Страница:
Между тем были обнаружены места, где убивали моа и варили их мясо – там нашли кости, то есть люди и животные несомненно жили одновременно. Осталось доказать – когда? Некоторые ученые считают, что на островах, кроме первых мигрантов «с флота» и маори как таковых, были еще так называемые «охотники на моа». Другие их оспаривают, говоря, что именно маори охотились на гигантов. Эту версию опровергают сами маори. Они не хотят верить, что у них были другие предки, и называют «людей с флота» единственными прародителями, хотя маори значительно изменились за прошедшие столетия.
Сегодня, кажется, все правы, хотя, как говорится, откуда смотреть. Значительное число стоянок охотников несомненно принадлежит маори. Некоторые другие явно не их, а иных, ранних мигрантов, не организованных «во флот», как маори. Жаль, что охотники не умели рисовать и не запечатлевали свои жертвы на скалах, как бушмены. Так что наши знания о моа покоятся в прямом смысле слова на костях, найденных на всех трех островах. В отношении того, почему скелет не главное доказательство облика моа: представьте, какой археоптерикс получился бы у реконструкторов имей они один скелет без перьев! Несколько перьев моа уцелели, но к каким именно видам они относились – неясно. Скорлупа яиц также не проясняет проблему, размер яиц не дает представления о параметрах самих птиц, их снесших. Как известно, яйца небольших киви очень крупные. С другой стороны, яйца крупных казуаров относительно невелики.
Известны следы – и малых, и больших видов. У маленьких длина шага 20 дюймов, у крупных – 30. Самые крупные похожи на отпечатки лап динозавров. Но есть определенная зависимость между размером следа и длиной шага – с одной стороны, и размерами птицы – с другой. И поэтому, по крайней мере, некоторые следы можно с уверенностью приписать тому или иному виду.
Моа ранних эпох сегодня делятся на пять основных родов, в каждом – несколько видов, которые достаточно сомнительны, так как от них сохранились лишь незначительные фрагменты. Может быть, в наших научных книгах имеется куда больше видов, чем их существовало на самом деле, случалось ведь, что иногда самца и самку какого-то вымершего животного принимали за два разных вида, так как они значительно разнились размерами.
Вот как можно представить себе вероятную картину.
Динорнис . Птицы, принадлежавшие к этому роду, были самыми рослыми в Новой Зеландии, их головы возвышались более чем на три метра над землей. Самым высоким среди них был динорнис максимус. У всех динорнисов были светлые кости.
Эуриаптерикс . Моа этого рода были приземистыми, невысокими, их высота не превышала двух метров. В отдаленные эпохи они были наиболее многочисленны. Известно пять четко определенных видов, шестой под сомнением.
Мегалаптерикс . Известно лишь два вида с Южного острова. Они крупнее обычных птиц, но мельче моа, не превышали полутора метров. Их можно было принять за гигантских киви.
Этеус . Три вида, около полутора метров высотой.
Аномалаптерикс . Пять видов, четыре очень древние, высотой с мегалоптериксов, один вид достигал двух с лишним метров высоты – самый «молодой» из этого рода.
Этот список нельзя понимать буквально. В одно и то же время их нельзя было обнаружить живыми на островах, ибо они жили в разные эпохи. Максимальной численности моа достигали во времена, когда в Средиземноморье жили герои Гомера – около 1000 года до н. э. …
Закат эпохи моа труднообъясним. Ясно только, что даже если бы никто не заселил острова до капитанах Кука, они были бы крайне редки сегодня. Они медленно размножались, не умели летать и были малосообразительными. Мозг двухметрового моа был равен мозгу голубя.
Находки останков показывают, что моа были привязаны к воде, их обитало особенно много возле болот. На Северном острове эти птицы исчезали, так как площадь лесов уменьшалась в результате вулканической активности. Специалисты по древней истории островов считают, что основной причиной вымирания моа были изменения климата, уменьшение площади открытых пространств.
Ученые попробовали определить возраст костей методом С-14. Замерили одну кость – 1300 лет! Но ученые не удовлетворились этим результатом. Дело в том, что замеренная кость принадлежала динорнису, а зоолог Р. Дафф, директор Кентерберийского музея, и его сотрудники всегда считали, что эти птицы вымерли очень рано и что маори «с флота» встретили более поздних и приземистых эуриаптериксов.
Метод С-14 показал, что динорнис также жил и во времена прихода маори. Но особый интерес представляли изделия из кожи и перьев моа. У маори с Южного острова до сих пор много подобных вещей, и Дафф датирует их XVII и XVIII веками. Но это представляется слишком маловероятным: ведь в Новой Зеландии климат влажный и органические вещества не могут храниться столь долго. Эти вещи происходят с Южного острова, его самой южной кромки, того самого места, откуда дошли до нас рассказы о большой охоте на последних моа. Одна такая история известна по книге сэра Уолтера Лоренса Баллера «История птиц Новой Зеландии», вышедшей в 1888 году: «Сэр Джордж Грэй рассказал мне, – писал Баллер, – что в 1868 году он был на островке Презервейшн и встретил там нескольких жителей, которые поведали ему о недавнем убийстве маленького моа, описали с чувством поимку 6 или 7 штук».
Островки Презервейшн считаются «страной птиц такахе», строго охраняемой сегодня. Может быть, там прячутся и последние мегалаптериксы?
ТРЕХПАЛЫЙ
НЕРАЗГАДАННАЯ ТАЙНА ПАТАГОНИИ
Сегодня, кажется, все правы, хотя, как говорится, откуда смотреть. Значительное число стоянок охотников несомненно принадлежит маори. Некоторые другие явно не их, а иных, ранних мигрантов, не организованных «во флот», как маори. Жаль, что охотники не умели рисовать и не запечатлевали свои жертвы на скалах, как бушмены. Так что наши знания о моа покоятся в прямом смысле слова на костях, найденных на всех трех островах. В отношении того, почему скелет не главное доказательство облика моа: представьте, какой археоптерикс получился бы у реконструкторов имей они один скелет без перьев! Несколько перьев моа уцелели, но к каким именно видам они относились – неясно. Скорлупа яиц также не проясняет проблему, размер яиц не дает представления о параметрах самих птиц, их снесших. Как известно, яйца небольших киви очень крупные. С другой стороны, яйца крупных казуаров относительно невелики.
