Страница:
становятся негуманными и злыми.
"Некогда, во времена наших предков, как свидетельствуют писания древних, люди любили друг друга чистой и верной любовью, а не сластолюбивой и корыстной, и потому в мире царила доброта… Земля не была тогда возделанной, а оставалась украшенной дарами Бога и плодоносила сама по себе, обеспечивая всех пропитанием… Все были равны и ничего не имели в собственности… Люди жили сообща, не зная ни принуждения, ни цепей, мирно и честно…
Но появилась Ложь с копьем наперевес, а с нею Грех и Несчастье, которые не знают меры; Гордыня, столь же презирающая меру, явилась со своей свитой – Алчностью, Завистью, Сластолюбием и прочими пороками. Они выпустили из преисподней Бедность, о которой до сих пор никто не знал… Вскоре эти злодеи завоевали всю землю, посеяв раздоры, распри, войны… И как только род людской оказался во власти этой банды, он переменился; люди стали творить зло, распространяя ложь и обман, они привязались к собственности и разделили даже землю, а затем стали сражаться за неё и захватывать, кто сколько может; самым сильным достались и самые большие доли…"
Так передает легенду о грехопадении средневековый "Роман о розе". Сжатие нарастало, и на смену Золотому Веку шел Век Железный:
"Природа людей такова: при измерении каждый норовит захватить себе часть потяжелее, при обмеривании каждый норовит захватить себе часть побольше", – так говорил знаменитый китайский философ Шан Ян. "Они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, – вторил ему на другом конце света апостол Павел. – Они исполнены зависти, убийства, обмана, злонравия…"
Сжатие и голод преобразили уютный мир буржуазного общества, на смену тихому накопительству пришла яростная борьба за существование, и брат ежедневно говорил брату: "Это – моё". Голод всегда делал людей жестокими: основанные на коммунистическом равенстве и братстве роды охотников с копьями наперевес загоняли друг друга к обрыву. В Каменном Веке люди объединялись для борьбы – в Железном Веке они сражались за жизнь в одиночку, и потерпевшие поражение умирали от голода рядом с дворцами победителей. Существовал обычай "оживления" умирающих: "Дочь мою уведи и оживи, – говорила мать ростовщику, – и да будет она твоей рабыней; мне же дай серебра, чтобы я могла поесть". В богатых домах было множество рабов и наложниц, и в то время как умирающие лежали на дорогах, из-за глухих стен раздавались звуки музыки: там пировали и веселились. Обнаженные девушки танцевали среди явств и бьющих вином фонтанов: "Ты же, Гильгамеш, наполняй свой желудок, веселись день и ночь, ежедневно устраивай празднества, пляши и ликуй…"
ПРИШЕСТВИЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ
В середине III тысячелетия наполнявшая города ненависть, наконец, прорвалась вовне. Начались войны между шумерскими общинами, войны не на жизнь, а на смерть. Как не похожи были эти первые войны земледельцев на прежние стычки охотничьих родов. Города опоясались несколькими рядами стен с зубчатыми башнями и глубокими рвами. Ежегодно после сбора урожая ополчения соседних городов встречались в кровавых битвах. На поле боя выходили тысячи воинов; они строились плотными рядами, выставляя из-за щитов копья с медными наконечниками. Медь, бывшая прежде редкостью и украшением, стала металлом войны и оружием победы. Богатые и знатные одевали медные шлемы и сжимали в руках медные топоры; вожди-жрецы шли в бой на неуклюжих колесницах, запряженных ослами.
Перед фалангой "медных воинов" рассыпным строем бежали нагие бедняки – у них были только пращи, которыми они метали во врагов обожжённые на огне глиняные шарики. Град камней барабанил по щитам и шлемам; потом начиналась жестокая сеча, под боевыми топорами рассыпались щиты и трещали кости. Пленных не брали; побеждённые бежали под защиту стен своего города, и начиналась осада, которая редко приводила к успеху: у шумеров еще не было осадной техники. Простояв несколько месяцев под стенами города, победители уходили, чтобы после сбора урожая начать всё сначала. Когда город, наконец, удавалось взять штурмом, начиналась кровавая расправа: мужчины, дети, старики, старухи падали под боевыми топорами; улицы и площади были завалены трупами. Женщин насиловали и вязали ремнями; их ждала участь рабынь и наложниц: им предстояло ублажать своих новых хозяев, танцевать и петь для них песни.
Такова была жизнь в Шумере в середине III тысячелетия до нашей эры. Сжатие выплеснулось в мир всеобщей войной, насилием и смертью. Всеобщая война, наконец, открыла глаза людям, и они осознали, что нельзя сражаться за жизнь в одиночку, нужно оставить распри и сплотиться плечом к плечу, нужно быть милосердными к ближнему своему, надо поддержать ближнего, чтобы он поддержал тебя. Среди людей появились пророки, призывавшие к милосердию и любви; они показывали на небо и утверждали, что их устами говорит бог. Вероятно, первым таким пророком, предшественником Христа и Мухаммеда, был Энметена из города Лагаша. Около 2350 года до нашей эры Энметена провозгласил с вершины зиккурата своего храма о начале Великой Справедливости.
Позднее, когда отшумели битвы и революции, Справедливость стала великим обычаем Востока, вошедшим в его плоть и кровь. В день Справедливости над царским дворцом поднимали золотой факел, и, завидев его, жители городов и деревень поднимали факелы у себя, передавая долгожданную весть дальше. Справедливость означала освобождение рабов и отмену долгов, бедняки могли получить назад свои проданные за долги поля – и жизнь начиналась снова под сенью великой Справедливости. Иногда о Справедливости забывали – тогда появлялись новые пророки, снова указывающие на небо: Христос, Маздак, Мухаммед. Они говорили людям одно и то же: "Все люди братья", "возлюби ближнего своего, как самого себя", "кто не работает – тот не ест". Пророки утвердили веру в Бога, поддерживающего справедливость, и люди стали отождествлять справедливость с богами – богами небесными и земными.
