Забравшись в комнату — она оказалась кухней, я прошел к входной двери. Если на ней такие же замки, как и на моей, покойной, то придется искать запасные экземпляры. А потом хоть объясняй, что ворох вещей в хате — не следствие твоего шмона, хоть не объясняй. Одна радость — на окнах нет датчика, как в квартире зама контртеррористического ведомства.
И вот, когда я уже мысленно отворил дверь и спустился вниз, когда невидимый вышел из подъезда, миновал машину с четвертым типом, который, по моему представлению, обязательно должен был их ждать, когда я поймал такси и столь же легкомысленно направился к Патриаршим прудам, начались неприятности. Обычно такого рода неприятности я называю большими. Это когда клиент в последний момент отказывается от контракта или девочка, приведшая тебя ночью в свой дом попить кофе, на пороге говорит: «Только тихо, а то разбудим папу».
За моей спиной кто-то облизнулся. Если это хозяин квартиры, то пасть его должна быть размером не меньше тарелки «НТВ+».
Гав.
Холодея душой и телом, я обернулся.
Гав.
Передо мной стояло какое-то животное, и по всему было видно, что оно только что поело. Пообедал он, по всей видимости, центровым «Лос-Анджелес Лейкерс», потому что тот не вошел в него полностью, и теперь с брылей твари свисали шнурки его кроссовок. Приглядевшись, я увидел, что это все-таки не шнурки, а слюни. Они болтались из стороны в сторону каждый раз, когда тварь открывала пасть, чтобы незлобно, и скорее по принуждению, чем по нужде, сказать: «Гав». Звучало это неубедительно, и будь она хотя бы в пять раз поменьше, я уже давно врезал бы ей мокасином по морде и вышел. Но черт его знает, что будет, если пнуть это животное, и вообще сумею ли я достать ногой до этой морды…
— Послушай, я не вор…
А ей было поровну. Ей за отсутствием датчиков на окнах было сказано: «Всех впускать, никого не выпускать», она и старается.
Решив проверить, как она реагирует на нештатные ситуации, я взялся рукой за замок, и тут же понял, что ситуация как раз штатная. Тварь подняла верхнюю губу и похвасталась зубами. Каждый из них был с мой палец.
— Хорошая собака…
Хорошая собака подошла ко мне, полумертвому от ужаса, и оттолкнула от двери. Следующий тычок мордой был в спину, и я понял, что мне следует идти в комнату. Доведя меня таким образом до середины зала, она улеглась на пороге и зевнула так, что мне мгновенно вспомнился Дроздов со своей передачей о бегемотах.
От нервного перенапряжения я стал чесаться. У меня чесались локти, колени, спина, затылок. Я расчесывался, как выбравшийся из тайги турист. Через полтора часа меня ждут на Прудах. В квартире моей чужие люди. А я сижу и чешусь, как паршивый кот.
Развернувшись в кресле, я подтянул к себе лежащий на столе ноутбук. Через минуту связь была налажена и я забарабанил пальцами по клавиатуре.
Щур, нужен кинолог. Сейчас.
Через минуту на экране появилось:
Совсем недавно тебе был нужен специалист по стенографии, сегодня — человек из регистрационной палаты и кинолог. Старик, я не возьму с тебя тысячу, ты только скажи мне, кем работаешь. Я уже весь извелся.
Я поглядел на собаку.
Гав.
— Пошел ты, сука!.. — и я застучал пальцами по клавиатуре.
Мне не до шуток! За моей спиной животное размером с корову, и я не могу выйти из помещения.
Морда в фосфоре?
Еще одна шутка, и я прекращаю с тобой все отношения.
Ладно, не борщи. Это мастино неаполитано. И ты не выйдешь из помещения.
Я сидел в оцепенении до тех пор, пока на экране не появилось:
Если не заплатишь мне пятьсот баков.
Содержимое моего WEB-кошелька пока позволяло общаться со Щуром свободно, без напряжения. Минут на двадцать разговора, думаю, хватит. Войдя в Webmany, я облегчил свой счет на пять сотен.
Как ты оказался в квартире?
Я бежал от злодеев через окно, прошел по стене и выбил ногой первое попавшееся окно. Сейчас я сижу в зале какой-то квартиры. На столе два бука, один «Пентиум» стационарный, все стены в компакт-дисках, а у входа — черная собака.
Дойди до кухни, открой холодильник и достань замороженную упаковку говяжьей вырезки.
Поднявшись, я посмотрел на пса. Она смотрел на меня как дебил.
Комп пискнул, и я посмотрел на экран.
Не ссы. Если не будешь кричать и махать руками, все будет нормально.
Люблю людей, знающих толк в собаках. Они мне кажутся такими же нереальными, как те, кто умеет играть на фортепиано.
Дойдя под конвоем до холодильника, я распахнул морозилку и увидел несколько упаковок. Выбрав ту, что нужно, я бросил ее на пол. Я даже мысли не мог допустить, что смогу дать подношение в пасть. По полу прокатился страшный грохот.
Вернувшись к буку, я уже читал:
Не вздумай ничего брать в квартире. Иначе тебе конец.
Ну, не идиот ли?..
Щур, а что делать сейчас?
А сейчас сваливай, пока Федя ест вырезку, и если еще раз появишься в моей квартире, я тебя пристрелю.
Ба-а… А я два года трачу деньги на Интернет, вместо того чтобы зайти в соседний подъезд.
Мой выход, как я и представлял в своих мечтах, оказался незамеченным. Теперь у меня оставался час, чтобы добраться до Патриарших.
Через полтора часа я стал легче еще на пять тысяч. На этот раз пришлось тратить наличные из тех, коими побрезговали Мухина с присными. Столько запросил пожелавший остаться неизвестным мужчина в светлой рубашке и светлых брюках, согласившийся войти в здание Палаты в выходной день.
— Название компании?
— «СТВ».
— Есть такая, — сказал он через минуту поиска в базе. На двери кабинета висела вывеска «Заместитель начальника организационного отдела», поэтому его попытки скрыть от меня свое имя выглядели просто смешно. Но правила игры устанавливал он, и поэтому мы держались соответственно представлениям людей, ничего друг о друге не знающих. — За руководителя в ней некто Белан. Руководителем он стал вчера.
