Страница:
Мужчины предложили нам понести наши вещи за шесть рупий в день, примерно полдоллара в то время. Это было слишком дорого, но, желая быть великодушными, мы согласились. Покидая Катманду, мы запаслись новенькими однорупиевыми банкнотами, которые горцы считали более ценными, чем потрёпанные. Это избавляло нас от споров, которые, на мой вкус, столь унизительны, и у нас было чем их порадовать. Эти люди, как и теперь уже 80% непальцев, были индуистами (они просто неудержимо размножались), и снова нам пришлось ночевать на открытом воздухе под навесом. На самом деле, это было лучше, чем спать внутри, - здесь не водились клопы, и можно было получить хорошее представление об образе жизни этих людей. Интересно было наблюдать, как она у них организована.
Заправляла здесь всем, без сомнения, бабушка, непреклонная в своих решениях и острая на язык. Чтобы дожить до её лет в этой местности, надо быть очень выносливым человеком, и казалось, что с возрастом она ничуть не утратила свою силу. Мне всегда всё нужно попробовать, и я затянулся из её трубки размером с водопроводную трубу. Я закашлялся, и меня чуть не стошнило. Она курила необработанные табачные листья, чистый яд.
Наши носильщики были небольшого роста, коренастые, шли медленно, со знанием дела, и не уставали. Их босые ступни были почти квадратные и при ходьбе мягко, как верблюжьи, встраивались во все неровности земли, хорошо распределяя вес. Время от времени они дышали гулко и с присвистом. Будучи в Гималаях знаком того, что кто-то идёт с тяжёлым грузом, свист этот здесь звучал гармонично.
Невероятно, но опытные носильщики, включая даже самых худых, могут нести на себе такую ношу, и это только благодаря контролю за дыханием, а не мускулам, не физическомуразвитию. В зависимости от уклона, веса и высоты, они меняли соотношение между частотой дыхания и ритмом шагов, и создавалось впечатление, что они сознательно переключают скорость. Часто их груз настолько тяжёл, что они не могут без посторонней помощи закинуть его себе на спину, но как только он оказывается там, удерживаемый ремнём, перетянутым через лоб, они могут идти и идти. Некоторые из них способны даже нести на себе тяжёлого европейца, страдающего от болезни высоты, но только несколько миль в день и преимущественно вниз по склону. На наиболее посещаемых маршрутах у подножья крутого подъёма можно найти лавочку с крепкими напитками, которые позволяют измождённым телам до самого перевала не чувствовать боли. Многие из этих людей выглядят на все шестьдесят, когда им ещё тридцать.
Последний перевал перед шалашом
Носильщики взяли три тяжёлых рюкзака, и, желая быстрее войти в форму и чувствуя себя, как всегда, неловко от того, что за работу взялся кто-то другой, я забрал у Ханны её лёгкий рюкзак. С этими людьми мы многое узнали. Спутники привлекли наше внимание не только своей техникой переноски вещей; мы столкнулись с тем, о чём только читали в книгах. Когда мы в полдень сделали остановку, они собрали сухую траву, надёргали немного торчащей шерсти из своих курток с короткими рукавами в стиле шерпов ( эти куртки вместе с набедренными повязками составляли весь их гардероб), затем вынули из карманов стальные бруски, полированные с одной стороны, и стали ударять ими по одному из полупрозрачных камней, лежавших повсюду. Искры попали на шерсть, которую они держали над камнем, и её тление было проворно использовано для того, чтобы зажечь солому и затем - сухое дерево. Вскоре у них уже был небольшой огонь, на котором они приготовили маисовую кашу -единственное их блюдо на протяжении всей жизни. Мы видели несколько десятков стеблей, растущих одиноко и небольшими группками возле их хижин. Растения были обглоданы их трёхногой, замученной от недостатка соли коровой, и я не уставал удивляться, как люди выживают в таких условиях.
К вечеру мы добрались до заброшенного шалаша, откуда открывался великолепный вид на долину, и решили здесь остановиться. Поначалу наши носильщики не осмеливались приблизиться к нему. Там раньше обитал могущественный колдун, сказали они, и это -опасно. Но, поскольку с нами в шалаше ничего не случилось, а мы с Ханной (как уже заметили наши спутники) обычно повторяли мантры, они решили, что наша магия может быть сильнее и, попросив у меня покровительства, вошли. У них не было ни матрасов, ни одеял, и они спали на валявшихся кругом бамбуковых подстилках. Ночью они ворочались, подставляя огню то один бок, то другой. Это была нелёгкая жизнь, но мы не слышали никаких жалоб.
На следующее утро мы шли по свежевыпавшему снегу, и, хотя носильщики привыкли ходить босиком, им захотелось "улучшения условий труда", и они попросили разрешения попробовать наши кроссовки, вместо которых мы надели свои проверенные армейские сапоги. Это было для них в новинку, и мы разрешили им, желая втайне, чтобы им было так неудобно, что они приобрели бы хоть какой-то иммунитет против мира людей в башмаках, который неуклонно надвигался на них, неся с собой большую угрозу для их ценностей и самоуважения.
На следующий день, после полудня, на красивом плоскогорье с огромными деревьями, где растительность была уже другой, нам встретилось семейство мелких зелёных растений, напоминающих одуванчики, только с гораздо более толстыми низкорастущими листьями. Увидев их, носильщики заволновались и запрыгали радостно вокруг. Они не хотели идти дальше. Отныне ими владела только одна мысль - о том, чтобы отнести растения домой. Это растение называется "датура", и корни его обладают свойствами сильного галлюциногена.
