Страница:
— Только не для нас!
— Я согласен. Но почему вы все-таки так считаете?
Фрейзер удивленно посмотрел на него.
— А как же сообщение от Блейз?
— Да. Сообщение от Модести. Мы знаем, что собой представляет Модести, мы знаем, чего стоит послать такую телеграмму, и у нас нет никаких сомнений, что заваривается каша. Но как убедить политиков? Для них Модести весьма загадочная молодая особа с туманным, но отчетливо криминальным прошлым, которая выполняет по моей просьбе кое-какие поручения. — Таррант покачал головой. — Нет, им никак не втолковать, кто она такая на самом деле.
— Они знают, как она проявила себя в деле Габриэля.
— Это лишь слова на бумаге… — Таррант пожал плечами. — Это что-то ненастоящее, как текст представления к кресту Виктории: «…невзирая на ураганный огонь противника, капитан Бланк собственноручно уничтожил два неприятельских пулемета…» Это фантастика, если вы представляете себе, как бывает на войне. И ничего особенного, если вы смотрите телевизор, где и не такие чудеса случаются, и помногу раз в одном фильме.
— Ладно, сообщение сообщением, — сказал Фрейзер, задумчиво потирая подбородок, — но все-таки кое-что случилось и до этого.
— Если не считать того, что я рассказал Селби, Модести Блейз и Вилли Гарвин угостили вас соком с таблетками и исчезли. А кроме того, исчезла девочка, которая находится под опекой Вилли.
— Господи, лучше не говорите мне про этот сок, — угрюмо отозвался Фрейзер. — Когда я вспоминаю, как сидел и хвастался перед ней своей сообразительностью, меня начинает тошнить.
— Выкиньте это из головы, — резко перебил его Таррант. — Откуда вам было знать, что им устроили шантаж с девочкой? Модести сама была застигнута врасплох. Кроме того, вам удалось выйти на их очень запутанный след в последующие две недели…
Фрейзер подошел к карте на столике в углу кабинета. Он постучал пальцем по территории Ирана.
— В Тегеране как сквозь землю провалилась, — сказал он мрачно. — Похоже, оттуда их переправили через границу, скорее всего, в Туркмению.
Таррант подошел к нему и, посмотрев на карту, сказал:
— Вовсе не обязательно, что их упрятали за «железный занавес»…
Фрейзер с интересом уставился на шефа.
— Почему вы так решили? — спросил он.
— Честно говоря, я и сам не знаю. — Таррант нахмурился, выражая тем самым недовольство собой. — Впрочем, это мало что меняет. Где бы они сейчас ни были — за занавесом или нет, надо исходить из возможности, что им как-то удастся выскользнуть… Или подготовить такую возможность…
— Но как?
Таррант погрузился в долгое молчание. Он провел рукой по южной границе Советского Союза. Турция, Иран, Афганистан…
— Сами по себе мы не в состоянии ничего предпринять, — печально проговорил он.
— Селби решительно против того, чтобы вовлечь в игру американцев? — спросил Фрейзер, чуть покривившись. — А у них ведь повсюду есть свои люди.
— Он говорит, что нас поднимут на смех.
— Эти могут.
— Да. — Таррант двинулся к своему столу, сел, достал из шкатулки сигару и сосредоточился на ней. На лице у него появилось упрямое выражение. Фрейзер затаился в ожидании, чувствуя, как его охватывает возбуждение. Он хорошо знал этот взгляд Тарранта. Старый негодяй, похоже, закусил удила!
— Все зависит от того, как дело будет представлено американцам, — наконец подал голос Таррант. — Или кто именно сделает это. Например, тот самый Далл, которого Модести уговорила помочь ей разыграть спектакль в бейрутском казино… Он ведь человек весьма влиятельный…
— В мире бизнеса, да… У него три-четыре империи, — произнес Фрейзер.
— В Соединенных Штатах деловые и правительственные круги связаны теснее, чем у нас, Джек. Дело в том, что он очень высоко ценит ее…
— Как женщину?
— Вне всякого сомнения. Кроме того, у меня есть основания полагать, что Далл считает Модести Блейз профессионалом самой высокой пробы.
— Вы хотите сказать, он поверит в то, что сообщение Модести предупреждает всерьез и о большой опасности?
— Не исключено. — Таррант взял трубку одного из телефонов на столе и сказал: — Прошу соединить меня лично с Джоном Даллом. «Далл Энтерпрайзез инкорпорейтед». Нью-Йорк… Мое имя может ничего ему не сказать, поэтому, если возникнут проблемы с его секретарями, поясните, что я звоню от имени Модести Блейз. Впрочем, скажите это в любом случае. Если его не будет на месте, оставьте просьбу перезвонить мне по крайне срочному делу. Вы меня поняли?
Таррант выслушал ответ, сказал: «Точно», потом положил трубку, откинулся на спинку кресла и посмотрел на Фрейзера.
— Если позвонит Далл, прошу вас выйти из кабинета. Разговор будет носить конфиденциальный характер.
— Я хотел бы быть в курсе…
— Нет, Фрейзер, это приказ…
— Есть, сэр Джеральд… — Фрейзер словно съежился и подобострастно заморгал, вновь перевоплощаясь в своего излюбленного персонажа. — Может, пока мы обсудим другие дела? — робко предложил перевоплотившийся Фрейзер. — В Нью-Йорке сейчас раннее утро. Нашей телефонистке, скорее всего, придется ждать несколько часов, прежде чем удастся дозвониться в офис Далла…
— У Далла дела по всему миру, — ответил Таррант. — Подозреваю, что у него на телефоне кто-то всегда дежурит. Но пока давайте посмотрим последние отчеты. Например, что там у нас докладывает Воген насчет этих чертовых установок?..
Телефон зазвонил через полтора часа. Таррант снял трубку.
— Да?
Он выслушал с удивлением и удовлетворением то, что ему сообщили, потом сказал:
— В час тридцать? Благодарю вас.
Он положил трубку, посмотрел на Фрейзера.
— Мы нашли его, Джек. Далл сейчас у нас, в Бирмингеме, прилетел по делам. Ему перезвонили туда из нью-йоркского офиса и передали мою просьбу. Сейчас как раз мне звонила одна из его секретарш из Бирмингема и сказала, что он уже едет в Лондон и хотел бы пригласить меня на ланч в своем лондонском офисе в час тридцать.
— А… Значит, вы были правы…
— В каком смысле?
— Насчет Далла. Он и впрямь очень высокого мнения о Модести Блейз… Да, этот человек не теряет времени даром. — Фрейзер чуть поколебался и добавил: — Но как бы вам не схлопотать за это.
