Страница:
В это время в колючих кустах по другую сторону дороги раздался громкий треск, сквозь них продирался кто-то большой, вовсю ругаясь по-анавалонски.
— Все в порядке, — прогудел голос Рейца. — Кудрявый со мной.
— Да. Но с тобой он только теперь. — Влатмир улыбнулся, не показывая зубов. — Моргана нас спрашивала.
Рейц подбоченился и презрительно посмотрел на вдвое уступающего ему размерами Влатмира:
— Поговори мне еще — смотри, клюнет тебя жареный петух. У нее есть мы — дозорные-люди.
— Люди берут взятки. — Теперь уже зубы были видны.
Рейц выглядел воплощением оскорбленной невинности.
— Да ни за что!
— Но это правда.
Рейц отвернулся от него, всем своим видом выражая отвращение.
— Подумать только, — сказал он с горечью, — а ведь я столько раз охранял ваш покой — охранял плечом к плечу с воинами, которым доверял. Более того, с женщинами, которым я доверял — доверял не что-нибудь, а собственное тело. — Он похлопал себя по животу. При этом из-за пояса выпала в спешке засунутая туда расписка, Рейц поспешно подобрал ее. — А теперь ты говоришь мне, что некоторые из них берут взятки. — Он сложил расписку и спрятал ее более надежно. — Нет, это просто отвратительно!
— Один из тех, кто берет взятки, — ты. Рейц вытаращил глаза на Влатмира:
— Ты смеешь оскорблять меня? — Он сделал вид, что хватается за меч, хотя и был безоружен.
— Прости его, — вмешался Брандал. Рейц бросил на него испепеляющий взгляд.
— Простить? Никогда! Задета моя честь! — взревел он. — Я оскорблен! Я в такой ярости, что готов описаться!
Шелест в подлеске раздался снова, на этот раз рядом с Рейцем.
— Моргане не понравится, если вы его убьете, — поспешно вмешался Брандал.
Рейц удивленно оглянулся, Влатмир презрительно на него посмотрел, но сказал только:
— Может быть, ты и прав. — Шуршание тут же прекратилось.
Брандал удивился, что так легко добился цели.
— Ее желания для вас столь важны? Влатмир промолчал. Брандал вспомнил, как волки выстраивались в очередь к каменному строению.
— Она дает вам что-то, ради чего вы готовы умереть. Лицо Влатмира стало столь же выразительным, как морда взволнованной собаки. На нем промелькнули отвращение, вызов и странный стыд, Брандал заметил и кое-что еще: тошнотворное, унизительное, всеобъемлющее желание.
Вир непроизвольно потер руку, и Брандал удивился, увидев на ней множество крохотных отметин, как будто кто-то колол Влатмира иглой.
— Ты теперь раб, — сказал он решительно. — Она нашла путь сделать из вир рабов. Влатмир издал тихое злобное ворчание:
— Убирайся.
Люди не заставили его повторять это дважды и нырнули в заросли теарфихта. Шипы цеплялись за одежду и рвали тело, но все равно Брандал чувствовал себя теперь в большей безопасности, чем на дороге.
— Ты добрый человек, Кудрявый, раз спас жизнь этому придурковатому ублюдку, хоть и придумал для него глупое оправдание.
— Нужно же было что-то предпринять, — ответил Брандал. — Но я удивляюсь: как это ты несмотря ни на что оставил его в живых.
Рейц фыркнул:
— Последнее время мне приходилось выслушивать и худшие оскорбления — это мне-то, королю воров! Фортуна отвернулась от меня. Кудрявый. — Он остановился и задрал рубаху. На гладкой жирной спине еще были видны рубцы.
Брандал поморщился и спросил сочувственно:
— Феларис?
— Она высекла меня, Кудрявый, — с горечью ответил Рейц. — Тринадцать плетей. Я еле уполз на брюхе — я вопил, а все смеялись. Не будь я уверен, что моя честь не пострадала, что бы там ни говорили эти грубые ничтожества, я не мог бы смотреть в глаза людям.
— И за что же она тебя высекла? — спросил Брандал.
— За пьянство, — с выражением страдания на лице ответил Рейц.
— А ты был пьян?
— Это-то самое печальное. Душевная чистота, — продолжал Рейц величественно, — хрупкая вещь. Достаточно единственного обвинения, чтобы нанести ей непоправимый вред. — В его голосе зазвучала оскорбленная гордость. — Именно поэтому людям следовало бы не торопиться с публичными обвинениями — особенно если они обоснованны.
