Ниэннах Иллет. Чёрная книга Арды

   - Прошу тебя, гость наш, простить меня за столь вопиющее нарушение приличий; вижу я, что неучтиво прервал твою трапезу. К тому же, я не представился: имя мое Хоннар эр'Лхор.
   - Э-э... хм... сожалею, что имя твоего рода ("Надеюсь, это действительно имя рода, и я ничего не перепутал...") ничего не говорит мне, благородный господин, ибо неискушен я в истории и обычаях этих земель и вовсе не знаю здешних народов, - невольно попадая в тон, ответил Халдар. - Мое имя Халдар из рода Гуннора, сына Малаха Арадана... Младшего сына, добавил он поспешно, видя, что северянин удивленно приподнял бровь. - И не в чем тебе винить себя, благородный Хоннар из рода... м-м... Лхор, ибо я уже насытился и готов ответить на твои вопросы.
   Хоннар окинул гостя внимательным взглядом, и Халдар, осознав, какое зрелище сейчас являет собой, невольно смутился. Северянин уловил его замешательство:
   - Должно быть, наш благородный гость хотел бы сперва вымыться, переодеться и отдохнуть с дороги; я вижу, ты нуждаешься в сне, Халдар из дома Хадора. Беседа может подождать; тебе подберут одежду...
   Но мысль о сне вызвала у Халдара болезненную гримасу, и он, забыв об учтивости, перебил:
   - Спать я не хочу; вот помыться и переодеться было бы не худо... спохватился, - а после я весь к твоим услугам, благородный Хоннар.
   Хоннар кивнул.
   Через некоторое время Халдара - уже чисто вымытого, весьма пристойно одетого и гладко выбритого (негустая юношеская бородка, клочковатая и подпаленная у какого-то костра, была не тем украшением, с которым тяжело расстаться), - препроводили в добротный деревянный дом, хозяином которого и был Хоннар. Гостю был вручен серебряный тонкой работы кубок, украшенный дымчатым хрусталем, каковой кубок хозяин тут же и наполнил давешним медвяным напитком. Не очень представляя, каковы требования здешнего этикета в таких случаях, Халдар просто подождал, пока Хоннар наполнит свой кубок, и начал рассказ.
   По чести, молодой человек ожидал, что его повествование произведет большее впечатление, но хозяин никаких признаков удивления не проявлял, и Халдар начал испытывать некоторое разочарование.
   - Правильно ли я понял? - внезапно спросил Хоннар. - Ты провел ночь у Хэлгор?
   - Ну... да, если это и вправду так называется.
   Северянин посмотрел внимательно:
   - Зачем?
   - Хотел понять, - пожал плечами Халдар.
   - Ну и как, понял? - в голосе Хоннара, показалось, прозвучала жесткая нотка.
   - Нет. Что это за место? И почему - маки? Что там было?
   - Мы никогда этого не делаем, - задумчиво проговорил старший, словно не услышав вопросов. - Никогда не остаемся там. Там память. Не воспоминания - память. И Хэлгор, и Лаан Ниэн...
   - Лаан... Гэлломэ?
   - Когда-то так и было. Теперь - Лаан Ниэн. Хорошо, что ты не понимаешь... пока.
   - Почему?
   - Потому что ты из дома Хадора, а Хадор - вассал Инголдо-финве.
   - Объяснил, называется... Что ж, по-твоему, мы там дикари дремучие и ничего не поймем?
   - Такие мысли просто напрашиваются, мой благородный гость, как некая небольшая месть: вы ведь нас считаете дикарями, не правда ли? - Хоннар коротко усмехнулся.
   - Ну... как тебе сказать... - Халдар поскреб в затылке: а ведь и правда, сам-то кого ожидал встретить, когда сюда шел?..
   - На самом деле, смею тебя уверить, мы вовсе так не думаем, серьезно сказал Хоннар. - Ты, скорее всего, просто не захочешь верить, если я расскажу тебе.
   - Великие Валар, но почему?!
   - Вот-вот, "великие Валар"... Тебе бы с Учителем поговорить.
   - А кто это?
