Николаев Андрей. Русский экзорцист (Отчитывающий)

   - ...да ты что, Семеныч - зверь! Валит всех подряд.
   - А Лидия?
   - Девок не любит, а с пацанами более-менее.
   - ...эх, надо было на лапу дать!
   - Так и сейчас не поздно.
   - Знать бы кому...
   Черная "Волга" остановилась напротив памятника в назначенное время. Александр Ярославович вышел, скептически огляделся и махнул Волохову рукой, приглашая в машину.
   - Здесь поговорить не дадут, - пояснил он, - садись вперед.
   Волохов устроился рядом с водителем. На заднем сиденье, рядом с Александром Ярославовичем примостился тощий пацан с длинными завязанными в хвост волосами и в черной рубашке, застегнутой под горло. Мягкий, еле заметный пушок на щеках свидетельствовал, что бриться он еще не начал.
   Проехав здание МАДИ, свернули в ближайший переулок.
   - Павел, познакомься, - сказал Александр Ярославович, - это Иван. Вы будете работать вместе.
   - ...
   Волохов обернулся. Парнишка, хлопая длинными ресницами, доброжелательно смотрел на него теплыми карими глазами.
   - Что молчишь?
   - Можно вас на пару слов, - сказал Волохов, выбираясь из машины.
   Они отошли на несколько шагов.
   - Что это значит?
   - Это значит, Павел, что он проведет обряд изгнания, а ты ему обеспечишь для этого все условия, - жестко сказал Александр Ярославович.
   - Это же мальчишка!
   - Он рясофорный монах, он знает четыре языка, в том числе латынь, он изгоняет бесов одним наложением рук!
   - Вы не представляете...
   - Я прекрасно все себе представляю, Волохов. Именно поэтому я выбрал его. Священники - народ подневольный. Здесь, в Москве, строжайшая вертикаль церковной власти, бюрократия не хуже, чем в Думе. Ни один священник не сможет отлучиться без согласия начальства. Иван из дальнего монастыря, игумен отпустил его без лишних вопросов, взяв с меня слово, что с ним ничего не случится. И я дал ему слово!
   - А я нет, - резко сказал Волохов. - Я сам под ударом, а вы мне предлагаете еще мальчишку сопливого...
   - Все, Волохов, разговор окончен, - Александр Ярославович отошел к машине, наклонился и постучал в стекло.
   Парнишка неловко вылез из "Волги" и встал рядом с ним, тиская в руках полотняную сумку. Черные мешковатые брюки болтались на тощих бедрах.
   - Ну, здравствуй, - Волохов обреченно вздохнул и протянул руку.
   - Здравствуйте, - ладонь у паренька была хрупкая, как елочная игрушка.
   - Говорят, ты языки знаешь?
   - Да, - Иван покраснел и опустил глаза.
   - И бесов изгоняешь?
   Паренек покраснел еще сильнее.
   - Несколько раз у меня получилось.
   - Вот что, молодые люди, - сказал Александр Ярославович, - дел невпроворот, так что познакомитесь в процессе работы.
   Сев в машину, он захлопнул дверцу, но, подумав, опустил стекло.
   - Волохов, подойди сюда. Отвечаешь за него, понял? - сказал он, понизив голос.
   - Я и так за все отвечаю! Давайте, валите все на меня, беззащитного, безответного...
   - До свиданья, Иван, - попрощался Александр Ярославович, не обращая на Волохова внимания, и захлопнул дверь.
   Стоя рядом, они смотрели, как "Волга" выехала на Ленинградку и затерялась в гуще автомобилей.
   - Что в сумке-то?
   - Крест, икона, святая вода, ряса.
   - Ох-хо-хо... Ну, пойдем, отрок.
