— Чем ты сегодня ночью занимался, Медведев? Ноги исцарапаны, глаза слезятся, словно целый день сдирал старую штукатурку, в четыре часа утра влажный после душа, лицо горит, словно врезался атропином…
— Как же я могу не быть влажным, если мы с тобой…
— Я говорю о твоем виде, когда только пришла.
— Хочешь еще?..
Слава богу, она ушла в семь, и мне не нужно было играть в джентльмена, принося ей в постель кофе. В свете восходящего над Москвой солнца она снова превратилась в Раечку Чельникову, менеджера отдела по работе с клиентами «Вижуэл», и ее чулки меня больше не возбуждали.
— Я тебе позвоню.
— Обязательно, — я чмокнул ее в ответ, и моя квартира снова погрузилась в тишину.
Что это вообще было?
Глава 13
Глава 14
Глава 15
— Как же я могу не быть влажным, если мы с тобой…
— Я говорю о твоем виде, когда только пришла.
— Хочешь еще?..
Слава богу, она ушла в семь, и мне не нужно было играть в джентльмена, принося ей в постель кофе. В свете восходящего над Москвой солнца она снова превратилась в Раечку Чельникову, менеджера отдела по работе с клиентами «Вижуэл», и ее чулки меня больше не возбуждали.
— Я тебе позвоню.
— Обязательно, — я чмокнул ее в ответ, и моя квартира снова погрузилась в тишину.
Что это вообще было?
Глава 13
Мне плевать, что под глазами мешки, а расчесанные и уложенные назад волосы выдают спешку при укладке. Так, наверное, и должен выглядеть человек с проблемами, решить которые приехал тот самый, кого рекомендовал Щур в качестве толкового конфликтолога.
Дяденька лет сорока в строгом, но неброском костюме, сияющих чистотой туфлях и рубашке без галстука шел рядом со мной, а за спинами нашими, нервируя меня и зля, двигался черный «Майбах». Водила катил машину со скоростью в 3 километра в час так близко к моей спине, что во мне жило непроходящее чувство страха за то, что он наедет мне на ахиллово и оторвет к чертовой матери стопу от голени.
Как и было договорено, я приехал в Красногорский лесопарк. Почему именно там изъявил желание встретиться со мной этот человек, мне неизвестно. Возможно, он жил неподалеку, или у него там был офис. Как бы то ни было, прогулка по лесу мне была приятна.
Рейдеры — это, как правило, молодые, честолюбивые и амбициозные юристы, обычно использующие для захвата отличное знание закона, прорехи в законодательстве и игру собственного ума.
— Как я понял, вас интересует не привлечение рейдеров, а специфика поглощения организаций, — сказал он, выслушав меня с внимательностью человека, уважающего чужое мнение. — Вас хотят скушать, правильно, Евгений?
— Собственно, не меня. Меня уже скушали. Это было первым пунктом плана злодеев.
Он посмотрел на меня с интересом. Видимо, устранение лиц перед поглощением наделяет этих лиц определенным авторитетом среди людей его профессии.
— Теперь дело за компанией, которую я пестовал пять лет. Мне нужно вернуть позиции.
Водитель прибавил количество оборотов, и я поежился.
— Примеров отъема организаций существует множество. Я расскажу о самых доступных и распространенных. Не думаю, что для поглощения организации с оборотом в 66 миллионов разрабатывалась какая-то уникальная схема. Никто не будет вкладывать в дело тысячу, чтобы получить сто долларов.
Он пнул попавшую под ноги шишку.
— Есть очень распространенный способ отъема денег и имущества. К примеру, «Вижуэл» должна кому-то незначительную сумму за поставленное сырье или продукцию. Ну, в вашем случае — за уже проплаченную клиентом, но не изготовленную рекламу. Неожиданно клиент предъявляет вам рекламацию с просьбой предоставить материал в течение трех дней. Вы на такое нелепое требование не реагируете и письмо спускаете в архив или даже урну. Зная это заранее, клиент стремительно раздает взятки должностным лицам в мэрии, оплачивает пошлину, и вы, даже еще не подозревая об этом, становитесь объектом инициации принудительного банкротства. В результате вам придется либо хорошо откупиться от собирающегося поглотить вас клиента, что почти приравнивается к банкротству, либо банкротиться, то есть отдаваться этому клиенту с передачей активов и недвижимости.
— Или другой пример, — выдержав паузу, чтобы прикурить, продолжил он. — Один из учредителей компании, обладающий правом подписи, без ведома другого набирает под фирму кредитов, заключает липовые договоры, а потом с награбленным исчезает. Привлечь его к ответственности на основании нынешнего законодательства практически невозможно. Вы банкротитесь так или иначе, и вас поглощает тот, кто давал задание тому самому учредителю набрать под бренд компании кредитов.
Рейдерство, Евгений, — это не только пацаны с битами и арматурой. Рейдерство эволюционировало с начала девяностых, сейчас в ходу новые, интеллектуальные принципы отбора чужого имущества. Смысл большинства поглощений против воли правообладателя заключается в покупке левым фигурантом некоторого количества акций, чтобы после на правах акционера предъявить иск в суд. А суть иска заключается в обвинении руководителя-правообладателя в неких нарушениях. Как правило, это происходит в отношении крупных предприятий, таких, к примеру, как судостроительные заводы, фабрики, рентабельные производства с большим оборотом. Для осуществления акции тратятся огромные суммы на подкуп судей на уровне субъектов Федерации, и это, конечно, приносит свои плоды. Поглотитель является к правообладателю со стаей судебных приставов и выставляет его вон. Пока старый хозяин бьется в судах, в которые как раз и проплачены деньги, за свои законные права, новые хозяева присваивают активы компании. Иногда такие акции проводятся под эгидой «арбитражных управлений». Не слышали?
— Слышал. Но «Вижуэл» — не акционерное общество. «Вынос тела» тут не сработает.
Он расхохотался.
— Вы неплохо разбираетесь в рейдерском сленге!
— В нашей стране каждый интеллигентный человек обязан знать феню, корпоративный бред и рейдерский арго.
— Вы мне нравитесь, Женя. Тогда, быть может, вы знаете, что такое «вывод через прокладку»? [14]
— Знать, что такое «вынос тела», и не знать, что такое «проводка через прокладку», — это как если бы знать, что такое секс, но не иметь понятия о минете.