   - Учитель... - глаза собеседника вдруг потеплели, заулыбались, черты сурового лица смягчились, во всем его облике появилось что-то юношеское, неуловимо юное, словно он сбросил десятка три лет; Халдар молчал, донельзя удивленный этим неожиданным преображением. - Учитель - это Учитель, и ничего тут больше не скажешь. Если уж ты действительно решил понять, что здесь у нас происходит, как мы живем, ты с ним встретишься непременно, рано или поздно.
   - Так можно ж прямо сейчас!.. чего тянуть-то!
   Хоннар подпер голову рукой и посмотрел на молодого человека прежним, без тени улыбки, взглядом:
   - Нет, мальчик. Не спеши. Еще не время. Поживи пока здесь; я советовал бы тебе немного подучить наш язык - видишь ли, на севере племен много, наречия разнятся, конечно, но и похожи все в чем-то, так что тебя поймут. А не поймут - разыщи кого-нибудь из братьев или сестер, - снова на миг потеплели глаза. - Они тебе помогут.
   - А как мне их узнать? Ну, твоих братьев и сестер?
   - Они носят черное с серебром.
   Похоже, разговор был окончен.
   - Теперь иди, Халдар из дома Хадора. Ты нуждаешься в отдыхе.
   - Но... - начал было Халдар, однако передумал спорить: устал он изрядно, что верно, то верно.
   - И не страшись снов, - тихо сказал Хоннар. - Такое тебе больше не приснится. Ты и без того не забудешь. Завтра я сам отведу тебя в Лаан Иэлли.
   - Куда? - осторожно переспросил Халдар.
   - В Долину Ирисов, по ту сторону гор - ее еще называют Майо, Долиной Видений. Это не так далеко, как кажется...
   - Опять видения?!
   Хоннар улыбнулся уголком губ:
   - Отдых нужен не только твоему телу, но и твоей душе. Белые ирисы лечат раны души. Ты увидишь это сам.
   По северным землям Халдар бродил еще много месяцев. Люди здешние ему нравились, говорил он теперь на невероятной смеси по меньшей мере семи наречий - его действительно понимали, хотя и подсмеивались иногда. Людей в черном он встречал не раз; говорили о них всегда с почтением - это рыцари Аст Ахэ, люди Твердыни. На попытки расспросить поподробнее пожимали плечами: люди Твердыни, что ж еще объяснять, все сказано! Удивляло то, что старшему из них было за семьдесят, а самые младшие были чуть постарше него самого - лет двадцать пять. И постепенно он начал догадываться, кого они называли Учителем, о ком всегда говорили со знакомым уже Халдару теплым светом в глазах, иногда - с чуть печальной улыбкой. Но имени ему не называли ни разу.
   Учился он всему понемногу - надо ж как-то свой хлеб отрабатывать: где помогал ставить дом, где - поле вспахать, а где и в кузне молотом помахать приходилось. Хорошо, словом, было, да только одно непонятно: с чего же такие жуткие сказки рассказывают о северных землях? Люди здесь как люди; не болтливые, это верно, слов попусту не тратят, а вот знают и умеют, может, и поболе, чем в том же Дор-ломин. И встретят по-доброму, и накормят, и напоят... стоящие люди, одним словом. Про черно-серебряных и разговору нет: что твои мудрецы, вот только подсмеиваются иногда, но тоже - по-доброму, необидно как-то. И чудищ, кстати, тоже не было никаких, а зверье обычное, как и везде. Вон раз на медведя ходил - так медведь как медведь; помял слегка, конечно, но зато потом Халдара люди зауважали. Из шкуры того медведя он себе куртку меховую сшил; гордился страшно...
   Пожалуй, он даже не удивился, когда в конце следующего года, вдосталь набродившись по северным селениям, добрался-таки до Твердыни Севера - до того жуткого места, которое на юге считали оплотом Зла. Ну, то-есть, не слишком удивился. Так, по привычке.
   Он так и остался стоять на пороге, приоткрыв рот от удивления; выглядел, наверно, донельзя глупо, но ничего с собой поделать не мог. Потому что того, кто стоял сейчас перед ним, он узнал, узнал сразу - лицо, которое не мог забыть ни на мгновенье, и глаза, каких не бывает ни у людей, ни у Старших.
