Полковник Джим вынул из кармана пиджака сигару и задумчиво сказал:
— Может, нам удастся выкроить для вас эту неделю-другую, мистер Секстон. Все зависит от того, какая у них подстраховка. Если только мистер Квинн и миссис Гиллам, тогда, конечно, беспокоиться не о чем.
Заскрипела дверь. Появился Меллиш. Когда он увидел мизансцену, на его лице изобразилось большое облегчение. Он спросил:
— Все в порядке?
— Разумеется, — ответил полковник Джим, поднося к сигаре спичку. — У вас при себе шприц и ампулы? Отлично. — Он показал сигарой на Вилли и Модести. — Сделайте им по уколу, пусть на несколько часов затихнут. Затем мистер Секстон отнесет их наверх. Надо будет хорошенько их обыскать. Проверить каждый шов. Я слышал, они большие ловкачи… Пусть этим займется Ангел, мистер Секстон. Она у нас тоже не промах.
— Куда мы их поместим? — спросил Меллиш, наклоняясь над Модести и открывая плоскую коробочку, где лежали одноразовые шприцы и ампулы. — У нас всего две комнаты с хорошими дверьми.
— Из надо держать порознь, — размышлял полковник Джим. — Сколько просидел Таррант в говнюшнике?
— Тридцать часов.
— Отлично. Вытащить его оттуда, вычистить, умыть и дать какую-нибудь приличную одежду. Затем, когда закончите с этими двумя, поместите Гарвина с Квинном и Гиллам, а Блейз отправьте к Тарранту. — Он помолчал, потом добавил: — Да, именно так и надо поступить. Это нам пойдет на пользу. Пусть немного попотеют. Мучительное ожидание и нервные перегрузки подготовят их для наших забав в наилучшем виде.
Меллиш встал и перешел к Вилли Гарвину. Мистер Секстон сказал:
— Нам нужно, чтобы заговорил только Таррант. Остальные — это балласт.
— Верно, — кивнул полковник Джим, глядя, как иголка впивается в руку Вилли. — Но если не торопиться и убивать их по очереди, Таррант сломается. Он, конечно, крепок, но чувствителен.
— Им всем предстоит дорога на небеса, — вздохнул мистер Секстон. — С кого мне начать, полковник Джим? Я имею в виду, когда настанет время…
Тот положил руку с сигарой на свой выпуклый живот и задумался. Затем в его глазах загорелись злорадные огоньки. Он ухмыльнулся:
— Пусть решает мамочка. Ей это доставит удовольствие.
Час спустя Ангел сидела в большой спальне, которую она делила с Кларой, и бесцельно поигрывала струной с двумя деревянными рукоятками на концах.
— Мне нравится этот Гарвин, — протянула она. — Он такой большой…
Клара оторвалась от своего вязанья и кивнула на струну, которая теперь обхватила стойку кровати.
— В этом смысле, что ли?
— Нет, черт возьми, — рявкнула Ангел. — Мне хочется побарахтаться с ним в постели. — Она потянула за рукоятки и хихикнула. — Ну, и для этого самого он мне тоже подходит. Просто умора, когда такие здоровяки, в два раза больше тебя, дергаются, словно улитки на булавке. Большие они или маленькие, но если упереться коленом в спину, то все, привет… Помнишь того негра в Понт-Клере?
— Даже не желаю и вспоминать, — поморщилась Клара. — Нам приходится подчас выполнять малоприятные обязанности, но обсуждать их не подобает женщине.
— Чего тут малоприятного? — удивленно протянула Ангел, натягивая струну до предела.
— Твое воспитание оставляет желать лучшего, моя милочка, но в сторону дискуссию! Тебе известно, что уготовил полковник Джим нашим гостям?
— Ну, он, конечно, хочет ублажить этого чертова мистера Секстона, — проворчала Ангел. — Любимчик господина учителя… Боюсь, что мне достанется только та рыжая птичка. — Тут в ее мутно-карих глазах загорелись проказливые огоньки. — Но я могу представить, что на ее месте ты. Вы ведь обе шотландки, а?
— Я не говорю об их переходе в мир иной, я хочу понять, как полковник Джим намерен их использовать.
— Они нужны ему, чтобы выжать из Тарранта все, что он знает. Они — рычаги воздействия.
— Но как он собирается ими орудовать?
— Сначала оставит их ждать и мучиться неизвестностью, потом позволит мистеру Секстону укокошить кого-то одного перед всеми остальными, чтобы показать, что мы люди крутые и шутить не любим. А потом снова возьмет в оборот Тарранта. И так далее, неплохо, да?
Клара кивнула, поджав губы. Потом сказала:
— Сэр Джеральд — истинный джентльмен. Полагаю, он особенно близко к сердцу примет страдания одной из дам в руках мистера Секстона. Хочу надеяться, что это все же не будет леди Гиллам. Как ее соотечественница я бы пожелала ей быстрой кончины. — Она помолчала и с усмешкой добавила: — Сэр Джеральд Таррант и леди Джанет Гиллам. В этом замке собирается изысканное общество.
Клара отвела вязанье на расстояние вытянутой руки и, чуть склонив голову набок, стала любоваться своей работой.
— Правда красивый узор, Ангел? — спросила она.
Глава 10
— Может, нам удастся выкроить для вас эту неделю-другую, мистер Секстон. Все зависит от того, какая у них подстраховка. Если только мистер Квинн и миссис Гиллам, тогда, конечно, беспокоиться не о чем.
Заскрипела дверь. Появился Меллиш. Когда он увидел мизансцену, на его лице изобразилось большое облегчение. Он спросил:
— Все в порядке?
— Разумеется, — ответил полковник Джим, поднося к сигаре спичку. — У вас при себе шприц и ампулы? Отлично. — Он показал сигарой на Вилли и Модести. — Сделайте им по уколу, пусть на несколько часов затихнут. Затем мистер Секстон отнесет их наверх. Надо будет хорошенько их обыскать. Проверить каждый шов. Я слышал, они большие ловкачи… Пусть этим займется Ангел, мистер Секстон. Она у нас тоже не промах.
— Куда мы их поместим? — спросил Меллиш, наклоняясь над Модести и открывая плоскую коробочку, где лежали одноразовые шприцы и ампулы. — У нас всего две комнаты с хорошими дверьми.
— Из надо держать порознь, — размышлял полковник Джим. — Сколько просидел Таррант в говнюшнике?
— Тридцать часов.
— Отлично. Вытащить его оттуда, вычистить, умыть и дать какую-нибудь приличную одежду. Затем, когда закончите с этими двумя, поместите Гарвина с Квинном и Гиллам, а Блейз отправьте к Тарранту. — Он помолчал, потом добавил: — Да, именно так и надо поступить. Это нам пойдет на пользу. Пусть немного попотеют. Мучительное ожидание и нервные перегрузки подготовят их для наших забав в наилучшем виде.
