– Просто слезы из глаз, – заметил я, поворачивая верньер. – Это самая умилительная сцена, которую я видел в своей жизни.
Голубой огонек скользнул по игле в обратном направлении, мышцы чиновников расслабились, и они повалились на пол.
Я сказал:
– Минутный антракт. Потом продолжим.
– Нет, – выдохнул судья, поднимаясь и с омерзением вытирая ладонью губы. – Чего вы хотите?
Секретарь, болезненно охая и постанывая, встал и смущенно покосился на шефа.
– Все того же. Отправляйте меня в Ссылку.
– Хорошо. В свете предоставленных вами аргументов я не вижу причин для отказа и…
– Теперь слушайте меня, – перебил я. – Сейчас мы втроем выйдем отсюда…
– Но с вами мог бы отправиться он один.
– За кого вы меня держите? Нет, мы идем втроем, и эта штука будет у меня наготове.
В этот момент здание ощутимо дрогнуло.
– Что такое? – изумился секретарь. – Землетрясение в Зените? Но такого не может быть. С тектонической точки зрения здесь…
Последовал еще один толчок, мощнее первого. В окнах зазвенели стекла, архивный шкаф у стены качнулся. Я убрал «Безвольный Джок» в карман.
– Ну вот, кажется, наша с вами экскурсия отменяется.
Толчок вновь сотряс пирамиду. Шкаф отделился от стены и рухнул, рассыпав по полу осколки стекла.
– Значит, Гленсус добился своего и заставил Карафа включить машину.
– Что это значит? – переспросил судья, обеими руками вцепившись в стол.
– Мак Маклер назвал это коллапсом. Не знаю, что при этом происходит, но предпочитаю в это время находиться поближе к земле. До свидания, господа чиновники. Мне теперь нет нужды возвращаться в Ссылку. Наверное, Ссылка сейчас сама пожалует сюда.
Новый толчок, сильнее предыдущих, сотряс пирамиду до самого основания и чуть не вышвырнул меня из узкого коридора с белыми стенами, вдоль которых тянулся провисающий канат. Споткнувшись, я полетел на пол и упал так, что голова оказалась за краем коридора. Перед глазами предстал гигантский зал, нижняя половина которого была скрыта висячими мостиками, коридорами, веревочными лестницами и канатами.
В зале царили сумятица и встревоженный гул, по канатам в разных направлениях скользило множество разноцветных фигур. Я встал, соображая, как побыстрее спуститься вниз без помощи устройства для скольжения.
Здание ходило ходуном, мостки, коридоры и лестницы колыхались. Сзади раздался топот, я обернулся, и прямо в мои объятия вынесло лопоухого секретаря.
– Салоник! – выдохнул он, отстраняясь. – Я не виноват в том, что с вами произошло. Это все Суспензорий, а я с самого начала был на вашей стороне!
– Ладно, – проворчал я. – Сейчас не до того. Как нам быстрее спуститься вниз?
– О, обычно это несложно. – Он извлек из-под тоги скобу с лакированной крестовиной и приспособил ее на одном из тянувшихся мимо нас канатов. – Вот сюда. Я сяду сзади.
Перекинув ногу через поперечную перекладину, я схватился за кожаные петли. Секретарь задышал над самым ухом, обхватывая меня за поясницу.
– Эй вы, там, осторожнее! – гаркнул я.
Он оттолкнулся, и мы заскользили по канату, быстро набирая скорость.
Административный корпус теперь беспрерывно дрожал, на наших глазах висячий мостик впереди оборвался, с него градом посыпались разноцветные фигуры.
Ветер свистел в ушах. Канат, по которому мы неслись, начал покачиваться все сильнее и сильнее…
– Сейчас, – начал секретарь, и тут канат оборвался.
Я успел схватиться за него, секретарь вцепился в меня, и мы понеслись по дуге. Крестовина со скобой и петлями улетела куда-то. Я крякнул от боли, когда волокна каната резанули ладони.
Канат зацепился за что-то в нескольких метрах над нами, в результате чего радиус дуги уменьшился, а скорость мгновенно увеличилась. Когда мы очутились в верхней точке дуги, я разжал пальцы.
Пролетев как раз под ногами вопящего чиновника, мы шмякнулись на крышу висячей трубы-коридора. Она накренилась, я вцепился в щель между досками. Секретарь борцовской хваткой сжимал мою поясницу. Труба накренилась еще больше, и мои пальцы соскользнули. Несколько секунд мы падали, зал административного корпуса ревел, грохотал и отсверкивал тысячами белых сполохов. Я животом упал на очередной канат, и от толчка руки лопоухого наконец оторвались от меня – тонко взвизгнув, секретарь исчез где-то внизу.
Некоторое время я, как тряпка, висел на наклонном канате, медленно съезжая по нему, потом помотал головой, сделал «солнышко» и, повиснув на руках, глянул вниз. Подо мной распростерлось тело секретаря, перепрыгивая через него, бестолково, как муравьи в растревоженном муравейнике, сновали чиновники. Высокого тощий мужчина во фраке, с большим черным цилиндром на голове, остановился и с непонятным выражением уставился на меня, затем развернулся и исчез в толпе.
Я разжал пальцы и упал рядом со слабо ворочавшимся секретарем.
– Ладно, давай за мной, – процедил я сквозь зубы, одной рукой поднимая его за шиворот с пола, а другой нащупывая в кармане плоскую коробочку «Безвольного Джока».
Раздался особо сильный грохот, и недалеко от нас, усеяв все вокруг мраморным крошевом, обрушился сектор стены. Далекий купол расколола широкая трещина. Нагнув голову, я ринулся вперед, волоча за собой секретаря и раскидывая попадавшихся на пути чиновников.
