Новиков Александр. Охотник

   Вылезая из кессона, Гурон ударился головой о рукоятку лебедки, едва не закричал от боли… и вот тут-то его осенило! Он осмотрел лебедку, ворота и сделался спокоен… Он выкурил папиросу и начал поэтапно, шаг за шагом, продумывать свой план. План обрастал конкретными деталями, все в нем было просто и выполнимо.
   Гурон вновь залез на антресоль, через "бойницы" изучил обстановку, наметил место, где они с Наташей пойдут через стену. Он посмотрел на часы - полночь… нужно выждать часа три-четыре. Самый глубокий сон наступает после трех, а в четыре утра наступает час диверсанта. В это время у бодрствующих неизбежно притупляется работа всех органов чувств, ослабевает внимание, снижается бдительность. В это время снимают часовых, берут языков, минируют объекты… жаль только, что на собак это правило не распространяется. Даже глубокой ночью собака опасна так же, как и днем.
   Куском битого стекла Гурон отпорол штанину у рабочих штанов неизвестного ему работяги, надел штанину на "копье", обрезками провода плотно обвязал один край на расстоянии сантиметров двадцати от заостренной части. В образовавшийся "карман" напихал килограмма три гвоздей и перебинтовал штанину сверху… осмотрел, прикинул на руке и остался доволен.
   Потом он завел гак лебедки за внутренний запор ворот, осторожно вращая рукоятку-храповик: щелк-щелк - выбрал слабину троса. Напоследок Гурон изготовил "руку" - надел на кусок доски рваную перчатку, набил ее тряпьем и надежно привязал… вот, собственно, все и готово. Теперь можно отдохнуть. Тем более, что отдых ему просто необходим.
   Гурон сделал глоток самогона, выкурил папиросу и лег прямо на землю. Уснул мгновенно.
   * * *
   В половине четвертого он разбудил Наташу. - Что? - вскочила она, не понимая, видимо, что произошло и где находится. - Что такое?
   Гурон физически ощутил, как насторожилась тварь за воротами.
   - Тихо, Наташа, тихо… сейчас мы с тобой отсюда уйдем.
   - Как? - спросила она.
   - Я все объясню, - ответил Гурон и спокойно, обстоятельно, объяснил, что надо делать.
   - Мне страшно, - сказала она.
   - Не бойся, все у нас получится.
   Гурон заставил Наташу выпить самогону - для храбрости. Потом еще раз повторил инструктаж, "вооружил" ее "рукой", а сам взял "копье" и залез на антресоль. Он немного постоял, собираясь, выставил в "бойницу" руку с зажатым в ней "копьем" и прошептал Наташе: давай.
   Грета ощущала исходящую из гаража опасность. Еще несколько минут назад чувство опасности было слабым, но вдруг резко усилилось, стало ярко выраженным, заставило подобраться, сконцентрироваться… Грета приблизилась к воротам, негромко зарычала, предупреждая: я здесь, я не сплю.
   - Давай, - прошептал Гурон и ободряюще улыбнулся. Навряд ли Наташа могла разглядеть его улыбку, но все же он улыбнулся.
   Наташа сглотнула комок в горле, ощутила пакостный привкус самогона и кивнула. Она просунула в щель под воротами палку с надетой на ней перчаткой…
   …Сначала Грета засекла руку, выставленную в "бойницу", насторожилась. Потом она увидела другую "руку", вылезшую из-под ворот. Овчарка зарычала и рванулась вперед.
   Гурон ждал этого. Понимал: если он сейчас ошибется, то… момент, когда овчарка оказалась строго под копьем, он определил интуитивно. Он разжал кисть, арматурный пруток с косо срезанным носом и утяжеленный тремя килограммами гвоздей, рухнул вниз.
   …Грета вдруг что-то почувствовала, отпустила перчатку, отпрянула в сторону.
   "Копье" пролетело два с половиной метра, ударило Грету в голову, вспороло шкуру, пробило череп, на три сантиметра вошло в мозг… от удара штанина, наполненная железом, лопнула, на собачью голову хлынул поток гвоздей.