У ступы из камня на гребне горы
В Европе в средние века его использовали ведьмы для вхождения в транс, натирая им наиболее восприимчивые части тела. Во времена нашей молодости эти корни также пользовались иногда популярностью среди наших друзей, когда недоставало более благородных субстанций. Урожай их собирался ночью в в ботанических садах. "Полёты" с их помощью были бесплатными, но влекли за собой больше побочных физических эффектов, чем хотелось бы большинству. Долговременные последствия, как и в случае бромидов и скополамина, наносят вред позвоночнику. Носильщики сказали нам, что, когда жгут эти растения, все злые духи уходят, и что теперь они хотят побыстрей вернуться в свои дома и очистить их от духов. Мы подумали, что наши друзья, наверное, и сами не прочь подышать этим дымом, но дали каждому по двенадцать новых рупий и разрешили им бежать. Поспешив, они могли успеть добраться домой до наступления темноты; потом ходить очень опасно, даже для них. Они обещали, что оставят обувь на нашем последнем привале, где она понадобится нам для пути вниз. И снова мы взвалили на плечи весь свой груз. Поскольку теперь мы уже находились на высоте 4000 метров, он казался тяжелее, чем раньше. Спустя некоторое время, однако, мы начали идти как наши носильщики, касаясь пятками земли, даже на крутых подъёмах, неуклонно продвигаясь вперёд короткими шажками, часто останавливаясь только для того, чтобы опорожнить мочевой пузырь, к чему вынуждала смена высоты. Незадолго до сумерек, поднявшись ещё на 500 метров, мы достигли плато, с которого открывался сногсшибательный вид. Справа лежали Лангтанг Химал и Госинкунд, а слева - горы Тибета. Мы нашли несколько ступ, сооружённых тибетскими путниками, и каменную избу, где можно было остановиться. На следующий день Терри и Ричард пошли обследовать окрестности и, к счастью, взяли с собой всё своё снаряжение. Мы с Ханной хотели позаниматься медитацией. Мы забрались на гребень горы, откуда могли одновременно видеть Тибет и избу с нашими вещами. На Востоке быстро учишься не сводить глаз со своих вещей, где бы ты ни находился.
Усевшись около сложенной из необработанного камня ступы, символизирующей, как и более аккуратные её сородичи, пять видов просветляющей мудрости, я открыл книгу и погрузился в изучение известной и мощной медитации Внутреннего Тепла. Это была не та книга, что я использовал в тюрьме, но здесь также описывались медитации, на которых специализируется линия преемственности Кагью. Едва я приступил к созданию внутреннего образа и глубокому дыханию, как скрытая энергия ума стала подниматься огромной волной через центр моего тела. Это было, очевидно, благословение из прошлой жизни. В этой жизни я никогда не получал наставлений и не имел прочих условий для практики, и в случае более слабого телосложения, чем у меня, это может вызвать эффект, подобный болезни Паркинсона. По мере того как все блоки взрывались во мне и невероятный свет, энергия и радость разрывали меня на части, оставалось всё меньше места для вопросов или сомнений.
В этой части Гималаев с помощью именно этой практики достиг своей цели Миларепа, обретший полное совершенство. Его сила питает сегодня школу Кагью, и это его энергии просветления, неподвластные границам времени и пространства, приходили к нам тогда. Неподалёку за долиной, в Тибете, находился монастырь Кьиронг, главным ламой которого был Чечу Ринпоче, наш первый учитель. Также на небольшом расстоянии оттуда, он медитировал в пещерах с Дукпа-Ламой. В течение нескольких лет он нередко питался тремя ложками воды в день. Я впервые почувствовал, как сила струится из моих рук, и привлёк Ханну к себе, чтобы передать ей это.
Вечером мы вернулись в каменный дом. Терри и Ричарда нигде видно не было. Пошёл снег, и, когда мы проснулись утром, он лежал повсюду более чем полуметровым слоем. Хотя наши друзья намеревались вернуться ещё предыдущим вечером, мы были уверены, что с ними всё будет в порядке. Они взяли с собой лучшее пуховое снаряжение, и защитные энергии местности наверняка должны были позаботиться о них. Когда снова ночь окутала высокое плоскогорье, наши друзья наконец пришли, с трудом пробираясь сквозь снег.
Они обрадовались домашнему очагу и сразу же набросились на еду. Они всего несколько раз попадали в напряжённые ситуации. Оба хвалили свою пуховую экипировку и теплоизолирующие металло-пластиковые простыни, которые позволили им комфортно спать на снегу. Только однажды Ричард, ослеплённый снегом, чуть не оступился и не шагнул со скалы в открытое пространство.
На следующее утро мы отправились в обратный путь. Свеже-выпавший снег не давал нам возможности быстро двигаться. Спускаться вниз было очень весело - мы могли проезжать большие расстояния на ягодицах. Нам не терпелось избавиться от влажных как губка сапог и сменить их на обувь, оставленную носильщикам. Однако, добравшись до места, где она должна была нас ждать, мы нигде ничего не обнаружили. Не очень-то довольные этим, мы пошли дальше вниз, в колдовское место, где также могли вновь обрести свои кроссовки, и наконец достигли хижин, где жила бабуля со своей бандой. Старуха излучала не самую глубокую искренность. Она сказала, что люди с нашими кроссовками находятся где-то на другой стороне долины, и она не знает, когда они возвратятся. Это, прямо скажем, нам не понравилось, поскольку явно было уловкой, чтобы оставить обувь себе. Мы в самой дружеской форме сказали, что подождём около часа, пока будем есть, и, если к тому времени обувь не будет доставлена, мы сожжём их крыши. Когда, спустя час, мы начали доставать спички (мы, конечно же, никогда не сожгли бы имущество бедных людей), вдруг появился самый смелый и старший носильщик, как-то отыскав наши кроссовки. Теперь они снова уважали нас. Они чувствовали, что надули нас, запросив слишком большую плату за работу; заплатив им, мы упали в их глазах. Сейчас это было забыто, и они захотели сопровождать нас в Трисули и даже предложили бесплатно нести нашу поклажу. Временами мы давали им нести то один из наших рюкзаков, то другой, но, успев научиться правильно дышать, мы сейчас просто получали удовольствие, неся багаж самостоятельно. К тому же, рюкзаки стали легче, так как по дороге мы освободились от большого количества еды.
Мы достигли места, где нас ждал наш открытый форд модели "А", заплатили человеку, который охранял его, и вместе с тремя носильщиками в открытом кузове поехали по двум петлям дороги, вдоль которой стояли хижины из рифлёного железа, носящие бравое название Трисули. Для носильщиков это было первое посещение города, и они были так горды от того, что въехали в него на машине, что заставили нас сигналить, чтобы все могли увидеть их. Мы гудели, пока не привели в замешательство весь город, помогая нашим пассажирам вписать славную страницу в историю их клана.
