Никто из сибиряковцев не мог точно назвать фамилию командира артиллеристов. Все хорошо помнили, как героически вел себя во время боя младший лейтенант, какой он был веселый и хороший человек, но вот имя и фамилию никто не называл точно. Было много различных вариантов. И как потом выяснилось, ближе всех к истине был капитан. Он назвал офицера Ничипоренко.
Когда читка рукописей подходила к концу, Качарава вдруг вспомнил:
- Есть одна возможность уточнить фамилию артиллериста. Как я раньше не подумал? Ведь у него была невеста, Галина Коренева, я несколько раз встречал ее в Архангельске, в пароходстве, разговаривал с ней. Если вам удастся ее найти...
Через три дня состоялся телефонный разговор с Галиной Степановной. Ну, конечно же, она точно помнила все о дорогом ее сердцу человеке.
- Никифоренко, Семен, - ответила она. - После его возвращения из плавания мы думали сыграть свадьбу.
У Галины Степановны сохранилась фотография героя, она прислала ее.
Кстати, Качарава расшифровал снимок, присланный Брагиным. Рядом с Гайдо был кочегар Николай Матвеев, тот самый, который метнул в гитлеровца топор во время пленения моряков и получил за это автоматную очередь.
Первый этап розысков сибиряковцев закончился. В июне краткий вариант документальной повести "Сказание о "Сибирякове" был опубликован в газете "Советская Россия".
Каждый день приносит новости
ПИСЬМА, открытки, телеграммы. Они начали поступать в редакцию газеты еще до того дня, когда были напечатаны последние главы повести. Москвичи, понятно, пользовались телефоном. Каждый день приносил новые известия. Писали и звонили разные люди: и те, которым было что-либо известно о "Сибирякове" и сибиряковцах, о Диксоне и его защитниках, и те, кто просто хотел выразить героям свое восхищение - пожелать им успехов в работе, долгих лет жизни. Откликались родные и близкие погибших моряков: матери, жены, дети. С ними завязалась переписка, мы просили рассказать биографии сибиряковцев, прислать их фотографии, последние письма. Вскоре начали приходить ответы. Все это дало возможность полнее представить себе образы людей, их внешность, характеры, интересы. Так начался второй этап работы над повестью.
С нетерпением ждали мы, когда подадут о себе знать шестеро, сибиряковцев, разыскать которых ранее не удалось. И вот примерно через месяц...
* * *
Это был ничем не примечательный голубой конверт, каких много приносит редакционная почта. Обратный адрес: Псковская область, Порховский район, деревня Щерепицы, И. А. Алексееву. На листочках из ученической тетрадки твердая рука крупным почерком вывела: "от Алексеева Ивана Алексеевича, бывшего старшины сигнальщиков на ледоколе "А. Сибиряков". Далее следует взволнованный рассказ:
"Знали бы вы, как сильно забилось сердце, когда мне в руки попала газета с повестью о нашем родном корабле! Случилось это на работе. Товарищи, видимо заметив мое волнение, спросили:
- Что, Иван, в газете вычитал?
Не сразу я им ответил. А когда сказал, что сам участвовал в бою с фашистским пиратом, окружили меня товарищи: "Расскажи!" И рассказал я им все, что помнил, от начала и до конца". В заключение Алексеев просил передать сердечный привет своим боевым друзьям, сказать им, что он "в добром здравии, работает в колхозе имени Мичурина, живет в достатке".
Итак, оставалось найти еще пятерых. А пока послали письмо Алексееву, просили вспомнить все, рассказать о мытарствах в фашистском плену, о польских друзьях, что помогали ему во время побегов из концлагерей. Кстати, до письма от Алексеева нам не было известно, что гитлеровцы оторвали его от товарищей, что ему пришлось прокладывать путь на Родину уже с другой группой пленных. Годы многое стерли в памяти его боевых друзей, забыли они сказать нам об этом. И, только получив второе письмо от Ивана Алексеевича, удалось восстановить истину. Так была написана глава "Василек". Появились еще два человека, которых очень хотелось бы разыскать. Это поляк Алекс, который помог советским военнопленным вырваться из лап гитлеровских карателей, и русская девушка Катя Крючкова. Как знать, может быть, и они найдутся?
Бывший старшина сигнальщиков сообщил имена своих подчиненных, погибших на "Сибирякове". Особенно хотелось нам узнать фамилию комсомольца, поднявшего на мачте горящего ледокола флаг Родины, сорванный разрывом вражеского снаряда. Александр Новиков - так звали бесстрашного русского парня. Подвиг человека на мачте видели все, но никто не знал точно, кто это был.
Как много важных фактов принесла нам переписка с одним только Иваном Алексеевичем! Но должны же откликнуться и остальные.
И вот, наконец, пришла весточка от тезки Алексеева - матроса Ивана Григорьевича Тарбаева. Работает он сейчас лесорубом в Устьянском районе Архангельской области. Иван Григорьевич благодарил, что ему помогли разыскать товарищей, "...о которых я очень часто вспоминал дома, но не знал, где они, что делают. Желаю им всем, - писал Тарбаев, - счастья в жизни и успехов в труде во имя нашего светлого будущего. И пусть господа империалисты не грозятся войной. Нас не запугаешь, кулак у нас увесистый". Тарбаев, прочитавший в газете повесть, тоже внес свои дополнения, уточнил детали многих событий.
Первые сведения о том, что жив и здоров Иван Копытов, пришли из Сибири. "Спешим сообщить, - писал нам заместитель начальника цеха завода "Сибтяжмаш" Р. Меркер, - что Иван Копытов работает у нас сталеваром. Скоро он уйдет на заслуженную пенсию. Наш цеховой фотолюбитель старший мастер Путенко сфотографировал на днях товарища Копытова. Снимок мы вам посылаем". Так наладилась связь еще с одним из сибиряковцев.