Пришествие Справедливости было вместе с тем пришествием Земного Бога – монарха или царя. Бог охранял справедливость на небе, царь – на земле. Наследники великого пророка и революционера Энметены стали царями, следившими, "чтобы сироте и вдове сильный человек ничего не причинил". Царя звали "великим человеком", "лугалем", и первоначально лугалями становились жрецы, энси, которым на время войны вручалась военная диктатура вместе с титулом "великого человека". Когда война стала постоянной и всеобщей, лугаль превратился в царя; монархия вышла к народу, обутая в солдатские сапоги. Война определяла всю жизнь общества – и монархам пришлось брать на себя управление хозяйством храма, а затем регулировать жизнь частных хозяйств. Цари завели чиновников-писцов, проводивших переписи людей, земли и хлебных запасов; чиновники следили за работой на полях и собирали налоги.
В прежние времена суд вершила знать по своей прихоти – цари дали народу законы, вырезанные на камне. "Тогда-то, меня, Хаммурапи, назвали по имени, – гласит вступление к законам царя Хаммурапи, – дабы справедливость в стране была установлена, дабы погубить беззаконных и злых, дабы сильный не притеснял слабого, дабы плоть людей была удовлетворена…" Отныне царь стал "живым законом", хранителем справедливости.
Около 2315 года царь города Аккада Саргон после кровопролитной войны объединил Двуречье и провозгласил себя "Лугалем Страны". По легенде, Саргон был сыном водоноса, и изображения рисуют его как простого воина во главе крестьян-ополченцев. Саргон прославился своими победами, его звали "царем битв", он завоевал земли "от Верхнего до Нижнего моря" и достиг "Страны захода солнца". Саргону и его сыну Римушу приходилось бороться с мятежами нежелавшей расставаться с властью городской знати, "сильных людей". В этой борьбе цари впервые прибегли к репрессиям: "5600 сильных мужей были выведены на истребление или заключены в лагеря". Истребив "сильных", внук Саргона Нарам-Суэн (2236-2000) провозгласил себя богом; он надел двурогую корону богов, и писцы ставили перед его именем знак бога. Бог-царь стал мужем богини Иштар и в каждый праздник Нового года на глазах ликующей толпы поднимался на вершину зиккурата, чтобы вступить с богиней в священный брак.
Саргон Великий и его наследники создали Империю – мощное государство, основанное на царской власти, государственном регулировании и справедливости. Символом этого государства был бритоголовый чиновник-писец в льняной юбке, с висящей на груди печатью. Сидя на циновке во дворе храма, писцы отмечали на глиняных табличках количество сданного рабочими отрядами зерна, площадь убранных полей, выдачу пайков. Крестьяне, имевшие свою землю, отчитывались перед писцами в уплате налогов и отработке повинностей. С тех пор, как царь объявил себя богом, жрецы тоже стали чиновниками; их задачей было восхвалять царя, служить богам и оказывать поддержку бедным. Абсолютная власть царя, государственное регулирование, социальное обеспечение и вместе с тем всеобщая бедность – все эти хорошо знакомые нам черты говорят, что основанная Саргоном Великим Империя была СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИМПЕРИЕЙ. Никакое другое государство не могло существовать в условиях постоянного голода и войн: голод и войны порождают военную диктатуру и карточную систему. Сжатие, голод и войны всегда порождали социалистические монархии, буржуазная демократия могла существовать лишь во времена сытости. Порядки времен голода непохожи на порядки благополучных времен – и это надо хорошо понимать людям XX века, живущим в совсем другом мире. В III тысячелетии на Ближний Восток пришел голод – и история Востока стала историей социалистических монархий. Царь-бог стоял на вершине зиккурата рядом со жрицей, исполнявшей роль богини любви, а внизу ликовала подбадриваемая жрецами толпа полуголодных бедняков. Бедняки верили, что царь даст им справедливость и хлеб – и царь желал добра своему народу, но бедняков было слишком много, а с гор напирали орды варваров…
ИМПЕРИЯ И ВАРВАРЫ
К югу от долины Двуречья простиралась выжженная солнцем Аравийская степь, а к северу – горы Ирана. В степи и в горах было нельзя сеять хлеб, поэтому там всегда царил голод, и жившие там пастухи хранили суровые обычаи древних охотников. Они были столь же выносливы, агрессивны и столь же привычны к войне, как охотники Каменного Века. Гонимые голодом пастушеские племена часто вторгались в Двуречье; иногда захватывали какой-нибудь город, иногда селились на свободных землях. Племена Аравии были семитами, предками евреев и арабов; на Иранском нагорье жили кутии, жестокое и воинственное племя, «не знавшее божественных законов».
В то время как жители гор и степей из поколения в поколение проходили жестокий отбор на выносливость, привыкали есть сырое мясо и пить кровь поверженных врагов, земледельцы со времен Золотого Века утратили воинственность и почти разучились убивать. В борьбе за справедливость великие цари уничтожили всех "сильных мужей", и в стране остались лишь покорные крестьяне, получавшие пайки из рук писцов. В начале XXII века Империя не выдержала удара северных варваров; кутии овладели Двуречьем, разрушили многие города и сожгли села. Почти столетие страна оставалась во власти варваров; должно было пройти время, пока народятся новые поколения, которые поднимутся на борьбу. К концу XXII века деревни снова стали многолюдными, а города поднялись из руин; снова началось Сжатие и голод подняли народ на восстание против кутиев. Восстание возродило Империю, к власти снова пришли цари, охранявшие справедливость. Чтобы дать хлеб народу, царь Ур-Намму (2112-2094) призвал десятки тысяч крестьян на восстановление ирригационных каналов; были восстановлены храмы, и писцы снова сидели на токах, принимая зерно у рабочих отрядов. В это время мало кто имел свое поле: большинство тружеников пахали землю в составе отрядов. Символом новой Империи стал колоссальный зиккурат в городе Уре, построенный царем Шульги; так же, как цари прежних времен, Шульги стоял на вершине зиккурата в двурогой короне бога, а у подножия снова ликовала толпа. История повторялась в своем величии и трагизме: в 2022 году на Империю снова обрушилось варварское нашествие.
