Страница:
– В таком случае, сэр, он должен принести извинения как мне, так и флоту. То, что он сказал, возмутительно.
– Вам никогда не доводилось слышать замечаний такого же рода в адрес авиаторов или Воздушного Корпуса?
Лоуренс умолк, уловив горечь в голосе Портленда. Раньше ему не приходило в голову, как такие фразы должны возмущать авиаторов, но сейчас он от души посочувствовал людям, которым служебный устав воспрещает ответить на оскорбление должным образом.
– Капитан, – сказал он гораздо спокойнее, – если при мне когда-либо и высказывались подобные вещи, сам я ничего такого не произносил и со всей возможной строгостью останавливал других. Я не допускаю презрительных высказываний ни об одном военном подразделении Его Величества и впредь не намерен их допускать.
На сей раз замолчал Портленд.
– Я обвинил вас несправедливо и прошу меня извинить, – наконец сказал он, хотя и неохотно. – Надеюсь, что и Дейс извинится, когда немного придет в себя. Он ни за что бы этого не сказал, если бы не пережитое им горькое разочарование.
– Из ваших слов я понял, что здесь есть определенный риск. Он, конечно, надеялся справиться с детенышем, но не следовало питать слишком больших надежд.
– Он пошел на этот риск и лишился надежды на повышение. Шанс на следующую попытку он может заслужить только в бою, что весьма маловероятно.
Выходит, Дейс оказался в том же положении, что и Райли, даже в худшем, ибо в Англии драконы – большая редкость. Лоуренс все еще не мог простить ему оскорбления, но стал лучше понимать его чувства и испытал невольную жалость к этому человеку, в сущности, еще мальчику.
– Я охотно приму его извинения. – На большее Лоуренс пока не был способен.
– Рад слышать, – с видимым облегчением произнес Портленд. – А теперь вам, пожалуй, лучше пойти и поговорить с Отчаянным. Он, наверное, уже соскучился, а предложение взять замену ему не понравилось. Наш разговор мы, надеюсь, возобновим завтра. Вашу спальню мы не тронули, так что переселяться вам нет нужды.
Лоуренс с готовностью вышел и зашагал к полю. При свете ущербной луны он еще издали различил Отчаянного. Дракон свернулся в тугой комок и лежал смирно, перебирая в когтях золотую цепь.
– Отчаянный, – позвал Лоуренс от ворот, и тот сразу же вскинул свою гордую голову.
– Лоуренс, ты? – Больно было слышать неуверенность в его голосе.
– Я, милый, я. – Лоуренс шел быстро, почти бежал.
Когда он оказался рядом, Отчаянный с басистым воркующим звуком обнял его передними лапами, окутал крыльями, ткнулся мордой. Лоуренс погладил мокрый холодный нос.
– Он сказал, что ты не любишь драконов и хочешь вернуться на свой корабль. Сказал, что ты летал со мной только из чувства долга.
У Лоуренса дух захватило от ярости. Будь Дейс сейчас здесь, он измолотил бы его кулаками.
– Он сказал неправду, Отчаянный, – с трудом преодолевая спазм, выдавил Лоуренс.
– Я так и подумал, но слышать такие слова неприятно. Еще он хотел отобрать мою цепь. Я очень из-за этого рассердился, а он все не уходил, пока я его не выставил. А тебя все нет и нет. Я подумал, что это он тебя не пускает, но не знал, где тебя искать.
Лоуренс прижался щекой к теплому мягкому боку.
– Прости меня, я виноват. Они уговорили меня уйти и дать ему попробовать – ради твоей будто бы пользы. Мне сразу следовало понять, что это за субъект.
– На корабле я уже, наверно, не помещусь? – помолчав немного, спросил Отчаянный.
– Нет, разве что на специальном, для перевозки драконов, – удивленно ответил Лоуренс.
– Если ты так хочешь снова получить свой корабль, я позволю, чтобы на меня сел кто-то другой. Только не этот, потому что он говорит неправду. Я не хочу тебя принуждать.
Лоуренс постоял неподвижно, овеваемый теплым драконьим дыханием, и сказал тихо, от всего сердца:
– Нет, голубчик. Ты мне дороже любого корабля во всем королевском флоте.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава четвертая
– Вам никогда не доводилось слышать замечаний такого же рода в адрес авиаторов или Воздушного Корпуса?
Лоуренс умолк, уловив горечь в голосе Портленда. Раньше ему не приходило в голову, как такие фразы должны возмущать авиаторов, но сейчас он от души посочувствовал людям, которым служебный устав воспрещает ответить на оскорбление должным образом.
– Капитан, – сказал он гораздо спокойнее, – если при мне когда-либо и высказывались подобные вещи, сам я ничего такого не произносил и со всей возможной строгостью останавливал других. Я не допускаю презрительных высказываний ни об одном военном подразделении Его Величества и впредь не намерен их допускать.
На сей раз замолчал Портленд.
– Я обвинил вас несправедливо и прошу меня извинить, – наконец сказал он, хотя и неохотно. – Надеюсь, что и Дейс извинится, когда немного придет в себя. Он ни за что бы этого не сказал, если бы не пережитое им горькое разочарование.
– Из ваших слов я понял, что здесь есть определенный риск. Он, конечно, надеялся справиться с детенышем, но не следовало питать слишком больших надежд.
– Он пошел на этот риск и лишился надежды на повышение. Шанс на следующую попытку он может заслужить только в бою, что весьма маловероятно.
Выходит, Дейс оказался в том же положении, что и Райли, даже в худшем, ибо в Англии драконы – большая редкость. Лоуренс все еще не мог простить ему оскорбления, но стал лучше понимать его чувства и испытал невольную жалость к этому человеку, в сущности, еще мальчику.
– Я охотно приму его извинения. – На большее Лоуренс пока не был способен.
– Рад слышать, – с видимым облегчением произнес Портленд. – А теперь вам, пожалуй, лучше пойти и поговорить с Отчаянным. Он, наверное, уже соскучился, а предложение взять замену ему не понравилось. Наш разговор мы, надеюсь, возобновим завтра. Вашу спальню мы не тронули, так что переселяться вам нет нужды.
Лоуренс с готовностью вышел и зашагал к полю. При свете ущербной луны он еще издали различил Отчаянного. Дракон свернулся в тугой комок и лежал смирно, перебирая в когтях золотую цепь.
– Отчаянный, – позвал Лоуренс от ворот, и тот сразу же вскинул свою гордую голову.
– Лоуренс, ты? – Больно было слышать неуверенность в его голосе.
– Я, милый, я. – Лоуренс шел быстро, почти бежал.
Когда он оказался рядом, Отчаянный с басистым воркующим звуком обнял его передними лапами, окутал крыльями, ткнулся мордой. Лоуренс погладил мокрый холодный нос.