Меллиш встал и перешел к Вилли Гарвину. Мистер Секстон сказал:
— Нам нужно, чтобы заговорил только Таррант. Остальные — это балласт.
— Верно, — кивнул полковник Джим, глядя, как иголка впивается в руку Вилли. — Но если не торопиться и убивать их по очереди, Таррант сломается. Он, конечно, крепок, но чувствителен.
— Им всем предстоит дорога на небеса, — вздохнул мистер Секстон. — С кого мне начать, полковник Джим? Я имею в виду, когда настанет время…
Тот положил руку с сигарой на свой выпуклый живот и задумался. Затем в его глазах загорелись злорадные огоньки. Он ухмыльнулся:
— Пусть решает мамочка. Ей это доставит удовольствие.
Час спустя Ангел сидела в большой спальне, которую она делила с Кларой, и бесцельно поигрывала струной с двумя деревянными рукоятками на концах.
— Мне нравится этот Гарвин, — протянула она. — Он такой большой…
Клара оторвалась от своего вязанья и кивнула на струну, которая теперь обхватила стойку кровати.
— В этом смысле, что ли?
— Нет, черт возьми, — рявкнула Ангел. — Мне хочется побарахтаться с ним в постели. — Она потянула за рукоятки и хихикнула. — Ну, и для этого самого он мне тоже подходит. Просто умора, когда такие здоровяки, в два раза больше тебя, дергаются, словно улитки на булавке. Большие они или маленькие, но если упереться коленом в спину, то все, привет… Помнишь того негра в Понт-Клере?
— Даже не желаю и вспоминать, — поморщилась Клара. — Нам приходится подчас выполнять малоприятные обязанности, но обсуждать их не подобает женщине.
— Чего тут малоприятного? — удивленно протянула Ангел, натягивая струну до предела.
— Твое воспитание оставляет желать лучшего, моя милочка, но в сторону дискуссию! Тебе известно, что уготовил полковник Джим нашим гостям?
— Ну, он, конечно, хочет ублажить этого чертова мистера Секстона, — проворчала Ангел. — Любимчик господина учителя… Боюсь, что мне достанется только та рыжая птичка. — Тут в ее мутно-карих глазах загорелись проказливые огоньки. — Но я могу представить, что на ее месте ты. Вы ведь обе шотландки, а?
— Я не говорю об их переходе в мир иной, я хочу понять, как полковник Джим намерен их использовать.
— Они нужны ему, чтобы выжать из Тарранта все, что он знает. Они — рычаги воздействия.
— Но как он собирается ими орудовать?
— Сначала оставит их ждать и мучиться неизвестностью, потом позволит мистеру Секстону укокошить кого-то одного перед всеми остальными, чтобы показать, что мы люди крутые и шутить не любим. А потом снова возьмет в оборот Тарранта. И так далее, неплохо, да?
Клара кивнула, поджав губы. Потом сказала:
— Сэр Джеральд — истинный джентльмен. Полагаю, он особенно близко к сердцу примет страдания одной из дам в руках мистера Секстона. Хочу надеяться, что это все же не будет леди Гиллам. Как ее соотечественница я бы пожелала ей быстрой кончины. — Она помолчала и с усмешкой добавила: — Сэр Джеральд Таррант и леди Джанет Гиллам. В этом замке собирается изысканное общество.
Клара отвела вязанье на расстояние вытянутой руки и, чуть склонив голову набок, стала любоваться своей работой.
— Правда красивый узор, Ангел? — спросила она.
Глава 10
Первое, что почувствовал Вилли Гарвин очнувшись, это сильная боль. Левое плечо и спину пронзало словно током. Вилли решил не менять положения и дышать как можно ровнее.
Подвал… Модести без сознания на полу… Неистовая схватка с улыбающимся человеком с золотистой бородкой.
А теперь? Лежит на тощем соломенном матрасе. А под матрасом, похоже, каменный пол.
Один? Нет. Рядом зашуршала чья-то одежда. Потом кто-то тяжело задышал и голос глухо спросил:
— Который час?
Это говорил Квинн.
Вилли открыл глаза. Леди Джанет Гиллам ответила:
— Не знаю. Часы забрали со всем остальным. Похоже на полдень…
Она сидела на таком же соломенном матрасе, прислонясь спиной к стене, и глядела на Квинна, который находился в другом углу камеры и тоже сидел, обхватив руками колени. Затем Джанет посмотрела на Вилли и слегка вздрогнула. Его рука метнулась к ее губам в знак того, что ей следует помалкивать. Она чуть отпрянула, и он увидел на ее распухшей нижней губе запекшуюся кровь.
По-прежнему испытывая боль в спине и плече, Вилли сел и рукой подал знак Квинну — мол, и ты, друг, помалкивай. Он обнаружил, что нейлоновый комбинезон и стеганая куртка исчезли, равно как и ножи. Рубашка торчала навыпуск, ботинки были расшнурованы, и шнурки вынуты, а пояс расстегнут. Он понял, что его тщательно обыскали.
Итак, Джанет и Квинн тоже оказались здесь, в замке Лансье. Плохо… Стараясь не выражать своего огорчения, Вилли ободряюще кивнул им и поднялся на ноги, застегивая ремень. Он осторожно пошевелил левой рукой. Вперед, назад… Вверх, вниз… плохо… На лопатке, похоже, синяк. Больно, но рука действует. Ничего не сломано. Что ж, как говорится, и на том спасибо.
В камере было очень светло — от большой лампочки, свисавшей на проводе длиной в шесть дюймов. Вилли начал медленный обход помещения, внимательно оглядывая пол, стены, потолок. Потом он перевел взгляд на дверь. Очень массивная, одна скважина. Замочная. Дверь открывалась наружу. Интересно, есть ли с той стороны засов…
Во всяком случае, подслушивающих устройств тут нет. Если, конечно, не присобачено что-то с той стороны. Но если говорить шепотом, все будет в порядке. На осмотр ушло десять минут. Все это время Джанет и Квинн молча следили за Вилли.
Он сел рядом с Джанет, взял ее руку, жестом попросил Квинна подойти. Квинн встал с матраса. Глаза лихорадочно горели. Бледное лицо подергивал тик.
— Жучков нет, но говорить тихо, — прошептал Вилли. Он глянул на Джанет. — Значит, думаешь, сейчас примерно полдень?
— Да, — дрожащей рукой она стиснула ему запястье. — Они притащили тебя сюда уже несколько часов назад.
— А где Модести?