   Гурон выглянул в бойницу, убедился, что дело сделано, и спустился вниз. Наташа сидела у ворот, бледная.
   - Мы убили ее? - спросила она нервно. - Мы ее убили?
   Гурон очень жестко ответил:
   - Успокойся. Ее убил я! Отойди от ворот.
   Она продолжала сидеть, как сидела… Только этого мне не хватало, подумал Гурон.
   - Наташа, - сказал он. - Послушай меня, Наташа… Я убил не собаку. Я убил врага. Понимаешь? Врага. Не нужно по этому поводу комплексовать, не нужно на этом зацикливаться. Если бы мы этого не сделали, то не смогли бы отсюда выйти. Ты меня понимаешь?
   - Да, да, понимаю.
   - Тогда отойди, пожалуйста, от ворот. Времени у нас мало.
   Неловко, на четвереньках, она отползла в сторон у. Гурон взялся за рукоять лебедки… рраз! - сделал он восьмую часть оборота… храповик защелкал: щелк-щелк-щелк… трос напрягся. Он был уже старый, с лопнувшими прядями… рраз!.. рраз!.. Приваренная к створке ворот скоба запора слегка изогнулась… лишь бы не лопнул сварной шов… рраз! - щелк-щелк… лишь бы не лопнул!.. Гурон навалился на рукоять всем весом - барабан лебедки сдвинулся на один зуб храповика - щелк!.. курчавились пряди троса… лишь бы трос не лопнул!.. лишь бы он не лопнул!.. створка ворот начала выгибаться внутрь… щелк! еще!.. Еще немного… щелк!.. лишь бы не лопнул трос, лишь бы не лопнул шов… У Гурона уже не было сил, чтобы вращать рукоять лебедки… Он схватил доску, упер ее в станину и стал помогать себе рычагом - щелк! Щелк!.. лопнула еще одна прядь троса. Гурону казалось, что трос дымится… щелк! Нижний край створки ворот выгибался внутрь подобно загнутой странице книги, приоткрывая треугольную щель, хру - стел сварной шов… щелк… щелк!.. с Гурона лился пот, вздулись вены… "Треугольник" в воротах увеличивался, увеличивался… достиг ширины, достаточной, чтобы проскользнула Наташа… еще чуть… щелк…еще чуть-чуть… щелк!
   - Вперед! - сказал Гурон. Наташа стояла, как в столбняке. - Вперед, Наташа.
   - Там - собака, - прошептала она. - Я боюсь.
   - Она мертвая.
   - Поэтому и боюсь.
   Он приказал: - Вперед! - и подтолкнул ее к воротам.
   …Пролезая через "треугольник", Гурон ощущал напряжение деформированного металла. Он выбросил тело наружу, на землю, усыпанную гвоздями, забрызганную собачьей кровью… Уже выбравшись наружу, вдруг сообразил: забыл в гараже ватник, а он еще пригодится. Гурон сунул руку в дыру, схватил ватник, рванул его на себя… В этот момент трос лопнул, изогнутая створка ворот "отыграла" назад, хлестнула, как гигантский бич, отрубила у ватника кусок рукава. Ворота загудели, завибрировали, издавая низкий, камертонный звук… Гурон подумал: идиот. Сейчас остался бы без руки. Или с рукой, но зажатой гигантским капканом.
   - На стену! - крикнул Гурон Наташе… она стояла, как вкопанная, смотрела на труп овчарки. Смертельно раненая Грета с "копьем" в черепе сумела проползти по земле несколько метров и лежала теперь на углу гаража.
   - Вперед, Наташа, на стену! - снова крикнул Гурон, схватил ее за руку и потащил к стене.
   Он швырнул ватник на стену, на уложенную поверху колючку, сложил ладони в замок, скомандовал:
   - Ногу!
   Наташа поставила ногу в его ладони, Гурон легко выбросил ее наверх, на гребень стены… оглянулся на дом - там уже загорались окна, и кто-то уже выскочил на крыльцо. Гурон бросил взгляд наверх - Наташи на гребне уже не было… Молодец, сказал Гурон, умница. Он вскинул тело на стену, механически подумал: а голова-то почти не болит, - и спрыгнул вниз.