Глава седьмая
В стране шерпов
К
огда мы вернулись, Лопён Чечу уже находился в Катманду, и было чудесно увидеть его. Он от души посмеялся над нашими приключениями. В скором времени он собирался уехать снова, на этот раз в Бутан, поэтому в городе нас мало что удерживало, и мы решили ещё раз отправиться в Гималаи, но теперь уже не просто ради лазанья по горам. Нас привлекала страна шерпов, которая тогда всё ещё являла собой поистине хранилище тибетской культуры в нетронутом виде. Но, если мы собирались попасть туда той весной, нам нужно было поторапливаться. Иначе мы рисковали быть захваченными врасплох сезоном дождей, когда дождь может не прекращаться целый месяц.
Лама Чечу сказал нам, каких лам и какие монастыри стоит посетить. Заручившись его защитой и имея уже практический опыт предыдущего путешествия, во время которого Терри и Ричард показали себя прекрасными учителями, мы отправились в поход одни. Лучший способ добраться из Катманду в Шеркумбу, "Страну Шерпов" - сесть рано утром на почтовый джип до тибетской границы, выйти в Ламсанго или Барбези, а оттуда уже идти пешком, на северо-восток.
Мы добрались после полудня. Не желая останавливаться в домиках из рифлёного железа, расположенных на берегу реки и набитых до отказа дорожными рабочими - китайцами, мы сразу же начали кажущееся бесконечным восхождение в гору. Деревьев почти не было, солнце палило, а у нас в запасе была только вода во флягах. Незадолго до темноты, которая наступает, как только солнце скрывается за горами, мы нашли место под крышей, где был рис и чай, но ничего более существенного.
На следующее утро мы продолжали восхождение. После небольшого освежающего отрезка пути тропа вновь повела нас вниз по горному склону, и так было и дальше всю неделю: наверх к перевалу, вниз в долину и снова наверх к следующему перевалу. Часть маршрута была украшена ступами, высеченными в скалах изображениями Будд и прочими признаками культуры. Веками тибетцы доставляли свои товары по этой тропе в Катманду и Индию.
Ченрезиг, который порозовел и улыбнулся
нам в Сваямбху в День Просветления Будды
Однако вскоре опять мы видели только коричневые, изъеденные ветром и влагой холмы и людей в бедных жилищах. Время от времени встречался индус-саддху, просящий подаяния, или парочка молодых европейцев, чьи здоровье и крепость радовали взор. Европейские лица тогда были не таким частым явлением в тех местах, как сейчас, и почти все представители Запада были участниками многолюдных, со множеством носильщиков, хорошо оснащённых экспедиций. Проходя мимо ферм, мы кричали: "Молоко? Яйца?", и если этого ничего не было, тогда - "Бобы? Чечевица?"; но у людей обычно был только рис, очищенный, а значит -бесполезный, и много перца чили. Если же, к несчастью, нас опережала экспедиция, то у местного населения часто и вовсе не оставалось еды. Со временем мы стали более осторожно спрашивать. Ведь, в конце концов, не могли же они есть деньги, которые мы им давали, а на клочке земли в горах много ли вырастишь, - так что нехорошо было давать им возможность продать слишком много. Хотя, конечно, им всем хотелось иметь деньги, чтобы кушать недолговечные фонарики, к которым нужны дорогие батарейки, или шариковые ручки, от которых им вообще нет никакого проку.
Путешествуя в Гималаях, нужно учитывать, что вне городов люди предпочитают, чтобы с ними расплачивались новыми банкнотами, и не могут дать сдачи с крупных денег. В 1970 году это было 10 рупий (1 доллар) и больше. Полезно запастись новыми мелкими купюрами перед отбытием из Катманду. Кроме того, в некоторых долинах жители не доверяют некоторым монетам, особенно в полрупии. Если на месте остановки вам дают много мелочи какого-нибудь вида, то у вас есть большие шансы не суметь от неё избавиться в следующий раз.
Все были очень благожелательны, терпеливо показывая, какие из необозначенных путей верные, и мы, в свою очередь, тоже могли для них что-то сделать. В любой деревне люди выходили к белым посетителям со своими болезнями, обычно - чудовищными случаями зоба или гриппа, заражёнными ранами или головными болями, и часто всё решали несколько капель йода и перевязка. Если научить их давать детям как можно больше воды, когда у них понос, то одним этим можно даже, не прилагая усилии, спасти многие жизни. Высокий процент детей здесь не доживает до пяти лет (в то время около 65%), и один доктор сказал нам, что это оттого, что большинство просто высыхает. Родители считают, что они не должны пить в случае поноса.
Частыми препятствиями на пути были огромные движущиеся кусты на маленьких ножках - женщины, несущие громадные связки листьев, которые мужчины срезают с деревьев. Листья так называемых "травяных деревьев" собирают на зиму для коров и коз. Сами стволы абсолютно ободранные, но всё же плодоносят каждый год, и их сучковатые формы придают ландшафту сходство с пейзажами Гойи. У каждой долины есть своё настроение, своя атмосфера: одни дружелюбны, другие агрессивны, третьи горды, четвёртые - охвачены коммерческим духом. Уже на перевале можно было почувствовать, что будет там дальше внизу, какие человеческие игры будут преобладать на этот раз. Иногда большинство людей в долине были на одно лицо: когда-то многих дам ублажал сильный мужчина, и теперь все принадлежали одной семье.
Как уже упоминалось, на второй день часть пути нам пришлось пройти по старой дороге из Тибета на юг, в Катманду, и мы вовсю наслаждались видом ступ, статуй Будд и образцов сланцевого барельефа вдоль дороги. Однако, как только мы отклонились на восток, пейзажи стали опять неприглядными, и первые дни были в основном отмечены остановками в индуистских домах, в которые нельзя заходить, и большим недостатком интересного. Мы просто отмеряли ногами километры и нагуливали аппетит в отношении того, с чем предстояло нам встретиться.
В Гири, деревне, расположенной в широкой, прекрасной долине, швейцарцы скрещивают местные породы коров с европейскими и поставляют в Катманду лучший в Непале сыр. Там есть даже взлётно-посадочная площадка, на которую могут приземляться небольшие самолеты. Мы пожили там в швейцарском стиле, недёшево, но цивилизованно, насладившись их отличным хлебом после аскетического броска через местность, где нечего было есть и пить.