Как я и предвидел, «Джок» вскоре понадобился – все пространство открывшегося перед нами широченного входа перекрывала куча копошащихся тел. Сзади, нещадно толкая нас, набегали другие эгидовцы. Я сунул коробочку под нос секретарю.
– Нужно включить его на полную мощность. Как это сделать? – прокричал я ему в ухо.
– Что? Как? – ошалело залопотал он.
Я с размаху дал ему подзатыльник и рыкнул:
– На полную, быстро!
Он рассмотрел «Джок», щелкнул тумблером и до отказа повернул верньер. Плоская коробочка загудела – звук не был слышен в грохоте и реве толпы, но ощущался ладонью как мелкая дрожь. Кто-то сильно толкнул нас сзади, не оглядываясь, я отпихнул его плечом и повернул торчавшую из «Джока» иглу в сторону входа.
– Максимальная развертка и максимальный импульс. Но он выйдет из строя от перегрузки, – вякнул секретарь.
Трещина в куполе быстро расширялась, сверху в толпу падали обломки мраморных плит, какие-то рельсы, стержни, перемычки и тела в разноцветных тогах.
Голубой огонек быстро превратился в яркое световое пятно. Дрожь усилилась, пятно потекло по игле и соскользнуло с ее кончика, расплываясь в воздухе и бледнея.
Над перекрывшими выход телами раздался хоровой стон, и все замерло, словно гротескная групповая скульптура с торчащими из общей массы в разные стороны человеческими конечностями. Корпус «Джока» нагрелся, игла, плавясь, прогнулась под собственным весом. Самые резвые из не попавших в импульс чиновников уже карабкались по застывшим телам. Подтолкнув секретаря, я отшвырнул «Джока» и ринулся вперед.
Сведенные судорогой тела были твердыми как камень. То и дело проваливаясь руками и коленями, я на четвереньках пополз через живое препятствие. Вскоре после того, как принудитель перестал действовать и я уже слезал с противоположной стороны, тела начали шевелиться, а конечности слабо подергиваться.
Длинными прыжками я помчался дальше. Громко сопящий секретарь не отставал. На бегу я оглянулся.
Обе мраморные статуи, поддерживающие арку входа, медленно заваливались вперед; прямо на толпу, которая лихорадочно разбегалась и расползалась во все стороны. Купол здания проваливался, огромный ветряк над ним неудержимо кренился.
Земля под ногами разверзлась, мы с секретарем прыгнули, нас накрыло чем-то и опрокинуло. Упершись руками, я приподнялся и обнаружил, что сжимаю металлические ячейки вырванной из земли оградительной сетки. Спихнув ее с себя, я осмотрелся.
Здания административного отдела уже не существовало. Впереди из карьера выскакивали перемазанные глиной заключенные, рядом рушились стены бараков.
– Великий Конгломерат! Глядите!
Я посмотрел вверх, и солнце Зенита ослепило меня.
Солнце увеличивалось, набухало злым пурпурным пламенем. Его лучи сверкали на корпусах прайтеров, которые удирали от взметнувшегося над нашими головами красного песчаного вала.
В багровом небе расплывались бледные, быстро увеличивающиеся пятна… Нет, скорее, если только такое возможно, они появились не в небе, а за небом, и словно колоссальные сферы приближались сейчас к Зениту из глубин Конгломерата.
Вал поднимался в извивающихся на его склоне красных потоках исчезали игрушечные купола Эгиды. Он завис над нами, скрыв солнце. Стало темно. Я присел, уперся ладонями в песок и нагнул голову.
На одно мгновение фантастически искореженная реальность Зенит застыла в неподвижности – только бледные сферы за багряным небом приближались в звенящей тишине, – а потом песчаный вал рухнул и раздался умопомрачительный вселенский грохот, словно сам Большой Конгломерат расхохотался над жалкой попыткой населяющих реальности маленьких существ повредить ему. Я предпочел закрыть глаза.
Глава 28
ЭПИЛОГ
Голубой огонек скользнул по игле в обратном направлении, мышцы чиновников расслабились, и они повалились на пол.
Я сказал:
– Минутный антракт. Потом продолжим.
– Нет, – выдохнул судья, поднимаясь и с омерзением вытирая ладонью губы. – Чего вы хотите?
Секретарь, болезненно охая и постанывая, встал и смущенно покосился на шефа.
– Все того же. Отправляйте меня в Ссылку.
– Хорошо. В свете предоставленных вами аргументов я не вижу причин для отказа и…
– Теперь слушайте меня, – перебил я. – Сейчас мы втроем выйдем отсюда…
– Но с вами мог бы отправиться он один.
– За кого вы меня держите? Нет, мы идем втроем, и эта штука будет у меня наготове.
В этот момент здание ощутимо дрогнуло.
– Что такое? – изумился секретарь. – Землетрясение в Зените? Но такого не может быть. С тектонической точки зрения здесь…
Последовал еще один толчок, мощнее первого. В окнах зазвенели стекла, архивный шкаф у стены качнулся. Я убрал «Безвольный Джок» в карман.
– Ну вот, кажется, наша с вами экскурсия отменяется.
Толчок вновь сотряс пирамиду. Шкаф отделился от стены и рухнул, рассыпав по полу осколки стекла.
– Значит, Гленсус добился своего и заставил Карафа включить машину.
– Что это значит? – переспросил судья, обеими руками вцепившись в стол.
– Мак Маклер назвал это коллапсом. Не знаю, что при этом происходит, но предпочитаю в это время находиться поближе к земле. До свидания, господа чиновники. Мне теперь нет нужды возвращаться в Ссылку. Наверное, Ссылка сейчас сама пожалует сюда.
