Новик Наоми. Дракон Его Величества

   Наступило молчание. Харкорт издала звук, напоминающий всхлип, но не сказала ни слова против и лишь спросила на удивление ровным голосом:
   – Вы уже решили, как поступить с Прекурсорисом?
   – Отправим его на Ньюфаундленд, если он согласится. Им там нужен производитель, а характер у него как будто не злобный. Во всем виноват один Шуазель. Чертовски жаль, конечно, и наших зверей это очень расстроит, но делать нечего. Лучше не откладывать и покончить с этим завтра же утром.
   Шуазелю дали краткое свидание с Прекурсорисом. Большого дракона, опутанного цепями, с двух сторон охраняли Максимус и Отчаянный. Лоуренс чувствовал, как дрожит его дракон, вынужденный присутствовать при этой сцене. Прекурсорис горестно мотал головой, пока Шуазель убеждал его принять предложение Лентона. Но в конце концов затих, изобразив что-то вроде кивка, и Шуазель прижался щекой к его носу.
   Конвоиры вышли вперед. Прекурсорис попытался рвануть их когтями, но цепи удержали его. Когда Шуазеля повели прочь, дракон испустил душераздирающий крик. Отчаянный с тихим стоном припал к земле, а Лоуренс – к его шее.
   – Не смотри, голубчик, – сдавленным голосом уговаривал капитан. – Еще миг, и все будет кончено.
   Прекурсорис вновь закричал и тяжело рухнул наземь, как будто вся жизнь ушла из его тела. Лентон жестом отпустил стражу.
   – Летим, – сказал Лоуренс, и Отчаянный, взмыв над виселицей, понесся в сторону моря.
   – Лоуренс, можно мне перевести сюда Максимуса и Лили? – спросил со своей обычной резкостью Беркли, явившись без предупреждения к ним на луг. – Места у вас достаточно.
   Лоуренс посмотрел на него, не понимая. Отчаянный лежал все такой же несчастный, спрятав голову под крыло. Они несколько часов летали вдвоем над океаном. В конце концов Лоуренс, опасаясь, что Отчаянный совсем выбьется из сил, попросил его повернуть назад. Сам он чувствовал жар и ломоту во всем теле, точно его лихорадило. Ему уже доводилось видеть, как вешают осужденных – такова суровая действительность флотской жизни, – и Шуазель заслужил свою участь больше, чем многие моряки. Лоуренс не знал, почему именно эта казнь подействовала на него так тяжело.
   – Как хотите, – сказал он вяло и снова уронил голову.
   Вверху зашумели крылья, и Максимус, ненадолго заслонив солнце, хлопнулся рядом с Отчаянным. За ним последовала Лили. Все трое образовали тесную кучку. Отчаянный, немного разжавшись, свился с обоими, а Лили окутала всю компанию своими большими крыльями.
   Беркли привел Харкорт и усадил ее, безвольную, рядом с Лоуренсом. Потом сам грузно опустился на траву и молча передал по кругу бутылку. Неразбавленный ром сразу ударил в голову Лоуренсу, который весь день ничего не ел, успокоительно притупив все мысли и ощущения.
   Немного погодя Харкорт расплакалась. Лоуренс, стиснув ее плечо, в ужасе заметил, что у него самого мокрые щеки.
   – Он был предатель, лживый предатель, – лепетала она, утирая слезы рукой. – Мне его ни капли не жалко. – Видно было, что она говорит это больше для собственного утешения.
   Беркли снова сунул ей в руки бутылку.
   – Дело не в нем. Чертов мерзавец получил по заслугам. Вы жалеете дракона, и они тоже. Страна и король для них не очень-то много значат. Прекурсорис никогда не задумывался над этим – он летел, куда ему говорил Шуазель.
   – А что, Бонапарт в самом деле мог казнить Прекурсориса за измену? – спросил Лоуренс.
   – Весьма вероятно. На континенте это изредка делают. Главное здесь не наказание виновных, а устрашение их опекунов.
   Лоуренс пожалел, что задал вопрос. В этом по крайней мере Шуазель не солгал.
