Нортон Андрэ. Корона или тьма

Андрэ Нортон, Саша Миллер
КОРОНА ИЛИ ТЬМА
КНИГА ДУБА, ТИСА, ЯСЕНЯ И РЯБИНЫ

Пролог

   В ПЕЩЕРЕ Ткачих Младшая из трех сидела чуть в стороне от сестер и трудилась над участком Вечной Паутины, который упрямо сопротивлялся всем ее попыткам создать гармонию и порядок. Узор под ее пальцами все еще не проявился и не открылся ей. Она знала только, что каждая ее попытка заняться этим рисунком и прояснить то, что пока едва проглядывает сквозь белесую пелену, похожую на сильный снегопад, заканчивается тем, что большинство нитей отторгаются Паутиной. Лишь немногие вплетались в узор, остальные же рассыпались прахом.
   — Еще не время, сестра, — говорила Средняя, когда эта часть их вечного труда снова притягивала к себе ее взгляд. Средняя сестра была всегда невозмутима, не обладала ни сентиментальностью Младшей, ни раздражительностью Старейшей. — Но скоро. Да-да, очень скоро.
   Младшая бросила взгляд на ту часть Паутины, которая была закончена — или почти закончена. Все побелело, словно покрытое изморозью, однако узор не скрывался, как это происходило у нее.
   — Ты говорила, что участок, который мы только что доделали, где из-за соединения злосчастных узор изменился, прояснит и эту часть.
   Младшая указала на особенно досаждавший ей белый вихрь, где Паутина Времени не принимала в себя ни единой нити, кроме редких красных, цвета крови. Там жуткие тени скрытно перемещались, занимаясь своими тайными делами. Вначале она ужасалась, когда их видела. Позже, просмотрев уже сотканную часть Паутины, она обнаружила их страшный источник. И теперь не могла унять тревогу.
   — Мы знаем, что там скрыто зло, но Паутина пока не сказала нам, что это такое.
   — Иди и работай с нами. Оставь в покое прошлое и не пытайся заглянуть в будущее. Работай для сегодняшнего дня. Когда завтра будет готово прийти, оно возвестит нам об этом. Ты знаешь.
   — Да, и всегда знала! — заявила Старейшая. Она подняла взгляд от своей работы и нахмурилась. — Но ты ведь всегда была готова броситься вперед, проверить, что ждет тех, чьи жизни вплетаются в Паутину Времени.
   — А разве нам запрещено их любить? Они такие… бренные, живут так недолго…
   — Я в который раз говорю тебе — и надеюсь, что хоть на этот раз ты ко мне прислушаешься. Жизни смертных, какими бы они ни были нелегкими и непрочными, не должны нас волновать.
   — Паутина сопротивляется тебе, потому что ты пытаешься ее изменить, — добавила Средняя.
   — Пусть она плетется, как захочет, — строго заявила Старейшая. — Нам нельзя жалеть тех, чьи жизни в нее вплетаются. Жалеть их — значит создавать узел, который уже не удастся распутать. Изволь больше об этом не говорить.
   Младшая отвела взгляд. Ей невыносимы были и осуждение сестер, и та ужасная часть Паутины Времени, над которой она трудилась. Ей придется признать истинность их слов. Она не может избавиться от сострадания к смертным, которые так отважно поднимаются, чтобы сразиться со снежными ужасами. Уже так много их погибло под ногами чудовищных тварей, восставших из прошлого, в котором они были заперты. Младшая бережно прикоснулась к одной из жизненных нитей, связанных с битвой. Нить была сильной и полной жизни, однако Младшая знала, что и она скоро оборвется.
   — Это — один из великих, — заметила она, стараясь говорить бесстрастно. — Или был бы великим, будь он мудрее. И если бы не ушел до срока.
   Невольно заинтересовавшись, Средняя подошла и заглянула Младшей через плечо.
   — И ты хотела бы знать, не была ли его смерть напрасной? — спросила она.
