«Мои приветствия тебе, новая Нордорн-Королева, как и Горину Нордорн-Королю. Жаль, что Гиннел умер. Он был хорошим человеком. Ты будешь не меньше моего рада стряхнуть со своих ног пыль этой душной столицы. Не беспокойся о своем имуществе, которое осталось в Крепости Дуба. Я велю Налрену и его помощникам начать все разбирать и паковать. Ты ведь захочешь забрать его с собой в Нордорн. Кстати, он влюблен в Эйфер — только ты ей об этом не рассказывай. Когда вы будете готовы, я отправлю ящики на „Пенной деве“, и она возьмет вас на борт, так что вы будете избавлены от долгой поездки на лошадях. Это будет несложно, а Гарвас будет рад осмотреть места прежних обиталищ Морских Бродяг и проверить, не сможем ли мы когда-нибудь основать там хотя бы поселение. О! Налрен обнаружил в сундуке с одеждой отца какой-то пузырек, завернутый в одну из его рубашек. Он был запечатан воском. Касаи сказал, что это — яд морского растения, и, наверное, за это время уже стал безвредным, но когда я вылил его в бухту, то к берегу два дня прибивало дохлую рыбу. Анамара здорова и шлет тебе приветы. Передай Горину, что я пытаюсь найти клинок работы Ринбелла, чтобы преподнести ему в честь коронации. Не знаю, что подарить тебе, но Анамара что-нибудь придумаете».
Наступил день королевской свадьбы. К удивлению и радости Ясенки, обряд бракосочетания проводил Эсандер, священник, который в течение многих лет был ее верным другом. Королевская чета казалась очень юной, но очень счастливой, и все аристократы Рендела выполняли свои функции в церемонии и шествовали в процессии из дворца в Великий Собор и обратно. Ясенка невольно вспомнила другие свадьбы, в которых ей приходилось принимать участие. Она и помыслить не могла, что когда-нибудь сыграет роль матери новобрачной и что ее зятем станет король Рендела.
— Можно я попрошу Эсандера поехать с нами в Нордорн? — спросила она у Горина, когда они выходили из Собора, направляясь в Большой Зал дворца, где должен был начаться свадебный пир.
— Конечно, — ответил он. — По-моему, это прекрасная идея. Эсандер всегда был твоим другом, и мне кажется, что здесь, в Ренделшаме, для него нет подходящего дела.
— Да, я поеду, — сказал Эсандер, когда Ясенка заговорила с ним об этом. — Для меня это великая честь, Ясенка Нордорн-Королева.
— Меня так назвали впервые, — сказала она. — Мы не сообщали это известие никому, кроме самых близких людей, чтобы ничем не испортить этот особый день юной четы.
— Вы всегда очень внимательны к чувствам других, — похвалил ее Эсандер. — К моменту вашего отъезда я буду готов.
— Спасибо вам.
Несмотря на то что Ясенка была рада уехать из города, к которому не могла испытывать симпатию, она чувствовала странную грусть, осознавая, что большая часть того, что составляло ее прежнюю жизнь, уходит в прошлое. Пытаясь чем-то себя занять, она начала укладывать вещи.
В редкую минуту тишины и покоя Горин вырвался к ней и пришел в комнату, где она разбирала содержимое комода. Он осторожно закрыл за собой дверь и запер ее.
— Мне нужно сказать тебе нечто очень важное, — серьезно произнес он.
— Я уже слышала столько важных вещей, что мне этого хватит очень и очень надолго, — откликнулась она. — Ну, так что же это?
— На самом деле это будет просьба. Ясенка вздохнула.
— Я ведь занята, знаешь ли.
— Ну, так вот она. Мы здесь одни, без посторонних, что редко случалось с тех пор, как мы вернулись из Снежной крепости, так что нам следовало бы этим воспользоваться в полной мере. Я теперь Нордорн-Король. А каждому королю необходим наследник.
Он выглядел очень серьезным, как всегда, когда принимался ее поддразнивать.
Ясенка посмотрела на него в упор. Горин не смог долго оставаться серьезным, и оба расхохотались.