Известны следы – и малых, и больших видов. У маленьких длина шага 20 дюймов, у крупных – 30. Самые крупные похожи на отпечатки лап динозавров. Но есть определенная зависимость между размером следа и длиной шага – с одной стороны, и размерами птицы – с другой. И поэтому, по крайней мере, некоторые следы можно с уверенностью приписать тому или иному виду.
Моа ранних эпох сегодня делятся на пять основных родов, в каждом – несколько видов, которые достаточно сомнительны, так как от них сохранились лишь незначительные фрагменты. Может быть, в наших научных книгах имеется куда больше видов, чем их существовало на самом деле, случалось ведь, что иногда самца и самку какого-то вымершего животного принимали за два разных вида, так как они значительно разнились размерами.
Вот как можно представить себе вероятную картину.
Динорнис . Птицы, принадлежавшие к этому роду, были самыми рослыми в Новой Зеландии, их головы возвышались более чем на три метра над землей. Самым высоким среди них был динорнис максимус. У всех динорнисов были светлые кости.
Эуриаптерикс . Моа этого рода были приземистыми, невысокими, их высота не превышала двух метров. В отдаленные эпохи они были наиболее многочисленны. Известно пять четко определенных видов, шестой под сомнением.
Мегалаптерикс . Известно лишь два вида с Южного острова. Они крупнее обычных птиц, но мельче моа, не превышали полутора метров. Их можно было принять за гигантских киви.
Этеус . Три вида, около полутора метров высотой.
Аномалаптерикс . Пять видов, четыре очень древние, высотой с мегалоптериксов, один вид достигал двух с лишним метров высоты – самый «молодой» из этого рода.
Этот список нельзя понимать буквально. В одно и то же время их нельзя было обнаружить живыми на островах, ибо они жили в разные эпохи. Максимальной численности моа достигали во времена, когда в Средиземноморье жили герои Гомера – около 1000 года до н. э. …
Закат эпохи моа труднообъясним. Ясно только, что даже если бы никто не заселил острова до капитанах Кука, они были бы крайне редки сегодня. Они медленно размножались, не умели летать и были малосообразительными. Мозг двухметрового моа был равен мозгу голубя.
Находки останков показывают, что моа были привязаны к воде, их обитало особенно много возле болот. На Северном острове эти птицы исчезали, так как площадь лесов уменьшалась в результате вулканической активности. Специалисты по древней истории островов считают, что основной причиной вымирания моа были изменения климата, уменьшение площади открытых пространств.
Ученые попробовали определить возраст костей методом С-14. Замерили одну кость – 1300 лет! Но ученые не удовлетворились этим результатом. Дело в том, что замеренная кость принадлежала динорнису, а зоолог Р. Дафф, директор Кентерберийского музея, и его сотрудники всегда считали, что эти птицы вымерли очень рано и что маори «с флота» встретили более поздних и приземистых эуриаптериксов.
Метод С-14 показал, что динорнис также жил и во времена прихода маори. Но особый интерес представляли изделия из кожи и перьев моа. У маори с Южного острова до сих пор много подобных вещей, и Дафф датирует их XVII и XVIII веками. Но это представляется слишком маловероятным: ведь в Новой Зеландии климат влажный и органические вещества не могут храниться столь долго. Эти вещи происходят с Южного острова, его самой южной кромки, того самого места, откуда дошли до нас рассказы о большой охоте на последних моа. Одна такая история известна по книге сэра Уолтера Лоренса Баллера «История птиц Новой Зеландии», вышедшей в 1888 году: «Сэр Джордж Грэй рассказал мне, – писал Баллер, – что в 1868 году он был на островке Презервейшн и встретил там нескольких жителей, которые поведали ему о недавнем убийстве маленького моа, описали с чувством поимку 6 или 7 штук».
Островки Презервейшн считаются «страной птиц такахе», строго охраняемой сегодня. Может быть, там прячутся и последние мегалаптериксы?
ТРЕХПАЛЫЙ
Все началось с появления на североамериканском берегу Атлантики, вблизи Клируотера (штат Флорида), каких-то загадочных следов. Они выходили из моря, вели к крутому уступу, который тот, кто их оставил, очевидно, не смог преодолеть, тянулись вдоль берега и уходили снова в воду…
Из книги американского зоолога Айвена Сандерсона «Там чудеса…» :
Молодые люди, проезжавшие ранним утром по прибрежной дороге, рассказывали, что видели, как огромное чудище вылезло из воды. Днем прилив смыл с берега следы, но за ночь они появились снова. Целый месяц следы попадались то тут, то там.
Надо сказать, что побережье Мексиканского залива во Флориде сильно пострадало от «красного прилива», или, как его называют, «цветения». Временами какоето микроскопическое животное так сильно размножается, что морская вода на многие мили вокруг становится красной. Такое «цветение» очень ядовито для всех морских жителей. Миллионные косяки мертвых рыб усеивают берега, превращая их в гниющую свалку. «Цветение» может вызывать гибель даже глубинных рыб и морских животных. Неудивительно поэтому, что таинственное существо появилось в конце периода «цветения» внутри замкнутого с трех сторон сушей Мексиканского залива.
Любой обитатель открытых океанских просторов, случайно заплыв в это время в Мексиканский залив, был бы отрезан от Атлантики барьером «красного цветения», что, по-видимому, и случилось. Проскитавшись в этом «огороженном» районе март и начало апреля, хозяин следов отправился на север вдоль западного побережья Флориды, пока не оказался в устье реки Сувонни.
То, что животное заблудилось и металось в поисках выхода, подтверждают его поступки. Если бы оно постоянно обитало здесь, о его существовании было бы уже известно. Животное пренебрегает всякой осторожностью: недаром его удалось видеть как на суше, так и в воде множеству самых различных людей.
