Николаев Андрей. Русский экзорцист (Отчитывающий)

   За Волоколамском машину повел Волохов. Брусницкий позвонил по сотовому телефону.
   - Алло, Гусь, ты? Это Сергей. Где ты сейчас? С Марией? Надеюсь, стриптиз не она показывает? И то ладно. Угу, постарайся доставить ее домой и к трем часам подъезжай к художнице. Захвати оружие, на свой "Калашников" поставь подствольник. Да, война началась. Очередной Крестовый поход.
   - Напрасно шутите, молодой человек, - Бартелли осуждающе покачал головой, - напрасно.
   Перед самой Москвой попали в грозу. В салоне похолодало и Волохов включил печку. Ночная дорога покрылась пленкой воды, и скорость пришлось снизить. Иван сидел собранный, серьезный. Бартелли дремал. На Волоколамке большинство светофоров мигали желтым светом, и Волохов даже не притормаживал перед ними.
   - Где вас высадить, господин Бартелли, - спросил он, когда подъехали к Тушинскому аэродрому..
   - Если не трудно, где-нибудь поближе к центру. Боюсь, метро уже не работает.
   Они высадили итальянца возле аэровокзала, не доезжая гостиницы "Аэростар". Прощаясь, он притянул к себе Ивана и поцеловал в лоб. Затем попрощался за руку с Брусницким и Волоховым. Ладонь у него была сухая и жесткая.
   - Господа, не забывайте, демон может путать следы, сбивать с толку. Не поддавайтесь на его уловки. Как бы я хотел, господа... - он огорченно махнул рукой и вылез из джипа. - Желаю удачи.
   В зеркальце заднего вида Брусницкий видел, как Бартелли перекрестил их вслед.
   Он стоял под дождем, сложив руки перед грудью и бормоча молитву, пока машина не скрылась за дождевой пеленой.
   К дому Покровской подъехали только в четвертом часу ночи. В окнах ее квартиры горел свет. Дождь прекратился. От долгой дороги, а может от влажной сырости, охватившей их, когда они вышли из машины, Ивана стало неуютно и зябко.
   На звонок вышел Саша.
   - Где она, - спросил Брусницкий.
   - В комнате. Спит, вроде бы. Мы на кухне сидим.
   - Гусь приехал?
   - Приехал. Ему Мишка морду чинит.
   - ?
   - Он пошел смотреть, кто там в комнате спит, а она ему подрамником по морде съездила.
   Когда все вошли в квартиру, прихожая стала тесной. Брусницкий прошел в кухню. Пахло аптекой. Гусь сидел, задрав голову к потолку. На переносице он держал целлофановый пакет со льдом. Миша крутил ватные тампоны и, смачивая их перекисью водорода, передавал пострадавшему. Гусь скосил глаза на вошедших.
   - Серега, ей-богу, я даже ничего сделать не успел, только вошел, присел на диван..., - говорил он жалобно, с прекрасным парижским прононсом, - так она как вскочит, будто я ее за задницу ущипнул, и ..., - Гусь хлюпнул носом.
   Брусницкий тяжело вздохнул.
   - Ладно, потом разберемся. Парни, - он оглядел собравшихся, - предстоит серьезная разборка. Подготовьтесь, проверьте оружие. Магазины перезарядить. Каждая пятая пуля - трассирующая. Какие стволы взяли?
   - Семь, шестьдесят два.
   - Годится. В общем, чтобы все было, как положено, как говорил Толян.
   - Много их будет? - полюбопытствовал Саша.
   Брусницкий покосился на Волохова.
   - Скорее всего, он будет один, - нехотя сказал тот.
   - А чего я подствольник повесил, мы его и так придушим, - прогундосил Гусь.
   - Это тебе не стрелка с пацанами отмороженными.
   Гусь покрутил головой. Из носа опять потекла кровь, и он, махнув рукой, снова вставил в нос тампоны. Брусницкий постучал в дверь студии.
   - Чего надо? Дадут мне сегодня поспать или нет?
   Он открыл дверь и вошел. В комнате было темно.
   - Боюсь, сегодня вам поспать не удастся, - сказал Брусницкий, стараясь разглядеть собеседницу в падавшем из прихожей свете. Женщина, лежащая на диване показалась ему необыкновенно красивой, - Придется показать нам дорогу к дому Покровской. Вы хорошо ее знаете?