— Ну, все зависит от того, как поведет себя Далл и как отреагируют американцы. — Таррант вдруг вспомнил недавний разговор с Селби, и в нем снова вспыхнула угасшая было ярость. — Единственное, чего я добился от Селби, это ирония. Он сказал со смешком, что, быть может, Блейз и Гарвин своими силами попробуют расстроить планы неприятеля, раз они столь изобретательны.
Фрейзер потемнел лицом.
— Интересно, чем занимается Модести Блейз, — медленно произнес он, — пока достопочтенный Роджер Селби просиживает штаны в своем министерском кресле и пошучивает на ее счет.
Глава 17
Глава 18
— Я согласен. Но почему вы все-таки так считаете?
Фрейзер удивленно посмотрел на него.
— А как же сообщение от Блейз?
— Да. Сообщение от Модести. Мы знаем, что собой представляет Модести, мы знаем, чего стоит послать такую телеграмму, и у нас нет никаких сомнений, что заваривается каша. Но как убедить политиков? Для них Модести весьма загадочная молодая особа с туманным, но отчетливо криминальным прошлым, которая выполняет по моей просьбе кое-какие поручения. — Таррант покачал головой. — Нет, им никак не втолковать, кто она такая на самом деле.
— Они знают, как она проявила себя в деле Габриэля.
— Это лишь слова на бумаге… — Таррант пожал плечами. — Это что-то ненастоящее, как текст представления к кресту Виктории: «…невзирая на ураганный огонь противника, капитан Бланк собственноручно уничтожил два неприятельских пулемета…» Это фантастика, если вы представляете себе, как бывает на войне. И ничего особенного, если вы смотрите телевизор, где и не такие чудеса случаются, и помногу раз в одном фильме.
— Ладно, сообщение сообщением, — сказал Фрейзер, задумчиво потирая подбородок, — но все-таки кое-что случилось и до этого.
— Если не считать того, что я рассказал Селби, Модести Блейз и Вилли Гарвин угостили вас соком с таблетками и исчезли. А кроме того, исчезла девочка, которая находится под опекой Вилли.
— Господи, лучше не говорите мне про этот сок, — угрюмо отозвался Фрейзер. — Когда я вспоминаю, как сидел и хвастался перед ней своей сообразительностью, меня начинает тошнить.
— Выкиньте это из головы, — резко перебил его Таррант. — Откуда вам было знать, что им устроили шантаж с девочкой? Модести сама была застигнута врасплох. Кроме того, вам удалось выйти на их очень запутанный след в последующие две недели…
Фрейзер подошел к карте на столике в углу кабинета. Он постучал пальцем по территории Ирана.
— В Тегеране как сквозь землю провалилась, — сказал он мрачно. — Похоже, оттуда их переправили через границу, скорее всего, в Туркмению.
Таррант подошел к нему и, посмотрев на карту, сказал:
— Вовсе не обязательно, что их упрятали за «железный занавес»…
Фрейзер с интересом уставился на шефа.
— Почему вы так решили? — спросил он.
— Честно говоря, я и сам не знаю. — Таррант нахмурился, выражая тем самым недовольство собой. — Впрочем, это мало что меняет. Где бы они сейчас ни были — за занавесом или нет, надо исходить из возможности, что им как-то удастся выскользнуть… Или подготовить такую возможность…
— Но как?
Таррант погрузился в долгое молчание. Он провел рукой по южной границе Советского Союза. Турция, Иран, Афганистан…
— Сами по себе мы не в состоянии ничего предпринять, — печально проговорил он.
— Селби решительно против того, чтобы вовлечь в игру американцев? — спросил Фрейзер, чуть покривившись. — А у них ведь повсюду есть свои люди.
— Он говорит, что нас поднимут на смех.
— Эти могут.
— Да. — Таррант двинулся к своему столу, сел, достал из шкатулки сигару и сосредоточился на ней. На лице у него появилось упрямое выражение. Фрейзер затаился в ожидании, чувствуя, как его охватывает возбуждение. Он хорошо знал этот взгляд Тарранта. Старый негодяй, похоже, закусил удила!
— Все зависит от того, как дело будет представлено американцам, — наконец подал голос Таррант. — Или кто именно сделает это. Например, тот самый Далл, которого Модести уговорила помочь ей разыграть спектакль в бейрутском казино… Он ведь человек весьма влиятельный…
— В мире бизнеса, да… У него три-четыре империи, — произнес Фрейзер.
— В Соединенных Штатах деловые и правительственные круги связаны теснее, чем у нас, Джек. Дело в том, что он очень высоко ценит ее…
— Как женщину?
— Вне всякого сомнения. Кроме того, у меня есть основания полагать, что Далл считает Модести Блейз профессионалом самой высокой пробы.
— Вы хотите сказать, он поверит в то, что сообщение Модести предупреждает всерьез и о большой опасности?
— Не исключено. — Таррант взял трубку одного из телефонов на столе и сказал: — Прошу соединить меня лично с Джоном Даллом. «Далл Энтерпрайзез инкорпорейтед». Нью-Йорк… Мое имя может ничего ему не сказать, поэтому, если возникнут проблемы с его секретарями, поясните, что я звоню от имени Модести Блейз. Впрочем, скажите это в любом случае. Если его не будет на месте, оставьте просьбу перезвонить мне по крайне срочному делу. Вы меня поняли?
Таррант выслушал ответ, сказал: «Точно», потом положил трубку, откинулся на спинку кресла и посмотрел на Фрейзера.
— Если позвонит Далл, прошу вас выйти из кабинета. Разговор будет носить конфиденциальный характер.
— Я хотел бы быть в курсе…
— Нет, Фрейзер, это приказ…
— Есть, сэр Джеральд… — Фрейзер словно съежился и подобострастно заморгал, вновь перевоплощаясь в своего излюбленного персонажа. — Может, пока мы обсудим другие дела? — робко предложил перевоплотившийся Фрейзер. — В Нью-Йорке сейчас раннее утро. Нашей телефонистке, скорее всего, придется ждать несколько часов, прежде чем удастся дозвониться в офис Далла…
— У Далла дела по всему миру, — ответил Таррант. — Подозреваю, что у него на телефоне кто-то всегда дежурит. Но пока давайте посмотрим последние отчеты. Например, что там у нас докладывает Воген насчет этих чертовых установок?..
Телефон зазвонил через полтора часа. Таррант снял трубку.
— Да?
Он выслушал с удивлением и удовлетворением то, что ему сообщили, потом сказал:
— В час тридцать? Благодарю вас.
Он положил трубку, посмотрел на Фрейзера.
— Мы нашли его, Джек. Далл сейчас у нас, в Бирмингеме, прилетел по делам. Ему перезвонили туда из нью-йоркского офиса и передали мою просьбу. Сейчас как раз мне звонила одна из его секретарш из Бирмингема и сказала, что он уже едет в Лондон и хотел бы пригласить меня на ланч в своем лондонском офисе в час тридцать.