И тут она вдруг прижала ладонь к животу: внезапно сразу несколько моментов встали на свои места. Снежная крепость и узкая походная койка, так способствовавшая близости, вечное опасение, что эта ночь может оказаться их последней… Как давно она носит ребенка, не догадываясь об этом? Она улыбнулась мужу, впервые за много дней почувствовав себя счастливой.
— Думаю, этот вопрос решится сам собой, — сказала она. — Скоро мы в этом убедимся.
Горин заключил ее в объятия.
В своих покоях вдовствующая королева Иса беспокойно расхаживала по комнате. Все ее прекрасные замыслы, все планы пошли прахом! Перес женился на дочери трясинной принцессы… Тут она поспешно поправилась: нет. Ей необходимо помнить, что после смерти Гиннела Горин стал Нордорн-Королем, так что Ясенка превратилась в Нордорн-Королеву. При этой мысли Иса с трудом подавила нервный смешок. Ну что ж, после возвышения незаконнорожденной дочери Борфа маленькая Хегрин, несомненно, стала достойной парой королю Рендела. Нордорнцы наверняка окажутся стойкими союзниками, а что самое приятное, Ясенка будет теперь жить очень далеко. Скорее всего, ей не удастся часто навещать Рендел — по крайней мере до тех пор, пока не родятся ее внуки.
Да. Хотя и прискорбно, что так много ее планов превратилось в прах прежде, чем она успела их осуществить, все в конце концов обернулось не так уж плохо. Обе ветви Великих Домов, которые были претендентами — или, как в случае с Ясенкой, могли стать претендентами — на трон, теперь объединились. И это объединение в будущем еще укрепится после рождения нового наследника. Иса уселась перед камином, который в последнее время уже почти не нужно было топить, и по привычке протянула руки к огню. Она могла позволить себе успокоиться — впервые за много, много лет. Какое непривычное чувство! Ренделу наконец не угрожают никакие опасности, и в стране воцарился подлинный мир. Возможно, она даже позволит себе удалиться от дел.
— Вот это мысль! — проговорила она вслух, позабавившись подобной идеей.
Внезапное движение на ее руках оборвало готовый сорваться с губ смех. Не успела она сжать кулаки, борясь с неизбежным, как Четыре Кольца упали с ее пальцев. И прямо на ее глазах странный многоцветный металл, из которого они были изготовлены, замигал — и растворился бесследно. Деревянные вставки — дуб, ясень, тис и рябина — рассыпались в пыль. Остались только золотые листики. Внезапный ветер, прилетевший в комнату непонятно откуда, заставил огонь дрогнуть и разгореться сильнее. От вырвавшегося из него клуба дыма слезы застлали глаза Исы. А когда она смогла вновь что-то различить, то увидела, что золото превратилось в настоящие листья. Она вскочила, ощутив в суставах непривычную боль, и попыталась поймать листья.
Безрезультатно. Одно из высоких окон спальни само собой распахнулось. Листья вылетели наружу, и ветер развеял их. Иса проводила их потрясенным взглядом. А потом медленно закрыла окно и снова вернулась в свое кресло. Там она посмотрела на свои руки — худые, морщинистые и покрытые коричневыми пятнами — и начала ощупывать лицо. С ужасом догадываясь, что ей предстоит обнаружить, она перешла во внутренние покои, к туалетному столику, где могла посмотреться в зеркало.
Исчезли ее искусственная, магическая красота и та кажущаяся молодость, которую она подарила себе с помощью своих книг и Четырех Колец, которые все эти годы поддерживали ее силы. Хотя ее внешность была не настолько изуродована, как в те дни, когда она неразумно прибегала к силе, повредившей ее внешность, теперь королева, несомненно, выглядела в соответствии со своим возрастом. Из зеркала на Ису смотрела женщина весьма преклонных лет.
Гордая по натуре, она не могла вынести этого. Вдовствующая королева Иса, первая жрица Сантиза, самая знатная дама королевства после юной королевы, не появится перед всем двором в таком виде! Она не станет объектом любопытства и, возможно, даже презрения. Она не допустит, чтобы за ее спиной перешептывались, пытаясь угадать причину внезапных изменений ее внешности.
«Что мне делать? — потрясение думала она. — Куда деваться?»