   - Ольку-то? Как облупленную, - Роксана села, спустив с дивана ноги и прикрывшись пледом.
   - Нет, дорогу.
   - Найду, наверное. Зажгите свет, мне одеться надо.
   Брусницкий щелкнул выключателем. Роксана откинула плед, и он поспешно отвернулся. Роксана шуршала одеждой, щелкала застежками.
   - Сколько туда ехать?
   - Часов пять-шесть. Может - семь. Там от трассы еще в сторону километров семнадцать-двадцать. Если не развезло, все нормально, а если дожди шли, то придется в деревне тракториста нанимать. У него такой лист железа огромный, ставит на него по две машины и волочет за собой. Можете обернуться.
   Брусницкий повернулся и оглядел ее с ног до головы.
   - Да, вы эффектная женщина.
   - Ой, только не начинайте, - с досадой сказала Роксана. - Я все это сто раз слышала. Когда надо ехать?
   - Чем быстрее - тем лучше.
   - Так... Во-первых, я хочу есть, а во-вторых, мне надо переодеться. Согласитесь, это не для загородной прогулки, - она продемонстрировала длинную ногу в туфельке на высоком каблуке.
   - Хорошо, мы заедем перекусить и потом завезем вас домой переодеться. Вы готовы?
   - Вполне.
   Цивилизация кончилась сразу за кольцевой автодорогой. А вместе с ней и приличные, по российским меркам, дороги. Шоссе было забито. Два ряда в одну, два ряда в другую сторону. Не спеша пыхтели грузовики, дачники на "москвичах" и "жигулях" с прицепами тоже не способствовали быстроте передвижения. "Крутые" на иномарках, норовя обойти хвост машин по встречной полосе, вызывали протестующие гудки и ругань.
   Роксану пришлось ждать почти час, поскольку она не могла ехать "на пикник" не накрашенной. Юбку она сменила на кожаные брюки, а туфли на кроссовки. По пути перекусили в каком-то кафе. День был теплым, но ветреным. Облака резво бежали по небу.
   В первой машине были Брусницкий, Волохов и Роксана. Вторую вел Гусь. Близнецы дремали на заднем сиденье, Иван, молчаливый и серьезный, смотрел в окно. Гусь всю дорогу пытался выспросить его насчет жизни в монастыре, и как это можно без женщин, но Иван отвечал односложно, и тот отстал.
   К Владимиру подъехали только в третьем часу дня. Здесь Роксана сказала, что точно не помнит, но надо ехать или на Нижний Новгород, или на Муром.
   - Это два разных направления, - еле сдерживаясь, сказал Брусницкий.
   - Милый мой, если бы я знала адрес - сказала бы вам и не потащилась к черту на рога.
   Поехали на Нижний. Через час Роксана сказала, что не узнает дорогу. Брусницкий, выругавшись вполголоса, развернулся через две сплошные полосы.
   Вернувшись к Владимиру, свернули на Муром. Проехали по муромской трассе около пятидесяти километров. Роксана крутила головой.
   - Вот, - она показала пальцем вперед, - вот грунтовая дорога! Я же сразу говорила, что надо сюда ехать!
   Брусницкий вздохнул.
   Возле съезда с шоссе остановились. Вышли размять затекшие ноги.
   Волохов, посовещавшись с Брусницким, предложил Роксане ехать во второй машине, а близнецов пересадили в первую. Саша и Миша устроились на заднем сиденье, положив на колени автоматы. Гусь сунул свой "Калашников" под сиденье водителя.
   Иван отозвал Волохова в сторону.
   - Павел, я вас прошу, не горячитесь. Задержите его хоть на несколько минут. Остальное я сделаю. Поверьте, я знаю, что говорю.
   Волохов смотрел в сторону.
   - Ты, Ваня, не обижайся только, - сказал он, - я сделаю все, чтобы прикончить эту тварь. А ты практикуйся на кликушах всяких там, на юродивых, избавляй от падучей. Извини, не верю я в крест и молитву. Садись в машину.
   - Павел...
   - Все, Ваня, все. Разговор окончен.