   * * *
   Вечером двадцать восьмого августа Александр Чапов вернулся домой в скверном настроении. После встречи с бывшей женой он всегда пребывал в скверном настроении. Он говорил себе: плюнь, - но каждый раз получалось одно и то же. Каждый раз Алла умудрялась найти какой-то повод, чтобы изгадить настроение.
   Обычно все начиналось со звонка с напоминанием про алименты. Формально супруги Чаповы находились в браке и, соответственно, на алименты Алла не подавала. Это, кстати, немало удивляло Чапая - если уж Алка имела возможность сделать гадость, она ее непременно делала. А тут что-то вдруг заскромничала. Коллега по розыску, майор Шарапов, сказал как-то Сашке: чего ты удивляешься? Алка твоя понимает, что сам-то ты на дочку тугриков отслюнявишь побольше, чем казенные двадцать пять процентов по исполнительному листу… ты же - совестливый.
   В общем, обычно все начиналось со звонка бывшей супружницы: Чапов, ты еще не забыл, что у тебя есть дочь? - Помню, сегодня заскочу.
   Двадцать восьмого Алла позвонила, произнесла дежурную фразу: Чапов, ты еще не забыл… он ответил: помню… Потом он весь день крутился, как заведенный, про разговор с женой забыл совершенно, а вспомнил только тогда, когда после работы принял с Шараповым сто пятьдесят граммов… кстати, настоящая фамилия майора была Сарапов, но иначе, как Шарапов, его никто в УРе не называл. Был даже случай, когда ему едва не залепили выговор в приказе на фамилию "Шарапов"… так вот, о необходимости отвезти жене алименты Сашка вспомнил только после того, как принял сто пятьдесят граммов в обществе Шарапова.
   - Тьфу ты, елы-палы! - сказал Чапов. - Совсем забыл: у меня ж еще дело, мне же бежать надо.
   - Да брось ты, Саня, всех дел не переделаешь, - ответил Шарапов. - Давай-ка лучше дернем еще по соточке и полирнем пивком.
   Но Чапов "полировать" отказался и поехал к жене… Дочка, конечно, уже спала, а Алла повела носом, учуяла запах и произнесла еще одну традиционную фразу:
   - Ну что, Чапов, опускаешься все ниже?
   - Нет, все глубже… как Настя?
   - Хорошо… пока не видит своего папочку-мента - все хорошо.
   - Алла, прекрати.
   - Ой-ей-ей, какие мы нервные! Ты, Чапов, не командуй. Ты не у себя в ментуре… кстати, ты всерьез считаешь, что на эти гроши можно поднять ребенка?
   И - понеслось… все, как всегда: упреки вперемешку с мелкими подколами. Чапай искренне не понимал, чего в Алке больше: глупости или стервозности? Ведь была же когда-то нормальным человеком… и он даже ее любил…
   В общем, от жены он ушел в скверном настроении. Ехал на трамвае домой и думал: наплевать! Сейчас приеду и выпью с Индейцем… да, мы спокойно, по-мужски, выпьем, вспомним старое и, как принято говорить, доброе время… интересно: а что в нем было такого уж доброго?
   Дома Индейца не оказалось. Чапай не особо удивился, решил, что Ванька сейчас у Паганеля. Он набрал номер Валентина, но и там никто не снял трубку… Чапай пожал плечами и решил, что они вместе уехали в Выборг - у валькиной невесты там есть квартирка и сараюшка на берегу Выборгского залива, что заядлого рыбака Паганеля особо устраивало. Чапай как-то даже сказал Валентину: ты, Паганель, наверно, потому женишься на Наташе, что тебе сарайчик на берегу понравился. Валентин согласился: да, классное приданое.
   Чапов сел в кухне, достал из холодильника бутылку спирта. Подумал-подумал и убрал ее назад в холодильник.
   На всякий случай он написал записку для Индейца: "Придешь - разбуди. Чапай", - лег на диван и через пять минут спал. Приснилось, как в пятом классе они поймали голубя, зажарили на костре и съели… Заводилой был, конечно, Жан. Он тогда был увлечен книгами и фильмами про индейцев, за что и получил кличку Индеец. А до этого многие старались повесить ему кличку Француз - из-за странного имени, разумеется. Жану "Француз" не нравился. Он объяснял, что Жаном его назвал отец в честь прадеда и называть его Французом не следует. Если тот, кому Жан объяснил происхождение своего имени, повторно называл его Французом, Жан лез в драку.
