Наумов Яков Наумович. Схватка с оборотнем

   Вскоре выяснилось следующее. Вчера утром Быков отправился на прогулку. Он каждый день уходил по утрам гулять, и в этом ничего особенного не было. Но он не вернулся ни к обеду, ни вечером. Женщины заволновались: Быков был аккуратен и редко уходил из дома больше чем на час. Они не знали, что и думать. Собирались уже обратиться в милицию. А утром Марианна Сергеевна не обнаружила своих немногочисленных драгоценностей и нескольких сот рублей, хранившихся у нее в бельевом шкафу, в кошельке.
   Сотрудники принялись выяснять обстоятельства.
   Сначала Озерова только плакала и на вопросы не отвечала.
   - Позор!… - вздыхала она. - Как я посмотрю в глаза Соне, она же не поверит!…
   - Ничего, - сказал Маликов, - поверит, он ее больше ранил. Так что вы, Марианна Сергеевна, рассказывайте все.
   Озерова прекратила плакать и задумалась.
   - Вы из КГБ? Значит, это серьезное дело? Так кто же он, этот Алексей Васильевич? Может, здесь и Соня ни при чем?
   - Софья Васильевна виновата только в том, что когда-то при этом проходимце назвала ваш адрес, - пояснил Шурдуков, - а память у него феноменальная. Вот он и явился сюда. Как он вам представился?
   - Быков. Он сказал, что муж Сони. Это правда?
   - Быкова в ее мужьях не числится.
   - То есть как?
   - Так. Муж ее носит другую фамилию.
   - Значит, это просто обманщик? Как же он разыскал меня, откуда узнал, что я дружу с Соней?
   - Мы потом вам все объясним. Скажите, на какую фамилию вы писали Софье Васильевне?
   - На девичью. И все письма доходили.
   - Теперь ясно. А вы давно с ней переписываетесь?
   - Лет двенадцать. Мы работали вместе, когда еще был жив мой муж.
   - Видались за это время?
   - Нет. Не удалось. У нее, знаете, всегда дела. Да и я здесь занялась общественной работой, так что остались одни письма.
   - Вы переписывались регулярно?
   - Были паузы. Но как только чувствуем, что затягивается молчание, сразу же шлем друг другу письма. Она хотя и значительно моложе, но очень близка была мне. Ее письма всегда помогали мне. Соня такая сильная, стойкая…
   - А что она писала вам о муже?
   - О муже она только сначала писала. Что крупный работник, экономист, что очень его любит… А вот фамилию его она не написала… Вдруг он приходит: “Здравствуйте, Быков” - и протягивает мне письмо от Сони.
   - Оно у вас есть?
   - Да, кажется, есть.
   Озерова ушла в спальню. Вернулась она без письма.
   - Не нашла, - сообщила она, смущенно разведя руками.
   - Скажите, Марианна Сергеевна, а здесь Быков письма от жены получал?
   - Нет. Но мы думали, что он получает на почтовом отделении. Он, знаете, какой-то был очень разный. Умел быть внимательным и любезным, а потом уйдет в себя, и его оттуда не докличешься… Ах, кто бы мог подумать! Алексей, Алексей!…
   - Большое спасибо вам, Марианна Сергеевна, - поблагодарили сотрудники и, простившись, ушли, взяв обещание с Озеровой и ее родственницы, что в случае встречи с Быковым они немедленно сообщат.
 

***

 
   На следующий день в Крайске полковник вызвал Миронова и Луганова.
   - Операция в Калуге не удалась, - сообщил Скворец-кий. - Сотрудники проглядели Оборотня. Они сейчас разбираются в подробностях. А наше дело - установить все, что можно, о Тане.
   Сразу же после этого сообщения Миронов позвонил лейтенанту Мехошину и попросил его срочно привезти инженера Семичева.
   Вскоре Мехошин ввел в кабинет Миронова Семичева.
   Семичев был очень встревожен.
   - В чем дело, товарищ? - спросил он. - Почему меня срывают с работы и везут сюда?