Новыми страшными врагами были пришедшие из аравийских степей семиты-амореи. Царь Шу-Суэн, мобилизовав "рабочие отряды", построил поперек равнины огромную "Стену, отдаляющую амореев" – но варварам удалось прорваться. Благословенная страна превратилась в пожарище. "Людьми, а не черепками покрыта окрестность; стены зияют, ворота и дороги завалены телами", – повествует "Плач о гибели Ура". Большая часть шумеров была истреблена варварами, и народ, создавший первую цивилизацию нашей планеты, навсегда исчез со страниц истории. Немногие уцелевшие постепенно приняли язык завоевателей-семитов; они жили в развалинах городов и платили варварам тяжелую дань. Понемногу страна снова наполнилась людьми, через двести лет деревни снова стали многочисленными, а города – многолюдными. Варварские вожди к тому времени познакомились с преданиями Империи и стали подражать её царям. В 1764 году один из них, царь Вавилона Хаммурапи, объединил Двуречье и объявил о возрождении Империи. Снова были восстановлены каналы и храмы, и снова народ молился стоящим на вершине зиккурата царям. Однако время приносит перемены – "рабочие отряды", обрабатывающие земли храмов, исчезли; эти земли теперь сдавались в аренду. Коллективный труд в земледелии был признан непроизводительным – люди убедились, что, "если трудиться сообща, то найдутся такие, кто будет работать не в полную силу". С другой стороны, Хаммурапи уничтожил долговое рабство, царь совершенно запретил частную торговлю и продажу земли в частном секторе. Империя сохраняла социалистический характер, и над царским дворцом в Вавилоне по-прежнему горел факел Справедливости.
Шесть столетий, прошедших со времен Саргона Великого были наполнены борьбой Империи с окружавшими её варварскими племенами. Шумеры называли свою страну просто Страной – как будто в мире не было других цивилизованных государств, были только варвары и Страна. Впрочем, они хорошо знали о существовании городов на северо-западе: в Сирии, в Малой Азии и на побережье "Верхнего Моря". Это были такие же храмовые города, как в Шумере, ими управляли вожди-жрецы, а местные писцы пользовались шумерскими иероглифами. Но была ещё Другая Страна, о которой шумеры не знали вплоть до времен Хаммурапи. Далеко на юго-западе, там, где заходит солнце, посреди пустыни текла большая река, и на берегах её возвышались белоснежные города, храмы и пирамиды.
Сейчас нам придется на время перенестись в эту Другую Страну.
СТРАНА ПИРАМИД
Другая Страна была очень похожа на Страну Шумеров. Большая река неторопливо несла свои воды к морю; на берегах реки стояли храмы, и храмовые рабочие в льняных юбочках обрабатывали поля; во дворе храма сидели на корточках бритоголовые писцы и вели отчетность. Так же, как в Шумере, страной управлял царь-бог, собиравший десятки тысяч рабочих на строительство дамб и возводивший похожие на зиккураты пирамиды.
Эта страна называлась Кемет, Египет,а большая река – Хапи, Нил. Каждый год в начале июня река разливалась и, поднимаясь на десять метров, затопляла долину. Над водой оставались лишь стоящие на холмах деревни и храмы, соединённые узкими полосками дамб. В ноябре вода спадала, оставляя после себя чёрный слой плодородного ила, из-за которого страна и называлась Кемет – "Черная земля". В декабре на поле выходили рабочие отряды, рыхлили черную землю мотыгами и сеяли пшеницу. В марте серпами с кремниевыми зубьями срезали колосья и относили снопы на храмовый двор.
Когда-то давно Египет был разделен на храмовые города-государства, "номы". В разных города поклонялись разным богам: солнцу-Ра, небу-Нут, быку Апису, крокодилу Себеку. Богами плодородия были Исида и Осирис; по легенде, Осирис был убит злым богом пустыни Сетом и затем воскрешён своей женой и сестрой – Исидой. Когда первый фараон, Мина, объединил страну, он провозгласил себя богом Гором, сыном Осириса. Мину изображали с мотыгой в руках: этот царь мобилизовал многие тысячи крестьян и огородил дамбами нижнее течение Нила. Прежние болота превратились в плодоносящие поля, и страдавшие от голода бедняки были обеспечены хлебом; благодарный народ почитал фараона как бога. Наследники Мины также называли себя богами и возводили себе при жизни заупокойные храмы; эти храмы постепенно увеличивались в размерах и, в конце концов, превратились в огромные возвышающиеся над долиной пирамиды. Пирамида Хеопса, одно из чудес света, имела высоту 150 метров; для ее строительства были мобилизованы рабочие отряды со всей страны; сто тысяч рабочих, сменяясь каждые три месяца, возводили пирамиду 30 лет. Сын Хеопса, Хефрен, построил ещё одну гигантскую пирамиду рядом с пирамидой отца; у ее подножия возлежал сфинкс – колоссальный каменный лев с лицом фараона. Вокруг великих пирамид простирался город мертвых: вдоль улиц этого города стояли гробницы вельмож, хранившие их мумии – как, фараон, его слуги надеялись на жизнь после смерти. Они надеялись воскреснуть, подобно Осирису; и их тела должны были быть готовы к этому воскрешению – поэтому из них делали нетленные мумии.