   – Корпус, безусловно, дал бы ему убежище в колониях, если бы он попросил, – сказал он сердито. – Это не оправдание. Он рисковал Прекурсорисом, чтобы вернуть себе положение на родине, вот и вся правда. Ведь и мы с тем же успехом могли предать смерти его дракона.
   – Он знал, что мы при нашей бедности на такое не пойдем, – возразил Беркли. – Это я не к тому, чтобы его извинить – я того же мнения на его счет, как и вы. Он думал, что Бонапарт нас побьет, а жизнь в колониях его не устраивала. Скверно только, что из-за него страдает дракон, который ничего дурного не сделал.
   – Нет, сделал! – неожиданно произнес Отчаянный. Люди уставились на него, драконы тоже подняли головы. – Шуазель не заставил бы его улететь из Франции или вредить нам, если бы он сам не хотел. Думаю, что он виновен ничуть не меньше.
   – Вряд ли он понимал, в чем туг дело, – предположила Харкорт.
   – Он должен был разобраться, прежде чем дать согласие, – не уступал Отчаянный. – Он не так прост, как Волли. Если бы он отказался, жизнь и честь его опекуна были бы спасены. Будь я виноват так же, как он, я счел бы позором, что моего опекуна казнили, а меня нет. Да я бы и не дал никому казнить Лоуренса, – добавил он, свирепо мотнув хвостом. – Пусть бы попробовали.
   Максимус и Лили согласно зарокотали.
   – Я не позволил бы Беркли стать изменником, – заявил Максимус, – но если бы он все-таки стал, я раздавил бы любого, кто попытался его повесить.
   – А я бы просто взяла Кэтрин и улетела, – сказала Лили. – Думаю, что и Прекурсорис хотел сделать нечто подобное. Просто цепи не смог разорвать – он ведь меньше вас обоих и кислотой тоже плевать не умеет. Притом он был один, и его охраняли. Не знаю, что бы я сделала, если бы не смогла убежать.
   Драконы сплелись в новом приступе горя.
   – Вот что, – решительно молвил Отчаянный через некоторое время. – Если тебе когда-нибудь понадобится спасать Кэтрин, а тебе, Максимус, Беркли, я вам помогу. А вы в случае чего поможете мне. Тогда нам можно будет не беспокоиться. Нас троих вряд ли кто остановит – убежать, во всяком случае, успеем.
   Двух других этот замечательный план несказанно обрадовал. Лоуренс начинал раскаиваться в том, что глотнул столько рому. Аргументы никак не желали формироваться в уме – а возразить требовалось, и срочно.
   – Ну, хватит, – выручил его Беркли. – Договоритесь до того, что нас в самом деле повесят. Есть хотите? Мы сами не пойдем в столовую, пока вас не накормим, так что для начала можете нас спасти от голодной смерти.
   – Не думаю, что тебе грозит умереть с голоду, – заметил Максимус. – Две недели назад врач говорил, что ты слишком толстый.
   – Ах ты черт! – вознегодовал Беркли, а Максимус зафыркал, радуясь, что сумел его раздразнить. Вскоре драконы согласились, что поесть действительно не мешает, и Лили с Максимусом улетели на свои лужайки кормиться.
   – А все-таки мне жаль Прекурсориса, хотя он нехорошо поступал, – сказал вдруг Отчаянный, разделавшись со своей порцией. – Почему Шуазеля не отпустили и колонии вместе с ним?
   – За такие вещи необходимо наказывать, иначе люди будут чаще совершать плохие поступки. Уж он-то сполна заслужил наказание. – После еды и крепкого кофе в голове у Лоуренса слегка прояснилось. – Шуазель хотел, чтобы Лили страдала так же, как теперь Прекурсорис. Представь, что было бы, если бы француз взял меня в плен и заставил тебя воевать против прежних твоих друзей, чтобы спасти мою жизнь.
   – Да, понимаю, – сказал не до конца удовлетворенный дракон. – Но мне все-таки кажется, что его могли наказать по-другому. Разве не лучше было оставить его в заключении и заставить Прекурсориса воевать за нас?