Еще за сутки до того, как следы появились в Клируотере, к северу от этого городка, в Биг-Пассе, два рыбака видели, как в море на рассвете большое животное выпрыгивало и ныряло, резко разбивая спокойную водную гладь. А летчики Джордж Орфинидес и Джон Милнер заметили какое-то существо, которое плыло примерно в 200 футах от берега у острова Хог. Оно отчетливо виднелось сквозь воду на глубине примерно 8 футов. Его тело длиной футов 15 было покрыто густыми волосами. Голова выглядела тупо обрубленной и тяжелой, а задние ноги были как у аллигатора, но много мощнее. Хвост был длинным и толстым.
Летчики немедленно вернулись в аэропорт и взяли на борт директора местной летной школы Марио Эрнандеса. Прилетев назад, они опять на глубине увидели животное, которое двигалось вместе с приливом. Скорость его была примерно 8 узлов. Пролетев над ним несколько раз, летчики смогли разглядеть, что у животного было четыре конечности, но передние оно почти все время держало прижатыми к нижней стороне туловища.
Следующее появление загадочного существа было наиболее поразительным. Двое, муж и жена, приехали во Флориду, чтобы поудить рыбу среди бесчисленных необитаемых островков, песчаных отмелей и рифов, разбросанных вдоль побережья. Они пристали к одному островку и забросили удочки. Остров был покрыт густыми зарослями кустарников. И вдруг они с ужасом увидели огромное животное, которое вперевалку двигалось по берегу. Потом они рассказывали, что голова у него была как у носорога, но совсем без шеи. Она както «вытекала» прямо из узких плеч. Животное было серого цвета, все покрыто короткой густой шерстью. Ноги были короткими и очень толстыми, с огромными ступнями, а с плеч свисала пара ластов. Животное не побежало к воде и не нырнуло, а как бы соскользнуло в воду боком.
После этого оно исчезло, пока его следы не были обнаружены на реке Сувонни. Некий мистер Хейс со своими друзьями заметил в воде куполообразно возвышающийся «неуклюжий» предмет, покрытый какимито выступами и шишками. Сперва у них мелькнула мысль, что это бревно, но оно двигалось против течения.
Позднее профессиональный охотник, который постоянно жил у истоков реки вблизи болот Окефеноки и лучше других знаком с местным животным миром, сообщил, что он слышал, как нечто «плюхалось» в заросшем водорослями и лилиями пруду. Он рассмотрел там необычные следы и слышал громкое бульканье и рычание.
В следующий раз животное увидел я сам. Мы летели на легком самолете на высоте около 500 футов прямо над рекой, стараясь следовать всем ее поворотам и излучинам. Примерно на полпути между Сувонни-Гейблс и морем в ненаселенной местности, где к берегу подступает высокий лес, мы одновременно с летчиком заметили в реке какое-то огромное существо грязно-желтого цвета, которое взмутило воду. Ниже по течению на фоне темной воды от него тянулся извилистый след пены. Загадочное животное было длиной футов 12 и шириной фута примерно четыре. На обоих оконечностях его было нечто, чем оно вспенивало воду.
Однако, пожалуй, самыми существенными можно считать события, происшедшие в северной части Флориды примерно милях в 40 от моря. Впервые следы этого животного были замечены там рано утром 21 октября 1948 года. Они тянулись вверх по течению реки, которая здесь описывает широкую дугу, в западном направлении, а к реке подступает заболоченный девственный лес. За лесом пролегла полоса, покрытая сосновым сухостоем, среди которого разбросано немало трясин. Затем начинаются расчищенные участки и поля. Выше этих мест река Сувонни до самых истоков течет сплошными лесами и болотами.
Почвы во всем этом районе песчаные. Не редок голый песок даже среди леса. В некоторых местах он очень мелкий, белый, жесткий и, если сухой, сыпучий. А когда влажный, то становится гладким, твердым и прочным, почти как бетон. После первого легкого дождичка тяжелый грузовик не оставит на его поверхности ни малейшего следа. Совсем недавно здесь прошли дожди, продолжавшиеся две недели. Вода в реке сильно поднялась. Район, где нашли следы, местные жители именуют «Гнилой угол». Следы выходили от реки там, где берег пересекала расщелина, и довольно прямо вели к болоту. Пройдя шагов 60 на юг по этой грязной трясине, животное вышло на его правую сторону, взобралось по отлогому склону, обошло тесную заросль из кустов и преодолело небольшое поваленное дерево, кора которого оказалась ободранной, будто по нему проволокли чтото очень большое и тяжелое. Затем в овражке, заросшем густой травой, следы терялись, но потом появились снова. Ствол большого гнилого дерева, которое оказалось на его пути, в самой середине был совершенно раздавленным. Под аркой из кустов животное прошло к заросшему пруду. После его визита в середине пруда образовался большой круг, в котором все лилии и водоросли были с корнем вырваны из грунта. Потом животное покинуло пруд, воспользовавшись, по-видимому, ручьем и пройдя по нему из трясины до русла реки.
Без подробного осмотра отдельных отпечатков следов невозможно утвержцать, четвероногое или двуногое существо их оставило. По первому впечатлению казалось, что мы имели дело с двуногим.
Но самое примечательное мог заметить лишь опытный охотник-следопыт: частота расположения следов менялась при малейшем изменении уклона местности. Кроме того, существо тщательно обходило любой пенек или иное препятствие, вплоть до мелких кустиков и выступающих из земли корней. Все это свойственно зверям, ведущим ночной образ жизни.
Глубина отпечатков следов сильно разнилась в зависимости от твердости почвы. На влажном песке некоторые из них были до двух дюймов в глубину, другие – на более плотном грунте – примерно полтора дюйма в самом центре ступни. На берегу, где следов пяток вообще не было заметно, когти оставили вмятины дюйма в три глубиной.