– Он сказал, что ты не любишь драконов и хочешь вернуться на свой корабль. Сказал, что ты летал со мной только из чувства долга.
У Лоуренса дух захватило от ярости. Будь Дейс сейчас здесь, он измолотил бы его кулаками.
– Он сказал неправду, Отчаянный, – с трудом преодолевая спазм, выдавил Лоуренс.
– Я так и подумал, но слышать такие слова неприятно. Еще он хотел отобрать мою цепь. Я очень из-за этого рассердился, а он все не уходил, пока я его не выставил. А тебя все нет и нет. Я подумал, что это он тебя не пускает, но не знал, где тебя искать.
Лоуренс прижался щекой к теплому мягкому боку.
– Прости меня, я виноват. Они уговорили меня уйти и дать ему попробовать – ради твоей будто бы пользы. Мне сразу следовало понять, что это за субъект.
– На корабле я уже, наверно, не помещусь? – помолчав немного, спросил Отчаянный.
– Нет, разве что на специальном, для перевозки драконов, – удивленно ответил Лоуренс.
– Если ты так хочешь снова получить свой корабль, я позволю, чтобы на меня сел кто-то другой. Только не этот, потому что он говорит неправду. Я не хочу тебя принуждать.
Лоуренс постоял неподвижно, овеваемый теплым драконьим дыханием, и сказал тихо, от всего сердца:
– Нет, голубчик. Ты мне дороже любого корабля во всем королевском флоте.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава четвертая
– Нет, выпяти грудь сильнее, вот так. – Летификат, стоя на задних лапах, набрала воздуху и вывалила вперед громадное, красное с золотом брюхо.
Отчаянный повторил за ней. Без яркого узора медных регалов у него это вышло не столь эффектно, притом он был пока еще впятеро меньше своей учительницы, но рев на этот раз получился куда более мощным.
– Ух ты, – сказал он довольно, снова опускаясь на четвереньки. Охваченные паникой коровы метались в своем загоне.
– Так гораздо лучше. – Летификат одобрительно потыкала его носом в спину. – Упражняйся каждый раз, когда ешь: это хорошо развивает легкие.
– Вы должны понимать, как остро мы в нем нуждаемся, учитывал состояние наших дел, – сказал Портленд Лоуренсу. Они стояли на краю поля, подальше от драконьего пиршества. – Почти все драконы Бонапарта размещены на Рейне. Сам он был занят итальянской кампанией – именно она, вкупе с нашей морской блокадой, удерживала его от вторжения. Но если он добьется своего на континенте и освободит несколько воздушных дивизионов, тулонской блокаде можно сказать «прощай»; наших собственных драконов попросту не хватит, чтобы обеспечить прикрытие флоту Нельсона. Ему придется уйти, и тогда Вильнёв двинется прямо к Английскому каналу.
Лоуренс угрюмо кивнул. С тех пор как «Надежный» пришел в порт, он с нарастающей тревогой читал в газетах о действиях Бонапарта.
– Я знаю, что Нельсон пытался завязать с французами морское сражение, – продолжал Портленд, – но Вильнёв человек разумный, хотя и не моряк. Из безопасной гавани его можно выманить только воздушной бомбардировкой – а силы, которыми мы располагаем в настоящий момент, не позволяют на это надеяться. Есть пара длиннокрылое в Домашнем дивизионе, но если их оттуда забрать, Бонапарт тут же атакует стоящую на Канале флотилию.
– А если метать бомбы с дальнего расстояния?
– Это не обеспечит нужной меткости, а тулонские орудия стреляют отравленной шрапнелью. Ни один авиатор, стоящий больше шиллинга, не поведет своего дракона на их укрепления. Но сейчас у нас обучается один молодой длиннокрыл, и если Отчаянный соизволит ускорить свой рост, они вдвоем смогут заменить Эксидиума или Мортиферуса на Проливе с тем, чтобы послать второго бомбардира в Тулон.
– Уверен, он сделает все, чтобы вам помочь, – сказал Лоуренс. Надежда воздушных сил уминала тем временем вторую корову. – И я тоже. Я знаю, что опытный авиатор на моем месте вас бы устроил намного больше, и это вполне понятно – но полагаю, что и морская выучка здесь окажется не совсем бесполезной.
– О черт! – Ответ довольно странный, но Портленд сказал так не со зла, а в приступе беспокойства. – Да, вы не авиатор, и с этим ничего не поделаешь. Добро бы вся трудность заключалось в недостатке мастерства или знаний, но…
Портленд, судя по его тону, отнюдь не ставил под сомнение мужество Лоуренса. Этим утром он как раз вел себя дружелюбней прежнего. Лоуренс начинал думать, что в авиаторах просто слишком силен клановый дух – что они станут менее холодны, когда окончательно примут его, чужого, в свои ряды. Он и теперь не обиделся, сказав просто:
– Не представляю, в чем еще вы видите трудность.
– Именно что не представляете. Но к чему предполагать самое худшее? Возможно, вас пошлют не в Лох-Лэгган, а в совершенно другое место. Однако я забегаю вперед. Главное, чтобы вы с Отчаянным как можно скорее попали в Англию на обучение. Как только вы окажетесь там, Воздушный штаб уж как-нибудь разберется, что с вами делать.
– Но как же мы доберемся до Англии, если в пути негде даже остановиться? Это больше тысячи миль, а он пока перелетал только с одного конца острова на другой.
– Около двух тысяч, и мы, разумеется, не стали бы подвергать Отчаянного подобному риску. Из Новой Шотландии идет транспорт; третьего дня мы получили оттуда пару новых драконов и поэтому довольно хорошо знаем его местоположение. До него, по моим расчетам, меньше ста миль. Мы вас проводим. Если Отчаянный устанет, Летификат поддержит его и даст ему отдохнуть.
Лоуренс отнесся к плану Портленда одобрительно, но сам разговор наделил его гнетущим чувством собственного невежества. Без авиатора, развеявшего его страхи, он не сумел бы спланировать перелет даже в самых общих чертах. Сто миль – тоже приличное расстояние, занимающее по времени больше трех часов, но тут хотя бы есть уверенность, что они справятся. Накануне они трижды облетели весь остров, навестив сэра Эдварда, и Отчаянный как будто ничуть не устал.
– Когда же вы располагаете вылететь? – спросил Лоуренс.
– Чем раньше, тем лучше, поскольку транспорт от нас удаляется. Можете собраться за полчаса?
– Пожалуй, – опешил Лоуренс, – но почти весь мой багаж понадобится переслать на борт «Надежного».
– Зачем? Ваши вещи понесет Летти, а Отчаянный полетит налегке.