С нетерпением ждали новых сообщений. В конце июня раздался телефонный звонок. Старый полярник С. Л. Гезин рассказал, что, по дошедшим до него сведениям, Серафим Герега работает прорабом в "Игаркстрое". В тот же день в Игарку полетела телеграмма. Ответ не заставил себя ждать. Однако откликнулся не сам сибиряковец, а его товарищи: "Ваша телеграмма Серафиму Гереге не вручена, он в Красноярске". Но и эта весть очень обрадовала: еще один из героев жив и здоров. Теперь мы не сомневались, что вскоре найдем его самого. Так и получилось. Через два дня пришло письмо из Емельяновcкого района Красноярского края. Начальник эксплуатации автотранспортного хозяйства стекольного завода Ю. А. Костенко сообщал: "Разыскиваемый вами Серафим Герега работает у нас вахтером. Он живет в поселке "Памяти 13 борцов" на улице Гурского, 12".
Не успели поблагодарить товарища Костенко и отправить телеграмму Серафиму Зосимовичу, как получили новое письмо. Красноярский журналист Александр Задунов уже побывал у Гереги и прислал статью и фотографии сибиряковца.
Мы узнали, что в августе 1959 года по совету врачей Серафим Зосимович распрощался с Заполярьем и переехал на юг Красноярского края. В поселке "Памяти 13 борцов" он купил домик, но усидеть в нем не мог - пошел работать.
Наш красноярский коллега побеседовал с Герегой, узнал от него некоторые подробности, которые нам были не известны, рассказал, как вернулся сибиряковец домой и снова стал работать в Заполярье.
Уже после войны четырнадцать лет работал Серафим Зосимович на Крайнем Севере. Он строил дома на Таймыре, на шахтах и зимовках Хатангского района, на Земле Франца Иосифа. В Игарке ему довелось встретиться с капитаном Качаравой, боцманом Павловским. А однажды увидел гидролога Золотова. Не знал тогда Серафим Зосимович, что Анатолия Золотова обнимает в последний раз. Об остальных своих товарищах Герега узнал только из газеты.
А как же случилось, что в коллективе автохозяйства, где Серафим Зосимович работает с сентября 1959 года, никто не знал о его подвиге? Да просто об этом никогда не было разговора.
Весть о героизме сибиряковцев пришла в поселок "Памяти 13 борцов" так. Инженер автобазы Анатолий Андреевич Рудняк принес домой газету "Советская Россия". Повесть прочитала его супруга - Татьяна Александровна. Встретила фамилию Герега.
- Да это же наш сосед, - сказала она мужу.
Решили проверить. Только тогда Серафим Зосимович и признался, что действительно был участником беспримерного сражения. Начались расспросы. Так товарищи по работе впервые узнали о том, что в их коллективе трудится такой замечательный человек.
Подвиг не забывается. О нем все равно узнают люди. И если о многих подвигах становится известно не сразу, а лишь через долгие годы, то, очевидно, потому, что герои, как правило, не хвастливы. Они не бьют себя в грудь, не напоминают о том, что сделали. Но порой, посадив на колени детей или внучат, расскажут им вдруг такое, от чего гордостью наполнится сердце.
Дети Серафима Зосимовича стали взрослыми. Дочь Надежда инженер-проектировщик лесных дорог, Вера окончила медицинский институт. Хорошим производственником слывет сын Иван. У него двое ребят, Валерий и Надя. Они любят гостить у дедушки и бабушки. Нет для них ничего интересней, как, усевшись рядом с дедом, слушать рассказы о его странствиях по Заполярью, посмотреть фотографии из старого семейного альбома.
К этому времени стали нам известны биографии многих сибиряковцев. Из села Емец Архангельской области прислала письмо сестра вожака комсомольцев "Сибирякова" шифровальщика Миши Кузнецова. Анастасия Васильевна сообщила, что он. погиб, когда ему шел двадцать восьмой год. Нет, не случайно молодежь корабля выбрала Михаила своим секретарем. Это был энергичный человек. После окончания средней школы Кузнецов пошел в педагогическое училище, потом работал преподавателем, инспектором Емецкого районного отдела народного образования. Действительную военную службу проходил в Черноморском флоте. А когда вернулся домой, его назначили инструктором Емецкого райкома партии. Оттуда он и был мобилизован.
"С юных лет Миша был страстным комсомольцем, - пишет Анастасия Васильевна, - до сих пор его здесь помнят как хорошего, отзывчивого товарища".
Трогательны воспоминания о погибшем сыне и его друзьях Елизаветы Александровны Прошиной. Она рассказала, каким чутким и нежным был Юра. Прошина хорошо знала Николая Григорьевича Бочурко, семью третьего штурмана "Сибирякова" Павла Иванова. После войны в северном порту мыс Ильи ей привелось встретиться с Иваном Замятиным, который и поведал ей о том, как погиб Юра "Младен - большие глаза", самый молодой член экипажа. Случайно уцелела его фотография.
"Это последние снимки перед уходом в рейс, - пишет Елизавета Александровна, - квартиру нашу разбила немецкая фугаска, и я в земле нашла единственное уцелевшее письмо от сына, причем последнее, и вот эту фотографию".
О том, как была освобождена из плена колонна обреченных на смерть людей из лагеря Штутгов, рассказал в письме Яков Герасимович Гришков. Читатель, наверно, помнит, что среди заключенных в этой колонне находился капитан "Сибирякова" Анатолий Алексеевич Качарава.
"Это было ранней весной 1945 года, - пишет Я. Г. Гришков. - Наши войска (в том числе и 1-я Гвардейская танковая армия, в которой я служил) прижали гитлеровцев к Балтийскому морю в районе Данцига и Гдыни. На одном из первых танков ("Т-34") я вошел в прорыв и мчался по дороге. Тут стали нам встречаться на обочинах шоссе трупы людей в полосатой одежде. Догадались: где-то впереди движется колонна пленных. Прибавили газу. Дальше все было так, как рассказывается в газете. Еще одна деталь.
Вечером в населенном пункте (название уже не припомню) снова встретился с освобожденными из плена товарищами. Среди них было много больных. Устроили лазарет. К счастью, в деревне нашелся польский врач, у которого была целая аптека. Он оказал больным первую помощь.