   - Ты?..
   - Я. Мир тебе, пришедший чтобы узнать.
   Халдар мучительно пытался разобраться в путанице собственных мыслей: легко сказать - "чтобы узнать", а - что узнать? столько вопросов сразу...
   - Мое имя Мелькор. А ты - Халдар из дома Хадора Лориндола?
   - Да...
   Халдар был окончательно сбит с толку. Он, конечно, догадывался, ожидал как раз чего-то подобного - но нельзя же вот так, прямо с порога, огорошить! Ну, о чем теперь с ним говорить, скажите на милость? Ничего себе, Враг Мира...
   - Ты хотел узнать о долине у Хэлгор и о Лаан Ниэн, - решил помочь молодому человеку Вала. - Но, думаю, об этом мы сможем поговорить позже. Это долгий рассказ.
   Халдар кивнул, судорожно сглотнув вставший в горле комок.
   - Да нет, я не ясновидящий. Мне просто рассказывали о тебе. Еще ты хочешь понять, почему на юге меня считают Врагом. И о тех людях, которых встречал - о людях Твердыни.
   - Ага...
   - Ну что ж... Садись, поговорим, Халдар из дома Хадора.
   Вот так вот. Запросто. Еще бы вина предложил, совсем был бы - человек как человек...
   - Хочешь вина?
   Тьфу ты, пропасть! А говорил, мыслей не читает... Оно, конечно, вино бы не помешало: глотка пересохла. Да, может, и в голове что прояснится. Понять бы хоть, как его называть...
   То, что в зал почти мгновенно вошел воин, только укрепило подозрения Халдара: не иначе этот, здешний государь, то-есть, не только мысли читает, но и разговаривать умеет мыслями. Но видно, тут дело было в другом; светловолосый воин, почему-то показавшийся Халдару знакомым, был в запыленном плаще, похоже, у него даже не было времени умыться с дороги. Он коротко поклонился Мелькору, подошел ближе и начал говорить что-то сорванным приглушенным голосом. Вала слушал внимательно; глаза его потемнели, черты лица стали резче. Когда воин умолк, он немного помолчал, потом сказал несколько коротких отрывистых фраз на том же незнакомом языке, улыбнулся уголком губ и уже мягче добавил несколько слов. Воин снова поклонился, прижав руку к сердцу, развернулся и вышел.
   - Случилось что? - нерешительно спросил Халдар.
   - Да. Кочевое племя. Напали на одно из поселений на севере. Я отправил туда небольшой отряд - на переговоры. Будем надеяться, что этого достаточно. А Хоннар останется здесь - ему нужно отдохнуть.
   - Хоннар?..
   - Ты знаком с его отцом, - и, после паузы. - Вина сейчас принесут.
   - Государь... но почему ты не послал войско, чтобы усмирить их?
   - Лучше попытаться решить дело миром. Начать войну легко, а остановить ее... - Вала склонил голову, не окончив фразы.
   - Но это была бы не просто война - это святая месть! Ты мог бы покарать их, чтобы видели все...
   Властелин покачал головой:
   - Страх - не лучший союзник.
   - Великий владыка и должен внушать трепет!
   - И кто тогда придет ко мне?
   - Тысячи - только прикажи!
   Вала грустно усмехнулся:
   - Разве в Дор-ломин тех, кто повинуется из страха, ценят больше, чем тех, кто следует велению сердца? Вот видишь... Будут бояться меня - станут бояться и людей Твердыни. Буду жесток я - жестокими станут они. А где жестокость, нет места мудрости, нет места справедливости и милосердию. И потому не дороже ли один, пришедший по велению сердца, сотни ведомых страхом?
   - Тебя не посчитают ли слабым, государь?
   Вала устало вздохнул:
   - Не мечами держится мир... А земли хватит на всех.
   Халдар задумался:
   - Хорошо. Но ты ведь берешь подать с людей Севера за то, что учишь их и защищаешь?
   - Кто не накормит своего ребенка? - вопросом на вопрос ответил Вала. - Сюда ведь приходят не только наследники вождей, но и дети землепашцев, кузнецов, ткачей, плотников... А вернувшись через несколько лет, они будут уже мастерами.
