Наумов Яков Наумович. Схватка с оборотнем

   - Прямо так и написал в письме, - ораторствовала в толпе повариха, - мол, я не человек и не заслуживаю снисхождения. Сам себе и выношу, мол, приговор.
   - Вишь, душегуб-то какой был!
   - Оно хоть и душегуб, а совесть не всю растерял, - вмешался старик на костылях, - сам, вишь, себя прикончил. На это тоже силу надо.
   - Прямо так в письме и прописал, - продолжала повариха.
   - Это ведь при нас он тогда письмо писал! - сказал вдруг Валерка.
   - Точно. Помнишь, еще выбросил! - шепнул Димка. - Проверим, вдруг найдем.
   Ребята направились в палисадник. Там, раздвигая ветки кустов, заглядывая под деревья, они старательно искали письмо.
   - Я же помню, он в комок смял и бросил, - говорил Димка.
   - Сначала разорвал, - уточнил Валерка.
   Они долго искали в кустах. Димка елозил на корточках возле самых корней. Наконец он вскрикнул.
   - Ты что? - подполз к нему Валерка.
   - Нашел! - свистящим шепотом сказал Димка.
   Бумага была сильно измята и разорвана на мелкие клочки. Сложить клочки и прочитать в темноте письмо было нелегко. И ребята решили: Димка возьмет письмо. А утром, когда родители уйдут на работу, к нему придет Валерка, и они вместе соберут и прочтут письмо.
   …Димка открыл дверь в квартиру и услышал из кухни голос матери:
   - И кто бы мог подумать? - сокрушалась она. - Такой человек приветливый…
   - Не говори, Анастасья, - прервал отец, - человек был темный. Ни с кем не сходился, разве что огольцов любил, вот вроде нашего…
   - Ты где был? - накинулась на Димку мать. - Ты что думаешь, раз каникулы, так можно бегать где попало? Садись ужинать!
   Димка уселся за столом, угрюмо глянул на отца.
   - Дядя Костя хороший был человек.
   - Ну, кому ж знать, как не тебе, - отозвался отец. - Вам конфетку в рот сунь, вот и хороший человек.
   - Никаких конфет он нам не давал, - исподлобья посматривая на отца, ворчал Димка, - он в походы с нами ходил, Ваську на спине пять километров нес…
   - Послушай, Димок, - сказал отец и вытер усы рушником, - хоть и не дорос ты до таких вопросов, но знай: даром человек над собой сильничать не будет. От хороших дел не удавится…
   - И в письме ведь прямо об этом написал, - перебила мать, - мол, служил немцам, обманул Родину…
   - Так он же не служил, - почти со слезами перебил Димка, - он же нам рассказывал! Они его пытали, а он молчал…
   - Молчал… - усмехнулся отец. - Знаешь, кто молчал? Одни герои молчали. А остальные-то говорили. Не говорили бы, не перебили бы немцы столько нашего брата. А твой дядя Костя не больно-то на героя походил.
   - Да он… - раскрыл было рот Димка.
   - Марш из-за стола, - закричала мать, - совсем распустился! Двенадцать часов, а он тут разливается. Завтра с утра никуда не убегать! Перины будем выбивать и другие вещи сушить.
   Димка выбрался из-за стола и побрел к кровати. На душе было горько и сиротливо. Не мог он поверить, что дядя Костя враг, служил немцам. Не был бы он тогда таким добрым. Но может, струсил? А потом переживал? Вот сам Димка в прошлом году, когда Колька Мельников дал ему в зубы, сначала так ошалел, что даже не ответил. И ребята все так и считали, что он струсил. А потом после уроков он этому Мельникову таких фингалов насажал!… Но что же дядя Костя все-таки писал в письме? Димка прислушался. Из спальни доносилось хриплое дыхание отца, матери не было слышно. Он встал, прокрался к столу, где висели брюки, вынул измятое и порванное письмо и, на цыпочках войдя в кухню, зажег свет.
   Димка осторожно расправил клочки бумаги, огляделся, достал из хлебницы ломоть черного мякиша и попытался им склеить кусочки бумаги. Не получалось. Зато ему удалось собрать из клочков письмо. Синие буквы были нацарапаны торопливым и все-таки аккуратным бухгалтерским почерком.