На следующем подъёме ощущение местности заметно изменилось. Теперь мы находились в районе древнего буддизма, и начали происходить разные события, которые волновали нас. Всё казалось каким-то очень выразительным, и мы чувствовали облегчение, открытость и радость.
Прямо за поселением, когда нам ещё видна была долина позади, на узком уступе вдруг появился мчащийся вниз взрослый буйвол; он хотел занять всю дорогу. Я прижал Ханну к скале, прикрыв собой, и быстро вытащил из ножен свой непальский офицерский кинжал, удивительный полуметровый рубящий инструмент. Храпя, животное пронеслось мимо; по-видимому, буйвол целился в нас рогами, но промахнулся. Он был неуправляем, но, к счастью, мне не пришлось его убивать. Это происшествие обострило нашу восприимчивость для созерцания поразительных пейзажей, где леса из симметричных сосен сменили унылое однообразие бурой потрескавшейся земли предыдущих дней.
Ближе к полудню, когда мы поднимались на перевал, я вдруг увидел впереди лучезарно-прозрачное, четырёхрукое явление -человекоподобную форму энергии и света цвета лунного камня, зависшую над дорогой. Я не мог в это поверить, протёр глаза и посмотрел снова, но она всё так же парила в воздухе, - как показалось, на протяжении нескольких часов, пока мы устало шли. Сегодня я сравнил бы её с голограммой, - в то время они не были известны, - только она была ещё более ясной, лучезарной и неописуемо прекрасной. Это был основной аспект Любящих Глаз ("Авало-китешвара" на санскрите и "Ченрезиг" по-тибетски), объединённого сочувствия всех Будд. Я впервые в этой жизни видел Будду, находясь при этом в здравом уме, и - так долго; но, вместо того чтобы полностью открыться ему в невыразимом счастье, я не знал, что думать о подобном "присутствии". Несколько раз я описал то, что видел, Ханне, и мы решили считать это знаком того, что вступаем в буддийскую область.
Как раз когда стемнело, мы добрались до больших деревянных домов шерпов. Их цены за ночлег и еду были в два раза выше обычных, а это равнялось пятидесяти центам на двоих. Так как уже становилось темно и нам понравились хозяева, мы решили остановиться там и порыться в собственных съестных припасах, вместо того чтобы сбивать цену, как это обычно делается. Они сами и их дом показались нам почему-то очень чистыми, и нам как-то не хотелось досаждать им. Однако, узнав потом, что мы последователи Кармапы, они тут же снизили цены, и мы с радостью разделили с ними трапезу.
мантра ОМ МАНИ ПЕМЕХУНГ
Был премилый вечер, и мы рассказывали им о наших ламах в Катманду, о которых им интересно было знать всё. А в конце они даже подарили Ханне чётки одной старой и высокосовершенной йогини, которая жила раньше в этих местах. Обмотав их вокруг запястья, Ханна получила свою дневную порцию благословения. Она с удивлением почувствовала тепло, растекающееся вверх по руке и к сердцу, и распространяющееся по всему телу. Позднее, когда я больше по привычке, чем из надобности, попытался улучшить курением и без того чудесный вечер, я серьёзно пожалел об этом. Я впервые почувствовал очень неприятное, дикое сердцебиение. Мы находились в стране Будд, и (хотя я всегда быстро забывал об этом, поскольку это шло вразрез с моей философией), по всей видимости, им не нравилась конопля в качестве благовония.
На следующий день нам нужно было преодолеть ещё несколько перевалов. Ландшафт был, главным образом, открытый, и в течение нескольких часов справа от нас виднелась река. Дул сыром ветер, а временами шёл также крупный град. Всё равно нас всё устраивало. Шерпы, звавшие нас укрыться от непогоды в свои дома, часто были по-человечески интересны, и незабываемы были их алтари. Хотя чрезмерно большие глаза и руки у их статуй и на тханках выглядели простовато, это почему-то вовсе не вызывало протеста. Мирные и защищающие, женские и мужские, одиночные и в союзе, - грубо срубленные Будда-формы есть везде и благословляют дороги и дома. С шерпами мы разговаривали не как с детьми, а по-настоящему. Даже когда почти не о чем было говорить или нечего делать, просто находиться там было приятно.Ког-да хозяева узнавали о нашей связи с Кармапой, они отказывались брать у нас деньги. Мы уже, однако, освоили небольшой трюк: оставлять несколько рупий на алтаре дома. Это спасало от ненужных препирательств: уж тут-то они не могли отказаться.
В тот день мы не ушли далеко - слишком часто наносили визиты. Как бы то ни было, в итоге мы оказались в нужном месте: наутро нам принесли ребёнка, чуть живого, от которого в полном смысле слова остались кожа да кости. Когда я приложил коробочку с волосами Кармапы к его макушке, он открыл глаза и улыбнулся. Что бы ни происходило потом, энергии ребёнка были направлены вверх, что должно было способствовать переходу в хорошее состояние существования.
К десяти часам следующего утра мы, наконец, добрались до Бандера, палаточного лагеря, расположенного у слияния двух горных потоков на высоте всего 600 метров. Это - место, откуда начинается восхождение в самое сердце страны шерпов. Нам подробно описали это несколько раз: отсюда нужно три километра подниматься на перевал, идти несколько часов по хребту, потом спуститься, пройдя несколько сотен метров через лес. Через час мы дойдём до места, где живут люди.
Там уже лежал снег. Мы вышли поздно, а переход нужно было закончить до темноты. Нам советовали подождать до следующего утра, но европейцам некогда ждать, и мы двинулись в путь в тот же день, доверившись защите наших Будд. Тропа вела вверх по бесплодному холму и проходила затем по нетронутым местам. Птичье щебетание внезапно смолкало только при приближении огромных орлов. С каждым поворотом дороги открывался новый и более грандиозный вид, да к тому же у нас с собой было консервированное молоко - хорошее "топливо" для тела; с ним можно не останавливаться на отдых.
На полпути вверх находился монастырь, который мы не могли просто так миновать. Его охранял шумный тибетский мастиф величиной с корову, но лама оказался образованным и приятным человеком. Он с удовольствием показал нам здание и смог дать ответы на все наши вопросы о Буддах в виде статуй и изображений на свитках великолепной работы. Однако, если мы хотели заночевать под крышей в тот день, мы не могли задерживаться там надолго, и потому продолжили восхождение.
