Неклюдов Андрей. Я – контрабандист

   Коробки с холодильниками зацепили лебедкой и вновь подняли на палубу. «Охранники» окружили похитителя. Им оказался подравшийся накануне ночью Симон. Через минуту я увидел, как они уже пожимают друг другу руки и едва не обнимаются. Одна компания, догадался я.
   Олег в это время прохаживался возле наших помещений.
   – Ничего не понимаю, – разводил он руками. – Таможня все, что ли? Я такого не помню.

«СУДНО НАШЕ»

   Пришвартовались наконец на законном месте «Турбидита» – на сорок четвертом причале. Одни из пассажиров тут же продолжили выгрузку, другие отправились домой, третьи остались охранять свой товар до следующего дня.
   По судну шастали бандиты. Я с опаской и в то же время с любопытством присматривался к ним. Большинство из них были молодые парни и не очень-то крепкие с виду (хотя встречались и спортивного сложения), но почти все имели ужасные физиономии. Отвисшие губы, корявые уши, бритые, в шрамах головы, и глаза такие, что инстинктивно избегаешь встретиться с ними взглядом, как избегаешь обычно касаться оголенных электропроводов. Правда попадались среди них и вполне нормальной и даже располагающей наружности ребята, но такие были редкостью, и даже у них угадывалась какая-то жестокость в глазах. «Пацаны», – обращались они друг к другу.
   Среди «пацанов» находился бородатый пожилой человек, с животиком, в черной кожаной куртке. Судя по тому, с каким подобострастием вились вокруг него «пацаны», как негромко, в двух-трех словах давал он какие-то распоряжения, то был их «папа».
   – Это и есть Алексеев? – спросил я Олега.
   – Наверное, – ответил тот.
   – А я думал, они работают на Алексеев из магазина «Алексей», – пошутил я не очень весело.
   Один из матросов, вероятно, что-то высказал против пришельцев – его мгновенно окружили толпой, стиснули.
   – А ну говори фамилию, адрес! Быстро! – услышал я их отрывистые голоса.
   Тотчас я вообразил себя на месте этого несчастного и ощутил нервный озноб. Я вдруг ясно осознал, что судьба моя в ближайшие часы может оказаться в руках этих головорезов. «А ну говори, где товар, быстро!» – отчетливо прозвучали те же голоса, пока что лишь в моем воображении.
   Дело в том, что Олег собирался на ночь уйти домой, с тем, чтобы утром прибыть с ребятами и с машиной, а мне выпадало дежурить на теплоходе. И теперь мне думалось, каково будет, если я не услежу. Конечно же, Олег не станет напускать на меня «макаровцев», как на Гену, но что буду испытывать я сам! Нет, если уж на то пошло – пусть бандиты забирают меня вместе с товаром!
   – Гене я тоже сказал, он тоже будет присматривать, – как бы в успокоение мне проговорил Олег.
   Мы сидели в каюте. Олег достал из коробки бутылку и свернул ей головку. Запахло можжевельником, тайгой.
   – Джин «Лондон»! – провозгласил он, наливая в стаканы и добавляя из другой бутылочки шипучий «топик». – Как говорил мой знакомый американец Рэнсем, джин действует прямо на мозг, ослабляя его функции, а «тоник» – сплошная синтетика, зашлаковывает клетки. Но почему так вкусно?
   Джин и «тоник» предназначались для «своей» смены.
   Внезапно за дверью послышались топот многочисленных ног и выкрики. Джин с «тоником» потерял свою прелесть, я допил его, как воду. Шум еще более усилился, что-то громко ударило в стенку. Не выдержав, мы вышли в коридорчик. Он оказался до предела набит людьми. Пахло табачным дымом и кожаными куртками.
   В самом центре толпы я разглядел Симона. На губах у него играла улыбочка, не предвещавшая ничего хорошего. Напротив него стоял Сашок, лицо и лысина его были совершенно белыми.
   – Я ее вот так только слегка взял за шею, – бормотал он, обращаясь к окружившим его «алексеевцам».
   – Как ты ее взял?! – гнусаво выкрикнул его противник, презрительно скривив губы. – А ну покажи. Свинья! Ты ее схватил, как свою б…
   Было ясно, что Симон намерился свести счеты со своим соперником с помощью дружков-«алексеевцев».