– Но у меня ведь ничего не уложено. Я привык дожидаться прилива – теперь, похоже, придется отвыкать и поворачиваться гораздо быстрее.
Портленд, войдя в дом через двадцать минут, удивленно окинул взглядом морской сундучок, заполненный едва ли наполовину.
– Что-то не так? – спросил Лоуренс, укладывая сверху пару одеял. По его мнению, размеры и вес сундука не должны были причинить Летификат особого неудобства.
– Неудивительно, что вам требуется столько времени. Вы всегда так старательно укладываетесь? Предлагаю запихать остальные вещи в мешки, и мы приторочим их к сбруе.
Лоуренс проглотил ответ, навернувшийся ему на язык. Теперь ему стало ясно, почему все без исключения авиаторы ходят такими помятыми – раньше он приписывал это каким-то изощренным летным приемам.
– Нет, благодарю вас. Все остальное Фернау отошлет на корабль. Я вполне обойдусь тем, что здесь. – Лоуренс затянул поверх одеял ремни и запер сундук. – Готово, теперь я к вашим услугам.
Нести сундук Портленд поручил двум своим мичманам. Лоуренс впервые видел воздушный экипаж в полном составе. Он и Отчаянный с большим интересом наблюдали, как грузят Летификат. Она стояла терпеливо, а крыльманы сновали вверх-вниз по ее бокам, висли под брюхом, взбирались на спину. Сверху и снизу к ней прикрепили два сооружения наподобие маленьких скособоченных палаток с большим количеством гибких металлических полос. Холщовые передние полотнища, видимо, должны были оказывать наименьшее сопротивление ветру, боковые и задние представляли собой обыкновенную сеть.
Всем крыльманам на вид не было и двенадцати лет; мичманы, как и на флоте, выглядели немного постарше. Четверо из них притащили к самой морде Летификат тяжелую, оплетенную кожей цепь. Драконица сама подняла ее, набросила себе на холку перед палаткой, и прапорщики быстро закрепили ее с помощью пряжек.
К этому стропу внизу подвесили что-то вроде сплетенного из цепей гамака, куда закинули сундук Лоуренса вместе с другими мешками и свертками. Моряк только глазами захлопал при виде столь бесцеремонного обращения с багажом. Хорошо еще, что он уложился так тщательно: теперь сундук может трястись и переворачиваться сколько угодно, все равно ничего не помнется.
Наложив сверху шерстяную, крытую кожей подушку в руку толщиной, мальчики пристегнули края гамака к сбруе как можно шире, чтобы ровнее распределить вес. Все это показалось Лоуренсу весьма примитивным, и он решил, что со временем придумает для Отчаянного что-нибудь поизящнее.
Преимущество этой процедуры перед морскими работами состояло, однако, в быстроте: всего через пятнадцать минут зрители увидели перед собой дракона в полной служебной оснастке. Летификат поднялась на задние лапы, развернула крылья, сделала с полдюжины взмахов. Крепкий ветер, так и пронизывавший Лоуренса, не оказал никакого заметного действия на багаж.
– Все уложено как надо, – объявила Летификат и хлопнулась на четыре лапы так, что земля содрогнулась.
– Наблюдатели по местам, – скомандовал Портленд. Четверо крыльманов, пристегнувшись к сбруе, расположились у плеч и бедер драконицы. – Верховые и низовые. – Четыре мичмана забрались в верхнюю палатку, четыре – в нижнюю. Лоуренс подивился вместительности этих шатров: маленькими они казались лишь по сравнению с самой Летификат.
Следом погрузились двенадцать стрелков, которые тут же принялись заряжать свои ружья. Заметив среди них Дейса, о котором в суете совсем позабыл, Лоуренс нахмурился. Дейс так перед ним и не извинился, а теперь они, по всей вероятности, долго не увидятся. Пожалуй, это и к лучшему: после рассказа Отчаянного Лоуренс не был уверен, что примет извинения лейтенанта. На дуэль его тоже вызвать нельзя, так что положение, мягко говоря, складывается неловкое.
Портленд обошел Летификат кругом, прошел у нее под брюхом.
– Наземная команда на борт. – Оставшиеся пристегнулись к подбрюшной сбруе, и лишь после этого Летификат подняла наверх самого Портленда. Он проинспектировал ее спину, передвигаясь по сбруе не менее ловко, чем любой из его крыльманов, и занял командирское место у основания шеи. – Думаю, мы готовы. Капитан Лоуренс?
Лоуренс, захваченный подготовкой к взлету, так до сих пор и стоял на земле. Но Отчаянный, подражая Летификат, сам водрузил его на себя.
– Спасибо, – пристегиваясь, с тайной усмешкой сказал ему Лоуренс. Портленд, правда нехотя, признал импровизированную сбрую Отчаянного годной для перелета. – Готовы, сэр.
– Тогда взлетайте. Меньший по размеру поднимается первым. В воздухе мы выдвинемся вперед.
Лоуренс кивнул. Отчаянный одним прыжком оторвался от земли, и она стала быстро удаляться.
Воздушный штаб помещался за городом, юго-восточнее Четема – достаточно близко от Лондона, чтобы ежедневно совещаться с Адмиралтейством и Главным штабом, а от Дувра лететь всего час. Внизу словно шахматная доска разворачивались холмистые зеленые поля, так хорошо знакомые Лоуренсу, лондонские шпили смутно лиловели на горизонте.
Депеши с извещением о прибытии намного опередили Лоуренса, но в штаб его вызвали только на следующее утро и продержали в приемной адмирала Повиса почти два часа. Войдя наконец в кабинет, он с невольным любопытством взглянул на обоих адмиралов – Повиса и сидевшего справа Боудена. Он слышал в приемной, как они спорили, хотя и не разбирал слов. Боуден до сих пор сидел насупленный и весь красный.
– Входите, капитан Лоуренс, – махнул толстопалой рукой Повис. – Отчаянный просто великолепен. Утром я наблюдал, как он ест, – на мой взгляд, в нем уже не меньше девяти тонн. Похвально, похвально. Принимая во внимание, что первые две недели и во время транспортировки вы кормили его исключительно рыбой, результат превосходен. Надо будет внести поправки в рекомендованный рацион.
– Все это не имеет отношения к делу, – нетерпеливо вмешался Боуден.
Повис нахмурился и продолжил с несколько излишней горячностью:
– Во всяком случае, он вполне созрел для обучения, да и вас следует подтянуть. Мы, разумеется, сохраним за вами капитанское звание, но поработать вам придется с большим усердием. Десять лет тренировки за день не наверстаешь.
