Нивен Ларри. Хватательная рука

   — Мошкиты очень хорошо сработали, — заметила Руфь Коэн. — Мы мыслим, как они. Они добрались до Новой Шотландии и Новой Ирландии, заставив нас мыслить их категориями. Это как передача в футболе.
   — Однако все сделано несколько шероховато, не так ли? И все равно это лучше, чем швырять друг на друга бомбы… да, в любом случае, так лучше, — сказал Реннер, а сам подумал: «но мошкиты не построили бы ничего подобного. Они не стали бы строить того, чего будет нельзя защитить».
   Флайер завершал свой круг над городом. Реннер посадил его на специальную площадку, простирающуюся за Домом Правительства, выстроенным из черного гранита. Усталые охранники из космодесанта, заметив на Руфь форму ИВКФ, а на Реннере — дорогой деловой костюм, мельком взглянули на их идентификационные карточки, которые затем по очереди запихнули в считывающие устройства компьютера; посмотрели на монитор и взмахами руки указали во внутренний дворик. Оттуда Кевин с Руфь через незапертую застекленную створчатую дверь попали в целый лабиринт коридоров. Реннер пытался отыскать дорогу к совещательной зале Комиссии, но очень скоро заблудился. В конце концов он остановился и осмотрелся.
   — Ага! Вот и охранник, — оживился он.
   Их направили в противоположную часть здания. По пути Руфь Коэн посмеивалась.
   — В последний раз я прилетал сюда на совещание, проходящее в Зале заседаний Совета, — сказал Реннер. — Огромный такой зал с высоченным куполом. Там можно было отыскать кого угодно. Откуда мне было знать, что они перевели Комиссию отсюда в дополнительный корпус?
   В отличие от Зала заседаний Большого Совета, совещательная комната Комиссии была строго функциональной. Они не увидели здесь трона. Место, предназначенное для вице-короля являло собой обычное кресло, стоящее в центре большого стола. Стол был воистину огромен и сделан наверняка из настоящего дерева, однако Кевин об этом не задумывался. За столом стояли стулья советников. Напротив них располагались места для аудитории, и их насчитывалось около пятидесяти. Стены почти полностью занимали видеоэкраны, пока совершенно чистые.
   Некоторое время они бесцельно побродили по помещению, пока к ним не подошел высокий лысеющий мужчина, одетый в черный консервативный деловой костюм. Он протянул руку Реннеру.
   — Кевин. Господи, ты отлично выглядишь! — Он замолчал на мгновение и прибавил: — И тоже в штатском.
   Реннер на секунду сдвинул брови, после усмехнулся.
   — Джон Каргилл. Рад встрече с вами! — Он повернулся к Руфь. — Коммандер… я полагаю, теперь ты «адмирал», не так ли? — снова обратился он к Каргиллу.
   Тот кивнул.
   — Руфь Коэн, позвольте познакомить вас с адмиралом Каргиллом, — проговорил Реннер. — А ты по-прежнему с эскадрой Безумного Эдди?
   — Нет, теперь я член Высокой Комиссии.
   — Вот те на! А ты, выходит, важная птица. Ты хоть вспоминаешь, как когда-то мы делили с тобой каюту?
   — Ты знаком еще с одним членом комиссии, — сказал Каргилл. — С Дэвидом. — И он указал на грузного, коренастого лысого человека в облачении священника.
   — Отец Харди, — проговорил Реннер. — Очень рад снова встретиться с вами. — Тут, что, решили сформировать Комиссию из команды «Макартура»?
   — Нет, Комиссия состоит не только из людей с «Макартура», — ответил Дэвид Харди. — Но я, например, сам не понимаю, в качестве кого в ней состою.
   Реннер указал на крупный нагрудный крест, украшающий сутану Харди.
   — Как я погляжу, все вы продвинулись по службе, не так ли, преподобный отец Харди? Уже епископ, да? Могу я поцеловать ваше кольцо, милорд?