— Это не он, это она, — сказал я человеку, который вчера, надо полагать, принимал от Белан документы, и она показалась ему мужиком. В принципе мне тоже иногда так кажется, поэтому ничего против я не имею. Вынув из кармана два заполненных бланка, я протянул их человеку, сидящему напротив меня едва ли не в маске Зорро, но в собственном кабинете с табличкой. — Это результат собрания учредителей ООО «СВП». На нем принято решение о смене руководства. А это приказ о назначении Кузнецовой Альбины Викторовны на должность президента.
— Надо бы переписать оба документа. Тут старым директором значится не Столяров, а Белан.
Я нервно хохотнул и чистым взглядом посмотрел на человека, любящего совершать пробежки по Патриаршим в середине дня.
— Я могу прямо сейчас переписать?
— Только быстрее, молодой человек.
Я вынул два чистых бланка и переписал. Подумав, заполнил и третий.
— А это что?
— Это заявление директора ООО «СВП» Кузнецовой о переименовании ООО «СВП» в ООО «Медведь». Необходимые бумаги будут донесены в понедельник.
Аля встретила меня на улице вопросом:
— Ну, как?
— Все в порядке. Забрать общество с ограниченной ответственностью обратно в Москве так же легко, как и потерять.
— Но скажи, отчего от тебя так пахнет псиной?
— Я переволновался.
Алю не проведешь, как пахнет псина, она знает.
— Почему они так внаглую?
— Ты о ком?
— О регистраторах!
— Потому что знают за верное — никто жаловаться не будет. На этом основано девяносто процентов государственного устройства, Аля. Придет в понедельник Белан, а ей просто скажут: проворонила, милая, нужно было головой думать. Я у тебя бабки брал не за то, чтобы обеспечивать экономическую безопасность. Так что готовь кошель — сегодня вы их, завтра они вас… Все нормально. У нас есть два дня, чтобы вывести из-под контроля все активы.
К вечеру я выяснил, что вся недвижимость ООО «Компания „СВП“ выведена из-под моего контроля и принадлежит Белан.
И сейчас я вспоминаю улыбку, с которой дяденька протягивал мне из «Майбаха» руку и говорил: «До встречи, Евгений».
Засев за компьютер, я начал осматривать то, чем занимался все это время. Ага, вот и мой ЖЖ. Я зарегистрирован как Черный Ворон. Две недели я писал на себя пасквили, и в конце-то концов они дошли до общего внимания. Раечка приметила их и метнулась ко мне, и это был первый ее импульс. Если бы она, как умная женщина, пропустила бы его и руководствовалась вторым, то бумаги сразу оказались бы в руках Рогулина. Но они все равно у него оказались. Иногда Лебедев забывает, что имеет дело с настоящим подонком, а я и есть настоящий подонок, потому что выжить в таком коллективе, не спустившись ниже всех, невозможно. Жизнь в офисе — возня наловленных с вечера в банку из-под майонеза и чуть присыпанных землей земляных червей. В результате самые ловкие и сильные остаются под горсткой земли, то есть выживают, а идиотам остается загорать на солнышке, на поверхности.
Уж не знаю, смог ли Витя убедить Рогулина, что Черный Ворон не есть Белый Лебедь, да только наличие у меня в кабинете мяча, а на столе Георгия логарифмической линейки — его любимой забавы во время совещаний — невозможно опровергнуть. Лебедев выжил, но идею о вхождении в новую должность ему придется отложить на неопределенное время. А как ты хотел, Витя?
Глава 23
Глава 24
Глава 25
И вот, когда я уже мысленно отворил дверь и спустился вниз, когда невидимый вышел из подъезда, миновал машину с четвертым типом, который, по моему представлению, обязательно должен был их ждать, когда я поймал такси и столь же легкомысленно направился к Патриаршим прудам, начались неприятности. Обычно такого рода неприятности я называю большими. Это когда клиент в последний момент отказывается от контракта или девочка, приведшая тебя ночью в свой дом попить кофе, на пороге говорит: «Только тихо, а то разбудим папу».
За моей спиной кто-то облизнулся. Если это хозяин квартиры, то пасть его должна быть размером не меньше тарелки «НТВ+».
Гав.
Холодея душой и телом, я обернулся.
Гав.
Передо мной стояло какое-то животное, и по всему было видно, что оно только что поело. Пообедал он, по всей видимости, центровым «Лос-Анджелес Лейкерс», потому что тот не вошел в него полностью, и теперь с брылей твари свисали шнурки его кроссовок. Приглядевшись, я увидел, что это все-таки не шнурки, а слюни. Они болтались из стороны в сторону каждый раз, когда тварь открывала пасть, чтобы незлобно, и скорее по принуждению, чем по нужде, сказать: «Гав». Звучало это неубедительно, и будь она хотя бы в пять раз поменьше, я уже давно врезал бы ей мокасином по морде и вышел. Но черт его знает, что будет, если пнуть это животное, и вообще сумею ли я достать ногой до этой морды…
— Послушай, я не вор…
А ей было поровну. Ей за отсутствием датчиков на окнах было сказано: «Всех впускать, никого не выпускать», она и старается.
Решив проверить, как она реагирует на нештатные ситуации, я взялся рукой за замок, и тут же понял, что ситуация как раз штатная. Тварь подняла верхнюю губу и похвасталась зубами. Каждый из них был с мой палец.
— Хорошая собака…
Хорошая собака подошла ко мне, полумертвому от ужаса, и оттолкнула от двери. Следующий тычок мордой был в спину, и я понял, что мне следует идти в комнату. Доведя меня таким образом до середины зала, она улеглась на пороге и зевнула так, что мне мгновенно вспомнился Дроздов со своей передачей о бегемотах.
От нервного перенапряжения я стал чесаться. У меня чесались локти, колени, спина, затылок. Я расчесывался, как выбравшийся из тайги турист. Через полтора часа меня ждут на Прудах. В квартире моей чужие люди. А я сижу и чешусь, как паршивый кот.
Развернувшись в кресле, я подтянул к себе лежащий на столе ноутбук. Через минуту связь была налажена и я забарабанил пальцами по клавиатуре.
Щур, нужен кинолог. Сейчас.
Через минуту на экране появилось:
Совсем недавно тебе был нужен специалист по стенографии, сегодня — человек из регистрационной палаты и кинолог. Старик, я не возьму с тебя тысячу, ты только скажи мне, кем работаешь. Я уже весь извелся.
Я поглядел на собаку.