   — О нем должны горевать. Его уход повлек всеобщее смятение.
   — И так всегда бывает с великими из смертных, — вмешалась Старейшая с немалым раздражением. — Хорошо же. Если эта часть Паутины так сильно тебя притягивает — пожалуйста, работай над ней.
   — Я согласна, — со вздохом сказала Средняя. — Но пусть она сама тобой руководит. Не вмешивайся.
   — Благодарю вас, сестры.
   Радуясь полученному разрешению, Младшая расправила затекшие плечи и снова посмотрела на законченную часть Паутины Времени. Там все было в порядке — в запечатленных жизнях и смертях, в возникновении и падении государств. Там трое работали единодушно — пока не начались последние проблемы. Теперь, когда среди Ткачих восстановилось спокойствие, она почувствовала, что у нее хватит сил на то, чтобы справиться с жалостью. Она не будет пытаться спасти тех, кто обречен, не будет пытаться изменить узор. Это просто глупо — и к тому же может испортить всю работу.
   И, закусив губу, Младшая занялась участком, где белые переплетения были самыми густыми и непонятными. Под ее терпеливыми пальцами узор наконец начал приобретать порядок и смысл, хотя то, что на нем проявлялось, могло бы испугать любого — кроме Ткачих.
   А живущие, как всегда, продолжали верить, что они свободны в своих решениях и свершениях даже в тот момент, когда нити их жизней скользили между пальцами Ткачих.

1

   РОХАН сжал пальцы на рукояти меча, но оставил его в ножнах. Многое должно решиться во время этой встречи между ним, как предводителем Морских Бродяг, и Тассером, предводителем трясинного народа.
   Вместо того чтобы вернуться в Ренделшам, как велела ему матушка Зазар, или хотя бы в Крепость Дуба, он отправился на юг, в Новый Волд, чтобы побыть в обществе кровной родни. Там он узнал, что жители Зловещей Трясины снова совершают набеги на фермы и небольшие поселки.
   — Их гонит голод, — объяснил Снолли, — но нам от этого сытнее не становится. Эти набеги нужно прекратить.
   — Я согласен с тобой, хотя и по другой причине.
   — Тогда поделись со мной своей мудростью, юный Рохан.
   Рохан постарался не обращать внимания на ироническую интонацию деда.
   — Нам необходимо заключить с ними договор, — заявил он.
   — И, надо полагать, это будет значить, что мы к тому же должны их кормить, — отозвался Снолли весьма недовольно.
   — Это точно, — ответил Рохан. — Нам обязательно понадобится помощь трясинного народа, когда с севера придет Великое Зло. И немного зерна — не слишком высокая цена за такую помощь. Нас всех ждут тяжелые времена.
   Снолли покачал головой:
   — Я почти поверил, что мы уже больше не интересуем того, от кого бежали. Если бы Касаи постоянно не поглаживал свой барабан…
   Барабанщик Духов выпрямился на своем месте у камина.
   — Радуйся, что я это делаю, предводитель, — сказал он. — Если бы не я, тебе не раз пришлось бы туго!
   — И что дали твои предсказания? — вопросил стареющий вождь Морских Бродяг. — Да ничего!
   — Пока, — пробормотал Касаи, словно самому себе. — Пока — ничего. Но скоро. Да-да, очень скоро…
   — Чепуха! — решительно заявил Снолли. — Полная чушь!
   И после этого, несмотря на презрительные замечания деда, Рохан прислушался к предостережениям Барабанщика Духов и решил самостоятельно разыскать жителей Трясины и заключить с ними союз. Рохан решил, что Снолли этого определенно не сделает, и, как бы он ни восхищался Горином, вождем нордорнцев, новым мужем его мачехи Ясенки, он сомневался в том, что Горин решится на такой шаг.
   Нордорнцы считали, что помощь жителей Трясины вряд ли пригодится. И в этом с ними были солидарны жители Рендела, где нордорнцы нашли прибежище, и Морские Бродяги. Однако Рохан был втайне убежден, что, когда придет время битвы, им пригодятся все, кто способен сражаться.