У перевала, когда наша обувь была уже в снегу, нам встретился небольшой конный караван, и путники пригласили присоединиться к ним. Они сказали, что знают место на другой стороне хребта, где можно остановиться, добавив, что никто не смог бы добраться до столицы шерпов Джамбези до темноты: от перевала туда добрых три часа ходьбы, да ещё по такой дороге, что можно запросто переломать себе ноги.
Заправляла здесь всем, без сомнения, бабушка, непреклонная в своих решениях и острая на язык. Чтобы дожить до её лет в этой местности, надо быть очень выносливым человеком, и казалось, что с возрастом она ничуть не утратила свою силу. Мне всегда всё нужно попробовать, и я затянулся из её трубки размером с водопроводную трубу. Я закашлялся, и меня чуть не стошнило. Она курила необработанные табачные листья, чистый яд.
Наши носильщики были небольшого роста, коренастые, шли медленно, со знанием дела, и не уставали. Их босые ступни были почти квадратные и при ходьбе мягко, как верблюжьи, встраивались во все неровности земли, хорошо распределяя вес. Время от времени они дышали гулко и с присвистом. Будучи в Гималаях знаком того, что кто-то идёт с тяжёлым грузом, свист этот здесь звучал гармонично.
Невероятно, но опытные носильщики, включая даже самых худых, могут нести на себе такую ношу, и это только благодаря контролю за дыханием, а не мускулам, не физическомуразвитию. В зависимости от уклона, веса и высоты, они меняли соотношение между частотой дыхания и ритмом шагов, и создавалось впечатление, что они сознательно переключают скорость. Часто их груз настолько тяжёл, что они не могут без посторонней помощи закинуть его себе на спину, но как только он оказывается там, удерживаемый ремнём, перетянутым через лоб, они могут идти и идти. Некоторые из них способны даже нести на себе тяжёлого европейца, страдающего от болезни высоты, но только несколько миль в день и преимущественно вниз по склону. На наиболее посещаемых маршрутах у подножья крутого подъёма можно найти лавочку с крепкими напитками, которые позволяют измождённым телам до самого перевала не чувствовать боли. Многие из этих людей выглядят на все шестьдесят, когда им ещё тридцать.
Последний перевал перед шалашом
Носильщики взяли три тяжёлых рюкзака, и, желая быстрее войти в форму и чувствуя себя, как всегда, неловко от того, что за работу взялся кто-то другой, я забрал у Ханны её лёгкий рюкзак. С этими людьми мы многое узнали. Спутники привлекли наше внимание не только своей техникой переноски вещей; мы столкнулись с тем, о чём только читали в книгах. Когда мы в полдень сделали остановку, они собрали сухую траву, надёргали немного торчащей шерсти из своих курток с короткими рукавами в стиле шерпов ( эти куртки вместе с набедренными повязками составляли весь их гардероб), затем вынули из карманов стальные бруски, полированные с одной стороны, и стали ударять ими по одному из полупрозрачных камней, лежавших повсюду. Искры попали на шерсть, которую они держали над камнем, и её тление было проворно использовано для того, чтобы зажечь солому и затем - сухое дерево. Вскоре у них уже был небольшой огонь, на котором они приготовили маисовую кашу -единственное их блюдо на протяжении всей жизни. Мы видели несколько десятков стеблей, растущих одиноко и небольшими группками возле их хижин. Растения были обглоданы их трёхногой, замученной от недостатка соли коровой, и я не уставал удивляться, как люди выживают в таких условиях.
К вечеру мы добрались до заброшенного шалаша, откуда открывался великолепный вид на долину, и решили здесь остановиться. Поначалу наши носильщики не осмеливались приблизиться к нему. Там раньше обитал могущественный колдун, сказали они, и это -опасно. Но, поскольку с нами в шалаше ничего не случилось, а мы с Ханной (как уже заметили наши спутники) обычно повторяли мантры, они решили, что наша магия может быть сильнее и, попросив у меня покровительства, вошли. У них не было ни матрасов, ни одеял, и они спали на валявшихся кругом бамбуковых подстилках. Ночью они ворочались, подставляя огню то один бок, то другой. Это была нелёгкая жизнь, но мы не слышали никаких жалоб.
На следующее утро мы шли по свежевыпавшему снегу, и, хотя носильщики привыкли ходить босиком, им захотелось "улучшения условий труда", и они попросили разрешения попробовать наши кроссовки, вместо которых мы надели свои проверенные армейские сапоги. Это было для них в новинку, и мы разрешили им, желая втайне, чтобы им было так неудобно, что они приобрели бы хоть какой-то иммунитет против мира людей в башмаках, который неуклонно надвигался на них, неся с собой большую угрозу для их ценностей и самоуважения.
На следующий день, после полудня, на красивом плоскогорье с огромными деревьями, где растительность была уже другой, нам встретилось семейство мелких зелёных растений, напоминающих одуванчики, только с гораздо более толстыми низкорастущими листьями. Увидев их, носильщики заволновались и запрыгали радостно вокруг. Они не хотели идти дальше. Отныне ими владела только одна мысль - о том, чтобы отнести растения домой. Это растение называется "датура", и корни его обладают свойствами сильного галлюциногена.
У ступы из камня на гребне горы
В Европе в средние века его использовали ведьмы для вхождения в транс, натирая им наиболее восприимчивые части тела. Во времена нашей молодости эти корни также пользовались иногда популярностью среди наших друзей, когда недоставало более благородных субстанций. Урожай их собирался ночью в в ботанических садах. "Полёты" с их помощью были бесплатными, но влекли за собой больше побочных физических эффектов, чем хотелось бы большинству. Долговременные последствия, как и в случае бромидов и скополамина, наносят вред позвоночнику. Носильщики сказали нам, что, когда жгут эти растения, все злые духи уходят, и что теперь они хотят побыстрей вернуться в свои дома и очистить их от духов. Мы подумали, что наши друзья, наверное, и сами не прочь подышать этим дымом, но дали каждому по двенадцать новых рупий и разрешили им бежать. Поспешив, они могли успеть добраться домой до наступления темноты; потом ходить очень опасно, даже для них. Они обещали, что оставят обувь на нашем последнем привале, где она понадобится нам для пути вниз. И снова мы взвалили на плечи весь свой груз. Поскольку теперь мы уже находились на высоте 4000 метров, он казался тяжелее, чем раньше. Спустя некоторое время, однако, мы начали идти как наши носильщики, касаясь пятками земли, даже на крутых подъёмах, неуклонно продвигаясь вперёд короткими шажками, часто останавливаясь только для того, чтобы опорожнить мочевой пузырь, к чему вынуждала смена высоты. Незадолго до сумерек, поднявшись ещё на 500 метров, мы достигли плато, с которого открывался сногсшибательный вид. Справа лежали Лангтанг Химал и Госинкунд, а слева - горы Тибета. Мы нашли несколько ступ, сооружённых тибетскими путниками, и каменную избу, где можно было остановиться. На следующий день Терри и Ричард пошли обследовать окрестности и, к счастью, взяли с собой всё своё снаряжение. Мы с Ханной хотели позаниматься медитацией. Мы забрались на гребень горы, откуда могли одновременно видеть Тибет и избу с нашими вещами. На Востоке быстро учишься не сводить глаз со своих вещей, где бы ты ни находился.