   Волохов повел паренька через Ленинградский рынок - есть хотелось неимоверно. Не торгуясь, он купил у небритых продавцов "настаящие" крымские помидоры, огурцы и зелень, яблоки и позднюю клубнику. Знакомый запах заставил его свернуть за палатки. Трое мужиков торговали свежей рыбой. Волохов выбрал крупного сазана. Иван предложил свою помощь, Волохов передал ему сумки и пошел в мясные ряды. По дороге купили квашеной капусты, картошки и салата. Парная свинина стоила, как вырезка занесенного в красную книгу исчезающего животного. Напоследок прикупив сладостей, хлеба, молока и яиц, они, нагруженные, как ишаки, поспешили домой. Я тебя откормлю, думал Волохов, посматривая на мальчишку. Ты у меня станешь упитанный и розовый, как Хрюша из "Спокойной ночи, малыши". Иван семенил за ним, стараясь не отстать, но успевая в то же время глазеть по сторонам.
   - Ты что, первый раз в городе?
   - Нет, - паренек опустил голову, застеснявшись, - я бывал в городе. В Кириллове.
   - О-о, - протянул Волохов, - знакомые места. Озеро там шикарное.
   - Да, там красиво.
   Они поднялись по лестнице. Волохов передал ему свои пакеты, открыл дверь и сделал приглашающий жест.
   - Заходи, бандит, в КПЗ.
   - Спасибо, - мальчишка удивленно захлопал глазами, но потом, поняв, что это шутка, вежливо улыбнулся.
   Волохов мысленно обругал себя последними словами.
   - Направо кухня, там на стол все брось. Сейчас жрать будем!
   Он запер дверь и прошел следом. Иван аккуратно раскладывал на столе продукты.
   - Так, давай-ка, иди осмотрись, а я тут быстренько все сделаю, - сказал Волохов, засучивая рукава рубашки.
   Парень собрал пустые пакеты и послушно пошел в комнату. Волохов быстро начистил картошки, нарезал мясо и поставил на плиту сковородку. Не удержавшись, откусил мягкого белого хлеба и заглянул в комнату.
   Иван рассматривал висящие на стенах фотокопии современных художников. Склонив голову, он делал шаг в сторону, потом возвращался на место, выбирая удачный ракурс.
   Услышав шаги, он оглянулся.
   - Какая страшная картина, - сказал он, показывая на репродукцию Сараямы.
   На картине голый ребенок сидел, раскинув пухлые ножки, на каменистой земле. У ног его умиротворенно примостилась огромная железная собака. Стальные бока чудища бросали по сторонам блики, ребенок улыбался, а на заднем плане, из-за горизонта, всходила мертвая планета.
   - Почему страшная, - невнятно спросил Волохов с набитым ртом, - просто прикольная.
   - Одиночество, - пояснил Иван, - ему даже поиграть не с кем. Только с железной собакой.
   - Но он же доволен.
   - Он просто не знает другой жизни.
   Волохов помолчал, проглотил хлеб.
   - А тебе было с кем играть?
   - Нет.
   Волохов услышал, как заскворчало масло, и вернулся в кухню.
   Отбив ножом два куска свинины, он бросил ее на сковороду.
   - А что ты скажешь насчет вот этой картины, - спросил он, вернувшись к Ивану и указывая на репродукцию "Поцелуй вампира".
   На полотне в страстных объятиях зеленого крылатого чудовища со змеиным телом застыла обнаженная женщина. Из-под когтей, впившихся в ягодицы, сочилась кровь.
   - Это - гибель, - сказал Иван, качая головой. - Она губит себя, но ничего не может поделать. Плоть правит ее сознанием, а разум спит или умер.
   - А то, что она голая, тебя не смущает?
   - Нагота здесь вторична. Гораздо печальнее, что она вручает ему не только тело свое, но и душу.
   Волохов крякнул. Мальчишка, однако, был не так прост.
   Мясо покрылось аппетитной корочкой. Волохов поперчил, посолил и перевернул его. Попробовал ножом булькающую в кастрюле картошку. Почти готово.
   - Ну, Иван, мой руки и прошу к столу, - крикнул он.
   Крупно нарезав самый красивый помидор, он разложил мясо и картофель по тарелкам и посыпал нарезанной зеленью. Вывалив квашеную капусту в керамическую миску, покропил ее подсолнечным маслом и, нарезав хлеб, уселся за стол. Иван встал на пороге, смущенно улыбаясь.