   - Вы не волнуйтесь, - успокоил его Миронов, - садитесь. Надо кое-что уточнить… Помните, вы говорили о той женщине, что приезжала к Дорохову?
   - О Тане?
   - Да.
   - Но я же все вам сказал!
   - Постарайтесь получше припомнить. Во-первых, что бы вы сказали о ее внешности. Только поподробнее.
   - Так, - потер лоб Семичев, - попробую. Выше среднего роста, почти с него. Белокурая… высокая прическа. Красивая. Черты лица правильные. Лоб невысокий, нос маленький… Хотя нет, нос с небольшой горбинкой. Глаза… не помню.
   - Как вы думаете, она врач или медсестра?
   - Врач. Кажется, врач. Интеллигентная женщина. А характер?
   - Ну, я, конечно, не мог о ней составить представление. Сдержанная, чрезвычайно сдержанная, говорила мало.
   - Сколько ей лет, по-вашему?
   - Около тридцати.
   - Больше или меньше?
   - Скорее тридцать.
   Миронов позвонил к дежурному.
   - Пришел ли Савостин?
   - Ждет, товарищ майор.
   - Пришлите ко мне.
   Вошел Савостин:
   - Здравствуйте! Опять я понадобился?
   - Мы тут пытаемся выяснить кое-что о той знакомой Дорохова, которую, помните, он возил на вашей машине?
   - Да я ж вам тогда говорил…
   - Помню, но маловато. Скажите, как ее звали?
   Семичев с любопытством уставился на парня.
   - Вот и не припомню, - наморщил лоб Савостин, - но вроде Тамара.
   - А не Таня? - спросил, быстро поворачиваясь к нему, Семичев.
   - Точно! Таня. Он ее так называл. Правильно.
   - Как вы думаете, кто она по профессии?
   - По профессии? Может, учительница. Больно про Крайск много знала.
   - А не медик? Савостин подумал.
   - Может, и так. Раз мы с ней заговорили о катастрофах. Товарища моего, таксиста, самосвал помял. Досталось парню… У него сотрясение мозга было. Ну и она тут мне объяснила и про двенадцать пар черепных нервов, и про разные там вегетативные системы…
   - Опишите еще раз ее внешность.
   - Отличная внешность у нее. Светлая она и довольно полная.
   - Лицо помните?
   - Лицо приятное. Курносая…
   Миронов посмотрел на Семичева.
   - Я тоже превосходно помню, - с оттенком обиды сказал тот, - нос довольно крупный, с горбинкой, с большими ноздрями…
   - Нет, курносый, это я точно говорю! - перебил Савостин.
   Миронов улыбнулся.
   - Может, он и курносый и с горбинкой?
   - В самом деле, - засмеялся Семичев, - он с горбинкой, а на самом конце привздернут.
   - Вот, - произнес Савостин, - теперь точно. Я тоже помню: и с горбинкой.
   Миронов поблагодарил Савостина и Семичева и отпустил их. Теперь у него было некоторое представление о внешности этой женщины, ее имя, приблизительные данные о возрасте и профессии. Сведений маловато для поиска. Но иного выхода не было. Выяснением личности Тани следовало безотлагательно заняться.
   Вскоре оба майора были вызваны в кабинет полковника.
   - Товарищи, - обратился к ним полковник, - генерал Васильев согласился со мной и решил создать в Центре группу по поимке Оборотня. Вы оба включены в эту группу. Поэтому немедленно готовьтесь в дорогу. Завтра в девять ноль-ноль генерал Васильев ждет вас у себя. Довольны, товарищи?
   - Правильное решение, Кирилл Петрович, - одобрил Миронов, - необходимо действовать из Москвы. Теперь район наших поисков может стать огромным.
   - Ну что ж, товарищи, - сказал Скворецкий, - завтра вы улетаете…
   - Сегодня ночью, товарищ полковник, - поправил Луганов.
   - Сегодня ночью вы улетаете, - повторил полковник, - тогда вечером жду вас у себя. Ненадолго. Выпьем чашку кофе, обсудим новости. Согласны? Итак, до вечера!