   Брусницкий осторожно съехал на грунтовку, и джип сразу сел на брюхо, провалившись в раскисшую колею.
   - По полю надо, - пробормотал Гусь, глядя, как джип дергается в колее, разбрасывая комья грязи.
   На пониженной передаче Брусницкому удалось выбраться на твердую почву. Поехали вдоль дороги, по заросшему сорняками полю. Дорога шла вдоль леса, ныряя в овраги, взбираясь на невысокие холмы. На обочинах гнили старые покрышки, ржавели какие-то сеялки или молотилки. Попался перевернутый комбайн без стекол и колес.
   Гусь в присутствии своей обидчицы молчал. Роксана с интересом разглядывала Ивана.
   - Тебя ведь Ваней зовут?
   - Да, - настороженно ответил тот.
   - Красивое имя. И сам ты такой милый. Наверно еще и не брился ни разу, - она провела по щеке Ивана ладонью, - а кожа какая нежная...
   - Не надо, пожалуйста, - Иван отодвинулся в самый угол салона.
   - Да чего ты боишься? Не укушу же я тебя.
   - Согрешить и в мыслях можно, - пробурчал Гусь.
   - А ты знай на дорогу смотри, - осадила его Роксана. - Ваня, так ты будешь дьявола изгонять? Или как в церкви говорят: диавола! Да? Как интересно! А не боишься?
   Иван неожиданно посмотрел ей прямо в глаза.
   - Боюсь. Да, я боюсь, но не отступлю.
   - Какой ты..., ну, просто Сергий Радонежский, - Роксана вздохнула и отвернулась, - тоже, наверное, в святые метишь.
   На очередном взгорке Брусницкий остановил машину. Высунувшись из окна, он оглянулся на второй джип.
   - Эта деревня? - крикнул он, показывая вперед.
   - Да, эта, - Роксана, высунувшись из окна, энергично закивала головой, - в самый конец деревни езжайте.
   Деревня явно умерла, как и много других деревень центральной полосы России, несколько лет назад. Покосившиеся избы, поваленные заборы, заросшие сорняками сады с одичавшими яблонями. Несколько домов сгорели, и на пепелищах буйно росли большие желтые цветы. Раньше их называли золотыми шарами. За околицей, у последнего в деревне дома, на берегу полузаросшего тиной пруда дорога кончалась. Дом осел на одну сторону, ограда повалилась. Только ворота стояли крепко, нелепо запертые на висячий замок. К пруду вплотную подступал старый ельник. Такой густой, что казалось, ели стоят, как солдаты в строю. Волохов вышел из машины. Заходящее солнце подкрасило кармином высокие облака. Небо на востоке налилось синью, как море перед штормом. Звенели комары, лягушки в пруду уже начали вечерний концерт. Подкатил второй джип. Из него выбралась Роксана. Пройдя несколько шагов по траве, она потянулась, качнулась в одну, в другую сторону. Разминая поясницу, сделала несколько пружинистых наклонов.
   Выбравшийся из машины Гусь звонко причмокнул губами, откровенно разглядывая ее обтянутые черной кожей бедра.
   - Слюной не захлебнись, - негромко сказала Роксана.
   - Щас я кончу, - пообещал Гусь.
   - Это на здоровье. Ваня, ты не слушай нас, дураков.
   Иван смущенно улыбнулся.
   - Я не слушаю.
   Гусь обнял его за худенькие плечи.
   - Вот, брат мой во Христе, вот откуда погибель наша идет! А я скажу ...
   - Кончай базарить, - прервал его подошедший Брусницкий. - Куда теперь?
   Роксана показала рукой влево, туда, где вдоль берега пруда уходила в ельник еле заметная тропинка.
   - Там еще один дом. Сруб старый. Вроде как баня, но Ольга его под жилье приспособила. Хороший крепкий сруб с погребом.
   Подошли близнецы, и теперь все стояли одной группой, разглядывая темную стену ельника.
   - Далеко, - спросил Волохов.
   - Метров пятьдесят через лес.
   Волохов взглянул на Брусницкого. Тот кивнул: командуй.