– Мы с Отчаянным оба к вашим услугам, сэр. – Лоуренс поклонился, но сдержанно: он видел, что адмиралы, как и Портленд, питают какие-то непонятные сомнения относительно его ученичества. За две недели, проведенные на транспортном судне, Лоуренс нашел этому предрассудку объяснение, хотя и малоприятное. Семилетний мальчик, взятый из дому, когда его характер еще полностью не сформировался, способен выдержать то, что ни одному взрослому не под силу и что авиаторы, сами через это прошедшие, полагают необходимым. Ничем другим их уклончивые высказывания на сей счет объяснить он не мог.
– Итак, мы вас отправляем в Лох-Лэгган, – сказал Повис, и Лоуренс окончательно пал духом: как раз это название порождало у Портленда столь сильное беспокойство. – Это, безусловно, для вас будет лучше всего. Вас обоих нужно подготовить без промедления, и я не удивлюсь, если Отчаянный к концу лета уже наберет нужный боевой вес.
– Прошу прощения, сэр, но я впервые слышу об этом месте. Кажется, это в Шотландии? – Лоуренс надеялся вытянуть из Повиса хоть какие-то сведения.
– Да, в графстве Инвернесс. Один из крупнейших наших запасников – лучший, бесспорно, для ускоренного обучения. Лейтенант Грин покажет вам, как туда лететь и где можно переночевать по дороге. Уверен, что путешествие вам никаких хлопот не доставит.
Лоуренс понял, что его отпускают и что никаких вопросов задавать больше не следует, но одну вещь он должен был выяснить.
– Я непременно поговорю с лейтенантом, сэр, – но если у вас нет возражений, заночевать я хотел бы в нашем поместье, в Ноттингемпшире; там достаточно места для Отчаянного, и есть олени, чтобы его покормить. – Родители в это время года должны быть в Лондоне, но Гелмены часто остаются в деревне на весь сезон, и ему, возможно, удастся хотя бы ненадолго повидать Эдит.
– Конечно-конечно, – ответил Повис. – Сожалею, что не могу вам дать более длинного отпуска. Вы его вполне заслужили, но времени терять не приходится. Одна-единственная неделя может иметь решающее значение.
– Благодарю вас, сэр. Я прекрасно все понимаю, – сказал Лоуренс и откланялся.
Получив от лейтенанта Грина подробнейшую карту с маршрутом, Лоуренс сразу же стал собираться в путь. В Дувре он закупил целую коллекцию шляпных картонок, полагая, что с ними Отчаянному будет легче лететь, и теперь переложил в них свои пожитки. Он боялся, что картонки сделают дракона смешным – но увидев, что под животом они почти незаметны, даже несколько возгордился.
Отчаянный, по примеру Летификат на Мадейре, встал на дыбы и удостоверился, что багаж хорошо подвешен.
– Очень удобно, я совсем их не чувствую, – заверил он. – Может, достанем палатку, чтобы и тебе было удобней лететь?
– Я понятия не имею, как ее ставить, – улыбнулся Лоуренс. – Ничего, мне ведь выдали кожаное пальто – теперь не замерзну.
– Ваша сбруя для палатки все равно не годится – тут нужны специальные защелки. Итак, вы готовы, Лоуренс? – Боуден, неожиданно подошедший к ним, нагнулся и осмотрел картонки. – Я вижу, вы ради своего удобства намерены поставить с ног на голову все наши установившиеся традиции.
– Надеюсь, что нет, сэр. – Лоуренс не позволил себе возмутиться. Незачем настраивать против себя одного из командующих Корпусом, чей голос может пригодиться при назначении Отчаянного на службу. – Но мой морской сундук ему неловко нести, а это самое лучшее, что я сумел достать за отпущенное мне время.
– Ладно, сойдет, – бросил Боуден. – Хочу надеяться, что от других флотских привычек вы откажетесь с той же легкостью, что и от сундука. Помните, Лоуренс, вы теперь авиатор.
– Я стал им по собственной воле, сэр, но не уверен, что так легко позабуду привычки и взгляды, которые складывались всю мою жизнь. Даже при всей моей готовности это едва ли будет возможно.
Боуден, к счастью, не рассердился.
– Вы правы, но вот что я хочу вам сказать: вы весьма меня обяжете, если не станете обсуждать с посторонними какие бы то ни было стороны вашего обучения. Его Величество предоставил нам действовать так, как мы считаем наилучшим для исполнения своего долга, и чужие мнения нас не интересуют. Достаточно ли ясно я выразился?
– Как нельзя более, – мрачно проронил Лоуренс. Приказ адмирала подкрепил наихудшие его опасения, но поскольку в открытую никто не высказывался, то и возразить было нечего. Взбешенный, он предпринял еще одну попытку добиться правды. – Если бы вы любезно сообщили мне, сэр, почему именно Шотландский запасник лучше всего подходит для моего обучения, я был бы вам благодарен и знал бы, чего ожидать.
– Раз вам приказано отправляться туда, значит, это место и есть для вас самое подходящее, – отрезал Боуден, но затем немного смягчился: – Лэгганский тренер славится тем, что обрабатывает неопытных опекунов быстрее всех остальных.
– Неопытных? – удивился Лоуренс. – Я думал, что в авиаторы берут семилетних мальчиков. Не хотите же вы сказать, что некоторые из них в этом возрасте уже умеют руководить драконами?
– Нет, разумеется. Но вы не первый опекун, приходящий со стороны без мало-мальски удовлетворительной подготовки. Новорожденные детеныши часто бывают капризны, и нам приходится брать то, что есть. Этих драконов не поймешь, – засмеялся вдруг Боуден, – иной возьмет и привяжется к моряку. – Он хлопнул Отчаянного по боку и ушел так же быстро, как появился, не попрощавшись. Настроение у него при этом заметно улучшилось, чего нельзя было сказать о Лоуренсе.
Перелет в Ноттингемпшир занял несколько часов, и Лоуренс на досуге не мог не думать о том, что ожидало его в Шотландии. Намеки Боудена, Повиса и Портленда мало что прояснили. Чего они все так боялись? И что он будет делать, если ситуация окажется невыносимой? Он просто не представлял себе всего этого.
На флотской службе с ним произошел только один по-настоящему неприятный случай. Его, свежеиспеченного семнадцатилетнего лейтенанта, назначили на «Дозорный» к пожилому капитану Барстоу, реликту старого флота. Там от офицеров не требовалось быть к тому же и джентльменами. Сам Барстоу был незаконным купеческим сыном, и достаток его отца, как и нрав его матери, оставляли желать много лучшего. Он еще мальчиком ходил на отцовских кораблях и поступил на военную службу простым матросом. Проявленное в боях мужество и способности к математике помогли ему стать сначала мичманом, затем лейтенантом, а после, по счастливой случайности, и капитаном – но его манеры остались прежними.