* * *
Новый толчок, сильнее предыдущих, сотряс пирамиду до самого основания и чуть не вышвырнул меня из узкого коридора с белыми стенами, вдоль которых тянулся провисающий канат. Споткнувшись, я полетел на пол и упал так, что голова оказалась за краем коридора. Перед глазами предстал гигантский зал, нижняя половина которого была скрыта висячими мостиками, коридорами, веревочными лестницами и канатами.
В зале царили сумятица и встревоженный гул, по канатам в разных направлениях скользило множество разноцветных фигур. Я встал, соображая, как побыстрее спуститься вниз без помощи устройства для скольжения.
Здание ходило ходуном, мостки, коридоры и лестницы колыхались. Сзади раздался топот, я обернулся, и прямо в мои объятия вынесло лопоухого секретаря.
– Салоник! – выдохнул он, отстраняясь. – Я не виноват в том, что с вами произошло. Это все Суспензорий, а я с самого начала был на вашей стороне!
– Ладно, – проворчал я. – Сейчас не до того. Как нам быстрее спуститься вниз?
– О, обычно это несложно. – Он извлек из-под тоги скобу с лакированной крестовиной и приспособил ее на одном из тянувшихся мимо нас канатов. – Вот сюда. Я сяду сзади.
Перекинув ногу через поперечную перекладину, я схватился за кожаные петли. Секретарь задышал над самым ухом, обхватывая меня за поясницу.
– Эй вы, там, осторожнее! – гаркнул я.
Он оттолкнулся, и мы заскользили по канату, быстро набирая скорость.
Административный корпус теперь беспрерывно дрожал, на наших глазах висячий мостик впереди оборвался, с него градом посыпались разноцветные фигуры.
Ветер свистел в ушах. Канат, по которому мы неслись, начал покачиваться все сильнее и сильнее…
– Сейчас, – начал секретарь, и тут канат оборвался.
Я успел схватиться за него, секретарь вцепился в меня, и мы понеслись по дуге. Крестовина со скобой и петлями улетела куда-то. Я крякнул от боли, когда волокна каната резанули ладони.
Канат зацепился за что-то в нескольких метрах над нами, в результате чего радиус дуги уменьшился, а скорость мгновенно увеличилась. Когда мы очутились в верхней точке дуги, я разжал пальцы.
Пролетев как раз под ногами вопящего чиновника, мы шмякнулись на крышу висячей трубы-коридора. Она накренилась, я вцепился в щель между досками. Секретарь борцовской хваткой сжимал мою поясницу. Труба накренилась еще больше, и мои пальцы соскользнули. Несколько секунд мы падали, зал административного корпуса ревел, грохотал и отсверкивал тысячами белых сполохов. Я животом упал на очередной канат, и от толчка руки лопоухого наконец оторвались от меня – тонко взвизгнув, секретарь исчез где-то внизу.
Некоторое время я, как тряпка, висел на наклонном канате, медленно съезжая по нему, потом помотал головой, сделал «солнышко» и, повиснув на руках, глянул вниз. Подо мной распростерлось тело секретаря, перепрыгивая через него, бестолково, как муравьи в растревоженном муравейнике, сновали чиновники. Высокого тощий мужчина во фраке, с большим черным цилиндром на голове, остановился и с непонятным выражением уставился на меня, затем развернулся и исчез в толпе.
Я разжал пальцы и упал рядом со слабо ворочавшимся секретарем.
– Ладно, давай за мной, – процедил я сквозь зубы, одной рукой поднимая его за шиворот с пола, а другой нащупывая в кармане плоскую коробочку «Безвольного Джока».
Раздался особо сильный грохот, и недалеко от нас, усеяв все вокруг мраморным крошевом, обрушился сектор стены. Далекий купол расколола широкая трещина. Нагнув голову, я ринулся вперед, волоча за собой секретаря и раскидывая попадавшихся на пути чиновников.
Как я и предвидел, «Джок» вскоре понадобился – все пространство открывшегося перед нами широченного входа перекрывала куча копошащихся тел. Сзади, нещадно толкая нас, набегали другие эгидовцы. Я сунул коробочку под нос секретарю.
– Нужно включить его на полную мощность. Как это сделать? – прокричал я ему в ухо.
– Что? Как? – ошалело залопотал он.
Я с размаху дал ему подзатыльник и рыкнул:
– На полную, быстро!
Он рассмотрел «Джок», щелкнул тумблером и до отказа повернул верньер. Плоская коробочка загудела – звук не был слышен в грохоте и реве толпы, но ощущался ладонью как мелкая дрожь. Кто-то сильно толкнул нас сзади, не оглядываясь, я отпихнул его плечом и повернул торчавшую из «Джока» иглу в сторону входа.
– Максимальная развертка и максимальный импульс. Но он выйдет из строя от перегрузки, – вякнул секретарь.
Трещина в куполе быстро расширялась, сверху в толпу падали обломки мраморных плит, какие-то рельсы, стержни, перемычки и тела в разноцветных тогах.
Голубой огонек быстро превратился в яркое световое пятно. Дрожь усилилась, пятно потекло по игле и соскользнуло с ее кончика, расплываясь в воздухе и бледнея.
Над перекрывшими выход телами раздался хоровой стон, и все замерло, словно гротескная групповая скульптура с торчащими из общей массы в разные стороны человеческими конечностями. Корпус «Джока» нагрелся, игла, плавясь, прогнулась под собственным весом. Самые резвые из не попавших в импульс чиновников уже карабкались по застывшим телам. Подтолкнув секретаря, я отшвырнул «Джока» и ринулся вперед.
Сведенные судорогой тела были твердыми как камень. То и дело проваливаясь руками и коленями, я на четвереньках пополз через живое препятствие. Вскоре после того, как принудитель перестал действовать и я уже слезал с противоположной стороны, тела начали шевелиться, а конечности слабо подергиваться.
Длинными прыжками я помчался дальше. Громко сопящий секретарь не отставал. На бегу я оглянулся.