   - Я иду первым, - сказал Волохов, - за мной Саня и Миша, следом - вы, он кивнул Брусницкому и Гусю. - Иван, ты с Роксаной остаешься здесь, - он поднял руку, останавливая возражения, - будь наготове, я позову тебя. Обещаю. Все, пошли, а то совсем стемнеет.
   Саня и Миша сняли с предохранителей свои укороченные автоматы. Гусь забросил свой "Калашников" на плечо и рассовал гранаты по карманам. Брусницкий вытащил из объемистого бардачка джипа тупорылый "Ингрем" и сунул за пояс "ТТ". Волохов, усмехаясь, глядел на эти приготовления.
   - А мне? - недоуменно спросила Роксана.
   - Дайте ей ствол, - скомандовал Брусницкий.
   Гусь передал ей маленький кургузый револьвер.
   - Пользоваться умеешь? Это тебе не хлыстом махать.
   Не отвечая, Роксана откинула барабан, проверяя патроны, и со щелчком вернула его на место.
   - Не тревожься, радость моя.
   Волохов быстро пошел по тропинке. Близнецы, разделившись, скользили чуть сзади и сбоку.
   Тропинка свернула в глубь леса, попетляв, стала едва различимой, и вдруг деревья кончились, словно их остановила невидимая стена. На поляне примыкавшего вплотную к озеру леса стоял старый сруб из толстых бревен, потемневших от времени и непогоды. В стыках торчали пакля и мох. Крыша, тоже позеленевшая от времени, накрывала его, как шляпка гриба. В маленьких, прорубленных в стенах окнах было темно.
   Волохов, не останавливаясь, направился прямо к дому.
   - Саша, Миша, к окнам. Гусь - дверь на прицел, - услышал он сзади команду Брусницкого.
   Саша подбежал сбоку к окну и осторожно заглянул.
   - Плохо видно, - шепнул он, - вроде, никого.
   На двери висел устрашающих размеров замок. Волохов подергал его. Петли держались крепко.
   - Погоди-ка, - оттеснил его Миша.
   Отойдя на шаг, он прицелился в дверь рядом с замком.
   - Не надо шуметь, - сказал Волохов, положив руку на ствол "Калашникова".
   Он взялся за замок обеими руками, замер сосредоточившись и рванул замок на себя. С громким треском петли вылетели вместе с куском косяка.
   Миша восхищенно прищелкнул языком.
   Волохов толкнул дверь и вошел внутрь. В сенях стояли несколько деревянных рассохшихся кадок, висели березовые и дубовые веники. В углу коромысло. Волохов открыл дверь в горницу.
   Тусклый свет из маленьких окошек освещал большой стол из оструганных досок с грязными тарелками и пустыми консервными банками, стоящую рядом скамью и бочку с водой. В углу стояло отхожее ведро, пахло нечистотами и плесневеющей пищей. Скопившаяся в углах избы ночная темнота уже ползла по бревенчатым стенам. С широкой лежанки возле побеленной печи встала и шагнула навстречу Волохову женщина с растрепанными, серебрившимися сединой волосами.
   - Не бойтесь, мы друзья, - поспешил сказать он.
   - Я это поняла, когда вы сломали замок, - спокойно сказала женщина, вы Павел?
   - Да. А вы - Ольга?
   - Она звала вас.
   Волохов отстранил ее и склонился над лежанкой. Укрытая стеганым одеялом, Светка лежала с закрытыми глазами. Дышала она с трудом, всхлипывая при каждом вздохе. Волохов положил руку на ее лоб и поразился, насколько он горячий. Он приподнял одеяло. Руки Светы были привязаны к лежанке.
   - Почему она связана?
   - Она, - Ольга судорожно вздохнула, - не понимает, где она и что с ней. Она..., - сдерживаемое волнение прорвалось сквозь напускное спокойствие истерическим выкриком, - это я связала ее! Она хотела убить себя. Где вы были, она так звала! Я почти поверила, что вы всесильны!
   - Она в сознании? - сдерживаясь, спросил Волохов.
   - Она безумна, безумна, - закричала Ольга, - почему вы так долго...
   Ольга упала на колени и, закрыв лицо, заплакала.
   - Как она любит вас...
   Волохов поднял ее и погладил по голове, успокаивая. Брусницкий протянул ему флягу.