Местные жители, в том числе служители полиции, видевшие следы еще совсем свежими, сообщили, что сначала отпечатки были ясными на самом твердом песке. Мы же, попробовав искусственно имитировать их, сбрасывая 35-фунтовую свинцовую модель с высоты 3 фуга, никаких отпечатков на таком грунте не получили.
Конечно, сама мысль о том, что какое-то животное, по размерам соответствующее этим следам, может в наши дни бродить даже в таких относительно глухих местах, как Северная Флорида, очень нелепа. Нет ли здесь «человеческого» источника этих следов, порожденных или чистой мистификацией, или же стремлением поднять шум и затем воспользоваться им в целях рекламы? Ведь почти все, что может сделать животное, может сделать и человек. Но кое-что, считавшееся нами невозможным для животного, оказалось… еще более невыполнимым для человека.
Во-первых, мы думали, что все следы были слишком уж безукоризненными, а это оказалось не так. Они различались и по степени нажима, и по скольжению лапы, по ширине шага и «колеи» между правой и левой лапами на поворотах. Во-вторых, было замечено, что для столь крупного животного, как это можно предположить по глубине отпечатков, ширина шага была до крайности мала. Но, например, пингвину это свойственно.
Отсутствие следов волочащегося хвоста и свидетельство сущесгаования передних лап заставили нас задуматься над тем, как такое животное может сохранять равновесие одинаково хорошо на ровной местности и на уклонах. Но ведь помимо человека есть немало существ, которым это удастся. Поэтому, выступая против животного как «автора» следов, мы выступаем и против человека, особенно если учесть, что он надел на ноги некие тяжелые приспособления для одурачивания.
По всей видимости, зверь случайно забрел во Флориду, покинув свою природную среду, и, возможно, заблудился. Его странно выглядевшая трехпалая, кажущаяся лишенной суставов ступня вовсе не бесполезна для существа, ведущего водный образ жизни, если между пальцев у него есть перепонка. Действительно, отпечатки очень напоминают следы огромного пингвина, чьи пальцы соединены такой перепонкой.
Те, кто верит, что следы оставлены животным, ставят очень существенные вопросы. Вот они: как «без животного» объяснить огромную протяженность цепи следов; полное отсутствие каких-либо сопровождающих следов – как человеческих, так и машины; глубину, на которую следы впечатались в песок, ведь на мокром песке не то что человек, а и мощный грузовик не оставляет следа; случайное и бессистемное петляние следов; то, что они постоянно появлялись из моря или из реки и вновь исчезали в море или болоте; и тот факт, что многие видели неизвестных крупных животных как раз в тех районах, где замечены следы, и нигде более.
Мы провели еще один эксперимент: попробовали воспроизвести следы при помощи 15-килограммовых свинцовых моделей, привязанных к ногам, но никаких отпечатков на влажном песке не осталось.
Кроме того, мы убедились, что карабкаться по берегам, следуя отпечаткам следов неизвестного существа, с привязанными к ступням свинцовыми приспособлениями невозможно, тем более что необходимо было оставлять только глубокие отпечатки пальцев.
Таким образом, единственное, что можно предположить, – это были следы животного. Но какого?
Все сведения, которыми мы располагали, дали нам основание думать только об одном классе животных, у которых ступни лап могли оставлять как раз такие отпечатки. Классе птиц, а если говорить точнее – о пингвинах.
Это как раз те существа, которые ведут водный образ жизни. Кроме того, пингвины обладают непомерно большими, хотя и коротенькими, толстыми ногами, на которых они мелко семенят. Есть у них и нечто вроде пары ластов, свисающих с плеч. Более того, голова у некоторых разновидностей пингвинов с их коротким клювом, если смотреть сбоку, удивительно похожа на голову миниатюрного носорога. И это еще не все. Пингвины способны плавать различными «стилями». Если смотреть сверху, лапы иногда выглядят, как довольно длинный, но плотный хвост, – как раз такой, как описывали флоридские летчики.
Ученых ставили в тупик сообщения, что на животном была густая шерсть. Ведь пингвины безволосы, их тело покрыто перьями. Однако большинство людей, не натуралистов, впервые увидев его, неизменно принимают короткие и плотные перья птицы за волосы.
Пингвины выходят на берег, бродят по льду. Далеко уходят-от воды, а вот карабкаются, даже и не по крутым склонам, с большим трудом.
Два последующих события подкрепили наши выводы. Взяв гипсовые слепки следов, свинцовые модели, которые «участвовали» в наших экспериментах, фотографии, карты, схемы, я направился в Нью-Йорк. Я также прихватил с собой несколько наиболее отчетливых «следов», тщательно вырезав их вместе с куском почвы. Со своим бесценным грузом и явился в палеонтологический отдел Американского музея естественной истории. В это время в музей прибыла группа новозеландских ученых. Бросив взгляд на привезенные мною «следы», они в один голос воскликнули: «Эти будут куда больше, чем наши!» Оказалось, что перед самым своим отъездом в Соединенные Штаты и коллеги из Новой Зеландии закончили отделять гигантского пингвина (разумеется, в виде окаменелого скелета) от сводов одной из пещер. Итак, сегодня во множестве здравствуют королевские и императорские пингвины, достигающие почти метра в высоту. Затем нам сообщают, что некогда в Новой Зеландии обитали их более чем двухметровые собратья. Почему бы не предположить существование и вдвое более крупных! Живут же моржи и морские слоны.
И еще. Один из моих друзей показал мне давние описания острова Кергелен, лежащего в субантарктической зоне крайнего юга Индийского океана. Склоны этого острова местами покрыты чрезвычайно густыми зарослями кустарника и населены мириадами морских птиц, которые гнездятся под сплошным переплетением ветвей и листьев. К этим глубоко упрятанным гнездовьям сквозь заросли ведут бесчисленные туннели. Так вот, большинство этих туннелей имеет размеры, соответствующие росту обычных местных птиц, но некоторые достигают 1 метра 80 сантиметров в диаметре! Какой птице или другому животному нужен проход таких размеров? Нам это неизвестно.