Он снова развеселился. Кажется, я ему действительно нравился. Когда в кармане его загудела трубка, он не прекратил улыбаться, и та часть разговора, которую я слышал, происходила на фоне его задорного настроения.
— Что?.. Это плохо, дружок, что ты не успел. Кредиты нужно возвращать вовремя. В конце концов к нам потеряют доверие, а человек без доверия в наше время — и не человек вовсе… Ладно, хватит прелюдий… Иди в «Харизма-банк», возьми кредит на эти пять миллионов… Двадцать? Ну, двадцать! А если не будут давать, тогда скажи, что я в учредителях!.. Меня беспокоить? Кто меня будет беспокоить, банковские?.. Дорогой мой Владимир Павлович! Если кто-то в Москве ссылается на меня, но я об этом не знаю, то он сразу ставит себя в положение смертника! Никто в этом городе не возьмется напрягать банк или кого другого, если я действительно не дал на то согласие! В любом банке Москвы управляющему известно: если пришел человек и говорит: «Двадцать миллионов, Он попросил», ему дают без вопросов. Управляющий знает: если он ходатайствует, значит, вернет… Вот так… Скажи ей: «Маленький человек знает толк в больших деньгах». — Мужчина рассмеялся. — Да, так и скажи, она поймет… Возьми ролл-оверный кредит, верни долг, а потом отколоти и верни в «Харизма-банк»… Все, бывай, — и трубка утонула в кармане.
Когда становишься свидетелем такого разговора, свою следующую фразу хочется начинать с «ваше благородие» и добавлять «с» к любому слову. Но мужчина не обратил внимания на мое замешательство и продолжал:
— Проведение моментальных поочередных сделок по продаже активов, пока те не оказываются в руках добросовестного покупателя. Как только это случится, сделку невозможно оспорить даже в беспристрастном суде… — Все правильно… Но иногда работают и другие схемы. Топорные. В вашем случае, с «Вижуэл», реестр владельцев компании может полностью переписаться. И тогда доказать в суде, что вы хозяин, невозможно. У нас хорошие законы, у нас плохие люди.
— Как могут взять компанию под контроль в случае контрмер?
— Характерный прием поглотителя — подкуп должностных лиц в регистрирующих органах. Как только вы, почуяв опасность со стороны, начинаете шевелиться и передавать права, эти лица тут же сообщают информацию поглотителя, и у вас нет никаких шансов. Преемники будут заблокированы любыми способами, вплоть до возбуждения в отношении них уголовных дел по надуманным, не относящимся к делу основаниям. Цель — заставить отказаться от участия в контрмерах.
— Все так плохо?
— Дело в том, Женя, что все это было бы невозможно без активного участия в поглощениях наших доблестных правоохранительных органов. А суды в этом играют так просто решающую роль… Я надеюсь, вы все-таки жертва, а не спецкор НТВ?
Теперь я рассмеялся.
— Ходить рядом с вами с диктофоном и чувствовать на спине две пары недружелюбных глаз — на это не способен никто, хотя бы и из НТВ.
Они не недружелюбны, они ответственны, Женя… Чтобы было понятно, почему поглощения процветают, я назову вам цифры. В настоящее время на присвоение чужого крупного дела тратится от 50 миллионов долларов. Ну, в вашем случае скорее всего за отъем взялись за пяток миллионов.
— Есть шанс, что поглощением «Вижуэл» занимаются не специалисты, а кто-то из своих?
— Обязательно кто-то из своих, но обязательно с привлечением специалистов! Одно без другого невозможно. Я не знаю, кто работает по «Вижуэл», это не мой уровень, за компанию с оборотом в шестьдесят миллионов я не стал бы браться, но можете не сомневаться — работают спецы. И дело обязательно будет поставлено таким образом, что подозревать вы будете обязательно кого-то другого. Вы кого подозреваете?
— «Адидас» и креативного директора «Вижуэл».
Мгновение он молчал, а потом смущенно, как мне показалось, улыбнулся и покачал головой.
— Женя, давайте смотреть на вещи трезво. Если бы меня попросили сработать по ООО «Вижуэл»… «Вижуэл» — ООО?.. Так вот, я сделал бы следующее. Я явился бы в налоговую инспекцию по месту регистрации и предъявил подложные документы. Закон не обязывает ГНИ их проверять на предмет законности. И мне выдали бы новый. Так я стал бы новым президентом, и ваш Рогулин узнал бы об этом последним.
— Как это возможно? — нервно хохотнул я.
— Элементарно, Евгений! Я подаю в налоговую документы о внесении изменений в учредительные документы. Документы заверены нотариусом, а потому в реестр юридических лиц тут же вносятся изменения, мне выдается новая выписка с указанием моей фамилии, как владельца ООО. Пока ваш Рогулин чешет яйца и качает, как вы говорите, пресс в атлетическом зале, я продаю к чертовой матери все активы компании, и Рогулин очень удивится, когда однажды к нему явятся приставы с просьбой освободить помещение.
— Вы серьезно?
— Ну, вы же меня не рассмешить вас просили? Атака, как правило, начинается неожиданно для правообладателя, причем в некоторых случаях он даже не понимает, что машина поглощения уже включена. Все начинается обычно в пятницу, в конце рабочего дня. Половина сотрудников, измученных неделей, уже убыла домой, а оставшаяся вторая не способна адекватно реагировать на происходящее.
— Меня убрали в пятницу, после обеда…
Он удовлетворенно кивнул.
— Если они до сих пор еще не вынесли вашего Рогулина из кресла, значит, не хотят погореть на мелочах. Работает серьезная схема. Ваш креативный директор серьезный человек?
— Думаю, да.
— Настолько серьезный, что два года сидел в своем кресле и два года ничего не делал? Думаю, он серьезен лишь настолько, чтобы его можно было использовать. Ваша Даша…
— Маша.
— Ваша Маша — пешка, работу же ведут серьезные люди. Вы можете хотя бы предположить, откуда идет направление удара?
— «Адидас»…
— Да забудьте вы про свой «Адидас»! — впервые повысил голос он и остановился. Остановился «Майбах» и я. — Я знаю Чувашова, он сидит на Воздвиженке, пока ему это разрешают! До того как сесть в кресло директора филиала, он сбывал в Монголию продукцию «Колос» вологодского производства! Он не способен на враждебную деятельность в рамках M&A. Он — тупой исполнитель, Женя, поймите. Вы ошиблись… Чтобы догадаться, какая схема в отношении «Вижуэл» работает, вам нужно прежде понять, кому нужна рекламная компания с ее активами, на которую я, к примеру, не поставил бы и гроша ломаного. Кому ваш креативный директор слил исчерпывающую информацию об экономическом положении «Вижуэл» — вы готовы ответить на этот вопрос?