Потом группа бывших узников пригласила меня к себе. В небольшой комнате сервировали стол, очень скромно, конечно. Все были взволнованы, у многих на щеках сверкали слезы. Товарищи рассказали об ужасах фашистского лагеря Штутгов. Тысячи людей погибли там от голода, болезней, расстрелов. Но, несмотря ни на что, в лагере шла борьба, действовал подпольный штаб.
Среди товарищей находился капитан погибшего ледокола "Сибиряков", худой, чернявый. Видимо, это и был Анатолий Алексеевич Качарава, о котором рассказано в газете".
Героически погибли комиссар "Сибирякова" Зелик Абрамович Элимелах и старший механик Николай Григорьевич Бочурко, открывший кингстоны. Хотелось побольше узнать об этих замечательных людях, отыскать их фотографии.
И вот раздался телефонный звонок. С нами разговаривала Мария Петровна Бочурко - жена отважного сибиряковца. Она сообщила, что у нее сохранилось много фотографий мужа и есть одна, где он снят вместе с Элимелахом. Снимок был сделан незадолго до, гибели.
На другой же день Мария Петровна приехала к нам в редакцию.
- Николай Григорьевич родился в Белоруссии, в семье железнодорожного мастера, - рассказала она. - Отец его, Григорий Романович, хотел, чтобы сын стал горным инженером, посылал его учиться. Но вышло иначе: Николая звало море. Юноша уехал в Архангельск и поступил кочегаром на пароход. Старшим механиком Бочурко стал, пройдя все судовые технические специальности: он был машинистом, четвертым, а затем третьим и вторым механиком. Без отрыва от работы защитил диплом инженера. Любил он своего "Сибирякова", его старую машину. Так любил, что, признаюсь, ревновала я Николая Григорьевича к ней. Бывало, даже дома только и разговоров, что о родном корабле, о машине, о друзьях-товарищах. А их у Бочурко было много.
Мария Петровна рассказала, что в последние годы крепкая мужская дружба связывала Николая Григорьевича с Элимелахом. Она хорошо помнит этого живого, энергичного человека, всегда внимательного и чуткого. Зелик Абрамович был частым гостем в их доме. За два месяца до гибели "Сибирякова" кто-то из сослуживцев сфотографировал друзей на палубе корабля. Этот снимок Мария Петровна особенно берегла.
Чем больше людей включалось в работу, тем отчетливее вырисовывались характеры сибиряковцев. Порой начинало казаться, что мы сами встречались с героями, знали их лично. Нам хотелось быть скрупулезно точными в своем рассказе, но иногда мы поступали так, как подсказывало сердце.
Элимелах! Мы знали его на корабле. Но вот появилась Мария Петровна Бочурко и раскрыла его в ином свете, где на первом плане были уже не служебные качества, а духовная красота, чуткость и удивительная сердечность комиссара. Мы получили письмо от его брата Давида. Узнали новые данные из биографии Зелика Абрамовича. В 1927 году он окончил в Гомеле школу металлистов, уехал в Керчь, работал на заводе. Потом был в Николаеве секретарем комсомольской организации школы морских летчиков. В 1930 году Элимелах переехал в Москву, там закончил партийную школу и затем стал заместителем по политической части ледокольного парохода "А. Сибиряков".
Из письма Д. А. Элимелаха стало известно о телеграмме, отправленной им брату в Архангельск, о трагической гибели матери, расстрелянной фашистами в белорусском местечке Носовичи.
После опубликования в газете рассказа о "Сибирякове" значительно пополнился альбом фотографий героев. Теперь мы имели портреты большинства основных действующих лиц.
Очень обрадовало письмо В. Ф. Самарина. Он прислал несколько любительских фотографий отважного радиста Анатолия Шаршавина, с которым Самарин служил на полярной станции в Тикси. "Анатолий был веселый, деятельный парень, душа наших комсомольцев, - вспоминает полярник. - Таким он и остался в наших сердцах навсегда".
Приходили новые сведения и о ледоколе. "А знаете ли вы, как наш "Сибиряков" помогал молодой Советской республике в годы ее становления? писал бывший кочегар ледокольного парохода Степан Ильич Рубцов. - Ходили мы на нем из Архангельска 8 голодном двадцатом году. Таскал за собой "Сибиряков" на буксире четырехмачтовый парусник - угля-то не хватало".
А вот с нами заговорили те, кто шел проливом Вилькицкого в караване судов.
* * * "...Пишу вам и очень волнуюсь. Это понятно.
Я один из тех, которые своей жизнью, счастьем строить великое будущее нашей страны обязаны отважным сибиряковцам. Это они прикрыли нас своей грудью, приняв неравный бой с гитлеровским линкором "Адмирал Шеер".
Работал я тогда машинистом на пароходе "Комсомолец Арктики", который в числе других судов каравана шел на восток. Хорошо помню день 25 августа 1942 года, когда была получена тревожная радиограмма и "Красин" повел нас во льды проливом Вилькицкого. Мы не знали тогда всех подробностей, но восхищались стойкостью и мужеством товарищей, принявших неравный, жестокий бой с врагом. В моем сердце навсегда сохранятся имена Элимелаха, Бочурко, Шаршавина, Качаравы, Сараева и других героев с "Сибирякова". Спасибо им.
И. В. Русинов, научный сотрудник института экономики Академии наук СССР".
* * *
Слова восхищения, благодарности сибиряковцам шлет матрос с парохода "Дежнев" В. Коробицин, полярницы Е. Чупилко и М. Старидворская и многие, многие другие.
Бывший заместитель политрука теплохода "Двина" П. Филев, ныне директор Тотемского маслозавода Вологодской области, рассказал о походе советских судов без конвоя в Америку. Он-то и поведал историю удивительного рейса "Двины" в Нью-Йорк с деревянными пушками.
Многие читатели сообщают подробности о бое, который вели с "Шеером" полярники Диксона. В большинстве своем это участники памятного сражения. "Мы мстили за "Сибирякова", - пишет бывший матрос Н. Русанов. - И хоть силы наши не могли сравняться с огневой мощью врага, мы его все-таки пересилили: "Шеер" бежал". Письма подобного содержания прислали бывший артиллерист батареи С. Майоров, работник политотдела К. Алексеев, бывший моряк Р. Левитин. Их рассказы помогли нам полнее воссоздать картину боя маленького полярного порта с морским пиратом.