 

***

 
   В девять утра Миронов и Луганов вошли в кабинет генерала Васильева. Генерал поздоровался и предложил садиться.
   - Сюда, товарищи, поближе, - пригласил генерал, и улыбка осветила его смуглое лицо. - Поговорим о вашем деле. Калужане сейчас выяснили, что у Озеровой кроме драгоценностей пропала верхняя одежда покойного мужа: плащ и шляпа. Возможно, эта одежда и помогла Оборотню так замаскировать себя, что он сумел уйти незамеченным. Но это пока предположение. Не знаем мы пока и где он и чем он теперь занимается. По решению Центра мы оставляем вас в Москве. Задача ваша будет заключаться в следующем: вы должны выявить, систематизировать и обобщить все материалы по деятельности Оборотня. Но это второстепенное. А главное, вы будете неотступно преследовать Оборотня повсюду, где только появится его след. Сейчас, пока наши владимирские товарищи бьются над тем, кто такая эта Таня, вы должны заняться выяснением: остались ли в живых еще люди из спецлагеря. Кроме львовских материалов мы тут располагаем рядом архивов гестапо и абвера. Все это придется исследовать. Приступайте, товарищи!
   Миронов и Луганов покинули кабинет генерала.
   Работа была напряженной. Миронов, Луганов и еще три сотрудника должны были просмотреть и систематизировать горы документов. Отобрать из них те, что проливали хоть какой-то свет на Львовский спецлагерь, и делать это приходилось спешно. Спугнутый Оборотень где-то прячется, может быть, в той же Москве, и надо найти пути, по которым он попробует скрыться, отрезать их.
   Во Владимире тоже шла нелегкая работа. Местные товарищи среди множества Тань искали медичку, которая могла быть в Крайске и познакомиться с Дороховым. Тань было немало. И из тех, кто оказался среди врачей, многие ездили в отпуск на юг, и несколько женщин соответствовали приметам, которые когда-то сообщил в Центр Миронов. Эти Тани были тщательно проверены, но оказались вне подозрений. А между тем Миронов предполагал, что Оборотень после бегства от Озеровой вынужден будет просить приюта у своей близкой знакомой. Других возможностей у него не было. Своих людей, если они и имелись, он побоится поставить под удар. Оборотень, конечно, знал, что чекисты сейчас проверяют его связи и знакомых. Но Таня не была известна как знакомая Дорохова. И Оборотень мог считать, что она для сотрудников КГБ вне подозрений.
   Миронов и Луганов были достаточно опытными работниками и понимали, что предположение ничего не стоит, пока факты не подтвердят его правильность. Поэтому, ежедневно запрашивая Владимир о том, как идут розыски Тани, они, не покладая рук трудились над документами, переданными им из Центра.
   Был поздний вечер. Миронов с осунувшимся лицом и ввалившимися глазами поднял голову от бумаг.
   - Знаешь, Василий, над чем я думаю? Документацию по спецлагерю проверяли и львовские товарищи. Там, кроме Спиридонова и Рогачева, уцелевших нет. По документам гестапо за сорок четвертый год известен только побег Спиридонова, инсценированный Соколовым. Из донесения командира танковой части, освободившей лагерь, известно, что живых среди заключенных не обнаружено. Необходимо, видно, поднять документы из других лагерей. Могли же гитлеровцы в последний момент пересадить своих агентов в другие, обычные лагеря, расположенные поблизости.
   - Могли, - согласился Луганов. - Надо также проверить списки попавших в госпитали при освобождении Львова и документы на них.
   - Правильно. Распорядись, чтобы завтра сотрудники занялись этим.
   На следующий день Луганов дал указание сотрудникам проверить архивы медицинских подразделений в частях, участвовавших в штурме Львова, а Миронов настоятельно советовал одному из сотрудников проверить все данные по другим лагерям военнопленных на территории Львовщины, обращая главное внимание на пленных, прибывших весной сорок четвертого года. К вечеру обоих вызвали к генералу Васильеву.