Черт возьми… Все не так просто, как думалось мне поначалу.
Мужчина, имени которого мне, по всей видимости, не удастся узнать никогда, присел на капот «Майбах» и предложил мне сделать то же самое. Я не без удовольствия согласился. Когда еще выдастся случай так посидеть?
— Я всегда прошу клиента смотреть на вещи здраво. Самый главный вопрос — эффективность поглощения. Какова она? Судите сами: вот я поглотил «Вижуэл». Что я поимел? Помещения в центре столицы? Недвижимости, если не считать киноаппаратуры и площадей для съемок, — никакой. Ну, стал я правообладателем. И что? Теперь мне нужно делать рекламу, чтобы не прогореть. Или продать «Вижуэл» другому. Но тот, другой, думает следующим образом: ну, стану я правообладателем, и что? Теперь мне нужно будет делать рекламу. А мне это надо? А продам-ка я на хер этот «Вижуэл». А кому? — все идиоты закончились на нем. Вы понимаете, о чем я?
Я понимал. Я очень хорошо понимал его, но не понимал, кому «Вижуэл» действительно мог понадобиться в свете того, что я сейчас слышал.
— Я могу это сделать для вас, Женя, но это уже как раз тот случай, когда мы с дружеских отношений переходим на деловые. Думаю, вы и тут понимаете, о чем я говорю.
— Сколько я вам должен за консультацию?
— Евгений, — сказал он, не обращая на меня внимания, потирая руки и любуясь облачком над лесом, — вы ходили когда-нибудь к целительнице?
— Было дело.
— Сколько с вас взяли за первый сеанс?
— Не помню. Кажется, тысячу.
— Значит, вы были не у целительницы, а у шарлатанки. Люди, действительно способные помочь, за диагностику денег не берут. Я один из тех, кто не считает возможным брать с людей деньги за добрый совет. Но когда люди переходят от слов к делу, в первую очередь они вспоминают почему-то именно обо мне. Наверное, именно потому, что деньги — не моя цель, у меня и не было ни одного промаха.
— Вы работаете из соображений сатанинского альтруизма?
Он пожал плечами и рассмеялся.
— Я достаточно обеспеченный человек и без этого занятия. Деньги мне, конечно, платят, и платят, хочу вам сказать, немалые, но это занятие для меня в большей мере хобби. Мне нравится уничтожать. Я люблю бороться с системой. Мне доставляет это наслаждение. Вот моя визитная карточка, вы без труда сможете найти меня, если это вам, конечно, захочется… Поедемте, я довезу вас до вашей машины.
— До встречи, Евгений, — улыбнувшись, сказал мне он, и через мгновение я, выйдя на улицу, освободился от навязчивого запаха машины стоимостью в полмиллиона долларов. Вырвав из записной книжки листок, он записал свой телефон, фамилию и дописал: «В любое время». — Это вам на всякий случай.
Бережно уложив листок в свою записную книжку, я кивнул.
Кого не довозили в «Майбах», тот не поймет разочарования, садясь в «Мерседес».
Дяденька лет сорока в строгом, но неброском костюме, сияющих чистотой туфлях и рубашке без галстука шел рядом со мной, а за спинами нашими, нервируя меня и зля, двигался черный «Майбах». Водила катил машину со скоростью в 3 километра в час так близко к моей спине, что во мне жило непроходящее чувство страха за то, что он наедет мне на ахиллово и оторвет к чертовой матери стопу от голени.
Как и было договорено, я приехал в Красногорский лесопарк. Почему именно там изъявил желание встретиться со мной этот человек, мне неизвестно. Возможно, он жил неподалеку, или у него там был офис. Как бы то ни было, прогулка по лесу мне была приятна.
Рейдеры — это, как правило, молодые, честолюбивые и амбициозные юристы, обычно использующие для захвата отличное знание закона, прорехи в законодательстве и игру собственного ума.
— Как я понял, вас интересует не привлечение рейдеров, а специфика поглощения организаций, — сказал он, выслушав меня с внимательностью человека, уважающего чужое мнение. — Вас хотят скушать, правильно, Евгений?
— Собственно, не меня. Меня уже скушали. Это было первым пунктом плана злодеев.
Он посмотрел на меня с интересом. Видимо, устранение лиц перед поглощением наделяет этих лиц определенным авторитетом среди людей его профессии.
— Теперь дело за компанией, которую я пестовал пять лет. Мне нужно вернуть позиции.
Водитель прибавил количество оборотов, и я поежился.
— Примеров отъема организаций существует множество. Я расскажу о самых доступных и распространенных. Не думаю, что для поглощения организации с оборотом в 66 миллионов разрабатывалась какая-то уникальная схема. Никто не будет вкладывать в дело тысячу, чтобы получить сто долларов.
Он пнул попавшую под ноги шишку.
— Есть очень распространенный способ отъема денег и имущества. К примеру, «Вижуэл» должна кому-то незначительную сумму за поставленное сырье или продукцию. Ну, в вашем случае — за уже проплаченную клиентом, но не изготовленную рекламу. Неожиданно клиент предъявляет вам рекламацию с просьбой предоставить материал в течение трех дней. Вы на такое нелепое требование не реагируете и письмо спускаете в архив или даже урну. Зная это заранее, клиент стремительно раздает взятки должностным лицам в мэрии, оплачивает пошлину, и вы, даже еще не подозревая об этом, становитесь объектом инициации принудительного банкротства. В результате вам придется либо хорошо откупиться от собирающегося поглотить вас клиента, что почти приравнивается к банкротству, либо банкротиться, то есть отдаваться этому клиенту с передачей активов и недвижимости.
— Или другой пример, — выдержав паузу, чтобы прикурить, продолжил он. — Один из учредителей компании, обладающий правом подписи, без ведома другого набирает под фирму кредитов, заключает липовые договоры, а потом с награбленным исчезает. Привлечь его к ответственности на основании нынешнего законодательства практически невозможно. Вы банкротитесь так или иначе, и вас поглощает тот, кто давал задание тому самому учредителю набрать под бренд компании кредитов.