На ледокольном пароходе "Дежнев" среди других моряков сражался и был ранен матрос Гурген Тонунц. И он откликнулся, прислал письмо. Сейчас Гурген Оганесович - известный советский киноартист. Тот самый, который сыграл Насреддина в фильме "Насреддин в Ходженте", роль Камо в кинокартине "Лично известен". Встретиться с киноартистом оказалось делом не простым. Он то был на съемках, то выезжал из Москвы с гастролями. Встреча с Гургеном Оганесовичем состоялась в дни, когда дописывались эти последние страницы. Так удалось узнать о том, что происходило на "Дежневе" во время боя с "Шеером". В этом, сражении Тонунц был ранен в обе ноги и руку. А когда вылечился, уехал на фронт, стал разведчиком, награжден несколькими боевыми орденами и медалями.
* * *
Снова прислал нам письмо и Владимир Георгиевич Реданский, тот самый военный моряк, который посоветовал редакции разыскать сибиряковцев, рассказать о подвиге советского ледокола. Пока мы работали над повестью, он успел получить очередное офицерское звание и стал капитаном третьего ранга. Он вложил в конверт фотографию памятника защитникам Диксона, погибшим в бою с вражеским линкором. Пришла весточка и от дочери артиллериста Василия Дунаева Любы.
"Когда погиб отец, мне было семь лет, - пишет она. - Подробности о его смерти мы с мамой узнали лишь из газеты. Я горжусь, что мой папа был таким". В конверт Люба вложила фотографию отца, ту самую, которую он когда-то надписал сыну.
И, наконец, еще одна важная новость. Трудно передать, как она нас обрадовала. В августе 1960 года Указом Президиума Верховного Совета СССР была награждена орденами и медалями большая группа работников Министерства морского флота. В числе награжденных значилась фамилия Павла Ивановича Вавилова. Ему присвоили высокое звание Героя Социалистического Труда. В тот же день мы отправили Вавилову телеграмму. Через несколько дней получили из Архангельска снимок: Павел Иванович в гостях у моряков. В эти дни его приглашали на все корабли: полярным морякам очень хотелось повидаться, побеседовать с ним.
Когда рукопись была уже сдана в издательство, нам стало известно, что жив и здоров еще один сибиряковец - плотник Федор Седунов. Сейчас он работает в Мурманске.
* * *
Еще в годы войны сложилась традиция: советские корабли, проходя мимо острова Белуха, приспускают флаги и салютуют гудками. Северные мореходы от
дают честь своим товарищам, погибшим в неравном бою, отдают честь "Сибирякову".
Мужественный "Варяг", революционный "Потемкин", легендарная "Аврора"! Вечно живы в сердцах советского народа подвиги экипажей этих боевых кораблей. Наш современник прибавил к этой овеянной славой эскадре еще одно имя героический "Сибиряков".
Примечания
{1}Водоизмещение - 1 383 регистровые тонны, длина - 73, 4 метра, ширина 10, 9 метра, скорость хода - 13 узлов. Во время войны на "Сибирякове" было установлено 2 - 76мм и 2 - 45мм орудия.
{2}Небезынтересно напомнить, что именно здесь, в Поморье, зародилась идея о возможности плавания на восток, в Китай. Северо-Восточным проходом. Эту мысль еще в XVI веке высказал в беседе с итальянским историком Пауло Дживио московский посол в Риме Дмитрий Герасимов. В подтверждение своих слов Герасимов показал Дживио чертеж Севера России, который считается самой древней картой Ледовитого океана.
В конце XIX века выдающийся полярный исследователь А. Норденшельд, совершивший поход из Европы на Дальний Восток по Северо-Восточному проходу за две навигации, заявил что нецелесообразно использовать этот морской путь в качестве транспортной дороги. Многие иностранные ученые считали, что плавание по Северо-Восточному проходу за одну навигацию исключено. И только советские полярники верили в будущее арктической трассы.
{3}Зуек - поморское название юнги.
{4}Клотик - точенный из дерева кружок, надеваемый на верхушку мачты. На нем может уместиться разве только птица. У моряков бытует шутка: "Пить чай на клотике".
{5}Боцман на большом корабле (англ.).
{6}Каргоплан - план размещения грузов на судне.
{7}Фалинь - пеньковый трос, привязанный к носовой части шлюпки.
{8}Анкерок - двух-трехведерный бочонок для пресной воды или вина.
{9}Марс - наблюдательная площадка на фок-мачте.
{10}Голомя (или голомянье) - поморское название открытого моря.
{11}Грумант - старинное поморское название Шпицбергена.
{12}Рында - корабельный колокол.
{13}Пуночки - полярные воробьи, самые "закаленные" арктические птицы.
{14}Впоследствии выяснилось, что это был фашистский рейдер - "карманный" линкор "Адмирал Шеер". Скорость его хода - 28 узлов, дальность плавания 21500 миль, вооружение - шесть 280-миллиметровых орудий, восемь 150-миллиметровых, шесть 105-миллиметровых, восемь 37-миллиметровых, восемь торпедных аппаратов и два самолета.
{15} Страна чудес (нем.).
{16}В немецких документах эти суда именуются либо линкорами, либо тяжелыми крейсерами. "Адмирал Шеер" часто называют "карманным" линкором.
{17}СКР - сторожевой корабль.
{18}Ныне имена этих полярников известны всей стране. В. В. Фролов - бывший директор Арктического и Антарктического института, умер в 1960 году. М. М. Сомов - Герой Советского Союза, доктор географических наук, возглавлял первую советскую антарктическую экспедицию, был начальником дрейфующей полярной станции.
{19} Кранцы - на военных судах ящики у бортов, в которых хранится запас снарядов.
{20}Вынести вон (нем)
{21}Пожалуйста (нем.).
{22}Твиндек - межпалубное помещение для груза.
{23}Довольно (нем.).
{24}Переселение (нем.).
{25}Заботиться (нем.).
{26}Быстро! (нем.).
