Он, наверное, влиятельный политик или финансист?
Наступила неловкая тишина. Потом флагманский артиллерист пробормотал:
– Вы почти угадали. Правда, я слышал о человек который влиятельнее, чем
Лаки Лучано. Однако он отдыхает на Скале.
Похоже, аборигенам нравилось говорить загадками. По крайней мере, Биберев не понял, на что они намекают. Один из адмиралов негромко засомневался: дескать, с какой радости Счастливчик станет помогать Советам. Хадфилд буркнул:
– Просто я неудачно пошутил.
И он вдруг начал вспоминать славный боевой путь американского флота: сражения с англичанами времен за независимость, стычки броненосных мониторов северян и южан, а также многочисленные интервенции южнее мексиканской границы.
Остальные поддакивали насчет войны с Испанией. Сильно развеселились старики, когда заговорили о событиях третьей четверти прошлого века – в те годы флот водрузил звездно-полосатые флаги над семью десятками безлюдных островов, разбросанных по Тихому океану и Карибскому морю. С этих клочков суши вывозили ценнейший сельскохозяйственный продукт – сушеное птичье дерьмо, используемое в качестве удобрений.
Чуть позже, когда они сошли на берег, помощник министра шепнул советским представителям:
– Господа, поверьте, я искренне желаю успеха вашей миссии. Можете посетить причалы, где стоят недостроенные корабли. Сами посмотрите, в каком они состоянии. Я, со своей стороны, буду лоббировать ваш проект. Но… – он покачал головой, – очень сомневаюсь, чтобы нам удалось протащить эту сделку через все бюрократические инстанции. Верфь находилась неподалеку от военно-морской базы, так что автомобиль довез их за какие-нибудь четверть часа.
Охрана верфи была предупреждена о посетителях, у ворот предприятия их встретил сам технический директор мистер Берне. Солидный немолодой человек подобострастно лебезил, называл гостей «господа большевики» и всячески расхваливал свой застоявшийся товар. Вместе с профсоюзным активистом, которого звали Франческо Ликато они тщательно осмотрели проржавевшие туши линейных кораблей. Завершив инспекцию, Матвей Аристархович авторитетно заявил, что имеет смысл говорить о покупке лишь одного линкора – «Род-Айленда».
– Полностью с вами согласен, – закивал Берне. – Если договоримся, из этой груды металла всего за год можно будет сделать конфетку.
Они с Биберевым быстро нашли общий язык. Американец Прикинул необходимый объем работ и приблизительную смету, а красный флагман настойчиво уточнял, какие изменения следует внести в конструкцию: новые двигатели, усиленное бронирование бортов и палубы, дополнительные зенитные установки и так далее. Слушая их,
Ликато радостно скалился и предвкушал, сколько рабочих мест прибавится благодаря этому контракту. Такая идиллия продолжалась, пока Матвей Аристархович не проговорился, что вашингтонские политики пока не дали добро на продажу линкора
Советскому Союзу.
Лица у американцев сразу вытянулись, взгляды стали злыми, а тон – сухим. В гробовом молчании судостроители отвели гостей к воротам. Здесь Биберев, пытаясь спасти ситуацию, заметил:
– Мистер Хадфилд говорил, что еще не все потеряно. Он надеялся на помощь какого-то Счастливчика.
– Лаки Лучано? – прошептал внезапно побледневший технический директор. -
Он-то здесь при чем?
Профсоюзный деятель, напротив, сразу повеселел. На его лице снова заиграла приветливая улыбка. Ликато радушно угостил москвичей ароматными гаванскими сигарами и глубокомысленно произнес:
– Интересная мысль. Сам Лучано, конечно, вам не поможет, это не его территория. Но вообще мафия могла бы лоббировать контракт. Я обязательно переговорю с Тони Каноцци.
Берне задрожал, словно его прошиб озноб, и взмолился, чтобы Франческо не упоминал его имени. Профсоюзник презрительно отмахнулся, проводил советских заказчиков до самой машины и еще раз заверил, что обратится за консультацией к очень влиятельным людям Сан-Франциско.
Прощаясь, Ликато осведомился, не желают ли дорогие господа большевики получить в подарок какую-нибудь безделушку. От одной мысли об этом запуганный бесконечными кампаниями красного террора Биберев пришел в ужас – не приведи