А потом она вдруг все поняла. Крепость Тиса все еще пустует, а ведь она принадлежит Исе по праву! А если даже король заявил на нее свои права, поспешно поправила себя она, то можно будет попросить крепость у него. Он наверняка не откажет, и она сможет удалиться от двора, не потеряв достоинства.
Иса вернулась в свое кресло и долго сидела, глядя в огонь и пытаясь примириться с тем, что она утратила роль самой важной аристократки Рендела.
А за стенами дворца листья, единственное, что осталось от Четырех Колец, неслись по ветру неизвестно куда.
Эпилог
Наступил день королевской свадьбы. К удивлению и радости Ясенки, обряд бракосочетания проводил Эсандер, священник, который в течение многих лет был ее верным другом. Королевская чета казалась очень юной, но очень счастливой, и все аристократы Рендела выполняли свои функции в церемонии и шествовали в процессии из дворца в Великий Собор и обратно. Ясенка невольно вспомнила другие свадьбы, в которых ей приходилось принимать участие. Она и помыслить не могла, что когда-нибудь сыграет роль матери новобрачной и что ее зятем станет король Рендела.
— Можно я попрошу Эсандера поехать с нами в Нордорн? — спросила она у Горина, когда они выходили из Собора, направляясь в Большой Зал дворца, где должен был начаться свадебный пир.
— Конечно, — ответил он. — По-моему, это прекрасная идея. Эсандер всегда был твоим другом, и мне кажется, что здесь, в Ренделшаме, для него нет подходящего дела.
— Да, я поеду, — сказал Эсандер, когда Ясенка заговорила с ним об этом. — Для меня это великая честь, Ясенка Нордорн-Королева.
— Меня так назвали впервые, — сказала она. — Мы не сообщали это известие никому, кроме самых близких людей, чтобы ничем не испортить этот особый день юной четы.
— Вы всегда очень внимательны к чувствам других, — похвалил ее Эсандер. — К моменту вашего отъезда я буду готов.
— Спасибо вам.
Несмотря на то что Ясенка была рада уехать из города, к которому не могла испытывать симпатию, она чувствовала странную грусть, осознавая, что большая часть того, что составляло ее прежнюю жизнь, уходит в прошлое. Пытаясь чем-то себя занять, она начала укладывать вещи.
В редкую минуту тишины и покоя Горин вырвался к ней и пришел в комнату, где она разбирала содержимое комода. Он осторожно закрыл за собой дверь и запер ее.
— Мне нужно сказать тебе нечто очень важное, — серьезно произнес он.
— Я уже слышала столько важных вещей, что мне этого хватит очень и очень надолго, — откликнулась она. — Ну, так что же это?
— На самом деле это будет просьба. Ясенка вздохнула.
— Я ведь занята, знаешь ли.
— Ну, так вот она. Мы здесь одни, без посторонних, что редко случалось с тех пор, как мы вернулись из Снежной крепости, так что нам следовало бы этим воспользоваться в полной мере. Я теперь Нордорн-Король. А каждому королю необходим наследник.
Он выглядел очень серьезным, как всегда, когда принимался ее поддразнивать.
Ясенка посмотрела на него в упор. Горин не смог долго оставаться серьезным, и оба расхохотались.
И тут она вдруг прижала ладонь к животу: внезапно сразу несколько моментов встали на свои места. Снежная крепость и узкая походная койка, так способствовавшая близости, вечное опасение, что эта ночь может оказаться их последней… Как давно она носит ребенка, не догадываясь об этом? Она улыбнулась мужу, впервые за много дней почувствовав себя счастливой.
— Думаю, этот вопрос решится сам собой, — сказала она. — Скоро мы в этом убедимся.
Горин заключил ее в объятия.
В своих покоях вдовствующая королева Иса беспокойно расхаживала по комнате. Все ее прекрасные замыслы, все планы пошли прахом! Перес женился на дочери трясинной принцессы… Тут она поспешно поправилась: нет. Ей необходимо помнить, что после смерти Гиннела Горин стал Нордорн-Королем, так что Ясенка превратилась в Нордорн-Королеву. При этой мысли Иса с трудом подавила нервный смешок. Ну что ж, после возвышения незаконнорожденной дочери Борфа маленькая Хегрин, несомненно, стала достойной парой королю Рендела. Нордорнцы наверняка окажутся стойкими союзниками, а что самое приятное, Ясенка будет теперь жить очень далеко. Скорее всего, ей не удастся часто навещать Рендел — по крайней мере до тех пор, пока не родятся ее внуки.