Рейдерство, Евгений, — это не только пацаны с битами и арматурой. Рейдерство эволюционировало с начала девяностых, сейчас в ходу новые, интеллектуальные принципы отбора чужого имущества. Смысл большинства поглощений против воли правообладателя заключается в покупке левым фигурантом некоторого количества акций, чтобы после на правах акционера предъявить иск в суд. А суть иска заключается в обвинении руководителя-правообладателя в неких нарушениях. Как правило, это происходит в отношении крупных предприятий, таких, к примеру, как судостроительные заводы, фабрики, рентабельные производства с большим оборотом. Для осуществления акции тратятся огромные суммы на подкуп судей на уровне субъектов Федерации, и это, конечно, приносит свои плоды. Поглотитель является к правообладателю со стаей судебных приставов и выставляет его вон. Пока старый хозяин бьется в судах, в которые как раз и проплачены деньги, за свои законные права, новые хозяева присваивают активы компании. Иногда такие акции проводятся под эгидой «арбитражных управлений». Не слышали?
— Слышал. Но «Вижуэл» — не акционерное общество. «Вынос тела» тут не сработает.
Он расхохотался.
— Вы неплохо разбираетесь в рейдерском сленге!
— В нашей стране каждый интеллигентный человек обязан знать феню, корпоративный бред и рейдерский арго.
— Вы мне нравитесь, Женя. Тогда, быть может, вы знаете, что такое «вывод через прокладку»? [14]
— Знать, что такое «вынос тела», и не знать, что такое «проводка через прокладку», — это как если бы знать, что такое секс, но не иметь понятия о минете.
Он снова развеселился. Кажется, я ему действительно нравился. Когда в кармане его загудела трубка, он не прекратил улыбаться, и та часть разговора, которую я слышал, происходила на фоне его задорного настроения.
— Что?.. Это плохо, дружок, что ты не успел. Кредиты нужно возвращать вовремя. В конце концов к нам потеряют доверие, а человек без доверия в наше время — и не человек вовсе… Ладно, хватит прелюдий… Иди в «Харизма-банк», возьми кредит на эти пять миллионов… Двадцать? Ну, двадцать! А если не будут давать, тогда скажи, что я в учредителях!.. Меня беспокоить? Кто меня будет беспокоить, банковские?.. Дорогой мой Владимир Павлович! Если кто-то в Москве ссылается на меня, но я об этом не знаю, то он сразу ставит себя в положение смертника! Никто в этом городе не возьмется напрягать банк или кого другого, если я действительно не дал на то согласие! В любом банке Москвы управляющему известно: если пришел человек и говорит: «Двадцать миллионов, Он попросил», ему дают без вопросов. Управляющий знает: если он ходатайствует, значит, вернет… Вот так… Скажи ей: «Маленький человек знает толк в больших деньгах». — Мужчина рассмеялся. — Да, так и скажи, она поймет… Возьми ролл-оверный кредит, верни долг, а потом отколоти и верни в «Харизма-банк»… Все, бывай, — и трубка утонула в кармане.
Когда становишься свидетелем такого разговора, свою следующую фразу хочется начинать с «ваше благородие» и добавлять «с» к любому слову. Но мужчина не обратил внимания на мое замешательство и продолжал:
— Проведение моментальных поочередных сделок по продаже активов, пока те не оказываются в руках добросовестного покупателя. Как только это случится, сделку невозможно оспорить даже в беспристрастном суде… — Все правильно… Но иногда работают и другие схемы. Топорные. В вашем случае, с «Вижуэл», реестр владельцев компании может полностью переписаться. И тогда доказать в суде, что вы хозяин, невозможно. У нас хорошие законы, у нас плохие люди.
— Как могут взять компанию под контроль в случае контрмер?
— Характерный прием поглотителя — подкуп должностных лиц в регистрирующих органах. Как только вы, почуяв опасность со стороны, начинаете шевелиться и передавать права, эти лица тут же сообщают информацию поглотителя, и у вас нет никаких шансов. Преемники будут заблокированы любыми способами, вплоть до возбуждения в отношении них уголовных дел по надуманным, не относящимся к делу основаниям. Цель — заставить отказаться от участия в контрмерах.
— Все так плохо?
— Дело в том, Женя, что все это было бы невозможно без активного участия в поглощениях наших доблестных правоохранительных органов. А суды в этом играют так просто решающую роль… Я надеюсь, вы все-таки жертва, а не спецкор НТВ?
Теперь я рассмеялся.
— Ходить рядом с вами с диктофоном и чувствовать на спине две пары недружелюбных глаз — на это не способен никто, хотя бы и из НТВ.
Они не недружелюбны, они ответственны, Женя… Чтобы было понятно, почему поглощения процветают, я назову вам цифры. В настоящее время на присвоение чужого крупного дела тратится от 50 миллионов долларов. Ну, в вашем случае скорее всего за отъем взялись за пяток миллионов.
— Есть шанс, что поглощением «Вижуэл» занимаются не специалисты, а кто-то из своих?
— Обязательно кто-то из своих, но обязательно с привлечением специалистов! Одно без другого невозможно. Я не знаю, кто работает по «Вижуэл», это не мой уровень, за компанию с оборотом в шестьдесят миллионов я не стал бы браться, но можете не сомневаться — работают спецы. И дело обязательно будет поставлено таким образом, что подозревать вы будете обязательно кого-то другого. Вы кого подозреваете?
— «Адидас» и креативного директора «Вижуэл».
Мгновение он молчал, а потом смущенно, как мне показалось, улыбнулся и покачал головой.
— Женя, давайте смотреть на вещи трезво. Если бы меня попросили сработать по ООО «Вижуэл»… «Вижуэл» — ООО?.. Так вот, я сделал бы следующее. Я явился бы в налоговую инспекцию по месту регистрации и предъявил подложные документы. Закон не обязывает ГНИ их проверять на предмет законности. И мне выдали бы новый. Так я стал бы новым президентом, и ваш Рогулин узнал бы об этом последним.
— Как это возможно? — нервно хохотнул я.
— Элементарно, Евгений! Я подаю в налоговую документы о внесении изменений в учредительные документы. Документы заверены нотариусом, а потому в реестр юридических лиц тут же вносятся изменения, мне выдается новая выписка с указанием моей фамилии, как владельца ООО. Пока ваш Рогулин чешет яйца и качает, как вы говорите, пресс в атлетическом зале, я продаю к чертовой матери все активы компании, и Рогулин очень удивится, когда однажды к нему явятся приставы с просьбой освободить помещение.