   С мыслью об этом он заручился помощью матушки Зазар и договорился о встрече с Тассером. Хотя и поговаривали. о том, что отец Тассера, Джол, отправился в глубокие омуты живым, Рохан был уверен в том, что это лишь пустые слова, предназначенные для того, чтобы пугать людей. Даже Зазар какое-то время им верила — пока не догадалась, что это просто выдумка, закреплявшая за Тассером право главенства. Джол не погиб: он просто прятался, пока Тассера не признала вся деревня. Дед Рохана Снолли тоже остался жив, хотя оба предводителя давно отказались от такого приятного развлечения, как война друг с другом.
   Рохан надеялся, что это поможет ему найти нечто общее с Тассером, чтобы они смогли прийти к соглашению. И к тому же, хотя ему не хотелось признаваться в этом даже самому себе, именно в сторону Трясины направлялась его возлюбленная Анамара, когда он слышал о ней в последний раз. Поскольку она все еще находилась под действием заклятия, наложенного на нее в Ренделшаме злой колдуньей, она вполне могла вернуться в Трясину, считая себя птицей в человеческом обличье. Трясина могла казаться ей домом. Или… — он едва смел на это надеяться — она могла верить, что снова найдет там его — как когда-то он нашел ее. Тогда она чуть не погибла в холодной и опасной Трясине.
   Поначалу Зазар сердилась на него за то, что он не послушался ее указаний. Но потом, когда Рохан объяснил ей, как обстоят дела у трясинного народа и у Морских Бродяг, чьи поля они грабят все чаще, она смягчилась.
   — Я не обещаю, что Тассер согласится с тобой встретиться, — сказала знахарка. — Я не могу обещать и того, что если он с тобой встретится, то согласится с твоим планом. Я не могу обещать даже того, что с этой встречи ты уйдешь целым и невредимым.
   — И все же я готов рискнуть, — заявил Рохан.
   — А еще я на твоем месте была бы настороже в отношении этой твоей дурочки, леди Пустоголовки: она может явиться сюда, вместо того чтобы оставаться в тепле и безопасности.
   У Рохана загорелись уши, но он ничего не ответил. И вот теперь он ждал в месте, которое выбрала Зазар, во время, назначенное Тассером. А знахарка стояла на другой стороне прогалины, около того места, которое когда-то было дальним сторожевым постом Галинфа, разрушенного города, и высматривала Тассера. Позади нее, из наспех устроенного укрытия из камней и веток, в сырой, затхлый воздух поднималась тонкая струйка дыма.
   — Кажется, идет! — объявила Зазар.
   Лодка вынырнула из-под полога низко склонившихся деревьев, на которых почти не было листвы, потому что холод, который сковал Рендел, высасывал из растений жизнь. Однако переплетение ветвей оказалось столь густым, что Рохан не видел жителя Трясины, пока тот не оказался на открытой воде.
   В соответствии с договоренностью Тассер (если это действительно был он) приплыл на встречу один. Однако Рохан не сомневался в том, что предводитель запасся оружием, которое спрятано на дне лодки, и что его воины прячутся где-то поблизости, на расстоянии окрика. Он посмотрел через прогалину туда, где ждала его матушка Зазар. Та кивнула и сделала шаг вперед.
   — Привет тебе, староста, — сказала она, соблюдая ритуал, хотя в ее манере держаться не было никакой почтительности. — Я разожгла костер совета, чтобы ты и мой внук могли разговаривать как подобает. — Она указала на шалаш из веток, стоявший у нее за спиной, и нырнула под дверную занавесь, не дожидаясь мужчин.
   Каждому не хотелось пропускать другого впереди себя. Рохан вытянул перед собой руки, демонстрируя Тассеру отсутствие оружия. Когда Тассер повторил его жест, Рохан нырнул в шалаш. Когда они оба вошли и уселись перед огнем, Зазар опустила занавеску, служившую дверью, и умело придавила ее камнями, чтобы не смог распахнуть случайный ветер.