— А… Значит, вы были правы…
— В каком смысле?
— Насчет Далла. Он и впрямь очень высокого мнения о Модести Блейз… Да, этот человек не теряет времени даром. — Фрейзер чуть поколебался и добавил: — Но как бы вам не схлопотать за это.
— Ну, все зависит от того, как поведет себя Далл и как отреагируют американцы. — Таррант вдруг вспомнил недавний разговор с Селби, и в нем снова вспыхнула угасшая было ярость. — Единственное, чего я добился от Селби, это ирония. Он сказал со смешком, что, быть может, Блейз и Гарвин своими силами попробуют расстроить планы неприятеля, раз они столь изобретательны.
Фрейзер потемнел лицом.
— Интересно, чем занимается Модести Блейз, — медленно произнес он, — пока достопочтенный Роджер Селби просиживает штаны в своем министерском кресле и пошучивает на ее счет.
Глава 17
Несмотря на то, что на склонах горы у арены собралось около пятисот человек, там установилась какая-то сверхъестественная тишина.
Посреди арены стояла Модести Блейз. На ней была привычная командирская форма и ботинки. Слева от нее был обрыв в двадцать четыре фута, а справа полукругом расположились зрители.
Примерно в тридцати шагах от Модести, чуть поодаль от остальных, стоял Карц. Заведя руки за спину и набычившись, он не отрываясь смотрел на нее. Сбоку от него находились Близнецы, а сзади остальные офицеры — Либманн, Хамид, Тамаз, Суррат, Бретт и Дельгадо.
И еще Вилли Гарвин.
Близнецы надевали свои черные чешуйчатые перчатки.
Вилли сложил руки на груди, его смуглое лицо превратилось в маску. Он смотрел на Модести.
Карц поднял голову и заговорил так, что его без труда услышали все собравшиеся.
— Эта женщина по фамилии Блейз занимала командирскую должность, но показала себя непригодной. Она совершила акт измены, поймана с поличным и теперь должна умереть.
Карц сделал паузу. Умолкло эхо от его голоса, и никаких других звуков слышно не было. В воздухе повисла напряженность. Наемники молча переводили взгляды с Карца на Модести. Она отрешенно стояла, опустив руки. Ее волосы были собраны в тугой пучок на затылке.
— Чем собираетесь сражаться, Блейз? — спросил Карц. В полной тишине голос прозвучал четко и ясно.
— Тем, что у меня сейчас имеется.
По рядам зрителей прокатился недоверчивый гул.
— Вы имеете право на любое оружие, кроме огнестрельного, — сказал Карц.
— Знаю. Но я буду сражаться тем, что у меня есть сейчас. — В ее голосе послышались презрительные нотки, и она посмотрела на Близнецов в упор.
Массивная монгольская голова Карца повернулась к Близнецам, и он молча кивнул.
Лок, прищурившись, посмотрел на Чу.
— Женщина совсем без оружия. Убью ее я. Чу оскалился и свирепо возразил:
— Ты мне будешь приказывать, сволочь? Думаешь, я вышел просто с тобой погулять…
— Начинайте. — Карц оборвал перепалку голосом, напоминавшим сход ледника.
Близнецы мигом умолкли, потом злобно посмотрели друг на друга и только после этого устремили свои взоры на Модести и двинулись на нее.
Либманн не сводил глаз с братьев. Впервые он заметил микроскопическое нарушение их обычной безукоризненной координации. Эти люди, скованные цепью, оказались застигнутыми врасплох безоружностью их жертвы. Они решили, что победа у них в кармане, и это создало между ними трения, обычно исчезавшие в подобных ситуациях. Неплохой психологический ход, подумал Либманн, но не слишком ли дорогой будет цена? Это все равно не могло компенсировать отсутствие оружия.
Конго у нее забрали, и в волосах она не спрятала ничего. Либманн подумал, что, может, у нее где-то в потайном месте находится запасное конго, но в этой уловке не было никакого смысла. Она и так могла бы получить любое оружие, если бы только попросила.
Близнецы прибавили шаг. Казалось, каждый старается опередить другого и первым схватить жертву. Когда до Модести оставалось шесть футов, она вдруг сделала внезапный и длинный шаг в сторону. На мгновение Близнецы столкнулись, пытаясь повернуться к ней лицом. Она резко сменила направление движения, потом вдруг упала на землю, на руки, выбросив вперед обе ноги. Чу быстро выставил вперед ногу, но она опередила его, и удар пришелся ему по правому колену. Модести же откатилась в сторону и плавно поднялась на ноги уже слишком далеко от братьев, чтобы они могли достать ее ударом руки или ноги.
Чу выругался, а Лок в ответ на его ругань сплюнул. Удар, правда, получился не очень сильным, но он сделал свое дело, умерив пыл одного из братьев.
Модести осторожно кружила, не приближаясь к противникам. Близнецы теперь стояли спиной к спине и выжидали. Она оказалась напротив Чу и ринулась на него.
Зрители возбужденно загалдели. Они не могли разглядеть деталей, ибо все происходило молниеносно. Модести ударила ребром ладони, потом сделала выпад рукой с растопыренными пальцами. Чу выставлял заслоны, сам пытался атаковать. Модести не осмеливалась парировать выпады руки в стальной перчатке, а потому только уворачивалась.
Ближний бой длился секунды четыре, и из всех наблюдавших его, пожалуй, лишь Вилли Гарвин мог потом восстановить увиденное в деталях. Затем с осклабившихся в улыбке губ Чу слетел торжествующий крик, и Модести попятилась, слегка пригнувшись и мотая головой, чтобы в ней поскорее прояснилось. На щеке, где стальная перчатка соприкоснулась с ее кожей, вскоре появился пестрый след.
Лок развернулся, и теперь братья стали наступать на нее плечом к плечу, обретя прежнюю слаженность. Схватка стала перерастать в преследование. Дважды Модести оказывалась прижатой к краю обрыва и дважды с помощью акробатических приемов ей удалось уйти целой и невредимой.
Практически при каждом столкновении Модести пыталась атаковать нижнюю часть хищного и свирепого чудовища о двух головах, действуя в основном ногами. Вступить в рукопашную для нее было равносильно гибели. Как-никак, у нее было только две руки, а у них четыре.
Модести тяжело дышала, ее рубашка порвалась, но и Близнецам крепко досталось. Левый глаз Лока почти закрылся: под ним вспухла большая шишка.
— Эта мерзавка заставит нашу парочку попотеть как следует, — нервно произнес Бретт. — У них никогда не бывало такого затяжного боя. Да, она проворна. Не уступает братьям в скорости. Но правая у нее работает быстрее, чем левая, верно?