Брандал и Рейц все еще пробирались сквозь заросли теарфихта.
— Ты хочешь сказать, что было бы лучше, если бы она тебя обвинила незаслуженно?
— Безусловно. — Чтобы сделать свои доводы более весомыми, Рейц хлопнул Брандала по плечу, тот чуть не упал на колени. — Если бы, например, она обвинила меня в изнасиловании рыбины и пренебрежении женщинами или в преступном равнодушии к тому, что плохо лежит, ну, тогда я мог бы с легкостью оправдаться. Но обвинить меня на основании неопровержимых доказательств… — Обвислые усы Рейца встали дыбом. — Такая тактика отвратительна, как сопли улитки.
— Но ты же был виноват, — неуверенно возразил Брандал.
Рейц отмахнулся от этой мелочи:
— Ты начинаешь говорить, как канцелярская крыса.
— Ладно, а почему они надумали сменить часовых?
— Из-за Джекена. Он ночью подрался и чуть не убил кого-то — у него оказался меч. Чтобы спасти свою несимпатичную тощую задницу, он наябедничал — рассказал, что я помогал тебе пробраться в лагерь.
— Но Феларис оставила тебя в живых, — задумчиво пробормотал Брандал.
— Конечно. Моя подготовка слишком многого стоит. — Рейц так раздулся от гордости, что его рубаха чуть не лопнула. — Меня выбрали для особого задания.
Они вышли на вершину холма, и Рейц показал вниз:
— Когда первая шеренга этих плохо выдрессированных щенков с их новыми странными друзьями идет в атаку, я должен быть позади них. Нас таких несколько. Специально отобранных.
— Специально отобранных… А кто вас отбирал?
— Феларис. На то у нее есть специальный приказ Морганы. — Рейц ткнул Брандала пальцем под ребра, чтобы подчеркнуть сказанное, а затем похлопал себя по плечу с треугольной нашивкой. — Правда, в чине меня не повысили — по политическим причинам скорее всего: идет обычная закулисная грызня, но вот увидишь — это только начало. Теперь я пойду на повышение, а уж до каких чинов дойду… — Глаза его сияли. — Кудрявый, просто дух захватывает. — Рейц громко вздохнул.
Брандал заморгал. То, от чего у Рейца захватывало дух, было скорее всего парами алкоголя. Оглядевшись, Брандал в первый раз заметил, что тропинки, по которой он возвращался раньше, теперь не существует: крутой склон холма был стесан и стал почти отвесным.
— Она прислала сюда команду землекопов. Пятьдесят человек. Два дня вкалывали. — Рейц пожал плечами. — Зряшная трата времени. Но теперь в лагерь можно войти только в одном месте.
— Ну да, по дороге. И она охраняется. — Брандалу вовсе не казалось, что земляные работы были бесполезной тратой времени. Прищурившись, он оглядел лагерь. — А кто эти «странные друзья»?
— Ну уж точно не мои друзья. Просто это воины, идущие в первых рядах. — Рейц выпятил грудь так, что она почти сравнялась объемом с его брюшком. — Прямо перед моим отрядом.
Война для Брандала была делом новым, но Кружка рассказывал ему, в каком порядке наступают войска: «Те, что идут первыми и уничтожают все на своем пути, — это штурмовые части. После них в бой посылают, особенно если противник силен, тех, кем можно и пожертвовать, — пушечное мясо».
Брандал никогда не видел пушек, но знал принцип их действия. Теперь он понял, в какой отряд попал Рейц. Король молча долго смотрел вниз с холма.
Лагерь заметно вырос: неприветливые ряды одинаковых строений образовывали ровные квадраты. Брандалу никогда не приходило в голову, что порядок и опрятность могут производить столь гнетущее впечатление. Только в одном конце лагеря эта правильность нарушалась: там громоздилась куча мусора, сверкающая на послеполуденном солнце.
Только это не был мусор. Это был вал земли, окружающий дыру в земле размером с сарай. И блестела вовсе не земля…
— Отсюда, — сказал Брандал, ощутив внезапный озноб, — они выглядят как черви.
— Вблизи они выглядят наполовину как черви, наполовину как женщины.