   – Надо пригласить эту женщину, и пусть она сама скажет, – вежливо настаивал (впрочем, не совсем уверенно) неприметный паренек, представлявший, как можно было догадаться, «крышу» Сашка.
   – Да что ее слушать! – вновь заорал «истец». – Я же сам видел, как было! – и он вплотную подступил к своему врагу, чувствуя за собой силу. – Меня не трогает, что у тебя «крыша». Шмотки свои можешь выгружать. У меня личная на тебя обида. И ты так просто отсюда не уйдешь! Штука баксов – и тогда забыто.
   – А нам ты платил?! – ощетинились на Сашка «алексеевцы».
   – Да, я платил, – промямлил тот. – Собирали… тогда и я платил.
   – Сколько?
   – Тридцать долларов.
   Рослый парень, наиболее прилично выглядевший, взял его двумя пальцами за отворот рубашки:
   – Мы не проститутки, чтобы брать по тридцать долларов. Стольник!
   «А мы и вовсе не платили», – подумал я.
   – Ладно, не о том базар, пацаны. Надо кончать с этим делом, – высказался кто-то из дальних рядов.
   – Надо разобраться, – твердил защитник Сашка.
   – Ты что себя ставишь?! – набросились теперь на него.
   – Я не ставлю.
   – Судно наше, понял?!
   Этим было все сказано: «судно наше».
   – Теперь, даже если капитан захочет отказаться от них, у него ничего не выйдет, – с мрачным лицом проговорил вполголоса Олег.
   – Ребята, вы здесь тоже замешаны? – подступили к нам двое из толпы, подозрительно нас оглядывая.
   – Нет.
   – Тогда вам лучше тут не находиться. Это и в наших, и в наших интересах. Вы сторона нейтральная, а так вы становитесь причастными. Уйдите.
   – Здесь наша каюта, – ответил Олег (видимо, самолюбие не позволяло ему сразу подчиниться и уйти).
   – Ну дак проходите в каюту! – последовал приказ. – Или поднимитесь! – и нас уже без обиняков стали подталкивать к лестнице.
   – А вы платили за охрану? – спросил тот высокий, приличного вида.
   – Нет, я не платил, – твердо произнес Олег. – Я другим плачу.
   Я приготовился к худшему. Но, вероятно, слова Олега пропустили мимо ушей или решили пока не отвлекаться, и мы беспрепятственно покинули коридор.
   На палубе, слабо освещенной фонарем, Олег закурил, что бывало с ним нечасто. Рука его, держащая сигарету, слегка вибрировала, дым он выпускал мелкими толчками.
   – Всякое ожидал, только не такое, – поеживаясь, словно от стужи, проговорил он сквозь зубы. – Баба-то эта, из-за которой сейчас разборки, – бывшая номерная, – презрительно пыхнул он дымом.
   – Что это значит? – не понял я.
   – Ну, номерная на судне. Убирает в номерах. Уборщица! А теперь, видишь, крутой коммерсанткой заделалась…
   Я вспомнил надменное, неестественно белое лицо этой «крутой коммерсантки». Не скажешь по ней, что она бывшая уборщица. Хотя неизвестно, буду ли я походить на себя к концу своего здесь пребывания.
   – Они пробудут до утра? – спросил я, имея в виду «алексеевцев».
   – Двое суток, – хмуро ответил друг. – Капитан – ублюдок! Нашел, кому доверить судно. И Эмилия тоже… Хотя ей-то лично что? Кресла на этот раз не украли, значит, все хорошо.
   И тем не менее Олег собирался уходить.
   – Ну, Вадик, тебя не должны тронуть. Если что, если доберутся до груза, говори: «Работаю с макаровцами». – «С кем конкретно?» – «С Владом Захаровым. Фирма „Уссури“, „стрелка“ – казино „Ассоль“». И следи за словами. Каждое слово они могут поставить тебе в вину.
   Незадолго перед этим Олег прикидывал, не съездить ли за Пашей-«макаровцем».
   – Наверное, ни к чему, – рассуждал он, – только лишних сто баксов за экстренный вызов. Завтра к разгрузке он будет. Ты как считаешь, Вадим?
   – Обойдемся, наверное, – поддакнул я.
   Теперь же я сознавал, что, отказавшись от охранника, я как бы взял ответственность на себя.
   – Если уж начнут убивать… ну, покажешь, где товар, – получил я последнее «успокоительное» наставление. – То есть, то же, что и я сам сделал бы в таком случае.