Вилли Гарвин не отозвался на обращенный к нему вопрос. Он по-прежнему стоял, сложив руки. Его рубашка была расстегнута до пояса, и пальцы его правой руки чуть касались рукоятки одного из ножей в ножнах, надетых на голое тело.
Украдкой он покосился на Карца, пытаясь рассчитать дистанцию для броска. Если все пойдет прахом, если Модести погибнет, Вилли знал, что он предпримет. Первый нож полетит в Карца, перережет ему яремную вену. Вторым броском он уложит Хамида, до которого было всего три шага. Хамид, как всегда, был со своей автоматической винтовкой. Разумеется, рядом были и другие, тоже не без оружия. Но, завладев винтовкой Хамида, Вилли не сомневался, что сумеет уничтожить всех офицеров Карца, прежде чем убьют его.
Тогда армия освобождения Кувейта окажется обезглавленной. Тот, кто держит Люсиль, не выиграет ничего от ее гибели, даже в качестве урока. Она может умереть или уцелеет, но, так или иначе, ее шансы выжить будут выше, чем у него или Модести.
Теперь Вилли снова внимательно следил за поединком. Модести пятилась к внутренней части арены. У Вилли возникло неприятное ощущение в животе, когда он понял, что она порядком устала. Он подумал, не опоздала ли она со своим главным козырем.
Пока ее стратегия неплохо срабатывала. Ей удалось посеять семена разлада между Близнецами до начала поединка. Она проверила их и успела нанести им несколько ощутимых ударов. Она и сама, правда, понесла урон, но это было неизбежно. Схватка должна была продлиться какое-то время, чтобы установился определенный стереотип. Иначе ее главный ход не станет таким сюрпризом. Если поспешить, Близнецы перестроятся, и ей не удастся захватить их врасплох. Но если промешкать, она вообще может опоздать.
«Ну, давай! — вертелось в голове у Вилли. — Принцесса, пора!»
Ее поцарапанное лицо сохраняло бесстрастное выражение. Впрочем, то и дело в ее глазах вспыхивало нечто звериное. Вскоре этот звериный взгляд уже не сходил с ее лица. За долгие годы знакомства Вилли видел это выражение всего дважды. Модести Блейз была захвачена всепоглощающим желанием выжить. Все остальное сейчас потеряло всякий смысл.
Вилли испытал облегчение, когда увидел, как ее правая рука метнулась к левому плечу и рванула за специально ослабленный шов. В правой руке Модести остался левый рукав рубашки, и она швырнула его конец прямо в лицо Локу, когда Близнецы стали осторожно наступать.
Край оторванного рукава задел его лицо лишь слегка, но Лок инстинктивно отдернул голову. Зрители удивленно загудели. Это напоминало игру расшалившихся школьников, кидающихся на переменке тряпкой. Снова рукав метнулся вперед, и снова Модести отступила.
Чу коротко рассмеялся. Близнецы увеличили темп натиска. Снова Модести выбросила вперед рукав, только на этот раз манжетой вперед. Чу не сделал попытки увернуться. Манжета ударила его в висок, словно кнут, и тотчас же с его губ сорвался стон, и он зашатался.
Только Гарвин понимал, что случилось. В манжету была вшита полоса свинца длиной в семь дюймов, шириной в два с половиной, а толщиной в одну шестнадцатую дюйма. Но теперь это был квадратный дюйм металла, который Модести сплющила, пока держала рукав за манжету и швыряла в лицо Лока безобидный тряпичный конец.
Чу получил удар по виску куском свинца весом в добрые полфунта. Когда он зашатался и чуть не рухнул оземь, его брат также потерял равновесие.
Снова взметнулся рукав, и кусок свинца угодил в лицо Локу. Амфитеатр наполнился удивленными возгласами, причем в этих звуках ощущались нотки тревоги.
Еще дважды свинцовый комок попадал в цель, причем не со всего размаху — так было бы трудно ударить точно, но все равно четырехногое и двуглавое существо после этого угощения остолбенело топталось, пошатываясь.
Наконец отчаянно взметнувшаяся рука в металлической перчатке поймала конец рукава и вцепилась в него мертвой хваткой. Модести отпустила рукав и ринулась в атаку между внутренних рук скрепленных железом братьев. Она приблизилась почти вплотную, едва не касаясь лицом кожаного оплечья. Затем она выбросила в стороны руки, согнула кисти, и бритые головы Близнецов со звонким стуком ударились одна о другу. Модести проворно отскочила назад. Близнецы шатались, колени их подгибались, они с трудом удерживались на ногах. Модести схватила Лока за запястье, потянула, отчего шатающиеся братья описали полукруг.
Теперь уже они оказались спиной к пропасти. Модести прыгнула, обхватив каждого рукой за горло, упираясь подошвами в поясницы.
На какое-то мгновение возникла неподвижная сцена, потом Близнецы рухнули разом, плечи Модести коснулись поверхности арены. Она оттолкнулась руками и ногами, напрягая до предела мускулы бедер.
Это был обратный бросок от живота. Близнецы, описав дугу, перелетели и через нее, и через край обрыва и грохнулись на камни с высоты двадцати футов.
На это аудитория отозвалась ревом, который вскоре превратился в глухой ропот. Арена была так устроена, что никто, кроме Карца и его помощников, не видел, что случилось с Близнецами.
Модести медленно поднялась на ноги, подошла к краю обрыва и посмотрела вниз. Цепь, соединявшая братьев, лопнула, и Близнецы оказались разъединенными. Лок, похоже, сломал себе позвоночник, но тем не менее, извиваясь, дюйм за дюймом он подползал к брату, который лежал на спине, неестественно подвернув под себя ногу. Глаза его были открыты.
Лок нашарил камень величиной с грейпфрут и занес его над братом.
— Ты сволочь, — прошипел Чу. — Ты…
Но тут камень врезался ему в череп. Лок пронзительно взвизгнул, выражая тем самым звериную радость, и его бритая голова поникла. Он тоже был мертв.
Модести повернулась и двинулась к центру арены, с трудом переставляя ноги. Ее спина сильно пострадала от этого финального броска через себя. Половина ее лица была в жутком состоянии, а голова раскалывалась от боли. Она чувствовала себя полностью истощенной этим долгим и страшным поединком. Она смотрела на Карца и его офицеров. Те превратились в изваяния.
Но теперь, после всего случившегося, наступал самый страшный и непредсказуемый момент…
Карц повернул голову и посмотрел на Хамида.
— Расстрелять, — сказал он, и впервые те, кто знал его, услышали в его голосе волнение.
Хамид стал снимать с плеча свою любимую винтовку М-16. Вилли Гарвин крепче взялся за рукоятку ножа. Он вперил взгляд в шею Карца, куда должен был полететь первый нож, и громко крикнул:
— Это успеется. Расстреляем. Перед тем как двинемся в бой. Зачем раньше времени резать телку, если можно использовать ее в нашем сарае?