   - Давай, давай, не стесняйся, - Волохов набил рот мясом, картошкой, добавил капусты и, энергично пережевывая, указал на табурет напротив себя.
   - Павел ..., простите, не знаю вашего отчества...
   - Ничего, ничего, сойдет и Павел.
   - Я не могу это есть.
   - Это почему?
   - Так ведь пост, - удивленно всплеснул руками Иван, - Апостольский пост нынче.
   Волохов перестал чавкать и медленно оторвал взгляд от тарелки.
   - Что ж ты не сказал? Я бы рыбу пожарил.
   - И рыбу сегодня не могу - среда.
   - Ваня, ты худой, как велосипед. Хоть чего-то можешь съесть?
   - Могу есть хлеб, могу капусту, овощи, фрукты, орехи. Могу воду пить.
   - Эх, - горько вздохнул Волохов, - а может, давай, а? Хоть немного?
   - Не могу, - виновато пожал плечами Иван.
   Волохов отложил вилку и тяжело вздохнул. Потом помыл яблоки, клубнику и поставил перед Иваном.
   - На, страстотерпец, насыщайся.
   Аппетит пропал. Поковырявшись в тарелке, Волохов отодвинул ее. Иван ел капусту с черным хлебом. На десерт были фрукты. Клубника показалась Волохову пресной и водянистой.
   Постелив Ивану на кровати, Волохов разложил на полу матрас для себя, погасил свет и улегся. Парнишка аккуратно сложил одежду в кресло-качалку, укрылся одеялом и затих. Волохов поворочался на жестком ложе.
   - Иван, - позвал он.
   - Да, - с готовностью отозвался тот.
   - Где ты учился?
   - Меня учит наш игумен.
   - Угу. И чему же он тебя выучил? Он что, все знает?
   - Он знает все, - не задумываясь, с гордостью сказал Иван, - он служил в православной церкви в Италии, потом в Сербии. Когда случилась война, храм разрушили, начались гонения на веру, и прихожане ушли кто куда. Он вернулся в Россию.
   - А что же он сам сюда не приехал? Если он тебя учит, значит, знает больше, чем ты. Не хочу тебя пугать, но дела у нас здесь хреновые.
   - Он старенький уже. Он благословил меня, а монастырская братия всю ночь вчера молилась за нашу с вами победу.
   - Ну, тогда я спокоен. Дело, считай, сделано, - пробурчал Волохов.
   - Павел, а это ваша квартира?
   - Нет, одной моей знакомой.
   - А она где?
   Волохов сел на матрасе и, обхватив колени, уставился в открытое окно. Ночь была ясная, звездная. Огни в доме напротив уже погасли, и он казался огромным надгробием какому-то древнему божеству.
   - Ее похитили.
   - Демон?
   Иван спокойно произнес слово, которое в современном мире почему-то утратило свой страшный смысл, но в темной комнате прозвучало пугающе и зловеще. Волохов повторил его, словно проверяя свои ощущения.
   - Демон... да.
   - Мы освободим ее, - уверенно сказал Иван.
   - Мне бы твою уверенность, - вздохнул Волохов, - все, давай спать.
   Мальчишка завозился, устраиваясь поудобнее и, скоро засопел.
   Сна не было. Волохов встал и, стараясь не шуметь, вышел на кухню и съел кусок мяса с хлебом. Выпив холодного чаю, он побродил по темной квартире, открыл шкаф и долго смотрел на Светкины платья и блузки, развешанные на плечиках. Потом подошел к картине "Поцелуй вампира". Темнота почти скрыла темно-зеленое тело чудовища, только проступали мускулистые руки с узловатыми венами, ласкавшие обнаженное тело женщины.
   - Не поддавайся ему, девочка, - прошептал Волохов.
   Он проснулся с ощущением, будто кто-то наблюдает за ним. Пахло чем-то вкусным. Приоткрыв глаза, он осмотрелся. Иван сидел на краешке кресла, сложив руки на коленях, и как всегда доброжелательно смотрел на него. Он был умыт, причесан и от этого казался совсем ребенком.
   - Доброе утро.
   - Привет, - пробурчал Волохов, поднимаясь, - тебе не говорили, что неприлично смотреть на спящего?