Гав.
— Пошел ты, сука!.. — и я застучал пальцами по клавиатуре.
Мне не до шуток! За моей спиной животное размером с корову, и я не могу выйти из помещения.
Морда в фосфоре?
Еще одна шутка, и я прекращаю с тобой все отношения.
Ладно, не борщи. Это мастино неаполитано. И ты не выйдешь из помещения.
Я сидел в оцепенении до тех пор, пока на экране не появилось:
Если не заплатишь мне пятьсот баков.
Содержимое моего WEB-кошелька пока позволяло общаться со Щуром свободно, без напряжения. Минут на двадцать разговора, думаю, хватит. Войдя в Webmany, я облегчил свой счет на пять сотен.
Как ты оказался в квартире?
Я бежал от злодеев через окно, прошел по стене и выбил ногой первое попавшееся окно. Сейчас я сижу в зале какой-то квартиры. На столе два бука, один «Пентиум» стационарный, все стены в компакт-дисках, а у входа — черная собака.
Дойди до кухни, открой холодильник и достань замороженную упаковку говяжьей вырезки.
Поднявшись, я посмотрел на пса. Она смотрел на меня как дебил.
Комп пискнул, и я посмотрел на экран.
Не ссы. Если не будешь кричать и махать руками, все будет нормально.
Люблю людей, знающих толк в собаках. Они мне кажутся такими же нереальными, как те, кто умеет играть на фортепиано.
Дойдя под конвоем до холодильника, я распахнул морозилку и увидел несколько упаковок. Выбрав ту, что нужно, я бросил ее на пол. Я даже мысли не мог допустить, что смогу дать подношение в пасть. По полу прокатился страшный грохот.
Вернувшись к буку, я уже читал:
Не вздумай ничего брать в квартире. Иначе тебе конец.
Ну, не идиот ли?..
Щур, а что делать сейчас?
А сейчас сваливай, пока Федя ест вырезку, и если еще раз появишься в моей квартире, я тебя пристрелю.
Ба-а… А я два года трачу деньги на Интернет, вместо того чтобы зайти в соседний подъезд.
Мой выход, как я и представлял в своих мечтах, оказался незамеченным. Теперь у меня оставался час, чтобы добраться до Патриарших.
Через полтора часа я стал легче еще на пять тысяч. На этот раз пришлось тратить наличные из тех, коими побрезговали Мухина с присными. Столько запросил пожелавший остаться неизвестным мужчина в светлой рубашке и светлых брюках, согласившийся войти в здание Палаты в выходной день.
— Название компании?
— «СТВ».
— Есть такая, — сказал он через минуту поиска в базе. На двери кабинета висела вывеска «Заместитель начальника организационного отдела», поэтому его попытки скрыть от меня свое имя выглядели просто смешно. Но правила игры устанавливал он, и поэтому мы держались соответственно представлениям людей, ничего друг о друге не знающих. — За руководителя в ней некто Белан. Руководителем он стал вчера.
— Это не он, это она, — сказал я человеку, который вчера, надо полагать, принимал от Белан документы, и она показалась ему мужиком. В принципе мне тоже иногда так кажется, поэтому ничего против я не имею. Вынув из кармана два заполненных бланка, я протянул их человеку, сидящему напротив меня едва ли не в маске Зорро, но в собственном кабинете с табличкой. — Это результат собрания учредителей ООО «СВП». На нем принято решение о смене руководства. А это приказ о назначении Кузнецовой Альбины Викторовны на должность президента.
— Надо бы переписать оба документа. Тут старым директором значится не Столяров, а Белан.
Я нервно хохотнул и чистым взглядом посмотрел на человека, любящего совершать пробежки по Патриаршим в середине дня.
— Я могу прямо сейчас переписать?
— Только быстрее, молодой человек.
Я вынул два чистых бланка и переписал. Подумав, заполнил и третий.
— А это что?
— Это заявление директора ООО «СВП» Кузнецовой о переименовании ООО «СВП» в ООО «Медведь». Необходимые бумаги будут донесены в понедельник.
Аля встретила меня на улице вопросом:
— Ну, как?
— Все в порядке. Забрать общество с ограниченной ответственностью обратно в Москве так же легко, как и потерять.
— Но скажи, отчего от тебя так пахнет псиной?
— Я переволновался.
Алю не проведешь, как пахнет псина, она знает.
— Почему они так внаглую?
— Ты о ком?
— О регистраторах!
— Потому что знают за верное — никто жаловаться не будет. На этом основано девяносто процентов государственного устройства, Аля. Придет в понедельник Белан, а ей просто скажут: проворонила, милая, нужно было головой думать. Я у тебя бабки брал не за то, чтобы обеспечивать экономическую безопасность. Так что готовь кошель — сегодня вы их, завтра они вас… Все нормально. У нас есть два дня, чтобы вывести из-под контроля все активы.
К вечеру я выяснил, что вся недвижимость ООО «Компания „СВП“ выведена из-под моего контроля и принадлежит Белан.
И сейчас я вспоминаю улыбку, с которой дяденька протягивал мне из «Майбаха» руку и говорил: «До встречи, Евгений».
Засев за компьютер, я начал осматривать то, чем занимался все это время. Ага, вот и мой ЖЖ. Я зарегистрирован как Черный Ворон. Две недели я писал на себя пасквили, и в конце-то концов они дошли до общего внимания. Раечка приметила их и метнулась ко мне, и это был первый ее импульс. Если бы она, как умная женщина, пропустила бы его и руководствовалась вторым, то бумаги сразу оказались бы в руках Рогулина. Но они все равно у него оказались. Иногда Лебедев забывает, что имеет дело с настоящим подонком, а я и есть настоящий подонок, потому что выжить в таком коллективе, не спустившись ниже всех, невозможно. Жизнь в офисе — возня наловленных с вечера в банку из-под майонеза и чуть присыпанных землей земляных червей. В результате самые ловкие и сильные остаются под горсткой земли, то есть выживают, а идиотам остается загорать на солнышке, на поверхности.
Уж не знаю, смог ли Витя убедить Рогулина, что Черный Ворон не есть Белый Лебедь, да только наличие у меня в кабинете мяча, а на столе Георгия логарифмической линейки — его любимой забавы во время совещаний — невозможно опровергнуть. Лебедев выжил, но идею о вхождении в новую должность ему придется отложить на неопределенное время. А как ты хотел, Витя?