— Она в другой камере. Судя по всему, с Таррантом. Когда тебя вносили, они что-то бормотали на этот счет.
Вилли вздохнул с некоторым облегчением.
— Когда они сцапали вас, Джен?
— Вчера после ланча, в «Красном льве». Появилась одна шотландка… — Голос ее оставался ровным, но рука подрагивала, пока Джанет сообщала детали. — Извини, Вилли. Мы сами вошли в клетку. У нас, понимаешь ли, маловато опыта…
— Дыши глубже и расслабься, — ласково посоветовал Вилли, — а то пережжешь слишком много горючего. И к тебе это тоже относится, Квинн. Протолкни воздух подальше, это расслабит живот, и давай — туда-сюда… Вдох-выдох…
Квинн пока что не произнес ни слова. Пока говорила Джанет, он стоял на коленях на матрасе — очень прямо, опустив руки по бокам. Он никак не мог отвести своих возбужденно сверкающих глаз от Вилли. Потом произнес очень отчетливо:
— Я сказал им, что вы придете. Я не сказал как, но они все равно…
Вилли повернул голову к Джанет, взял ее руку и ласково поднес к своим губам:
— Они устроили тебе представление?
Прежде чем она могла ответить, вступил Квинн:
— Тут есть человек, которого они зовут мистер Секстон. Они спросили нас, что вы собираетесь предпринять, и мы сделали вид, что понятия не имеем. Тогда этот самый Секстон подошел к Джанет сзади и чуть наклонился… Он все время улыбался… Она не издала ни звука, но скорчилась от сильной боли… Она прокусила себе губу. А когда она потеряла сознание, раздался этот жуткий звук… Я думал, он убил ее. Но минуту-другую спустя она пришла в себя. Он собирался повторить это еще раз… И тогда я ему сказал…
— Я бы рассказал им еще раньше, — кивнул Вилли.
— Что? — Квинн заморгал, мотая головой, словно не веря своим ушам. — Ты бы рассказал? Но я…
— У тебя не было выбора, приятель. Они все равно выбили бы из тебя признание. На это они мастера. Таррант — другое дело. Они боятся повредить его рассудок… — Ему стало жалко Квинна: парень явно мучился со вчерашнего дня, чувствуя себя предателем. Без толку говорить, что следовало бы сплести какую-нибудь небылицу, например рассказать о том, что Вилли и Модести намерены высадиться с парашютом на крышу замка за час до рассвета. Может, это и сработало бы. Но вряд ли Квинн сумел бы убедительно солгать в таких вот обстоятельствах…
Вилли изобразил легкое удивление и сказал:
— Ты что, коришь себя за это?
— А ты как думал? — Квинн шептал гневно, и в то же время в его голосе зазвучали нотки надежды.
— Я-то считаю, что тебе следовало бы просто дать нам с Принцессой по зубам, — продолжал Вилли, думая про себя, что они оба вполне этого заслужили. — Винить следует только нас. Мы все знали. И дали маху с самого начала. Даже еще раньше.
— Не понимаю, — сказала Джанет.
— Мы знали, что они пытались убрать Квинна, мы знали, что они и потом постараются добраться до него, потому как он стал свидетелем захвата Тарранта. Так оно и вышло. Кто-то проследил за Квинном, когда он нашел Модести в Лондоне. А может, они просто глаз не спускали с ее дома. Те трое, которых она так лихо раскидала, наверно, доложили, с кем познакомились. И вот у нас появляется Квинн, а мы спустя сутки несемся на частный аэродром, даже не удосужившись оглянуться. Любой нормальный человек за десять минут выяснит, какой план полета сдал Дейв Крейторп. Потом этот смышленый тип позвонит куда надо по телефону и сообщит: «Они приземлятся в Бланья». — Вилли скорчил гримасу и сказал: — Они вели нас с самого начала.
Воцарилась длинная пауза, потом Квинн пробормотал:
— Ну, у меня на душе стало полегче.
— Только не очень радуйся, — заметил Вилли, вращая плечом. — Впереди еще много острых ощущений. Так что нет смысла сейчас выяснять, кто виноват. Начнем сначала. Отсюда. Тип с бородой — это и есть Секстон?
— Да, — сказала Джанет.
— Я видел только его. Да, реакция у него фантастическая. — Он начал массировать плечо, заодно как бы стараясь и придушить то потрясение, которое вернулось с воспоминаниями. — Застал нас с Принцессой врасплох. И вывел из строя обоих за пять секунд. Он главный?
— Нет, — покачала головой Джанет. — Главный тут американец. Они зовут его полковник Джим. Как фамилия, мы не знаем.
— Наверно, Страйк. Дж. Страйк. А других видели?
— Есть еще его супруга. Он зовет ее мамочка. Южная красотка из второразрядного фильма. Еще две женщины, Клара и Ангел. Возможно, они и были монахинями. Есть еще англичанин средних лет. Довольно нервный субъект, но его имени я не знаю. И еще Да Круз, полукитаец-полупортугалец. Может, есть и другие. Но их я не видела.
— Когда Секстон привел нас сюда, он сказал этой самой чертовке по имени Ангел, что охранять будет какой-то Ито, — сказал Квинн.
— Ито? Японец? — спросил Вилли.
— Может быть. Мы его не видели.
— Вилли, — тихо сказала Джанет. — Ты говорил, нам надо начинать с нуля, отсюда. У нас есть шанс?
— Шанс есть всегда. Ничто не идет строго по плану, и порой приходится импровизировать. — Он положил правую ногу на бедро левой и начал ощупывать пальцами подошву. — Жаль, я не взял тебя в Макао. Там все прошло без сучка, без задоринки. Замок новый, вставной, но я мог бы выбить его, — продолжил он, глядя на дверь.
Он осекся, потому что подошва отделилась от ботинка. Открылся своеобразный тайничок, но в нем ничего не было. Вилли грустно поморщился.
— Да, у меня тут кое-что было припасено.
Он снова поставил подошву на место и встал, притопнув ногой, чтобы шипы прочно вошли в отверстия.
Джанет и Квинн с любопытством смотрели, как Вилли ощупал манжеты и воротник рубашки, затем расстегнул пояс и проверил корсаж брюк. Он грустно покачал головой.
— Все забрали, сволочи. У Принцессы тоже было кое-что на всякий пожарный, но они и ее обыскали.
— Ну что ж, — вздохнул Квинн. — Ничего не попишешь. Они оказались хитрее.
— Дыши глубже и не поддавайся отчаянию, — сказал ему Вилли. — Я серьезно, Квинн. Встань. Медленно выдохни, потом вдохни так, чтобы затрещали ребра. Отлично. Теперь выдох. И давай в таком же режиме десять минут. И никаких разговоров. И ты тоже вставай, Джен. — Он наклонился, чтобы помочь. Она натянуто улыбнулась, но, видя, что он не собирается шутить, поднялась и встала, опершись о стену. Затем, глядя на Квинна, начала дыхательную гимнастику, стараясь попадать в такт его вдохам и выдохам.