Великие стройки довели народ до изнеможения, и фараоны были вынуждены уменьшить размеры своих гробниц. Царская власть постепенно слабела; правители областей, номархи, превратились в полусамостоятельных князьков; они создавали собственные заупокойные храмы с сотнями жрецов и рабочих. Никто не помышлял о строительстве новых дамб и о хлебе для бедноты – а, между тем, население всё возрастало. В конце концов, голод привел к восстанию. "Царь захвачен бедными людьми, – писал жрец Ипувер. – Детей знатных разбивают о стены…Мумии выкинуты из гробниц… Простолюдины стали владельцами драгоценностей… Каждый город говорит: "Да будем мы бить имущих среди нас…" Мор по всей стране. Кровь повсюду".
Древнее Царство фараонов погибло в огне восстаний, и страна распалась на номы. Война, голод и мор погубили большую часть населения; для возрождения деревень и городов потребовались многие десятилетия. Через двести лет, когда города вновь стали многолюдными, фараон Ментухотеп I объединил страну и восстановил древнюю Империю. Были построены новые ирригационные системы и новые храмы; цари вновь наделяли крестьян землей и возводили пирамиды. Это время вошло в историю как эпоха Среднего Царства; оно совпало со временем возрождения Двуречья при Хаммурапи. Так же, как в Двуречье, в Египте в это время уже не было рабочих отрядов; земли храмов обрабатывали трудившиеся на индивидуальных наделах "царские люди". "Царские люди" получали от храма довольствие, посевное зерно, орудия труда, а затем сдавали в храмовые амбары весь урожай. Время от времени население деревни выстраивали в шеренги и подвергали "смотру"; писцы и жрецы шли вдоль рядов и проверяли, кто где работает; молодежь распределяли по "профессиям", кого – в солдаты, кого – в ремесленники, кого – в земледельцы. Так же, как Империя Двуречья, египетская Империя была социалистическим государством, где вся жизнь шла по указаниям писцов. Никто не знает, с каких пор существовал этот порядок и как долго он существовал – когда появилась письменность, всё было уже так, как заведено. Так продолжалось из века в век, крестьяне возделывали поля, а писцы сидели во дворе храма, записывая отчетность на листах болотного тростника, папируса. Так продолжалось до XVI столетия, когда произошла катастрофа.
"И вот, не знаю почему, бог был к нам неблагосклонен, – писал жрец Манефон. – Неожиданно из восточных краев люди неизвестного племени предприняли дерзкий поход на страну и легко, без боя, взяли ее штурмом. И, победив ее правителей, они безжалостно сожгли города и разрушили до основания храмы богов, а с населением обращались самым враждебным образом, одних убивая, у других уводя в рабство детей и жен… А все их племена назывались Гиксос, то есть "цари-пастухи".
Откуда же пришли эти "цари-пастухи", завоеватели половины мира?
Глава III. Арийский порядок
АРИЙСКИЙ ПРОСТОР
Там, где они жили, небо было всегда голубым, бездонным и чистым. Это была страна необъятных равнин, поражавшая воображение древних поэтов:
Степь была величественна и прекрасна, но народы, жившие в ней, была париями древнего мира. Когда-то, во времена Великого Исхода, когда Новое Человечество двигалось на плодородные земли Востока и Запада, часть племён была вытеснена этим движением в Великую Степь. Здесь они смешались с охотниками-туземцами и породили "народ свободных" – ариев.
Степь была огромна, но бесплодна, и лишь в редких речных долинах можно было заниматься земледелием. Здесь возникали маленькие деревни из рубленых домов, их жители возделывали землю и пасли скот на окрестных просторах. Скотоводство было основным занятием древних ариев: сначала, в IV тысячелетии, они разводили овец и коз, позже к этому стаду добавились лошади и коровы. Летом степняки питались почти исключительно молоком домашних животных, зимой – преимущественно мясной и растительной пищей. Но хлеба в степи всегда было очень мало, а стада зачастую становились жертвой снежных буранов и эпидемий. Двадцать квадратных километров пашни кормили тысячи земледельцев, в степи же на такой территории мог выжить лишь десяток скотоводов. Именно выжить, потому что, по казахской пословице, их скот принадлежал любому бурану и сильному врагу. Китайские летописи пестрят упоминаниями о голоде среди степных племен: "Умерло из каждого десятка три человека, а из каждого десятка скота пало пять голов… Земля на несколько тысяч ли стояла голая, травы и деревья засохли, люди и скот голодали и болели, большинство из них умерли или пали…"
Такова была жизнь в степи – там могли выжить лишь самые сильные и выносливые. Скотоводы вели столь же тяжелую борьбу за жизнь, что и охотники, и их суровые обычаи были унаследованы от древних охотников Великой Степи. Родившегося ребёнка бросали в снег или в холодную воду – если он выживал, то становился богатырем. Дети сызмальства приучались к охоте: "Мальчики, как скоро смогут сидеть верхом на баране, стреляют из лука пташек и зверьков… и употребляют их в пищу". Инициации были просты: в 15 лет юношу опоясывали поясом мужества и отправляли в набег на соседей. Если он возвращался и приносил голову врага, то становился настоящим "дваждырождённым" мужчиной, если не возвращался – никто не вспоминал о нем. Жизнь человека была мимолетной, как облачко на небе, и чтобы удержать ее, надо было постоянно убивать других: перенаселённость и голод заставляли сражаться за скот и пастбища. "У нас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападения, или вступаем в схватки из-за пастбищ", – говорил скиф Токсарис, герой одного из древних писателей. "Они напали на людей, не ожидавших их прихода и обратили всех в бегство… многих из способных носить оружие они убили, других увели живьем… И тотчас же начали сгонять добычу, собирать толпой пленных, грабить шатры и на наших глазах насиловали наших жён и наложниц…" Так рассказывает Токсарис об обычных событиях степной жизни. Привычка убивать стала столь естественной для всех, что в этих набегах участвовали и девушки, получавшие то же воспитание, что и юноши. Греки называли их амазонками, "господами мужей" или "мужеубийцами". Греческий историк Геродот писал, что амазонки живут за Доном, у арийского племени савроматов. "У савроматов, – свидетельствует Геродот, – девушка не выходит замуж, пока не убьет врага".