   — Место для встречи не слишком удобное, но оно единственное, которое могло быть приемлемым для обеих сторон, — объяснила Зазар. — Ну вот. Сейчас я согрею для вас отвар.
   — Пустая трата времени, — недовольно проворчал Тассер.
   Хотя он был сравнительно молод для того, чтобы стать старостой поселка в Трясине, однако казался не только сильным физически, но и умным. Он принял кружку с дымящимся отваром внешне равнодушно, но Рохан заметил: он обхватил ее пальцами так, словно наслаждался возможностью согреться.
   — Спасибо, — проговорил Рохан, принимая свою кружку и с удовольствием отпивая глоток. — Давайте будем надеяться, что сможем найти здесь если не теплую дружбу, то хотя бы возможность уменьшить вражду, возникшую между нами.
   — Слишком много пустых слов, — сказал Тассер, хмуря брови. — У меня есть время только на деловой разговор, без всяких глупостей. Зачем тебе понадобилось со мной встречаться? Ты — иноземец. Может, я просто отправлю тебя в глубокие омуты.
   Рохан отставил кружку в сторону и снова положил руку на рукоять меча.
   — Я бы поспорил с тобой относительно целесообразности такого поступка, — спокойно ответил он.
   Тассер продолжал хмуро смотреть на него, а потом отвел взгляд.
   — Ладно, — сказал он. — Может, в другой раз. В полумраке Зазар издала какой-то сдавленный звук, который Рохан принял за тихий смешок. Знахарка подвинулась ближе, чтобы тоже занять место у костра совета.
   — Видно, мне придется стать посредницей между вами. — Она повернулась к Рохану. — Я уверена, что ты пришел сюда с самыми разумными намерениями, но, хотя я уже несколько раз объясняла этому неотесанному дурню, как обстоят дела, ему все равно кажется, что он должен произвести на тебя впечатление и не заключать договора, не продемонстрировав тебе, какой он сильный.
   Тут она повернулась и устремила на Тассера взгляд, с которым Рохан был даже слишком хорошо знаком. Ему частенько приходилось встречать такие взгляды, когда он вел себя особенно глупо. И несмотря на то что Тассер был намного старше Рохана, похоже, этот взгляд подействовал на него точно так же.
   — Ну, хорошо. Говори, и покончим с этим. Дай волю своей гордости и успокойся, или я затопчу этот костер совета весь до последней искорки, и пусть жители Трясины голодают, замерзают или погибают, когда начнется вторжение. И можешь не сомневаться: захватчиков твой лепет насчет глубоких омутов нисколько не испугает. Ну, что решишь?
   Тассер поерзал на месте, пытаясь спрятаться от безжалостного взгляда Зазар.
   — Я готов договариваться. Если условия будут приемлемые.
   Рохан вступил в разговор:
   — Приближается ужасное время. Наша земля… — Он широко развел руки, показывая, что говорит не только о том месте, где они находятся, но и обо всей Трясине, и о том, что находится за ней. — Вся наша земля, и твоя, и моя, находится в опасности. Я слышал разговоры, рассказы о людях с севера, которые хотят ее у нас отнять. И поэтому я хочу сказать тебе одну простую вещь. Нам нужно заключить друг с другом договор и перестать враждовать, иначе эти захватчики без труда нас одолеют. Если мы будем вместе…
   Тассер впервые посмотрел на него с интересом.
   — По-твоему, мы — как одна деревня, которая воюет с другой?
   — Похоже.
   — И тогда, когда прилетают большие птицы или приходят иноземцы, даже враждующие деревни начинают сражаться вместе?
   Рохан облегченно вздохнул.
   — Правильно. Нам надо воевать вместе, когда… когда придут другие иноземцы.