   “Не знаю, как писать, - стояло в письме, - не знаю, смогут ли поверить во второй раз, как поверили в первый. Тогда была война, и людей можно было проверить в деле. Сейчас можно только верить или не верить. Проверить нельзя. Впрочем, можно. Его можно проверить… Он на государственной службе, значит, есть личное дело, а его можно сличить… Сбиваюсь с мысли… Товарищи, во время войны, при защите радиопередатчика подпольщиков, я был ранен и попал в концлагерь под Львовом. Меня пытал и допрашивал страшный человек. Тогда он звался полковником Соколовым. Это был власовец, хитрый, умный и опасный мерзавец. И вот в нашем совхозе я встречаю приезжего, он командирован из города… Я понимаю, что возможна ошибка, но тут ее нет. Я полковника Соколова узнал бы, кажется, и на том свете…”
   На этом письмо обрывалось. Димка бережно собрал кусочки, разгладил и сунул их за майку.
 

***

 
   Был четверг. Климов с утра ходил по городу, зашел в кинотеатр, без особого интереса высидел полтора часа на фильме “Однажды вечером” и направился к скверу, где должно было состояться свидание. Там, как и в прошлый раз два дня назад, носились вприпрыжку малыши и сидели на скамейках их бабушки. Он опустился на лавочку, положил на колени пиджак, обмахнулся свернутой в трубку газетой. Положение было довольно неопределенное. А ничто так не выводит из себя, как неопределенность. К тому же хозяйка стала интересоваться, как обстоит дело с устройством на работу и с пропиской, а это было неприятно. Короче говоря, Климов чувствовал уже второй день некоторое волнение. Операция затягивалась. Человек, с которым он должен был встретиться, не пришел на первую встречу, хотя она была нужнее ему, чем Климову. И все-таки Климов верил в успех.
   Вдыхая крепкий запах жасмина, Климов поглядывал на часы. Мимо него прошел и сел на соседнюю лавочку длинный угловатый человек в потрепанном коричневом костюме и кепке. Появился пенсионер с газетой. Раскрыл ее, сел неподалеку и стал читать, шевеля губами. Было семь минут третьего. Пробежал мимо малыш, катя перед собой колесо, за ним семенила бабушка, покрикивая:
   - Колюшка, остановись! Колюшка, упадешь!…
   Но Колюшка летел и гудел, как паровоз.
   Рядом с Климовым на лавочку опустился высокий человек в соломенной шляпе.
   - Уф, жара, - сказал он, приглядываясь к Климову, - дышать невозможно.
   - Да, парит, - согласился Климов, расстегивая ворот сорочки и приспуская галстук.
   - Теперь бы на речку с удочкой, - сказал человек в шляпе, - вот бы пошли дела!
   - Рыболов! - усмехнулся Климов.
   - Рыболов, охотник, турист - все, что хочешь, - ответил высокий в шляпе. - Люблю, понимаешь, природу нашу. Родился-то в деревне. Да и сейчас нет-нет, а в нашу Тополевку наведываюсь. Вы-то городской?
   Климов внимательно оглядел соседа. Шляпа надвинута на лоб, на красноватом от загара лице спокойные серые глаза, длинный рот с крепкими зубами. Что это - любопытство?
   - Городской. Родился в Москве.
   - В столице, значит, - определил сосед. - Я там бывал. Ты из какого района?
   - С Красной Пресни.
   - Ну, - обрадовался высокий, - у меня там брат живет. Волков переулок. Не знаешь?
   - Как не знать, - ответил Климов, прищуриваясь. - Ты-то из какой области по рождению?
   - Полтавский.
   - Как там у вас? Гоголевские места.
   - Да у нас там и Короленко жил, - похвастался сосед. - У нас места - на весь Союз лучше не сыщешь! Вот в сентябре в отпуск как махну, так меня оттуда не вытянешь.
   Климов скользнул взглядом по волосатому запястью соседа. Было тридцать пять минут третьего. Снова сорвалось свидание, да к тому же этот тип… Черт его знает, с чего он так к нему прицепился?
   - Пожалуй, пойду, - сказал он, вставая, - засиделся.
   - Не в пивную? - привстал сосед.