   - Выпейте, - Волохов приложил горлышко к дрожащим губам Ольги.
   Она глотнула, закашлялась.
   - Мы увезем вас отсюда. Ей нужен врач, - сказал он.
   - Еще как нужен, - кивнула Ольга, - она беременна.
   - Что?
   - Что слышали. Она боялась, что это от ... ну, не от вас, и хотела умереть.
   Ольга присела на скамью и, зажав между колен ладони, стала раскачиваться, как маятник.
   - Как вы здесь оказались? - спросил Волохов.
   - Нас привез мой... мой бывший... знакомый. Вадим. Но это не он. Я не знаю, что произошло. Мне кажется, он не человек. Он уехал вчера, - Ольга опять заплакала, - он запер нас, а я не могу бросить ее, мы никуда не доберемся... он не человек, он...
   - Вы правы, он не человек, - Волохов обернулся к Брусницкому: машины...
   - Сюда не проехать, - тот отрицательно покачал головой.
   - Да. Ольга, вы можете идти?
   - Могу, наверное.
   - Помоги ей, Сергей.
   Волохов откинул со Светки одеяло и стал развязывать веревки.
   Брусницкий, поддерживая Ольгу под руку, повел ее к двери. Она обернулась.
   - Павел, как вы нас нашли?
   - Ваша подруга рассказала про этот дом. Роксана. Она приехала с нами, узлы были затянуты на совесть и Волохов присел, ухватив веревку зубами.
   - Роксана? Она не была здесь ни разу. Даже не знала, что я...
   Волохов медленно поднял голову, чувствуя, как холодок побежал по спине.
   - Ванька...
   - Я понял, - Брусницкий усадил Ольгу на скамью, - подождите здесь.
   Он выскочил в сени, с грохотом посыпались кадки, упало коромысло. Брусницкий выругался.
   - Стой, черт тебя возьми, - заорал ему вслед Волохов, - Ольга, разрежьте веревки, соберите вещи и сидите здесь.
   - Хорошо, только вещей у нас нет.
   Иван, нахмурившись, смотрел на опустевшую тропинку. Он переоделся в рясу. В руках он держал свою сумку, то и дело заглядывая в нее, словно проверял, не забыл ли чего.
   - Жалеешь, что не взяли, - спросила Роксана, - боишься самое интересное пропустить? Не бойся, мальчик, ты не опоздаешь к празднику.
   Иван почувствовал, как рука женщины погладила его волосы и в недоумении повернулся к ней. Глаза Роксаны были пустые, черные, будто покрытые угольной пленкой. Иван рванулся в сторону, но жесткая рука удержала его за связанные в хвост волосы и дернула так, что на глазах выступили слезы.
   - Вы... - прошептал он.
   - Я сломаю вас поодиночке, как веточки, - приблизив к нему свое отрешенное бледное лицо, сказала женщина низким тяжелым голосом. - Сломаю, как сухие одинокие прутья.
   Она схватила его за горло. Иван почувствовал, что его ноги оторвались от земли.
   - Как там в песне поется? - Ее хриплый шепот, казалось, проникал прямо в мозг, парализуя волю и гася сознание.
   Она с силой ударила Ивана спиной и головой о ворота, без усилий удерживая его на весу. Дыхание у него перехватило, перед глазами все пошло кругом.
   Видишь, там на горе
   Возвышается крест,
   Под ним десяток солдат,
   Повиси-ка на нем...
   Сквозь пелену перед глазами Иван увидел, как демон подносит что-то блестящее к запястью его прижатой к воротам руки.
   Там, где кончалась тропинка, клубился сгусток черноты. Даже на фоне ночного леса он выглядел черной дырой, ведущей в никуда. Вырастая в призрачную огромную фигуру, он плавно, медленно, но неотвратимо надвигался на замерших возле дома людей. Размазанное, быстро меняющее черты лицо под капюшоном будто светилось мертвенным светом люминесцентных ламп. Саша и Миша отступали к дому, приподняв оружие. Волохов выступил вперед, но Брусницкий придержал его за куртку.
   - Погоди, Павел. Сначала мы. Огонь, - крикнул он.