Да. Хотя и прискорбно, что так много ее планов превратилось в прах прежде, чем она успела их осуществить, все в конце концов обернулось не так уж плохо. Обе ветви Великих Домов, которые были претендентами — или, как в случае с Ясенкой, могли стать претендентами — на трон, теперь объединились. И это объединение в будущем еще укрепится после рождения нового наследника. Иса уселась перед камином, который в последнее время уже почти не нужно было топить, и по привычке протянула руки к огню. Она могла позволить себе успокоиться — впервые за много, много лет. Какое непривычное чувство! Ренделу наконец не угрожают никакие опасности, и в стране воцарился подлинный мир. Возможно, она даже позволит себе удалиться от дел.
— Вот это мысль! — проговорила она вслух, позабавившись подобной идеей.
Внезапное движение на ее руках оборвало готовый сорваться с губ смех. Не успела она сжать кулаки, борясь с неизбежным, как Четыре Кольца упали с ее пальцев. И прямо на ее глазах странный многоцветный металл, из которого они были изготовлены, замигал — и растворился бесследно. Деревянные вставки — дуб, ясень, тис и рябина — рассыпались в пыль. Остались только золотые листики. Внезапный ветер, прилетевший в комнату непонятно откуда, заставил огонь дрогнуть и разгореться сильнее. От вырвавшегося из него клуба дыма слезы застлали глаза Исы. А когда она смогла вновь что-то различить, то увидела, что золото превратилось в настоящие листья. Она вскочила, ощутив в суставах непривычную боль, и попыталась поймать листья.
Безрезультатно. Одно из высоких окон спальни само собой распахнулось. Листья вылетели наружу, и ветер развеял их. Иса проводила их потрясенным взглядом. А потом медленно закрыла окно и снова вернулась в свое кресло. Там она посмотрела на свои руки — худые, морщинистые и покрытые коричневыми пятнами — и начала ощупывать лицо. С ужасом догадываясь, что ей предстоит обнаружить, она перешла во внутренние покои, к туалетному столику, где могла посмотреться в зеркало.
Исчезли ее искусственная, магическая красота и та кажущаяся молодость, которую она подарила себе с помощью своих книг и Четырех Колец, которые все эти годы поддерживали ее силы. Хотя ее внешность была не настолько изуродована, как в те дни, когда она неразумно прибегала к силе, повредившей ее внешность, теперь королева, несомненно, выглядела в соответствии со своим возрастом. Из зеркала на Ису смотрела женщина весьма преклонных лет.
Гордая по натуре, она не могла вынести этого. Вдовствующая королева Иса, первая жрица Сантиза, самая знатная дама королевства после юной королевы, не появится перед всем двором в таком виде! Она не станет объектом любопытства и, возможно, даже презрения. Она не допустит, чтобы за ее спиной перешептывались, пытаясь угадать причину внезапных изменений ее внешности.
«Что мне делать? — потрясение думала она. — Куда деваться?»
А потом она вдруг все поняла. Крепость Тиса все еще пустует, а ведь она принадлежит Исе по праву! А если даже король заявил на нее свои права, поспешно поправила себя она, то можно будет попросить крепость у него. Он наверняка не откажет, и она сможет удалиться от двора, не потеряв достоинства.
Иса вернулась в свое кресло и долго сидела, глядя в огонь и пытаясь примириться с тем, что она утратила роль самой важной аристократки Рендела.
А за стенами дворца листья, единственное, что осталось от Четырех Колец, неслись по ветру неизвестно куда.
Эпилог
ЧЕТЫРЕ ДЕРЕВА можно увидеть во внутреннем дворе Великого Собора Света. Дуб, Ясень, Тис и Рябина — именно они, а не мраморные колонны, символизируют Четыре Великих Дома Рендела. Когда-то листья Дуба были поражены порчей, Ясень печально поникал, роняя листья даже — в период роста, и даже Рябина страдала от какой-то неизвестной болезни, так что на дереве оставалось всего несколько здоровых листков. Только Тис процветал постоянно. В течение долгих лет его не касались те болезни, от которых страдали три остальных Дерева, и, глядя на него, люди дивились.