   — Тассер согласен. Но до той поры мы враги. А теперь я ухожу.
   — Нет! — поспешно сказал Рохан. — Нам необходимо прекратить войну. Мне казалось, что я понятно объяснил.
   Он повернулся к Зазар с умоляющим выражением лица.
   — Объяснил, — подтвердила она. — И я тоже объясняла. Но когда Тассер чего-то не желает понять, вбить это в его тупую башку почти невозможно.
   — Послушай, — опять обратился Рохан к Тассеру, — какой смысл нам воевать друг с другом? Ведь когда на нас нападут другие иноземцы, мы будем такими слабыми, что не сможем с ними справиться, даже если будем воевать вместе.
   Тассер снова нахмурился, пытаясь понять смысл сказанного.
   — Да, — признал он наконец. — Но что делать сейчас?
   — Морским Бродягам есть чему у вас поучиться, и мы можем многому вас научить, — сказал Рохан. — А потом мы пойдем к остальным жителям Рендела. Я уверен…
   Но в чем бы он ни был уверен, его утверждение осталось невысказанным: под дверную занавеску протиснулось маленькое мохнатое существо. С тоненьким писком оно бросилось прямо к Зазар. Тассер, отшатнувшись, потянулся к костяному ножу, но Рохан поймал его за запястье и не дал обнажить оружие.
   — Вейзе! — воскликнула Зазар, беря крошечное создание себе на колени.
   Вейзе встала на задние лапы, положив передние на плечи Зазар, и стала пищать и чирикать что-то очень настоятельное. На ее мохнатой мордочке читалась явная тревога.
   — Это друг, — объяснил Рохан Тассеру. — Я хорошо ее знаю. Матушка Зазар, что говорит Вейзе? Должно было случиться что-то важное, раз она явилась сюда.
   — Опасность, — ответила знахарка. — Большая опасность. Идут чужаки, и они несут с собой огонь. В это трудно поверить. — Она чуть отодвинула Вейзе от себя и заглянула ей в глаза. — Ты уверена?
   Крошечное существо снова начало взволнованно пищать и посвистывать.
   — Дым! — сказал Тассер, широко раздувая ноздри приплюснутого носа. — Не от костра совета, не от очага. — Он вскочил на ноги, высоко подняв нож, рукоять которого все это время сжимал в руке. Похоже было, что он намерен напасть на Рохана, который остался сидеть на месте. — Ты предал трясинный народ!
   — Не будь дураком, Тассер, — сердито сказала Зазар, тоже поднявшись на ноги. — Неужели ты действительно думаешь, будто Рохан, благородный рыцарь Рендела, стал бы устраивать пожар, в который и сам мог попасть?
   — Матушка Зазар права, — подтвердил Рохан. Он поднялся на ноги позже остальных, потому что задержался, чтобы подхватить Вейзе на руки и посадить ее себе на сгиб локтя. — Я ничего не знаю об этих людях, не считая того, что, для чего бы они ни решили поджигать Трясину, их необходимо остановить.
   — Ну, вот ваш шанс, — сказала Зазар им обоим. — Если вы всерьез думали и надеялись действовать совместно, то лучшего случая для этого не придумать.
   — Я — за! — объявил Рохан. Он передал Вейзе знахарке и потянул меч из ножен. При этом он повернулся к Тассеру. — Я выйду против них один, если нужно будет, но с союзником получится лучше.
   Тассер внимательно посмотрел на него и через несколько мгновений кивнул.
   — Мы будем не одни. У меня есть люди.
   — Я так и подумал. Тебе лучше их вызвать.
   С Тассером и полудюжиной его воинов Рохан подошел к месту событий, которые Вейзе описала матушке Зазар. И сразу же понял, что все еще хуже, чем он думал.
   Они оказались рядом с разрушенным городом Галинфом, местом, где Рохан уже бывал вместе с Зазар, Ясенкой и Горином. И вот теперь четверо мужчин в непримечательной одежде, похоже, решили сжечь все, что от него осталось. Неудивительно, что Вейзе, для которой Галинф был домом, примчалась к Зазар за помощью.