Вилли подошел к двери, присел, оглядывая замок, потом мрачно покачал головой и вернулся к Квинну и Джанет. Они посмотрели на него удивленными глазами, при этом не переставая послушно делать упражнения, словно дети, которые старательно выполняют какой-то малопонятный им ритуал лишь потому, что взрослые велели проделывать его, сказав, что это очень полезно.
— Дышите и слушайте, — сказал Вилли. — Вы должны знать, что к чему, чтобы воспользоваться как следует шансом, когда он представится. Они в конце концов нас укокошат. Другого выхода у них нет. Пока мы живем только потому, что они надеются нас как-то использовать, наверно, чтобы Таррант охотнее делился с ними тем, что знает. Возможно, время от времени они будут собирать нас вместе, чтобы проверить, как мы реагируем друг на друга. Вы оба помалкивайте. В первую очередь это относится к тебе, Квинн. Не удивляйся, если, к примеру, мы с Принцессой устроим стычку, сцепимся, как кошка с собакой, начнем обвинять друг дружку в том, что все провалилось. Это порой срабатывает. Противнику кажется, что в наших рядах раскол. Если нас будут кормить, ешьте как следует, не упускайте случая… Надо накапливать силы. Никогда не помешает…
Он замолчал, обдумывая ситуацию. Во рту стоял противный привкус желчи, плечо болело. Ничего, скоро он сосредоточится и задвинет болевые ощущения куда-нибудь подальше. Вилли улыбнулся и продолжил:
— Где-то впереди нас ждет шанс. Пока не могу сказать, что он из себя будет представлять и каков процент вероятности успеха, но этот шанс непременно возникнет. Если мы в этот момент окажемся вместе, я получу сигнал от Модести. Мы умеем незаметно обмениваться информацией, и тогда станет ясно, в какую игру играть. Но учтите: не надо ежесекундно ждать такого шанса. Пока расслабьтесь. Но если услышите, что я скажу: «Вот бы выпить пивка», то, стало быть, ждите событий. Пока мы не начнем действовать, ведите себя тихо. А потом, если кто-то из них окажется рядом, бейте ногой в ребра, в живот… Или же просто найдите хорошее укрытие, а мы с Принцессой займемся всем остальным. Главное, не путаться у нас под ногами.
Вилли снова замолчал. Да, вариантов может оказаться бесчисленное множество, и пока трудно даже отдаленно представить себе, каким именно удастся воспользоваться. Но, во всяком случае, он дал им общие наставления, и это, может, как-то их успокоит, вселит оптимизм… Он посмотрел на них и проговорил:
— Ладно, дыхательные упражнения окончены.
Джанет подошла к нему, обняла и уронила голову ему на плечо. Квинн откинулся на стену.
— По-моему, все это чушь собачья, Вилли, но возможно, я ошибаюсь. Вот и насчет дыхания я сперва подумал, что это так, шутка, но помогает, черт возьми… — Он криво улыбнулся и докончил: — Не то чтобы я чувствую райское блаженство, но уже нет мерзкого ощущения, что в желудке у тебя уксус.
— Дыхательные упражнения помогают справиться с паникой, — кивнул Вилли. — Отличное средство. А теперь давайте присядем и попробуем-ка еще раз проверить, кто играет против нас. Как они выглядят, как себя ведут, какое впечатление производят. Начинай ты, Джанет, а Квинн будет добавлять.
— Мы ведь видели очень мало, — сказала Джанет. — Я успела заметить какие-то крохи…
— Неважно. Припоминайте. Мне нужно их как-то себе представить. Это потом может сыграть нам на руку…
Таррант посмотрел на эскиз, который он создал с помощью мокрого пальца на поверхности стола.
— Вот и все, — сказал он. — Это та часть замка, которую я видел.
— Что ж, это уже кое-что, — сказала Модести, проводя рукой по столу, легонько касаясь деталей рисунка. — Мы находимся в этой части. Вот коридор и камеры. В основном без дверей. В середине нечто вроде зала. А Вилли, по-вашему, заперли с остальными вот тут, где кончается коридор? Да?
— Да. После того как Секстон внес вас сюда, в той стороне слышались шаги, открывалась и закрывалась дверь.
— Хорошо. Будем считать, что так оно и есть. В той стороне есть лестница, ведущая на первый этаж. Слева кухня и проход в подвал из нее. Правильно я вас понимаю?
— Мне так кажется, Модести, хотя сам не знаю почему. Я ведь этого прохода не видел…
— Просто иногда что-то видишь или слышишь, не фиксируя своего внимания. Ну а здесь столовая. В северной части большая гостиная. Лестница в мезонин. Там же галерея, выходящая на спортзал Секстона.
— Он называет это своей приемной… Там проходят процедуры…
Модести посмотрела на Тарранта. На нем было нечто вроде теплого тренировочного костюма из темно-синей ткани, которая обычно идет на одеяла. Седые усы нелепо топорщились, потому как давно не были стрижены. Щеки ввалились, глаза запали, и двигался Таррант осторожно, как человек, которому сильно докучает ревматизм. Сейчас он был чисто вымыт, но Модести знала, что он провел тридцать часов в подземной камере без окон и дверей, задыхаясь в собственных нечистотах, не получая ни еды, ни питья.
Она взяла его под руку, чуть стиснув кисть.
— Вы не бывали выше, чем в мезонине? — спросила она.
— Нет, они вообще используют очень немногие из комнат этого замка, — задумчиво отозвался Таррант.
— Когда вы узнали, что они захватили Квинна и леди Джанет?
— Вчера. Вскоре после того, как это произошло… Появился Секстон и крикнул мне сверху в отверстие люка, что вы собираетесь проникнуть в замок через пещеру и он с нетерпением ждет вас.
— Они знали о пещере?
— Догадывались, судя по тому, что рассказывала Клара. Потом она посетила меня и немного поболтала. Это один из ее сеансов запугивания. По ее словам, когда они арендовали замок, агент показал им шахту для сброса мусора. Вчера же Секстон спустился вниз проверить. Он добрался до водоема. Сказал, что он готов там искупаться только в случае крайней необходимости.
Модести немного подумала, затем спросила:
— Это вас удивило?
— Удивило? Вроде бы нет. Я был так… огорчен, что вы угодите в ловушку, что ни о чем больше думать не мог. Теперь, пожалуй, это удивляет. Секстон ведь самая настоящая машина. Без дефектов.
— Вы представляете, откуда он появился?