Хуже того, Барстоу хорошо сознавал недостатки своего воспитания и вымещал зло на тех, кто, по его мнению, давал ему это почувствовать. Таких людей он всегда определял безошибочно. Многие офицеры заглядывали ему в глаза и вели себя подобострастно, но в непринужденной учтивости Лоуренса он усмотрел намеренное оскорбление и стал над ним измываться. Неизвестно, остался бы лейтенант в живых, если бы капитан сам через три месяца не умер от воспаления легких. Лоуренс стоял по две и по три вахты подряд, сидел на сухарях и воде, а в его батарейную команду собрали самых отпетых и неумелых парней.
Вспоминая об этом, он до сих пор испытывал инстинктивный ужас. Он не выдержал бы, снова оказавшись под началом у подобного человека, а зловещие слова Боудена о случайных, навязанных Корпусу авиаторах вселяли мысли о наставниках именно такого пошиба. Ему, конечно, уже далеко не семнадцать, и положение у него не столь зависимое, но теперь он вынужден думать об Отчаянном и об их общем долге.
Лоуренс невольно натянул повод, и Отчаянный повернул голову.
– Что с тобой, Лоуренс? Ты все время молчишь.
– Извини, я просто задумался. – Лоуренс похлопал его по шее. – Ты как, не устал еще? Может быть, передохнем?
– Я не устал, но ты что-то утаиваешь. Я чувствую, что тебе плохо. Ты не хочешь учиться в той школе, куда мы летим? Или скучаешь по своему кораблю?
– Вижу, от тебя уже ничего не скроешь, – вздохнул Лоуренс. – Нет, я нисколько не скучаю по кораблю, а вот школа, признаться, немного меня беспокоит. Повис и Боуден вели себя странно, и я не знаю, как нас встретят в Шотландии и как нам это понравится.
– Но можно ведь просто улететь, если нам что-то покажется неприятным?
– Вряд ли. Мы с тобой не свободны в своих поступках. Я офицер на королевской службе, ты королевский дракон. Мы не вправе делать все, что нам вздумается.
– Я короля никогда не видел и ему не принадлежу. Я не какая-нибудь овца. Если я и принадлежу кому-то, так только тебе, как и ты мне. Я не останусь в Шотландии, если тебе будет плохо там.
– Милый ты мой! – Отчаянный уже не впервые выказывал опасную склонность к вольнодумству, которая обещала только усилиться по мере его взросления, когда он будет не так много спать. Лоуренс, никогда особенно не увлекавшийся политикой и всяческой философией, затруднялся объяснить дракону то, что ему самому казалось естественным и очевидным. – Мы не собственность короля, но должны верно ему служить. Кроме того, нам трудновато будет тебя прокормить без казенных дотаций.
– Коровы, конечно, вкусные, но я могу есть и рыбу. Достанем большой корабль, вроде транспортного, и уйдем на нем в море.
– Прикажешь мне пиратствовать в Вест-Индии и добывать для тебя испанское золото? – засмеялся Лоуренс.
– А здорово было бы, разве нет? – загорелся Отчаянный.
– Мы слишком поздно родились для таких дел. Настоящих пиратов больше не существует. Последних испанцы выкурили с Тортуги еще в прошлом веке. Осталось лишь несколько вольных кораблей и немного драконов, да и тех того и гляди истребят. Притом тебе не понравилось бы сражаться ради одной наживы. Совсем другое дело выполнять свой долг перед королем и своей страной, зная, что ты защищаешь Англию.
– Разве она нуждается в защите? – Отчаянный посмотрел вниз. – По-моему, здесь все спокойно.
– Да, потому что об этом заботятся флот и авиация. Если мы не будем ничего делать, французы сразу переправятся через Английский канал. Они там, на востоке, не так уж и далеко. Бонапарт держит для этой цели стотысячное войско, которое только и ждет удобного случая. Вот почему мы должны выполнять свой долг. Если бы матросы «Надежного» делали что им вздумается, корабль не вышел бы в море.
Отчаянный призадумался. Рокот, который он издавал при этом, пронизывал Лоуренса насквозь. Он перестал на время работать крыльями и заскользил вниз, но потом опять набрал высоту – совсем как человек, задумчиво расхаживающий по комнате.
Отчаянный повторил за ней. Без яркого узора медных регалов у него это вышло не столь эффектно, притом он был пока еще впятеро меньше своей учительницы, но рев на этот раз получился куда более мощным.
– Ух ты, – сказал он довольно, снова опускаясь на четвереньки. Охваченные паникой коровы метались в своем загоне.
– Так гораздо лучше. – Летификат одобрительно потыкала его носом в спину. – Упражняйся каждый раз, когда ешь: это хорошо развивает легкие.
– Вы должны понимать, как остро мы в нем нуждаемся, учитывал состояние наших дел, – сказал Портленд Лоуренсу. Они стояли на краю поля, подальше от драконьего пиршества. – Почти все драконы Бонапарта размещены на Рейне. Сам он был занят итальянской кампанией – именно она, вкупе с нашей морской блокадой, удерживала его от вторжения. Но если он добьется своего на континенте и освободит несколько воздушных дивизионов, тулонской блокаде можно сказать «прощай»; наших собственных драконов попросту не хватит, чтобы обеспечить прикрытие флоту Нельсона. Ему придется уйти, и тогда Вильнёв двинется прямо к Английскому каналу.
Лоуренс угрюмо кивнул. С тех пор как «Надежный» пришел в порт, он с нарастающей тревогой читал в газетах о действиях Бонапарта.
– Я знаю, что Нельсон пытался завязать с французами морское сражение, – продолжал Портленд, – но Вильнёв человек разумный, хотя и не моряк. Из безопасной гавани его можно выманить только воздушной бомбардировкой – а силы, которыми мы располагаем в настоящий момент, не позволяют на это надеяться. Есть пара длиннокрылое в Домашнем дивизионе, но если их оттуда забрать, Бонапарт тут же атакует стоящую на Канале флотилию.
– А если метать бомбы с дальнего расстояния?
– Это не обеспечит нужной меткости, а тулонские орудия стреляют отравленной шрапнелью. Ни один авиатор, стоящий больше шиллинга, не поведет своего дракона на их укрепления. Но сейчас у нас обучается один молодой длиннокрыл, и если Отчаянный соизволит ускорить свой рост, они вдвоем смогут заменить Эксидиума или Мортиферуса на Проливе с тем, чтобы послать второго бомбардира в Тулон.
– Уверен, он сделает все, чтобы вам помочь, – сказал Лоуренс. Надежда воздушных сил уминала тем временем вторую корову. – И я тоже. Я знаю, что опытный авиатор на моем месте вас бы устроил намного больше, и это вполне понятно – но полагаю, что и морская выучка здесь окажется не совсем бесполезной.