Теперь удивления никто не испытывал: все Четыре Дерева были стройными и здоровыми, увядшие листья сменила свежая листва, и новые побеги скрыли все следы болезней.
С момента постройки в Соборе было три небольших витражных окна, почти скрытые от всех, кроме самых любознательных его посетителей, и все они вызывали ощущение неясного страха. Эти витражи менялись со временем, и эти перемены нельзя было объяснить работой мастеров. На одном витраже изображались руки и Паутина Ткачих. С появлением громовой звезды, которая сотрясла землю, упав на северные земли с такой силой, что пробудились горы с огнедышащими жерлами, это изображение, прежде остававшееся неизменным, начало двигаться. А потом темные руки Ткачих зашевелились быстрее, а Паутина Времени, над которой они трудились, стала изменяться.
Второй витраж, где был изображен трясинный лаппер, тоже начал меняться. Поверхность омута покрылась рябью, и на сушу выбралось темное и зловещее существо.
Однако самую сильную тревогу вызывало третье окно. Этот таинственный витраж, замаскированный занавесом, всегда оставался скрытым. Но потом в глубинах его что-то зашевелилось, и из-за занавеса возникло существо еще более смертоносное и пугающее, чем даже то, которое вылезало из Трясинного омута, роняя капли воды. Ужасающее создание постепенно выходило из сплошной белой пелены.
Вдовствующая королева того времени, влиятельная женщина по имени Иса, разбила этот последний витраж и отдала приказ уничтожить и два остальных, заложив стену кирпичом и покрыв ее штукатуркой так, словно в ней никогда и не было никаких окон.
Тихо, незаметно — ибо люди редко поднимались на галерею, где когда-то находились странные витражи, — окна появились снова, однако теперь их узор стал совсем иным. То окно, на котором когда-то появилось столь ужасное изображение, что Иса вынуждена была разбить его на мелкие кусочки, теперь изображало прекрасную горную страну, над которой возвышался прекрасный замок. Витраж с чудовищем из глубин Трясины теперь показывал новый город, встававший из древних руин. Третье изображение, пожалуй, претерпело меньше изменений. Теперь там, где когда-то трудились смуглые руки Ткачих, неподвижно висела Паутина с вытканными четырьмя узорами — законченными и совершенными.
В Пещере Ткачих три сестры мирно трудились над Вечной Паутиной. Все прежние узлы и дефекты, которые внушали такое беспокойство Младшей, разгладились словно сами собой, и на ближайшее время в мире все обещало быть спокойным.
Позади остался тот участок, где обитал ужас. Сегодня ушло, наступило завтра, которое принесло с собой разрешение конфликтов и покой. Младшей больше не хотелось торопиться, чтобы узнать, что ждет тех великих и малых, чьи жизни сплетались в Паутине Времени.
— Дела смертных, столь несовершенных и недолговечных, нас не волнуют, — пробормотала она.
— Хорошо, что ты усвоила этот урок, — заметила Старейшая, и только тогда Младшая поняла, что произнесла эти слова настолько громко, что их услышали ее сестры.
— Были смерти и горе, жизнь и радость, — проговорила Средняя. — Что еще стоит знать?
Младшая приостановила свою работу и привычно оглянулась на законченную часть Паутины Времени. На том самом месте, где когда-то царил хаос, все было в порядке. Там были запечатлены возникновения и крушения королевств — и их новое возрождение.
Наконец она поняла, как мудро не жалеть тех, чьи судьбы сплетены их руками. Нет пощады для обреченных, и изменить узор невозможно. Делать это — значит создавать еще худшие узлы, чем те, которые Ткачихам с таким трудом удалось привести в порядок.
Как всегда, живущие будут думать, будто они вольны принимать решения, поступать так, как они считают нужным, а в это время их нити будут скользить в пальцах Ткачих.
Внезапный сквозняк у входа в пещеру заставил всех троих поднять головы. Ветер принес четыре золотистых листка. Они легли на Вечную Паутину и мгновенно слились с ней.
Младшая и Средняя явно удивились, но Старейшая осталась невозмутимой, словно ждала их.