— Смутно. Вроде бы большую часть жизни он провел на Дальнем Востоке.
— Ясно.
Таррант не мог взять в толк, почему ее это интересовало. Он сильно устал, но в голове вдруг прояснилось, словно ему ввели стимулирующее средство.
Семь часов назад Секстон внес Модести Блейз в его камеру. За ним появилась Ангел с соломенным тюфяком. Модести была в полном беспорядке, словно ее раздели донага, пока она была без сознания, а потом кое-как одели. Секстон уложил ее на тюфяк, выпрямился и посмотрел на нее с явным интересом.
— Она явилась во всеоружии, — сказал он. — Вы бы просто ахнули, когда увидели бы, что мы у нее нашли. — Он велел Тарранту встать с койки, потом обыскал ее и осмотрел стол.
— Гвоздей нет, — сказал Секстон. — Все пригнано как следует. Вряд ли эта изобретательная особа найдет тут что-то для себя полезное.
Когда Секстон и Ангел удалились, Таррант застегнул пуговицы на одежде Модести и уложил ее поудобнее. Он понимал, что у него не хватит сил переложить ее на кровать. В груди стоял холодный ком. Он вдруг понял, что корит себя за то, что так звал ее к себе на помощь.
Когда она наконец очнулась от своего тяжелого сна, Таррант успел спрятать подальше свое страдание, отрепетировал роль человека, не павшего духом и сохраняющего умеренный оптимизм. Он, конечно, не знал этого, но ее пробуждение шло по тому же шаблону, что и у Вилли. Она открыла глаза, только когда целиком стряхнула с себя забытье, после чего сразу же знаком призвала его помалкивать. Она села, быстро огляделась, потом посмотрела на Тарранта. В ее взгляде были гнев и печаль, когда она, опустившись на колено, положила ему руку на плечо. Таррант решил, что он выглядит куда хуже, чем ему представлялось.
Модести коснулась пальцем своих губ, призывая его и дальше хранить молчание, затем лицо ее вдруг сделалось холодно-деловитым: она принялась ощупывать себя и свои карманы. Эти поиски ни к чему не привели. Наконец она села и, положив ногу на ногу, стала стаскивать подошву с ботинка, как это делал Вилли. Но и тут ее ожидало разочарование, которого, впрочем, она не выказала. Затем она поднялась и стала медленно обходить камеру. Только после тщательного осмотра этого помещения Модести заговорила. Присев на кровать рядом с Таррантом, она шепотом начала задавать вопросы.
За годы работы в разведке Таррант много раз проводил опросы своих агентов и потому сразу понял, что интересует Модести. Модести не довольствовалась безликими фактами их ситуации, ей требовалось нечто дополнительное, что дало бы лишнюю информацию и прежде всего наметки, как обратить проигрышную ситуацию себе на пользу. Таррант самым тщательным образом изложил свои впечатления от полковника Джима и его людей, стараясь припомнить побольше деталей, касающихся их взаимоотношений. Затем он рассказал, как с ним обращались его тюремщики, и, наконец, по просьбе Модести, он начертил план-эскиз замка. Она стояла, смотрела на рисунок и вдруг спросила:
— Вы не заметили, есть тут система сигнализации?
— По-моему, все окна и внешние двери на охране, — сказал Таррант. — Да Круз и японец как раз проверяли, как работает система, когда меня вели после сеанса с Меллишем и полковником Джимом. Португалец говорил, что надо проверить лестницу. Поэтому не исключено, что и внутри существует сигнализация, по крайней мере на главной лестнице.
Модести потерла ладонью крышку стола, затем отвела Tap-ранта обратно на кровать. Когда он сел, она спросила:
— Этот самый Секстон… Я видела его несколько секунд и сильно недооценила. Он уложил меня приемом, который знают очень немногие. У вас ведь была возможность понаблюдать его в деле? Я имею в виду боевые единоборства…
— Да, два дня назад, перед очередной процедурой в спортзале, он работал с тремя японцами… Поверьте, это производит сильное впечатление.
— Там, в подвале, мы, конечно, не очень его раззадорили, но у него было небольшое преимущество с самого начала, а когда сталкиваются мастера высокого класса, «чуть-чуть» стоит очень дорого. Насколько он все-таки хорош?
— Я мало видел людей такой физической силы, — сказал Таррант. — Но он не просто силен. Единоборство без оружия — его религия, он посвятил этому свою жизнь.
— А если сравнить его с нами? Вы видели, как мы работаем с Вилли, сэр Джеральд. Кто смотрится лучше?
— По-моему, он быстрее. У него поразительная координация. Его техника — это что-то фантастическое. Он утверждает — причем без бахвальства, — что он лучший специалист в мире. Возможно, он прав.
Модести кивнула. Она доверяла в этом отношении немногим, но Таррант был среди тех, чье суждение Модести принимала всерьез. И не без оснований. В свое время он был отличным фехтовальщиком и даже выступал за сборную Англии. Глаз фехтовальщика отличается особой зоркостью. Для обычного зрителя фехтование подчас превращается в хаос движений, где нельзя понять, что к чему, но только фехтовальщик в состоянии расчленить весь это сумбур на фрагменты и увидеть движение каждого клинка. Это свойство и делало Тарранта компетентным арбитром способностей мистера Секстона.
Подвал… Модести без сознания на полу… Неистовая схватка с улыбающимся человеком с золотистой бородкой.
А теперь? Лежит на тощем соломенном матрасе. А под матрасом, похоже, каменный пол.
Один? Нет. Рядом зашуршала чья-то одежда. Потом кто-то тяжело задышал и голос глухо спросил:
— Который час?
Это говорил Квинн.
Вилли открыл глаза. Леди Джанет Гиллам ответила:
— Не знаю. Часы забрали со всем остальным. Похоже на полдень…
Она сидела на таком же соломенном матрасе, прислонясь спиной к стене, и глядела на Квинна, который находился в другом углу камеры и тоже сидел, обхватив руками колени. Затем Джанет посмотрела на Вилли и слегка вздрогнула. Его рука метнулась к ее губам в знак того, что ей следует помалкивать. Она чуть отпрянула, и он увидел на ее распухшей нижней губе запекшуюся кровь.
По-прежнему испытывая боль в спине и плече, Вилли сел и рукой подал знак Квинну — мол, и ты, друг, помалкивай. Он обнаружил, что нейлоновый комбинезон и стеганая куртка исчезли, равно как и ножи. Рубашка торчала навыпуск, ботинки были расшнурованы, и шнурки вынуты, а пояс расстегнут. Он понял, что его тщательно обыскали.