   Потом было увлечение индейцами, и за Жаном закрепилась кличка Индеец. Увлечение прошло, а кличка осталась. Во сне старшему оперуполномоченному Чапову снилось, как он ест полусырую голубятину и говорит: вкусно… И Индеец говорит: вкусно… И Паганель говорит: вкусно, очень вкусно…
   Утром Чапов проснулся и понял, что Индеец так и не пришел. Значит, решил он, точно уехали в Выборг.
   * * *
   …После того, как преодолели стену, Гурон увлек Наташу в лес. Они пересекли неглубокий овраг, широкую поляну, углубились в подлесок и легли на мох в кустарнике. Гурон сказал:
   - Не бойся, Наташа. Здесь нас не найдут… сейчас они очухаются, будут нас искать, но не найдут.
   Гурон точно знал: без собак найти в темном лесу человека непросто. А если человек ведет себя грамотно - не двигается, не шумит, соблюдает элементарные правила маскировки - практически невозможно… если у преследователей нет соответствующей подготовки. У бандитов ее, разумеется, нет. Он точно знал: пройдет минута или больше, прежде чем братки натянут свою одежонку и организуют какое-никакое преследование. При этом будут ломиться по лесу, как стадо слонов, и подсвечивать себе фонарями. Если бы Гурон был один, без Наташи, он бы непременно взял одного… это просто: пропустить мимо, свернуть шею, забрать оружие, одежду, если повезет - деньги документы и … Если бы Гурон был один, то, взяв первого и вооружившись, он мог бы "поиграть в пейнтбол" с остальными. Но на нем "висел хомут" - Наташа, и снова начала болеть голова.
   Бандиты появились только минуты через три. Двое вышли с левой стороны стены, двое обогнули стену справа. Рафаэля среди них не было… Все четверо сбились кучкой (эх, сейчас бы АКМ!) около ватника на стене, посовещались и двинулись в лес. У одного было ружье, у остальных пистолеты. Как и предполагал Гурон, включили фонари… Они даже не обратили внимания на следы, сознательно оставленные Гуроном на дороге чтобы сбить их с толку, направить в сторону… Охотнички хреновы! Следопыты!
   Да, если бы не Наташа… если бы не голова… можно было бы славно "поиграть в пейнтбол" и положить всех. Потом наведаться на виллу и поговорить с этим Рафаэлем. Совсем недавно Гурон дал себе зарок, что никогда больше не возьмет в руки оружия… после истории с Валентином он подумал, что поторопился. А уж после того, как история получила продолжение, сомнения отпали.
   Наташа была напугана. Она дрожала, и инстинктивно прижималась к Гурону. Он погладил ее по голове, прошептал: не бойся. Не бойся, все будет хорошо.
   Спустя две минуты один из братков прошел всего метрах в шести-семи от Гурона и Наташи. Он бестолково шарил лучом фонаря по земле, по кустам, держался неуверенно. Гурон чувствовал его страх. Чувствовал, что "охотничек" сам боится ночного леса и засады… Луч фонаря скользнул по кустам, ушел в сторону.
   Братки шумели на весь лес, и Гурон по звуку отслеживал их перемещение. Когда они углубились метров на двести, он сказал:
   - Ну вот и все, Наташа, уходим.
   - Может быть, останемся здесь? - неуверенно спросила она.
   - Нет, Наташа, нельзя. Вот-вот ляжет роса, и мы наследим не хуже, чем лыжник зимой… надо уходить. Ты хотя бы примерно поняла, где мы находимся?
   - Мы недалеко от Зеленогорска, - ответила Наташа.
   - Молодец, умничка, - похвалил Гурон. - Пошли.
   Они пошли. Наташа прихрамывала, но старалась не отставать.
   * * *
   Четверо снаряженных на поиски бойцов побродили по лесу чуть больше получаса, посовещались и решили возвращаться: хрен ли кого тут ночью найдешь?