— Ну, вот вы и вернулись, — сказала она.
Теперь удивления никто не испытывал: все Четыре Дерева были стройными и здоровыми, увядшие листья сменила свежая листва, и новые побеги скрыли все следы болезней.
С момента постройки в Соборе было три небольших витражных окна, почти скрытые от всех, кроме самых любознательных его посетителей, и все они вызывали ощущение неясного страха. Эти витражи менялись со временем, и эти перемены нельзя было объяснить работой мастеров. На одном витраже изображались руки и Паутина Ткачих. С появлением громовой звезды, которая сотрясла землю, упав на северные земли с такой силой, что пробудились горы с огнедышащими жерлами, это изображение, прежде остававшееся неизменным, начало двигаться. А потом темные руки Ткачих зашевелились быстрее, а Паутина Времени, над которой они трудились, стала изменяться.
Второй витраж, где был изображен трясинный лаппер, тоже начал меняться. Поверхность омута покрылась рябью, и на сушу выбралось темное и зловещее существо.
Однако самую сильную тревогу вызывало третье окно. Этот таинственный витраж, замаскированный занавесом, всегда оставался скрытым. Но потом в глубинах его что-то зашевелилось, и из-за занавеса возникло существо еще более смертоносное и пугающее, чем даже то, которое вылезало из Трясинного омута, роняя капли воды. Ужасающее создание постепенно выходило из сплошной белой пелены.
Вдовствующая королева того времени, влиятельная женщина по имени Иса, разбила этот последний витраж и отдала приказ уничтожить и два остальных, заложив стену кирпичом и покрыв ее штукатуркой так, словно в ней никогда и не было никаких окон.
Тихо, незаметно — ибо люди редко поднимались на галерею, где когда-то находились странные витражи, — окна появились снова, однако теперь их узор стал совсем иным. То окно, на котором когда-то появилось столь ужасное изображение, что Иса вынуждена была разбить его на мелкие кусочки, теперь изображало прекрасную горную страну, над которой возвышался прекрасный замок. Витраж с чудовищем из глубин Трясины теперь показывал новый город, встававший из древних руин. Третье изображение, пожалуй, претерпело меньше изменений. Теперь там, где когда-то трудились смуглые руки Ткачих, неподвижно висела Паутина с вытканными четырьмя узорами — законченными и совершенными.
В Пещере Ткачих три сестры мирно трудились над Вечной Паутиной. Все прежние узлы и дефекты, которые внушали такое беспокойство Младшей, разгладились словно сами собой, и на ближайшее время в мире все обещало быть спокойным.
Позади остался тот участок, где обитал ужас. Сегодня ушло, наступило завтра, которое принесло с собой разрешение конфликтов и покой. Младшей больше не хотелось торопиться, чтобы узнать, что ждет тех великих и малых, чьи жизни сплетались в Паутине Времени.
— Дела смертных, столь несовершенных и недолговечных, нас не волнуют, — пробормотала она.
— Хорошо, что ты усвоила этот урок, — заметила Старейшая, и только тогда Младшая поняла, что произнесла эти слова настолько громко, что их услышали ее сестры.
— Были смерти и горе, жизнь и радость, — проговорила Средняя. — Что еще стоит знать?
Младшая приостановила свою работу и привычно оглянулась на законченную часть Паутины Времени. На том самом месте, где когда-то царил хаос, все было в порядке. Там были запечатлены возникновения и крушения королевств — и их новое возрождение.
Наконец она поняла, как мудро не жалеть тех, чьи судьбы сплетены их руками. Нет пощады для обреченных, и изменить узор невозможно. Делать это — значит создавать еще худшие узлы, чем те, которые Ткачихам с таким трудом удалось привести в порядок.
Как всегда, живущие будут думать, будто они вольны принимать решения, поступать так, как они считают нужным, а в это время их нити будут скользить в пальцах Ткачих.
Внезапный сквозняк у входа в пещеру заставил всех троих поднять головы. Ветер принес четыре золотистых листка. Они легли на Вечную Паутину и мгновенно слились с ней.
Младшая и Средняя явно удивились, но Старейшая осталась невозмутимой, словно ждала их.
— Ну, вот вы и вернулись, — сказала она.