Итак, Джанет и Квинн тоже оказались здесь, в замке Лансье. Плохо… Стараясь не выражать своего огорчения, Вилли ободряюще кивнул им и поднялся на ноги, застегивая ремень. Он осторожно пошевелил левой рукой. Вперед, назад… Вверх, вниз… плохо… На лопатке, похоже, синяк. Больно, но рука действует. Ничего не сломано. Что ж, как говорится, и на том спасибо.
В камере было очень светло — от большой лампочки, свисавшей на проводе длиной в шесть дюймов. Вилли начал медленный обход помещения, внимательно оглядывая пол, стены, потолок. Потом он перевел взгляд на дверь. Очень массивная, одна скважина. Замочная. Дверь открывалась наружу. Интересно, есть ли с той стороны засов…
Во всяком случае, подслушивающих устройств тут нет. Если, конечно, не присобачено что-то с той стороны. Но если говорить шепотом, все будет в порядке. На осмотр ушло десять минут. Все это время Джанет и Квинн молча следили за Вилли.
Он сел рядом с Джанет, взял ее руку, жестом попросил Квинна подойти. Квинн встал с матраса. Глаза лихорадочно горели. Бледное лицо подергивал тик.
— Жучков нет, но говорить тихо, — прошептал Вилли. Он глянул на Джанет. — Значит, думаешь, сейчас примерно полдень?
— Да, — дрожащей рукой она стиснула ему запястье. — Они притащили тебя сюда уже несколько часов назад.
— А где Модести?
— Она в другой камере. Судя по всему, с Таррантом. Когда тебя вносили, они что-то бормотали на этот счет.
Вилли вздохнул с некоторым облегчением.
— Когда они сцапали вас, Джен?
— Вчера после ланча, в «Красном льве». Появилась одна шотландка… — Голос ее оставался ровным, но рука подрагивала, пока Джанет сообщала детали. — Извини, Вилли. Мы сами вошли в клетку. У нас, понимаешь ли, маловато опыта…
— Дыши глубже и расслабься, — ласково посоветовал Вилли, — а то пережжешь слишком много горючего. И к тебе это тоже относится, Квинн. Протолкни воздух подальше, это расслабит живот, и давай — туда-сюда… Вдох-выдох…
Квинн пока что не произнес ни слова. Пока говорила Джанет, он стоял на коленях на матрасе — очень прямо, опустив руки по бокам. Он никак не мог отвести своих возбужденно сверкающих глаз от Вилли. Потом произнес очень отчетливо:
— Я сказал им, что вы придете. Я не сказал как, но они все равно…
Вилли повернул голову к Джанет, взял ее руку и ласково поднес к своим губам:
— Они устроили тебе представление?
Прежде чем она могла ответить, вступил Квинн:
— Тут есть человек, которого они зовут мистер Секстон. Они спросили нас, что вы собираетесь предпринять, и мы сделали вид, что понятия не имеем. Тогда этот самый Секстон подошел к Джанет сзади и чуть наклонился… Он все время улыбался… Она не издала ни звука, но скорчилась от сильной боли… Она прокусила себе губу. А когда она потеряла сознание, раздался этот жуткий звук… Я думал, он убил ее. Но минуту-другую спустя она пришла в себя. Он собирался повторить это еще раз… И тогда я ему сказал…
— Я бы рассказал им еще раньше, — кивнул Вилли.
— Что? — Квинн заморгал, мотая головой, словно не веря своим ушам. — Ты бы рассказал? Но я…
— У тебя не было выбора, приятель. Они все равно выбили бы из тебя признание. На это они мастера. Таррант — другое дело. Они боятся повредить его рассудок… — Ему стало жалко Квинна: парень явно мучился со вчерашнего дня, чувствуя себя предателем. Без толку говорить, что следовало бы сплести какую-нибудь небылицу, например рассказать о том, что Вилли и Модести намерены высадиться с парашютом на крышу замка за час до рассвета. Может, это и сработало бы. Но вряд ли Квинн сумел бы убедительно солгать в таких вот обстоятельствах…
Вилли изобразил легкое удивление и сказал:
— Ты что, коришь себя за это?
— А ты как думал? — Квинн шептал гневно, и в то же время в его голосе зазвучали нотки надежды.
— Я-то считаю, что тебе следовало бы просто дать нам с Принцессой по зубам, — продолжал Вилли, думая про себя, что они оба вполне этого заслужили. — Винить следует только нас. Мы все знали. И дали маху с самого начала. Даже еще раньше.
— Не понимаю, — сказала Джанет.
— Мы знали, что они пытались убрать Квинна, мы знали, что они и потом постараются добраться до него, потому как он стал свидетелем захвата Тарранта. Так оно и вышло. Кто-то проследил за Квинном, когда он нашел Модести в Лондоне. А может, они просто глаз не спускали с ее дома. Те трое, которых она так лихо раскидала, наверно, доложили, с кем познакомились. И вот у нас появляется Квинн, а мы спустя сутки несемся на частный аэродром, даже не удосужившись оглянуться. Любой нормальный человек за десять минут выяснит, какой план полета сдал Дейв Крейторп. Потом этот смышленый тип позвонит куда надо по телефону и сообщит: «Они приземлятся в Бланья». — Вилли скорчил гримасу и сказал: — Они вели нас с самого начала.
Воцарилась длинная пауза, потом Квинн пробормотал:
— Ну, у меня на душе стало полегче.
— Только не очень радуйся, — заметил Вилли, вращая плечом. — Впереди еще много острых ощущений. Так что нет смысла сейчас выяснять, кто виноват. Начнем сначала. Отсюда. Тип с бородой — это и есть Секстон?
— Да, — сказала Джанет.
— Я видел только его. Да, реакция у него фантастическая. — Он начал массировать плечо, заодно как бы стараясь и придушить то потрясение, которое вернулось с воспоминаниями. — Застал нас с Принцессой врасплох. И вывел из строя обоих за пять секунд. Он главный?
— Нет, — покачала головой Джанет. — Главный тут американец. Они зовут его полковник Джим. Как фамилия, мы не знаем.
— Наверно, Страйк. Дж. Страйк. А других видели?
— Есть еще его супруга. Он зовет ее мамочка. Южная красотка из второразрядного фильма. Еще две женщины, Клара и Ангел. Возможно, они и были монахинями. Есть еще англичанин средних лет. Довольно нервный субъект, но его имени я не знаю. И еще Да Круз, полукитаец-полупортугалец. Может, есть и другие. Но их я не видела.
— Когда Секстон привел нас сюда, он сказал этой самой чертовке по имени Ангел, что охранять будет какой-то Ито, — сказал Квинн.
— Ито? Японец? — спросил Вилли.
— Может быть. Мы его не видели.
— Вилли, — тихо сказала Джанет. — Ты говорил, нам надо начинать с нуля, отсюда. У нас есть шанс?