– О черт! – Ответ довольно странный, но Портленд сказал так не со зла, а в приступе беспокойства. – Да, вы не авиатор, и с этим ничего не поделаешь. Добро бы вся трудность заключалось в недостатке мастерства или знаний, но…
Портленд, судя по его тону, отнюдь не ставил под сомнение мужество Лоуренса. Этим утром он как раз вел себя дружелюбней прежнего. Лоуренс начинал думать, что в авиаторах просто слишком силен клановый дух – что они станут менее холодны, когда окончательно примут его, чужого, в свои ряды. Он и теперь не обиделся, сказав просто:
– Не представляю, в чем еще вы видите трудность.
– Именно что не представляете. Но к чему предполагать самое худшее? Возможно, вас пошлют не в Лох-Лэгган, а в совершенно другое место. Однако я забегаю вперед. Главное, чтобы вы с Отчаянным как можно скорее попали в Англию на обучение. Как только вы окажетесь там, Воздушный штаб уж как-нибудь разберется, что с вами делать.
– Но как же мы доберемся до Англии, если в пути негде даже остановиться? Это больше тысячи миль, а он пока перелетал только с одного конца острова на другой.
– Около двух тысяч, и мы, разумеется, не стали бы подвергать Отчаянного подобному риску. Из Новой Шотландии идет транспорт; третьего дня мы получили оттуда пару новых драконов и поэтому довольно хорошо знаем его местоположение. До него, по моим расчетам, меньше ста миль. Мы вас проводим. Если Отчаянный устанет, Летификат поддержит его и даст ему отдохнуть.
Лоуренс отнесся к плану Портленда одобрительно, но сам разговор наделил его гнетущим чувством собственного невежества. Без авиатора, развеявшего его страхи, он не сумел бы спланировать перелет даже в самых общих чертах. Сто миль – тоже приличное расстояние, занимающее по времени больше трех часов, но тут хотя бы есть уверенность, что они справятся. Накануне они трижды облетели весь остров, навестив сэра Эдварда, и Отчаянный как будто ничуть не устал.
– Когда же вы располагаете вылететь? – спросил Лоуренс.
– Чем раньше, тем лучше, поскольку транспорт от нас удаляется. Можете собраться за полчаса?
– Пожалуй, – опешил Лоуренс, – но почти весь мой багаж понадобится переслать на борт «Надежного».
– Зачем? Ваши вещи понесет Летти, а Отчаянный полетит налегке.
– Но у меня ведь ничего не уложено. Я привык дожидаться прилива – теперь, похоже, придется отвыкать и поворачиваться гораздо быстрее.
Портленд, войдя в дом через двадцать минут, удивленно окинул взглядом морской сундучок, заполненный едва ли наполовину.
– Что-то не так? – спросил Лоуренс, укладывая сверху пару одеял. По его мнению, размеры и вес сундука не должны были причинить Летификат особого неудобства.
– Неудивительно, что вам требуется столько времени. Вы всегда так старательно укладываетесь? Предлагаю запихать остальные вещи в мешки, и мы приторочим их к сбруе.
Лоуренс проглотил ответ, навернувшийся ему на язык. Теперь ему стало ясно, почему все без исключения авиаторы ходят такими помятыми – раньше он приписывал это каким-то изощренным летным приемам.
– Нет, благодарю вас. Все остальное Фернау отошлет на корабль. Я вполне обойдусь тем, что здесь. – Лоуренс затянул поверх одеял ремни и запер сундук. – Готово, теперь я к вашим услугам.
Нести сундук Портленд поручил двум своим мичманам. Лоуренс впервые видел воздушный экипаж в полном составе. Он и Отчаянный с большим интересом наблюдали, как грузят Летификат. Она стояла терпеливо, а крыльманы сновали вверх-вниз по ее бокам, висли под брюхом, взбирались на спину. Сверху и снизу к ней прикрепили два сооружения наподобие маленьких скособоченных палаток с большим количеством гибких металлических полос. Холщовые передние полотнища, видимо, должны были оказывать наименьшее сопротивление ветру, боковые и задние представляли собой обыкновенную сеть.
Всем крыльманам на вид не было и двенадцати лет; мичманы, как и на флоте, выглядели немного постарше. Четверо из них притащили к самой морде Летификат тяжелую, оплетенную кожей цепь. Драконица сама подняла ее, набросила себе на холку перед палаткой, и прапорщики быстро закрепили ее с помощью пряжек.
К этому стропу внизу подвесили что-то вроде сплетенного из цепей гамака, куда закинули сундук Лоуренса вместе с другими мешками и свертками. Моряк только глазами захлопал при виде столь бесцеремонного обращения с багажом. Хорошо еще, что он уложился так тщательно: теперь сундук может трястись и переворачиваться сколько угодно, все равно ничего не помнется.
Наложив сверху шерстяную, крытую кожей подушку в руку толщиной, мальчики пристегнули края гамака к сбруе как можно шире, чтобы ровнее распределить вес. Все это показалось Лоуренсу весьма примитивным, и он решил, что со временем придумает для Отчаянного что-нибудь поизящнее.
Преимущество этой процедуры перед морскими работами состояло, однако, в быстроте: всего через пятнадцать минут зрители увидели перед собой дракона в полной служебной оснастке. Летификат поднялась на задние лапы, развернула крылья, сделала с полдюжины взмахов. Крепкий ветер, так и пронизывавший Лоуренса, не оказал никакого заметного действия на багаж.
– Все уложено как надо, – объявила Летификат и хлопнулась на четыре лапы так, что земля содрогнулась.
– Наблюдатели по местам, – скомандовал Портленд. Четверо крыльманов, пристегнувшись к сбруе, расположились у плеч и бедер драконицы. – Верховые и низовые. – Четыре мичмана забрались в верхнюю палатку, четыре – в нижнюю. Лоуренс подивился вместительности этих шатров: маленькими они казались лишь по сравнению с самой Летификат.
Следом погрузились двенадцать стрелков, которые тут же принялись заряжать свои ружья. Заметив среди них Дейса, о котором в суете совсем позабыл, Лоуренс нахмурился. Дейс так перед ним и не извинился, а теперь они, по всей вероятности, долго не увидятся. Пожалуй, это и к лучшему: после рассказа Отчаянного Лоуренс не был уверен, что примет извинения лейтенанта. На дуэль его тоже вызвать нельзя, так что положение, мягко говоря, складывается неловкое.
Портленд обошел Летификат кругом, прошел у нее под брюхом.