Мо-цзы.
"Некогда, во времена наших предков, как свидетельствуют писания древних, люди любили друг друга чистой и верной любовью, а не сластолюбивой и корыстной, и потому в мире царила доброта… Земля не была тогда возделанной, а оставалась украшенной дарами Бога и плодоносила сама по себе, обеспечивая всех пропитанием… Все были равны и ничего не имели в собственности… Люди жили сообща, не зная ни принуждения, ни цепей, мирно и честно…
Но появилась Ложь с копьем наперевес, а с нею Грех и Несчастье, которые не знают меры; Гордыня, столь же презирающая меру, явилась со своей свитой – Алчностью, Завистью, Сластолюбием и прочими пороками. Они выпустили из преисподней Бедность, о которой до сих пор никто не знал… Вскоре эти злодеи завоевали всю землю, посеяв раздоры, распри, войны… И как только род людской оказался во власти этой банды, он переменился; люди стали творить зло, распространяя ложь и обман, они привязались к собственности и разделили даже землю, а затем стали сражаться за неё и захватывать, кто сколько может; самым сильным достались и самые большие доли…"
Так передает легенду о грехопадении средневековый "Роман о розе". Сжатие нарастало, и на смену Золотому Веку шел Век Железный:
Так писал о новой эпохе греческий поэт Гесиод. Время и борьба формировали нравы Железного Века. Во всех частях света мудрецы и философы наблюдали и записывали горестные последствия грехопадения.
Землю теперь населяют железные люди. Не будет
Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя,
И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им…
Чуждыми станут товарищ товарищу, гостю – хозяин.
Больше не будет меж братьев любви, как бывало когда-то,
Правду заменит кулак…
"Природа людей такова: при измерении каждый норовит захватить себе часть потяжелее, при обмеривании каждый норовит захватить себе часть побольше", – так говорил знаменитый китайский философ Шан Ян. "Они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, – вторил ему на другом конце света апостол Павел. – Они исполнены зависти, убийства, обмана, злонравия…"
Сжатие и голод преобразили уютный мир буржуазного общества, на смену тихому накопительству пришла яростная борьба за существование, и брат ежедневно говорил брату: "Это – моё". Голод всегда делал людей жестокими: основанные на коммунистическом равенстве и братстве роды охотников с копьями наперевес загоняли друг друга к обрыву. В Каменном Веке люди объединялись для борьбы – в Железном Веке они сражались за жизнь в одиночку, и потерпевшие поражение умирали от голода рядом с дворцами победителей. Существовал обычай "оживления" умирающих: "Дочь мою уведи и оживи, – говорила мать ростовщику, – и да будет она твоей рабыней; мне же дай серебра, чтобы я могла поесть". В богатых домах было множество рабов и наложниц, и в то время как умирающие лежали на дорогах, из-за глухих стен раздавались звуки музыки: там пировали и веселились. Обнаженные девушки танцевали среди явств и бьющих вином фонтанов: "Ты же, Гильгамеш, наполняй свой желудок, веселись день и ночь, ежедневно устраивай празднества, пляши и ликуй…"
ПРИШЕСТВИЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ
Царь Ур-Намму установил
Справедливость в Стране,
воистину он изгнал зло, насилие и
раздор. Бедняк не был отдаваем
во власть богатого.
Кодекс Ур-Намму.
В середине III тысячелетия наполнявшая города ненависть, наконец, прорвалась вовне. Начались войны между шумерскими общинами, войны не на жизнь, а на смерть. Как не похожи были эти первые войны земледельцев на прежние стычки охотничьих родов. Города опоясались несколькими рядами стен с зубчатыми башнями и глубокими рвами. Ежегодно после сбора урожая ополчения соседних городов встречались в кровавых битвах. На поле боя выходили тысячи воинов; они строились плотными рядами, выставляя из-за щитов копья с медными наконечниками. Медь, бывшая прежде редкостью и украшением, стала металлом войны и оружием победы. Богатые и знатные одевали медные шлемы и сжимали в руках медные топоры; вожди-жрецы шли в бой на неуклюжих колесницах, запряженных ослами.
Такова была жизнь в Шумере в середине III тысячелетия до нашей эры. Сжатие выплеснулось в мир всеобщей войной, насилием и смертью. Всеобщая война, наконец, открыла глаза людям, и они осознали, что нельзя сражаться за жизнь в одиночку, нужно оставить распри и сплотиться плечом к плечу, нужно быть милосердными к ближнему своему, надо поддержать ближнего, чтобы он поддержал тебя. Среди людей появились пророки, призывавшие к милосердию и любви; они показывали на небо и утверждали, что их устами говорит бог. Вероятно, первым таким пророком, предшественником Христа и Мухаммеда, был Энметена из города Лагаша. Около 2350 года до нашей эры Энметена провозгласил с вершины зиккурата своего храма о начале Великой Справедливости.
Позднее, когда отшумели битвы и революции, Справедливость стала великим обычаем Востока, вошедшим в его плоть и кровь. В день Справедливости над царским дворцом поднимали золотой факел, и, завидев его, жители городов и деревень поднимали факелы у себя, передавая долгожданную весть дальше. Справедливость означала освобождение рабов и отмену долгов, бедняки могли получить назад свои проданные за долги поля – и жизнь начиналась снова под сенью великой Справедливости. Иногда о Справедливости забывали – тогда появлялись новые пророки, снова указывающие на небо: Христос, Маздак, Мухаммед. Они говорили людям одно и то же: "Все люди братья", "возлюби ближнего своего, как самого себя", "кто не работает – тот не ест". Пророки утвердили веру в Бога, поддерживающего справедливость, и люди стали отождествлять справедливость с богами – богами небесными и земными.