   - Выходит, это плата за обучение? О да, ты очень умен, государь!
   - Ну, знаешь ли, по одним книгам пахать землю и ковать металл не обучишься. При необходимости Твердыня вполне может себя прокормить.
   - И ты, конечно, все знаешь и умеешь? - в тоне Халдара проскользнуло легкое недоверие. И снова Вала ответил совершенно серьезно:
   - Многое. Мне тоже приходится учиться.
   - Я и не думал, что могучие боги бывают столь смиренны! - хмыкнул Халдар, но тут же спохватился. - Прости, государь, если оскорбил тебя...
   - Не называй меня государем. Подумай сам - что за держава в две тысячи человек... И смирение тут ни при чем. Я действительно не всемогущ.
   - Например, не умеешь сражаться?
   - Умею, - тяжело молвил Вала.
   - Но... почему тогда ты не выступаешь во главе войска, как наши вожди?
   - Тяжело объяснить... Думаешь, я боюсь?
   Халдар вздрогнул: кажется, Вала все-таки читал его мысли.
   - Нет. Видишь ли... впрочем, может, ты хочешь убедиться в том, что я действительно умею держать в руках меч?
   - Хм... не то чтобы я сам хорошо это умел... но попробовать можно.
   - Тогда подожди немного.
   Вала вскоре вернулся с двумя равными мечами. В первый раз с начала разговора Халдар увидел его руки - если так можно сказать: руки Мелькора обтягивали черные кожаные перчатки с широкими раструбами.
   - Что ж, начнем. Ты предпочитаешь свой меч, или?..
   - ...Ты умаляешь свои способности, Халдар. Из тебя вышел бы хороший воин.
   - М-да... будь это настоящий бой, обо мне уже давно можно было бы говорить в прошедшем времени.
   - Но я - Бессмертный. Может, ты предпочел бы поединок с одним из воинов Твердыни?
   - Н-нет уж, благодарю, Владыка. Если их учил ты...
   - Большей частью Гортхауэр.
   Халдар кивнул:
   - Я о нем слышал; нет, благодарю. Но все же я не понимаю...
   Вала с застывшим лицом стягивал перчатки. Халдар присмотрелся и невольно вздрогнул:
   - Вот так так...
   - Что, достаточное объяснение? - криво усмехнулся Мелькор. - На самом деле все несколько сложнее. Видишь ли, мы, боги, - снова усмешка, все-таки отличаемся от людей. Я наверно уже просто не могу убить. И в бою был бы, по некоторым причинам, помехой.
   Халдар был настолько ошеломлен, что не сразу решился спросить:
   - Они... об этом знают?
   - Отчасти.
   - А... почему ты мне рассказал?
   - Во-первых, ты хотел понять. Во-вторых - должен же ты знать что-то о том, чьим гостем собираешься быть в ближайшее время.
   - Как ты узнал?
   - У тебя все на лице написано.
   - Ты прав, - человек наконец нашел в себе силы улыбнуться. - А бродягу-то в ученики возьмешь?
   Вала молча кивнул.
   - Хорошо, что ты оказался таким. С тобой легко и просто. И все-таки... неправильный ты какой-то государь.
   - Да и бог неправильный, так?
   Халдар посерьезнел.
   - Может, и так. А может, боги такими и должны быть...
   Преклонил колено, поднял руки ладонями вверх:
   - Сердце мое в ладонях твоих... Учитель.
   Кажется, Вала несколько растерялся:
   - Это просьба ученичества, в которой нельзя отказать... но ты уверен, что хочешь стать моим учеником?
   - Да.
   - Кор-мэ о анти-этэ, таирни, - Вала почти коснулся рук Халдара ладонь-к-ладони, - и жестом показал: встань.
   - Что ты сказал?..
   - Тебе не до конца рассказали об этом обычае? Это значит - "мир мой в ладонях твоих, ученик". А язык... теперь это язык Аст Ахэ, - помолчал. Но помни: уж коли ты решил стать моим учеником, и спрос с тебя будет особый.
   - Сечь будешь?
   - Сечь? - Вала недоуменно приподнял бровь.