   - Нет, по делам. - И, энергично кивнув, чтобы пресечь все попытки соседа присоединиться, Климов зашагал к выходу из сквера. Сейчас он проверит, кто и зачем подсел к нему на скамью.
   Он вышел, пересек улицу, забежал во двор многоэтажного дома и, зайдя в подъезд, поднялся по лестнице. Как он и предвидел, окна подъезда выходили на сквер. Осторожно, чтобы его не было видно с улицы, выглянул в окно. Сосед по лавочке сидел, угрюмо ковыряя землю каким-то прутиком. Потом поднялся, посмотрел по сторонам и подошел к человеку в коричневом костюме. Тот поднял голову, выслушал, что ему говорит высокий в шляпе, и отрицательно покачал головой. Высокий снял шляпу, почесал затылок и неторопливо побрел из сквера.
   “В пивную искал товарища”, - решил Климов.
   Он спустился во двор, пересек его и вышел на другую улицу.
   “Итак, все переносится на следующую неделю, - подумал Климов. - Посмотрим. Если опять не придет, будет похоже па катастрофу… Ничего, надо ждать и не скулить. Там увидим, как и что. Будем действовать по обстоятельствам”.
   - Ну что у вас? - встретил полковник Скворецкий входящего Луганова.
   - Новостей нет, - сообщил Луганов.
   - Так. - Полковник привычно пригладил волосы на затылке. - Тут есть одна новость, слышали?
   - Какая, товарищ полковник?
   - В совхозе “Октябрьский” умер бухгалтер. Некий Рогачев.
   - Не слышал, товарищ полковник.
   - Смерть неожиданная. Похоже на самоубийство. Но все может быть… Милиция расследовала. Утверждает - самоубийство.
   - У вас есть сомнения?
   - У меня есть пожелание.
   - Слушаю, товарищ полковник.
   - Надо постараться выяснить: нет ли причинной связи между этим убийством и работой резидента. Проверить надо. Тем более что покойник оставил письмо. Странное письмо.
   - Что в нем?
   - Сообщает, что погиб от угрызений совести, что когда-то в немецком тылу был в подполье, потом предал товарищей и с тех пор жил с сознанием своей страшной вины перед людьми… В общем, письмо сами почитайте… Поручите расследование толковому сотруднику и посмотрите, нет ли здесь каких-либо нитей, ведущих к работе чужой разведки.
   - Хорошо, товарищ полковник.
   - С Мироновым держите связь?
   - Держу, товарищ полковник.
   - Как у него?
   - Выясняет, товарищ полковник. Пока ничего нового.
   - Можете идти. Как наметится что-либо конкретное, немедленно ставьте меня в известность.
   Луганов прошел в свой кабинет, затребовал письмо бухгалтера Рогачева и долго его изучал. Потом позвонил одному из своих сотрудников:
   - Займитесь делом Рогачева из совхоза “Октябрьский”. Осмотрите там все. Прикиньте, не похоже ли это на убийство. Постарайтесь взвесить все обстоятельства и завтра мне доложите выводы.
   - Слушаюсь, товарищ майор, - сказал голос в трубке.
   Луганов еще долго сидел в кабинете. Он обдумывал факты, которые к нему стекались за последнее время. То, что Крайск мог быть избран резиденцией вражеских шпионов, похоже на правду. Город большой, промышленный. В нем штаб военного округа, оборонные предприятия. Вокруг много научно-исследовательских институтов, деятельностью которых всегда очень интересуются на Западе. Одно только удивительно. Несколько лет назад именно здесь, в Крайске, они с Мироновым взяли крупного вражеского агента, действовавшего под фамилией Черняев. Казалось бы, со стороны вражеской разведки вторично организовывать работу на месте, где она только что потерпела неудачу, было большой дерзостью. Но манил их Крайск чем-то очень важным. И, скорее всего, предприятиями, связанными с атомным производством.
 

***

 
   Валерка, разинув рот, смотрел на товарища. На побледневшем его лице явственно выделялись веснушки. Димка тоже смотрел на него. Лицо его выражало упорство, зеленые глаза отчаянно блестели.
   - Согласен?
   Валерка, проглотив слюну, молча кивнул.
   - Взрослым - никому! - приказал Димка. - Они все поверили. Пусть! Мы одни знаем, какой был дядя Костя. И мы найдем этого гада.