Наконец следует отметить, что большинство сообщений о появлении трехпалых гигантов поступает из южного полушария, а пингвины как раз его обитатели. Так что в антарктических и субантарктических водах могли бы существовать гигантские пингвины.
Из книги американского зоолога Айвена Сандерсона «Там чудеса…» :
Молодые люди, проезжавшие ранним утром по прибрежной дороге, рассказывали, что видели, как огромное чудище вылезло из воды. Днем прилив смыл с берега следы, но за ночь они появились снова. Целый месяц следы попадались то тут, то там.
Надо сказать, что побережье Мексиканского залива во Флориде сильно пострадало от «красного прилива», или, как его называют, «цветения». Временами какоето микроскопическое животное так сильно размножается, что морская вода на многие мили вокруг становится красной. Такое «цветение» очень ядовито для всех морских жителей. Миллионные косяки мертвых рыб усеивают берега, превращая их в гниющую свалку. «Цветение» может вызывать гибель даже глубинных рыб и морских животных. Неудивительно поэтому, что таинственное существо появилось в конце периода «цветения» внутри замкнутого с трех сторон сушей Мексиканского залива.
Любой обитатель открытых океанских просторов, случайно заплыв в это время в Мексиканский залив, был бы отрезан от Атлантики барьером «красного цветения», что, по-видимому, и случилось. Проскитавшись в этом «огороженном» районе март и начало апреля, хозяин следов отправился на север вдоль западного побережья Флориды, пока не оказался в устье реки Сувонни.
То, что животное заблудилось и металось в поисках выхода, подтверждают его поступки. Если бы оно постоянно обитало здесь, о его существовании было бы уже известно. Животное пренебрегает всякой осторожностью: недаром его удалось видеть как на суше, так и в воде множеству самых различных людей.
Еще за сутки до того, как следы появились в Клируотере, к северу от этого городка, в Биг-Пассе, два рыбака видели, как в море на рассвете большое животное выпрыгивало и ныряло, резко разбивая спокойную водную гладь. А летчики Джордж Орфинидес и Джон Милнер заметили какое-то существо, которое плыло примерно в 200 футах от берега у острова Хог. Оно отчетливо виднелось сквозь воду на глубине примерно 8 футов. Его тело длиной футов 15 было покрыто густыми волосами. Голова выглядела тупо обрубленной и тяжелой, а задние ноги были как у аллигатора, но много мощнее. Хвост был длинным и толстым.
Летчики немедленно вернулись в аэропорт и взяли на борт директора местной летной школы Марио Эрнандеса. Прилетев назад, они опять на глубине увидели животное, которое двигалось вместе с приливом. Скорость его была примерно 8 узлов. Пролетев над ним несколько раз, летчики смогли разглядеть, что у животного было четыре конечности, но передние оно почти все время держало прижатыми к нижней стороне туловища.
Следующее появление загадочного существа было наиболее поразительным. Двое, муж и жена, приехали во Флориду, чтобы поудить рыбу среди бесчисленных необитаемых островков, песчаных отмелей и рифов, разбросанных вдоль побережья. Они пристали к одному островку и забросили удочки. Остров был покрыт густыми зарослями кустарников. И вдруг они с ужасом увидели огромное животное, которое вперевалку двигалось по берегу. Потом они рассказывали, что голова у него была как у носорога, но совсем без шеи. Она както «вытекала» прямо из узких плеч. Животное было серого цвета, все покрыто короткой густой шерстью. Ноги были короткими и очень толстыми, с огромными ступнями, а с плеч свисала пара ластов. Животное не побежало к воде и не нырнуло, а как бы соскользнуло в воду боком.
После этого оно исчезло, пока его следы не были обнаружены на реке Сувонни. Некий мистер Хейс со своими друзьями заметил в воде куполообразно возвышающийся «неуклюжий» предмет, покрытый какимито выступами и шишками. Сперва у них мелькнула мысль, что это бревно, но оно двигалось против течения.
Позднее профессиональный охотник, который постоянно жил у истоков реки вблизи болот Окефеноки и лучше других знаком с местным животным миром, сообщил, что он слышал, как нечто «плюхалось» в заросшем водорослями и лилиями пруду. Он рассмотрел там необычные следы и слышал громкое бульканье и рычание.
В следующий раз животное увидел я сам. Мы летели на легком самолете на высоте около 500 футов прямо над рекой, стараясь следовать всем ее поворотам и излучинам. Примерно на полпути между Сувонни-Гейблс и морем в ненаселенной местности, где к берегу подступает высокий лес, мы одновременно с летчиком заметили в реке какое-то огромное существо грязно-желтого цвета, которое взмутило воду. Ниже по течению на фоне темной воды от него тянулся извилистый след пены. Загадочное животное было длиной футов 12 и шириной фута примерно четыре. На обоих оконечностях его было нечто, чем оно вспенивало воду.
Однако, пожалуй, самыми существенными можно считать события, происшедшие в северной части Флориды примерно милях в 40 от моря. Впервые следы этого животного были замечены там рано утром 21 октября 1948 года. Они тянулись вверх по течению реки, которая здесь описывает широкую дугу, в западном направлении, а к реке подступает заболоченный девственный лес. За лесом пролегла полоса, покрытая сосновым сухостоем, среди которого разбросано немало трясин. Затем начинаются расчищенные участки и поля. Выше этих мест река Сувонни до самых истоков течет сплошными лесами и болотами.