{27}Понимаешь? (фр.).
{28}Расстрелять! (нем.).
{29} Плохо (нем.).
{30} Мой сын убит (нем.).
{31} - Кто идет? (нем.).
Когда читка рукописей подходила к концу, Качарава вдруг вспомнил:
- Есть одна возможность уточнить фамилию артиллериста. Как я раньше не подумал? Ведь у него была невеста, Галина Коренева, я несколько раз встречал ее в Архангельске, в пароходстве, разговаривал с ней. Если вам удастся ее найти...
Через три дня состоялся телефонный разговор с Галиной Степановной. Ну, конечно же, она точно помнила все о дорогом ее сердцу человеке.
- Никифоренко, Семен, - ответила она. - После его возвращения из плавания мы думали сыграть свадьбу.
У Галины Степановны сохранилась фотография героя, она прислала ее.
Кстати, Качарава расшифровал снимок, присланный Брагиным. Рядом с Гайдо был кочегар Николай Матвеев, тот самый, который метнул в гитлеровца топор во время пленения моряков и получил за это автоматную очередь.
Первый этап розысков сибиряковцев закончился. В июне краткий вариант документальной повести "Сказание о "Сибирякове" был опубликован в газете "Советская Россия".
Каждый день приносит новости
ПИСЬМА, открытки, телеграммы. Они начали поступать в редакцию газеты еще до того дня, когда были напечатаны последние главы повести. Москвичи, понятно, пользовались телефоном. Каждый день приносил новые известия. Писали и звонили разные люди: и те, которым было что-либо известно о "Сибирякове" и сибиряковцах, о Диксоне и его защитниках, и те, кто просто хотел выразить героям свое восхищение - пожелать им успехов в работе, долгих лет жизни. Откликались родные и близкие погибших моряков: матери, жены, дети. С ними завязалась переписка, мы просили рассказать биографии сибиряковцев, прислать их фотографии, последние письма. Вскоре начали приходить ответы. Все это дало возможность полнее представить себе образы людей, их внешность, характеры, интересы. Так начался второй этап работы над повестью.
С нетерпением ждали мы, когда подадут о себе знать шестеро, сибиряковцев, разыскать которых ранее не удалось. И вот примерно через месяц...
* * *
Это был ничем не примечательный голубой конверт, каких много приносит редакционная почта. Обратный адрес: Псковская область, Порховский район, деревня Щерепицы, И. А. Алексееву. На листочках из ученической тетрадки твердая рука крупным почерком вывела: "от Алексеева Ивана Алексеевича, бывшего старшины сигнальщиков на ледоколе "А. Сибиряков". Далее следует взволнованный рассказ:
"Знали бы вы, как сильно забилось сердце, когда мне в руки попала газета с повестью о нашем родном корабле! Случилось это на работе. Товарищи, видимо заметив мое волнение, спросили:
- Что, Иван, в газете вычитал?
Не сразу я им ответил. А когда сказал, что сам участвовал в бою с фашистским пиратом, окружили меня товарищи: "Расскажи!" И рассказал я им все, что помнил, от начала и до конца". В заключение Алексеев просил передать сердечный привет своим боевым друзьям, сказать им, что он "в добром здравии, работает в колхозе имени Мичурина, живет в достатке".
Итак, оставалось найти еще пятерых. А пока послали письмо Алексееву, просили вспомнить все, рассказать о мытарствах в фашистском плену, о польских друзьях, что помогали ему во время побегов из концлагерей. Кстати, до письма от Алексеева нам не было известно, что гитлеровцы оторвали его от товарищей, что ему пришлось прокладывать путь на Родину уже с другой группой пленных. Годы многое стерли в памяти его боевых друзей, забыли они сказать нам об этом. И, только получив второе письмо от Ивана Алексеевича, удалось восстановить истину. Так была написана глава "Василек". Появились еще два человека, которых очень хотелось бы разыскать. Это поляк Алекс, который помог советским военнопленным вырваться из лап гитлеровских карателей, и русская девушка Катя Крючкова. Как знать, может быть, и они найдутся?
Бывший старшина сигнальщиков сообщил имена своих подчиненных, погибших на "Сибирякове". Особенно хотелось нам узнать фамилию комсомольца, поднявшего на мачте горящего ледокола флаг Родины, сорванный разрывом вражеского снаряда. Александр Новиков - так звали бесстрашного русского парня. Подвиг человека на мачте видели все, но никто не знал точно, кто это был.
Как много важных фактов принесла нам переписка с одним только Иваном Алексеевичем! Но должны же откликнуться и остальные.
И вот, наконец, пришла весточка от тезки Алексеева - матроса Ивана Григорьевича Тарбаева. Работает он сейчас лесорубом в Устьянском районе Архангельской области. Иван Григорьевич благодарил, что ему помогли разыскать товарищей, "...о которых я очень часто вспоминал дома, но не знал, где они, что делают. Желаю им всем, - писал Тарбаев, - счастья в жизни и успехов в труде во имя нашего светлого будущего. И пусть господа империалисты не грозятся войной. Нас не запугаешь, кулак у нас увесистый". Тарбаев, прочитавший в газете повесть, тоже внес свои дополнения, уточнил детали многих событий.
Первые сведения о том, что жив и здоров Иван Копытов, пришли из Сибири. "Спешим сообщить, - писал нам заместитель начальника цеха завода "Сибтяжмаш" Р. Меркер, - что Иван Копытов работает у нас сталеваром. Скоро он уйдет на заслуженную пенсию. Наш цеховой фотолюбитель старший мастер Путенко сфотографировал на днях товарища Копытова. Снимок мы вам посылаем". Так наладилась связь еще с одним из сибиряковцев.