— Шанс есть всегда. Ничто не идет строго по плану, и порой приходится импровизировать. — Он положил правую ногу на бедро левой и начал ощупывать пальцами подошву. — Жаль, я не взял тебя в Макао. Там все прошло без сучка, без задоринки. Замок новый, вставной, но я мог бы выбить его, — продолжил он, глядя на дверь.
Он осекся, потому что подошва отделилась от ботинка. Открылся своеобразный тайничок, но в нем ничего не было. Вилли грустно поморщился.
— Да, у меня тут кое-что было припасено.
Он снова поставил подошву на место и встал, притопнув ногой, чтобы шипы прочно вошли в отверстия.
Джанет и Квинн с любопытством смотрели, как Вилли ощупал манжеты и воротник рубашки, затем расстегнул пояс и проверил корсаж брюк. Он грустно покачал головой.
— Все забрали, сволочи. У Принцессы тоже было кое-что на всякий пожарный, но они и ее обыскали.
— Ну что ж, — вздохнул Квинн. — Ничего не попишешь. Они оказались хитрее.
— Дыши глубже и не поддавайся отчаянию, — сказал ему Вилли. — Я серьезно, Квинн. Встань. Медленно выдохни, потом вдохни так, чтобы затрещали ребра. Отлично. Теперь выдох. И давай в таком же режиме десять минут. И никаких разговоров. И ты тоже вставай, Джен. — Он наклонился, чтобы помочь. Она натянуто улыбнулась, но, видя, что он не собирается шутить, поднялась и встала, опершись о стену. Затем, глядя на Квинна, начала дыхательную гимнастику, стараясь попадать в такт его вдохам и выдохам.
Вилли подошел к двери, присел, оглядывая замок, потом мрачно покачал головой и вернулся к Квинну и Джанет. Они посмотрели на него удивленными глазами, при этом не переставая послушно делать упражнения, словно дети, которые старательно выполняют какой-то малопонятный им ритуал лишь потому, что взрослые велели проделывать его, сказав, что это очень полезно.
— Дышите и слушайте, — сказал Вилли. — Вы должны знать, что к чему, чтобы воспользоваться как следует шансом, когда он представится. Они в конце концов нас укокошат. Другого выхода у них нет. Пока мы живем только потому, что они надеются нас как-то использовать, наверно, чтобы Таррант охотнее делился с ними тем, что знает. Возможно, время от времени они будут собирать нас вместе, чтобы проверить, как мы реагируем друг на друга. Вы оба помалкивайте. В первую очередь это относится к тебе, Квинн. Не удивляйся, если, к примеру, мы с Принцессой устроим стычку, сцепимся, как кошка с собакой, начнем обвинять друг дружку в том, что все провалилось. Это порой срабатывает. Противнику кажется, что в наших рядах раскол. Если нас будут кормить, ешьте как следует, не упускайте случая… Надо накапливать силы. Никогда не помешает…
Он замолчал, обдумывая ситуацию. Во рту стоял противный привкус желчи, плечо болело. Ничего, скоро он сосредоточится и задвинет болевые ощущения куда-нибудь подальше. Вилли улыбнулся и продолжил:
— Где-то впереди нас ждет шанс. Пока не могу сказать, что он из себя будет представлять и каков процент вероятности успеха, но этот шанс непременно возникнет. Если мы в этот момент окажемся вместе, я получу сигнал от Модести. Мы умеем незаметно обмениваться информацией, и тогда станет ясно, в какую игру играть. Но учтите: не надо ежесекундно ждать такого шанса. Пока расслабьтесь. Но если услышите, что я скажу: «Вот бы выпить пивка», то, стало быть, ждите событий. Пока мы не начнем действовать, ведите себя тихо. А потом, если кто-то из них окажется рядом, бейте ногой в ребра, в живот… Или же просто найдите хорошее укрытие, а мы с Принцессой займемся всем остальным. Главное, не путаться у нас под ногами.
Вилли снова замолчал. Да, вариантов может оказаться бесчисленное множество, и пока трудно даже отдаленно представить себе, каким именно удастся воспользоваться. Но, во всяком случае, он дал им общие наставления, и это, может, как-то их успокоит, вселит оптимизм… Он посмотрел на них и проговорил:
— Ладно, дыхательные упражнения окончены.
Джанет подошла к нему, обняла и уронила голову ему на плечо. Квинн откинулся на стену.
— По-моему, все это чушь собачья, Вилли, но возможно, я ошибаюсь. Вот и насчет дыхания я сперва подумал, что это так, шутка, но помогает, черт возьми… — Он криво улыбнулся и докончил: — Не то чтобы я чувствую райское блаженство, но уже нет мерзкого ощущения, что в желудке у тебя уксус.
— Дыхательные упражнения помогают справиться с паникой, — кивнул Вилли. — Отличное средство. А теперь давайте присядем и попробуем-ка еще раз проверить, кто играет против нас. Как они выглядят, как себя ведут, какое впечатление производят. Начинай ты, Джанет, а Квинн будет добавлять.
— Мы ведь видели очень мало, — сказала Джанет. — Я успела заметить какие-то крохи…
— Неважно. Припоминайте. Мне нужно их как-то себе представить. Это потом может сыграть нам на руку…
Таррант посмотрел на эскиз, который он создал с помощью мокрого пальца на поверхности стола.
— Вот и все, — сказал он. — Это та часть замка, которую я видел.
— Что ж, это уже кое-что, — сказала Модести, проводя рукой по столу, легонько касаясь деталей рисунка. — Мы находимся в этой части. Вот коридор и камеры. В основном без дверей. В середине нечто вроде зала. А Вилли, по-вашему, заперли с остальными вот тут, где кончается коридор? Да?
— Да. После того как Секстон внес вас сюда, в той стороне слышались шаги, открывалась и закрывалась дверь.
— Хорошо. Будем считать, что так оно и есть. В той стороне есть лестница, ведущая на первый этаж. Слева кухня и проход в подвал из нее. Правильно я вас понимаю?
— Мне так кажется, Модести, хотя сам не знаю почему. Я ведь этого прохода не видел…
— Просто иногда что-то видишь или слышишь, не фиксируя своего внимания. Ну а здесь столовая. В северной части большая гостиная. Лестница в мезонин. Там же галерея, выходящая на спортзал Секстона.
— Он называет это своей приемной… Там проходят процедуры…
Модести посмотрела на Тарранта. На нем было нечто вроде теплого тренировочного костюма из темно-синей ткани, которая обычно идет на одеяла. Седые усы нелепо топорщились, потому как давно не были стрижены. Щеки ввалились, глаза запали, и двигался Таррант осторожно, как человек, которому сильно докучает ревматизм. Сейчас он был чисто вымыт, но Модести знала, что он провел тридцать часов в подземной камере без окон и дверей, задыхаясь в собственных нечистотах, не получая ни еды, ни питья.