   - Ну да. Берешь прут - ивовый, скажем, - и... Да ты смеешься надо мной!..
   - Откровенно говоря, да. Хотя иве можно найти и более достойное применение.
   - И чему ты будешь меня учить?
   - Многому. Лечить с помощью слова, трав и камней. Отличать растения, годные в пищу. Слушать лес. Языкам - Синдарин, Квэниа... Ах'энн - без этого ты не сможешь читать наши книги. Да, а читать ты умеешь?
   Халдар смущенно опустил глаза.
   - Ну, ничего, научишься, невелик грех. Оружием владеть...
   - Так много? И что, все твои ученики это знают?
   - Конечно, - пожал плечами Вала, - и не только это. Но тебе придется отказаться от привычки носить меч.
   - Почему?
   - Таков здешний обычай. Пока не научишься достаточно хорошо владеть оружием.
   Халдар вздохнул.
   - Что ж, придется привыкать, - улыбнулся, - Учитель...
   БЛАГОСЛОВЕННЫЙ И ПРОКЛЯТЫЙ. 432 ГОД I ЭПОХИ
   Наверное, Гэлторн был прав, попросив позволения быть в пограничной страже. Люди там часто менялись и - хотя это звучало кощунственным - часто гибли, и вряд ли кто мог прожить столь долго, чтобы заподозрить, что Гэлторн не человек.
   То были годы бдительного мира. Люди, для которых этот мир растянулся на жизнь нескольких поколений, уже привыкли к относительно спокойной жизни и не верили, что он может рухнуть. А, может, просто не понимали смысла войны. Впрочем, разве можно понять жалким смертным высокие цели любимых детей Единого?
   "...Дошли до меня, Властелин мой, вести о том, что верховный король Нолдор Инголдо-финве не так давно возжелал поднять всех подданных своих против тебя. Однако не было в том ему поддержки, особенно от сыновей Феанаро. И все же это сильно тревожит меня, ибо означает лишь то, что война не за горами. Теперь надо готовиться к отражению нападения. Знаю, что не в твоем это обычае, да и не смею советовать, но я бы ударил первым..."
   Государь Инголдо-финве в последнее время все чаще объезжал свои северные границы, дабы увидеть все самому. Тяжело и тревожно было у него на душе - если тихо, если Враг затаился - жди войны.
   Горше всего было, что так и не удалось убедить родню ударить первыми. Да что это за родня, если родичи волками друг на друга смотрят! Верховный король Инголдо-финве... Титул - насмешка. Какой уж тут король, если на твой приказ плюют, да еще и смеются прямо в лицо... Финголфин так рванул повод, что конь испуганно вздыбился. Сыновья Феанаро пришли сюда вместе со своим отцом за Сильмариллами. Он шел мстить за отца...
   - Государь!
   Финголфин оторвался от своих невеселых раздумий.
   - Что там?
   - Какой-то человек. Вернее их несколько, но один хочет говорить с тобой.
   Финголфин осмотрелся. Он был почти на выходе из ущелья, что вело прямо на северо-восток, к вражьей стране. Здесь уже была нейтральная территория.
   "Надо же, как увлекся, - досадливо подумал король. - Так и в Ангамандо недолго заехать".
   Отряд людей, стоявших в отдалении, был, наверное, не многочисленнее свиты короля. По их одежде и доспехам трудно было судить, из какого они народа. Их предводитель был очень похож на золотоволосых людей Дор-Ломина. Он приветствовал короля, но Финголфин не уловил в нем того почти священного почтения, что было свойственно людям. Оба отъехали в сторону.
   - А ты смелый человек, - усмехнулся король.
   - Благодарю. Но я не человек.
   Финголфин сжал челюсти, чуя сердцем недоброе, и усердно заглушаемое воспоминание зашевелилось в нем. Действительно, этот был удивительно похож на самого Финголфина, словно был с ним в родстве.
   - Так ты из этих?
   - Ты верно догадался.
   - И зачем ты здесь?
   - Просто поговорить. Он сказал, ты - один из немногих среди Нолдор, с кем он мог бы говорить.
   - Он послал тебя?
   - Нет. Он бы не позволил мне. Он уже не верит в слова.