   Харди усмехнулся.
   — Что ж, вас рады здесь видеть, однако вы не относитесь к моей пастве.
   — Сэр?
   — Я епископ-миссионер на Мошке-1. Разумеется, нам нельзя никого обращать в нашу веру.
   — Вы уверены? — осведомился Реннер.
   — По правде говоря — нет, — ответил Харди. — Я так, собственно, и не понял, что случилось с моим финч'клик'ом. Но то, чтобы он обратился, это уж точно. Так или иначе, я имею возможность представлять здесь Церковь или когда-нибудь отправлюсь на Мошку-1 в качестве специалиста по семантике. А! — он повернулся к двери, когда та открылась. — А вот и тот, с кем вам нужно повидаться еще раз. Убежден, что вы его узнали.
   На пороге стоял высокий офицер в форме. Он был слишком молод для лейтенанта, зато отец Кевина Христиана Блейна, будучи па пару лет старше, уже носил звание капитана-лейтенанта, а еще год спустя стал капитаном «Макартура». Аристократы быстро продвигались по службе, но так же быстро и увольнялись с нее, если не сумели на ней укрепиться. «Либо привыкнуть к ней», подумал Реннер.
   — Полагаю, вы узнали вашего крестного сына, — промолвил Харди.
   — Ну, я не могу пожаловаться, что меня в офисе заела текучка, — сказал Реннер. Рукопожатие Блейна-младшего было очень крепким. — Познакомься, это — Руфь Коэн. Как поживаешь, Кевин?
   — Отлично, сэр. И я весьма благодарен вам за подарки, присланные на мой день рождения. А за старинные голофильмы — особое спасибо. Чувствуется, что вы и вправду побывали повсюду, сэр Кевин.
   — Кевин Реннер, галактический турист, — произнес Реннер, сунул руку в нарукавный карман и извлек оттуда кубик с посланиями. — Коль мы заговорили на этот счет, вот тебе послание от сестры. Если не знаешь, она очень самостоятельная, и вероятно вскоре окажется здесь.
   — Я так и думал. От нее всего можно ожидать. Удивляюсь, что она не прилетела вместе с вами.
   — Ну-у, на нашем корабле и без того прилетела небольшая толпа, — улыбнулся Реннер. — А у нее есть человек, который доставит ее куда угодно. Достопочтенный Фредерик Таунсенд решил посетить Новую Каледонию.
   — Ах вот оно что!
   — Наверняка он думает, что это — его идея, — проговорил Реннер.
   — Вы встречались с Глендой Руфь, а не с Фредди, — заметил Кевин Блейн. Реннеру хватило мгновения, чтобы осознать, что не следует говорить, о чем его не спрашивали.
   Зал начал наполняться людьми. Первыми появились Шестеро офицеров ИВКФ, возглавляемые коммандером, на мундире которого красовался миниатюрный корабельный значок, говорящий о том, что в подчинении этого человека — средний крейсер. Они приветственно помахали Блейну, но остановились в противоположном конце залы. Стулья советников заняла группа людей в штатском. Они тотчас же выложили на подлокотники свои карманные компьютеры. Вошла еще одна группа офицеров космофлота. Белые наплечные нашивки указывали на их административные должности. Они устроились неподалеку от боевых офицеров. Но не рядом с ними.
   — Бухгалтеры и ревизоры, — сказал Каргилл. — Они явились, чтобы убедить всех, что ни один цент не был потрачен впустую.
   — А им удастся это сделать, сэр? — поинтересовалась Руфь.
   — Нет, — ответил Каргилл, как она и ожидала. — Понимайте это, как угодно, но служба на Блокаде — это бесконечно долгое состояние неизбывной тоски. Конечно, порой эта тоска бывает приправлена внезапными мгновениями жуткого страха, однако это не компенсирует ее. Разумеется людям хочется совершить что-то дурное. И офицеры — не исключение. Одно скажу: нам чертовски повезло, что у нас есть войска, которые занимаются этой проклятой Блокадой.