Карц повернул голову и бросил на Вилли свой каменный взгляд. Вилли выдержал его, не опустив глаза.
— Не один ли хрен, Карц? — угрюмо произнес он. — Пуля — слишком большая честь для этой стервы. Лучше поставить ее в стойло, пусть парни позабавятся…
По амфитеатру прокатился одобрительный гул, и в этих возгласах смешалось много эмоций — возбуждение, сексуальное желание, подсознательная гордость за аутсайдера, который победил вопреки всем прогнозам, надежда, что кому-то из них удастся овладеть этой фантастической женщиной. Счастливчики обязательно поделятся своими впечатлениями, начнутся сравнения, дискуссии, в общем, жизнь получит новое измерение. Ну а у них с Модести возникнет столь необходимый тайм-аут.
И кроме того, в этом гуле чувствовался вызов начальству. Солдаты хотели, чтобы все вышло так, как предложил Гарвин.
Либманн безошибочно различил эти тревожные нотки. Он не сомневался, что и Карц не остался к ним глух. Кроме того, Карц оказался как никогда в трудном положении. Близнецы погибли. Блейз тоже вышла из игры. Войско могло потерять тот необходимый для победы настрой, на который ушло так много времени и сил. Карц не мог допустить взрыва недовольства на этой стадии подготовки. У него и так хватало проблем с оставшимися без вожаков подразделениями.
Карц продолжал сохранять невозмутимость. Затем он медленно кивнул.
— Предложение Гарвина вполне приемлемо, — изрек он. Затем обернулся уже к Либманну и сказал: — Нужно принять дополнительные предосторожности. Эта женщина способна на все. Проследите, чтобы не возникло никаких осложнений. Иначе наши планы могут оказаться под ударом.
Рука Вилли Гарвина соскользнула с рукоятки ножа.
Представление продолжалось.
Посреди арены стояла Модести Блейз. На ней была привычная командирская форма и ботинки. Слева от нее был обрыв в двадцать четыре фута, а справа полукругом расположились зрители.
Примерно в тридцати шагах от Модести, чуть поодаль от остальных, стоял Карц. Заведя руки за спину и набычившись, он не отрываясь смотрел на нее. Сбоку от него находились Близнецы, а сзади остальные офицеры — Либманн, Хамид, Тамаз, Суррат, Бретт и Дельгадо.
И еще Вилли Гарвин.
Близнецы надевали свои черные чешуйчатые перчатки.
Вилли сложил руки на груди, его смуглое лицо превратилось в маску. Он смотрел на Модести.
Карц поднял голову и заговорил так, что его без труда услышали все собравшиеся.
— Эта женщина по фамилии Блейз занимала командирскую должность, но показала себя непригодной. Она совершила акт измены, поймана с поличным и теперь должна умереть.
Карц сделал паузу. Умолкло эхо от его голоса, и никаких других звуков слышно не было. В воздухе повисла напряженность. Наемники молча переводили взгляды с Карца на Модести. Она отрешенно стояла, опустив руки. Ее волосы были собраны в тугой пучок на затылке.
— Чем собираетесь сражаться, Блейз? — спросил Карц. В полной тишине голос прозвучал четко и ясно.
— Тем, что у меня сейчас имеется.
По рядам зрителей прокатился недоверчивый гул.
— Вы имеете право на любое оружие, кроме огнестрельного, — сказал Карц.
— Знаю. Но я буду сражаться тем, что у меня есть сейчас. — В ее голосе послышались презрительные нотки, и она посмотрела на Близнецов в упор.
Массивная монгольская голова Карца повернулась к Близнецам, и он молча кивнул.
Лок, прищурившись, посмотрел на Чу.
— Женщина совсем без оружия. Убью ее я. Чу оскалился и свирепо возразил:
— Ты мне будешь приказывать, сволочь? Думаешь, я вышел просто с тобой погулять…
— Начинайте. — Карц оборвал перепалку голосом, напоминавшим сход ледника.
Близнецы мигом умолкли, потом злобно посмотрели друг на друга и только после этого устремили свои взоры на Модести и двинулись на нее.
Либманн не сводил глаз с братьев. Впервые он заметил микроскопическое нарушение их обычной безукоризненной координации. Эти люди, скованные цепью, оказались застигнутыми врасплох безоружностью их жертвы. Они решили, что победа у них в кармане, и это создало между ними трения, обычно исчезавшие в подобных ситуациях. Неплохой психологический ход, подумал Либманн, но не слишком ли дорогой будет цена? Это все равно не могло компенсировать отсутствие оружия.
Конго у нее забрали, и в волосах она не спрятала ничего. Либманн подумал, что, может, у нее где-то в потайном месте находится запасное конго, но в этой уловке не было никакого смысла. Она и так могла бы получить любое оружие, если бы только попросила.
Близнецы прибавили шаг. Казалось, каждый старается опередить другого и первым схватить жертву. Когда до Модести оставалось шесть футов, она вдруг сделала внезапный и длинный шаг в сторону. На мгновение Близнецы столкнулись, пытаясь повернуться к ней лицом. Она резко сменила направление движения, потом вдруг упала на землю, на руки, выбросив вперед обе ноги. Чу быстро выставил вперед ногу, но она опередила его, и удар пришелся ему по правому колену. Модести же откатилась в сторону и плавно поднялась на ноги уже слишком далеко от братьев, чтобы они могли достать ее ударом руки или ноги.
Чу выругался, а Лок в ответ на его ругань сплюнул. Удар, правда, получился не очень сильным, но он сделал свое дело, умерив пыл одного из братьев.
Модести осторожно кружила, не приближаясь к противникам. Близнецы теперь стояли спиной к спине и выжидали. Она оказалась напротив Чу и ринулась на него.
Зрители возбужденно загалдели. Они не могли разглядеть деталей, ибо все происходило молниеносно. Модести ударила ребром ладони, потом сделала выпад рукой с растопыренными пальцами. Чу выставлял заслоны, сам пытался атаковать. Модести не осмеливалась парировать выпады руки в стальной перчатке, а потому только уворачивалась.
Ближний бой длился секунды четыре, и из всех наблюдавших его, пожалуй, лишь Вилли Гарвин мог потом восстановить увиденное в деталях. Затем с осклабившихся в улыбке губ Чу слетел торжествующий крик, и Модести попятилась, слегка пригнувшись и мотая головой, чтобы в ней поскорее прояснилось. На щеке, где стальная перчатка соприкоснулась с ее кожей, вскоре появился пестрый след.