   - В этом он прав.
   - И все же я верю в то, что мы сможем говорить.
   - И о чем же? Если это речи о мире, то я их не услышу. Мой отец убит им.
   - А ты не помнишь, за что? Один - за сотни.
   - Этот один был мой отец!
   - А они были моими родными и друзьями. Я остался один. И все же пришел к тебе. Мы оба слишком много потеряли - неужели и теперь не поймем друг друга?
   - И чего же хочет твой хозяин?
   - Мой повелитель ничего не знает о нашем разговоре. Но чего он хочет, я скажу. Он хочет лишь одного - уверенности, что вы больше не начнете войны. Он ничего у вас не требует. Живите по своей воле, лишь не переступайте нынешних границ. И пусть будет мир.
   - Мира желаю и я. Но только такого, в котором не будет твоего хозяина. Можешь передать ему это. И еще - пусть припомнит, как умер мой отец.
   Финголфин говорил спокойно, очень спокойно. Может, это спокойствие и обмануло Гэлторна. Люди его отряда увидели, как вернулся к свите король, как они быстро уехали прочь, а Гэлторн все еще оставался на месте, странно неподвижно сидящий в седле. Наконец, к нему подъехали. Лишь тогда стало понятно, что он боится шевельнуться - из-за раны в живот. Кто-то закричал, требуя погони, но Гэлторн простонал сквозь зубы:
   - Не надо... я же не посланник... не трогайте их... иначе война...
   Потом, переведя дыхание, совсем тихо:
   - Я еще хочу увидеть его... дожить... отвезите...
   Не надо было ничего объяснять. Он чувствовал, что не должен умирать, не имеет права, не увидев своего повелителя еще раз. А за наивность всегда платят...
   Он не терял сознания - боялся, что умрет, и так и не попрощается. Страшно хотелось пить. "Я попрошу у него. Тогда уже будет можно... Теперь будет искуплено все. Может, и я смогу уйти как они, вырваться..." Временами боль отпускала, и тогда он засыпал на короткие минуты, и мыслилось ему, что он идет по бесконечным темным коридорам. "Это чертоги Мандоса", - думал он, а затем живой мир вновь заполнял его глаза, возвращая к боли.
   И вернувшись, он увидел того, кого не мог не увидеть прежде, чем умереть. Они ничего не говорили друг другу - не нужно было слов.
   - Дай мне руку... прошу тебя... господин...
   - Учитель.
   - Благодарю... Пожалуйста, будь со мной... Я боюсь умирать... там ведь будет еще страшнее... не покидай меня... пока можешь...
   Вала молчал, не в силах сказать хоть слово. Рана была слишком тяжелой, и слишком долго его везли, чтобы помочь хоть чем-нибудь. Он взял Гэлторна за руку.
   - Не бойся, - он не узнал своего голоса. - Не бойся. Я не отдам тебя. Они ничего тебе не сделают, как им. Я не отдам тебя.
   - Я... не... человек...
   - Не говори ничего.
   Вала провел по золотым волосам дрогнувшей рукой. Еще несколько минут Гэлторн лежал спокойно. Затем началась агония. И Мелькор простерся над своим учеником, он чувствовал боль Эльфа, но страшнее боли был ужас безнадежного - "не уйти"; ему казалось - это он сам умирает... Внезапно боль отпустила его - он увидел, как Гэлторн приподнялся на миг и, глядя куда-то в пространство широко раскрытыми глазами, растерянно проговорил:
   - Звезды...
   Дальше была пустота.
   Никто не увидел, как Мелькор оплакивал последнего из Эльфов Тьмы. А он просто сидел ветреной ночью под звездным небом, среди черных маков и молча смотрел на звезды. Он сам вырыл могилу, уложил Гэлторна, как на ложе сна, и долго сидел у холмика свежей земли. Утром, с первыми лучами солнца сквозь землю пробился росток мака...