   - Дим, - жалобно сказал Валерка, - может, в милицию сходим? Письмо-то надо показать.
   - Нет, - отрезал Димка, - никому. Когда отыщем предателя, тогда пусть все знают. А пока - никому.
   - Но как искать-то? - пробормотал Валерка.
   Они сидели недалеко от автобусной остановки. Утром Валерка забежал за Димкой, тот вывел его в сад и там прочитал черновик письма Рогачева. Теперь они собирались в город, но зачем, Валерка еще не знал.
   - Я сегодня уже в бухгалтерии был, - сказал Димка. - Они там всех знают. Сначала все спрашивали: зачем они мне. Потом назвали. За эти два месяца у нас в совхозе были четверо. Понял? Один из них и есть тот Соколов. Только, конечно, под другой фамилией. Вот смотри. - Он сунул под нос Валерке бумагу с косо нацарапанными фамилиями: Кузькин, Варюхин из облисполкома, Аверкин из облпрофсовета и Дорохов из облплана. Понял?
   - Ну? Что, так и сунешься к ним: вы Рогачева знали? Кто ж скажет? Еще по шее вломят.
   - Не вломят. Я буду спрашивать, а твое дело следить, как у него настроение изменится. Если это он, знаешь как встревожится!
   - Не знаю, - недоверчиво произнес Валерка, - может, лучше как похитрее…
   Показался автобус.
   - Ты думай, - сказал Димка обиженно. - Придумаешь, что похитрее, я посмотрю. А пока поехали.
   Первым на очереди был облисполком. В огромном вестибюле, полном людей, ребята растерялись. Выручил милиционер.
   - Вам чего, пацаны? - подошел он.
   - Дядя, - кинулся к нему Димка, - нам надо найти Варюхина и Кузькина!
   - Это все равно что иголку в сене, - сказал милиционер. - У нас тут поболе пятисот человек работает, где ж я вам их запомню.
   - А что же делать?
   - Очень нужно, стало быть?
   - Очень.
   - Поднимитесь на второй этаж, увидите вывеску: “Председатель областного Совета депутатов трудящихся”. Зайдите. У секретарши спросите. Она должна знать.
   Минуты через три ребята уже стояли перед столом женщины средних лет, которая неспеша причесывалась, поглядывая в зеркало.
   - Слушаю, - сказала она нараспев.
   - Нам надо найти Кузькина и Варюхина.
   - По какому делу?
   - По важному.
   - По личному или по работе?
   Ребята замялись.
   - Кузькин в двести тридцать первой, Варюхин в двести четырнадцатой, - величественно объявила секретарша.
   Когда ребята вошли, трое людей за столами подняли голову.
   - Вы к кому, мальчики? - спросил один из них, лысоватый полный человек.
   - Нам бы Кузькина, - сказал Димка.
   Валерка, совершенно потерявшийся в такой обстановке, дышал ему в затылок.
   - Я Кузькин. По какому делу?
   - Вы в совхоз “Октябрьский” ездили? - тяжело дыша, спросил Димка. Начиналось главное, а он почти потерял дар речи. Хоть бы Валерка не сопел за спиной.
   - Ездил. А что?
   - Бух-гал-тера дядю Костю там видели? - спросил Димка, стараясь не отрывать глаз от лица Кузькина и весь заливаясь краской.
   - Бухгалтера? - размышлял человек. - Возможно, и видел. А какое это имеет отношение к вашему визиту?
   - Не знаете его, нет? - допытывался Димка. За остальными столами заулыбались.
   - Видите ли, - тоже улыбнулся Кузькин, - если вы спрашиваете, был ли я ему официально представлен, то нет. Я в основном был там по делам общественным.
   Ребята, промычав нечленораздельно “до свидания”, выскочили в коридор.
   - Ну? - спросил Димка.
   - Не буду больше ходить! - зло крикнул Валерка. - Разве так узнаешь?
   - Струсил? - презрительно улыбаясь, сказал Димка. - Как вошел, так и струсил.
   - Я струсил?
   - А то кто?
   - И-ди ты! - приближаясь, сказал Валерка.
   Но раздались голоса: из соседней комнаты, оживленно разговаривая, вышли двое людей.