Почвы во всем этом районе песчаные. Не редок голый песок даже среди леса. В некоторых местах он очень мелкий, белый, жесткий и, если сухой, сыпучий. А когда влажный, то становится гладким, твердым и прочным, почти как бетон. После первого легкого дождичка тяжелый грузовик не оставит на его поверхности ни малейшего следа. Совсем недавно здесь прошли дожди, продолжавшиеся две недели. Вода в реке сильно поднялась. Район, где нашли следы, местные жители именуют «Гнилой угол». Следы выходили от реки там, где берег пересекала расщелина, и довольно прямо вели к болоту. Пройдя шагов 60 на юг по этой грязной трясине, животное вышло на его правую сторону, взобралось по отлогому склону, обошло тесную заросль из кустов и преодолело небольшое поваленное дерево, кора которого оказалась ободранной, будто по нему проволокли чтото очень большое и тяжелое. Затем в овражке, заросшем густой травой, следы терялись, но потом появились снова. Ствол большого гнилого дерева, которое оказалось на его пути, в самой середине был совершенно раздавленным. Под аркой из кустов животное прошло к заросшему пруду. После его визита в середине пруда образовался большой круг, в котором все лилии и водоросли были с корнем вырваны из грунта. Потом животное покинуло пруд, воспользовавшись, по-видимому, ручьем и пройдя по нему из трясины до русла реки.
Без подробного осмотра отдельных отпечатков следов невозможно утвержцать, четвероногое или двуногое существо их оставило. По первому впечатлению казалось, что мы имели дело с двуногим.
Но самое примечательное мог заметить лишь опытный охотник-следопыт: частота расположения следов менялась при малейшем изменении уклона местности. Кроме того, существо тщательно обходило любой пенек или иное препятствие, вплоть до мелких кустиков и выступающих из земли корней. Все это свойственно зверям, ведущим ночной образ жизни.
Глубина отпечатков следов сильно разнилась в зависимости от твердости почвы. На влажном песке некоторые из них были до двух дюймов в глубину, другие – на более плотном грунте – примерно полтора дюйма в самом центре ступни. На берегу, где следов пяток вообще не было заметно, когти оставили вмятины дюйма в три глубиной.
Местные жители, в том числе служители полиции, видевшие следы еще совсем свежими, сообщили, что сначала отпечатки были ясными на самом твердом песке. Мы же, попробовав искусственно имитировать их, сбрасывая 35-фунтовую свинцовую модель с высоты 3 фуга, никаких отпечатков на таком грунте не получили.
Конечно, сама мысль о том, что какое-то животное, по размерам соответствующее этим следам, может в наши дни бродить даже в таких относительно глухих местах, как Северная Флорида, очень нелепа. Нет ли здесь «человеческого» источника этих следов, порожденных или чистой мистификацией, или же стремлением поднять шум и затем воспользоваться им в целях рекламы? Ведь почти все, что может сделать животное, может сделать и человек. Но кое-что, считавшееся нами невозможным для животного, оказалось… еще более невыполнимым для человека.
Во-первых, мы думали, что все следы были слишком уж безукоризненными, а это оказалось не так. Они различались и по степени нажима, и по скольжению лапы, по ширине шага и «колеи» между правой и левой лапами на поворотах. Во-вторых, было замечено, что для столь крупного животного, как это можно предположить по глубине отпечатков, ширина шага была до крайности мала. Но, например, пингвину это свойственно.
Отсутствие следов волочащегося хвоста и свидетельство сущесгаования передних лап заставили нас задуматься над тем, как такое животное может сохранять равновесие одинаково хорошо на ровной местности и на уклонах. Но ведь помимо человека есть немало существ, которым это удастся. Поэтому, выступая против животного как «автора» следов, мы выступаем и против человека, особенно если учесть, что он надел на ноги некие тяжелые приспособления для одурачивания.
По всей видимости, зверь случайно забрел во Флориду, покинув свою природную среду, и, возможно, заблудился. Его странно выглядевшая трехпалая, кажущаяся лишенной суставов ступня вовсе не бесполезна для существа, ведущего водный образ жизни, если между пальцев у него есть перепонка. Действительно, отпечатки очень напоминают следы огромного пингвина, чьи пальцы соединены такой перепонкой.
Те, кто верит, что следы оставлены животным, ставят очень существенные вопросы. Вот они: как «без животного» объяснить огромную протяженность цепи следов; полное отсутствие каких-либо сопровождающих следов – как человеческих, так и машины; глубину, на которую следы впечатались в песок, ведь на мокром песке не то что человек, а и мощный грузовик не оставляет следа; случайное и бессистемное петляние следов; то, что они постоянно появлялись из моря или из реки и вновь исчезали в море или болоте; и тот факт, что многие видели неизвестных крупных животных как раз в тех районах, где замечены следы, и нигде более.
Мы провели еще один эксперимент: попробовали воспроизвести следы при помощи 15-килограммовых свинцовых моделей, привязанных к ногам, но никаких отпечатков на влажном песке не осталось.
Кроме того, мы убедились, что карабкаться по берегам, следуя отпечаткам следов неизвестного существа, с привязанными к ступням свинцовыми приспособлениями невозможно, тем более что необходимо было оставлять только глубокие отпечатки пальцев.
Таким образом, единственное, что можно предположить, – это были следы животного. Но какого?
Все сведения, которыми мы располагали, дали нам основание думать только об одном классе животных, у которых ступни лап могли оставлять как раз такие отпечатки. Классе птиц, а если говорить точнее – о пингвинах.
Это как раз те существа, которые ведут водный образ жизни. Кроме того, пингвины обладают непомерно большими, хотя и коротенькими, толстыми ногами, на которых они мелко семенят. Есть у них и нечто вроде пары ластов, свисающих с плеч. Более того, голова у некоторых разновидностей пингвинов с их коротким клювом, если смотреть сбоку, удивительно похожа на голову миниатюрного носорога. И это еще не все. Пингвины способны плавать различными «стилями». Если смотреть сверху, лапы иногда выглядят, как довольно длинный, но плотный хвост, – как раз такой, как описывали флоридские летчики.
Ученых ставили в тупик сообщения, что на животном была густая шерсть. Ведь пингвины безволосы, их тело покрыто перьями. Однако большинство людей, не натуралистов, впервые увидев его, неизменно принимают короткие и плотные перья птицы за волосы.
Пингвины выходят на берег, бродят по льду. Далеко уходят-от воды, а вот карабкаются, даже и не по крутым склонам, с большим трудом.