   Массивные двойные двери в конце залы широко растворились, чтобы пропустить кресло с сидящим в нем Бери. Реннер поцокал языком от разочарования: врачи магната настаивали, чтобы он хотя бы иногда тратил время на физические упражнения в ходьбе. Бери сопровождали Джекоб Бекман и Джойс Мей-Линг Трухильо.
   — Сегодня она надела нижнее белье, — заметил Реннер. В ответ Руфь скорчила ему гримасу. Если Блейн с Харди и услышали замечание Реннера, то сделали вид, что ничего не произошло.
   В самом деле Джойс Мей-Линг Трухильо была превосходно одета. Ее изящную фигуру обтягивало тонкое вечернее платье из шелка, которое было на Спарте последним писком моды. Реннер заметил у нее карманный компьютер, который был настолько велик, что ей понадобилась для него сумка. Руфь Коэн фыркнула.
   — Она не доверяет свои записи центральному компьютеру-
   — Мне известно, что для журналистов это нормально, — сказал Кевин Христиан Блейн.
   — Тебе известно это по собственному опыту? — спросил Реннер.
   — Можно сказать и так. Людям из ИВКФ нравится со мной беседовать.
   Бери, Бекман и Трухильо заняли места в первом ряду кресел для аудитории. Блейн мельком взглянул на часы.
   — Пожалуй, лучше занять свое место.
   — Мне тоже так кажется, — сказал Каргилл. — Поужинаем сегодня вечерком, Кевин?
   — С удовольствием. Хочешь пригласить меня в какое-нибудь особенное местечко или мне попросить Бери пригласить тебя на «Синдбад»?
   — Попроси пригласить меня на «Синдбад», если ухитришься.
   Двойные дверь снова распахнулись, и вошел чиновник из Дворца.
   — Милорды, миледи, джентльмены, его высочество вице-король.
   Все поднялись со своих мест. Хотя это не было продолжением церемонии инаугурации, Мерсер, занимая свое место в середине стола, выглядел немного смущенным. Он устроился между Каргиллом и Харди и еще двумя членами Комиссии, которых Реннер не знал. На карточках, стоящих перед ними на столе, были вытеснены их имена: доктор Артур Макдональд и сэр Ричард Гири, баронет. Реннер сел рядом с Бери и быстро ввел их номера в карманный компьютер.
   Артур Макдональд, доктор философии, профессор культурной биологии, Университет Новой Шотландии. Занимает должность ксенобиолога в институте Блейна. Ричард Гири, баронет, инвестор. Член Правления Университета Новой Шотландии.
   Реннер собрался было разузнать что-нибудь еще, однако Мерсер несколько раз стукнул молотком по столу.
   — Объявляю собрание Имперской Комиссии открытым и призываю всех к порядку. Пусть запись этого собрания будет считаться достоянием общественной гласности. Если нет возражений, мы зарегистрируем имена присутствующих…
   Послышался тихий треск и стрекотание, словно в зал ворвались сотни сверчков, когда центральный компьютер Дворца запросил у всех карманных компьютеров предоставить данные на всех собравшихся. Компьютер Реннера дважды пискнул, а затем громко затрещал. Взгляды присутствующих обратились к Реннеру. Он ухмыльнулся.
   Мерсер повернулся к секретарю Комиссии.
   — Мистер Армстронг.
   — Благодарю вас, ваше высочество, — произнес Армстронг. В его произношении отчетливо угадывался новокаледонский акцент. — Из уважения к нашим гостям, его высочество изменил программу заседания, чтобы избежать явных формальностей и прочей рутины. Тем самым мы переходим прямо к Теме N4, к рапорту, полученному из блокадной эскадры. Его высочество потребовал, чтобы флот подготовил краткий отчет, освещающий основные действия эскадры за эти годы, равно как самый подробный рапорт об его текущей деятельности. Рапорт будет представлен лейтенантом достопочтенным Кевином Христианом Блейном, старшим помощником командира корабля ИКК «Агамемнон».