   Тассер дал знак рукой, и его воины пригнулись, вглядываясь в происходящее так же осторожно, как и он с Роханом.
   — Делают огонь на воде, — тихо заметил Тассер. — Я такое уже раз видел.
   — Когда?
   — Когда был еще копейщиком у Джола. Отца, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Рохана. — Они пришли за иноземной девушкой, которая была одной из нас, нашли много иноземцев. Забрали. Они жгли воду.
   Рохан секунду подумал.
   — Ясенка! — сказал он.
   — Да, Ясенка. — Тут Тассер повернулся к Рохану. — Ты знаешь Ясенку?
   — Она вышла замуж за моего отца, — ответил Рохан, силясь понять, как объяснить этому простому жителю Трясины те непростые события. — Она моя приемная мать.
   Тассер кивнул. Похоже, трясинным жителям был знаком обычай отдавать детей приемным родителям.
   — Джол говорил — она иноземное дьявольское отродье. Она жива?
   Рохан решил не вдаваться в лишние подробности.
   — Да.
   — Не хотел убивать Ясенку. Один раз, наверно, когда она заставила меня хотеть женщину. Запретно. Теперь — не убью. Может, потом. Нападаем?
   Он указал на четверых мужчин на открытом месте.
   — По-моему, это только часть отряда. Смотри туда.
   На западе поднимался столб черного маслянистого дыма. Еще один заклубился чуть восточнее. В воздухе затрещали сучья сухих, промерзших деревьев. Тассер подал еще один знак, и один из его воинов бесшумно попятился и исчез в том направлении, откуда они пришли.
   Рохан решил, что тот послан за подмогой. При таких обстоятельствах это было бы разумно.
   Те люди, за которыми наблюдали они с Тассером, закончили вынимать из развязанных мешков смесь, которую разбрасывали по суше и по воде. У одного оказалась коробочка, в которой принято носить горящие угли. Открыв ее, он пытался зажечь от уголька ветку.
   — Приготовьтесь плыть отсюда подальше изо всех сил, — сказал один из них. — Эта штука вспыхивает быстрее, чем прежний порошок. И горит не только на воде, но и на суше. Смотрите, чтобы она на вас не попала.
   «Если сейчас провести быструю организованную атаку, — решил Рохан, — то мы займем выгодные позиции для сражения с остальными, когда они подойдут». Не дав солдату времени зажечь огонь, Тассер и его воины выскочили из засады и с боевым кличем набросились на незнакомцев.
   — Нет, подождите…
   Однако отступать было поздно. Рохан тоже вскочил и бросился вперед.
   Иноземцы были застигнуты врасплох. Они остановились как вкопанные, глядя на неожиданно появившихся противников. Стремительно и умело трясинные воины убили иноземцев. Все было кончено в считанные секунды — и Рохан посмотрел на Тассера с новым уважением.
   — Ты — достойный воин, — сказал он. — Я буду рад, если ты станешь моим союзником, когда начнутся серьезные бои.
   Тассер кивнул, принимая похвалу, однако не выпустил из руки своего копья с роговым наконечником.
   — Думаю, еще иноземцы придут. Это место проклятое, но, наверное, для боя подходит. Можно прятаться, пока не подойдут мои люди.
   — Тогда давай поднимемся повыше, откуда будет видно, что происходит.
   Двое союзников с тремя воинами Тассера пробрались через развалины стены. Позади Рохан услышал плеск, но предпочел не смотреть, как трясинные люди обходятся с телами своих врагов.
   Он думал, что смог бы вспомнить дорогу до зала, в котором он и матушка Зазар проводили свой совет и где она выяснила, кем была та, кого знали то в мужском обличье как чародея, то в женском — как колдунью. Однако ему не хотелось вести туда своих новых союзников. Вместо этого он выбрал то место, где город относительно уцелел. С этой защищенной площадки хорошо были видны все окрестности.