   - Товарищи, - обратился к ним генерал, - пора. Женщина, связанная с Оборотнем, обнаружена. Правда, проверочные данные еще не поступили. Но как бы то ни было, во Владимире вы нужнее, чем здесь. Работу вы тут наладили, сотрудники справятся. Поезжайте, помогите местным товарищам. Сравните свои впечатления с теми, какие сложились у них. Думаю, вполне возможен выход на самого Оборотня. Действуйте решительно и без промедления.
 

***

 
   Миронов и Луганов прибыли во Владимир. Там их встретил сотрудник, доставил в гостиницу и сообщил, что прямых связей Татьяны Юреневой с Оборотнем пока установить не удалось. Объясняется это тем, что в последнее время она живет в Муроме, а во Владимире появляется редко. Но в городе у нее мать, и поэтому во Владимире ей бывать приходится. Сейчас ее проверяют муромские товарищи. Связь с Муромом поддерживается через управление. В случае необходимости их вызовут из гостиницы.
   Миронов и Луганов расположились в номере, вынули книги и журналы. В их работе ждать приходилось часто, и они давно научились делать это безропотно.
   Неожиданно позвонил телефон.
   - Товарищ Миронов? - спросил голос.
   - Луганов слушает.
   - Товарищ Луганов, сообщают из Мурома: Юренева следует из Мурома во Владимир. Через полтора часа будет.
   - Установили ли в Муроме, есть ли у нее на квартире кто-либо посторонний?
   - Установили: на квартире никого нет.
   - Как только прибудет Юренева, попросите ее проехать в управление. Мы будем там.
   - Слушаюсь, товарищ майор.
   Через пять минут позвонили из вестибюля гостиницы.
   - Машина ждет.
   В управлении их встретил невысокого роста темноволосый человек.
   - Капитан Алексеев, - представился он.
   Алексеев провел их в кабинет и, пока они ждали приезда Юреневой, стал рассказывать, как сотрудники вышли на ее след.
   - Сначала выпустили ее из виду, - говорил он простуженным баском, ежеминутно покашливая. - Искали, проверяли, кажется, ни одной мелочи не упустили. Проверили всех врачей с именем Таня, но среди них ни одна не была связана с Крайском. Потом проверили всех медсестер с именем Таня. Но никто из них не отвечал приметам. Что делать? Некоторые уже начали сомневаться, правильные ли приметы были получены в Крайске; другие думали, что, может быть, вам сообщили неверное имя. Но потом стали думать и выяснять, кто мог быть упущен из нашего поиска. И тогда обратили внимание на одно обстоятельство: ведь эта Таня, по вашим данным, появилась в Крайске два года назад. Во всяком случае, шофер Савостин видел ее никак не раньше, и Семичев тоже. Значит, надо просмотреть личные дела всех врачей, работавших во Владимире за этот период. Начали проверку и обнаружили несколько переехавших Тань. Вот тогда-то и остановились на Юреневой. По рассказам сослуживцев, узнали, что она каждый отпуск бывает на юге и что у нее есть близкий знакомый, о котором она рассказывала немногим… Так что помаялись мы с этой Таней, - закончил капитан.
   - Юренева замужняя? - спросил Миронов.
   - Пять лет как разведена.
   - Сколько ей лет?
   - Тридцать два.
   Луганов с Мироновым занялись подготовкой к разговору с Юреневой. Капитан ушел. Зазвонил телефон.
   - Слушаю, - сказал Миронов.
   - Товарищ Миронов?
   - Да.
   - Юренева прибыла. Наш сотрудник разговаривает с ней.
   - Попросите приехать.
   - Хорошо, товарищ майор.
   Через двадцать минут сотрудник ввел в кабинет светловолосую женщину в зеленом плаще.
   - Татьяна Николаевна Юренева, - назвал он вошедшую.
   - Майор Миронов, - представился Миронов, затем представил Луганова. - Татьяна Николаевна, - начал Миронов, - вы извините, пожалуйста, что побеспокоили вас, но дело крайне срочное.
   - Если так, - сказала Юренева, - тогда конечно… А вообще все это очень неожиданно.