— Вы серьезно?
— Ну, вы же меня не рассмешить вас просили? Атака, как правило, начинается неожиданно для правообладателя, причем в некоторых случаях он даже не понимает, что машина поглощения уже включена. Все начинается обычно в пятницу, в конце рабочего дня. Половина сотрудников, измученных неделей, уже убыла домой, а оставшаяся вторая не способна адекватно реагировать на происходящее.
— Меня убрали в пятницу, после обеда…
Он удовлетворенно кивнул.
— Если они до сих пор еще не вынесли вашего Рогулина из кресла, значит, не хотят погореть на мелочах. Работает серьезная схема. Ваш креативный директор серьезный человек?
— Думаю, да.
— Настолько серьезный, что два года сидел в своем кресле и два года ничего не делал? Думаю, он серьезен лишь настолько, чтобы его можно было использовать. Ваша Даша…
— Маша.
— Ваша Маша — пешка, работу же ведут серьезные люди. Вы можете хотя бы предположить, откуда идет направление удара?
— «Адидас»…
— Да забудьте вы про свой «Адидас»! — впервые повысил голос он и остановился. Остановился «Майбах» и я. — Я знаю Чувашова, он сидит на Воздвиженке, пока ему это разрешают! До того как сесть в кресло директора филиала, он сбывал в Монголию продукцию «Колос» вологодского производства! Он не способен на враждебную деятельность в рамках M&A. Он — тупой исполнитель, Женя, поймите. Вы ошиблись… Чтобы догадаться, какая схема в отношении «Вижуэл» работает, вам нужно прежде понять, кому нужна рекламная компания с ее активами, на которую я, к примеру, не поставил бы и гроша ломаного. Кому ваш креативный директор слил исчерпывающую информацию об экономическом положении «Вижуэл» — вы готовы ответить на этот вопрос?
Черт возьми… Все не так просто, как думалось мне поначалу.
Мужчина, имени которого мне, по всей видимости, не удастся узнать никогда, присел на капот «Майбах» и предложил мне сделать то же самое. Я не без удовольствия согласился. Когда еще выдастся случай так посидеть?
— Я всегда прошу клиента смотреть на вещи здраво. Самый главный вопрос — эффективность поглощения. Какова она? Судите сами: вот я поглотил «Вижуэл». Что я поимел? Помещения в центре столицы? Недвижимости, если не считать киноаппаратуры и площадей для съемок, — никакой. Ну, стал я правообладателем. И что? Теперь мне нужно делать рекламу, чтобы не прогореть. Или продать «Вижуэл» другому. Но тот, другой, думает следующим образом: ну, стану я правообладателем, и что? Теперь мне нужно будет делать рекламу. А мне это надо? А продам-ка я на хер этот «Вижуэл». А кому? — все идиоты закончились на нем. Вы понимаете, о чем я?
Я понимал. Я очень хорошо понимал его, но не понимал, кому «Вижуэл» действительно мог понадобиться в свете того, что я сейчас слышал.
— Я могу это сделать для вас, Женя, но это уже как раз тот случай, когда мы с дружеских отношений переходим на деловые. Думаю, вы и тут понимаете, о чем я говорю.
— Сколько я вам должен за консультацию?
— Евгений, — сказал он, не обращая на меня внимания, потирая руки и любуясь облачком над лесом, — вы ходили когда-нибудь к целительнице?
— Было дело.
— Сколько с вас взяли за первый сеанс?
— Не помню. Кажется, тысячу.
— Значит, вы были не у целительницы, а у шарлатанки. Люди, действительно способные помочь, за диагностику денег не берут. Я один из тех, кто не считает возможным брать с людей деньги за добрый совет. Но когда люди переходят от слов к делу, в первую очередь они вспоминают почему-то именно обо мне. Наверное, именно потому, что деньги — не моя цель, у меня и не было ни одного промаха.
— Вы работаете из соображений сатанинского альтруизма?
Он пожал плечами и рассмеялся.
— Я достаточно обеспеченный человек и без этого занятия. Деньги мне, конечно, платят, и платят, хочу вам сказать, немалые, но это занятие для меня в большей мере хобби. Мне нравится уничтожать. Я люблю бороться с системой. Мне доставляет это наслаждение. Вот моя визитная карточка, вы без труда сможете найти меня, если это вам, конечно, захочется… Поедемте, я довезу вас до вашей машины.
— До встречи, Евгений, — улыбнувшись, сказал мне он, и через мгновение я, выйдя на улицу, освободился от навязчивого запаха машины стоимостью в полмиллиона долларов. Вырвав из записной книжки листок, он записал свой телефон, фамилию и дописал: «В любое время». — Это вам на всякий случай.
Бережно уложив листок в свою записную книжку, я кивнул.
Кого не довозили в «Майбах», тот не поймет разочарования, садясь в «Мерседес».
Глава 14
Два часа назад мне позвонила Раечка, а еще через час Альбина. Первой я сказал, что буду пить кофе в кафе у «Вижуэл» в шестнадцать часов, второй сообщил, что в семнадцать буду стоять и ждать в ста метрах от кафе, в котором к тому времени должен был попить кофе. Вот так вся наша жизнь. Приходится крутиться между женщинами, не имея к ним известных чувств, потому что странный народ они, эти женщины, — ты к ним не имеешь известных чувств, а они простить не могут, что ты пьешь кофе с другой. Они будут говорить — да мне плевать на это, будут утверждать — какое мое дело, но где-то глубоко внутри они будут страдать и думать о том, что, если ты встречаешься с другой, хотя бы якобы и по делу, то это подкоп под отношения с нею.