   - Извините.
   - Ох, бока отлежал, - Волохов потянулся. - Чего не разбудил?
   - Я рано встал. Сотворил молитву, сделал вам завтрак.
   - Постный, поди?
   - Нет, скоромный.
   - И на том спасибо.
   Волохов прошлепал в ванную, постоял под холодным душем, пока не замерз.
   В кухне его ждала яичница, гренки из белого хлеба на молоке и яйцах и кружка молока.
   Иван присел напротив и смотрел, как он ест.
   - Ты сам-то поел? - спросил Волохов, уплетая яичницу.
   - Поел.
   - Могу представить, что, - скептически заметил Волохов и вдруг замер от пришедшей в голову мысли. - Иван, а ведь во время боевых действий пост не соблюдается. А мы с тобой, считай, на войне!
   Иван задумался.
   - Вы знаете, Павел, я не уверен, хотя что-то об этом слышал. Если бы можно было связаться с наставником, я бы попросил совета.
   - А совет Александра Ярославовича тебя не устроит?
   - Не знаю, - задумчиво сказал Иван, - игумен его уважает, я видел. Но насколько он сведущ в канонах православной церкви...
   У Волохова кусок яичницы встал поперек горла. Он закашлялся и, схватив кружку, сделал большой глоток молока. Его разобрал такой смех, что он согнулся, хватаясь за живот, чуть не попав лицом в тарелку.
   - Ох, я не могу. Ой, ну ты меня уморишь. Нет, я должен ему это сказать!
   Иван спокойно смотрел на него, улыбаясь и Волохов постепенно успокоился.
   - Я что-то не то сказал?
   - Нет, ты сказал, что надо. Просто классно сказал. Я обязательно передам Александру Ярославовичу твои сомнения. Ты знаешь, - Волохов наклонился и, понизив голос, подмигнул пареньку, - они меня тоже иногда посещают.
   Позавтракав, Волохов убрал постель. Иван вымыл посуду и присел у стола, разложив перед собой книги отца Василия.
   - Павел, мне понадобятся писчая бумага и ручка.
   - Сделаем. А ты не хотел бы переодеться?
   Парнишка оглядел себя и непонимающе взглянул на Волохова.
   - Моя одежда не подходит?
   - В ней от тебя за версту несет святостью. Молодежь так не одевается. Ты не должен выделяться.
   - Наверно, вы правы, - Иван похлопал ресницами, - а что делать?
   - Ты пока разберись с книгами, а я тебе что-нибудь куплю. Договорились?
   - Только не очень яркое, ладно?
   - Как скажешь. К двери не подходи, что бы ни случилось. Я быстро.
   Парень сидел на полу, обхватив колени, и смотрел на нее восхищенными серыми глазами. Такой взгляд она видела в церкви у прихожан, когда ей случалось туда попасть. Мысли путались, тело было словно чужое. Светка приподняла голову. Она лежала на водяном матрасе, укрытая простыней до подбородка. Комната казалась большой, стены были белыми, матовыми. В полутьме она разглядела посреди комнаты на кафельном квадрате странное кресло. С ним было связано что-то неприятное, но что, она не могла вспомнить. Большая лампа, похожая на медицинскую, горела вполнакала.
   Парень увидел, что она пошевелилась, и улыбнулся.
   - Здравствуй. Как ты себя чувствуешь?
   - Хорошо, - неуверенно ответила Светка, - где я?
   - Ты у друзей.
   Что-то вспомнив, она подняла простыню и посмотрела под нее.
   - Что со мной?
   - А что ты чувствуешь?
   - Не знаю... Мне, как-то непривычно. Неужели это я? - Светка встала, кутаясь в простыню, и подошла к зеркалу.
   Отвернувшись от паренька, она приоткрыла простыню и долго смотрела.
   - Ты стала красивая, ты просто неземная. Неужели тебе не нравится?
   - Я почти ничего не помню. Было больно, потом было хорошо. А потом опять больно.
   Парень встал и, подойдя к ней, расстегнул рубашку с длинным рукавом и снял ее.
   - Я такой же, но ты лучше.