   Хрис Блейн остановился возле большого экрана, занимающего почти всю стену залы.
   — Благодарю вас, мистер секретарь. Ваше высочество.
   — Блокадные войска официально известны как Одиннадцатый Космофлот, или Боевой космофлот Глаза Мурчисона. Миссия Боевого космофлота Глаза Мурчисона заключается в том, чтобы помешать одному или любому количеству кораблей проникнуть в Империю со стороны Мошки. В соответствии с предписаниями Комиссии по усилению Блокады. Блокадная служба — тяжелая, и офицеры и солдаты Блокадного Флота гордятся нашим отчетом о стопроцентном успехе. Мы добились этого успеха несмотря на множество действительных трудностей.
   Мысли Реннера лихорадочно метались у него в голове.
   Интересно, кто писал это за него?
   И все же, эскадра Безумного Эдди когда-нибудь сведет меня с ума.
   Хэууу… Он с трудом удержался, чтобы не высказать вслух следующую мысль. Слова Хриса звучат чертовски неубедительно, не так ли? Почему? Неужели он — воспитан Посредниками?
   Ведь он сам не верит в то, что говорит.
   Блейн сделал легкое движение рукой, и настенный экран осветился, чтобы продемонстрировать под широким углом зрелище примерно дюжины разноцветных шариков: от совершенно черных до приглушенно красных на ярко-красном сверкающем фоне.
   — Прыжковая точка Олдерсона от Мошки располагается внутри звезды-сверхгиганта. Корабли не могут долго задерживаться на станции, поэтому они постоянно циркулируют от окрестностей звезды до расположения Блокады. Они остаются там до тех пор, пока на них не становится слишком жарко, затем уходят наружу для охлаждения.
   Попытка массового прорыва мошкитов может произойти в любое время, и мы к этому готовы.
   На экране внезапно появились еще четыре шарика, все — тускло-черные. Имперские корабли стали наносить удары энергетическими лучами, и раскаленный докрасна мрак расцветился вспышками. Экран демонстрировал всем начало космической битвы. Между кораблями запрыгали сверкающие бусины. Это были выпущены торпеды.
   — Вы стреляете без предупреждения! — произнес кто-то. Реннер осмотрелся вокруг и увидел Джойс Мей-Линг, с ошарашенным видом наблюдающую за экраном и явно не имевшую намерения заговорить вслух.
   Блейн медленно и отчетливо произнес:
   — Мы не собираемся позволить им узнать то, чего им знать не положено, мисс Трухильо. Самое удачное время для нанесения удара по кораблям мошкитов — это время послепрыжкового шока, когда их автоматически системы еще не действуют. Если мы станем дожидаться, когда они восстановят связь, то вообще не сможем засечь их. Это одобрено установленными правилами.
   — Один вопрос, лейтенант.
   — Слушаю, ваше высочество.
   — Допустим, они захотят пойти на переговоры. О капитуляции?
   — Они могут попытаться, — ответил Блейн. — Но как мы узнаем об этом? Они все равно не могут пройти к нашим кораблям через Поле. А без Поля звезда их просто поджарит. Но мы стараемся не терять их из виду, иначе кто-нибудь все же сможет сбежать. На первом совещании Комиссии это уже обсуждалось, тогда и были одобрены установленные правила. Они не менялись, поскольку изменить их нельзя, ваше высочество. Так что сдача в плен невозможна.
   Мерсер с задумчивым видом кивнул.
   — Продолжайте, лейтенант.
   Реннер посмотрел на Бери. Магнат внимательно наблюдал за происходящим, и, казалось, был чем-то зачарован, однако хранил совершенное спокойствие. Судя по глазам, накачан транквилизаторами.
   — Попытки мошкитов прорваться происходят регулярно, от самых простых до гениальных, — произнес Блейн.