Глава 23
— Я знал, что мы снова встретимся, Женя, — я снова шел с ним по знакомой тропинке, а сзади катил «Майбах». В его салоне, сама не своя от неловкости и страха, сидела и попивала шампанское Аля. Чтобы успокоить ее, я, поворачиваясь к рейдеру, улыбался. Она должна понять, что происходит встреча старых друзей. — Против вас работает опытная компания людей, коль скоро они стали работать по нарисованной мной схеме еще быстрее, чем я предупреждал… Итак, вы обратились ко мне. Это значит, что вы либо согласитесь на мои условия, или мы видимся в последний раз. Я не из тех, кто увеличивает сумму пропорционально возникающим трудностям. Я сразу называю цену и больше ее не повышаю. «Вижуэл» стоит 66 миллионов, вы сказали. После того как мы расстались, я проверил. Ее реальная стоимость на рынке — 58 миллионов. Если хотите, готов предоставить расчеты. Я возьмусь за дело из двадцати процентов. Таким образом, вы займете кресло президента, заплатив мне десять миллионов шестьсот тысяч долларов. Или же передадите мне на правах собственности двадцать процентов активов «Вижуэл». Или введете в учредители с указанной долей. Меня устроит любой вариант. В последнем случае я становлюсь вашим партнером, а это означает, что вы получаете стопроцентную гарантию финансовой безопасности.
Остановившись, я закурил и подумал. В голове моей тенью скользнула мысль о том, стоит ли играть в салочки с пантерой…
— Ваш «СВП» — пшик, Женя. Вы будете не делом заниматься, а воровать друг у друга вашу компанию. В конце концов Белан и ее покровители найдут хорошего специалиста, не исключаю, что им окажусь я, и тогда вы не увидите не только «Вижуэл», но и собственных денег. Вы только что рассказывали мне о том, как быстро и до бесконечности можно выхватывать в Москве одну и ту же компанию. Это игры дилетантов, забавы мошенников низкого пошиба. Сегодня вы забрали «СВП», завтра Белан сделает то же самое, в понедельник вы снова заплатите пять тысяч долларов, во вторник она… Вы уверены, что в такой чехарде событий перевести активы в безопасное место сможете именно вы?
— Я правильно понял, вы хотите посадить меня в кресло президента «Вижуэл»? — уточнил я. — Вы хотите не спасти «СВП», а сразу отдать мне «Вижуэл».
— За десять миллионов и шестьсот тысяч долларов, — усмехнувшись, напомнил он. — «СВП» вы реорганизуете в «дочку», но на нее я не претендую. Это ваши деньги. Примерно такой ход событий я и предполагал. Я знал, что вы заварите свою кашу, а потом сами попадете в замес. И тогда мне нужно предлагать вам большее, потому что работать из соображений двадцати процентов от одного миллиона долларов, что стоит ваша «СВП», мне бессмысленно. Мои затраты на мероприятие обойдутся дороже. Итак, время идет, а мы все разговоры разговариваем. Поймите меня правильно, Женя, я не один в Златоглавой. Ваше решение?
— Я говорю — «да».
— И это правильное решение, Женя, — решительно похвалил он меня, и мне показалось, что он настолько испытывает наслаждение от причинения другим крупных неприятностей, что, решись я поторговаться, он согласился бы и на десять процентов. — Садитесь в машину, сегодня у нас будет много работы, которую я ненавижу, бумажной работы. Но я всегда занимаюсь ею, смакуя и предчувствуя начинку, которая кроется за этой толстой бумажной оберткой.
Я ошибался, когда думал, что неподалеку от Красногорского лесопарка его дом или офис. Дом находился на Рублевском шоссе, в Барвихе. Неподалеку от «Дачи», облюбованного золотой молодежью места.
Остановившись, я закурил и подумал. В голове моей тенью скользнула мысль о том, стоит ли играть в салочки с пантерой…
— Ваш «СВП» — пшик, Женя. Вы будете не делом заниматься, а воровать друг у друга вашу компанию. В конце концов Белан и ее покровители найдут хорошего специалиста, не исключаю, что им окажусь я, и тогда вы не увидите не только «Вижуэл», но и собственных денег. Вы только что рассказывали мне о том, как быстро и до бесконечности можно выхватывать в Москве одну и ту же компанию. Это игры дилетантов, забавы мошенников низкого пошиба. Сегодня вы забрали «СВП», завтра Белан сделает то же самое, в понедельник вы снова заплатите пять тысяч долларов, во вторник она… Вы уверены, что в такой чехарде событий перевести активы в безопасное место сможете именно вы?
— Я правильно понял, вы хотите посадить меня в кресло президента «Вижуэл»? — уточнил я. — Вы хотите не спасти «СВП», а сразу отдать мне «Вижуэл».
— За десять миллионов и шестьсот тысяч долларов, — усмехнувшись, напомнил он. — «СВП» вы реорганизуете в «дочку», но на нее я не претендую. Это ваши деньги. Примерно такой ход событий я и предполагал. Я знал, что вы заварите свою кашу, а потом сами попадете в замес. И тогда мне нужно предлагать вам большее, потому что работать из соображений двадцати процентов от одного миллиона долларов, что стоит ваша «СВП», мне бессмысленно. Мои затраты на мероприятие обойдутся дороже. Итак, время идет, а мы все разговоры разговариваем. Поймите меня правильно, Женя, я не один в Златоглавой. Ваше решение?
— Я говорю — «да».
— И это правильное решение, Женя, — решительно похвалил он меня, и мне показалось, что он настолько испытывает наслаждение от причинения другим крупных неприятностей, что, решись я поторговаться, он согласился бы и на десять процентов. — Садитесь в машину, сегодня у нас будет много работы, которую я ненавижу, бумажной работы. Но я всегда занимаюсь ею, смакуя и предчувствуя начинку, которая кроется за этой толстой бумажной оберткой.
Я ошибался, когда думал, что неподалеку от Красногорского лесопарка его дом или офис. Дом находился на Рублевском шоссе, в Барвихе. Неподалеку от «Дачи», облюбованного золотой молодежью места.
Глава 24
— Как же пятница, перед концом рабочего дня?
— Бывают случаи, когда нужно подождать.