Она взяла его под руку, чуть стиснув кисть.
— Вы не бывали выше, чем в мезонине? — спросила она.
— Нет, они вообще используют очень немногие из комнат этого замка, — задумчиво отозвался Таррант.
— Когда вы узнали, что они захватили Квинна и леди Джанет?
— Вчера. Вскоре после того, как это произошло… Появился Секстон и крикнул мне сверху в отверстие люка, что вы собираетесь проникнуть в замок через пещеру и он с нетерпением ждет вас.
— Они знали о пещере?
— Догадывались, судя по тому, что рассказывала Клара. Потом она посетила меня и немного поболтала. Это один из ее сеансов запугивания. По ее словам, когда они арендовали замок, агент показал им шахту для сброса мусора. Вчера же Секстон спустился вниз проверить. Он добрался до водоема. Сказал, что он готов там искупаться только в случае крайней необходимости.
Модести немного подумала, затем спросила:
— Это вас удивило?
— Удивило? Вроде бы нет. Я был так… огорчен, что вы угодите в ловушку, что ни о чем больше думать не мог. Теперь, пожалуй, это удивляет. Секстон ведь самая настоящая машина. Без дефектов.
— Вы представляете, откуда он появился?
— Смутно. Вроде бы большую часть жизни он провел на Дальнем Востоке.
— Ясно.
Таррант не мог взять в толк, почему ее это интересовало. Он сильно устал, но в голове вдруг прояснилось, словно ему ввели стимулирующее средство.
Семь часов назад Секстон внес Модести Блейз в его камеру. За ним появилась Ангел с соломенным тюфяком. Модести была в полном беспорядке, словно ее раздели донага, пока она была без сознания, а потом кое-как одели. Секстон уложил ее на тюфяк, выпрямился и посмотрел на нее с явным интересом.
— Она явилась во всеоружии, — сказал он. — Вы бы просто ахнули, когда увидели бы, что мы у нее нашли. — Он велел Тарранту встать с койки, потом обыскал ее и осмотрел стол.
— Гвоздей нет, — сказал Секстон. — Все пригнано как следует. Вряд ли эта изобретательная особа найдет тут что-то для себя полезное.
Когда Секстон и Ангел удалились, Таррант застегнул пуговицы на одежде Модести и уложил ее поудобнее. Он понимал, что у него не хватит сил переложить ее на кровать. В груди стоял холодный ком. Он вдруг понял, что корит себя за то, что так звал ее к себе на помощь.
Когда она наконец очнулась от своего тяжелого сна, Таррант успел спрятать подальше свое страдание, отрепетировал роль человека, не павшего духом и сохраняющего умеренный оптимизм. Он, конечно, не знал этого, но ее пробуждение шло по тому же шаблону, что и у Вилли. Она открыла глаза, только когда целиком стряхнула с себя забытье, после чего сразу же знаком призвала его помалкивать. Она села, быстро огляделась, потом посмотрела на Тарранта. В ее взгляде были гнев и печаль, когда она, опустившись на колено, положила ему руку на плечо. Таррант решил, что он выглядит куда хуже, чем ему представлялось.
Модести коснулась пальцем своих губ, призывая его и дальше хранить молчание, затем лицо ее вдруг сделалось холодно-деловитым: она принялась ощупывать себя и свои карманы. Эти поиски ни к чему не привели. Наконец она села и, положив ногу на ногу, стала стаскивать подошву с ботинка, как это делал Вилли. Но и тут ее ожидало разочарование, которого, впрочем, она не выказала. Затем она поднялась и стала медленно обходить камеру. Только после тщательного осмотра этого помещения Модести заговорила. Присев на кровать рядом с Таррантом, она шепотом начала задавать вопросы.
За годы работы в разведке Таррант много раз проводил опросы своих агентов и потому сразу понял, что интересует Модести. Модести не довольствовалась безликими фактами их ситуации, ей требовалось нечто дополнительное, что дало бы лишнюю информацию и прежде всего наметки, как обратить проигрышную ситуацию себе на пользу. Таррант самым тщательным образом изложил свои впечатления от полковника Джима и его людей, стараясь припомнить побольше деталей, касающихся их взаимоотношений. Затем он рассказал, как с ним обращались его тюремщики, и, наконец, по просьбе Модести, он начертил план-эскиз замка. Она стояла, смотрела на рисунок и вдруг спросила:
— Вы не заметили, есть тут система сигнализации?
— По-моему, все окна и внешние двери на охране, — сказал Таррант. — Да Круз и японец как раз проверяли, как работает система, когда меня вели после сеанса с Меллишем и полковником Джимом. Португалец говорил, что надо проверить лестницу. Поэтому не исключено, что и внутри существует сигнализация, по крайней мере на главной лестнице.
Модести потерла ладонью крышку стола, затем отвела Tap-ранта обратно на кровать. Когда он сел, она спросила:
— Этот самый Секстон… Я видела его несколько секунд и сильно недооценила. Он уложил меня приемом, который знают очень немногие. У вас ведь была возможность понаблюдать его в деле? Я имею в виду боевые единоборства…
— Да, два дня назад, перед очередной процедурой в спортзале, он работал с тремя японцами… Поверьте, это производит сильное впечатление.
— Там, в подвале, мы, конечно, не очень его раззадорили, но у него было небольшое преимущество с самого начала, а когда сталкиваются мастера высокого класса, «чуть-чуть» стоит очень дорого. Насколько он все-таки хорош?
— Я мало видел людей такой физической силы, — сказал Таррант. — Но он не просто силен. Единоборство без оружия — его религия, он посвятил этому свою жизнь.
— А если сравнить его с нами? Вы видели, как мы работаем с Вилли, сэр Джеральд. Кто смотрится лучше?
— По-моему, он быстрее. У него поразительная координация. Его техника — это что-то фантастическое. Он утверждает — причем без бахвальства, — что он лучший специалист в мире. Возможно, он прав.
Модести кивнула. Она доверяла в этом отношении немногим, но Таррант был среди тех, чье суждение Модести принимала всерьез. И не без оснований. В свое время он был отличным фехтовальщиком и даже выступал за сборную Англии. Глаз фехтовальщика отличается особой зоркостью. Для обычного зрителя фехтование подчас превращается в хаос движений, где нельзя понять, что к чему, но только фехтовальщик в состоянии расчленить весь это сумбур на фрагменты и увидеть движение каждого клинка. Это свойство и делало Тарранта компетентным арбитром способностей мистера Секстона.