ДЕЖУРСТВО

   И я остался одни. Запер дверь каюты. Потом подумал, что смысла в этом нет, поскольку не я сам, а наш груз представляет для бандитов интерес, и отомкнул замок. Подошел к темному иллюминатору. Глухой стеной двигался вверх-вниз борт соседнего судна. Настороженно хлюпала вода. Сверху доносился смутный шум, точно там плясали или избивали кого-то. Пересилив себя, я вышел наружу, прошел на бак, то есть на нос теплохода.
   Палуба имела странный вид. Казалось, здесь громили магазин или склад: все было усеяно рваными, раздавленными, мокрыми картонными ящиками, россыпью валялись пачки чипсов, коробки с шоколадными пирожными «Чоко-пай» и сами пирожные в полиэтиленовых пакетиках, так что невозможно было ступить, не давя их ногами. Мне вспомнилась из детства сказка о волшебном горшке, который безостановочно варил кашу, так что каша эта расползлась по всем улицам города, и жители могли передвигаться, не иначе как проедая дорожки в этой каше. Так же и наш «Турбидит» был завален чипсами и пирожными, и надо было проесть в них проход, чтобы пробраться к другому борту.
   Затем я осмотрел, подергал двери наших помещений. В коридоре столкнулся с поварихой Олей – той, что хохотала накануне, как чайка.
   – Ты каюту не бросай без присмотра – все утащат, – прошептала она, жарко дыша на меня винными парами. – К нашим морякам уже залезли, часы украли…
   Едва я прилег, не раздеваясь, на кровать, как раздался стук. Медленно, сдерживая дыхание, я подошел к двери и, взявшись за холодную ручку, резко распахнул ее. Передо мной стоял, смущенно улыбаясь, электромеханик Гена.
   – Начеку? – спросил он (надо думать, видок у меня был слишком бодрый для двух часов ночи). – Я тоже сейчас глядел. Пока все в порядке. – Он уселся на край кровати, помолчал.
   – Посматривать-то я буду, – проговорил он, глядя на пол, – но охрану на себя не беру. Я так Олегу и сказал. Однажды я уже погорел из-за этого. Олег тебе, наверное, рассказывал…
   «Так, пошла вторая версия истории», – улыбнулся я про себя.
   – Он мешки на палубе оставил, сказал: посмотри, Гена. А мы стали швартоваться. А при швартовке я должен быть в машине, порядок такой. Пока я там находился, эти махновцы успели несколько мешков утащить. А все претензии ко мне…
   «Ничего себе – несколько мешков! – подумал я. – Весь груз, что был на палубе, стащили, по стоимости равный квартире! Но, с другой стороны, выходит, что Гена не совсем виноват, раз он должен был находиться в машинном отделении. А весь долг на нем…»
   Приблизительно через каждый час я выходил из каюты и прохаживался по судну – до нашей «кладовки», мастерской и обратно, встречая по пути пьяных «алексеевцев» и ярко раскрашенных девиц, которых прежде на «Турбидите» не было.