Тела на земле извивались и переплетались, находясь в непрестанном движении, человеческие туловища на концах десятиметровых покрытых чешуей хвостов поворачивались во все стороны, осматривая лагерь. Иногда двое тварей начинали сражаться друг с другом, каждая обвивалась вокруг противницы и старалась ее удушить. На глазах у Брандала одна из соперниц победила, вторая осталась неподвижно лежать на земле. Победительница и ее товарка немедленно, широко разинув человеческие рты, принялись пожирать мертвое тело с двух концов, пока не встретились посередине и не вступили в схватку друг с другом. Остальные равнодушно продолжали ползать вокруг ямы.
— Ламии? — сказал с отвращением Брандал, не веря собственным глазам.
— Ты знаешь этих женщин? Брандал покачал головой:
— Они на самом деле не женщины — вообще не люди. Они… Я слышал всякие рассказы.
— Какое облегчение, — проворчал Рейц. — Ни один мужчина не захочет иметь дело с такими. — Он задумчиво посмотрел вдаль и мрачно продолжал: — Когда я был молод, я мечтал о совершенной женщине. Теперь все, что мне нужно в жизни, — это баба в постели, при виде которой не захочется визжать и отбиваться чем попало. Просто славная покладистая чумазая девчонка без претензий на мораль.
— Ну, такую ты всегда найдешь. Или она найдет тебя — были бы деньги. — Брандал покачал головой, не сводя глаз с чудовищ. — Я думал, они все перевелись.
— Те сукины дети, одного из которых я только что чуть не прикончил на дороге, — психологическая защита Рейца была, как всегда, на высоте, — нашли их где-то. По приказу Морганы, я думаю.
— Их нетрудно приманить. — Брандал все еще не мог оторвать глаз от ламий, несмотря на отвращение. — Пообещай им много пищи, и они сделают все что угодно. Это единственные известные мне существа, которые готовы следовать даже за вир.
— За кем?
— Людьми-волками. — Брандал поднялся с земли. — Тебе лучше вернуться в лагерь.
— Кудрявый, пойдем со мной. — Рейц просительно протянул к Брандалу свою толстую руку. — Только в войске Морганы и можно рассчитывать на удачу.
— Слишком много там приходится вкалывать.
— Ну, это теперь уже совсем недолго. — Рейц заглянул Брандалу в глаза. — Это же все знают.
— А что, если вы потерпите поражение?
— Моргана победит, не сомневайся. Я могу провести тебя в лагерь — придумать оправдание я всегда сумею. Ну высекут нас — не так уж это больно, стоит немножко поступиться гордостью ради успеха в жизни. Пожалуйста, Кудрявый!
Брандал взял протянутую руку, пожал ее и отпустил:
— Такая попытка будет нам обоим стоить жизни. Будь здоров, дружище.
— И куда же ты отправишься?
— Куда-нибудь — искать счастья, как ты всегда предлагал. Если мне повезет, я дам тебе знать. Рейц грустно покачал головой:
— Мы с тобой не из тех, кому везет. — Великан посмотрел с высоты своего роста на Брандала и неожиданно сказал:
— Вот. — Он вытащил из-за пазухи фляжку и протянул ее Брандалу: — В дороге всегда мучает жажда.
Брандал был тронут. На прощание они с Рейцем крепко обнялись.
— Не зевай по сторонам, Кудрявый. Ты слишком славный человечек, чтобы из тебя получился настоящий вор.
Брандал вернулся на дорогу, все еще охраняющий ее Влатмир был обеспокоен чем-то и не заметил короля. Брандал оглянулся, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, свернул на боковую дорожку и растворился в воздухе.
Оказавшись на границе Перекрестка, он потянулся за фляжкой Рейца и неожиданно обнаружил отсутствие кошелька. Брандал ухмыльнулся и сделал большой глоток. «За твое здоровье, Оганнон Рейц. Смотри не пропей все сразу», — произнес он мысленно.
Брандал пересек границу Перекрестка. Воздух здесь был свежее и не такой сухой. Синеспинки распевали, радуясь мягкому вечернему теплу. Король оглянулся, чтобы убедиться, что за ним никто не следил, и с облегчением перевел дух. Скоро он сможет снять с себя одежду воина — в этой стране царит мир.
Из травы рядом с дорогой появилась все еще сотрясаемая судорогами превращения фигура. Женщина ткнула в Брандала костлявым, еще не вполне сформировавшимся пальцем:
— Я так и знала, — задыхаясь, пробормотала она неотчетливо: ей мешала меняющая форму челюсть. — Так и знала.