Обе мраморные статуи, поддерживающие арку входа, медленно заваливались вперед; прямо на толпу, которая лихорадочно разбегалась и расползалась во все стороны. Купол здания проваливался, огромный ветряк над ним неудержимо кренился.
Земля под ногами разверзлась, мы с секретарем прыгнули, нас накрыло чем-то и опрокинуло. Упершись руками, я приподнялся и обнаружил, что сжимаю металлические ячейки вырванной из земли оградительной сетки. Спихнув ее с себя, я осмотрелся.
Здания административного отдела уже не существовало. Впереди из карьера выскакивали перемазанные глиной заключенные, рядом рушились стены бараков.
– Великий Конгломерат! Глядите!
Я посмотрел вверх, и солнце Зенита ослепило меня.
Солнце увеличивалось, набухало злым пурпурным пламенем. Его лучи сверкали на корпусах прайтеров, которые удирали от взметнувшегося над нашими головами красного песчаного вала.
В багровом небе расплывались бледные, быстро увеличивающиеся пятна… Нет, скорее, если только такое возможно, они появились не в небе, а за небом, и словно колоссальные сферы приближались сейчас к Зениту из глубин Конгломерата.
Вал поднимался в извивающихся на его склоне красных потоках исчезали игрушечные купола Эгиды. Он завис над нами, скрыв солнце. Стало темно. Я присел, уперся ладонями в песок и нагнул голову.
На одно мгновение фантастически искореженная реальность Зенит застыла в неподвижности – только бледные сферы за багряным небом приближались в звенящей тишине, – а потом песчаный вал рухнул и раздался умопомрачительный вселенский грохот, словно сам Большой Конгломерат расхохотался над жалкой попыткой населяющих реальности маленьких существ повредить ему. Я предпочел закрыть глаза.
Глава 28
Слабый толчок в плечо.
Нет-нет, мне и так хорошо. Кто бы ты ни был… Не слишком удобно, но вполне хорошо.
Опять толчок. И тихое сопение.
Я отер со лба пот вперемешку с грязью и медленно – очень-очень медленно и осторожно – открыл сначала один глаз, а потом второй.
Затем поднял голову… и тут же опустил.
Здания административного корпуса и бараки превратились в руины, среди которых очумело копошились люди.
По песку возле моей руки полз жук. Я сосредоточил внимание на его суетливых движениях.
Казалось невероятным, что подобный катаклизм привел всего лишь к разрушениям построек. Собственно, помимо обломков зданий, на самом краю той части реальности, которая была охвачена моим быстрым взглядом, я увидел кое-что еще. Но мне почему-то пока не хотелось уточнять, что именно.
Я продолжал бездумно наблюдать за жуком.
Толчок в плечо повторился.
Я упорно смотрел на насекомое, которое ткнулось в мою руку, пошевелило усиками, как будто соображая, что это за такая большая ерундовина появилась на его пути, а затем стало взбираться по запястью.
На мое плечо легла рука, и я нехотя оглянулся.
Он стоял на коленях, его лицо превратилось в бледную глиняную маску с разинутым буквой «о» ртом, а глаза уставились на что-то, находившееся пока вне поля моего зрения.
Я вздохнул. Секретарь был неподвижен, только рука дрожала мелкой дрожью. Я вздохнул еще раз, движением плеча скинул его руку, стряхнул жука и встал.
Реальность Зенит перестала существовать. По крайней мере, в том виде, в каком она существовала до сих пор.
Впереди обезвоженный столетиями засухи красный песок постепенно превращался в мокрый и белый.
А дальше раскинулся океан. Усеянный пенными шапками водный простор до горизонта, далеко-далеко – цепочка кораблей под треугольными косынками парусов. От океана порывами дул прохладный ветер, в вышине парила птица с длинными крыльями. Я скользнул взглядом по уходящему вдаль песчаному берегу. На нем лежали тела каких-то океанских тварей с тупыми клыкастыми мордами. Одно животное зашевелилось, подняло голову и, разинув пасть, издало хриплый низкий рев.
Порыв ветра, дунувший не от океана, донес до меня иной запах. Я повернулся и увидел совсем другую картину.
Этот участок оказался меньше океанского – ограниченное с одной стороны полосой прибрежного песка, а с другой отвесной скалой, моему взгляду открылось болото.
Бледно-зеленая поверхность с островками склизкой пены. Черные кочки, кривые, безлистные стволы мертвых деревьев. Чем дальше от берега, тем стволов становилось больше – в ядовитых миазмах клубившегося над болотом марева стоял мертвый, объятый зловещим молчанием лес. Казалось, что здесь вообще не может быть жизни, но недалеко от берега из трясины поднималась кривая башня, напоминавшая широкий обрубленный ствол. Вокруг башни торчали колья забора, к одному из них была привязана маленькая плоскодонка, поперек лежало весло с круглой лопастью. В нижней части башни я заметил закрытую дверь, под крышей – круглое, занавешенное серой материей оконце. Мне показалось, что из узкого неосвещенного пространства над занавеской на меня внимательно глянули чьи-то злобные, безумные глаза.
– Великий Конгломерат! – раздался хриплый шепот секретаря. – Ведь это цитадель Чи.
Я взглянул на него. Расширенные глаза смотрели левее болота, туда, где на отвесной скале сверкал в лучах солнца дворец.
Арки, виадуки, извивающиеся серпантины лестниц, контрфорсы и башни, высоченные шпили – и все это из ослепительно белого мрамора.
– Цитадель Чи, – повторил секретарь. – Реальность Чванна. Я видел ее на гравюрах. Но ведь давно решено, что это миф, легенда. Деформация притянула сюда легенду!
Легенды мало заботили меня. Более интересным казалось то, что этот ландшафт накрывал голубой купол небес Зенита, вот только окруженное золотой короной солнце куда-то подевалось…
А еще интереснее выглядел Зеленый замок, приютившийся у подножия цитадели Чи.