   Их встретили злой, невыспавшийся Рафаэль и очень злой, нетрезвый Тайсон. Тайсон скорбел по Грете.
   Бойцы рассчитывали отдохнуть, расслабиться, но Рафаэль приказал:
   - По машинам. Двое - в Зеленогорск, на вокзал. Двоим - утюжить трассу. Возможно, они попытаются поймать попутку.
   - А может, - сказал Буйвол, - перехватить их у ментовки?
   Рафаэль ответил:
   - В ментовку он не пойдет… а вот сюда он вернется запросто. Может быть, уже сегодня.
   - З-зачем? - удивился Ганс. Рафаэль посмотрел на него, как на больного. Впрочем, к Гансу все именно так и относились: он заикался и вид имел придурковатый… но стрелял - отменно.
   - А чтобы спасибо нам сказать, - ответил Рафаэль с усмешкой. - Чего стоим?
   Бойцы сели в две тачки и укатили, Тайсон пошел копать могилу для Греты. Рафаэль сел на ступеньки крыльца, вытащил папиросу с анашой, прикурил от золотого "ронсона". Приближался рассвет.
   * * *
   Приближался рассвет. Он был серым, мутным и зябким. Жан и Наташа вышли к Зеленогорску.
   - Куда мы идем, Индеец? - спросила Наташа. - В милицию?
   Этого вопроса Гурон ждал. Он поднял с земли палку с рогатинкой на конце, оперся на нее, как на костыль и ответил вопросом:
   - Знаешь, Наташа, на кого мы сейчас похожи?
   - На бомжей мы похожи… так куда идем?
   - Нет, Наташа, мы похожи на кота Базилио и лису Алису, - сказал он и заковылял на своем костылике.
   - Смешно, - сказала Наташа без тени улыбки. - Так куда же, все-таки, мы идем? В милицию?
   - Нет, Наташа, в милицию мы не пойдем.
   - Почему? Почему?! Нужно, чтобы этих бандитов немедленно аресто…
   - Погоди, Наташа, погоди, - перебил Гурон. Он увидел впереди скамейку и предложил: - Давай присядем.
   Гурону предстоял очень тяжелый разговор, и он не был уверен, что женщина - измученная и испуганная женщина - сможет понять то, что не понимают многие мужики. Они присели на скамейку, Гурон вытряхнул из пачки последнюю беломорину, прикурил, затянулся горьким дымом.
   - Выслушай меня внимательно, Наташа, - сказал Гурон.
   - Я слушаю.
   - Выслушай и попытайся понять… Мы не пойдем в милицию. Мы не пойдем в милицию потому, что, во-первых, это бессмысленно - не поможет милиция. А во-вторых, есть другой, гораздо более эффективный способ наказать этих уродов.
   - Какой? - быстро спросила Наташа.
   - Не важно, - сказал Гурон. - Главное, что он сработает.
   - Ты хочешь их… как овчарку?
   Гурон закашлялся, подумал: правильнее сказать: как бешеных собак… Он кашлял, затягивая ответ, но Наташа все поняла и вдруг спросила:
   - Метод Рясного?
   Гурон удивленно вскинул голову, посмотрел ей в глаза. А Наташа снова спросила:
   - Вы уверены, Жан, что у вас есть такое право?
   Гурон мог бы ответить: да, уверен. Меня учили, что действовать нужно самым эффективным образом. Всегда. При любых обстоятельствах. В данных обстоятельствах самый эффективный образ действий: физическое уничтожение Рафаэля и его подручных… так что же тут мудрить?
   Он сказал:
   - Наташа, эти шакалы избили и едва не убили Валентина.
   - Как? - сказала она. - Вы же говорили…
   - Я говорил неправду. Вы что же думаете: на нас напали случайно? Нет, у них есть серьезные претензии к Вальке и ко мне. Итак: они едва не убили Валентина - раз. Они захватили нас - два. Если бы мы не смогли сбежать, то утром за нас взялись бы всерьез - три. Вы понимаете, что вас ожидало?
   - Догадываюсь, - тихо ответила она.
   - Вам их жалко?