   - Садитесь, - предложил ей стул Луганов.
   - Татьяна Николаевна, - обратился к Юреневой Миронов, - у меня вот какой вопрос: вы сейчас живете в Муроме одна?
   - То есть как? - спросила женщина. - Что вы этим хотите сказать?
   - Мы, Татьяна Николаевна, - вмешался Луганов, - хотели бы узнать: за последнее время не посещал ли вас кто-нибудь из ваших прежних знакомых?
   - Н-не знаю, - ответила Юренева, опуская глаза. - А почему вас это интересует?
   Миронов с Лугановым переглянулись.
   - Татьяна Николаевна, посмотрите, пожалуйста, нет ли среди этих лиц человека, которого вы хорошо знаете? - И Миронов высыпал на стол пачку фотографий.
   Юренева долго рассматривала фотографии, потом отложила их в сторону и взглянула на чекистов.
   - Могу я спросить, с какой целью вы это спрашиваете?
   - Вы тут ни при чем, - ответил Миронов. - Нас интересует один человек… Вы нашли знакомых, Татьяна Николаевна?
   - Да… - задумчиво произнесла Юренева, - здесь есть один мой знакомый.
   - Покажите нам его. - Луганов раскинул веером фотографии.
   - Вот он. - И Юренева показала на карточку Оборотня.
   - Как его зовут? - спросил Миронов.
   - Дорохов Михаил Александрович.
   - Расскажите, пожалуйста, что вы о нем знаете.
   - Он… - Юренева помедлила. - Но чего вы от него хотите?
   - Татьяна Николаевна, расскажите нам о нем все, что вам известно, - попросил Миронов.
   - Ну, хорошо… - Она помедлила. - Он работник облисполкома, немного пописывает…
   - Что именно? - спросил Луганов. - Книги?
   - Да, мемуары, - ответила Юренева, чуть оживляясь, - он столько повидал во время войны.
   - А чем он в то время занимался?
   - Он был разведчиком. Бывал в тылу у гитлеровцев. Даже в их штабах. Вот об этом он сейчас и пишет.
   - Ясно, - сказал Миронов. - Скажите, а он не сообщал вам о том, где он сейчас, как себя чувствует?
   - Но, - удивилась Юренева, - что же ему писать. Он сейчас у меня.
   Наступила короткая пауза.
   - Татьяна Николаевна, - прервал молчание Миронов, - у меня к вам просьба: не могли бы вы отложить посещение матери и помочь нам в одном деле?
   - В чем именно? Все так странно.
   - Татьяна Николаевна, не согласитесь ли вы поехать с нами в Муром, а завтра утром мы доставим вас обратно. Сейчас еще не поздно, вы и выспаться успеете.
   - Да в чем дело? - вдруг резко спросила Юренева. - Могу я знать?
   - На месте мы вам все разъясним.
   - Хорошо, - ответила Юренева, - я согласна.
   Немедленно связавшись с начальником местного управления, Миронов договорился о деталях операции. Муромские сотрудники должны были перекрыть все выходы Оборотню.
   Через пятнадцать минут мчались, рассекая фарами мрак, две машины. Водной были Миронов, Луганов и Юренева, во второй - сотрудники.
   Юренева сначала пыталась расспрашивать их о том, зачем им так важен Дорохов, который уехал от своей невыносимой жены к ней, старой своей знакомой, чтобы здесь на свободе написать мемуары, но вскоре, обескураженная немногословием чекистов, замолчала.
   Показались купола муромских церквей. Машина, замедляя ход, заскользила по улицам со старыми деревянными и каменными домами. По указанию Юреневой машина свернула на узкую улицу. Не доезжая до длинного, почерневшего от старости дома, они остановились.
   Миронов помог Юреневой выйти из машины.
   - Куда теперь? - спросил он.
   Она показала на крыльцо и подала ключ. Ключ легко повернулся, дверь открылась. Миронов, чувствуя сзади дыхание Луганова и держа пистолет наготове, шагнул в небольшую прихожую, потом быстро толкнул дверь в комнату. Там было темно. Включили свет. Миронов и Луганов обвели глазами комнату. Неслышно вошла Юренева.