Он не смотрел на меня. Он чувствовал себя Наполеоном, готовящим ввод в битву новых сил, о которых не подозревает неприятель. Но я никаких сил не видел. И потом, четверг по отношении к пятнице — это, в моем понимании, не подождать, а поспешить.
Четыре дня тянулись медленно, мне казалось, что ничего не произойдет. После того как мы подписали с Корнеевым — так звали мужчину — кое-какие документы, свидетельствующие о нашем совместном владении «Вижуэл», мы не виделись три дня. И сейчас мне кажется, что за эти дни случилось нечто, что Корнеева сейчас волнует. Он, как великий мастер мистификаций, сидел в «Мерседесе» поодаль от эпицентра им же устроенных событий и наблюдал. Пока ничего не происходило. Я видел офис, в котором прожил пять последних лет жизни, в него входили и выходили люди, большая часть из которых была мне знакома, и чувствовал себя полным идиотом.
Вынув телефон, Корнеев позвонил и велел мне и двоим своим помощникам следовать к крыльцу.
— Ты только молчи и ничего не говори, партнер, — велел мне Корнеев. — Что бы ни происходило.
Через три минуты, когда взошел на крыльцо, я почувствовал за своей спиной движение. Такое впечатление, что жуки-скарабеи со всего Египта, объединившись в единое войско, признали меня предводителем. Я машинально обернулся…
Я люблю Корнеева. Впервые в жизни вижу человека, который реализует национальные проекты без телекамер и путинских улыбок. Он просто делает свое дело.
Следом за мной по мраморным ступеням поднималась, держа в руке папочку, неземной красоты девушка с погонами старшего лейтенанта. Голубые просветы на ее погонах настолько органично гармонировали с цветом ее глаз, что я невольно остановился и залюбовался. Будь эти глаза зелеными, девушке стоило работать в погранвойсках, ей-богу… Но эти два бездонных озера, в которых застыло время, в которых отражается вселенная и в которые хочется рухнуть…
— Двигайтесь, двигайтесь, господин Медведев, — хрипловато проговорила она, и я поспешил вынырнуть и быстро и стыдливо натянуть портки на берегу этих озер.
На крыльце нас встретила немало удивленная охрана. Вообще в «Вижуэл», за все время его существования, случился только один неприятный случай, и его инициатором был именно я. Поэтому неподготовленная охрана просто встала и преградила нам дорогу. Нам — это мне, судебному приставу-исполнителю, двум ее коллегам и пятерым сотрудникам в штатском. Кто они, откуда, зачем здесь — знал только Корнеев.
В глазах охранников засверкали огоньки страха. Это неудивительно, поскольку если бы сейчас в холл вломились четверо в масках и стали стрелять, все было бы ясно и понятно. Но происходило обратное — офис давили государственные службы. Кто-то из пареньков — я видел его впервые — поднес к губам рацию, но это не меняло положение вещей. Две стены — охрана и мы — двигались к лестнице, мой пристав голоском простуженной Маши Распутиной говорила: «Разойдитесь, разойдитесь, друзья, я — судебный пристав…»
Но все дело как раз в этом и было. Никто не любит судебных приставов. Приставы никогда не приносят, они всегда уносят.
— В чем дело? — раздалось с лестницы, и я увидел Машеньку Белан, смотрящую на меня с легким презрением и плохо скрываемым отвращением. — Что здесь происходит?
— Я — судебный пристав Бельницкая, — представилась девушка и вжикнула замком папки. — Подскажите, пожалуйста, как мне найти руководителя компании «Ребус-Вижуэл»?
«Ребус»? — пронеслось в моей голове. — Какой «Ребус-Вижуэл»? Что происходит?»
Наверное, видом своим и мыслями я мало отличался от Белан.
— Я президент компании. Что вам угодно?
Девушка поднялась на несколько пролетов, так, чтобы оказаться непосредственно перед Машенькой, и выдернула из папки лист. Я и не заметил, как остался почти без внимания. Лишь два дюжих молодца встали ко мне поближе, как Сцилла и Харибда, остальные же зашли вперед и встали за спиной пристава.
— Ознакомьтесь с решением Ленинского суда города Мурманска. На его основании вам следует немедленно передать печать предприятия и документацию новому директору, Медведеву Евгению Ивановичу…
Подо мной закачался пол. Я мало что понимал из всего этого.
— Какого суда? — побледнела Машенька. — Это какое-то недоразумение!
— Так уж заведено, что нам не придется сейчас выяснять это, — с какой-то сатанинской иронией произнесла девушка и двинулась вперед.
Двое из ее (нашей) свиты тотчас положили руки на кобуры охранников, и Машенька — я впервые видел ее такой нервной — зацокала каблучками вслед за приставом.
— Вы можете объяснить? — доносилось до меня, двигаемого вперед двумя спутниками. — Что такое происходит?!
Это была истерика.
На втором этаже, в кабинете Рогулина, которого в кабинете, однако, не было, как не было и аквариума, и всего остального, что являлось частью Рогулина в «Вижуэл», закипели страсти. Поначалу мне показалось, что Машенька и пристав сцепились — на это указывало и оживление в рядах наших провожатых, однако выяснилось, что это не драка, а попытки успокоить Белан, которая пыталась звонить по всем телефонам, которые попадались ей под руку.
— Очень жаль, очень жаль, что у вас отключена телефонная линия, — слышал я, двигаемый молчаливой толпой присных голубоглазой девушки. — Но если вы сейчас не оставите в покое свой мобильный телефон, то мне придется позвонить в службу силовой поддержки и сообщить о необходимости ее присутствия.
— Да что происходит-то?! — сверкая то в мою сторону, то в сторону пристава огнями своих потрясающих глаз, заорала Белан.
— Случилось то, что в юриспруденции называется исполнением решения суда. Один из акционеров компании «Ребус-Вижуэл» обратился в суд по месту жительства с иском о признании незаконным решения совета директоров. Ленинский районный суд города Мурманска, исследовав материалы дела, обнаружил нарушения в процедуре слияния предприятий и выборе президента. В результате чего принял решение отстранить от должности Белан Эм… Отчества не помню, но тут написано. Печать и документацию Белан Эм должна передать арбитражному управляющему Медведеву Е…отчества не помню, но тут написано. Вот исполнительный лист, ознакомьтесь…
— Какого Мурманска?.. — вращая глазами, просвистела Машенька, сам же я слегка пошатнулся. Было приятно познать себя арбитражным управляющим. — Какого Ленинского районного… Вы что, спятили?