   Она опустила голову, ничего не ответила. Гурон сильно затянулся, отбросил окурок, сказал:
   - Сейчас я отвезу вас…
   - Мы снова на "вы"?
   Две минуты назад Наташа сама перешла на "вы", но не заметила этого, а Гурон не стал поправлять.
   - Извини, - сказал он, - конечно, на "ты"… Я отвезу тебя в Выборг.
   - Но Валя…
   - Именно Валя так решил, - жестко отрезал Гурон. - Я отвезу тебя в Выборг, ты поживешь там два-три дня, а я за это время постараюсь все уладить… Ты любишь Валентина?
   Она кивнула и заплакала… Гурон обреченно вздохнул.
   * * *
   Денег не было ни рубля - у Гурона бумажник забрали при обыске, Наташа сама забыла свою сумочку в "Волге". Не на что было купить пачку сигарет, выпить чашку кофе, взять билет на электричку.
   - Деньги достанем, - сказал Гурон. - Сиди здесь и жди меня.
   - А ты… куда?
   - Сиди здесь, я быстро.
   Он ушел. Он еще не знал, где и как достанет деньги, но точно знал, что достанет… Он шел по пустынной улице и довольно скоро увидел указатель: "АЗС. 300 м". Он направился туда, куда указывала стрелка, и через четыре минут был у заправки. Он осмотрелся, решил: пожалуй, то, что нужно - место тихое, кусты скрывают выезжающий с заправки автомобиль от оператора.
   Гурон подобрал пустую бутылку из-под пива и засел в кустах. Часы показывали шесть с минутами, толстые шланги были обернуты вокруг колонок, на колонках висели таблички: "Бензина нет". На заправке не было ни людей, ни машин. Гурон настроился на долгое ожидание, но уже минут через пять на заправку въехала "девятка" цвета "мокрый асфальт" с тонированными стеклами и магнитной антенной на крыше. Открылась правая передняя дверца, из нее на всю дурягу закричал приблатненый баритон:
 
   Пусть суд идет, пусть собраны улики.
   Не зарекаясь от сумы и от тюрьмы,
   Я говорю вам, пацаны: все чики-чики,
   Все чики-чики, говорю вам, пацаны.
 
   Потом из дверцы вылез "добрый молодец" в кожаной куртке, спортивных штанах и золотой цепью на мощной шее… Гурон решил: подходит… сейчас все будет "чики-чики". Молодец по-хозяйски размотал шланг и вставил пистолет в горловину бака. Голос "королевы бензоколонки", усиленный динамиком, произнес:
   - Не видите, написано: "Бензина нет"?
   "Добрый молодец" подошел к окошку и громко, не хуже динамика, сказал:
   - Мама, не лечи. Максаю чухонскими рубликами.
   Он протянул в окошко деньги - видимо, финские марки - и благополучно заправился из колонки, в которой "бензина нет".
   Гурон - грязный, небритый, в расстегнутой чуть не до пупа рубашке - вывалился из кустов едва ли не под колеса выезжающей с заправки "девятки". Он шел покачиваясь, размахивая бутылкой из-под пива… скрипнули тормоза, машина остановилась. Гурон покачнулся, оперся о капот. Из машины неторопливо вылез "добрый молодец", вслед ему несся приблатненный баритон.
   Со словами: убью урода, - молодец сделал шаг к Гурону. И Гурон сделал шаг навстречу молод цу, широко раскинул руки и сказал:
   - Подкинь до Питера, мастер.
   - Щас подкину! - ответил молодец, выбросил вперед кулак, но кулак провалился в пустоту, а на голову молодцу опустилась бутылка. Магнитола орала:
 
   Я говорю вам, пацаны: все чики-чики.
   Все чики-чики, говорю вам, пацаны.
 
   * * *
   Наташа сидела на скамейке, думала: господи, как долго его нет… как долго!.. не случилось ли чего?
   Из переулка вдруг выскочила "девятка" с тонированными стеклами, остановилась напротив Наташи… она посмотрела на машину с тревогой. Открылась передняя дверца, из машины выскользнул гоблин в обычной бандитской униформе - кожаная куртка, спортивные штаны, золотая цепь. Наташа сжалась.