   Им не пришлось долго ждать. Тассер указал на восток, в том направлении, где поднимался большой столб дыма.
   — Идут, — сказал он.
   — Надеюсь, твои люди подоспеют вовремя, иначе эта стычка будет даже короче первой, — заметил Рохан.
   Тассер ухмыльнулся:
   — Подоспеют. Я слышу.
   Напрягая слух, Рохан смог различить тихие звуки, которые издавали шесты, проталкивающие трясинные лодки все ближе. Их почти заглушал шум, который производили чужаки, приближавшиеся к развалинам. К тому же идущие переговаривались, видимо не ожидая, что их кто-то услышит.
   — Что это нашло на Морриса и его людей? — говорил один из них. — Мы уже давно должны были увидеть дым отсюда!
   — Может, нашли трясинную бабу и забыли о деле! — со смехом отозвался другой.
   — Вдова будет не рада это услышать! — заметил первый, и Рохан невольно вздрогнул.
   Неужели это она стоит за попыткой поджечь Трясину? Ему не верилось в то, что Иса могла оказаться настолько недальновидной и пойти на очевидно неразумный шаг. И в то же время незнакомцы упоминали о ней! Что могло ее подвигнуть на такое? У него не было времени задуматься над этим: незнакомцы уже подошли совсем близко.
   Он крепче сжал рукоять отцовского меча, откованного Ринбеллом, и вместе с Тассером стремительно перепрыгнул через невысокую стену, чтобы напасть на врага.
   В следующую минуту воздух наполнился криками и звоном оружия.
   Противник Рохана вытащил из-за пояса мешочек и открыл его.
   — Бросай порошок! — перекрывая шум, крикнул другой мужчина, явно их командир.
   Солдат послушно бросил содержимое мешочка в воздух, метя в Рохана. Тот отскочил, и большая часть порошка пролетела мимо. Однако частички его налипли на рукав. Порошок пах как масло, которым иногда заправляли лампы, когда запас свечей подходил к концу. У Рохана не было времени стряхнуть с себя странное вещество. Он быстро расправился со своим противником, а потом стал искать того, кто командовал отрядом.
   Продолжая вести бой, он краем глаза увидел, что новым нападавшим удалось — то ли случайно, то ли намеренно — поджечь порошок, и пламя начало подниматься к небу. Сосредоточившись на своем противнике, Рохан осознал грозящую ему опасность только тогда, когда уложил его. Порошок, прилипший к его кольчуге, пылал. А когда ему удалось избавиться от кольчуги, то оказалось, что горит и рукав рубашки под ней. Он поспешно начал сбивать пламя, стараясь справиться с подступающей паникой. Пламя унялось не сразу. И тут женский голос пронзительно крикнул:
   — Рохан!
   Он не поверил своим глазам: из центра города к нему бежала Анамара. Налетев на него, она сбила его с ног и перекатила на бок, пытаясь сбить пламя. Несмотря на ее усилия, оно вспыхнуло с новой силой, и тогда она моментально оторвала у себя край юбки и плотно завернула руку Рохана, только тогда огонь погас окончательно.
   — Ох, Рохан! Ты ранен! — воскликнула она.
   — Не сильно, — с трудом отозвался он.
   Он посмотрел на нее, страшась того, что увидит, но ее глаза оказались такими же ясными, как его собственные.
   — Где ты был? — спросила она. — Где я была? Я почти ничего не помню. Там была какая-то старуха…
   — Потом, дорогая моя девочка, — сказал Рохан. Рука у него начала ужасно болеть, и ему страшно было развернуть ткань и посмотреть, какой ожог он получил. — Старуха… это матушка Зазар. Тассер…
   — Тассер здесь. — Воин опустился на колени рядом с Роханом. Тот как в тумане увидел, что предводитель трясинного народа прячет под рубахой из шкурок лаппера какие-то предметы. — Ты ранен.