Время до четырех я потратил на переговоры. В доме моем живет очень интересный человек. Как он оказался в трехкомнатной квартире элитного строительства сталинских времен, в доме, где проживают одни лишь успешные люди и изгои типа меня, неизвестно. Ясно только то, что оформлена квартира была на него, как на некую субстанцию, имеющую уши, глаза, желудок и сломанную мочеполовую систему. Это был человек по утверждению биологов, а потому имел полное право иметь в частной собственности квартиру. Естественно, числился он собственником, но уже была доверенность, было завещание, то есть все, что необходимо для смерти субстанции. А пока он числится собственником, никакой налоговый орган не предъявит истинному собственнику претензии. В нашей стране упорно не замечают, как качает углеводороды Абрамович и копит Потанин. Но если, упаси боже, найдется кто-то, кто купил за 500 тысяч треху на Кутузовском, тут начнется самый настоящий чертополох. Финансовый мониторинг отсечет сделку, гражданина возьмут под контроль, и налоговая полиция начнет преследование всеми доступными средствами. Очень тяжело у нас в стране тем, кто живет на 1–2 миллиона долларов в год. Немного легче тем, кто питается из потребительской корзины, и совсем уж хорошо себя чувствуют граждане, до которых нет дела ни Федеральному агентству по финансовому мониторингу, ни налоговой полиции — миллиардерам класса Lux.
Для меня потребительская корзина слишком мала, но до класса Lux я не дотягиваю. Поэтому мне приходится находиться в группе риска, а значит, и следовать заведенным в ее среде привычкам показывать белый пушистый хвост государственным органам. Но есть еще одна причина, которая заставляет меня идти к соседу на первом этаже с деловым предложением.
Через 24 часа, подбадриваемые полученной взяткой в 30 тысяч, сотрудники регистрационной палаты выдадут мне выписку из Единого реестра, в котором значится, что в Москве появилась новая рекламная компания, и директор ее — Столяров Вольдемар Петрович, человек сорока пяти лет от роду, никому не известный, разве что сотрудникам медвытрезвителя ОВД «Китай-город».
Я дословно помню разговор с дяденькой на «Майбахе». И потому не могу не помнить его предупреждение о существовании в регистрационной палате «сторожей». А потому регистрировать компанию на себя — сумасшедшая затея. Меня вычислят и тут же обездвижат. Поэтом я и направляюсь к Вольдемару Петровичу.
Вообще заниматься мелким и средним бизнесом в Москве — архиопаснейшее дело. Мелких и средних бизнесменов здесь столько, что если их всех поставить друг на друга, то тень будет закрывать все пространство от Химок до Орехова-Борисова. Общий оборот этого мелкого и среднего бизнеса таков, что те же Абрамович и Потанин на его фоне будут выглядеть каталами на Черкизовском рынке. Видел ли кто, как Путин встречается с представителями крупного бизнеса? Я, к примеру, об этом даже не слышал. Он постоянно имеет слабость к представителям бизнеса мелкого и среднего, и в этом я вижу Промысел Божий. Сейчас страну, то есть ее руководство, интересует, как там дела у среднего бизнеса. Не нужно ли помочь, поддержать. Правильно ли он перечисляет налоги, не переплачивает ли. Забота о среднем бизнесе (а 66 миллионов — это в Москве средний бизнес, поверьте) зашла уже так далеко, что средний бизнес принялся разрабатывать новые схемы ухода от налогов. То есть от заботы правительства. Встречаться с Путиным и принимать помощь средний бизнес не хочет, он скрывается по Москве от пресс-службы Администрации, соблюдая все правила партийной конспирации. Руководители среднего бизнеса, слушая президента страны, полны скорби и тревоги. Почему я? — светится в их еще живых глазах вопрос. Почему я, а не Дерипаска, который по данным Forbes уже вышел на первое место среди тех, кому требуется помощь России? Почему хотят помочь именно мне? Отчего я не зарегистрировал компанию по производству оладушек на спившегося дядю или его проститутку племянницу? Их бы в Кремль не повели и помогать бы не стали. Их бы вообще не нашли.
Обо всем этом Вольдемару Петровичу говорить не нужно. Он так же далек от нанотехнологий, как бывший министр обороны Иванов от армии или нынешний председатель Арбитражного суда от практики судьи. С Вольдемаром Петровичем нужно разговаривать на языке цифр, но при этом помнить, что он не математик и язык Лейбница для него враждебен.
Тук-тук-тук.
— Какого хера надо?
— Вольдемар Петрович, это я, ваш сосед с четвертого этажа. У вас нет соли по десять долларов?
— Ходите, бляди, ходите, чего ходите?
— Вольдемар Петрович, у меня к вам деловое предложение.
— Никуда не пойду и ничего подписывать не стану. Кладу на вас с прибором.
— Вольдемар Петрович, разве вы не хотите стать президентом рекламной компании с зарплатой в пятьсот долларов в месяц?
— Я уже исполнительный директор хлебокомбината и учредитель компании по производству кириешек, на хера мне еще рекламная компания?
— А если я дам вам сто долларов, вы откроете дверь?
Я вхожу в квартиру, стоимость которой никак не меньше четырехсот тысяч, и едва не задыхаюсь от спертого воздуха. Делегировать полномочия нужно быстро, иначе я потеряю сознание.
— Пятьсот сразу и пятьсот потом, после регистрационной палаты.
Кряхтя и матеря меня, словно я пришел не давать, а брать взаймы, качающийся как маятник Фуко Вольдемар Петрович начинает одеваться.
К нему в нашем доме ходят все. После того как стало известно, что он живет тем дольше, чем больше пьет, к нему до меня сходили уже шесть моих соседей и две соседки. Вольдемар Петрович скромен. Он забыл упомянуть, что еще несет тяжкое бремя главного бухгалтера фабрики морепродуктов и руководит ЗАО «Фили-стройэкспорт».
Через час после душевного диалога на пороге его квартиры мы прибываем в регистрационную палату, и Вольдемар Петрович, кряхтя и матеря меня, показывает мне, куда нужно идти в первую очередь, а куда во вторую. В комнате регистрации необходимого пакета документов он прикрикивает на машинистку, и та начинает печатать быстрее. Все думают, что Вольдемар Петрович — руководитель общества «митьков», шестидесятник, авторитетный человек. И поэтому брань его воспринимают дружелюбно, как профессиональные издержки.
Завтра мне выдадут справку, что рекламная компания «СВП» начала свою жизнь. Я отвожу новоиспеченного президента домой, он расписывается на полусотне пустых бланков приказов президента «СВП» и закрывает за мной дверь.