   На экране был показан целый калейдоскоп всевозможных действий. Одинокие корабли; армады кораблей; группы кораблей, которые разлетались взрывообразно, подобно гранатам, и рассыпались во все стороны; корабли, вылетающие на огромной скорости; стремительные следы метеоров, пролетающих через раскаленный оранжевый газ…
   — А теперь вы увидите кое-что красивое, — произнес Хрис Блейн о том, чем, должно быть, сам восхищался. Все увидели вылетевший из невидимой прыжковой точки Олдерсона ледяной шар диаметром в два километра. — Это было через четыре дня после того как я прибыл в эскадру Безумного Эдди, равно в полдень… — Эскадра преследовала шар. Голова кометы таяла, превращаясь в ее хвост, по мере того как шар двигался сквозь разреженное вещество звезды. Он уменьшался, испарялся, очерчивая черные пузыри: корабли с Полем Лэнгстона выглядели как пузыри, беспорядочно рыщущие по сторонам, выискивая и уничтожая корабли вторгшейся эскадры.
   — Разумеется, мы не способны послать все наши корабли против одной-единственной попытки, — пояснил Блейн. — Всегда должен оставаться резерв. У нас давно не осталось ни одного осуществимого способа снова раздобыть информацию о Мошке. Полагаю, не будет неосмотрительным отметить, что иногда этот резерв бывает очень слаб. И это опасно, господа.
   «Хрис заговорил яснее, увереннее. Выходит, эта часть вопроса ему известна», — размышлял Реннер. — «И это явное сокрытие преступления ему не по душе».
   — А он довольно неплохо излагает, — сказал Реннер Руфь Коэн.
   — Если учесть его подготовку, он просто обязан знать предмет, — сказала она.
   Показ продолжался. Демонстрировались короткометражные фильмы, показывающие развлечения солдат между долгими вахтами. Затем снова последовали батальные сцены.
   — Впоследствии мошкиты выкинули новый трюк, — проговорил Блейн. — Они начали посылать то, что мы окрестили, как «мнимые корабли». Это беспилотные, неукомплектованные корабли, а в действительности — всего лишь остов, на котором Движитель Олдерсона, два бака, термоядерный двигатель, и больше ничего. Один из них, шестой по счету, мы сохранили, чтобы проверить, способен ли он что-либо сделать.
   Оказалось, что нет. Аудитория увидела нелепое сооружение, словно склеенное из палочек, долженствующее изображать корабль. Он неожиданно выплыл из тьмы на очень низкой скорости и немедленно начал таять.
   Мерсер прокашлялся.
   — Коммандер, у вас есть какие-либо предположения касательно того, зачем они присылают подобные штуки?
   — Никак нет, Ваше высочество. Они послали все это сразу; Поля не было, и их было очень легко уничтожить. И ни одной попытки какого-либо послания. Если им понадобилось отвлечь наше внимание, то почему они послали все это не одновременно? Ведь получилось все наоборот, как будто они хотели привести нас в готовность по тревоге. Мы долго размышляли над этим вопросом и сперва пришли к выводу, что они пытаются как можно точнее определить местонахождение прыжковой точки Олдерсона — с их стороны, в системе Мошки…
   — Ха! — неожиданно вырвалось у Реннера. Все повернулись к нему. — По-моему, я понял…
   — Да, конечно, — подхватил доктор Бекман, вставая. — Сэр Кевин прав…
   — Джекоб… — проговорил Бери на удивление строгим голосом.
   — Да, гм… Да, конечно! Кел… Ваше высочество, я могу объяснить?
   Мерсер с мрачным выражением лица кивнул. Не хватало ему здесь всяких сюрпризов, черт подери!
   — Будьте добры, доктор Бекман.
   — Они вовсе не пытались определить местонахождение прыжковой точки Олдерсона; они просто проверяли, существует ли она по-прежнему.