   - Когда вы уезжали, он был здесь? - спросил Миронов.
   Она с растерянным видом подошла к дивану и села. Миронов закрыл дверь и тоже сел. Луганов внимательно исследовал комнату.
   - У него был чемодан? - спросил он.
   - Да, - отозвалась Юренева.
   - Какой?
   - Чешский, из крокодиловой кожи. Он на шкафу лежал.
   - Его нет?
   - Нет.
   - Значит, он ушел. - Луганов обернулся к Миронову: - Ушел! Слышишь, Андрей?
   Наступила секунда тяжелого молчания.
   - Давай осмотрим все, - предложил Миронов. - Какие-то следы должны остаться.
   Они обошли и осмотрели комнату, вышли на кухню, проверили коридор. Им помогла Юренева. Она откинула с кухонного стола клеенку и обнаружила записку:
   “Таня, извини. Дела обернулись очень тревожно. Вынужден ехать. Скоро сообщу адрес. Михаил”.
   Записка сняла нервное напряжение. И они спокойнее продолжали осмотр.
   Луганов рассматривал тома Энциклопедии, лежавшие на полке.
   - По отдельным томам покупали? - спросил он Юре-неву.
   - Нет, это из больничной библиотеки. Он просил, я приносила.
   - По какому же принципу он выбирал?
   - Не знаю. Просил эти семь томов.
   Луганов позвал Миронова:
   - Иди-ка сюда.
   Они договаривались открывать тома там, где они легко открываются. Это случается на тех страницах, на которых книга была долго открыта. Проверили все семь томов.
   У Луганова вышло: “Свердлов” - окончание статьи, начало - “Свердловск”, затем “Иркутск” и “Владивосток”. У Миронова - “Челябинск”, “Омск”, “Хабаров”, “Находка”.
   - Понял? - поднял голову от книг Миронов. - На восток ушел. Хабаров - это так, для исторического обзора. Хабаровск ему был нужен наверняка.
   Затем Луганов обнаружил карту Министерства путей сообщений.
   - Часто он ее рассматривал? - спросил он, показывая карту Юреневой.
   - Часто, - ответила она.
   - А вам он ничего об отъезде не говорил? - спросил Миронов.
   - Нет. Он вообще мало говорил. Больше смотрел. И ехать, кажется, никуда не собирался.
   - У вас карта не вызывала подозрений?
   - У меня ничего не вызывало подозрений.
   - И вы никогда о ней не спрашивали?
   - Спросила раз… Он сказал, что в его профессию входит знать все туристические маршруты страны.
   - Ясно, - сказал Миронов. - Татьяна Николаевна, вы напрасно расстраиваетесь. Лучше будет, если вы сейчас проверите, все ли ваши вещи целы.
   Послушно, как автомат, Юренева стала копаться в старом комоде, в шкафу, потом сказала:
   - Нет, все цело.
   - А золотые вещи у вас есть?
   Юренева опять открыла шкаф, что-то там долго переворачивала, потом повернулась к ним и растерянно сказала:
   - Пропали…
   - Что? - в один голос спросили Миронов и Луганов.
   - Кольца и монисто. Бабушка мне подарила лет пять назад…
   - Золотые? -Да.
   - Ну что я вам говорил? - Миронов подвел женщину к столу: - Пишите подробное описание вещей. Самое подробное. Очень важно, чтобы там были приметы. Есть они?
   - На одном кольце выбито: “Елене”. Это отец когда-то матери подарил.
   - Отлично.
   - Татьяна Николаевна, - сказал Луганов, - мы понимаем, что вам сейчас нелегко. У нас к вам последняя просьба: если Дорохов возникнет, оповестите нас, хорошо?
   Юренева кивнула.
   Миронов встал, последним взглядом окинул комнату, простился с Юреневой и вышел. Скоро вышел и Луганов.
   - Какова, а? - рассерженно буркнул Миронов.
   Луганов взял его под руку.
   - Андрей, она здесь ни при чем. Дело в другом. Надо немедленно все проанализировать.