Вот теперь можно следовать в кафе «Спейс» близ офиса «Вижуэл», чтобы встретиться с Раечкой Чельниковой. Я прекрасно понимаю, что вчера она явилась не потому, что истосковалась по мне за сутки. И не оттого, что ей нужна должность креативного директора в моей компании. Раечка отрабатывает эту должность у Машеньки Белан, не понимая, что ее выбросят вон сразу, едва исчезнет в ней нужда. Боже, до чего глупа несчастная Рая… Мне невыносимо больно играть с ней в свои игры, точно зная, что пострадавший в нашей с Белан войне будет только один человек — она, Рая. Но я не просил ее заниматься со мной сексом и играть в мужские игры. Я не ждал ее прошлой ночью, потому что не звал, но ей зачем-то понадобилось пойти по самому сложному пути продвижения по служебной лестнице. То есть подставить свою крепкую и, признаюсь, красивую грудь под удар. Напрасно ты мне позвонила, Рая… Я молил бога, чтобы этого не случилось. Но ты глупа. Ты думаешь, что «Закопай тещу в песок за $399» — это удачная реклама турпоездки в Египет.
А вот я это даже как черный юмор не рассматриваю. Это глупость и уничтожение реноме рекламной компании.
Время до четырех я потратил на переговоры. В доме моем живет очень интересный человек. Как он оказался в трехкомнатной квартире элитного строительства сталинских времен, в доме, где проживают одни лишь успешные люди и изгои типа меня, неизвестно. Ясно только то, что оформлена квартира была на него, как на некую субстанцию, имеющую уши, глаза, желудок и сломанную мочеполовую систему. Это был человек по утверждению биологов, а потому имел полное право иметь в частной собственности квартиру. Естественно, числился он собственником, но уже была доверенность, было завещание, то есть все, что необходимо для смерти субстанции. А пока он числится собственником, никакой налоговый орган не предъявит истинному собственнику претензии. В нашей стране упорно не замечают, как качает углеводороды Абрамович и копит Потанин. Но если, упаси боже, найдется кто-то, кто купил за 500 тысяч треху на Кутузовском, тут начнется самый настоящий чертополох. Финансовый мониторинг отсечет сделку, гражданина возьмут под контроль, и налоговая полиция начнет преследование всеми доступными средствами. Очень тяжело у нас в стране тем, кто живет на 1–2 миллиона долларов в год. Немного легче тем, кто питается из потребительской корзины, и совсем уж хорошо себя чувствуют граждане, до которых нет дела ни Федеральному агентству по финансовому мониторингу, ни налоговой полиции — миллиардерам класса Lux.
Для меня потребительская корзина слишком мала, но до класса Lux я не дотягиваю. Поэтому мне приходится находиться в группе риска, а значит, и следовать заведенным в ее среде привычкам показывать белый пушистый хвост государственным органам. Но есть еще одна причина, которая заставляет меня идти к соседу на первом этаже с деловым предложением.
Через 24 часа, подбадриваемые полученной взяткой в 30 тысяч, сотрудники регистрационной палаты выдадут мне выписку из Единого реестра, в котором значится, что в Москве появилась новая рекламная компания, и директор ее — Столяров Вольдемар Петрович, человек сорока пяти лет от роду, никому не известный, разве что сотрудникам медвытрезвителя ОВД «Китай-город».
Я дословно помню разговор с дяденькой на «Майбахе». И потому не могу не помнить его предупреждение о существовании в регистрационной палате «сторожей». А потому регистрировать компанию на себя — сумасшедшая затея. Меня вычислят и тут же обездвижат. Поэтом я и направляюсь к Вольдемару Петровичу.
Вообще заниматься мелким и средним бизнесом в Москве — архиопаснейшее дело. Мелких и средних бизнесменов здесь столько, что если их всех поставить друг на друга, то тень будет закрывать все пространство от Химок до Орехова-Борисова. Общий оборот этого мелкого и среднего бизнеса таков, что те же Абрамович и Потанин на его фоне будут выглядеть каталами на Черкизовском рынке. Видел ли кто, как Путин встречается с представителями крупного бизнеса? Я, к примеру, об этом даже не слышал. Он постоянно имеет слабость к представителям бизнеса мелкого и среднего, и в этом я вижу Промысел Божий. Сейчас страну, то есть ее руководство, интересует, как там дела у среднего бизнеса. Не нужно ли помочь, поддержать. Правильно ли он перечисляет налоги, не переплачивает ли. Забота о среднем бизнесе (а 66 миллионов — это в Москве средний бизнес, поверьте) зашла уже так далеко, что средний бизнес принялся разрабатывать новые схемы ухода от налогов. То есть от заботы правительства. Встречаться с Путиным и принимать помощь средний бизнес не хочет, он скрывается по Москве от пресс-службы Администрации, соблюдая все правила партийной конспирации. Руководители среднего бизнеса, слушая президента страны, полны скорби и тревоги. Почему я? — светится в их еще живых глазах вопрос. Почему я, а не Дерипаска, который по данным Forbes уже вышел на первое место среди тех, кому требуется помощь России? Почему хотят помочь именно мне? Отчего я не зарегистрировал компанию по производству оладушек на спившегося дядю или его проститутку племянницу? Их бы в Кремль не повели и помогать бы не стали. Их бы вообще не нашли.
Обо всем этом Вольдемару Петровичу говорить не нужно. Он так же далек от нанотехнологий, как бывший министр обороны Иванов от армии или нынешний председатель Арбитражного суда от практики судьи. С Вольдемаром Петровичем нужно разговаривать на языке цифр, но при этом помнить, что он не математик и язык Лейбница для него враждебен.
Тук-тук-тук.
— Какого хера надо?
— Вольдемар Петрович, это я, ваш сосед с четвертого этажа. У вас нет соли по десять долларов?
— Ходите, бляди, ходите, чего ходите?
— Вольдемар Петрович, у меня к вам деловое предложение.
— Никуда не пойду и ничего подписывать не стану. Кладу на вас с прибором.
— Вольдемар Петрович, разве вы не хотите стать президентом рекламной компании с зарплатой в пятьсот долларов в месяц?
— Я уже исполнительный директор хлебокомбината и учредитель компании по производству кириешек, на хера мне еще рекламная компания?
— А если я дам вам сто долларов, вы откроете дверь?
Я вхожу в квартиру, стоимость которой никак не меньше четырехсот тысяч, и едва не задыхаюсь от спертого воздуха. Делегировать полномочия нужно быстро, иначе я потеряю сознание.
— Пятьсот сразу и пятьсот потом, после регистрационной палаты.
Кряхтя и матеря меня, словно я пришел не давать, а брать взаймы, качающийся как маятник Фуко Вольдемар Петрович начинает одеваться.