Пришествие Справедливости было вместе с тем пришествием Земного Бога – монарха или царя. Бог охранял справедливость на небе, царь – на земле. Наследники великого пророка и революционера Энметены стали царями, следившими, "чтобы сироте и вдове сильный человек ничего не причинил". Царя звали "великим человеком", "лугалем", и первоначально лугалями становились жрецы, энси, которым на время войны вручалась военная диктатура вместе с титулом "великого человека". Когда война стала постоянной и всеобщей, лугаль превратился в царя; монархия вышла к народу, обутая в солдатские сапоги. Война определяла всю жизнь общества – и монархам пришлось брать на себя управление хозяйством храма, а затем регулировать жизнь частных хозяйств. Цари завели чиновников-писцов, проводивших переписи людей, земли и хлебных запасов; чиновники следили за работой на полях и собирали налоги.
В прежние времена суд вершила знать по своей прихоти – цари дали народу законы, вырезанные на камне. "Тогда-то, меня, Хаммурапи, назвали по имени, – гласит вступление к законам царя Хаммурапи, – дабы справедливость в стране была установлена, дабы погубить беззаконных и злых, дабы сильный не притеснял слабого, дабы плоть людей была удовлетворена…" Отныне царь стал "живым законом", хранителем справедливости.
Около 2315 года царь города Аккада Саргон после кровопролитной войны объединил Двуречье и провозгласил себя "Лугалем Страны". По легенде, Саргон был сыном водоноса, и изображения рисуют его как простого воина во главе крестьян-ополченцев. Саргон прославился своими победами, его звали "царем битв", он завоевал земли "от Верхнего до Нижнего моря" и достиг "Страны захода солнца". Саргону и его сыну Римушу приходилось бороться с мятежами нежелавшей расставаться с властью городской знати, "сильных людей". В этой борьбе цари впервые прибегли к репрессиям: "5600 сильных мужей были выведены на истребление или заключены в лагеря". Истребив "сильных", внук Саргона Нарам-Суэн (2236-2000) провозгласил себя богом; он надел двурогую корону богов, и писцы ставили перед его именем знак бога. Бог-царь стал мужем богини Иштар и в каждый праздник Нового года на глазах ликующей толпы поднимался на вершину зиккурата, чтобы вступить с богиней в священный брак.
Саргон Великий и его наследники создали Империю – мощное государство, основанное на царской власти, государственном регулировании и справедливости. Символом этого государства был бритоголовый чиновник-писец в льняной юбке, с висящей на груди печатью. Сидя на циновке во дворе храма, писцы отмечали на глиняных табличках количество сданного рабочими отрядами зерна, площадь убранных полей, выдачу пайков. Крестьяне, имевшие свою землю, отчитывались перед писцами в уплате налогов и отработке повинностей. С тех пор, как царь объявил себя богом, жрецы тоже стали чиновниками; их задачей было восхвалять царя, служить богам и оказывать поддержку бедным. Абсолютная власть царя, государственное регулирование, социальное обеспечение и вместе с тем всеобщая бедность – все эти хорошо знакомые нам черты говорят, что основанная Саргоном Великим Империя была СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИМПЕРИЕЙ. Никакое другое государство не могло существовать в условиях постоянного голода и войн: голод и войны порождают военную диктатуру и карточную систему. Сжатие, голод и войны всегда порождали социалистические монархии, буржуазная демократия могла существовать лишь во времена сытости. Порядки времен голода непохожи на порядки благополучных времен – и это надо хорошо понимать людям XX века, живущим в совсем другом мире. В III тысячелетии на Ближний Восток пришел голод – и история Востока стала историей социалистических монархий. Царь-бог стоял на вершине зиккурата рядом со жрицей, исполнявшей роль богини любви, а внизу ликовала подбадриваемая жрецами толпа полуголодных бедняков. Бедняки верили, что царь даст им справедливость и хлеб – и царь желал добра своему народу, но бедняков было слишком много, а с гор напирали орды варваров…
ИМПЕРИЯ И ВАРВАРЫ
В руины обратятся города,
"Черноголовые" в своих домах погибнут,
Не обработает поля мотыгой пахарь,
И в степь стада не выведет пастух.
Плач о гибели Ура .
В то время как жители гор и степей из поколения в поколение проходили жестокий отбор на выносливость, привыкали есть сырое мясо и пить кровь поверженных врагов, земледельцы со времен Золотого Века утратили воинственность и почти разучились убивать. В борьбе за справедливость великие цари уничтожили всех "сильных мужей", и в стране остались лишь покорные крестьяне, получавшие пайки из рук писцов. В начале XXII века Империя не выдержала удара северных варваров; кутии овладели Двуречьем, разрушили многие города и сожгли села. Почти столетие страна оставалась во власти варваров; должно было пройти время, пока народятся новые поколения, которые поднимутся на борьбу. К концу XXII века деревни снова стали многолюдными, а города поднялись из руин; снова началось Сжатие и голод подняли народ на восстание против кутиев. Восстание возродило Империю, к власти снова пришли цари, охранявшие справедливость. Чтобы дать хлеб народу, царь Ур-Намму (2112-2094) призвал десятки тысяч крестьян на восстановление ирригационных каналов; были восстановлены храмы, и писцы снова сидели на токах, принимая зерно у рабочих отрядов. В это время мало кто имел свое поле: большинство тружеников пахали землю в составе отрядов. Символом новой Империи стал колоссальный зиккурат в городе Уре, построенный царем Шульги; так же, как цари прежних времен, Шульги стоял на вершине зиккурата в двурогой короне бога, а у подножия снова ликовала толпа. История повторялась в своем величии и трагизме: в 2022 году на Империю снова обрушилось варварское нашествие.