Девушка колыхнула голубыми озерами, и из-за ее спины, как по приказу, появились четверо с угрюмыми взглядами.
— Ознакомьтесь по-хорошему, — зловеще прошептала та, в чьих глазах я еще десять минут назад мечтал утопиться.
— Я не буду ни с чем знакомиться!.. Мне нужен адвокат!..
— Ваше право. Но любой адвокат вам сейчас посоветует сдать печать и документацию и покинуть здание, поскольку в противном случае ваши действия будут рассматриваться как сопротивление судебному приставу.
— Маразм! — вскипела Белан и наконец-то обратила на меня должное внимание. — Сукин сын, я засужу тебя! Это твои проделки, ублюдок?!
Я скромно потупился, потому что знал, чьи это проделки.
— Но здесь много личных вещей и записей… — побледнев, Маша решила сдать Москву, не сдавая Россию. Я не сомневаюсь, что она уже знает, что делать. Если Белан быстро успокаивается, это должно вызывать у окружающих тревогу.
— Мне нужна печать и документация на вновь образованное предприятие «Ребус-Вижуэл», — зловеще проговорила пристав.
Подумав, Маша распахнула сейф, грохнула о стол печатью, вывалила десяток папок и, смахнув с вешалки сумочку, ткнула в меня пальцем.
— Уже завтра ты будешь за решеткой.
Я пожал плечами, вспоминая: «сегодня — ты нас, завтра — мы тебя»… Ничто в этом мире не постоянно.
Я чувствовал себя полным идиотом.
В офисе царил хаос. Компания была парализована.
Я пришел в себя, когда в кармане затряслась трубка.
— Женя, у вас сутки. Чтобы перевести активы на «СВП», — услышал я голос Корнеева. — Сутки. Сразу после того как «СВП» распухнет до отказа, вам следует увести его имущество за пределы Москвы. Разберитесь с бумагами, пока там еще прослеживается истина. Если вы до сих пор не поняли, кто съел «Вижуэл», советую поторопиться это понять.
Ну, здравствуй, Треер. Ты оказался прав, утверждая, что я яркий руководитель. Правда, я сам не был в этом уверен.
Набрав на трубке номер — городские телефоны почему-то не работали, я услышал голос Али и спросил, царапая ногтем столешницу:
— Корнеев рядом с тобой?
— Да.
— Скажи ему, что я начал работу.
— Бывают случаи, когда нужно подождать.
Он не смотрел на меня. Он чувствовал себя Наполеоном, готовящим ввод в битву новых сил, о которых не подозревает неприятель. Но я никаких сил не видел. И потом, четверг по отношении к пятнице — это, в моем понимании, не подождать, а поспешить.
Четыре дня тянулись медленно, мне казалось, что ничего не произойдет. После того как мы подписали с Корнеевым — так звали мужчину — кое-какие документы, свидетельствующие о нашем совместном владении «Вижуэл», мы не виделись три дня. И сейчас мне кажется, что за эти дни случилось нечто, что Корнеева сейчас волнует. Он, как великий мастер мистификаций, сидел в «Мерседесе» поодаль от эпицентра им же устроенных событий и наблюдал. Пока ничего не происходило. Я видел офис, в котором прожил пять последних лет жизни, в него входили и выходили люди, большая часть из которых была мне знакома, и чувствовал себя полным идиотом.
Вынув телефон, Корнеев позвонил и велел мне и двоим своим помощникам следовать к крыльцу.
— Ты только молчи и ничего не говори, партнер, — велел мне Корнеев. — Что бы ни происходило.
Через три минуты, когда взошел на крыльцо, я почувствовал за своей спиной движение. Такое впечатление, что жуки-скарабеи со всего Египта, объединившись в единое войско, признали меня предводителем. Я машинально обернулся…
Я люблю Корнеева. Впервые в жизни вижу человека, который реализует национальные проекты без телекамер и путинских улыбок. Он просто делает свое дело.
Следом за мной по мраморным ступеням поднималась, держа в руке папочку, неземной красоты девушка с погонами старшего лейтенанта. Голубые просветы на ее погонах настолько органично гармонировали с цветом ее глаз, что я невольно остановился и залюбовался. Будь эти глаза зелеными, девушке стоило работать в погранвойсках, ей-богу… Но эти два бездонных озера, в которых застыло время, в которых отражается вселенная и в которые хочется рухнуть…
— Двигайтесь, двигайтесь, господин Медведев, — хрипловато проговорила она, и я поспешил вынырнуть и быстро и стыдливо натянуть портки на берегу этих озер.
На крыльце нас встретила немало удивленная охрана. Вообще в «Вижуэл», за все время его существования, случился только один неприятный случай, и его инициатором был именно я. Поэтому неподготовленная охрана просто встала и преградила нам дорогу. Нам — это мне, судебному приставу-исполнителю, двум ее коллегам и пятерым сотрудникам в штатском. Кто они, откуда, зачем здесь — знал только Корнеев.
В глазах охранников засверкали огоньки страха. Это неудивительно, поскольку если бы сейчас в холл вломились четверо в масках и стали стрелять, все было бы ясно и понятно. Но происходило обратное — офис давили государственные службы. Кто-то из пареньков — я видел его впервые — поднес к губам рацию, но это не меняло положение вещей. Две стены — охрана и мы — двигались к лестнице, мой пристав голоском простуженной Маши Распутиной говорила: «Разойдитесь, разойдитесь, друзья, я — судебный пристав…»
Но все дело как раз в этом и было. Никто не любит судебных приставов. Приставы никогда не приносят, они всегда уносят.
— В чем дело? — раздалось с лестницы, и я увидел Машеньку Белан, смотрящую на меня с легким презрением и плохо скрываемым отвращением. — Что здесь происходит?
— Я — судебный пристав Бельницкая, — представилась девушка и вжикнула замком папки. — Подскажите, пожалуйста, как мне найти руководителя компании «Ребус-Вижуэл»?
«Ребус»? — пронеслось в моей голове. — Какой «Ребус-Вижуэл»? Что происходит?»
Наверное, видом своим и мыслями я мало отличался от Белан.
— Я президент компании. Что вам угодно?
Девушка поднялась на несколько пролетов, так, чтобы оказаться непосредственно перед Машенькой, и выдернула из папки лист. Я и не заметил, как остался почти без внимания. Лишь два дюжих молодца встали ко мне поближе, как Сцилла и Харибда, остальные же зашли вперед и встали за спиной пристава.