Оставив секретаря пялиться на цитадель, я медленно пошел к замку, но, услышав за собой шаги, оглянулся – лопоухий кое-как встал и теперь брел за мной. Пожав плечами, я двинулся дальше, обходя обломки стен и крыш, минуя лежащих и сидящих посреди развалин людей.
Бывший заключенный, плюясь и ругаясь, ошалело мотал головой, рядом из завала выбирались другие арестанты. Дальше стоял наполовину утопленный в песок прайтер с откинутым колпаком, под ним, сжав голову руками, лежал охранник в зеленой тоге. Еще дальше на краю болота сидел, пригорюнившись, инсайдер и тыкал пальцем в застывшие пузыри бледно-зеленой слизи, а они лопались с тихим чмоканьем.
Полоса песка вдавалась в замковый двор, посередине нее, наполовину скрытый песком, лежал, вытянувшись во весь рост, старый знакомец Полпинты. Одет он был в мою куртку. На груди его стояла пустая бутыль, которую он сжимал обеими руками на манер покойника со свечой. Обращенное к небу лицо выражало тихое блаженство человека, достигшего окончательной, совершенной степени опьянения.
На краю висельного помоста, болтая ногами, сидели несколько наемников, три кидарца, два рыбака, паучник Бобуазье и молодой циклоп из «Ворот Баттрабима». Циклоп меня не признал, Боб, увидев, сморщился и отвернулся, а остальные вообще не обратили внимания.
Мы прошли мимо, и я увидел позади помоста почти сдувшуюся переднюю часть дирижабля – середина и корма отсутствовали, будто стесанные гигантским топором. Из-за холмов коричневой материи выбрался циклоп без мочки левого уха. В его руках что-то серебристо поблескивало. Воровато озираясь, он скрылся за обвалившейся замковой стеной, и сейчас же от останков дирижабля вслед, бренча цепочками и браслетами, метнулась высокая мускулистая фигура в красных шароварах.
Ветер нес с собой смешанные запахи океанского соленого воздуха и смрадных испарений болота. Я подошел к пристройке, двери которой были приоткрыты. Из-за них выглядывали знакомые лица.
– Ну, выходите, выходите, – скомандовал я. – Теперь-то уж все закончилось.
Двери открылись шире, один за другим они появились перед моими глазами: оба фенгола, коротышка Урбан Караф, широкоплечий смуглый паучник Крант с обрывком лезвийного бича в руках, Мак Маклер со своим неизменным баулом, перемотанный с ног до головы Чоча, рыбак Карась. И наконец, Лата Пат-Рай – если только такое возможно, еще более исцарапанная, чем раньше, и в платье, о подоле которого теперь можно было сказать только то, что он отсутствует.
– Все уцелели, – подытожил я, оглядывая их.
– Это ссыльные? – спросил секретарь.
– А ты кто такой? – заворчал Чоча.
Тут из дверей пристройки начали выходить кидарцы, хоксусцы и циклопы. Мы отошли в сторону.
– Резвый, очень резвый, клянусь солнцеподобным эмиром, которого, наверное, больше никогда не увижу! – донесся до нас радостный голос. От пролома замковой стены шел Стурласана, тащивший на плече Меченого. – Правда, совсем без уха, но это ничего. Будешь моим любимым рабом.
Чоча, ощущавший, видимо, отчаянную слабость, уселся на землю. Урбан Караф тронул его за плечо и пробормотал:
– Дверобой! Я тебя уважаю.
Лата встала рядом с братом, по привычке пытаясь разгладить несуществующий подол платья.
– Где Гленсус, Мак? – спросил я. Сейчас судьба Его Боссовства интересовала меня более всего остального.
Мак Маклер пожал плечами:
– Он везде и одновременно нигде, насколько я могу судить. Из-за того, что машину включили, потом выключили и тут же опять включили, коллапс произошел даже быстрее, чем я ожидал. Гленсус как раз стоял на площадке. Может, его раскидало по всем этим реальностям, но мне лично более по душе такой вариант: он успел покинуть Ссылку, но не успел никуда переместиться, и теперь его кварковая душа, не способная преодолеть силу поверхностного натяжения и проникнуть в событийный горизонт какой-нибудь реальности, будет вечно скитаться вдоль тахионных потоков и линий причинно-следственных связей. Очень, я бы сказал, поэтичная версия. Так и рождаются легенды о вечных странниках…
Я кивнул и задал следующий вопрос:
– Мы сможем перебраться отсюда в Нимб?
– Ну… – Маклер нахмурился. – Сейчас разберемся, что к чему. Большая Деформация, конечно, перепутала тахионные связи. Но, наверное, мы с Карафом сможем разобраться. А почему ты спрашиваешь?
– Я думала, ты захочешь вернуться в свою Бьянку, – заметила Лата.
– После всего этого? – спросил я. – После яркого света, озарившего зал… Нет, я не хочу возвращаться в темную комнату, понимаешь?
Она кивнула.
– Ну, и кроме того, – добавил я, – Мак, что ты там говорил насчет платины и матриц кристаллов? Где они?
– В Прорве. Я спрятал их там незадолго до того, как нас арестовали.
– Ага, Прорва… Дорогие?
– Шутишь? Те деньги, который можно выручить за них, это… Тут дело даже не в том, что хватит на всю жизнь, это так, мелочи. Совсем другие суммы… Но это крайне сложно, Уиш. И опасно. Агенты Эгиды до сих пор рыскают по Нимбу и окрестным реальностям. И потом, ведь матрицами интересуется еще Ван Кралевски, а это такой человек, с которым лучше не связываться.