Лок развернулся, и теперь братья стали наступать на нее плечом к плечу, обретя прежнюю слаженность. Схватка стала перерастать в преследование. Дважды Модести оказывалась прижатой к краю обрыва и дважды с помощью акробатических приемов ей удалось уйти целой и невредимой.
Практически при каждом столкновении Модести пыталась атаковать нижнюю часть хищного и свирепого чудовища о двух головах, действуя в основном ногами. Вступить в рукопашную для нее было равносильно гибели. Как-никак, у нее было только две руки, а у них четыре.
Модести тяжело дышала, ее рубашка порвалась, но и Близнецам крепко досталось. Левый глаз Лока почти закрылся: под ним вспухла большая шишка.
— Эта мерзавка заставит нашу парочку попотеть как следует, — нервно произнес Бретт. — У них никогда не бывало такого затяжного боя. Да, она проворна. Не уступает братьям в скорости. Но правая у нее работает быстрее, чем левая, верно?
Вилли Гарвин не отозвался на обращенный к нему вопрос. Он по-прежнему стоял, сложив руки. Его рубашка была расстегнута до пояса, и пальцы его правой руки чуть касались рукоятки одного из ножей в ножнах, надетых на голое тело.
Украдкой он покосился на Карца, пытаясь рассчитать дистанцию для броска. Если все пойдет прахом, если Модести погибнет, Вилли знал, что он предпримет. Первый нож полетит в Карца, перережет ему яремную вену. Вторым броском он уложит Хамида, до которого было всего три шага. Хамид, как всегда, был со своей автоматической винтовкой. Разумеется, рядом были и другие, тоже не без оружия. Но, завладев винтовкой Хамида, Вилли не сомневался, что сумеет уничтожить всех офицеров Карца, прежде чем убьют его.
Тогда армия освобождения Кувейта окажется обезглавленной. Тот, кто держит Люсиль, не выиграет ничего от ее гибели, даже в качестве урока. Она может умереть или уцелеет, но, так или иначе, ее шансы выжить будут выше, чем у него или Модести.
Теперь Вилли снова внимательно следил за поединком. Модести пятилась к внутренней части арены. У Вилли возникло неприятное ощущение в животе, когда он понял, что она порядком устала. Он подумал, не опоздала ли она со своим главным козырем.
Пока ее стратегия неплохо срабатывала. Ей удалось посеять семена разлада между Близнецами до начала поединка. Она проверила их и успела нанести им несколько ощутимых ударов. Она и сама, правда, понесла урон, но это было неизбежно. Схватка должна была продлиться какое-то время, чтобы установился определенный стереотип. Иначе ее главный ход не станет таким сюрпризом. Если поспешить, Близнецы перестроятся, и ей не удастся захватить их врасплох. Но если промешкать, она вообще может опоздать.
«Ну, давай! — вертелось в голове у Вилли. — Принцесса, пора!»
Ее поцарапанное лицо сохраняло бесстрастное выражение. Впрочем, то и дело в ее глазах вспыхивало нечто звериное. Вскоре этот звериный взгляд уже не сходил с ее лица. За долгие годы знакомства Вилли видел это выражение всего дважды. Модести Блейз была захвачена всепоглощающим желанием выжить. Все остальное сейчас потеряло всякий смысл.
Вилли испытал облегчение, когда увидел, как ее правая рука метнулась к левому плечу и рванула за специально ослабленный шов. В правой руке Модести остался левый рукав рубашки, и она швырнула его конец прямо в лицо Локу, когда Близнецы стали осторожно наступать.
Край оторванного рукава задел его лицо лишь слегка, но Лок инстинктивно отдернул голову. Зрители удивленно загудели. Это напоминало игру расшалившихся школьников, кидающихся на переменке тряпкой. Снова рукав метнулся вперед, и снова Модести отступила.
Чу коротко рассмеялся. Близнецы увеличили темп натиска. Снова Модести выбросила вперед рукав, только на этот раз манжетой вперед. Чу не сделал попытки увернуться. Манжета ударила его в висок, словно кнут, и тотчас же с его губ сорвался стон, и он зашатался.
Только Гарвин понимал, что случилось. В манжету была вшита полоса свинца длиной в семь дюймов, шириной в два с половиной, а толщиной в одну шестнадцатую дюйма. Но теперь это был квадратный дюйм металла, который Модести сплющила, пока держала рукав за манжету и швыряла в лицо Лока безобидный тряпичный конец.
Чу получил удар по виску куском свинца весом в добрые полфунта. Когда он зашатался и чуть не рухнул оземь, его брат также потерял равновесие.
Снова взметнулся рукав, и кусок свинца угодил в лицо Локу. Амфитеатр наполнился удивленными возгласами, причем в этих звуках ощущались нотки тревоги.
Еще дважды свинцовый комок попадал в цель, причем не со всего размаху — так было бы трудно ударить точно, но все равно четырехногое и двуглавое существо после этого угощения остолбенело топталось, пошатываясь.
Наконец отчаянно взметнувшаяся рука в металлической перчатке поймала конец рукава и вцепилась в него мертвой хваткой. Модести отпустила рукав и ринулась в атаку между внутренних рук скрепленных железом братьев. Она приблизилась почти вплотную, едва не касаясь лицом кожаного оплечья. Затем она выбросила в стороны руки, согнула кисти, и бритые головы Близнецов со звонким стуком ударились одна о другу. Модести проворно отскочила назад. Близнецы шатались, колени их подгибались, они с трудом удерживались на ногах. Модести схватила Лока за запястье, потянула, отчего шатающиеся братья описали полукруг.
Теперь уже они оказались спиной к пропасти. Модести прыгнула, обхватив каждого рукой за горло, упираясь подошвами в поясницы.
На какое-то мгновение возникла неподвижная сцена, потом Близнецы рухнули разом, плечи Модести коснулись поверхности арены. Она оттолкнулась руками и ногами, напрягая до предела мускулы бедер.
Это был обратный бросок от живота. Близнецы, описав дугу, перелетели и через нее, и через край обрыва и грохнулись на камни с высоты двадцати футов.
На это аудитория отозвалась ревом, который вскоре превратился в глухой ропот. Арена была так устроена, что никто, кроме Карца и его помощников, не видел, что случилось с Близнецами.
Модести медленно поднялась на ноги, подошла к краю обрыва и посмотрела вниз. Цепь, соединявшая братьев, лопнула, и Близнецы оказались разъединенными. Лок, похоже, сломал себе позвоночник, но тем не менее, извиваясь, дюйм за дюймом он подползал к брату, который лежал на спине, неестественно подвернув под себя ногу. Глаза его были открыты.
Лок нашарил камень величиной с грейпфрут и занес его над братом.
— Ты сволочь, — прошипел Чу. — Ты…
Но тут камень врезался ему в череп. Лок пронзительно взвизгнул, выражая тем самым звериную радость, и его бритая голова поникла. Он тоже был мертв.