   Близнецы от живота ударили по неясной фигуре дождем свинца из "Калашниковых". Пули крошили ветки елей, проходя сквозь расплывчатую мишень. Бледный, как смерть Гусь, чертыхаясь, заряжал подствольник. Руки ходили ходуном и граната скользила в потных пальцах. Саня и Миша закрыли Брусницкому директорию стрельбы, он отбежал чуть в сторону и, припав на колено, бил короткими злыми очередями. Ствол "Ингрема" вело вверх и в сторону, и он каждый раз снова ловил в прицел неуязвимого врага, ожидая, что вот сейчас, наконец, тот завалится, отброшенный ливнем свинца. Он не мог промахнуться - цель была слишком велика.
   - Миша, Саня, в сторону, - заорал Гусь.
   Близнецы рухнули в траву, пользуясь моментом, чтобы перевернуть рожки магазинов. В наступившей тишине стал слышен шорох травы под надвигающимся на людей демоном. Он будто плыл над землей. Неуязвимый, словно отстраненный от происходящего и страшный своим неумолимым движением.
   - Все напрасно, - шепнул Волохов.
   Хлопнул подствольник. Блеснув в лунном свете, граната пронеслась по короткой пологой дуге и лопнула, накрыв дымным разрывом приближающуюся фигуру. Осколки, визжа, рубили ветки темных елей.
   Что-то неясное, окутанное дымом вырвалось из облака и понеслось по траве, которая застывала дорожкой инея, будто от нестерпимого холода.
   Близнецы, передернув затворы, поднимались на ноги, когда полоса замерзшей травы поравнялась с ними. Словно две призрачные руки вырвались из сгустившейся тьмы и вошли в их тела. Последним сознательным движением кто-то из парней нажал спусковой крючок и пули веером взрыли землю возле ног демона. Брусницкий увидел, как лопнули на спинах парней куртки, раскрываясь обрывками кожи. Как ударили из их спин черные фонтаны крови, перемешанные с обломками ребер, лопаток и позвоночных костей и приподнятые над землей тела забились в агонии, скользя подошвами по мокрой от росы траве.
   Демон приподнял жертвы, наслаждаясь своей силой и неуязвимостью. После грохота стрельбы и взрыва гранаты тишина казалась неестественной, словно затишье перед овацией в театре. Стало слышно, как капает на землю кровь. Полная луна, встававшая над лесом и проложившая сквозь клочковатый туман серебристую дорожку на воде озера, добавляла происходящему нереальности.
   - Сергей, берите женщин и бегите в лес. Быстрее, - крикнул Волохов, видя, что Брусницкий замер, не отводя остановившегося взгляда от агонизирующих тел.
   - От этого не убежишь...
   - В лес, я сказал. Времени у вас очень мало!
   Брусницкий бросился в избу и через несколько мгновений появился, неся на руках закутанную в простыню Светку.
   - Гусь, помоги, - заорал он.
   Гусь схватил за руку появившуюся в дверях Ольгу и потащил к лесу.
   Демон опустил руки и мертвые тела близнецов упали на траву. Стекавшая с его рук кровь казалась черной смолой.
   - Ты не уйдешь, язычник, - низкий голос, казалось, пропитал ночной воздух влагой и холодом, - можешь принять эти слова, как вопрос или как утверждение. Как пожелаешь.
   - Я не уйду, демон.
   - Твой выбор!
   Невыносимая боль привела Ивана в чувство. Она пронизывала запястья и стопы ног. Застонав, он посмотрел вниз. Его сложенные крест-накрест ноги были прибиты к воротам. Он висел на вбитых в дерево через запястья длинных блестящих гвоздях. Почему-то вспомнилось, как он с братией ставил часовню в лесу под монастырем. Такими же гвоздями-двухсотками сшивали толстые доски, подгоняли бревна, ставили деревянный крест на резной купол.
   Где-то недалеко, разрывая тишину на куски, ударили автоматы. Иван поднял глаза к ночному небу. Звезды смотрели равнодушно. Они многое видели. Исчезли целые народы, забылись ложные божества, а они все так же спокойно смотрят на Землю. От боли Иван заплакал.
   - Господи, прости мне слабость мою.