   – Ты рассуждаешь очень разумно, но измена всегда карается смертной казнью. Это слишком тяжкое преступление, чтобы обойтись такой мягкой мерой, как заключение.
   – Значит, Прекурсориса не казнили только потому, что это было бы расточительством? Потому что им нужен производитель?
   Лоуренс не сразу нашел, что на это ответить.
   – Честно говоря, нам как авиаторам претит самая мысль о казни дракона. Поэтому мы нашли предлог оставить его в живых. Кроме того, наши законы писаны для людей, и было бы не совсем порядочно применять их к дракону.
   – Вот с этим я полностью согласен, – сказал Отчаянный. – Я слышал о некоторых законах, и смысла в них очень мало. Не знаю, стал бы я их соблюдать, если бы не боялся навредить тебе. Если вы, люди, хотите, чтобы мы подчинялись законам, было бы только разумно обсудить их сначала с нами. Ты читал мне про парламент, но я не помню, чтобы туда приглашали драконов.
   – Этак ты скоро начнешь выступать против обложения налогом без представительства и выкинешь в гавань целый груз чая. В душе ты истинный якобинец, и от этого тебя, пожалуй, уже не излечить. Мне остается лишь умыть руки и снять с себя всякую ответственность.

Глава двенадцатая

   Утром следующего дня Прекурсориса посадили на транспорт, идущий из Портсмута в маленький Новошотландский запасник. Оттуда его должны были препроводить на Ньюфаундленд, где совсем недавно основали питомник. Лоуренс не хотел больше видеть убитого горем дракона и намеренно засиделся с Отчаянным допоздна, чтобы тот проспал миг отплытия.
   Лентон распорядился мудро. Все продолжали праздновать победу при Трафальгаре, и на этом фоне чье-то личное горе казалось не столь заметным. В тот же вечер в устье Темзы устроили фейерверк, о котором оповещали расклеенные повсюду афиши. Туда-то по приказу адмирала и отправили самых молодых и впечатлительных драконов запасника – Лили, Отчаянного и Максимуса.
   Лоуренс испытал глубокую благодарность, когда в небе затрещали огненные соцветия, и музыка с барж поплыла по воде. Отчаянный смотрел во все глаза на цветные огни, отражавшиеся в его чешуе и зрачках, и вертел головой, стараясь не упустить ничего. На обратном пути он только и говорил, что о музыке и фейерверке.
   – Это и есть концерт? В Дувре дают такие же? Нельзя ли будет слетать туда еще раз и сесть чуть поближе, Лоуренс? Я бы вел себя очень тихо и никого не побеспокоил.
   – Такие фейерверки, голубчик, устраиваются только в особых случаях, а концерт – это просто музыка. – Лоуренс уклонился от прямого ответа, предугадывая, что произойдет с горожанами, когда дракон явится на концерт.
   Отчаянного, впрочем, это не слишком обескуражило.
   – Я и музыку послушал бы с удовольствием, – сказал он. – Сегодня ее было не очень хорошо слышно.
   – Не знаю, можно ли это устроить в городе, – начал Лоуренс, и тут его осенило. – Но я постараюсь пригласить музыкантов в запасник, чтобы они сыграли тебе. Это будет гораздо удобнее во всех отношениях.
   – Да, это было бы просто великолепно! – воскликнул Отчаянный. Он поделился задумкой с Лили и Максимусом, как только те приземлились, и оба отнеслись к ней с таким же живым интересом.
   – Черт вас возьми, Лоуренс, научитесь же наконец говорить «нет», – проворчал Беркли. – Вечно вы нас втравливаете в какую-нибудь нелепицу. Да музыкантов никакими деньгами сюда не заманишь.
   – Никакими? Думаю, что за недельное жалованье и хороший ужин они согласились бы играть хоть в Бедламе.
   – А мне это по сердцу, – сказала Харкорт. – Я бы сама охотно послушала. В последний раз я была на концерте в шестнадцать лет. Пришлось надевать платье, а сидевший рядом субъект шептал мне разные пошлости, пока я не перевернула кофе ему на колени. После этого он сразу ушел, но успел испортить мне удовольствие.