С нетерпением ждали новых сообщений. В конце июня раздался телефонный звонок. Старый полярник С. Л. Гезин рассказал, что, по дошедшим до него сведениям, Серафим Герега работает прорабом в "Игаркстрое". В тот же день в Игарку полетела телеграмма. Ответ не заставил себя ждать. Однако откликнулся не сам сибиряковец, а его товарищи: "Ваша телеграмма Серафиму Гереге не вручена, он в Красноярске". Но и эта весть очень обрадовала: еще один из героев жив и здоров. Теперь мы не сомневались, что вскоре найдем его самого. Так и получилось. Через два дня пришло письмо из Емельяновcкого района Красноярского края. Начальник эксплуатации автотранспортного хозяйства стекольного завода Ю. А. Костенко сообщал: "Разыскиваемый вами Серафим Герега работает у нас вахтером. Он живет в поселке "Памяти 13 борцов" на улице Гурского, 12".
Не успели поблагодарить товарища Костенко и отправить телеграмму Серафиму Зосимовичу, как получили новое письмо. Красноярский журналист Александр Задунов уже побывал у Гереги и прислал статью и фотографии сибиряковца.
Мы узнали, что в августе 1959 года по совету врачей Серафим Зосимович распрощался с Заполярьем и переехал на юг Красноярского края. В поселке "Памяти 13 борцов" он купил домик, но усидеть в нем не мог - пошел работать.
Наш красноярский коллега побеседовал с Герегой, узнал от него некоторые подробности, которые нам были не известны, рассказал, как вернулся сибиряковец домой и снова стал работать в Заполярье.
Уже после войны четырнадцать лет работал Серафим Зосимович на Крайнем Севере. Он строил дома на Таймыре, на шахтах и зимовках Хатангского района, на Земле Франца Иосифа. В Игарке ему довелось встретиться с капитаном Качаравой, боцманом Павловским. А однажды увидел гидролога Золотова. Не знал тогда Серафим Зосимович, что Анатолия Золотова обнимает в последний раз. Об остальных своих товарищах Герега узнал только из газеты.
А как же случилось, что в коллективе автохозяйства, где Серафим Зосимович работает с сентября 1959 года, никто не знал о его подвиге? Да просто об этом никогда не было разговора.
Весть о героизме сибиряковцев пришла в поселок "Памяти 13 борцов" так. Инженер автобазы Анатолий Андреевич Рудняк принес домой газету "Советская Россия". Повесть прочитала его супруга - Татьяна Александровна. Встретила фамилию Герега.
- Да это же наш сосед, - сказала она мужу.
Решили проверить. Только тогда Серафим Зосимович и признался, что действительно был участником беспримерного сражения. Начались расспросы. Так товарищи по работе впервые узнали о том, что в их коллективе трудится такой замечательный человек.
Подвиг не забывается. О нем все равно узнают люди. И если о многих подвигах становится известно не сразу, а лишь через долгие годы, то, очевидно, потому, что герои, как правило, не хвастливы. Они не бьют себя в грудь, не напоминают о том, что сделали. Но порой, посадив на колени детей или внучат, расскажут им вдруг такое, от чего гордостью наполнится сердце.
Дети Серафима Зосимовича стали взрослыми. Дочь Надежда инженер-проектировщик лесных дорог, Вера окончила медицинский институт. Хорошим производственником слывет сын Иван. У него двое ребят, Валерий и Надя. Они любят гостить у дедушки и бабушки. Нет для них ничего интересней, как, усевшись рядом с дедом, слушать рассказы о его странствиях по Заполярью, посмотреть фотографии из старого семейного альбома.
К этому времени стали нам известны биографии многих сибиряковцев. Из села Емец Архангельской области прислала письмо сестра вожака комсомольцев "Сибирякова" шифровальщика Миши Кузнецова. Анастасия Васильевна сообщила, что он. погиб, когда ему шел двадцать восьмой год. Нет, не случайно молодежь корабля выбрала Михаила своим секретарем. Это был энергичный человек. После окончания средней школы Кузнецов пошел в педагогическое училище, потом работал преподавателем, инспектором Емецкого районного отдела народного образования. Действительную военную службу проходил в Черноморском флоте. А когда вернулся домой, его назначили инструктором Емецкого райкома партии. Оттуда он и был мобилизован.
"С юных лет Миша был страстным комсомольцем, - пишет Анастасия Васильевна, - до сих пор его здесь помнят как хорошего, отзывчивого товарища".
Трогательны воспоминания о погибшем сыне и его друзьях Елизаветы Александровны Прошиной. Она рассказала, каким чутким и нежным был Юра. Прошина хорошо знала Николая Григорьевича Бочурко, семью третьего штурмана "Сибирякова" Павла Иванова. После войны в северном порту мыс Ильи ей привелось встретиться с Иваном Замятиным, который и поведал ей о том, как погиб Юра "Младен - большие глаза", самый молодой член экипажа. Случайно уцелела его фотография.
"Это последние снимки перед уходом в рейс, - пишет Елизавета Александровна, - квартиру нашу разбила немецкая фугаска, и я в земле нашла единственное уцелевшее письмо от сына, причем последнее, и вот эту фотографию".
О том, как была освобождена из плена колонна обреченных на смерть людей из лагеря Штутгов, рассказал в письме Яков Герасимович Гришков. Читатель, наверно, помнит, что среди заключенных в этой колонне находился капитан "Сибирякова" Анатолий Алексеевич Качарава.
"Это было ранней весной 1945 года, - пишет Я. Г. Гришков. - Наши войска (в том числе и 1-я Гвардейская танковая армия, в которой я служил) прижали гитлеровцев к Балтийскому морю в районе Данцига и Гдыни. На одном из первых танков ("Т-34") я вошел в прорыв и мчался по дороге. Тут стали нам встречаться на обочинах шоссе трупы людей в полосатой одежде. Догадались: где-то впереди движется колонна пленных. Прибавили газу. Дальше все было так, как рассказывается в газете. Еще одна деталь.
Вечером в населенном пункте (название уже не припомню) снова встретился с освобожденными из плена товарищами. Среди них было много больных. Устроили лазарет. К счастью, в деревне нашелся польский врач, у которого была целая аптека. Он оказал больным первую помощь.
Потом группа бывших узников пригласила меня к себе. В небольшой комнате сервировали стол, очень скромно, конечно. Все были взволнованы, у многих на щеках сверкали слезы. Товарищи рассказали об ужасах фашистского лагеря Штутгов. Тысячи людей погибли там от голода, болезней, расстрелов. Но, несмотря ни на что, в лагере шла борьба, действовал подпольный штаб.