– Да, но уж очень компания у нас подобралась хорошая, – возразил я. – Коллектив, это очень важно. Не хочется упускать возможность. Так что мое предложение: отправиться сейчас в этот ваш Нимб. Я уже заранее представляю его себе – такой небольшой, провинциальный, сонный городишко… Надо разворошить его. Кто со мной?
Они все молчали. На лицах застыло одинаковое выражение задумчивости – на всех, кроме Латы, которая с интересом разглядывала меня. Будто видела впервые.
– Уиш, – заговорила она наконец. – Только деньги?
Я вопросительно поднял брови.
– Ты не хочешь возвращаться в Бьянку только потому, что в другой реальности есть возможность заработать по-крупному? Или…
Да, это был хороший вопрос. Я и сам уже некоторое время думал над ним.
– Свет, который озаряет зал, тебя совсем не интересует?
Я вздохнул и прикрыл глаза, представляя себе это – огромный, невообразимо огромный Конгломерат, сплетения тахионных потоков, бессчетные реальности…
– Интересует, – сказал я. – Кажется, именно это интересует меня больше всего.
Нет-нет, мне и так хорошо. Кто бы ты ни был… Не слишком удобно, но вполне хорошо.
Опять толчок. И тихое сопение.
Я отер со лба пот вперемешку с грязью и медленно – очень-очень медленно и осторожно – открыл сначала один глаз, а потом второй.
Затем поднял голову… и тут же опустил.
Здания административного корпуса и бараки превратились в руины, среди которых очумело копошились люди.
По песку возле моей руки полз жук. Я сосредоточил внимание на его суетливых движениях.
Казалось невероятным, что подобный катаклизм привел всего лишь к разрушениям построек. Собственно, помимо обломков зданий, на самом краю той части реальности, которая была охвачена моим быстрым взглядом, я увидел кое-что еще. Но мне почему-то пока не хотелось уточнять, что именно.
Я продолжал бездумно наблюдать за жуком.
Толчок в плечо повторился.
Я упорно смотрел на насекомое, которое ткнулось в мою руку, пошевелило усиками, как будто соображая, что это за такая большая ерундовина появилась на его пути, а затем стало взбираться по запястью.
На мое плечо легла рука, и я нехотя оглянулся.
Он стоял на коленях, его лицо превратилось в бледную глиняную маску с разинутым буквой «о» ртом, а глаза уставились на что-то, находившееся пока вне поля моего зрения.
Я вздохнул. Секретарь был неподвижен, только рука дрожала мелкой дрожью. Я вздохнул еще раз, движением плеча скинул его руку, стряхнул жука и встал.
Реальность Зенит перестала существовать. По крайней мере, в том виде, в каком она существовала до сих пор.
* * *
Впереди обезвоженный столетиями засухи красный песок постепенно превращался в мокрый и белый.
А дальше раскинулся океан. Усеянный пенными шапками водный простор до горизонта, далеко-далеко – цепочка кораблей под треугольными косынками парусов. От океана порывами дул прохладный ветер, в вышине парила птица с длинными крыльями. Я скользнул взглядом по уходящему вдаль песчаному берегу. На нем лежали тела каких-то океанских тварей с тупыми клыкастыми мордами. Одно животное зашевелилось, подняло голову и, разинув пасть, издало хриплый низкий рев.
Порыв ветра, дунувший не от океана, донес до меня иной запах. Я повернулся и увидел совсем другую картину.
Этот участок оказался меньше океанского – ограниченное с одной стороны полосой прибрежного песка, а с другой отвесной скалой, моему взгляду открылось болото.
Бледно-зеленая поверхность с островками склизкой пены. Черные кочки, кривые, безлистные стволы мертвых деревьев. Чем дальше от берега, тем стволов становилось больше – в ядовитых миазмах клубившегося над болотом марева стоял мертвый, объятый зловещим молчанием лес. Казалось, что здесь вообще не может быть жизни, но недалеко от берега из трясины поднималась кривая башня, напоминавшая широкий обрубленный ствол. Вокруг башни торчали колья забора, к одному из них была привязана маленькая плоскодонка, поперек лежало весло с круглой лопастью. В нижней части башни я заметил закрытую дверь, под крышей – круглое, занавешенное серой материей оконце. Мне показалось, что из узкого неосвещенного пространства над занавеской на меня внимательно глянули чьи-то злобные, безумные глаза.
– Великий Конгломерат! – раздался хриплый шепот секретаря. – Ведь это цитадель Чи.
Я взглянул на него. Расширенные глаза смотрели левее болота, туда, где на отвесной скале сверкал в лучах солнца дворец.
Арки, виадуки, извивающиеся серпантины лестниц, контрфорсы и башни, высоченные шпили – и все это из ослепительно белого мрамора.
– Цитадель Чи, – повторил секретарь. – Реальность Чванна. Я видел ее на гравюрах. Но ведь давно решено, что это миф, легенда. Деформация притянула сюда легенду!
Легенды мало заботили меня. Более интересным казалось то, что этот ландшафт накрывал голубой купол небес Зенита, вот только окруженное золотой короной солнце куда-то подевалось…
А еще интереснее выглядел Зеленый замок, приютившийся у подножия цитадели Чи.
* * *
Оставив секретаря пялиться на цитадель, я медленно пошел к замку, но, услышав за собой шаги, оглянулся – лопоухий кое-как встал и теперь брел за мной. Пожав плечами, я двинулся дальше, обходя обломки стен и крыш, минуя лежащих и сидящих посреди развалин людей.
Бывший заключенный, плюясь и ругаясь, ошалело мотал головой, рядом из завала выбирались другие арестанты. Дальше стоял наполовину утопленный в песок прайтер с откинутым колпаком, под ним, сжав голову руками, лежал охранник в зеленой тоге. Еще дальше на краю болота сидел, пригорюнившись, инсайдер и тыкал пальцем в застывшие пузыри бледно-зеленой слизи, а они лопались с тихим чмоканьем.