Модести повернулась и двинулась к центру арены, с трудом переставляя ноги. Ее спина сильно пострадала от этого финального броска через себя. Половина ее лица была в жутком состоянии, а голова раскалывалась от боли. Она чувствовала себя полностью истощенной этим долгим и страшным поединком. Она смотрела на Карца и его офицеров. Те превратились в изваяния.
Но теперь, после всего случившегося, наступал самый страшный и непредсказуемый момент…
Карц повернул голову и посмотрел на Хамида.
— Расстрелять, — сказал он, и впервые те, кто знал его, услышали в его голосе волнение.
Хамид стал снимать с плеча свою любимую винтовку М-16. Вилли Гарвин крепче взялся за рукоятку ножа. Он вперил взгляд в шею Карца, куда должен был полететь первый нож, и громко крикнул:
— Это успеется. Расстреляем. Перед тем как двинемся в бой. Зачем раньше времени резать телку, если можно использовать ее в нашем сарае?
Карц повернул голову и бросил на Вилли свой каменный взгляд. Вилли выдержал его, не опустив глаза.
— Не один ли хрен, Карц? — угрюмо произнес он. — Пуля — слишком большая честь для этой стервы. Лучше поставить ее в стойло, пусть парни позабавятся…
По амфитеатру прокатился одобрительный гул, и в этих возгласах смешалось много эмоций — возбуждение, сексуальное желание, подсознательная гордость за аутсайдера, который победил вопреки всем прогнозам, надежда, что кому-то из них удастся овладеть этой фантастической женщиной. Счастливчики обязательно поделятся своими впечатлениями, начнутся сравнения, дискуссии, в общем, жизнь получит новое измерение. Ну а у них с Модести возникнет столь необходимый тайм-аут.
И кроме того, в этом гуле чувствовался вызов начальству. Солдаты хотели, чтобы все вышло так, как предложил Гарвин.
Либманн безошибочно различил эти тревожные нотки. Он не сомневался, что и Карц не остался к ним глух. Кроме того, Карц оказался как никогда в трудном положении. Близнецы погибли. Блейз тоже вышла из игры. Войско могло потерять тот необходимый для победы настрой, на который ушло так много времени и сил. Карц не мог допустить взрыва недовольства на этой стадии подготовки. У него и так хватало проблем с оставшимися без вожаков подразделениями.
Карц продолжал сохранять невозмутимость. Затем он медленно кивнул.
— Предложение Гарвина вполне приемлемо, — изрек он. Затем обернулся уже к Либманну и сказал: — Нужно принять дополнительные предосторожности. Эта женщина способна на все. Проследите, чтобы не возникло никаких осложнений. Иначе наши планы могут оказаться под ударом.
Рука Вилли Гарвина соскользнула с рукоятки ножа.
Представление продолжалось.
Глава 18
— Ничего! Когда я с ней закончу, она проснется, — сказал Вилли Гарвин.
Он сдавал карты с той ловкостью, которая достигается долгой практикой. На сегодня все учения закончились, и он сидел в одном из бараков подразделения и играл в карты со своими солдатами.
— Сомневаюсь, амиго, — отозвался Гамарра. Это был крупный боливиец с запавшими глазами и тонкогубым ртом. Половина левого уха отсутствовала: он потерял его в пьяной драке в одном из южноамериканских портовых баров. Он обернулся к блондину с недовольным лицом, который лежал на кровати неподалеку от стола в центре барака. — Верно я говорю, Вацек?
— Она как сонная, — отозвался поляк. — Будто это не женщина, а большой резиновый манекен. Надувная кукла.
После поединка на арене прошло три дня. На второй день, когда Либманн объявил, что Модести доступна для желающих, Гамарра выиграл ее по своему зеленому билету, вытянув жребий. Потом с ней провел ночь Вацек.
Белые билеты тут не годились. Притягательность и загадочность новой обитательницы сераля заметно повысила настроение маленькой армии, скрашивая тяготы будней фантастическими желаниями. Карц намеревался продлить такое положение дел как можно дольше.
Один из игравших, шотландец по национальности, толкнул шесть фишек к центру стола. В лагере не ходили наличные. Эти фишки являлись официальным средством расчетов, и их должны были обналичить после грядущего дня платежа.
— Это даже хорошо, что она как сонная, — сказал он. — А то, чего доброго, проснется и задаст тебе жару. Выцарапает глаза или что-нибудь еще отмочит. Ловко она разделалась с этими братанами, верно?
— У нее руки связаны, — усмехнулся боливиец. — Если она начнет валять дурака, можно устроить ей веселую жизнь. Тут обычные правила насчет нанесения повреждений не действуют.
Вилли Гарвин судорожно сглотнул желчь, которая подступила к горлу, и натянуто улыбнулся. В сотый раз он постарался выкинуть из головы картину того, как он душит сначала боливийца, а потом этого полячишку. Впрочем, его осаждали и другие картины, но две последние ночи он провел без сна в своем закутке, не в силах отделаться от мысли о том, что сейчас ее насилует Гамарра, а теперь и Вацек.
Он уже начал опасаться, что все преграды, которые он с таким трудом сумел воздвигнуть на пути эмоций, не выдержат и рухнут, и тогда уже он начнет уничтожать всех подряд.
— Я говорю: дай мне две, — повторил шотландец.
— Виноват, — отозвался Вилли и, вручив ему то, что он просил, положил две скинутые карты на дно колоды.
— Гарвин размечтался о сегодняшней ночке с этой Блейз, — фыркнул Вацек.
— У меня она проснется, — повторил Вилли. Ему делалось все труднее и труднее придумывать какие-то приличествующие ситуации фразы. — Это просто еще один ее трюк, — с ухмылкой добавил он после секундной паузы. — Она впадает в транс. На какое-то время она может устроить себе обморок. Но я ее трюки знаю…
— Ты не знал насчет свинца, — буркнул шотландец, недовольно уставившись на свои карты и бросив их на стол.
— Знать-то знал, — парировал Вилли. — Только я понятия не имел, что она ухитрится загодя вшить полосу свинца в рукав. Хитрая дрянь.
Началась игра, в результате чего банк из тридцати двух фишек перекочевал к не сказавшему ни одного лишнего слова австралийцу.
— Ну прямо как кукла, — бормотал Вацек, нрав которого не отличался кротостью. — Ты ее поднимаешь, она падает, ты ее переворачиваешь, она лежит как дохлая, без костей, даешь ей по зубам, она и бровью не поводит. — Он мрачно посмотрел на ободранные костяшки кулака и в третий раз начал рассказывать о своих впечатлениях о ночи с Модести, не опуская ни одной циничной подробности.