К нему в нашем доме ходят все. После того как стало известно, что он живет тем дольше, чем больше пьет, к нему до меня сходили уже шесть моих соседей и две соседки. Вольдемар Петрович скромен. Он забыл упомянуть, что еще несет тяжкое бремя главного бухгалтера фабрики морепродуктов и руководит ЗАО «Фили-стройэкспорт».
Через час после душевного диалога на пороге его квартиры мы прибываем в регистрационную палату, и Вольдемар Петрович, кряхтя и матеря меня, показывает мне, куда нужно идти в первую очередь, а куда во вторую. В комнате регистрации необходимого пакета документов он прикрикивает на машинистку, и та начинает печатать быстрее. Все думают, что Вольдемар Петрович — руководитель общества «митьков», шестидесятник, авторитетный человек. И поэтому брань его воспринимают дружелюбно, как профессиональные издержки.
Завтра мне выдадут справку, что рекламная компания «СВП» начала свою жизнь. Я отвожу новоиспеченного президента домой, он расписывается на полусотне пустых бланков приказов президента «СВП» и закрывает за мной дверь.
Вот теперь можно следовать в кафе «Спейс» близ офиса «Вижуэл», чтобы встретиться с Раечкой Чельниковой. Я прекрасно понимаю, что вчера она явилась не потому, что истосковалась по мне за сутки. И не оттого, что ей нужна должность креативного директора в моей компании. Раечка отрабатывает эту должность у Машеньки Белан, не понимая, что ее выбросят вон сразу, едва исчезнет в ней нужда. Боже, до чего глупа несчастная Рая… Мне невыносимо больно играть с ней в свои игры, точно зная, что пострадавший в нашей с Белан войне будет только один человек — она, Рая. Но я не просил ее заниматься со мной сексом и играть в мужские игры. Я не ждал ее прошлой ночью, потому что не звал, но ей зачем-то понадобилось пойти по самому сложному пути продвижения по служебной лестнице. То есть подставить свою крепкую и, признаюсь, красивую грудь под удар. Напрасно ты мне позвонила, Рая… Я молил бога, чтобы этого не случилось. Но ты глупа. Ты думаешь, что «Закопай тещу в песок за $399» — это удачная реклама турпоездки в Египет.
А вот я это даже как черный юмор не рассматриваю. Это глупость и уничтожение реноме рекламной компании.
Глава 15
Женечка, ты не представляешь, что случилось вчера ночью!..
Женечка, полный офис ментов и прокуратуры!..
Женечка, была собака, она нюхала сейф Белан!..
И ты знаешь, Женечка, никто не знает, кому это понадобилось.
Женечка, Мила сказала прокуратуре, что слышала, как ты говорил позавчера Рогулину: «Ты пожалеешь».
А Ленин доберман сошел с ума, говорят, ему выстрелили в морду из дробовика.
— Кому, Лене?
— Нет, что ты. Если бы Лене выстрелили, он бы умер. Доберману выстрелили.
И эта женщина уверена, что из нее выйдет клевая креативщица.
— А что случилось-то вчера?
— Кабинет финансового директора взорвали. Наверное, искали деньги.
Все правильно, теперь кабинет Белан и кабинет финансового директора — это одно помещение, а потому очаг подрыва установить очень трудно. Если, конечно, не заметить развороченный сейф нового заместителя президента. А Раечка продолжает тупить. По ее мнению, если взрывали кабинет финдиректора, значит, искали деньги. Если бы рухнули стены у кабинета Миры Павлюк, то Рая непременно предположила, что кто-то покушался на идеи отдела арт-проектов.
— Как там у тебя дела с твоей компанией?
— Через неделю поеду регистрироваться. Так ты по-прежнему со мной?
— Женька! — и Раечка пытается убить меня наповал дуплетом из двустволки искренних глаз. — Я уже не могу там находиться! Мне там душно.
«Мне там душно» — это не ее. Это Чехова. У Чельниковой на столе второй год лежит «Драма на охоте». Получается, вчера она ее дочитала. По разговору Раечки можно безошибочно угадывать, что она читает.
Месяц назад я слышал, как она говорила в курилке меж этажами своей подружке Ане Стефановской из арт-проектов:
— Треер из «Ребуса» делает деньги самыми разнообразными способами, этих способов у него никак не меньше, чем рецептов приготовления рисовых блюд у жителей Чарлстона! Он открыл антикварный магазин!
Женечка, полный офис ментов и прокуратуры!..
Женечка, была собака, она нюхала сейф Белан!..
И ты знаешь, Женечка, никто не знает, кому это понадобилось.
Женечка, Мила сказала прокуратуре, что слышала, как ты говорил позавчера Рогулину: «Ты пожалеешь».
А Ленин доберман сошел с ума, говорят, ему выстрелили в морду из дробовика.
— Кому, Лене?
— Нет, что ты. Если бы Лене выстрелили, он бы умер. Доберману выстрелили.
И эта женщина уверена, что из нее выйдет клевая креативщица.
— А что случилось-то вчера?
— Кабинет финансового директора взорвали. Наверное, искали деньги.
Все правильно, теперь кабинет Белан и кабинет финансового директора — это одно помещение, а потому очаг подрыва установить очень трудно. Если, конечно, не заметить развороченный сейф нового заместителя президента. А Раечка продолжает тупить. По ее мнению, если взрывали кабинет финдиректора, значит, искали деньги. Если бы рухнули стены у кабинета Миры Павлюк, то Рая непременно предположила, что кто-то покушался на идеи отдела арт-проектов.
— Как там у тебя дела с твоей компанией?
— Через неделю поеду регистрироваться. Так ты по-прежнему со мной?
— Женька! — и Раечка пытается убить меня наповал дуплетом из двустволки искренних глаз. — Я уже не могу там находиться! Мне там душно.
«Мне там душно» — это не ее. Это Чехова. У Чельниковой на столе второй год лежит «Драма на охоте». Получается, вчера она ее дочитала. По разговору Раечки можно безошибочно угадывать, что она читает.
Месяц назад я слышал, как она говорила в курилке меж этажами своей подружке Ане Стефановской из арт-проектов:
— Треер из «Ребуса» делает деньги самыми разнообразными способами, этих способов у него никак не меньше, чем рецептов приготовления рисовых блюд у жителей Чарлстона! Он открыл антикварный магазин!