Два последующих события подкрепили наши выводы. Взяв гипсовые слепки следов, свинцовые модели, которые «участвовали» в наших экспериментах, фотографии, карты, схемы, я направился в Нью-Йорк. Я также прихватил с собой несколько наиболее отчетливых «следов», тщательно вырезав их вместе с куском почвы. Со своим бесценным грузом и явился в палеонтологический отдел Американского музея естественной истории. В это время в музей прибыла группа новозеландских ученых. Бросив взгляд на привезенные мною «следы», они в один голос воскликнули: «Эти будут куда больше, чем наши!» Оказалось, что перед самым своим отъездом в Соединенные Штаты и коллеги из Новой Зеландии закончили отделять гигантского пингвина (разумеется, в виде окаменелого скелета) от сводов одной из пещер. Итак, сегодня во множестве здравствуют королевские и императорские пингвины, достигающие почти метра в высоту. Затем нам сообщают, что некогда в Новой Зеландии обитали их более чем двухметровые собратья. Почему бы не предположить существование и вдвое более крупных! Живут же моржи и морские слоны.
И еще. Один из моих друзей показал мне давние описания острова Кергелен, лежащего в субантарктической зоне крайнего юга Индийского океана. Склоны этого острова местами покрыты чрезвычайно густыми зарослями кустарника и населены мириадами морских птиц, которые гнездятся под сплошным переплетением ветвей и листьев. К этим глубоко упрятанным гнездовьям сквозь заросли ведут бесчисленные туннели. Так вот, большинство этих туннелей имеет размеры, соответствующие росту обычных местных птиц, но некоторые достигают 1 метра 80 сантиметров в диаметре! Какой птице или другому животному нужен проход таких размеров? Нам это неизвестно.
Наконец следует отметить, что большинство сообщений о появлении трехпалых гигантов поступает из южного полушария, а пингвины как раз его обитатели. Так что в антарктических и субантарктических водах могли бы существовать гигантские пингвины.
НЕРАЗГАДАННАЯ ТАЙНА ПАТАГОНИИ
В начале XVIII столетия до Парижа дошли туманные слухи о каких-то гигантских костях, якобы найденных в аргентинской пампе. Говорили, что по размерам они напоминают кости слонов. Парижская Академия наук решила обойти этот факт молчанием, тем более что уже тогда было известно, что слоны в Америке не водятся. Конечно, Южная Америка пока еще не слишком хорошо изучена, так что… пусть испанцы сначала представят доказательства. И доказательства появились!
Сначала исследователи обнаружили лишь несколько костей; обычно их находили в тех районах пампы, где почву рассекали русла рек. В 1789 году был обнаружен скелет, по счастью, не слишком далеко of Буэнос– Айреса, в местечке Лухан. Наместник короля приказал выкопать кости и отвезти в Мадрид. Ученый по имени. Гаррига собрал их и в 1796 году опубликовал первое их. описание.
Животное размерами походило на слона или могло быть им на самом деле, если бы не одно обстоятельство – его конечности были немного длиннее. Oнo было высотой три метра до плеч, и полная длина его туловища составляла пять с лишним метров. Конечности животного были невероятно тяжелыми, гораздо массивнее, чем соответствующие кости слона. Хвост был также очень массивным и, по-видимому, касался земли. К тому же сравнение со слоном тотчас же раз– рушилось при исследовании ступней, скелета и черепа животного. Они не были похожи ни на что когда-либо виденное ранее, во всяком случае подобных размеров. Ну а череп явно указывал на то, что гигант относится к ленивцам!
Имя, данное этому животному, было составлено из двух греческих слов «мегас» (большой) и «терион» (млекопитающее) – мегатериум американум.
Вскоре ученые выяснили, что существовало несколько видов гигантских ленивцев. Один из них, названный милодоном, отличался от предыдущего тем, что его передние конечности были такой же длины, как и задние.
Герману Бурмейстеру, немецкому ученому, было пятьдесят лет, когда он приехал в Южную Америку в 1861 году, решив заняться гигантами. Ближайшим его научным компаньоном, а впоследствии и преемником, был профессор Флорентино Амегино. Вместе они откопали множество костей гигантских травоядных животных. Но никак не могли ответить на вопрос: сколько лет костям? В те годы сложно было дать точный ответ. Бурмейстер был уверен в том, что человек и мегатерий никогда не встречались, так как у коренных жителей не сохранилось никаких воспоминаний о подобных животных, ходили лишь легенды о костях. Они считали, что это крупное животное, чем-то напоминавшее гигантского крота, было вдруг убито солнечным светом, когда оно случайно «взломало поверхность земли».
Рассуждения Бурмейстера были вполне логичны, но факты обернулись против него. Мегатерия, гигантского ленивца, часто связывают с гигантским броненосцем – глиптодоном, и оба эти животные жили, очевидно, в одно и то же время. Были найдены останки глиптодона и стоянки древнего человека, и самым ценным открытием был человеческий скелет, находившийся в сидячем положении внутри гигантского панциря глиптодона. Эта древняя форма захоронения была, очевидно, принята для особо знатных персон. А выкопанный в 1789 году скелет мегатерия был неполным. Хотя все четыре конечности были целыми и невредимыми, но большинство других костей отсутствовало. Посередине между конечностями сохранились следы огня. Очевидно, гигантский ленивец был загнан в яму, пойман и поджарен прямо в западне.
Значит, индейцы его знали, но ответ на вопрос когда? – так и не был получен.
Неподалеку от южной границы Патагонии есть фьорд, именуемый местными жителями «канал», с унылым названием Ultima Esperanza (Последняя Надежда). Там в свое время обосновался и уединенно жил в собственноручно построенном доме некто Эберхард, капитан дальнего плавания, немец по происхождению. Люди, посещавшие ранчо Эберхарда, утверждали, что видели там натянутую над кустами шкуру крупного животного. Некоторые, как говорили потом, даже пытались отрезать кусочки от шкуры, однако это оказалось делом необычайно трудным. Причина в том, что в шкуру было вкраплено большое количество «костей» размером с фасоль.