   Он закусил губу. По подбородку потекла теплая струйка крови. Посмотрев на правую руку и, упершись лопатками в ворота за спиной, он потащил вперед пробитое запястье, снимая его с гвоздя. Рука упала вниз, как плеть. Он потащил с гвоздя вторую руку и, освободив ее, упал боком на землю, провернувшись на прибитых стопах. Согнувшись, он взялся пальцами за шляпку гвоздя и потащил его из прогнившего дерева ворот. Глаза будто застлало багровым туманом.
   Под щекой было что-то шершавое, мягкое. Это была его сумка. Он надел ее на шею и, помогая руками, встал на пробитые ступни.
   - Я иду к вам, я успею ...
   Он шагнул вперед и упал на колени. Встал, шагнул и снова упал. Всхлипывая и плача от боли, помогая руками, он полз к лесу, иногда вставая на ноги, но снова падая лицом в траву. Ощутив ладонями твердую почву, он понял, что добрался до тропинки.
   Автоматные очереди умолкли, грохнул близкий взрыв. Иван снова поднялся на ноги и, хватаясь за стволы и ветки, пошел вперед. Иногда он припадал щекой к смолистым стволам, потом отталкивался от них, словно деревья добавляли ему сил, и шел дальше.
   Закричала Ольга. Брусницкий обернулся. Там, где только что был Павел, стояло чудовище, будто вернувшееся из доисторической эпохи. Пар вырывался из ноздрей и раскрытой пасти, глаза горели желтым огнем. Низкий рев прозвучал, словно отголосок ушедшей грозы. Ящер повел бугорчатой квадратной мордой и шагнул навстречу демону. Земля дрогнула под тяжестью зверя.
   Все это казалось настолько нереальным, что Брусницкий на мгновение зажмурился. Всхлипывала за спиной Ольга, последними словами ругался Гусь.
   Демон двинулся прямо на противника, растекаясь в стороны, словно окружая его. Ящер ударил по земле хвостом и прыгнул вперед. В последний момент он с удивительным проворством отпрянул в сторону и, оказавшись за спиной врага, ударил когтистой лапой. Взлетели в воздух ошметки черного, маслянисто блестящего в лунном свете тела. Противники закружились, выбирая момент для удара, затем демон неуловимым движением оказался перед зверем и окутал его своей расплывчатой мантией. Ящер взревел так, что Брусницкий согнулся, зажав уши руками. Он увидел, как раскрылась огромная пасть с саблевидными белыми клыками и, погрузившись в тело демона, стала рвать его кусками. Раскачиваясь в объятьях, словно давно не видевшиеся друзья, они кружились, взрывая землю. Зубы ящера отрывали огромные куски аморфного тела врага, но раны затягивались и исчезали, как круги на воде. Ящер тянул врага к озеру, но силы явно оставляли его. Враги закачались и рухнули на землю. Рев зверя звучал все глуше.
   - Гусь, - Брусницкий протянул назад руку.
   Гусь подал ему автомат. Сергей проверил подствольник и прицелился. Руки тряслись, он задержал дыхание и нажал на спуск. Граната пролетела над схватившимися телами и взорвалась в воде, подняв тину и придонный ил.
   - Еще одну, - заорал Брусницкий.
   Внезапно демон оставил поверженного врага и отвалился в сторону. Ящер, перекатившись, приподнялся на задних лапах, заслоняя людей. По его телу через грудь шла широкая кровавая полоса. Он дышал с хрипом, из пасти капала слюна, окрашенная кровью. Упрямо пригнув голову, он ждал врага.
   Демон поднялся во весь рост. По черному телу, будто отблески света звезд, пробегали сполохи света. Неловко качнувшись, он повернулся к лесу.
   Под деревьями, среди сбитых осколками гранаты ветвей, стоял Иван. Спутанные волосы падали ему на лицо. Воздев правую руку с зажатым крестом, он прерывающимся голосом читал молитву. Слова то сливались, будто в песне, то звучали резко и отрывисто, как удары бича. Сияющие обручи, словно рожденные из света звезд, спеленали демона. Он выл и корчился. Видно было, как он пытается разорвать опутавшие его кольца, но они только глубже впиваются в черное тело. Внезапно Иван замолчал, рука с крестом медленно, будто нехотя опустилась, и он упал навзничь, как поваленное дерево.