Усевшись около сложенной из необработанного камня ступы, символизирующей, как и более аккуратные её сородичи, пять видов просветляющей мудрости, я открыл книгу и погрузился в изучение известной и мощной медитации Внутреннего Тепла. Это была не та книга, что я использовал в тюрьме, но здесь также описывались медитации, на которых специализируется линия преемственности Кагью. Едва я приступил к созданию внутреннего образа и глубокому дыханию, как скрытая энергия ума стала подниматься огромной волной через центр моего тела. Это было, очевидно, благословение из прошлой жизни. В этой жизни я никогда не получал наставлений и не имел прочих условий для практики, и в случае более слабого телосложения, чем у меня, это может вызвать эффект, подобный болезни Паркинсона. По мере того как все блоки взрывались во мне и невероятный свет, энергия и радость разрывали меня на части, оставалось всё меньше места для вопросов или сомнений.
В этой части Гималаев с помощью именно этой практики достиг своей цели Миларепа, обретший полное совершенство. Его сила питает сегодня школу Кагью, и это его энергии просветления, неподвластные границам времени и пространства, приходили к нам тогда. Неподалёку за долиной, в Тибете, находился монастырь Кьиронг, главным ламой которого был Чечу Ринпоче, наш первый учитель. Также на небольшом расстоянии оттуда, он медитировал в пещерах с Дукпа-Ламой. В течение нескольких лет он нередко питался тремя ложками воды в день. Я впервые почувствовал, как сила струится из моих рук, и привлёк Ханну к себе, чтобы передать ей это.
Вечером мы вернулись в каменный дом. Терри и Ричарда нигде видно не было. Пошёл снег, и, когда мы проснулись утром, он лежал повсюду более чем полуметровым слоем. Хотя наши друзья намеревались вернуться ещё предыдущим вечером, мы были уверены, что с ними всё будет в порядке. Они взяли с собой лучшее пуховое снаряжение, и защитные энергии местности наверняка должны были позаботиться о них. Когда снова ночь окутала высокое плоскогорье, наши друзья наконец пришли, с трудом пробираясь сквозь снег.
Они обрадовались домашнему очагу и сразу же набросились на еду. Они всего несколько раз попадали в напряжённые ситуации. Оба хвалили свою пуховую экипировку и теплоизолирующие металло-пластиковые простыни, которые позволили им комфортно спать на снегу. Только однажды Ричард, ослеплённый снегом, чуть не оступился и не шагнул со скалы в открытое пространство.
На следующее утро мы отправились в обратный путь. Свеже-выпавший снег не давал нам возможности быстро двигаться. Спускаться вниз было очень весело - мы могли проезжать большие расстояния на ягодицах. Нам не терпелось избавиться от влажных как губка сапог и сменить их на обувь, оставленную носильщикам. Однако, добравшись до места, где она должна была нас ждать, мы нигде ничего не обнаружили. Не очень-то довольные этим, мы пошли дальше вниз, в колдовское место, где также могли вновь обрести свои кроссовки, и наконец достигли хижин, где жила бабуля со своей бандой. Старуха излучала не самую глубокую искренность. Она сказала, что люди с нашими кроссовками находятся где-то на другой стороне долины, и она не знает, когда они возвратятся. Это, прямо скажем, нам не понравилось, поскольку явно было уловкой, чтобы оставить обувь себе. Мы в самой дружеской форме сказали, что подождём около часа, пока будем есть, и, если к тому времени обувь не будет доставлена, мы сожжём их крыши. Когда, спустя час, мы начали доставать спички (мы, конечно же, никогда не сожгли бы имущество бедных людей), вдруг появился самый смелый и старший носильщик, как-то отыскав наши кроссовки. Теперь они снова уважали нас. Они чувствовали, что надули нас, запросив слишком большую плату за работу; заплатив им, мы упали в их глазах. Сейчас это было забыто, и они захотели сопровождать нас в Трисули и даже предложили бесплатно нести нашу поклажу. Временами мы давали им нести то один из наших рюкзаков, то другой, но, успев научиться правильно дышать, мы сейчас просто получали удовольствие, неся багаж самостоятельно. К тому же, рюкзаки стали легче, так как по дороге мы освободились от большого количества еды.
Мы достигли места, где нас ждал наш открытый форд модели "А", заплатили человеку, который охранял его, и вместе с тремя носильщиками в открытом кузове поехали по двум петлям дороги, вдоль которой стояли хижины из рифлёного железа, носящие бравое название Трисули. Для носильщиков это было первое посещение города, и они были так горды от того, что въехали в него на машине, что заставили нас сигналить, чтобы все могли увидеть их. Мы гудели, пока не привели в замешательство весь город, помогая нашим пассажирам вписать славную страницу в историю их клана.
Глава седьмая
В стране шерпов
К
огда мы вернулись, Лопён Чечу уже находился в Катманду, и было чудесно увидеть его. Он от души посмеялся над нашими приключениями. В скором времени он собирался уехать снова, на этот раз в Бутан, поэтому в городе нас мало что удерживало, и мы решили ещё раз отправиться в Гималаи, но теперь уже не просто ради лазанья по горам. Нас привлекала страна шерпов, которая тогда всё ещё являла собой поистине хранилище тибетской культуры в нетронутом виде. Но, если мы собирались попасть туда той весной, нам нужно было поторапливаться. Иначе мы рисковали быть захваченными врасплох сезоном дождей, когда дождь может не прекращаться целый месяц.