— Ознакомьтесь с решением Ленинского суда города Мурманска. На его основании вам следует немедленно передать печать предприятия и документацию новому директору, Медведеву Евгению Ивановичу…
Подо мной закачался пол. Я мало что понимал из всего этого.
— Какого суда? — побледнела Машенька. — Это какое-то недоразумение!
— Так уж заведено, что нам не придется сейчас выяснять это, — с какой-то сатанинской иронией произнесла девушка и двинулась вперед.
Двое из ее (нашей) свиты тотчас положили руки на кобуры охранников, и Машенька — я впервые видел ее такой нервной — зацокала каблучками вслед за приставом.
— Вы можете объяснить? — доносилось до меня, двигаемого вперед двумя спутниками. — Что такое происходит?!
Это была истерика.
На втором этаже, в кабинете Рогулина, которого в кабинете, однако, не было, как не было и аквариума, и всего остального, что являлось частью Рогулина в «Вижуэл», закипели страсти. Поначалу мне показалось, что Машенька и пристав сцепились — на это указывало и оживление в рядах наших провожатых, однако выяснилось, что это не драка, а попытки успокоить Белан, которая пыталась звонить по всем телефонам, которые попадались ей под руку.
— Очень жаль, очень жаль, что у вас отключена телефонная линия, — слышал я, двигаемый молчаливой толпой присных голубоглазой девушки. — Но если вы сейчас не оставите в покое свой мобильный телефон, то мне придется позвонить в службу силовой поддержки и сообщить о необходимости ее присутствия.
— Да что происходит-то?! — сверкая то в мою сторону, то в сторону пристава огнями своих потрясающих глаз, заорала Белан.
— Случилось то, что в юриспруденции называется исполнением решения суда. Один из акционеров компании «Ребус-Вижуэл» обратился в суд по месту жительства с иском о признании незаконным решения совета директоров. Ленинский районный суд города Мурманска, исследовав материалы дела, обнаружил нарушения в процедуре слияния предприятий и выборе президента. В результате чего принял решение отстранить от должности Белан Эм… Отчества не помню, но тут написано. Печать и документацию Белан Эм должна передать арбитражному управляющему Медведеву Е…отчества не помню, но тут написано. Вот исполнительный лист, ознакомьтесь…
— Какого Мурманска?.. — вращая глазами, просвистела Машенька, сам же я слегка пошатнулся. Было приятно познать себя арбитражным управляющим. — Какого Ленинского районного… Вы что, спятили?
Девушка колыхнула голубыми озерами, и из-за ее спины, как по приказу, появились четверо с угрюмыми взглядами.
— Ознакомьтесь по-хорошему, — зловеще прошептала та, в чьих глазах я еще десять минут назад мечтал утопиться.
— Я не буду ни с чем знакомиться!.. Мне нужен адвокат!..
— Ваше право. Но любой адвокат вам сейчас посоветует сдать печать и документацию и покинуть здание, поскольку в противном случае ваши действия будут рассматриваться как сопротивление судебному приставу.
— Маразм! — вскипела Белан и наконец-то обратила на меня должное внимание. — Сукин сын, я засужу тебя! Это твои проделки, ублюдок?!
Я скромно потупился, потому что знал, чьи это проделки.
— Но здесь много личных вещей и записей… — побледнев, Маша решила сдать Москву, не сдавая Россию. Я не сомневаюсь, что она уже знает, что делать. Если Белан быстро успокаивается, это должно вызывать у окружающих тревогу.
— Мне нужна печать и документация на вновь образованное предприятие «Ребус-Вижуэл», — зловеще проговорила пристав.
Подумав, Маша распахнула сейф, грохнула о стол печатью, вывалила десяток папок и, смахнув с вешалки сумочку, ткнула в меня пальцем.
— Уже завтра ты будешь за решеткой.
Я пожал плечами, вспоминая: «сегодня — ты нас, завтра — мы тебя»… Ничто в этом мире не постоянно.
Я чувствовал себя полным идиотом.
В офисе царил хаос. Компания была парализована.
Я пришел в себя, когда в кармане затряслась трубка.
— Женя, у вас сутки. Чтобы перевести активы на «СВП», — услышал я голос Корнеева. — Сутки. Сразу после того как «СВП» распухнет до отказа, вам следует увести его имущество за пределы Москвы. Разберитесь с бумагами, пока там еще прослеживается истина. Если вы до сих пор не поняли, кто съел «Вижуэл», советую поторопиться это понять.
Ну, здравствуй, Треер. Ты оказался прав, утверждая, что я яркий руководитель. Правда, я сам не был в этом уверен.
Набрав на трубке номер — городские телефоны почему-то не работали, я услышал голос Али и спросил, царапая ногтем столешницу:
— Корнеев рядом с тобой?
— Да.
— Скажи ему, что я начал работу.
Глава 25
Еще никто не знал о том, что потерял работу. Треплева, Лебедев, Стефановская. Все старались проникнуть в мой кабинет, чтобы засвидетельствовать почтение. Даже Мира Павлюк, девочка, отвернувшаяся от меня сразу после того, как я вышел из кабинета «хьюман ресорсез», и та махала мне рукой из-за спин людей Корнеева, махала и улыбалась. Складывалось впечатление, что все они только и ждали этой минуты. Они верили, ждали и вот, наконец, дождались. Но руководителя эйчар парням все-таки пришлось впустить. Я велел это сделать, поскольку без начальника отдела кадров после перестановок Белан было невозможно понять, кто и куда назначен руководителем и за какие активы отвечает.
Войдя в кабинет президента, то есть в мой, она с притворной робостью и доведенным до идиотизмом почтением сказала:
— Я слушаю вас, Евгений Иванович…
Разглядывая ее остро отточенный карандаш и блокнот для распоряжений, над которым замерло острие, я подумал о том, как люблю людей, не теряющихся в суете событий.