Новыми страшными врагами были пришедшие из аравийских степей семиты-амореи. Царь Шу-Суэн, мобилизовав "рабочие отряды", построил поперек равнины огромную "Стену, отдаляющую амореев" – но варварам удалось прорваться. Благословенная страна превратилась в пожарище. "Людьми, а не черепками покрыта окрестность; стены зияют, ворота и дороги завалены телами", – повествует "Плач о гибели Ура". Большая часть шумеров была истреблена варварами, и народ, создавший первую цивилизацию нашей планеты, навсегда исчез со страниц истории. Немногие уцелевшие постепенно приняли язык завоевателей-семитов; они жили в развалинах городов и платили варварам тяжелую дань. Понемногу страна снова наполнилась людьми, через двести лет деревни снова стали многочисленными, а города – многолюдными. Варварские вожди к тому времени познакомились с преданиями Империи и стали подражать её царям. В 1764 году один из них, царь Вавилона Хаммурапи, объединил Двуречье и объявил о возрождении Империи. Снова были восстановлены каналы и храмы, и снова народ молился стоящим на вершине зиккурата царям. Однако время приносит перемены – "рабочие отряды", обрабатывающие земли храмов, исчезли; эти земли теперь сдавались в аренду. Коллективный труд в земледелии был признан непроизводительным – люди убедились, что, "если трудиться сообща, то найдутся такие, кто будет работать не в полную силу". С другой стороны, Хаммурапи уничтожил долговое рабство, царь совершенно запретил частную торговлю и продажу земли в частном секторе. Империя сохраняла социалистический характер, и над царским дворцом в Вавилоне по-прежнему горел факел Справедливости.
Шесть столетий, прошедших со времен Саргона Великого были наполнены борьбой Империи с окружавшими её варварскими племенами. Шумеры называли свою страну просто Страной – как будто в мире не было других цивилизованных государств, были только варвары и Страна. Впрочем, они хорошо знали о существовании городов на северо-западе: в Сирии, в Малой Азии и на побережье "Верхнего Моря". Это были такие же храмовые города, как в Шумере, ими управляли вожди-жрецы, а местные писцы пользовались шумерскими иероглифами. Но была ещё Другая Страна, о которой шумеры не знали вплоть до времен Хаммурапи. Далеко на юго-западе, там, где заходит солнце, посреди пустыни текла большая река, и на берегах её возвышались белоснежные города, храмы и пирамиды.
Сейчас нам придется на время перенестись в эту Другую Страну.
СТРАНА ПИРАМИД
Теперь я хочу подробно рассказать о Египте, потому что в этой стране более диковинного и достопримечательного сравнительно со всеми другими странами.
Геродот.
Другая Страна была очень похожа на Страну Шумеров. Большая река неторопливо несла свои воды к морю; на берегах реки стояли храмы, и храмовые рабочие в льняных юбочках обрабатывали поля; во дворе храма сидели на корточках бритоголовые писцы и вели отчетность. Так же, как в Шумере, страной управлял царь-бог, собиравший десятки тысяч рабочих на строительство дамб и возводивший похожие на зиккураты пирамиды.
Когда-то давно Египет был разделен на храмовые города-государства, "номы". В разных города поклонялись разным богам: солнцу-Ра, небу-Нут, быку Апису, крокодилу Себеку. Богами плодородия были Исида и Осирис; по легенде, Осирис был убит злым богом пустыни Сетом и затем воскрешён своей женой и сестрой – Исидой. Когда первый фараон, Мина, объединил страну, он провозгласил себя богом Гором, сыном Осириса. Мину изображали с мотыгой в руках: этот царь мобилизовал многие тысячи крестьян и огородил дамбами нижнее течение Нила. Прежние болота превратились в плодоносящие поля, и страдавшие от голода бедняки были обеспечены хлебом; благодарный народ почитал фараона как бога. Наследники Мины также называли себя богами и возводили себе при жизни заупокойные храмы; эти храмы постепенно увеличивались в размерах и, в конце концов, превратились в огромные возвышающиеся над долиной пирамиды. Пирамида Хеопса, одно из чудес света, имела высоту 150 метров; для ее строительства были мобилизованы рабочие отряды со всей страны; сто тысяч рабочих, сменяясь каждые три месяца, возводили пирамиду 30 лет. Сын Хеопса, Хефрен, построил ещё одну гигантскую пирамиду рядом с пирамидой отца; у ее подножия возлежал сфинкс – колоссальный каменный лев с лицом фараона. Вокруг великих пирамид простирался город мертвых: вдоль улиц этого города стояли гробницы вельмож, хранившие их мумии – как, фараон, его слуги надеялись на жизнь после смерти. Они надеялись воскреснуть, подобно Осирису; и их тела должны были быть готовы к этому воскрешению – поэтому из них делали нетленные мумии.
Великие стройки довели народ до изнеможения, и фараоны были вынуждены уменьшить размеры своих гробниц. Царская власть постепенно слабела; правители областей, номархи, превратились в полусамостоятельных князьков; они создавали собственные заупокойные храмы с сотнями жрецов и рабочих. Никто не помышлял о строительстве новых дамб и о хлебе для бедноты – а, между тем, население всё возрастало. В конце концов, голод привел к восстанию. "Царь захвачен бедными людьми, – писал жрец Ипувер. – Детей знатных разбивают о стены…Мумии выкинуты из гробниц… Простолюдины стали владельцами драгоценностей… Каждый город говорит: "Да будем мы бить имущих среди нас…" Мор по всей стране. Кровь повсюду".