   - Пошли к Варюхину, - шепнул Димка, - это близко.
   Он решительно зашагал по коридору, покрытому дорожкой, и скоро с облегчением услышал за собой мягкий топоток Валерки.
   Двести четырнадцатая была огромная комната, полная столов и людей.
   Димка дошел до первого и спросил:
   - Скажите, где Варюхин?
   - Лука Фомич будет только во второй половине дня, - не отрываясь от бумаг, проговорила пожилая женщина в очках.
   Они вышли из комнаты, сбежали вниз.
   - Теперь в облпрофсовет! - решил Димка. Но Валерка упрямо отводил глаза. - Поехали! - Димка махнул в сторону подходившего троллейбуса. - Это на Чкалове.
   - Иди один, - сказал Валерка, носком ботинка ковыряя асфальт. - Тебе это интересно, а мне - нет.
   - Что? - нахмурился Димка. - Тебе на дядю Костю наплевать? Ну так ступай! - В ярости он ринулся с тротуара, чуть не попал под отчаянно завизжавшую тормозами “Волгу” и вскочил в троллейбус.
   Валерка, которому и хотелось-то всего только отдохнуть, расстроился почти до слез. Теперь Димка сочтет его за слабака. Он же только хотел… Ох, как некрасиво получилось! Валерка даже руками прикрыл лицо. Предал друга! Как только стало чуть потяжелее, сразу оставил товарища в нелегком деле одного.
   - Тетя, - он остановил женщину с хозяйственной сумкой, - как доехать до облпрофсовета?
   - Вот на пятерке, - махнула рукой женщина. - Как раз до площади. Там во Дворце профсоюзов.
   Во Дворец профсоюзов Валерка не пошел. Он справедливо рассудил, что в этом громадном здании он скорее потеряет, чем найдет Димку. Поэтому сел в сквере напротив и стал ждать. Сначала он решил подойти и все объяснить Димке, но это было неприятно. Лучше всего сидеть и следить. И потом, когда Димка выйдет, продолжать следить за ним. А перед тем, как он сядет в автобус на совхоз, показаться ему и с тем же автобусом доехать до дома. Чтоб Димка видел, что друг его не бросил, а вроде бы страховал, как в настоящем расследовании. Валерка вздохнул и, успокоенный, стал поглядывать в сторону входа во Дворец профсоюзов.
   А в это время Димка стоял перед Аверкиным - невысоким седоватым человеком, недоуменно рассматривавшим его через стол.
   - Какой Рогачев, - недовольным тонким голосом спрашивал Аверкин, - что это еще за разговоры? Почему я должен быть знаком с бухгалтером? Какое самоубийство? Ничего не понимаю, и вообще, кто тебе дал право мешать мне работать?
   Димка пробкой вылетел из кабинета. Сбегая по ступеням, думал: после такого разговора Валерку на петле не затащить на остальные встречи.
   Теперь он двинулся обратно в облисполком. Там был Варюхин и, как он выяснил у милиционера, в том же здании, но на этаж выше располагалась и плановая комиссия. Когда он садился в троллейбус, ему показалось, что среди толпы он видит Валерку. Но сколько он ни смотрел потом, среди пассажиров не было никого, даже отдаленно похожего на его дружка. “И черт с ним! - решил Димка. -Я-то думал, он правда друг. А оказалось, как чуть потруднее, враз хвост поджал. Больше даже разговаривать с ним не буду!” Но, несмотря на принятое решение, на сердце было тоскливо.
   Понурив голову, он вошел в вестибюль облисполкома, поднялся на третий этаж. На двери табличка: “Плановая комиссия при областном Совете депутатов трудящихся”. Он пошел вдоль коридора, читая таблички с фамилиями. В одной из комнат стоял невысокий светловолосый человек со спортивной выправкой.
   Услышав скрип двери, он обернулся. Красивое узкое лицо его с ямочкой на подбородке, с узким длинным ртом и зелеными пристальными глазами сразу расположило Димку к доверию.
   - Здравствуйте, - сказал Димка, - я из совхоза “Октябрьский”.
   - Здравствуй, мальчик, - сказал человек, отходя от окна и садясь за стол, - ты ко мне?
   - Вы Дорохов Михаил Александрович?