Сорок минут она рисовала мне схемы, рассказывала, кто и куда поставлен, за что отвечает и какую нагрузку несет. Рассматривая этот чертеж, я поражался тому, какие прожекты собирались реализовывать Треер с Машенькой. Их совместное детище раскинуло сети по всей области, и намечались перспективы захвата земель за Уралом. Нет сомнений, что через пару лет упорной работы в России было бы одно рекламное агентство, и возглавляли бы его Белан и Треер в равных паях. Но сейчас Трееру не хотелось светиться, он перевалил всю работу на женские плечи и намеревался посмотреть, как та будет биться с остальными скорпионами, присосавшись к крышке банки. А я-то, глупец, ребенок…
— Не могли бы вы пригласить ко мне Миру Павлюк?..
Кажется, она ожидала худшего. Вскочив девочкой, она кивает, как японский болванчик: — «Да, да, я мигом», — и испаряется из моего кабинета, в котором до сих пор пахнет Белан.
Мира почти вбегает. Она едва ли не хочет поцеловать меня.
— Женечка… прости, Евгений, да ты поправился! Ты не представляешь, как мы тебя ждали. Панкратов, этот дурак, ходит и урчит: «Слава богу, теперь можно вздохнуть свободно», но кто его здесь слушает?! Разве что Гриша Коппельмайер! Смехотура… Ты нагнал эту дуру, «хьюман»?
— Мира, я хочу, чтобы ты прямо сейчас написала заявление об уходе. Иначе я испорчу тебе жизнь. Прямо сейчас, Мира.
Темнея на глазах, она принимает чистый лист и вынимает из сумочки «Паркер» — прошлогодний корпоративный подарок Рогулина.
— Евгений…
Я улыбаюсь.
Мухина и ее чуваки из СБ, так неудачно проведшие в моей квартире спецоперацию, уже допрошены в качестве подозреваемых. Уволить их приказом сейчас я не могу — пока беспристрастное российское правосудие не признало их преступниками, они добросовестные сотрудники «Ребус-Вижуэл».
— Полина, как дела?
— Женечка, ты умный человек, ты должен понимать, какие тут могут быть дела! Я знала, что ты вернешься, это не могло продолжаться вечно…
— Полина, заявление на стол. Сейчас спустишься в эйчар и изъявишь желание уволиться по собственному желанию. Я даю тебе шанс. Не упусти его.
— Я не поняла…
— Ты все поняла. Леня! — увидев в проеме взволнованное лицо водителя: — Он переживает оттого, что две тысячи долларов в Москве платят не в каждой компании, — я велю ему разыскать Лебедева.
Тот входит и пытается поздороваться через стол. Я крепко жму его руку и тут же начинаю заниматься бумагами.
— Витя, дел у меня, как ты понимаешь, невпроворот. А потому буду краток. Сам уйдешь?
— Я знал, что ты это скажешь.
— Тем лучше. Так как?
— Мне нужно выходное пособие и отпуск.
— Я предлагаю другой вариант. Ты спускаешься в эйчар и пишешь заявление, а я молчу о том, что в августе прошлого года ты сорвал с «Мистраль» пять лишних штук и не провел их по бухгалтерии. То есть поделился с Рогулиным.
Войдя в кабинет президента, то есть в мой, она с притворной робостью и доведенным до идиотизмом почтением сказала:
— Я слушаю вас, Евгений Иванович…
Разглядывая ее остро отточенный карандаш и блокнот для распоряжений, над которым замерло острие, я подумал о том, как люблю людей, не теряющихся в суете событий.
Сорок минут она рисовала мне схемы, рассказывала, кто и куда поставлен, за что отвечает и какую нагрузку несет. Рассматривая этот чертеж, я поражался тому, какие прожекты собирались реализовывать Треер с Машенькой. Их совместное детище раскинуло сети по всей области, и намечались перспективы захвата земель за Уралом. Нет сомнений, что через пару лет упорной работы в России было бы одно рекламное агентство, и возглавляли бы его Белан и Треер в равных паях. Но сейчас Трееру не хотелось светиться, он перевалил всю работу на женские плечи и намеревался посмотреть, как та будет биться с остальными скорпионами, присосавшись к крышке банки. А я-то, глупец, ребенок…
— Не могли бы вы пригласить ко мне Миру Павлюк?..
Кажется, она ожидала худшего. Вскочив девочкой, она кивает, как японский болванчик: — «Да, да, я мигом», — и испаряется из моего кабинета, в котором до сих пор пахнет Белан.
Мира почти вбегает. Она едва ли не хочет поцеловать меня.
— Женечка… прости, Евгений, да ты поправился! Ты не представляешь, как мы тебя ждали. Панкратов, этот дурак, ходит и урчит: «Слава богу, теперь можно вздохнуть свободно», но кто его здесь слушает?! Разве что Гриша Коппельмайер! Смехотура… Ты нагнал эту дуру, «хьюман»?
— Мира, я хочу, чтобы ты прямо сейчас написала заявление об уходе. Иначе я испорчу тебе жизнь. Прямо сейчас, Мира.
Темнея на глазах, она принимает чистый лист и вынимает из сумочки «Паркер» — прошлогодний корпоративный подарок Рогулина.
— Евгений…
Я улыбаюсь.
Мухина и ее чуваки из СБ, так неудачно проведшие в моей квартире спецоперацию, уже допрошены в качестве подозреваемых. Уволить их приказом сейчас я не могу — пока беспристрастное российское правосудие не признало их преступниками, они добросовестные сотрудники «Ребус-Вижуэл».
— Полина, как дела?
— Женечка, ты умный человек, ты должен понимать, какие тут могут быть дела! Я знала, что ты вернешься, это не могло продолжаться вечно…
— Полина, заявление на стол. Сейчас спустишься в эйчар и изъявишь желание уволиться по собственному желанию. Я даю тебе шанс. Не упусти его.
— Я не поняла…
— Ты все поняла. Леня! — увидев в проеме взволнованное лицо водителя: — Он переживает оттого, что две тысячи долларов в Москве платят не в каждой компании, — я велю ему разыскать Лебедева.
Тот входит и пытается поздороваться через стол. Я крепко жму его руку и тут же начинаю заниматься бумагами.
— Витя, дел у меня, как ты понимаешь, невпроворот. А потому буду краток. Сам уйдешь?
— Я знал, что ты это скажешь.
— Тем лучше. Так как?
— Мне нужно выходное пособие и отпуск.
— Я предлагаю другой вариант. Ты спускаешься в эйчар и пишешь заявление, а я молчу о том, что в августе прошлого года ты сорвал с «Мистраль» пять лишних штук и не провел их по бухгалтерии. То есть поделился с Рогулиным.