   — Существует ли она по-прежнему?! — выпучив глаза, вскричал Джон Каргилл. — Простите, доктор Бекман, но какого черта ей не существовать?
   — Потому что она уйдет, когда сколлапсирует протозвезда, — ответил астрофизик. — Реннер, вам не кажется, что вы лучше меня объясните это дилетантам. Прошу вас, расскажите им все попонятнее.
   Когда Кевин Реннер начал говорить, в зале воцарилась тишина. Кевин заметил в их глазах замешательство, понимание, размышление… Он наблюдал за взглядом Кевина Христиана Блейна, пытаясь обнаружить в его взоре — чего именно, он сперва не понимал: удивление или неверие. Но глаза Блейна расширились, словно вот-вот и он закричит: «Эврика!» Давно известные сведения встали наконец на свои места. О Боже, он верит в это!
   * * *
   — Понятно, — проговорил епископ Харди. — По-моему, я понимаю. Но как члену Комиссии, менее всех разбирающемуся в различных технических тонкостях, вероятно, мне понадобится резюме сказанного здесь, а также специалисты должны будут объяснить мне все, что я упустил из внимания.
   — Пожалуйста, — сказал Мерсер.
   — Только что нас убеждали, что мошкиты сознательно вводили нас в заблуждение относительно их звездных наблюдений, и особенно это касается протозвезды, — продолжал Харди. — Они убедили доктора Бекмана, что протозвезда не возгорится в течение от нескольких веков до тысячелетия. Однако, похоже, она может подвергнуться коллапсу в любое время. Возможно, что она уже это сделала, так?
   — Совершенно верно, — мрачно ответил доктор Бекман. — Мне придется отдать должное молодому Арноффу. Он был прав.
   — Когда она зажжется, — продолжал епископ, — Одиннадцатый Флот будет охранять точку выхода, которой больше не существует, верно?
   — Ну-у, вероятно, она исчезнет, — ответил Бекман. — Но скорее всего просто сдвинется на значительное расстояние. Я неплохо разбираюсь в геометрии, однако, подозреваю, что определить точные данные будет очень трудно. Все зависит от силы коллапса и яркости новой звезды.
   — Да, — кивнул Харди. — В любом случае, их вторжение начнется тогда, когда прыжковая точка Глаза Мурчисона сдвинется. Кроме того, мы ожидаем появления по меньшей мере еще одной неохраняемой прыжковой точки Олдерсона, ведущей от Мошки в обычное космическое пространство, а не внутрь звезды. А поскольку изменение геометрии Путей Олдерсона происходят почти моментально, все это случится задолго до того, как до нас дойдет свет от протозвезды — и даже до того, как он дойдет до Мошки. И поэтому вы заключили, что мошкиты периодически запускают эти не имеющие для них никакой ценности корабли, которые вы окрестили «мнимыми», чтобы проверить, не сдвинулась ли старая прыжковая точка.
   — Совершенно верно, — отозвался Бекман. Капитан «Агамемнона» долго и протяжно свистнул.
   — Прошу прощения, ваше высочество.
   — Не стоит, коммандер Баласинхэм, я сам чуть не сделал то же самое, — произнес Мерсер. — Ситуация и в самом деле становится серьезной. Но у космофлота ведь есть способы определять местонахождение прыжковых точек Олдерсона, а следовательно, узнавать об их существовании, не посылая через них корабли. Ведь так?
   — Да, Ваше высочество, — ответил коммандер Баласинхэм, нервно подергивая себя за пышный ус.
   — Тогда зачем эти «мнимые» корабли?
   — Может быть, для истощения наших ресурсов? — предположил Реннер. — Чтобы поддерживать нас в напряжении?
   — Сэр Кевин?
   — Раньше, когда я был навигатором, поиски прыжковой точки Олдерсона считались одной из самых мудреных штук, на которые мы были способны. Это всегда было нелегко, а во время пятнообразовательной деятельности солнца — вообще невозможно. Равно как и во время сражения, поскольку все боевые события возле точки Олдерсона сопровождались обильным излучением от термоядерных взрывов.