   Из "дневника" Майдроса:
   ...Мы-то мнили себя величайшим народом в Средиземье, но с Элве приходится считаться. Он выше родом любого из нас, и жена его - Майя. Правда, он лишь одного хочет - чтобы мы к нему не лезли. Он ненавидит нас за Алквалондэ, но воевать с нами, похоже, не собирается. Тем лучше для него. Я-то помню кровь Тэлери на своем мече. Сам зарубил пятерых. А Синдар - варвары. И пусть Элве хоть трижды благословен Валар, но лезть в наши дела ему не советую. Да, он силен. Да, его королевство огромно. Но теперь оно - лишь остров в море Нолдор, так что все его грозные слова не страшнее дождя. Пусть сидит тихо.
   ...Странно, мы ничего о них не знаем.
   ...Однако ссориться с ними не надо. Может, когда-нибудь они пригодятся, как союзники, хотя Элве запретил своим общаться с родом Феанаро и говорить на Квэниа.
   ...Почему Враг не нападал на них никогда? Не очень-то верю я в силу заклятий Мелиан. Она только Майя. Враг же Вала, будь он проклят. Или, действительно, нет ему дела до них? Нет, не венец Мелиан - защита для Синдар, а мы. Изгнанники. Запад держит Нолофинве и прочая наша родня. Восток же наш. И стена королевств Нолдор крепче стены чар Мелиан.
   Элве - я не могу его называть Элу, это слишком грубо звучит на их варварском наречии, - не отказывается от союза с Нолдор, но нас, сынов Феанаро, он ненавидит. Зато потомство Индис у него - лучшие гости... И никакой благодарности, хотя в битвах с Врагом мы, Нолдор, защищали его покой! Мы сам край Врага держали в осаде, и наши мечи - ограда и защита миру! Это я и Нолофинве отбросили Орков от Дортониона, и после Славной Битвы никто из них не смеет соваться на юг!
   ...Все чаще я склоняюсь к той мысли, что проклятья Мандоса нам все же не одолеть. Воистину, мы Лишенные. Лишенные всего. Лишенные Валинора, ибо с позором мы туда не вернемся. Лишенные первородства и права на корону это уже сделал я. Лишенные любви других. Лишенные славы. Хотя мы все, сыны Феанаро, никогда не бежали в бою, хотя мы - сердце нашей великой войны, слава ее достается потомкам Индис.
   Не знаю, может наши подвиги не столь ярки, как деяния Финакано, что сразился с драконом, но разве стоять насмерть железной обороной, храня покой Белерианда - не подвиг?
   ...Мы лишены даже приязни Людей. Впрочем, что мне за дело до Смертных, которым никогда не постичь величие наших замыслов. Однако Нолофинве и Финарато охотно опекают их. Может, это и верно. Нам нужны воины. Правда, поражаюсь моему братцу Карантиру. Он и с нами-то ужиться не может, а их - приветил. Не думаю, чтобы сердечно привязался к ним. Скорее всего из-за того, что они спасли его шкуру. Просто собирает воинов. А я в этом деле заодно с Элве. Нечего радоваться тем, кто пришел отнять наши права. Однако эти однодневки оказались горды, и золото за кровь не очень-то берут...
   ПОВЕСТЬ О ЯРОМ ПЛАМЕНИ. 456 ГОД I ЭПОХИ. ДАГОР БРАГОЛЛАХ
   - Брат!
   Его пришлось окликнуть еще раз, прежде чем он оторвал взгляд от уже пустого серебряного кубка.
   - Айканаро, о чем ты опять задумался? Ты что, не слушаешь меня?
   - Нет, почему же, - неспешно ответил князь, медленно поднимая звездно-ясные глаза. - Я все слышал. И думал я именно о твоих словах, государь и брат мой.
   - И что ты скажешь?
   - Только то, что ты прав. Равно как и государь наш Инголдо-финве. Моргот уже зализал раны, и затишье отнюдь не свидетельствует о его слабости. Он явно готовит удар. Нам, в Дортонион, это видно лучше, чем кому-либо другому. Воздух тяжел от надвигающейся беды, и тени длинны. И трижды ты прав в том, что мы должны объединиться и нанести удар первыми. У нас достанет сил - было бы единство.
   - Его-то и недостает... Но, может, все-таки мне удастся убедить сородичей, - Финрод тяжело и мрачно произнес это слово. - Людей мне уговаривать не приходится - они готовы биться.