– Наземная команда на борт. – Оставшиеся пристегнулись к подбрюшной сбруе, и лишь после этого Летификат подняла наверх самого Портленда. Он проинспектировал ее спину, передвигаясь по сбруе не менее ловко, чем любой из его крыльманов, и занял командирское место у основания шеи. – Думаю, мы готовы. Капитан Лоуренс?
Лоуренс, захваченный подготовкой к взлету, так до сих пор и стоял на земле. Но Отчаянный, подражая Летификат, сам водрузил его на себя.
– Спасибо, – пристегиваясь, с тайной усмешкой сказал ему Лоуренс. Портленд, правда нехотя, признал импровизированную сбрую Отчаянного годной для перелета. – Готовы, сэр.
– Тогда взлетайте. Меньший по размеру поднимается первым. В воздухе мы выдвинемся вперед.
Лоуренс кивнул. Отчаянный одним прыжком оторвался от земли, и она стала быстро удаляться.
Воздушный штаб помещался за городом, юго-восточнее Четема – достаточно близко от Лондона, чтобы ежедневно совещаться с Адмиралтейством и Главным штабом, а от Дувра лететь всего час. Внизу словно шахматная доска разворачивались холмистые зеленые поля, так хорошо знакомые Лоуренсу, лондонские шпили смутно лиловели на горизонте.
Депеши с извещением о прибытии намного опередили Лоуренса, но в штаб его вызвали только на следующее утро и продержали в приемной адмирала Повиса почти два часа. Войдя наконец в кабинет, он с невольным любопытством взглянул на обоих адмиралов – Повиса и сидевшего справа Боудена. Он слышал в приемной, как они спорили, хотя и не разбирал слов. Боуден до сих пор сидел насупленный и весь красный.
– Входите, капитан Лоуренс, – махнул толстопалой рукой Повис. – Отчаянный просто великолепен. Утром я наблюдал, как он ест, – на мой взгляд, в нем уже не меньше девяти тонн. Похвально, похвально. Принимая во внимание, что первые две недели и во время транспортировки вы кормили его исключительно рыбой, результат превосходен. Надо будет внести поправки в рекомендованный рацион.
– Все это не имеет отношения к делу, – нетерпеливо вмешался Боуден.
Повис нахмурился и продолжил с несколько излишней горячностью:
– Во всяком случае, он вполне созрел для обучения, да и вас следует подтянуть. Мы, разумеется, сохраним за вами капитанское звание, но поработать вам придется с большим усердием. Десять лет тренировки за день не наверстаешь.
– Мы с Отчаянным оба к вашим услугам, сэр. – Лоуренс поклонился, но сдержанно: он видел, что адмиралы, как и Портленд, питают какие-то непонятные сомнения относительно его ученичества. За две недели, проведенные на транспортном судне, Лоуренс нашел этому предрассудку объяснение, хотя и малоприятное. Семилетний мальчик, взятый из дому, когда его характер еще полностью не сформировался, способен выдержать то, что ни одному взрослому не под силу и что авиаторы, сами через это прошедшие, полагают необходимым. Ничем другим их уклончивые высказывания на сей счет объяснить он не мог.
– Итак, мы вас отправляем в Лох-Лэгган, – сказал Повис, и Лоуренс окончательно пал духом: как раз это название порождало у Портленда столь сильное беспокойство. – Это, безусловно, для вас будет лучше всего. Вас обоих нужно подготовить без промедления, и я не удивлюсь, если Отчаянный к концу лета уже наберет нужный боевой вес.
– Прошу прощения, сэр, но я впервые слышу об этом месте. Кажется, это в Шотландии? – Лоуренс надеялся вытянуть из Повиса хоть какие-то сведения.
– Да, в графстве Инвернесс. Один из крупнейших наших запасников – лучший, бесспорно, для ускоренного обучения. Лейтенант Грин покажет вам, как туда лететь и где можно переночевать по дороге. Уверен, что путешествие вам никаких хлопот не доставит.
Лоуренс понял, что его отпускают и что никаких вопросов задавать больше не следует, но одну вещь он должен был выяснить.
– Я непременно поговорю с лейтенантом, сэр, – но если у вас нет возражений, заночевать я хотел бы в нашем поместье, в Ноттингемпшире; там достаточно места для Отчаянного, и есть олени, чтобы его покормить. – Родители в это время года должны быть в Лондоне, но Гелмены часто остаются в деревне на весь сезон, и ему, возможно, удастся хотя бы ненадолго повидать Эдит.
– Конечно-конечно, – ответил Повис. – Сожалею, что не могу вам дать более длинного отпуска. Вы его вполне заслужили, но времени терять не приходится. Одна-единственная неделя может иметь решающее значение.
– Благодарю вас, сэр. Я прекрасно все понимаю, – сказал Лоуренс и откланялся.
Получив от лейтенанта Грина подробнейшую карту с маршрутом, Лоуренс сразу же стал собираться в путь. В Дувре он закупил целую коллекцию шляпных картонок, полагая, что с ними Отчаянному будет легче лететь, и теперь переложил в них свои пожитки. Он боялся, что картонки сделают дракона смешным – но увидев, что под животом они почти незаметны, даже несколько возгордился.
Отчаянный, по примеру Летификат на Мадейре, встал на дыбы и удостоверился, что багаж хорошо подвешен.
– Очень удобно, я совсем их не чувствую, – заверил он. – Может, достанем палатку, чтобы и тебе было удобней лететь?
– Я понятия не имею, как ее ставить, – улыбнулся Лоуренс. – Ничего, мне ведь выдали кожаное пальто – теперь не замерзну.
– Ваша сбруя для палатки все равно не годится – тут нужны специальные защелки. Итак, вы готовы, Лоуренс? – Боуден, неожиданно подошедший к ним, нагнулся и осмотрел картонки. – Я вижу, вы ради своего удобства намерены поставить с ног на голову все наши установившиеся традиции.
– Надеюсь, что нет, сэр. – Лоуренс не позволил себе возмутиться. Незачем настраивать против себя одного из командующих Корпусом, чей голос может пригодиться при назначении Отчаянного на службу. – Но мой морской сундук ему неловко нести, а это самое лучшее, что я сумел достать за отпущенное мне время.
– Ладно, сойдет, – бросил Боуден. – Хочу надеяться, что от других флотских привычек вы откажетесь с той же легкостью, что и от сундука. Помните, Лоуренс, вы теперь авиатор.
– Я стал им по собственной воле, сэр, но не уверен, что так легко позабуду привычки и взгляды, которые складывались всю мою жизнь. Даже при всей моей готовности это едва ли будет возможно.
Боуден, к счастью, не рассердился.
– Вы правы, но вот что я хочу вам сказать: вы весьма меня обяжете, если не станете обсуждать с посторонними какие бы то ни было стороны вашего обучения. Его Величество предоставил нам действовать так, как мы считаем наилучшим для исполнения своего долга, и чужие мнения нас не интересуют. Достаточно ли ясно я выразился?