Среди товарищей находился капитан погибшего ледокола "Сибиряков", худой, чернявый. Видимо, это и был Анатолий Алексеевич Качарава, о котором рассказано в газете".
Героически погибли комиссар "Сибирякова" Зелик Абрамович Элимелах и старший механик Николай Григорьевич Бочурко, открывший кингстоны. Хотелось побольше узнать об этих замечательных людях, отыскать их фотографии.
И вот раздался телефонный звонок. С нами разговаривала Мария Петровна Бочурко - жена отважного сибиряковца. Она сообщила, что у нее сохранилось много фотографий мужа и есть одна, где он снят вместе с Элимелахом. Снимок был сделан незадолго до, гибели.
На другой же день Мария Петровна приехала к нам в редакцию.
- Николай Григорьевич родился в Белоруссии, в семье железнодорожного мастера, - рассказала она. - Отец его, Григорий Романович, хотел, чтобы сын стал горным инженером, посылал его учиться. Но вышло иначе: Николая звало море. Юноша уехал в Архангельск и поступил кочегаром на пароход. Старшим механиком Бочурко стал, пройдя все судовые технические специальности: он был машинистом, четвертым, а затем третьим и вторым механиком. Без отрыва от работы защитил диплом инженера. Любил он своего "Сибирякова", его старую машину. Так любил, что, признаюсь, ревновала я Николая Григорьевича к ней. Бывало, даже дома только и разговоров, что о родном корабле, о машине, о друзьях-товарищах. А их у Бочурко было много.
Мария Петровна рассказала, что в последние годы крепкая мужская дружба связывала Николая Григорьевича с Элимелахом. Она хорошо помнит этого живого, энергичного человека, всегда внимательного и чуткого. Зелик Абрамович был частым гостем в их доме. За два месяца до гибели "Сибирякова" кто-то из сослуживцев сфотографировал друзей на палубе корабля. Этот снимок Мария Петровна особенно берегла.
Чем больше людей включалось в работу, тем отчетливее вырисовывались характеры сибиряковцев. Порой начинало казаться, что мы сами встречались с героями, знали их лично. Нам хотелось быть скрупулезно точными в своем рассказе, но иногда мы поступали так, как подсказывало сердце.
Элимелах! Мы знали его на корабле. Но вот появилась Мария Петровна Бочурко и раскрыла его в ином свете, где на первом плане были уже не служебные качества, а духовная красота, чуткость и удивительная сердечность комиссара. Мы получили письмо от его брата Давида. Узнали новые данные из биографии Зелика Абрамовича. В 1927 году он окончил в Гомеле школу металлистов, уехал в Керчь, работал на заводе. Потом был в Николаеве секретарем комсомольской организации школы морских летчиков. В 1930 году Элимелах переехал в Москву, там закончил партийную школу и затем стал заместителем по политической части ледокольного парохода "А. Сибиряков".
Из письма Д. А. Элимелаха стало известно о телеграмме, отправленной им брату в Архангельск, о трагической гибели матери, расстрелянной фашистами в белорусском местечке Носовичи.
После опубликования в газете рассказа о "Сибирякове" значительно пополнился альбом фотографий героев. Теперь мы имели портреты большинства основных действующих лиц.
Очень обрадовало письмо В. Ф. Самарина. Он прислал несколько любительских фотографий отважного радиста Анатолия Шаршавина, с которым Самарин служил на полярной станции в Тикси. "Анатолий был веселый, деятельный парень, душа наших комсомольцев, - вспоминает полярник. - Таким он и остался в наших сердцах навсегда".
Приходили новые сведения и о ледоколе. "А знаете ли вы, как наш "Сибиряков" помогал молодой Советской республике в годы ее становления? писал бывший кочегар ледокольного парохода Степан Ильич Рубцов. - Ходили мы на нем из Архангельска 8 голодном двадцатом году. Таскал за собой "Сибиряков" на буксире четырехмачтовый парусник - угля-то не хватало".
А вот с нами заговорили те, кто шел проливом Вилькицкого в караване судов.
* * * "...Пишу вам и очень волнуюсь. Это понятно.
Я один из тех, которые своей жизнью, счастьем строить великое будущее нашей страны обязаны отважным сибиряковцам. Это они прикрыли нас своей грудью, приняв неравный бой с гитлеровским линкором "Адмирал Шеер".
Работал я тогда машинистом на пароходе "Комсомолец Арктики", который в числе других судов каравана шел на восток. Хорошо помню день 25 августа 1942 года, когда была получена тревожная радиограмма и "Красин" повел нас во льды проливом Вилькицкого. Мы не знали тогда всех подробностей, но восхищались стойкостью и мужеством товарищей, принявших неравный, жестокий бой с врагом. В моем сердце навсегда сохранятся имена Элимелаха, Бочурко, Шаршавина, Качаравы, Сараева и других героев с "Сибирякова". Спасибо им.
И. В. Русинов, научный сотрудник института экономики Академии наук СССР".
* * *
Слова восхищения, благодарности сибиряковцам шлет матрос с парохода "Дежнев" В. Коробицин, полярницы Е. Чупилко и М. Старидворская и многие, многие другие.
Бывший заместитель политрука теплохода "Двина" П. Филев, ныне директор Тотемского маслозавода Вологодской области, рассказал о походе советских судов без конвоя в Америку. Он-то и поведал историю удивительного рейса "Двины" в Нью-Йорк с деревянными пушками.
Многие читатели сообщают подробности о бое, который вели с "Шеером" полярники Диксона. В большинстве своем это участники памятного сражения. "Мы мстили за "Сибирякова", - пишет бывший матрос Н. Русанов. - И хоть силы наши не могли сравняться с огневой мощью врага, мы его все-таки пересилили: "Шеер" бежал". Письма подобного содержания прислали бывший артиллерист батареи С. Майоров, работник политотдела К. Алексеев, бывший моряк Р. Левитин. Их рассказы помогли нам полнее воссоздать картину боя маленького полярного порта с морским пиратом.