РАЗГРУЗКА

   В шесть утра, так и не сомкнув за ночь глаз, я стоял на палубе, вдыхая сырой, насыщенный туманом воздух, высматривая своих и следя, чтобы кто-нибудь не потащил к трапу наши мешки.
   Появились первые грузовики. Пятясь задом, урча и пуская облака едких солярных выхлопов, они ползли к судну с вожделенно раззявленными дверцами фургонов и откинутыми бортами кузовов. Через час у трапа уже была толчея. Одни с мешками и коробками на плечах двигались вереницей к трапу, другие пытались проскочить обратно за новой поклажей. Над головами у всех летели с верхних палуб картонные коробки с чипсами и лапшей. Их ловили, кидали дальше. Где-то на машинах росли штабеля.
   – Это что вы несете? Чей товар? – слышалось со всех сторон.
   Мне было странно, что таможенники не являются сюда, чтобы «накрыть» всех с незаконным грузом. Подумалось, что все это до поры до времени, и смутное тревожное предчувствие шевельнулось в душе.
   Появился наконец Олег со своими ребятами.
   – Мы уж гадали, живой ты или нет, – смеясь, приветствовал меня Максим Румянов.
   Олега сопровождал плечистый широколицый парень лет двадцати. Я обратил внимание на отсутствие какого-либо выражения на его лице и широкую зубастую (прямо-таки акулью) улыбку. Это был тот самый Паша, представитель «крыши». Никак не реагируя на творящийся хаос, он сразу прошел в каюту Гены и по-свойски расположился там на диванчике.
   Позже других прибыл Шура Безбережный. И первыми его словами были:
   – Штаны зря брали. Зависнут. Тема сдохла.
   Это надо было понимать так, что спортивные штаны, каких мы привезли несколько тысяч, не продадутся.
   Румянов с Безбережным принялись выкидывать из Гениной «ямы» тюки. Я подхватывал и бросал их дальше по коридору. А там уже наши тащили их к машине. Работа кипела. «Алексеевцы» тоже время от времени проволакивали по палубе мешок или ловко, из рук в руки, отправляли какую-нибудь коробку – украденные ими или отобранные у тех, кто был без «крыши». Едва не похитили и наш мешок с «Чемпионами». Делая вид, будто освобождают проход, откинули его в сторону к двери, там подхватили другие, и в мгновение ока мешок оказался на берегу. Шура Голощупов, заметивший это, успел кликнуть Пашу, и только это помогло нам вернуть похищенное.
   Наконец два грузовика были загружены. Кто-то сел в кабину к водителям, остальные – в автомобили Олега и Шуры Голощупова. Двигались колонной: впереди – Голощупов с Пашей-«макаровцем», затем – грузовики, а в хвосте – мы с Олегом.