   - Я. Садись в кресло.
   Димка важно кивнул и сел.
   - Так что же тебя привело ко мне из совхоза “Октябрьский”?
   - Вы были у нас в командировке?
   Зеленые спокойные глаза внимательно оглядели Димку.
   - Кажется, был… Да, точно был. А что?
   - Вы нашего бухгалтера знали?
   - Рогачева? Знал… А в чем, собственно, дело?
   - А вы его уже давно знали? - спросил Димка, входя во вкус игры. Человек этот ему нравился, и хотелось, чтобы он понял, что мальчишка, который сидит напротив него, не просто отнимает у него рабочее время, а занят важным делом.
   - Как давно? - спросил Дорохов. - Вот ездил в командировку и познакомился. Но к чему это тебе надо знать? Тебя как зовут?
   - Голубев Дима. Я вам расскажу, Михаил Александрович, почему. Дядя Костя повесился…
   - Это Рогачев? - вскрикнул Дорохов.
   - Ну да, - сказал Димка, - и письмо оставил, что он служил немцам…
   - Мерзавец! - Дорохов ударил по столу так, что зазвенело стекло под пресс-папье. - А я - то думал, с чего это он такой неразговорчивый… Совесть была нечиста.
   - Все вы так думаете, - хмуро сказал Димка. - А если это все подстроено? Нам дядя Костя перед смертью рассказал, что он видел одного предателя, теперь этот предатель сменил фамилию, вот мы его и ищем.
   - Таинственно, - сказал Дорохов, - но чем помочь, не знаю. - Он взял трубку и набрал номер. - Ефим? Зайди ко мне, и быстро. - Он положил трубку. - Это, конечно, хорошо, что вы такие бдительные теперь растете, - сказал он, с одобрением глядя на Димку, - мы росли немного другими. Играли, бегали… А вы - молодцы, хоть сейчас забирай служить в органы… Ты в каком классе?
   - В шестом. В седьмой перешел. - Димка охотно отвечал на вопросы. Он с удовольствием поболтал бы и еще, но надо было идти к Варюхину. - Я, пожалуй, пойду, - сказал он нерешительно. - Мне тут еще надо к одному заглянуть.
   Дорохов улыбнулся:
   - Собственно, ты кого это ищешь? Уж не предателя ли?
   Димка покраснел, но выдавать тайну не хотел.
   - Да нет. Так просто хожу.
   - А-га, - сказал Дорохов, о чем-то думая, - а ты, значит, в шестом… В общественных мероприятиях участвуешь?
   Димка открыл было рот, чтобы рассказать, что они делают в кружке красных следопытов, но какой-то человек заглянул в дверь, и Дорохов заторопился:
   - Извини, мальчик, дела. Заходи, еще что-нибудь расскажешь.
   Димка вышел в коридор, а человек прошел в кабинет.
   Теперь оставался Варюхин. Димка уже тревожился. Он обошел всех. И хотя Аверкии его почти выгнал, но даже и он не был похож на предателя.
   Он спустился на второй этаж и подошел к большой комнате, где должен был находиться Варюхин. В открытую дверь видны были сотрудники, склоненные над бумагами.
   Он подошел к уже знакомой женщине в очках:
   - Товарищ Варюхин пришел?
   Женщина, не отрываясь от бумаг, ткнула авторучкой куда-то назад, и Димка увидел за столом громогласно кричавшего в трубку рослого обрюзгшего человека.
   - Чтоб рамы были! - кричал он. - Ты, Сергей, помни, что я тебе сказал. Не будет рам, на глаза мне не показывайся! - Он с грохотом бросил трубку на рычаг и оглядел комнату маленькими глазами.
   И вдруг Димка, попав в поле зрения этих острых глаз, содрогнулся.
   “Он, - подумал Димка, - точно, он. Предатель!”
   - Это еще что! Ты зачем сюда?
   Димка попятился.
   - Подойди! - громыхнул Варюхин.
   Димка почувствовал, как ослабли у него ноги. С трудом заставил он себя шагнуть вперед. “Вот как дяде Косте приходилось”, - подумал он.
   - Ты это по чью душу тут кружишь? - спросил Варюхин. - А ну, отвечай!
   - Вы к нам в совхоз приезжали? - стараясь, чтоб не дрогнул голос, спросил Димка.