   – Боже правый, Харкорт! Когда мне вздумается приударить за вами, надо будет посмотреть, нет ли у вас под рукой чего-то горячего, – сказал Беркли.
   Лоуренс в равной степени ужасался и назойливости ее кавалера, и избранному ею способу защиты.
   – Я могла бы его ударить, но для этого мне пришлось бы вставать. Вы себе не представляете, как долго надо пристраивать юбки, когда садишься – в первый раз это заняло у меня минут пять. Не хотелось повторять это заново, – объяснила Харкорт. – Мимо как раз шел лакей, и я решила, что так будет проще и приличнее для девицы.
   Лоуренс, все еще порядком напуганный, пожелал обоим спокойной ночи, Отчаянный, на его взгляд, уже оправился от горя, но капитан все-таки устроился на ночь у него под боком, в палатке. Утром, едва рассвело, к нему заглянул большой глаз: Отчаянный интересовался, не хочет ли Лоуренс отправиться в Дувр и договориться насчет концерта прямо сегодня.
   – Я бы хотел выспаться, но раз этому сбыться не суждено, пойду отпрашиваться у Лентона. – Лоуренс вылез наружу. – Только позавтракаю сначала, с твоего позволения.
   – Да, конечно, – великодушно разрешил Отчаянный.
   Лоуренс, все еще ворча, натянул мундир. По дороге в штаб он чуть не столкнулся с бегущим во всю прыть Морганом.
   – Сэр, адмирал Лентон хочет вас видеть! – пыхтя от волнения, сообщил мальчуган, – Он говорит, что на Отчаянного нужно надеть боевую сбрую.
   – Хорошо. – Лоуренс скрыл удивление. – Скажите об этом лейтенанту Грэнби и мистеру Холлину, а затем исполняйте то, что прикажет лейтенант Грэнби. Никому больше ни слова.
   – Есть, сэр. – Мальчик припустил к казарме, Лоуренс прибавил шагу.
   – Входите, Лоуренс, – сказал адмирал, как только он постучался.
   Все другие капитаны запасника, похоже, уже собрались. Ренкин, к изумлению Лоуренса, тоже был тут и сидел рядом с адмиральским столом. С тех пор как Ренкина перевели сюда из Лох-Лэггана, они, словно по молчаливому уговору, старались разговаривать друг с другом как можно меньше. Лоуренс не знал, чем занимаются Ренкин и Левитас, однако их служба, видимо, была сопряжена с немалой опасностью. Сквозь бинт на ноге у Ренкина проступила кровь, бледное лицо кривилось от боли.
   Лентон заговорил, как только подтянулись все опоздавшие.
   – Вы, должно быть, уже знаете, джентльмены, что мы рановато начали праздновать. Капитан Ренкин, совершая облет побережья, сумел проникнуть вглубь и узнать, что там делает корсиканец. Извольте посмотреть сами.
   Он подвинул к ним по столу большой лист бумаги. Сквозь следы крови и грязи четко проступал изящно выполненный рисунок. Лоуренс нахмурился, стараясь разгадать, что изображает чертеж. Сооружение напоминало линейный корабль, но без фальшборта на верхней палубе и без мачт. С носа и кормы выступали странные толстые бимсы, орудийные порты отсутствовали.
   – Для чего это нужно? – Чинери перевернул чертеж вверх ногами. – Разве у них и без того мало лодок?
   – Возможно, я проясню дело, сказав, что драконы носят эти штуки по воздуху, – произнес Ренкин. Вот для чего нужны бимсы, понял Лоуренс: через них лодка крепится к сбруе дракона. Наполеон задумал переправить свою армию по воздуху, над пушками местной эскадры, пока основные воздушные силы Британии сосредоточены на Средиземном море.
   – Не совсем ясно, сколько человек помещается в каждой… – начал Лентон.
   – Прошу прощения, сэр, – перебил его Лоуренс, – могу я узнать, какой длины эти лодки? И насколько верен масштаб?