КАК В АМЕРИКАНСКИХ ФИЛЬМАХ

   – А что, Паша этот нигде не работает? – спросил я Олега, когда мы выехали за ворота порта.
   – Нет, конечно. Это и есть его работа. Как и у других боевиков.
   «Хороша профессия», – подумал я.
   – А он женат?
   – Да. Жена и ребенок есть.
   – Интересно, жена его знает, что он бандит? – продолжал я задавать наивные вопросы.
   – А как же? Разве это скроешь? Да и зачем? Многие бабы только и мечтают, как бы за бандита выйти, – убежденно сказал Олег. – Чем плохо? Ни банкротство, ни безработица ему не грозят, налоги платить не надо. А убьют – семье выплачивается пособие… Паша мне сам рассказывал… – что-то типа страховки…
   Слова Олега навели меня на размышления. И хотя я не мог согласиться с тем, что большинство женщин якобы готовы связать свою судьбу с мафиози, я все же допускал, что сами бандиты считают свой преступный промысел нормальной и даже весьма престижной профессией. Вполне вероятно, что настоящие бандиты вроде Влада Захарова или того же Паши, чувствуют себя стопроцентными мужчинами, более полноценными, чем обычные добропорядочные граждане. И их женщины наверняка воспринимают их так же.
   Мы уже ехали по городу, и я обратил внимание, что Олег ежеминутно поглядывает в боковое зеркальце, хотя грузовики с товаром следовали впереди нас.
   – Что, возможно преследование? – спросил я.
   – Не исключено.
   И Олег, продолжая следить за дорогой, рассказал, как они уже однажды уходили от преследователей:
   – Паша в тот день отпросился на похороны приятеля, погибшего в стычке между группировками… хотя это не положено – отпрашиваться: работа есть работа. И вот, когда уже загрузились, узнали, что за воротами поджидают несколько бандитских легковушек и джипов. А как раз перед этим… – Олег прибавил газу, нагоняя грузовики, – перед этим у одного знакомого отмели весь товар. Просто перегрузили в свои машины и уехали… Мне ничего не оставалось, – с паузами продолжал Олег, – как нанять «омоновца». Для сопровождения. И вот едем. Впереди Шура Голощупов с Безбережным, дальше я с «омоновцем» в кабине «КамАЗа», а за нами штук восемь бандитских машин. И так через весь город. Как в американских фильмах! – усмехнулся он. – Что делать, не знаю. Не домой же их за собой везти! И «омоновец» говорит: домой нельзя, заберут все, как только я уеду. Сам он – майор, давно занимается организованной преступностью. Говорит: «Я их всех в лицо знаю, но ничего поделать не могу, такие законы…»
   «Почему же такие законы? – сокрушенно подумал я. – Наверное, кому-то в правительстве выгодны такие законы. А возможно, и сами бандиты, их верхушка, уже имеют выход в правительственные круги».
   – Конечно, если бы они вздумали нападать, – сказал Олег, – он бы кого-нибудь подстрелил с удовольствием. Они это чувствовали. Да и не такая уж добыча, ради которой стоит поднимать шум, схлестываться с милицией. Но и не отстают. Так и ездим по городу. Терпение у всех на пределе. Майор говорит: «Ребята, делайте что-нибудь, у них ведь тоже нервы не железные», – Олег помолчал, как бы давая мне возможность прочувствовать ситуацию. – В одном месте повезло: Безбережный сумел выпрыгнуть из машины и рванул через парк! Позвонил Владу Захарову. И мы туда поехали – в фирму «Уссури», где у Влада офис. Там двое «макаровцев» уже встречают. «Вам же сказали, что крыша есть!» А те с претензией: зачем мента посадили? Нарушение этикета. «Пойдемте в кабинет, разберемся». – «Некогда. И так, – говорят, – на вас время потратили, два автобуса с пассажирами пропустили. Вы нам еще неустойку должны заплатить». А потом, мне рассказывали, вся эта банда, обозленная, ворвалась на судно – и давай тащить все подряд, открыто грабить. Третий помощник попробовал помешать, так ему череп пробили, а затем отыскали в больнице и еще нагрузили на полштуки баксов – за то, что в милицию пожаловался. Мол, самому надо решать свои проблемы, без милиции.
   «Полнейший беспредел», – мысленно констатировал я.
   Пока Олег рассказывал, я периодически поглядывал в заднее стекло: нет ли погони. Но все обошлось благополучно. Мы сделали без потерь два рейса. Комната в соседнем подъезде и одна в Олеговой квартире заполнились под потолок мешками и коробками.
   – Олег, а Гена тебе еще много должен? – спросил я, когда мы присели на ступеньках у подъезда отдохнуть.
   – Какой Гена? А, этот, электромеханик? Ничего не должен. Я ему все простил. Просто не говорю ему об этом, чтобы он не расслаблялся.

«ТЕМА СДОХЛА»?