   Светка провела пальцами по его выпуклым шрамам на груди. Он улыбнулся.
   - Это очень красиво.
   - Да, наверное... А кто меня сделал такой?
   - Я. Я очень старался.
   - А кто делал это тебе?
   - Мой друг. Даже не друг, а учитель. Он направляет мою руку, он заботится о нас.
   - Он здесь?
   - Нет, он давно не появляется, но я слышу его голос. Он очень хотел бы стать такими, как мы, но не может.
   - Как тебя зовут?
   - Дмитрий.
   - Дима, расскажи мне, как все было.
   Парень взял ее за руку и, усадив на матрас, присел рядом.
   - Я почти отчаялся, когда появился он. Его зовут Рец. Он показал мне новую дорогу и помог вступить на нее...
   Светка прикрыла глаза. Дима рассказывал о неземном блаженстве и новом обществе, где избранные будут узнавать друг друга по прекрасным рисункам на телах. Где все будут равны, но она, Света, станет единственной. Ей будут поклоняться и надо только поверить в этот мир и повести за собой обиженных и непонятых, озлобленных и отчаявшихся.
   Голос Дмитрия то уплывал вдаль, то накатывался, подобно прибою. Прошлое, которое она хотела вспомнить и не могла, отступило в дальний угол сознания, а его место заняли образы странного мира, где царили любовь и нега. Только одно воспоминание не давало ей покоя. Воспоминание о буре, когда вокруг ломались деревья и камни падали с неба, но кто-то закрыл ее своим телом, и они любили друг друга на мокрых листьях. Светка пыталась вспомнить лицо, но образ расплывался, оставляя лишь неуверенность, - было это или ей только приснилось.
   - У меня кто-то был, - сказала она, - близкий и заботливый. Ты не знаешь его?
   - Нет. Но мы найдем его, и если он действительно близок тебе, он пойдет с нами.
   - Хорошо. Мне почему-то больно вот здесь, - Светка провела пальцами по простыне на груди.
   - Это ненадолго, это пройдет. Я дам тебе лекарство.
   Дима встал и прошел к холодильнику, стоявшему в углу комнаты возле задернутого тяжелой гардиной окна. Светка пошла за ним, не отдавая себе отчета, любопытство это или желание держаться поближе к этому странному парню, который так искренне восторгался ею.
   Дима открыл холодильник, и она внутрь. На полках лежали пластиковые и картонные футляры. Некоторые были открыты, и в них блестели тонким стеклом небольшие ампулы. Дима выбрал несколько, сломал наконечники и, смешав, набрал жидкость в шприц.
   - Раньше я боялась уколов, - сказала Светка.
   - Ты мне веришь?
   - Ты добрый. Наверное, верю.
   - Тогда не бойся.
   Он придержал пальцами протянувшуюся над кожей вену у нее на руке и быстро сделал укол.
   Что-то мягко ударило в голову, и она стала оседать на пол. Дима подхватил ее, помог дойти до матраса и осторожно уложил.
   - Как хорошо, - прошептала она, - да, я верю тебе. Мы будем жить в новом мире!
   Она увидела словно наяву, как под раскинувшейся радугой собираются ее новые друзья. Добрые, красивые и приветливые, они ведут ее за собой, она держится за руку Димы, но, оглядываясь назад, видит того человека, что прикрыл ее от града. Он не хочет идти с ними. Она зовет его, но он только качает головой, и, наконец, новые друзья увлекают ее далеко-далеко. Туда, откуда она уже не может разглядеть ничего позади.
   Глава 18
   Волохов, стараясь не шуметь, закрыл дверь и выглянул из прихожей. Иван, обложившись книгами, сидел на кухне и делал на полях пометки карандашом.
   - Там некоторые места уже выделены, - сказал Волохов.
   Иван взглянул на него затуманенными глазами.
   - Что? А, да, я видел.
   Волохов бросил на стол несколько шариковых ручек и толстую тетрадь в клетчатом переплете.
   - Держи. Ты что-нибудь там понимаешь?
   - Понимаю, хотя с авторами можно поспорить.
   - Ну, еще бы не поспорить с католиками и протестантами, - усмехнулся Волохов.