   – Полагаю, довольно верен, – сказал Ренкин. – Я видел, как ее несли с одной стороны два жнеца, и место еще оставалось. Футов двести, я думаю.
   – Значит, внутри это как трехпалубник, – угрюмо проронил Лоуренс. – Если подвесить гамаки и не брать провизию, за один короткий рейс можно перенести две тысячи человек.
   По комнате прокатился тревожный ропот.
   – Меньше двух часов в один конец, даже если лететь из Шербура, – заметил Лентон, – а драконов у него больше шестидесяти.
   – Пятьдесят тысяч солдат за утро. О Боже, – промолвил незнакомый Лоуренсу капитан из новоприбывших.
   Все остальные тоже успели сделать в уме этот нехитрый расчет. В комнате между тем находилось не более двадцати человек, четверть которых составляли разведчики и курьеры, мало пригодные для боевых действий.
   – Но для воздуха эти устройства кажутся мне чересчур неуклюжими, – сказал Саттон, изучая чертеж. – И смогут ли драконы нести такой вес?
   – Скорее всего они строятся из легкого дерева и рассчитаны на один раз. Делать их водонепроницаемыми нет нужды, – ответил Лоуренс. – Для переправы им нужен только восточный ветер. Суда узкие, и сопротивление у них небольшое, но в воздухе они уязвимы. Надеюсь, Эксидиум и Мортиферус уже вылетели обратно?
   – До нас им в лучшем случае еще дня четыре, – сказал Лентон. – И Бонапарту, думаю, это известно не хуже, чем нам. Он пожертвовал почти всем своим флотом и испанским в придачу, чтобы от них избавиться. Такого случая он не упустит. – Невеселое молчание подтвердило правдивость слов адмирала. Лентон, не поднимая глаз, встал из-за стола. Вопреки обыкновению это получилось у него очень медленно, и Лоуренс впервые заметил, какие седые и редкие у Лентона волосы. – Джентльмены, – произнес он, – ветер сегодня северный, так что он, на наше счастье, может воздержаться от переправы. Все наши разведчики будут посменно летать к Шербуру, чтобы предупредить нас хотя бы за час до начала. Нет нужды говорить вам, насколько их численность больше нашей. Будем делать что можем. Если мы не в силах сорвать эту вылазку, постараемся всемерно ей помешать.
   Все молчали, и адмирал миг спустя добавил:
   – Все тяжеловесы и средневесы сражаются самостоятельно. Цель – уничтожение вражеских транспортных средств. Вас, Чинери и Уоррен, назначаю фланговыми при Лили; двое разведчиков пойдут верхним эшелоном в ее звене. Некоторых драконов Бонапарт, безусловно, выделит для обороны, и ваша задача, капитан Харкорт, – сдерживать их до последней возможности.
   – Да, сэр, – сказала она. Остальные ограничились кивками.
   Адмирал с глубоким вздохом провел рукой по липу.
   – Это все, джентльмены. Готовьтесь.
 

* * *

 
   Утаивать что-то от экипажа не было смысла. Французы, чуть не перехватившие Ренкина на обратном пути, уже знали, что их тайна раскрыта. Лоуренс рассказал обо всем своим лейтенантам и стал наблюдать, как новость распространяется среди остальных. Лица твердели, обычная утренняя болтовня прерывалась. Даже самые младшие, как отмечал он с гордостью, принимали неизбежное с большим мужеством и сразу брались за работу.
   Отчаянного впервые, если не считать тренировок, облачали в тяжелую боевую сбрую. Для патрулирования использовалась гораздо более легкая, а свой единственный бой они выиграли в дорожной сбруе. Дракон стоял не шевелясь, повернув назад голову, и с волнением следил за процессом. К плотным ремням с тройными рядами заклепок крепились доспехи – полотнища стальной сетки.
   Лоуренс, инспектируя снаряжение, вдруг заметил, что Холлина нигде нет. Не веря себе, он трижды обвел взглядом луг и окликнул бронемастера Пратта, занятого крепежом нагрудных и плечевых лат.
   – Где мистер Холлин?
   – Не помню, чтобы видел его нынче утром, сэр. А вечером был, это точно.