Однажды – точная дата неизвестна, но это было уже после смерти Бурмейстера – кусочек такой кожи попал к Амегино. Был ли этот кусок из ранчо Эберхарда, с уверенностью сказать нельзя, да и сам Амегино не верил этому. Важно другое – кусок кожи был свежим или, по крайней мере, выглядел таковым. Конечно, это не была свежесть кожи, какую можно встретить в лавке мясника, – ее можно сравнить с недубленой шкурой, вьщеланной шорником. Во всяком случае, решил Амегино, кусок шкуры не был ископаемым, и в это трудно было поверить.
Амегино созвал пресс-конференцию. Газеты всего мира напечатали статьи с заголовками типа: «Гигантский ленивец еще не вымер».
Профессор Амегино утверждал, что никаких других свидетельств у него нет. Помимо кожи из неизвестного источника была еще история, рассказанная неким Paмоном Листа, чиновником из провинции Санта-Крус. Однажды он охотился вместе с отрядом в центре Патагонии. Когда наступила ночь, охотники увидели незнакомое животное, похожее на ящера, разве что тело его было покрыто длинной шерстью. Животное скрылось, Несмотря на то что местные звероловы стреляли в него из луков.
Сначала исследователи обнаружили лишь несколько костей; обычно их находили в тех районах пампы, где почву рассекали русла рек. В 1789 году был обнаружен скелет, по счастью, не слишком далеко of Буэнос– Айреса, в местечке Лухан. Наместник короля приказал выкопать кости и отвезти в Мадрид. Ученый по имени. Гаррига собрал их и в 1796 году опубликовал первое их. описание.
Животное размерами походило на слона или могло быть им на самом деле, если бы не одно обстоятельство – его конечности были немного длиннее. Oнo было высотой три метра до плеч, и полная длина его туловища составляла пять с лишним метров. Конечности животного были невероятно тяжелыми, гораздо массивнее, чем соответствующие кости слона. Хвост был также очень массивным и, по-видимому, касался земли. К тому же сравнение со слоном тотчас же раз– рушилось при исследовании ступней, скелета и черепа животного. Они не были похожи ни на что когда-либо виденное ранее, во всяком случае подобных размеров. Ну а череп явно указывал на то, что гигант относится к ленивцам!
Имя, данное этому животному, было составлено из двух греческих слов «мегас» (большой) и «терион» (млекопитающее) – мегатериум американум.
Вскоре ученые выяснили, что существовало несколько видов гигантских ленивцев. Один из них, названный милодоном, отличался от предыдущего тем, что его передние конечности были такой же длины, как и задние.
Герману Бурмейстеру, немецкому ученому, было пятьдесят лет, когда он приехал в Южную Америку в 1861 году, решив заняться гигантами. Ближайшим его научным компаньоном, а впоследствии и преемником, был профессор Флорентино Амегино. Вместе они откопали множество костей гигантских травоядных животных. Но никак не могли ответить на вопрос: сколько лет костям? В те годы сложно было дать точный ответ. Бурмейстер был уверен в том, что человек и мегатерий никогда не встречались, так как у коренных жителей не сохранилось никаких воспоминаний о подобных животных, ходили лишь легенды о костях. Они считали, что это крупное животное, чем-то напоминавшее гигантского крота, было вдруг убито солнечным светом, когда оно случайно «взломало поверхность земли».
Рассуждения Бурмейстера были вполне логичны, но факты обернулись против него. Мегатерия, гигантского ленивца, часто связывают с гигантским броненосцем – глиптодоном, и оба эти животные жили, очевидно, в одно и то же время. Были найдены останки глиптодона и стоянки древнего человека, и самым ценным открытием был человеческий скелет, находившийся в сидячем положении внутри гигантского панциря глиптодона. Эта древняя форма захоронения была, очевидно, принята для особо знатных персон. А выкопанный в 1789 году скелет мегатерия был неполным. Хотя все четыре конечности были целыми и невредимыми, но большинство других костей отсутствовало. Посередине между конечностями сохранились следы огня. Очевидно, гигантский ленивец был загнан в яму, пойман и поджарен прямо в западне.
Значит, индейцы его знали, но ответ на вопрос когда? – так и не был получен.
Неподалеку от южной границы Патагонии есть фьорд, именуемый местными жителями «канал», с унылым названием Ultima Esperanza (Последняя Надежда). Там в свое время обосновался и уединенно жил в собственноручно построенном доме некто Эберхард, капитан дальнего плавания, немец по происхождению. Люди, посещавшие ранчо Эберхарда, утверждали, что видели там натянутую над кустами шкуру крупного животного. Некоторые, как говорили потом, даже пытались отрезать кусочки от шкуры, однако это оказалось делом необычайно трудным. Причина в том, что в шкуру было вкраплено большое количество «костей» размером с фасоль.
Однажды – точная дата неизвестна, но это было уже после смерти Бурмейстера – кусочек такой кожи попал к Амегино. Был ли этот кусок из ранчо Эберхарда, с уверенностью сказать нельзя, да и сам Амегино не верил этому. Важно другое – кусок кожи был свежим или, по крайней мере, выглядел таковым. Конечно, это не была свежесть кожи, какую можно встретить в лавке мясника, – ее можно сравнить с недубленой шкурой, вьщеланной шорником. Во всяком случае, решил Амегино, кусок шкуры не был ископаемым, и в это трудно было поверить.
Амегино созвал пресс-конференцию. Газеты всего мира напечатали статьи с заголовками типа: «Гигантский ленивец еще не вымер».
Профессор Амегино утверждал, что никаких других свидетельств у него нет. Помимо кожи из неизвестного источника была еще история, рассказанная неким Paмоном Листа, чиновником из провинции Санта-Крус. Однажды он охотился вместе с отрядом в центре Патагонии. Когда наступила ночь, охотники увидели незнакомое животное, похожее на ящера, разве что тело его было покрыто длинной шерстью. Животное скрылось, Несмотря на то что местные звероловы стреляли в него из луков.