   - В какой еще совхоз?
   - В “Октябрьский”.
   - Приезжал. А ты здесь при чем?
   - А бухгалтера нашего знали… Рогачева?
   - И бухгалтера знал. Ты-то, спрашиваю, здесь при чем?
   - А притом, что вы при немцах служили! - выпалил Димка, исподлобья всматриваясь в багровую физиономию Варюхина. - Власовец вы! Вот кто!
   Сзади заговорили сотрудники.
   - Мальчик, - крикнул кто-то, - не мешай работать!
   - Что ты сказал! А ну, поди сюда! - приказал Варюхин. Огромный, он ринулся к Димке, животом отодвинул стол, но Димка уже выбежал в коридор.
   “Все ясно, - думал он, - этот! Теперь в милицию”.
   Но когда он вылетел на улицу, пыла в нем поубавилось.
   “А как доказать? - думал он. - Еще засмеют! А то, пожалуй, и в школу пожалуются…”
   Он побрел вдоль витрин главной улицы, свернул на Ворошилова, потом на Советскую.
   “Нет, надо все обдумать. Что же делать? Может, отцу рассказать? Тот посоветует”.
   “На речку, что ли, сходить? - подумал он. - Нет, лучше в лес. Или еще лучше лесом пойти к поселку”. Он свернул на улицу, ведущую к шоссе. Скоро показались крайние строения. Вдалеке чернел лес. Димка снял с ног кеды и зашагал босиком.
   Валерка, дожидаясь Димку возле облисполкома, с завистью следил, как городские ребята покупают мороженое. Денег у Валерки не было. Есть хотелось. Хотелось и пить. Было жарко. А Димка все еще шнырял по этому облисполкому. Один из городских мальчишек подошел и сел рядом с Валеркой на скамейку у памятника. Глотая слюни, Валерка отвернулся. Городской посмотрел, потом подвинулся к Валерке.
   - Хочешь? - спросил он, протягивая мороженое. - На!
   Валерка покосился на него. Вид у парня был свойский. Валерка замотал головой и отвернулся. Из дверей облисполкома выходили и входили люди. Вышел высокий человек в кепке и остановился, закуривая. Минуты через три выскочил наконец Димка.
   Валерка съежился на лавочке, стал смотреть в другую сторону, потом взглянул в сторону облисполкома. Димка лениво брел по улице. Тогда Валерка перебежал на другую сторону и, немного отстав, пошел за Димкой. Так брели они, разделенные расстоянием метров в двадцать: впереди Димка, за ним позади - наискось - Валерка. Одно только немного тревожило Валерку: прямо впереди него шел высокий человек в кепке, тот самый, что вышел из облисполкома незадолго до Димки, и куда бы ни свернул Димка, туда же сворачивал высокий. Сначала Валерке это показалось случайностью, но вот они выбрались из города, вышли на шоссе. Димка остановился и скинул кеды. Тотчас же остановился и высокий.
   Димка побрел по стежке у обочины шоссе. Высокий поступил в точности так, как мог бы сделать Валерка. Он перешел на другую сторону шоссе и шел теперь, по-прежнему чуть отставая, параллельно Димке. Валерка встревожился. Человек этот был в синей рабочей рубахе и в широких брюках. Он шел не спеша, покуривал и делал вид, что не следит за Димкой, однако стоило Димке остановиться, останавливался и он.
   Валерка крался сзади. Высокий его не видел. Валерка шел вплотную к самой линии деревьев лесозащитной полосы, высаженных вдоль дороги. По шоссе мчались машины, мотоциклы. Прохожих почти не было. До совхоза оставалось километра два. Начинало смеркаться. Теперь надо было свернуть на проселочную дорогу, проходящую через перелесок. Валерке стало страшно. Он не знал, что делать. Высокий уже настигал Димку. Вот первые кусты. Димка исчез из виду, и тотчас же высокий бесшумно побежал за ним. Валерка вдруг испытал такой ужас, что ноги у него подогнулись. Но там впереди был Димка… И он помчался к нему. Страшно и тонко вскрикнул Димка. Валерка тоже закричал и, ничего не видя перед собой, выскочил на проселок. Под кустом светлела Димкина рубашка.