— Ты дилетант, Вацек, — сказал Вилли и, вставая из-за стола, пихнул колоду карт по направлению к шотландцу. Он понял, что если сейчас же не покинет эту теплую компанию, то не выдержит, и тогда быть беде. — Играйте без меня. Я пойду к Дельгадо. Надо договориться о завтрашних учениях.
— Не опозорься на ночных учениях, амиго, — заржал Гамарра. — Даже если она и в спячке, у нее есть все необходимые бабьи причиндалы. Может, под формой их и не было видно, но это, я вам скажу, настоящая женщина. На такое тело очень стоит взглянуть. — Он начал подробное описание тела Модести, но Вилли уже вышел, задернул черный занавес и плотно закрыл дверь.
Солнце уже село, и над долиной спускались сумерки. Вилли стоял и тяжело вдыхал свежий воздух. Сердце у него колотилось так, словно он только что закончил бежать десятимильный кросс. К горлу подступала тошнота.
Он подождал, пока сердце не успокоится и тошнота не отступит, потом заставил себя сконцентрироваться только на том, что ему предстояло сейчас сделать. Да, он и правда собирался увидеться с Дельгадо, но до этого ему требовалось провернуть кое-что еще. По его расчетам, на это должно было уйти полчаса. Затем минут пятнадцать он проведет у Дельгадо. А потом час в офицерской столовой, потому как его отсутствие могло бы вызвать толки… К тому времени уже будет десять часов. То есть за полчаса до этого обладатели зеленых билетов уже потянутся в сераль.
Он сдавал карты с той ловкостью, которая достигается долгой практикой. На сегодня все учения закончились, и он сидел в одном из бараков подразделения и играл в карты со своими солдатами.
— Сомневаюсь, амиго, — отозвался Гамарра. Это был крупный боливиец с запавшими глазами и тонкогубым ртом. Половина левого уха отсутствовала: он потерял его в пьяной драке в одном из южноамериканских портовых баров. Он обернулся к блондину с недовольным лицом, который лежал на кровати неподалеку от стола в центре барака. — Верно я говорю, Вацек?
— Она как сонная, — отозвался поляк. — Будто это не женщина, а большой резиновый манекен. Надувная кукла.
После поединка на арене прошло три дня. На второй день, когда Либманн объявил, что Модести доступна для желающих, Гамарра выиграл ее по своему зеленому билету, вытянув жребий. Потом с ней провел ночь Вацек.
Белые билеты тут не годились. Притягательность и загадочность новой обитательницы сераля заметно повысила настроение маленькой армии, скрашивая тяготы будней фантастическими желаниями. Карц намеревался продлить такое положение дел как можно дольше.
Один из игравших, шотландец по национальности, толкнул шесть фишек к центру стола. В лагере не ходили наличные. Эти фишки являлись официальным средством расчетов, и их должны были обналичить после грядущего дня платежа.
— Это даже хорошо, что она как сонная, — сказал он. — А то, чего доброго, проснется и задаст тебе жару. Выцарапает глаза или что-нибудь еще отмочит. Ловко она разделалась с этими братанами, верно?
— У нее руки связаны, — усмехнулся боливиец. — Если она начнет валять дурака, можно устроить ей веселую жизнь. Тут обычные правила насчет нанесения повреждений не действуют.
Вилли Гарвин судорожно сглотнул желчь, которая подступила к горлу, и натянуто улыбнулся. В сотый раз он постарался выкинуть из головы картину того, как он душит сначала боливийца, а потом этого полячишку. Впрочем, его осаждали и другие картины, но две последние ночи он провел без сна в своем закутке, не в силах отделаться от мысли о том, что сейчас ее насилует Гамарра, а теперь и Вацек.
Он уже начал опасаться, что все преграды, которые он с таким трудом сумел воздвигнуть на пути эмоций, не выдержат и рухнут, и тогда уже он начнет уничтожать всех подряд.
— Я говорю: дай мне две, — повторил шотландец.
— Виноват, — отозвался Вилли и, вручив ему то, что он просил, положил две скинутые карты на дно колоды.
— Гарвин размечтался о сегодняшней ночке с этой Блейз, — фыркнул Вацек.
— У меня она проснется, — повторил Вилли. Ему делалось все труднее и труднее придумывать какие-то приличествующие ситуации фразы. — Это просто еще один ее трюк, — с ухмылкой добавил он после секундной паузы. — Она впадает в транс. На какое-то время она может устроить себе обморок. Но я ее трюки знаю…
— Ты не знал насчет свинца, — буркнул шотландец, недовольно уставившись на свои карты и бросив их на стол.
— Знать-то знал, — парировал Вилли. — Только я понятия не имел, что она ухитрится загодя вшить полосу свинца в рукав. Хитрая дрянь.
Началась игра, в результате чего банк из тридцати двух фишек перекочевал к не сказавшему ни одного лишнего слова австралийцу.
— Ну прямо как кукла, — бормотал Вацек, нрав которого не отличался кротостью. — Ты ее поднимаешь, она падает, ты ее переворачиваешь, она лежит как дохлая, без костей, даешь ей по зубам, она и бровью не поводит. — Он мрачно посмотрел на ободранные костяшки кулака и в третий раз начал рассказывать о своих впечатлениях о ночи с Модести, не опуская ни одной циничной подробности.
— Ты дилетант, Вацек, — сказал Вилли и, вставая из-за стола, пихнул колоду карт по направлению к шотландцу. Он понял, что если сейчас же не покинет эту теплую компанию, то не выдержит, и тогда быть беде. — Играйте без меня. Я пойду к Дельгадо. Надо договориться о завтрашних учениях.
— Не опозорься на ночных учениях, амиго, — заржал Гамарра. — Даже если она и в спячке, у нее есть все необходимые бабьи причиндалы. Может, под формой их и не было видно, но это, я вам скажу, настоящая женщина. На такое тело очень стоит взглянуть. — Он начал подробное описание тела Модести, но Вилли уже вышел, задернул черный занавес и плотно закрыл дверь.
Солнце уже село, и над долиной спускались сумерки. Вилли стоял и тяжело вдыхал свежий воздух. Сердце у него колотилось так, словно он только что закончил бежать десятимильный кросс. К горлу подступала тошнота.
Он подождал, пока сердце не успокоится и тошнота не отступит, потом заставил себя сконцентрироваться только на том, что ему предстояло сейчас сделать. Да, он и правда собирался увидеться с Дельгадо, но до этого ему требовалось провернуть кое-что еще. По его расчетам, на это должно было уйти полчаса. Затем минут пятнадцать он проведет у Дельгадо. А потом час в офицерской столовой, потому как его отсутствие могло бы вызвать толки… К тому времени уже будет десять часов. То есть за полчаса до этого обладатели зеленых билетов уже потянутся в сераль.