   — Вы считаете, что в системе Мошки сейчас регулярно происходят термоядерные взрывы?
   — Честно говоря, это отнюдь не удивило бы меня, сэр.
   — И меня тоже, — проговорил епископ Харди.
   Все это время Джойс Мей-Линг Трухильо сидела спокойно. Но теперь она встала.
   — Могу я спросить…
   — Пожалуйста, — кивнул Мерсер.
   — Вы предполагаете, что мошкиты собираются сбежать?
   — Точно, — ответил Реннер.
   — Но это же… — Она посмотрела на Бери, который глядел куда-то вперед невидящим взором. Его грудная клетка мерно вздымалась под костюмом. — Разве мы не должны что-то предпринять?
   Все заговорили одновременно. Реннер заметил, как Бери сверкнул на нее глазами. Гнев и отчаяние ощущалось в его взгляде, и вдруг они сменились безумной улыбкой.
   Мерсер стукнул молотком по столу, призывая всех к порядку, затем произнес:
   — Разумеется, мисс Трухильо права. Следует что-то предпринять. Вопрос — что? И я не уверен, что эту тему нужно обсуждать на общественном совещании.
   — А почему бы и нет? Разве такое решение может принимать кто-то единолично? — требовательным тоном осведомилась Трухильо.
   — Ну, это вы так считаете, — произнес член Комиссии Макдональд. — По-моему, мы вообще не нуждаемся здесь в представителях прессы. Ваше высочество, я бы завершил это общественное заседание и продолжил бы дебаты на специальном совещании.
   — Я ожидала нечто в этом роде, — презрительно проговорила Джойс Мей-Линг Трухильо.
   Член Комиссии Макдональд казался удивленным.
   — Я не вижу другого выхода, — сказал он.
   — Сокрытие всего! Коррупция на космофлоте, а за этим скрывается еще что-то. Мистер Бери, ваша репутация опережает вас!
   Бери побагровел. Мерсер произнес:
   — Мадам, я прекрасно знал, что мошкиты водили нас за нос. Кстати, это дополнительная тема нашего совещания. Я… я бы сказал, что у нас еще есть время. Эти «мнимые»…
   — Ваше высочество, я обнаружила достаточно доказательств коррупции на Спарте, которые весьма дурно пахнут. В известном смысле, я стала причиной этой комиссии, и уже на первой встрече вы хотите отложить ее и устроить специальное совещание! Насколько я понимаю, совет уклонился от темы коррупции во флоте Безумного Эдди. Неужели вы надеялись, что я поддержу вас, имея на руках столь обширные разоблачающие материалы, между прочим, срочно требующие внеочередного обсуждения?
   Прежде чем присутствующие успели взорваться, Кевин Блейн поймал на себе взгляд Мерсера.
   — Прошу прощения, милорд, однако она подняла очень важный вопрос, — произнес Хрис.
   Блейн ощутил на себе гневные взгляды, а Макдональд сказал:
   — И какого рода, лейтенант?
   — Касательно срочности. Давайте посмотрим на это, как на игровую ситуацию. Какой у нас расклад? Что мы надеемся вернуть сюда? Кучу денег? Уверяю вас, шансы выиграть у нас невелики. Мошкиты убедили доктора Бекмана, что систему Мошки можно закупорить на срок от пятисот до двух тысяч лет. Если они сочли, что выгоднее лгать, то ожидаемая дата должна наступить подозрительно быстро. Во всяком случае, не больше, чем через сто лет, не так ли? А скрывать такой временной промежуток не имеет никакого смысла.
   — Скажем, от тридцати до семидесяти лет. Тридцать лет уже прошло. Остается еще тридцать, если учесть допустимую погрешность в расчетах. Так к чему вся эта спешка? — Он повернулся к Трухильо. — Верно?