   Он достал из пакета джинсы, пару маек, ветровку и кроссовки. Разложил все на диване, полюбовался и позвал Ивана.
   - Как тебе такой наряд?
   Парнишка, не дотрагиваясь, осмотрел одежду.
   - А можно, я дома буду ходить в своем?
   - Почему нельзя, - пожал Волохов плечами, - ходи на здоровье. А что, не нравится?
   - Я редко надевал мирскую одежду, а такую никогда не носил.
   Иван вернулся на кухню, а Волохов вздохнул, убрал все обратно в пакет и сел в кресло.
   Все делом заняты, один я лоботряс, подумал он.
   На улице было пасмурно, словно лето потратило все жаркие дни в июне. Иван что-то бормотал на кухне, шуршал страницами.
   Волохов постарался вспомнить, что он знает об экзорцизме. Изгнание демонов, заклятие, или отчитывание, как это называется в православной Церкви. Раньше, в первые века Христианства, насколько он знал, существовала даже должность экзорциста. Впрочем, в некоторых западных церквях и сейчас существует такой сан. Один из начальных в церковной иерархии. Но на заре христианства экзорцизмом занимались особо почитаемые мужи Церкви. Конечно, были и самозванцы, но они существовали во все века. А сейчас официального института экзорцизма не существует. Официального...
   Волохов напряг память. Как там сказал кто-то преподобный: Многие ли из святых запрещали дьяволу, подобно Михаилу Архангелу, который сделал сие, потому, что власть имел?
   Да-а, Михаил Архангел власть имел, никто не спорит, а здесь у меня пацан, за спиной у него восемнадцать весен, и он будет изгонять демона...
   Маясь от безделья, Волохов походил по комнате. Затем, прикрыв дверь на кухню, позвонил Александру Ярославовичу.
   - Здравствуйте, это я, - вполголоса сказал он.
   - Здравствуй. У тебя что-то срочное?
   - У меня всегда все срочно. Есть несколько соображений, как выйти на демона. Мне кажется...
   - Перекрестись, если кажется, и забудь, - оборвал его собеседник, пока Иван не будет готов, ты ничего не сможешь сделать. Ты уже пробовал.
   - Ну и что мне, сидеть на заднице и в потолок плевать?
   - Если есть такое желание, то можешь попробовать. Твоя задача обеспечить Ивану условия для работы и, кроме того, охрану. Пока это все.
   - Ну, спасибо, - с горечью сказал Волохов.
   - Пожалуйста, - отрезал Александр Ярославович и отключился.
   Волохов покачался в кресле, злобно глядя на зажатую в кулаке трубку и беззвучно бормоча ругательства. Потом заглянул на кухню.
   - Иван, не пора перерыв сделать?
   Парнишка оторвался от книг, сладко потянулся и, по обыкновению улыбаясь, посмотрел на Волохова.
   - Я бы обед приготовил, а?
   - Если я позанимаюсь в комнате, это ничего? Мне очень много еще надо сделать. Александр Ярославович говорил, что есть три, максимум четыре дня.
   - Можно и в комнате. Конечно, можно.
   Придвинув кресло к журнальному столику, Волохов убрал с него журналы.
   - Вот тебе рабочее место.
   - Спасибо, - Иван перенес на столик книги, раскрыл тетрадь и снова отключился от окружающего.
   Волохов пошел на кухню, открыл холодильник и задумался. Так, вчера была среда, постный день, сегодня четверг.
   Он включил холодную воду, достал из морозилки сазана и бросил его в раковину. Затем зажег духовку и стал чистить картошку. Вот так, милый, отходишь на второй план. Обеспечиваешь успех операции, усмехаясь, думал он. Наше дело подвоз боеприпасов, артобстрел, а потом на деморализованного врага двинет Ваня с крестом и святой водой наперевес! Шутить на эту тему не хотелось. Волохов нарезал картофель половинками и залил водой. Сазан отмерз, и, расстелив на столе газету, он почистил его, натер солью, перцем и положил в брюшко несколько горошин перца, лаврушку и зелень. Духовка разогрелась, он пристроил рыбу на смазанный маслом противень, разложил вокруг половинки картофеля и поставил противень в духовку.