На ледокольном пароходе "Дежнев" среди других моряков сражался и был ранен матрос Гурген Тонунц. И он откликнулся, прислал письмо. Сейчас Гурген Оганесович - известный советский киноартист. Тот самый, который сыграл Насреддина в фильме "Насреддин в Ходженте", роль Камо в кинокартине "Лично известен". Встретиться с киноартистом оказалось делом не простым. Он то был на съемках, то выезжал из Москвы с гастролями. Встреча с Гургеном Оганесовичем состоялась в дни, когда дописывались эти последние страницы. Так удалось узнать о том, что происходило на "Дежневе" во время боя с "Шеером". В этом, сражении Тонунц был ранен в обе ноги и руку. А когда вылечился, уехал на фронт, стал разведчиком, награжден несколькими боевыми орденами и медалями.
* * *
Снова прислал нам письмо и Владимир Георгиевич Реданский, тот самый военный моряк, который посоветовал редакции разыскать сибиряковцев, рассказать о подвиге советского ледокола. Пока мы работали над повестью, он успел получить очередное офицерское звание и стал капитаном третьего ранга. Он вложил в конверт фотографию памятника защитникам Диксона, погибшим в бою с вражеским линкором. Пришла весточка и от дочери артиллериста Василия Дунаева Любы.
"Когда погиб отец, мне было семь лет, - пишет она. - Подробности о его смерти мы с мамой узнали лишь из газеты. Я горжусь, что мой папа был таким". В конверт Люба вложила фотографию отца, ту самую, которую он когда-то надписал сыну.
И, наконец, еще одна важная новость. Трудно передать, как она нас обрадовала. В августе 1960 года Указом Президиума Верховного Совета СССР была награждена орденами и медалями большая группа работников Министерства морского флота. В числе награжденных значилась фамилия Павла Ивановича Вавилова. Ему присвоили высокое звание Героя Социалистического Труда. В тот же день мы отправили Вавилову телеграмму. Через несколько дней получили из Архангельска снимок: Павел Иванович в гостях у моряков. В эти дни его приглашали на все корабли: полярным морякам очень хотелось повидаться, побеседовать с ним.
Когда рукопись была уже сдана в издательство, нам стало известно, что жив и здоров еще один сибиряковец - плотник Федор Седунов. Сейчас он работает в Мурманске.
* * *
Еще в годы войны сложилась традиция: советские корабли, проходя мимо острова Белуха, приспускают флаги и салютуют гудками. Северные мореходы от
дают честь своим товарищам, погибшим в неравном бою, отдают честь "Сибирякову".
Мужественный "Варяг", революционный "Потемкин", легендарная "Аврора"! Вечно живы в сердцах советского народа подвиги экипажей этих боевых кораблей. Наш современник прибавил к этой овеянной славой эскадре еще одно имя героический "Сибиряков".
Примечания
{1}Водоизмещение - 1 383 регистровые тонны, длина - 73, 4 метра, ширина 10, 9 метра, скорость хода - 13 узлов. Во время войны на "Сибирякове" было установлено 2 - 76мм и 2 - 45мм орудия.
{2}Небезынтересно напомнить, что именно здесь, в Поморье, зародилась идея о возможности плавания на восток, в Китай. Северо-Восточным проходом. Эту мысль еще в XVI веке высказал в беседе с итальянским историком Пауло Дживио московский посол в Риме Дмитрий Герасимов. В подтверждение своих слов Герасимов показал Дживио чертеж Севера России, который считается самой древней картой Ледовитого океана.
В конце XIX века выдающийся полярный исследователь А. Норденшельд, совершивший поход из Европы на Дальний Восток по Северо-Восточному проходу за две навигации, заявил что нецелесообразно использовать этот морской путь в качестве транспортной дороги. Многие иностранные ученые считали, что плавание по Северо-Восточному проходу за одну навигацию исключено. И только советские полярники верили в будущее арктической трассы.
{3}Зуек - поморское название юнги.
{4}Клотик - точенный из дерева кружок, надеваемый на верхушку мачты. На нем может уместиться разве только птица. У моряков бытует шутка: "Пить чай на клотике".
{5}Боцман на большом корабле (англ.).
{6}Каргоплан - план размещения грузов на судне.
{7}Фалинь - пеньковый трос, привязанный к носовой части шлюпки.
{8}Анкерок - двух-трехведерный бочонок для пресной воды или вина.
{9}Марс - наблюдательная площадка на фок-мачте.
{10}Голомя (или голомянье) - поморское название открытого моря.
{11}Грумант - старинное поморское название Шпицбергена.
{12}Рында - корабельный колокол.
{13}Пуночки - полярные воробьи, самые "закаленные" арктические птицы.
{14}Впоследствии выяснилось, что это был фашистский рейдер - "карманный" линкор "Адмирал Шеер". Скорость его хода - 28 узлов, дальность плавания 21500 миль, вооружение - шесть 280-миллиметровых орудий, восемь 150-миллиметровых, шесть 105-миллиметровых, восемь 37-миллиметровых, восемь торпедных аппаратов и два самолета.
{15} Страна чудес (нем.).
{16}В немецких документах эти суда именуются либо линкорами, либо тяжелыми крейсерами. "Адмирал Шеер" часто называют "карманным" линкором.
{17}СКР - сторожевой корабль.
{18}Ныне имена этих полярников известны всей стране. В. В. Фролов - бывший директор Арктического и Антарктического института, умер в 1960 году. М. М. Сомов - Герой Советского Союза, доктор географических наук, возглавлял первую советскую антарктическую экспедицию, был начальником дрейфующей полярной станции.
{19} Кранцы - на военных судах ящики у бортов, в которых хранится запас снарядов.
{20}Вынести вон (нем)
{21}Пожалуйста (нем.).
{22}Твиндек - межпалубное помещение для груза.
{23}Довольно (нем.).
{24}Переселение (нем.).
{25}Заботиться (нем.).
{26}Быстро! (нем.).
{27}Понимаешь? (фр.).
{28}Расстрелять! (нем.).
{29} Плохо (нем.).
{30} Мой сын убит (нем.).
{31} - Кто идет? (нем.).