   Миронов молча кивнул головой. Он и сам понимал, что не прав, сердясь на женщину. Не ее вина, что опять ушел ловкий и изощренный враг, опять обвел их вокруг пальца.
   На следующий день в Москве состоялся разговор с генералом Васильевым.
   - К вам лично у меня претензий нет. Работали быстро и четко, - говорил генерал, - и все-таки задание не выполнено. Оборотень ушел. Причем ушел так, что у нас пока нет никаких ориентиров, где его искать. Поэтому продолжайте работу по спецлагерю. Где-то у него есть дружки, на которых он может опереться.
   - Товарищ генерал, - обратился Миронов, - а Спиридонов… Может быть, мы из него еще не все вытянули?
   - Спиридонов будет допрошен еще, - обещал генерал, - но вы, товарищи, помните: главное сейчас - это спецлагерь. Все узелки там. По нашим данным ясно, что кадры у него старые, новых завербовать не удалось. Впрочем, об этом пока говорить рано. Есть у нас в запасе один козырь. - Генерал улыбнулся. - Ярцев вот-вот начнет давать показания. Доктора сделали чудо.
   Из кабинета Васильева офицеры вышли в хорошем настроении. За последнее время это было первое известие, которое их порадовало.
   На следующий день приступили к просмотру архивов. Работали с утра до вечера. Иногда Миронов приглашал Луганова к себе, иногда ходили в театр. Но и в театре и дома они возвращались к мысли об Оборотне. Нервы у обоих были натянуты. Миронов понимал, что предстоит долгий и трудный поиск и силы надо беречь, отдыхать.
   Через четыре дня их опять вызвали к генералу.
   - Вот какое дело, товарищи, - сказал Васильев. - Спиридонов сообщил, что точно знает о переводе одного заключенного, имевшего дела с Соколовым, из их спецлагеря в обычный лагерь военнопленных. Фамилию его он не помнит, но внешность может припомнить, если найдут фотографии. С этим человеком он общался. Сообщить о нем может только следующее: родом он из Ленинграда и имел какое-то отношение к музыке. Не то служил в армии в музыкальной роте, не то в мирное время играл в оркестре. Вам предстоит отыскать его среди пленных, освобожденных под Львовом.
   Миронов и Луганов приступили к розыскам.
   Сопоставить все документы по концлагерям и этим путем выявить тех, кто был переведен в лагеря летом сорок четвертого года, оказалось делом невозможным. Часть документации была уничтожена гитлеровцами, а часть утеряна в первые дни наступления. Однако и Миронов и Луганов работали день за днем. Так же напряженно трудились и другие сотрудники их группы. Через их руки проходили горы личных дел пленных, фотографий, архивных справок… Было установлено несколько десятков лиц, которые до того, как попали в плен, числились в музыкальных командах или были музыкантами до военной службы. Однако Спиридонов, которому показывали их фотографии, сначала опознавал кого-нибудь, потом начинал сомневаться. И этот путь поиска уже начинал казаться бесперспективным.
   Тем не менее работа продолжалась. Как-то утром один из сотрудников положил перед Мироновым несколько личных дел.
   - Что это? - спросил Миронов.
   - Это, товарищ майор, лица, переведенные в лагерь сто восемьдесят восемь из других концлагерей.
   - Но не из спецлагеря?
   - Документов, откуда они переведены, не сохранилось. В графах стоит, что переведены, и только.
   Миронов попросил передать материалы генералу Васильеву. На следующий день Миронов и Луганов слушали сообщение генерала.
   - Спиридонов опознал человека, о котором он говорил, - докладывал генерал. - Это некий Нахабин. Но среди сотен Нахабиных мы не нашли этого. Следовательно, он или сменил фамилию, или Спиридонов что-то напутал. Так или иначе, вашу работу надо продолжать. Посмотрим, не обнаружит ли Спиридонов кого-либо еще. Это я сообщил в качестве информации. Могу добавить следующее: здоровье Ярцева заметно улучшается. Доктора считают, что через неделю ему уже можно будет давать показания.