– Как нельзя более, – мрачно проронил Лоуренс. Приказ адмирала подкрепил наихудшие его опасения, но поскольку в открытую никто не высказывался, то и возразить было нечего. Взбешенный, он предпринял еще одну попытку добиться правды. – Если бы вы любезно сообщили мне, сэр, почему именно Шотландский запасник лучше всего подходит для моего обучения, я был бы вам благодарен и знал бы, чего ожидать.
– Раз вам приказано отправляться туда, значит, это место и есть для вас самое подходящее, – отрезал Боуден, но затем немного смягчился: – Лэгганский тренер славится тем, что обрабатывает неопытных опекунов быстрее всех остальных.
– Неопытных? – удивился Лоуренс. – Я думал, что в авиаторы берут семилетних мальчиков. Не хотите же вы сказать, что некоторые из них в этом возрасте уже умеют руководить драконами?
– Нет, разумеется. Но вы не первый опекун, приходящий со стороны без мало-мальски удовлетворительной подготовки. Новорожденные детеныши часто бывают капризны, и нам приходится брать то, что есть. Этих драконов не поймешь, – засмеялся вдруг Боуден, – иной возьмет и привяжется к моряку. – Он хлопнул Отчаянного по боку и ушел так же быстро, как появился, не попрощавшись. Настроение у него при этом заметно улучшилось, чего нельзя было сказать о Лоуренсе.
Перелет в Ноттингемпшир занял несколько часов, и Лоуренс на досуге не мог не думать о том, что ожидало его в Шотландии. Намеки Боудена, Повиса и Портленда мало что прояснили. Чего они все так боялись? И что он будет делать, если ситуация окажется невыносимой? Он просто не представлял себе всего этого.
На флотской службе с ним произошел только один по-настоящему неприятный случай. Его, свежеиспеченного семнадцатилетнего лейтенанта, назначили на «Дозорный» к пожилому капитану Барстоу, реликту старого флота. Там от офицеров не требовалось быть к тому же и джентльменами. Сам Барстоу был незаконным купеческим сыном, и достаток его отца, как и нрав его матери, оставляли желать много лучшего. Он еще мальчиком ходил на отцовских кораблях и поступил на военную службу простым матросом. Проявленное в боях мужество и способности к математике помогли ему стать сначала мичманом, затем лейтенантом, а после, по счастливой случайности, и капитаном – но его манеры остались прежними.
Хуже того, Барстоу хорошо сознавал недостатки своего воспитания и вымещал зло на тех, кто, по его мнению, давал ему это почувствовать. Таких людей он всегда определял безошибочно. Многие офицеры заглядывали ему в глаза и вели себя подобострастно, но в непринужденной учтивости Лоуренса он усмотрел намеренное оскорбление и стал над ним измываться. Неизвестно, остался бы лейтенант в живых, если бы капитан сам через три месяца не умер от воспаления легких. Лоуренс стоял по две и по три вахты подряд, сидел на сухарях и воде, а в его батарейную команду собрали самых отпетых и неумелых парней.
Вспоминая об этом, он до сих пор испытывал инстинктивный ужас. Он не выдержал бы, снова оказавшись под началом у подобного человека, а зловещие слова Боудена о случайных, навязанных Корпусу авиаторах вселяли мысли о наставниках именно такого пошиба. Ему, конечно, уже далеко не семнадцать, и положение у него не столь зависимое, но теперь он вынужден думать об Отчаянном и об их общем долге.
Лоуренс невольно натянул повод, и Отчаянный повернул голову.
– Что с тобой, Лоуренс? Ты все время молчишь.
– Извини, я просто задумался. – Лоуренс похлопал его по шее. – Ты как, не устал еще? Может быть, передохнем?
– Я не устал, но ты что-то утаиваешь. Я чувствую, что тебе плохо. Ты не хочешь учиться в той школе, куда мы летим? Или скучаешь по своему кораблю?
– Вижу, от тебя уже ничего не скроешь, – вздохнул Лоуренс. – Нет, я нисколько не скучаю по кораблю, а вот школа, признаться, немного меня беспокоит. Повис и Боуден вели себя странно, и я не знаю, как нас встретят в Шотландии и как нам это понравится.
– Но можно ведь просто улететь, если нам что-то покажется неприятным?
– Вряд ли. Мы с тобой не свободны в своих поступках. Я офицер на королевской службе, ты королевский дракон. Мы не вправе делать все, что нам вздумается.
– Я короля никогда не видел и ему не принадлежу. Я не какая-нибудь овца. Если я и принадлежу кому-то, так только тебе, как и ты мне. Я не останусь в Шотландии, если тебе будет плохо там.
– Милый ты мой! – Отчаянный уже не впервые выказывал опасную склонность к вольнодумству, которая обещала только усилиться по мере его взросления, когда он будет не так много спать. Лоуренс, никогда особенно не увлекавшийся политикой и всяческой философией, затруднялся объяснить дракону то, что ему самому казалось естественным и очевидным. – Мы не собственность короля, но должны верно ему служить. Кроме того, нам трудновато будет тебя прокормить без казенных дотаций.
– Коровы, конечно, вкусные, но я могу есть и рыбу. Достанем большой корабль, вроде транспортного, и уйдем на нем в море.
– Прикажешь мне пиратствовать в Вест-Индии и добывать для тебя испанское золото? – засмеялся Лоуренс.
– А здорово было бы, разве нет? – загорелся Отчаянный.
– Мы слишком поздно родились для таких дел. Настоящих пиратов больше не существует. Последних испанцы выкурили с Тортуги еще в прошлом веке. Осталось лишь несколько вольных кораблей и немного драконов, да и тех того и гляди истребят. Притом тебе не понравилось бы сражаться ради одной наживы. Совсем другое дело выполнять свой долг перед королем и своей страной, зная, что ты защищаешь Англию.
– Разве она нуждается в защите? – Отчаянный посмотрел вниз. – По-моему, здесь все спокойно.
– Да, потому что об этом заботятся флот и авиация. Если мы не будем ничего делать, французы сразу переправятся через Английский канал. Они там, на востоке, не так уж и далеко. Бонапарт держит для этой цели стотысячное войско, которое только и ждет удобного случая. Вот почему мы должны выполнять свой долг. Если бы матросы «Надежного» делали что им вздумается, корабль не вышел бы в море.
Отчаянный призадумался. Рокот, который он издавал при этом, пронизывал Лоуренса насквозь. Он перестал на время работать крыльями и заскользил вниз, но потом опять набрал высоту – совсем как человек, задумчиво расхаживающий по комнате.