   – Хорошо. Роланд, Дайер, Морган, поищите мистера Холлина и попросите его безотлагательно явиться сюда.
   – Есть, сэр, – ответили они в унисон, посовещались и разбежались в разные стороны.
   Лоуренс хмуро вернулся к наблюдению за работами. Он никогда не понимал людей, пренебрегающих своими обязанностями, а в таких обстоятельствах этому и вовсе не было оправдания. Быть может, Холлин заболел? Но в таком случае он должен был предупредить кого-нибудь из рабочих.
   Час спустя, когда Отчаянного оснастили полностью, и экипаж под бдительным оком лейтенанта Грэнби отрабатывал маневр «все на борт», Роланд, запыхавшаяся и несчастная, наконец прибежала назад.
   – Сэр, мистер Холлин с Левитасом, не сердитесь, пожалуйста, – выпалила она на одном дыхании.
   – Вот как. – Лоуренс испытал легкое смущение. Он, естественно, не говорил Роланд, что смотрит сквозь пальцы на визиты Холлина к винчестеру, и теперь девочка чувствовала себя неловко в роли доносчицы. – Ему придется за это ответить, но не сейчас. Скажите ему, что он срочно нужен здесь.
   – Я сказала, сэр, а он говорит, что не может оставить Левитаса. Велел мне бежать к вам и просить, чтобы вы тоже пришли, если можете. – Девочка нервничала, не зная, как посмотрит капитан на такое нарушение субординации.
   Лоуренс ничего не понимал, но он хорошо знал Холлина, и это решило дело.
   – Мистер Грэнби, – окликнул он, – я отлучусь ненадолго. Оставляю вас за себя. Будьте здесь, Роланд, и в случае чего сразу бегите за мной.
   Раздражение боролось в нем с беспокойством. Ему очень не хотелось давать Ренкину новый повод для жалоб, особенно в таких обстоятельствах. Никто не мог отрицать, что Ренкин храбро исполнил свой долг, и оскорблять его именно сейчас было недопустимо – но Лоуренс злился на него ничуть не меньше, чем прежде. Роланд объяснила ему, как найти Левитаса. Тот помещался на маленькой лужайке, совсем рядом со штабным зданием. Ренкин по обыкновению заботился больше о собственных удобствах, чем о драконе. Участки здесь были сильно запущены. Подойдя ближе, Лоуренс увидел, что Левитас лежит на голом песке, положив голову на колени Холлину.
   – В чем, собственно, дело, мистер Холлин? – Задав этот резкий вопрос, Лоуренс заметил, что живот Левитаса забинтован, увидел сочащуюся сквозь повязку темную кровь и воскликнул: – О Боже!
   Левитас, услышав его голос, с надеждой приоткрыл потускневшие от боли глаза. В них забрезжило узнавание, и винчестер, вздохнув, снова опустил веки.
   – Прошу меня извинить, сэр, – сказал Холлин. – Не мог я его бросить. Врач ушел. Сказал, что больше ничего сделать нельзя и что ему недолго осталось. А при нем никого, воды принести и то некому. Ну не мог я его бросить, и все тут.
   Лоуренс опустился на колени и положил руку на голову Левитаса – совсем легонько, опасаясь причинить ему лишнюю боль.
   – Да, – сказал он. – Я вас понимаю. – Теперь он даже порадовался, что Левитас размещен так близко от штаба. У входа судачили механики, которых Лоуренс тут же послал на помощь Холлину, а Ренкина он нашел в офицерском клубе. Тот пил вино, отчего его цвет лица немного улучшился, и успел сменить окровавленную одежду на свежую. Лентон и двое капитанов-разведчиков обсуждали с ним позиции, которые следовало занять вдоль побережья.
   Лоуренс, подойдя к нему, сказал тихо:
   – Если можете идти, то вставайте. Если нет, я вас понесу.
   – Простите? – Ренкин смерил его холодным взглядом, поставив бокал. – Я вижу, вы снова вмешиваетесь не в свое…
   Лоуренс молча наклонил его стул, схватил Ренкина, соскользнувшего на пол, за шиворот и рывком поднял на ноги. Тот вскрикнул от боли.