Лама Чечу сказал нам, каких лам и какие монастыри стоит посетить. Заручившись его защитой и имея уже практический опыт предыдущего путешествия, во время которого Терри и Ричард показали себя прекрасными учителями, мы отправились в поход одни. Лучший способ добраться из Катманду в Шеркумбу, "Страну Шерпов" - сесть рано утром на почтовый джип до тибетской границы, выйти в Ламсанго или Барбези, а оттуда уже идти пешком, на северо-восток.
Мы добрались после полудня. Не желая останавливаться в домиках из рифлёного железа, расположенных на берегу реки и набитых до отказа дорожными рабочими - китайцами, мы сразу же начали кажущееся бесконечным восхождение в гору. Деревьев почти не было, солнце палило, а у нас в запасе была только вода во флягах. Незадолго до темноты, которая наступает, как только солнце скрывается за горами, мы нашли место под крышей, где был рис и чай, но ничего более существенного.
На следующее утро мы продолжали восхождение. После небольшого освежающего отрезка пути тропа вновь повела нас вниз по горному склону, и так было и дальше всю неделю: наверх к перевалу, вниз в долину и снова наверх к следующему перевалу. Часть маршрута была украшена ступами, высеченными в скалах изображениями Будд и прочими признаками культуры. Веками тибетцы доставляли свои товары по этой тропе в Катманду и Индию.
Ченрезиг, который порозовел и улыбнулся
нам в Сваямбху в День Просветления Будды
Однако вскоре опять мы видели только коричневые, изъеденные ветром и влагой холмы и людей в бедных жилищах. Время от времени встречался индус-саддху, просящий подаяния, или парочка молодых европейцев, чьи здоровье и крепость радовали взор. Европейские лица тогда были не таким частым явлением в тех местах, как сейчас, и почти все представители Запада были участниками многолюдных, со множеством носильщиков, хорошо оснащённых экспедиций. Проходя мимо ферм, мы кричали: "Молоко? Яйца?", и если этого ничего не было, тогда - "Бобы? Чечевица?"; но у людей обычно был только рис, очищенный, а значит -бесполезный, и много перца чили. Если же, к несчастью, нас опережала экспедиция, то у местного населения часто и вовсе не оставалось еды. Со временем мы стали более осторожно спрашивать. Ведь, в конце концов, не могли же они есть деньги, которые мы им давали, а на клочке земли в горах много ли вырастишь, - так что нехорошо было давать им возможность продать слишком много. Хотя, конечно, им всем хотелось иметь деньги, чтобы кушать недолговечные фонарики, к которым нужны дорогие батарейки, или шариковые ручки, от которых им вообще нет никакого проку.
Путешествуя в Гималаях, нужно учитывать, что вне городов люди предпочитают, чтобы с ними расплачивались новыми банкнотами, и не могут дать сдачи с крупных денег. В 1970 году это было 10 рупий (1 доллар) и больше. Полезно запастись новыми мелкими купюрами перед отбытием из Катманду. Кроме того, в некоторых долинах жители не доверяют некоторым монетам, особенно в полрупии. Если на месте остановки вам дают много мелочи какого-нибудь вида, то у вас есть большие шансы не суметь от неё избавиться в следующий раз.
Все были очень благожелательны, терпеливо показывая, какие из необозначенных путей верные, и мы, в свою очередь, тоже могли для них что-то сделать. В любой деревне люди выходили к белым посетителям со своими болезнями, обычно - чудовищными случаями зоба или гриппа, заражёнными ранами или головными болями, и часто всё решали несколько капель йода и перевязка. Если научить их давать детям как можно больше воды, когда у них понос, то одним этим можно даже, не прилагая усилии, спасти многие жизни. Высокий процент детей здесь не доживает до пяти лет (в то время около 65%), и один доктор сказал нам, что это оттого, что большинство просто высыхает. Родители считают, что они не должны пить в случае поноса.
Частыми препятствиями на пути были огромные движущиеся кусты на маленьких ножках - женщины, несущие громадные связки листьев, которые мужчины срезают с деревьев. Листья так называемых "травяных деревьев" собирают на зиму для коров и коз. Сами стволы абсолютно ободранные, но всё же плодоносят каждый год, и их сучковатые формы придают ландшафту сходство с пейзажами Гойи. У каждой долины есть своё настроение, своя атмосфера: одни дружелюбны, другие агрессивны, третьи горды, четвёртые - охвачены коммерческим духом. Уже на перевале можно было почувствовать, что будет там дальше внизу, какие человеческие игры будут преобладать на этот раз. Иногда большинство людей в долине были на одно лицо: когда-то многих дам ублажал сильный мужчина, и теперь все принадлежали одной семье.
Как уже упоминалось, на второй день часть пути нам пришлось пройти по старой дороге из Тибета на юг, в Катманду, и мы вовсю наслаждались видом ступ, статуй Будд и образцов сланцевого барельефа вдоль дороги. Однако, как только мы отклонились на восток, пейзажи стали опять неприглядными, и первые дни были в основном отмечены остановками в индуистских домах, в которые нельзя заходить, и большим недостатком интересного. Мы просто отмеряли ногами километры и нагуливали аппетит в отношении того, с чем предстояло нам встретиться.
В Гири, деревне, расположенной в широкой, прекрасной долине, швейцарцы скрещивают местные породы коров с европейскими и поставляют в Катманду лучший в Непале сыр. Там есть даже взлётно-посадочная площадка, на которую могут приземляться небольшие самолеты. Мы пожили там в швейцарском стиле, недёшево, но цивилизованно, насладившись их отличным хлебом после аскетического броска через местность, где нечего было есть и пить.
На следующем подъёме ощущение местности заметно изменилось. Теперь мы находились в районе древнего буддизма, и начали происходить разные события, которые волновали нас. Всё казалось каким-то очень выразительным, и мы чувствовали облегчение, открытость и радость.