   - Садитесь, маркиза, поехали, - сказал гоблин голосом Индейца.
   - Где ты взял машину? - спросила она. - И этот… наряд?
   - Один добрый молодец дал напрокат.
   Наташа покачала головой, ничего не сказала и села в машину. Гурон резко, с проворотом колес, взял с места.
   До Выборга они не доехали, бросили "девятку" в лесу, сели на электричку. В вагоне Гурон сразу задремал.
   * * *
   В Выборге был туман. Он стелился над вымощенной булыжником Вокзальной площадью, лохматыми клочьями покрывал залив Салакка-Лахти. В прорехах тумана лежала темная неподвижная вода. Крепостная башня, казалось, плыла на белой волне. Где-то в тумане нервно вскрикивала пароходная сирена.
   - Вот мой дом, - сказала Наташа, когда они пришли на улицу Водной заставы. - Ключей нет, придется будить маму.
   Гурон кашлянул в кулак, сморщился от боли в затылке.
   - Наташа, - сказал он, - мне очень жаль, что все так получилось…
   - Не надо… не надо об этом. - Наташа открыла дверь подъезда. - Сейчас я напою тебя чаем, потом ты ляжешь спать.
   Гурон взял ее за локоть:
   - Минутку, Наташа. За предложение спасибо, но мне нужно вернуться в Питер.
   - Прямо сейчас?
   - Прямо сейчас.
   - Но…
   - Так надо, Наташа, - твердо сказал Гурон. - У тебя есть телефон?
   - Да, но…
   - Тебе придется оставаться здесь, пока я не позвоню. Диктуй номер.
   Механически она продиктовала номер, потом растерянно спросила:
   - Куда ты такой поедешь? Тебе нужно выспаться, тебя нужно показать врачу.
   Гурон через силу улыбнулся:
   - В электричке высплюсь… жди звонка. И ни о чем не думай - все будет хорошо.
   Он пожал руку Наташи чуть выше локтя, повернулся и пошел. Наташа печально смотрела ему вслед.
   * * *
   В электричке Гурон спал. Его разбудили, когда поезд прибыл на Финляндский вокзал. На вокзале было полно людей с сумками и рюкзаками - суббота, дачники отправляются на "фазенды" копать картошку. В аптечном киоске Гурон купил упаковку пенталгина, проглотил сразу две таблетки, запил минералкой. Он чувствовал себя очень скверно, но времени на жалость к самому себе не было… впрочем, он и не умел жалеть себя.
   В буфете на вокзале он выпил три чашки скверного, но горячего кофе, наметил план действий. План был прост и стратегически построен на фразе, произнесенной лечащим врачом Валентина: расстреливать таких надо.
   Сделаем, доктор!
   * * *
   Гурон предполагал, что возле больницы его могут ждать и проник в нее с тыла, через служебный вход. На хирургии он нашел лечащего врача Паганеля, вручил пакет с лекарствами. Как и вчера, врач выглядел усталым, жевал резинку, но сквозь земляничный аромат все равно прорывался запах алкоголя.
   - Доброе утро, Сергей Василич, - сказал Гурон. - Как Валентин?
   - Пока порадовать вас нечем.
   - Понятно… Я принес лекарства.
   Врач внимательно изучил лицо Гурона и ответил:
   - Давайте-ка я вас посмотрю.
   - Зачем это?
   - Затем, что вы, голубчик, явный кандидат на госпитализацию.
   - Пустое, Сергей Василич… просто я ночь не спал.
   Хирург покачал головой, но ничего не сказал. А Гурон спросил:
   - Скажите, Сергей Василич, можно ли организовать запись о выписке Валентина Степаныча?
   - Ему рано выписываться. Я же вам объяснял.
   - Я понимаю… я имел в виду другое: можно спустить в справочное информацию, что пациент Корзунов выписан?
   Хирург помолчал, потом сказал: можно. Гурон пожал ему руку, направился к дверям… Хирург окликнул его:
   - Жан Петрович.
   Гурон обернулся. Сергей Васильевич подошел, вытащил из кармана халата пачку таблеток, протянул.