   В тот же день набежали покупатели и наперебой выхватывали друг у друга мешки… со штанами «Монтана».
   – Все точно, как предрекал Безбережный, только с поправкой наоборот, – посмеивался Олег. – Не все сразу, дайте с одними разобраться! – отталкивал он к двери напирающих клиентов. – Вадим, стой у входа и считай мешки, чтобы лишние не вынесли.
   Знакомый мне вьетнамец Миша умудрился при таком ажиотаже заработать в течение часа более двухсот долларов. Он прибежал первый, договорился о количестве и цене (довольно низкой, поскольку Олег находился под впечатлением Шуриных предостережений) и оттащил свои мешки в прихожую. После чего выяснилось, что он явился без денег.
   – Если придут покупатели, я это сразу продам, – предупредил Олег. – Откуда я знаю, будут ли у тебя деньги.
   Миша стрелял своими черными глазками, вытирал с лоснящегося лба пот, наконец уселся на отложенные мешки, как бы показывая, что он с ними не расстанется. Между тем все остальные штаны распродались, и дело дошло до Мишиных. Очередной покупатель, тоже вьетнамец, но, в отличие от упитанного Миши, совсем крошечный и щуплый, с морщинистым коричневым лицом, почти не умеющий говорить по-русски (мы поняли только одно слово – «станы»), принялся тянуть мешок из-под Миши. Тот вскочил на ноги. Оба раскричались и, размахивая руками, долго спорили о чем-то на своем птичьем языке. Олег, махнул на них рукой, устало опустился на один из мешков. Конкуренты вышли на лестничную площадку, и оттуда доносились какое-то время их возбужденные голоса. Наконец появился Миша и принялся отсчитывать Олегу деньги. А маленький вьетнамец, как муравей, поволок один за другим Мишины мешки на улицу.
   – И почем ты ему продал? – спросил Олег Мишу.
   Тот назвал цифру.
   – Ну Миша! – восхищенно воскликнул Олег. – Ну делец!
   В этой же квартире были сложены штабелями коробки с корейскими соками в тетрапакетах – товар Витьки Жупикова, хозяина квартиры. Скоро появился и сам хозяин, весьма разгневанный.
   – Олег, что это такое?! – возмущенно указал он в угол, где возвышалась целая гора пустых пакетиков из-под соков с торчащими из них пластиковыми трубочками.
   Только тут я обратил внимание, что все покупатели-вьетнамцы посасывают сок.
   – Кто за это будет расплачиваться?! – негодующе топорща усы, выкрикивал Витек. – Слышишь? – набросился он на ближайшего клиента. – Одна такая коробочка стоит тысячу рублей. Плати! И ты, Олег, плати! Благодаря моему соку у тебя товар лучше покупают.
   – Ладно, Витюха, посчитай, сколько там пустых коробочек, я заплачу, – отмахнулся Олег, сбивая в пачку беспорядочный ворох денег.
   Все первые дни от покупателей не было отбоя. Вечером: уже сложили деньги в дипломат, помылись, сели за стол… – звонок. И приходится снова идти на склад или ковыряться среди коробок в бывшей Машкиной комнате, где теперь густо пахло кожей, краской и чем-то похожим па керосин (запах Гениной «ямы»). После таскания мешков и пакетов с корейскими вещами нас постоянно било током. Стоило дотронуться до батареи или водопроводного крана, как слышался треск разряда и даже проскакивала искра.
   – Опять ё…нуло! – вздрогнув, ругался Олег. – Все потому, что сплошная синтетика. А люди это на себя надевают.
   И снова, как в первые дни моего приезда, пересчитывались по вечерам деньги, а на другой день везли их на обмен. Дома и в машине постоянно было включено радио, дабы не пропустить сообщения о курсе валют. При этом чем бы кто ни занимался, все тотчас смолкали и выжидательно замирали.
   – Ма-а-ам, я хочу жва-а-ачку, – пользуясь тишиной, тянула, бывало, Машка.
   – Тише! Молчи! – шикали на нее со всех сторон.
   Разговоры по вечерам также крутились вокруг бизнеса.
   Я же в это время думал о том, насколько далеко все это от моих истинных интересов. Шквал новых впечатлений завладел на время моими мыслями и чувствами, теперь же, в промежутке между рейсами, я жалел, что не взял с собой хоть какие-то материалы по своей работе. Эх, с каким удовольствием «окунулся» бы я сейчас в свои древние осадочные бассейны!..
   В сваленном на полу ворохе книг я откопал труд по тектонике плит и с жадностью принялся читать его, как если бы это была приключенческая книга.
   – Вадим вон книжки умные читает, – заметила как-то Ольга, обращаясь к мужу. – А мы с тобой, кроме коммерции, ничем не занимаемся.
   – У Вадима другая ситуация! – огрызнулся Олег. – Я, может, тоже с удовольствием отправился бы в морскую экспедицию. На Красное море, например. Но скажи, где бы мы сейчас жили, если бы я не заработал в Корее на квартиру?
   Чувствовалось, что настроение у него испортилось.