Прямо за поселением, когда нам ещё видна была долина позади, на узком уступе вдруг появился мчащийся вниз взрослый буйвол; он хотел занять всю дорогу. Я прижал Ханну к скале, прикрыв собой, и быстро вытащил из ножен свой непальский офицерский кинжал, удивительный полуметровый рубящий инструмент. Храпя, животное пронеслось мимо; по-видимому, буйвол целился в нас рогами, но промахнулся. Он был неуправляем, но, к счастью, мне не пришлось его убивать. Это происшествие обострило нашу восприимчивость для созерцания поразительных пейзажей, где леса из симметричных сосен сменили унылое однообразие бурой потрескавшейся земли предыдущих дней.
Ближе к полудню, когда мы поднимались на перевал, я вдруг увидел впереди лучезарно-прозрачное, четырёхрукое явление -человекоподобную форму энергии и света цвета лунного камня, зависшую над дорогой. Я не мог в это поверить, протёр глаза и посмотрел снова, но она всё так же парила в воздухе, - как показалось, на протяжении нескольких часов, пока мы устало шли. Сегодня я сравнил бы её с голограммой, - в то время они не были известны, - только она была ещё более ясной, лучезарной и неописуемо прекрасной. Это был основной аспект Любящих Глаз ("Авало-китешвара" на санскрите и "Ченрезиг" по-тибетски), объединённого сочувствия всех Будд. Я впервые в этой жизни видел Будду, находясь при этом в здравом уме, и - так долго; но, вместо того чтобы полностью открыться ему в невыразимом счастье, я не знал, что думать о подобном "присутствии". Несколько раз я описал то, что видел, Ханне, и мы решили считать это знаком того, что вступаем в буддийскую область.
Как раз когда стемнело, мы добрались до больших деревянных домов шерпов. Их цены за ночлег и еду были в два раза выше обычных, а это равнялось пятидесяти центам на двоих. Так как уже становилось темно и нам понравились хозяева, мы решили остановиться там и порыться в собственных съестных припасах, вместо того чтобы сбивать цену, как это обычно делается. Они сами и их дом показались нам почему-то очень чистыми, и нам как-то не хотелось досаждать им. Однако, узнав потом, что мы последователи Кармапы, они тут же снизили цены, и мы с радостью разделили с ними трапезу.
мантра ОМ МАНИ ПЕМЕХУНГ
Был премилый вечер, и мы рассказывали им о наших ламах в Катманду, о которых им интересно было знать всё. А в конце они даже подарили Ханне чётки одной старой и высокосовершенной йогини, которая жила раньше в этих местах. Обмотав их вокруг запястья, Ханна получила свою дневную порцию благословения. Она с удивлением почувствовала тепло, растекающееся вверх по руке и к сердцу, и распространяющееся по всему телу. Позднее, когда я больше по привычке, чем из надобности, попытался улучшить курением и без того чудесный вечер, я серьёзно пожалел об этом. Я впервые почувствовал очень неприятное, дикое сердцебиение. Мы находились в стране Будд, и (хотя я всегда быстро забывал об этом, поскольку это шло вразрез с моей философией), по всей видимости, им не нравилась конопля в качестве благовония.
На следующий день нам нужно было преодолеть ещё несколько перевалов. Ландшафт был, главным образом, открытый, и в течение нескольких часов справа от нас виднелась река. Дул сыром ветер, а временами шёл также крупный град. Всё равно нас всё устраивало. Шерпы, звавшие нас укрыться от непогоды в свои дома, часто были по-человечески интересны, и незабываемы были их алтари. Хотя чрезмерно большие глаза и руки у их статуй и на тханках выглядели простовато, это почему-то вовсе не вызывало протеста. Мирные и защищающие, женские и мужские, одиночные и в союзе, - грубо срубленные Будда-формы есть везде и благословляют дороги и дома. С шерпами мы разговаривали не как с детьми, а по-настоящему. Даже когда почти не о чем было говорить или нечего делать, просто находиться там было приятно.Ког-да хозяева узнавали о нашей связи с Кармапой, они отказывались брать у нас деньги. Мы уже, однако, освоили небольшой трюк: оставлять несколько рупий на алтаре дома. Это спасало от ненужных препирательств: уж тут-то они не могли отказаться.
В тот день мы не ушли далеко - слишком часто наносили визиты. Как бы то ни было, в итоге мы оказались в нужном месте: наутро нам принесли ребёнка, чуть живого, от которого в полном смысле слова остались кожа да кости. Когда я приложил коробочку с волосами Кармапы к его макушке, он открыл глаза и улыбнулся. Что бы ни происходило потом, энергии ребёнка были направлены вверх, что должно было способствовать переходу в хорошее состояние существования.
К десяти часам следующего утра мы, наконец, добрались до Бандера, палаточного лагеря, расположенного у слияния двух горных потоков на высоте всего 600 метров. Это - место, откуда начинается восхождение в самое сердце страны шерпов. Нам подробно описали это несколько раз: отсюда нужно три километра подниматься на перевал, идти несколько часов по хребту, потом спуститься, пройдя несколько сотен метров через лес. Через час мы дойдём до места, где живут люди.
Там уже лежал снег. Мы вышли поздно, а переход нужно было закончить до темноты. Нам советовали подождать до следующего утра, но европейцам некогда ждать, и мы двинулись в путь в тот же день, доверившись защите наших Будд. Тропа вела вверх по бесплодному холму и проходила затем по нетронутым местам. Птичье щебетание внезапно смолкало только при приближении огромных орлов. С каждым поворотом дороги открывался новый и более грандиозный вид, да к тому же у нас с собой было консервированное молоко - хорошее "топливо" для тела; с ним можно не останавливаться на отдых.
На полпути вверх находился монастырь, который мы не могли просто так миновать. Его охранял шумный тибетский мастиф величиной с корову, но лама оказался образованным и приятным человеком. Он с удовольствием показал нам здание и смог дать ответы на все наши вопросы о Буддах в виде статуй и изображений на свитках великолепной работы. Однако, если мы хотели заночевать под крышей в тот день, мы не могли задерживаться там надолго, и потому продолжили восхождение.
У перевала, когда наша обувь была уже в снегу, нам встретился небольшой конный караван, и путники пригласили присоединиться к ним. Они сказали, что знают место на другой стороне хребта, где можно остановиться, добавив, что никто не смог бы добраться до столицы шерпов Джамбези до темноты: от перевала туда добрых три часа ходьбы, да ещё по такой дороге, что можно запросто переломать себе ноги.