Древнее Царство фараонов погибло в огне восстаний, и страна распалась на номы. Война, голод и мор погубили большую часть населения; для возрождения деревень и городов потребовались многие десятилетия. Через двести лет, когда города вновь стали многолюдными, фараон Ментухотеп I объединил страну и восстановил древнюю Империю. Были построены новые ирригационные системы и новые храмы; цари вновь наделяли крестьян землей и возводили пирамиды. Это время вошло в историю как эпоха Среднего Царства; оно совпало со временем возрождения Двуречья при Хаммурапи. Так же, как в Двуречье, в Египте в это время уже не было рабочих отрядов; земли храмов обрабатывали трудившиеся на индивидуальных наделах "царские люди". "Царские люди" получали от храма довольствие, посевное зерно, орудия труда, а затем сдавали в храмовые амбары весь урожай. Время от времени население деревни выстраивали в шеренги и подвергали "смотру"; писцы и жрецы шли вдоль рядов и проверяли, кто где работает; молодежь распределяли по "профессиям", кого – в солдаты, кого – в ремесленники, кого – в земледельцы. Так же, как Империя Двуречья, египетская Империя была социалистическим государством, где вся жизнь шла по указаниям писцов. Никто не знает, с каких пор существовал этот порядок и как долго он существовал – когда появилась письменность, всё было уже так, как заведено. Так продолжалось из века в век, крестьяне возделывали поля, а писцы сидели во дворе храма, записывая отчетность на листах болотного тростника, папируса. Так продолжалось до XVI столетия, когда произошла катастрофа.
"И вот, не знаю почему, бог был к нам неблагосклонен, – писал жрец Манефон. – Неожиданно из восточных краев люди неизвестного племени предприняли дерзкий поход на страну и легко, без боя, взяли ее штурмом. И, победив ее правителей, они безжалостно сожгли города и разрушили до основания храмы богов, а с населением обращались самым враждебным образом, одних убивая, у других уводя в рабство детей и жен… А все их племена назывались Гиксос, то есть "цари-пастухи".
Откуда же пришли эти "цари-пастухи", завоеватели половины мира?
Глава III. Арийский порядок
АРИЙСКИЙ ПРОСТОР
Мир натрое царь Феридун разделил:
Часть – Запад и Рум, часть – Китай и Туран,
А третья – Пустыня Бойцов и Иран.
Фирдоуси."Шахнамэ".
Это была Великая Степь, простиравшаяся через весь северный материк, Евразию. Народы, жившие там, звали ее Арьяна-вайча – Арийский простор. С севера степь пересекали большие реки: Дан (Дон) и Великая Раха (Волга). Они вытекали из негостеприимных северных лесов, за которыми простиралось Молочное море – покрытый льдами Северный океан.
Как море! Огромно!
И ровный песок – без конца!
И в далях не видно людей!
Степь была величественна и прекрасна, но народы, жившие в ней, была париями древнего мира. Когда-то, во времена Великого Исхода, когда Новое Человечество двигалось на плодородные земли Востока и Запада, часть племён была вытеснена этим движением в Великую Степь. Здесь они смешались с охотниками-туземцами и породили "народ свободных" – ариев.
Степь была огромна, но бесплодна, и лишь в редких речных долинах можно было заниматься земледелием. Здесь возникали маленькие деревни из рубленых домов, их жители возделывали землю и пасли скот на окрестных просторах. Скотоводство было основным занятием древних ариев: сначала, в IV тысячелетии, они разводили овец и коз, позже к этому стаду добавились лошади и коровы. Летом степняки питались почти исключительно молоком домашних животных, зимой – преимущественно мясной и растительной пищей. Но хлеба в степи всегда было очень мало, а стада зачастую становились жертвой снежных буранов и эпидемий. Двадцать квадратных километров пашни кормили тысячи земледельцев, в степи же на такой территории мог выжить лишь десяток скотоводов. Именно выжить, потому что, по казахской пословице, их скот принадлежал любому бурану и сильному врагу. Китайские летописи пестрят упоминаниями о голоде среди степных племен: "Умерло из каждого десятка три человека, а из каждого десятка скота пало пять голов… Земля на несколько тысяч ли стояла голая, травы и деревья засохли, люди и скот голодали и болели, большинство из них умерли или пали…"
Такова была жизнь в степи – там могли выжить лишь самые сильные и выносливые. Скотоводы вели столь же тяжелую борьбу за жизнь, что и охотники, и их суровые обычаи были унаследованы от древних охотников Великой Степи. Родившегося ребёнка бросали в снег или в холодную воду – если он выживал, то становился богатырем. Дети сызмальства приучались к охоте: "Мальчики, как скоро смогут сидеть верхом на баране, стреляют из лука пташек и зверьков… и употребляют их в пищу". Инициации были просты: в 15 лет юношу опоясывали поясом мужества и отправляли в набег на соседей. Если он возвращался и приносил голову врага, то становился настоящим "дваждырождённым" мужчиной, если не возвращался – никто не вспоминал о нем. Жизнь человека была мимолетной, как облачко на небе, и чтобы удержать ее, надо было постоянно убивать других: перенаселённость и голод заставляли сражаться за скот и пастбища. "У нас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападения, или вступаем в схватки из-за пастбищ", – говорил скиф Токсарис, герой одного из древних писателей. "Они напали на людей, не ожидавших их прихода и обратили всех в бегство… многих из способных носить оружие они убили, других увели живьем… И тотчас же начали сгонять добычу, собирать толпой пленных, грабить шатры и на наших глазах насиловали наших жён и наложниц…" Так рассказывает Токсарис об обычных событиях степной жизни. Привычка убивать стала столь естественной для всех, что в этих набегах участвовали и девушки, получавшие то же воспитание, что и юноши. Греки называли их амазонками, "господами мужей" или "мужеубийцами". Греческий историк Геродот писал, что амазонки живут за Доном, у арийского племени савроматов. "У савроматов, – свидетельствует Геродот, – девушка не выходит замуж, пока не убьет врага".