Полоса песка вдавалась в замковый двор, посередине нее, наполовину скрытый песком, лежал, вытянувшись во весь рост, старый знакомец Полпинты. Одет он был в мою куртку. На груди его стояла пустая бутыль, которую он сжимал обеими руками на манер покойника со свечой. Обращенное к небу лицо выражало тихое блаженство человека, достигшего окончательной, совершенной степени опьянения.
На краю висельного помоста, болтая ногами, сидели несколько наемников, три кидарца, два рыбака, паучник Бобуазье и молодой циклоп из «Ворот Баттрабима». Циклоп меня не признал, Боб, увидев, сморщился и отвернулся, а остальные вообще не обратили внимания.
Мы прошли мимо, и я увидел позади помоста почти сдувшуюся переднюю часть дирижабля – середина и корма отсутствовали, будто стесанные гигантским топором. Из-за холмов коричневой материи выбрался циклоп без мочки левого уха. В его руках что-то серебристо поблескивало. Воровато озираясь, он скрылся за обвалившейся замковой стеной, и сейчас же от останков дирижабля вслед, бренча цепочками и браслетами, метнулась высокая мускулистая фигура в красных шароварах.
Ветер нес с собой смешанные запахи океанского соленого воздуха и смрадных испарений болота. Я подошел к пристройке, двери которой были приоткрыты. Из-за них выглядывали знакомые лица.
– Ну, выходите, выходите, – скомандовал я. – Теперь-то уж все закончилось.
Двери открылись шире, один за другим они появились перед моими глазами: оба фенгола, коротышка Урбан Караф, широкоплечий смуглый паучник Крант с обрывком лезвийного бича в руках, Мак Маклер со своим неизменным баулом, перемотанный с ног до головы Чоча, рыбак Карась. И наконец, Лата Пат-Рай – если только такое возможно, еще более исцарапанная, чем раньше, и в платье, о подоле которого теперь можно было сказать только то, что он отсутствует.
– Все уцелели, – подытожил я, оглядывая их.
– Это ссыльные? – спросил секретарь.
– А ты кто такой? – заворчал Чоча.
Тут из дверей пристройки начали выходить кидарцы, хоксусцы и циклопы. Мы отошли в сторону.
– Резвый, очень резвый, клянусь солнцеподобным эмиром, которого, наверное, больше никогда не увижу! – донесся до нас радостный голос. От пролома замковой стены шел Стурласана, тащивший на плече Меченого. – Правда, совсем без уха, но это ничего. Будешь моим любимым рабом.
Чоча, ощущавший, видимо, отчаянную слабость, уселся на землю. Урбан Караф тронул его за плечо и пробормотал:
– Дверобой! Я тебя уважаю.
Лата встала рядом с братом, по привычке пытаясь разгладить несуществующий подол платья.
– Где Гленсус, Мак? – спросил я. Сейчас судьба Его Боссовства интересовала меня более всего остального.
Мак Маклер пожал плечами:
– Он везде и одновременно нигде, насколько я могу судить. Из-за того, что машину включили, потом выключили и тут же опять включили, коллапс произошел даже быстрее, чем я ожидал. Гленсус как раз стоял на площадке. Может, его раскидало по всем этим реальностям, но мне лично более по душе такой вариант: он успел покинуть Ссылку, но не успел никуда переместиться, и теперь его кварковая душа, не способная преодолеть силу поверхностного натяжения и проникнуть в событийный горизонт какой-нибудь реальности, будет вечно скитаться вдоль тахионных потоков и линий причинно-следственных связей. Очень, я бы сказал, поэтичная версия. Так и рождаются легенды о вечных странниках…
Я кивнул и задал следующий вопрос:
– Мы сможем перебраться отсюда в Нимб?
– Ну… – Маклер нахмурился. – Сейчас разберемся, что к чему. Большая Деформация, конечно, перепутала тахионные связи. Но, наверное, мы с Карафом сможем разобраться. А почему ты спрашиваешь?
– Я думала, ты захочешь вернуться в свою Бьянку, – заметила Лата.
– После всего этого? – спросил я. – После яркого света, озарившего зал… Нет, я не хочу возвращаться в темную комнату, понимаешь?
Она кивнула.
– Ну, и кроме того, – добавил я, – Мак, что ты там говорил насчет платины и матриц кристаллов? Где они?
– В Прорве. Я спрятал их там незадолго до того, как нас арестовали.
– Ага, Прорва… Дорогие?
– Шутишь? Те деньги, который можно выручить за них, это… Тут дело даже не в том, что хватит на всю жизнь, это так, мелочи. Совсем другие суммы… Но это крайне сложно, Уиш. И опасно. Агенты Эгиды до сих пор рыскают по Нимбу и окрестным реальностям. И потом, ведь матрицами интересуется еще Ван Кралевски, а это такой человек, с которым лучше не связываться.
– Да, но уж очень компания у нас подобралась хорошая, – возразил я. – Коллектив, это очень важно. Не хочется упускать возможность. Так что мое предложение: отправиться сейчас в этот ваш Нимб. Я уже заранее представляю его себе – такой небольшой, провинциальный, сонный городишко… Надо разворошить его. Кто со мной?
Они все молчали. На лицах застыло одинаковое выражение задумчивости – на всех, кроме Латы, которая с интересом разглядывала меня. Будто видела впервые.
– Уиш, – заговорила она наконец. – Только деньги?
Я вопросительно поднял брови.
– Ты не хочешь возвращаться в Бьянку только потому, что в другой реальности есть возможность заработать по-крупному? Или…
Да, это был хороший вопрос. Я и сам уже некоторое время думал над ним.
– Свет, который озаряет зал, тебя совсем не интересует?