ПЕРЕД НОВЫМ РЕЙСОМ

   Олег давно рассчитался со своим кредитором Шмакиным и получил от него новую ссуду. По телефону был уже сделан в Корее заказ на несколько тысяч костюмов «Чемпион» и штанов «Монтана» (с учетом Шуры Безбережного, который тоже собирался идти в этот рейс). А рейс откладывался. Фирма «Марштур» не могла набрать нужное количество пассажиров. Думаю, коммерсантов отпугивала новая система охраны с помощью «алексеевцев».
   – Эмилия – дура! – злился Олег. – Не понимает, что из-за этих отсрочек она теряет последних клиентов. А мы теряем своих! Предупредили всех: через две недели будет товар. Люди приедут – из Уссурийска, Южно-Сахалинска, – а товара нет.
   Пришлось еще раз звонить в Корею – переносить заказ.
   – Ты что, Петя! Ты что делаешь! А еще друг! – шутливым тоном выкрикивал Олег в трубку, но лицо его и особенно глаза оставались серьезными. Окончив разговор, он несколько минут сидел молча (мы звонили от Шуры Безбережного).
   – Все плохо, – произнес он наконец. – Знаешь, что Петя сказал? Что костюмы будут на четверть доллара дороже. То есть, на отсрочках рейса мы уже потеряли почти тысячу долларов.
   Мне было тяжело это слышать, поскольку я прекрасно понимал, что из-за меня, из-за того, что у меня нет паспорта моряка, мы держимся за эту фирму. Олег мог бы пойти сам на другом судне, но тогда бессмысленным получался мой приезд сюда.
   – Может, в других магазинах поискать? – неуверенно предложил я.
   – Бесполезно. У Пети всегда самые приемлемые цены. У других, значит, еще дороже. И потом, такое количество без заказа тебе не сделают. А вообще-то… сначала осмотритесь, выясните, где какие цены, – уже бодрее прибавил он (имелось в виду, что осматриваться будем мы с Шурой). – Если найдете цену ниже – будете такую же требовать и от Пети. В крайнем случае, откажетесь от части заказа. Это, конечно, нехорошо, но что делать? Увеличите тогда количество кроссовок, тапок. Ну, Вадим, я думаю, ты сообразишь…
   «Соображу ли?» – тревожился я.
   – В магазине «Новая Москва» лучше ничего не покупай: там часто брак подсовывают.
   Я усиленно запоминал, делал пометки в блокноте.
   Немного успокаивало меня то, что я отправляюсь все-таки не один, а вместе с Шурой Безбережным.
   Все эти дни Шуры не было видно. Доходили слухи, будто он занят созданием своей фирмы.
   – Шурик ее уже третий год создает, – иронизировал по этому поводу Олег.
   – Ну что, Шурик, ты идешь? – спросил он Безбережного при встрече.
   – Конечно, – отвечал тот, подчеркнуто произнося: «конечно», а не «конешно», что звучало более категорично.
   – Значит, как решим… Вы с Вадимом действуете вместе.
   – Конечно.
   – Тогда, Шурик… Твоих не более двадцати тысяч, моих с Вадимом пятьдесят, и пять тысяч от ребят. На эту сумму вы нагружаетесь, а я организую встречу и сбыт.
   Шурик насупился.
   – Ты заранее ставишь меня в неравные условия, – процедил он после продолжительного молчания.
   – Ладно, заряжайся на любую сумму, но тогда сам ищи себе помещение и сам продавай, – бросил Олег.