   – Лоуренс, ради всего святого! – изумленно воскликнул Лентон.
   – Левитас умирает, и капитан Ренкин хочет проститься с ним. Он просит его извинить. – Лоуренс смотрел адмиралу прямо в глаза, придерживая Ренкина за шиворот и за локоть.
   Другие капитаны глядели на них в полнейшем недоумении.
   – Разумеется, – произнес с ударением Лентон после небольшой паузы и протянул руку к бутылке.
   Капитаны, посмотрев на него, успокоились.
   Ренкин даже не пытался освободиться. Он весь как-то скукожился и ковылял, стараясь не отставать от тащившего его Лоуренса. У самой лужайки Лоуренс повернулся к нему лицом.
   – Вы будете добры с ним, понятно? Скажете ему все хорошие слова, которые он заработал сполна и ни разу от вас не слышал. Скажете, что он был храбрым и преданным и что вы не заслуживали такого партнера, как он.
   Ренкин смотрел на него, как на опасного сумасшедшего. Лоуренс тряхнул его как следует и добавил:
   – Богом клянусь, вы скажете все это и еще больше. Опасайтесь меня разочаровать.
   Холлин по-прежнему держал голову Левитаса на коленях. Ему принесли воды, и Холлин, макая чистую тряпицу в ведро, выжимал ее в рот дракону. Взглянув на Ренкина с нескрываемым презрением, он нагнулся к умирающему.
   – Левитас, посмотри, кто пришел!
   Дракон открыл подернутые молочной пленкой глаза.
   – Мой капитан? – неуверенно проговорил он.
   Лоуренс не слишком бережно пихнул Ренкина вперед, бросив его на колени.
   Тот ахнул и схватился за раненое бедро.
   – Да, это я. – Ренкин посмотрел на Лоуренса, сглотнул и промямлил: – Ты вел себя очень храбро.
   Это вышло у него крайне неестественно, но Левитасу немного было нужно для счастья.
   – Ты пришел, – выдохнул он. Кровь по-прежнему сочилась у него из-под бинтов– густая, блестящая, почти черная.
   Чулки и бриджи Ренкина намокали, но рядом грозно высился Лоуренс, и он даже не пробовал отодвинуться. Левитас вздохнул еще раз, и бока у него опали. Мозолистая рука Холлина закрыла ему глаза.
   Лоуренс отпустил ворот Ренкина. Его ярость прошла, сменившись брезгливостью.
   – Идите. Нам он в отличие от вас был не безразличен, мы и позаботимся обо всем. – Даже не посмотрев на уходящего Ренкина, он тихо сказал Холлину: – Я не могу остаться. Справитесь без меня?
   – Да, – ответил механик, гладя голову умершего. – Тут, конечно, не до церемоний, когда такие дела, но я пригляжу, чтобы его похоронили как следует. Спасибо вам, сэр. Для него это много значило.
   – Больше, чем следовало. – Постояв еще немного над телом, Лоуренс вернулся в штаб и отыскал Лентона.
   – Итак? – сердито вымолвил адмирал, когда Лоуренс вошел к нему в кабинет.
   – Приношу извинения за свое поведение, сэр, и готов понести любое наказание, которое вы сочтете нужным назначить.
   – О чем это вы? Я спрашиваю, что с Левитасом.
   – Левитас умер, – помолчав, сказал Лоуренс. – Он очень страдал, но под конец ему стало легче.
   – Чертовски жаль, – покачал головой Лентон, наливая бренди себе и Лоуренсу. Свой стакан он осушил в два глотка и тяжко вздохнул. – Да и Ренкин остался бездраконным очень невовремя. В Четеме со дня на день должен вылупиться винчестер. Я с ног сбился, подыскивая подходящего парня, а тут освобождается Ренкин, который к тому же теперь и герой. Если я не отдам драконыша Ренкину и он останется неприрученным, вся чертова знатная семейка подымет скандал. Еще и в парламент запрос сделают, попомните мое слово.