Я вздохнул и прикрыл глаза, представляя себе это – огромный, невообразимо огромный Конгломерат, сплетения тахионных потоков, бессчетные реальности…
– Интересует, – сказал я. – Кажется, именно это интересует меня больше всего.
ЭПИЛОГ
Конгломерат огромен. Некоторые даже считают, что он бесконечен.
В наполненных фотонными спиралями и стремительными квантопадами, но лишенных жизни необитаемых полостях плавают пузыри реальностей, соединенные между собою паутиной тахионных связей. Нити паутины вибрируют, опадая и напрягаясь, то расталкивая, то стягивая пузыри вплотную, – и тогда от точек соприкосновения по ним разбегаются волны деформации. В условном центре фантасмагорического хитросплетения висит опутанная нитями гигантская гроздь, состоящая словно из сросшихся виноградин. Это все, что осталось от мира Зенит, теперь уж воистину превратившегося в Средоточие Пространств. От века сбалансированное и упорядоченное равновесие сил теперь нарушилось.
Гроздь остается позади, мимо проносятся свивающиеся кольцами фотонные завихрения, исчезают вдали струящиеся полотнища квантовых потоков, что-то растет, увеличивается в размерах… Это стремительно надвигается пульсирующая голубыми гармониками сфера причинно-следственных связей Жемчужного Нимба. Она разрастается, закрывая все поле зрения, с тихим хлопком расступается горизонт событий… И сквозь тонкий, искажающий реальность своими фантомами слой Шелухи становится виден океан без конца и края. Поначалу это лишь сине-зеленая маслянистая поверхность, не имеющая видимых деталей. Но вскоре оболочка Клипата остается далеко позади, угол зрения меняется и, как на фотобумаге, проявляются подробности: сигнальные буи над подводными гидрофермами, рассекающие воду суда всевозможных конструкций и размеров, океанские платформы… И прибой у скалистых берегов почти идеально круглого острова. На самом деле – это вершина горы с кратером давно потухшего вулкана.
Кратер огромен, хорошо обустроен и полон жизни. Постоянно в нем обитают двенадцать миллионов разумных существ, и еще около двух миллионов посещают его в разгар туристического сезона.
Остров чуть ли не единственное естественное образование, поднимающееся над уровнем океана. В пятидесяти лигах от Нимба из воды торчит уродливая гора, издали похожая на пузатую глиняную бутыль. В горе шахта, очень глубокая. Ее называют Прорвой. Откуда она взялась, никто точно не знает, но некоторые считают ее наследием чудесной прорасы Чи, и множество нехороших слухов и смутных легенд связано с ней.
Впрочем, постоянным обитателям Жемчужного Нимба нет дела до Прорвы. Им хватает других забот. Здесь чересчур много казино и ипподромов, ресторанов и забегаловок, ночных клубов и центров развлечений. И слишком много преступников всех мастей.
За свою многовековую историю крупнейшей в Конгломерате развлекательной реальности Жемчужный Нимб видел всякое, его трудно чем-нибудь удивить.
Но очень скоро его ждет по-настоящему большое потрясение.
В наполненных фотонными спиралями и стремительными квантопадами, но лишенных жизни необитаемых полостях плавают пузыри реальностей, соединенные между собою паутиной тахионных связей. Нити паутины вибрируют, опадая и напрягаясь, то расталкивая, то стягивая пузыри вплотную, – и тогда от точек соприкосновения по ним разбегаются волны деформации. В условном центре фантасмагорического хитросплетения висит опутанная нитями гигантская гроздь, состоящая словно из сросшихся виноградин. Это все, что осталось от мира Зенит, теперь уж воистину превратившегося в Средоточие Пространств. От века сбалансированное и упорядоченное равновесие сил теперь нарушилось.
Гроздь остается позади, мимо проносятся свивающиеся кольцами фотонные завихрения, исчезают вдали струящиеся полотнища квантовых потоков, что-то растет, увеличивается в размерах… Это стремительно надвигается пульсирующая голубыми гармониками сфера причинно-следственных связей Жемчужного Нимба. Она разрастается, закрывая все поле зрения, с тихим хлопком расступается горизонт событий… И сквозь тонкий, искажающий реальность своими фантомами слой Шелухи становится виден океан без конца и края. Поначалу это лишь сине-зеленая маслянистая поверхность, не имеющая видимых деталей. Но вскоре оболочка Клипата остается далеко позади, угол зрения меняется и, как на фотобумаге, проявляются подробности: сигнальные буи над подводными гидрофермами, рассекающие воду суда всевозможных конструкций и размеров, океанские платформы… И прибой у скалистых берегов почти идеально круглого острова. На самом деле – это вершина горы с кратером давно потухшего вулкана.
Кратер огромен, хорошо обустроен и полон жизни. Постоянно в нем обитают двенадцать миллионов разумных существ, и еще около двух миллионов посещают его в разгар туристического сезона.
Остров чуть ли не единственное естественное образование, поднимающееся над уровнем океана. В пятидесяти лигах от Нимба из воды торчит уродливая гора, издали похожая на пузатую глиняную бутыль. В горе шахта, очень глубокая. Ее называют Прорвой. Откуда она взялась, никто точно не знает, но некоторые считают ее наследием чудесной прорасы Чи, и множество нехороших слухов и смутных легенд связано с ней.
Впрочем, постоянным обитателям Жемчужного Нимба нет дела до Прорвы. Им хватает других забот. Здесь чересчур много казино и ипподромов, ресторанов и забегаловок, ночных клубов и центров развлечений. И слишком много преступников всех мастей.
За свою многовековую историю крупнейшей в Конгломерате развлекательной реальности Жемчужный Нимб видел всякое, его трудно чем-нибудь удивить.
Но очень скоро его ждет по-настоящему большое потрясение.