   Не выдержав ожидания, Ольга сама позвонила Роксане.
   - О, легка на помине, - воскликнула та, - только что тебя вспоминали. Тут один м-м..., молодой человек желает заказать тебе картину. Ты как?
   - О чем ты говоришь, я ничего делать не могу, у меня все эта девочка перед глазами стоит... Ты что-нибудь узнала?
   - Милая моя, ты много от меня хочешь. Я, все-таки не на Петровке работаю. Паренька я определила. Наркоша законченный, похоже. Предлагал желающим скаринг в тату-салоне. Желающих не было - кому охота себя уродовать. С весны его в салоне не видели. Ты сама то как?
   - Никак, - Ольга нервно закурила, - больше ничего по инету не присылали. Хожу, как дура из угла в угол, а ее режут и сажают на иглу...
   - Ладно, не скули, - слышно было, как Роксана сказала что-то строгим голосом, прикрыв телефон, - все, подруга. Работаю. Позвоню, если что.
   Ольга присела к компьютеру. Вместо заставки она поставила на рабочий стол снимок девушки. Глаза на снимке были закрыты, из-под длинных ресниц поблескивали готовые вот-вот пролиться слезинки. Полные губы искусаны...
   - Я обязательно тебя вытащу, - шепнула Ольга, - обещаю! Вытащу и увезу туда, где никто тебя не обидит. Там лес, там озеро, там никого не будет, кроме нас. А когда ты поправишься, мы плюнем на этот сумасшедший город, где полгода тоскливая зима, где у людей в глазах похоть, и деньги и уедем далеко-далеко, на край света. Там горы скребут голубое небо, и море ласковое, как голодный котенок, и огромные просторы, покрытые камышом. Птицы там непуганые, а рыбу можно ловить руками, и косули подходят за мягким хлебом и тычутся бархатными носами в твои пальцы.
   Ольга гладила ладонью спрятанное за стеклом монитора плачущее лицо и не замечала, что у самой по щекам бегут слезы.
   От горящей духовки на кухне стало жарко, и Волохов распахнул окно. По подоконнику стучал мелкий дождь, надоедливый и противный. У подъезда ругались местные забулдыги.
   Волохов достал рыбу, порезал ее и выложил в большие тарелки, добавив подрумянившийся картофель. Нарезал салат, хлеб и удовлетворенно оглядел стол. Ну, шеф-повар, сегодня твой дебют!
   - Иван, иди обедать, - позвал он.
   Ответом было молчание. Волохов вытер руки, забросил на плечо полотенце и прошел в комнату. Мальчишка сидел, согнувшись над низким столиком и, высунув от усердия язык, строчил что-то в тетради, поглядывая в лежащие перед ним книги.
   - Иван, я что, по десять раз звать должен? - недовольно спросил Волохов, - обед стынет.
   - Да, да, уже иду.
   Иван дописал предложение, аккуратно сложил тетрадь и книги на столе и пошел мыть руки.
   Ел он неторопливо, медленно пережевывая каждый кусок, хотя Волохов мог поклясться, что ему это стоило больших усилий. Он придвинул поближе к мальчишке салат и отрезал еще хлеба.
   - Спасибо, - как всегда вежливо сказал тот.
   - Чай будешь?
   - Угу.
   Волохов включил камфорку и поставил на плиту чайник.
   - Слушай, Иван, а как ты оказался в монастыре?
   - Меня взял игумен из детского дома.
   - Давно?
   - Лет десять назад.
   - В школу ты не ходил?
   - Нет, меня учит игумен.
   - Да, я помню. А в семинарию пойдешь?
   - Думаю, что нет. Меня не интересует духовная карьера.
   - Ага... и кем ты станешь?
   - Монахом, - просто сказал Иван, - уф, спасибо, очень вкусно. Давайте я посуду помою.
   - Ради бога, - Волохов заварил чай и присел к столу.
   Иван тщательно мыл тарелки, вытирал и ставил в сушку.
   - Почему он тебя выбрал в детском доме?