Брандал сделал шаг к ней, потом поспешно отступил:
— Почему ты трансформировалась? Ты же понимала, что я должен буду тебя убить!
Женщина-оборотень ухмыльнулась, показав все еще кровоточащие десны. Вовремя поняв значение этой улыбки, Брандал отпрыгнул, встав спиной к скале.
Если бы он позволил себя отвлечь, он был бы уже мертв. Из кустов с двух сторон на него кинулись волки. Брандал увернулся от одного, но второй ударил его в плечо и развернул боком к скале. Брандал успел выхватить меч, но ему было не до прицельного удара: он еле устоял на ногах.
Король обмотал плащом шею и поустойчивее расставил ноги. «Если я упаду, — сказал он себе спокойно, — они перегрызут мне горло». Брандал внимательно оглядел своих противников. Один из волков был старый боец с седой мордой, другой — совсем юнец.
Вир кружили вокруг человека, оскалив зубы. Как только они окажутся в удобной позиции или как только внимание Брандала наконец ослабнет, они нападут.
Внезапную атаку легче отразить, если ты сам выбираешь момент, когда враг кинется на тебя. Брандал переступил с ноги на ногу и слегка опустил меч, повернув голову так, будто присматривается к противнику слева.
Старый волк справа беззвучно метнулся к нему, метя в руку, сжимающую меч…
…Но руки с мечом не оказалось там, где она была секунду назад: Брандал замахнулся на молодого волка, одновременно ударив кинжалом в левой руке седого. Лезвие скользнуло по ребрам, оставив длинную царапину, но не причинив заметного вреда. Волк зарычал от боли и ярости и отполз в сторону.
Молодой волк перекувырнулся через голову, чтобы увернуться от меча, Брандал сумел сильно ударить его ногой и снова прижался спиной к скале.
Король бросил взгляд на дорогу. Нагая женщина-вир, все еще покрытая потом после превращения, ковыляла назад, пригнувшись к земле и принюхиваясь.
Брандал кинулся к ней. Оба волка, уже на ногах, бросились за ним, решив, что он обратился в бегство.
Прежде чем король поднял меч, один из волков тявкнул. Для Брандала это был обычный волчий лай, но женщина поняла, о чем предупреждает ее оборотень: она обернулась к Брандалу и, повинуясь волчьему рефлексу, оскалила зубы.
Брандал нанес ей быстрый удар в грудь и выдернул меч прежде, чем она упала. Женщина не сделала попытки защитить грудь руками, как поступил бы на ее месте человек: она все еще не пришла в себя после превращения, но перед смертью безуспешно попыталась вонзить зубы в человека.
Один из волков горестно взвыл и отчаянно атаковал Брандала. Тот отскочил в сторону и нанес удар мечом, задев переднюю лапу зверя. Это был более молодой из вир, он упал, потом поднялся и заковылял на трех лапах. Брандал знал, что как только зверь научится сохранять равновесие, он станет не менее опасен, чем был.
Старый волк, не обращая внимания на ранение собрата, рванулся вперед, отрезая человеку дорогу к скале. Он несколько раз тявкнул, как будто давал указания молодому. Волки снова стали кружить вокруг Брандала. Теперь его спина была ничем не защищена. Бой будет совсем коротким.
Брандал размотал плащ, защищавший его горло, распорол кинжалом рукав куртки и обернул ткань вокруг левой руки, кинжал пришлось засунуть за пояс.
Теперь старый волк был более осторожен. Он медленно приближался к человеку слева, внимательно следя за малейшим его движением. Брандал услышал скрежет когтей по камню справа, совсем близко, усилием воли заставил себя не оборачиваться и сделал выпад в сторону седого.
Молодой вир зарычал и прыгнул на Брандала. Тот быстро сделал шаг назад, одновременно взмахнув плащом, как тореадор. Юнец запутался в ткани и опрокинулся на спину, рыча и терзая плащ клыками. Брандал изо всех сил ударил его мечом, упал на колени и заслонился обмотанной курткой рукой, сунув ее в пасть кинувшемуся на него седому волку.
Зверь вцепился в ткань и начал рвать ее. Брандал бросил меч, выхватил правой рукой кинжал и вонзил его в горло оборотня.
Поднявшись на ноги, король увидел перед собой мрачную картину трансформации. Легенда не обманывала: оборотень, погибший в обличье волка, после смерти превращается в человека.
Там, где упал волк с поврежденной лапой, теперь лежал парнишка с раной в груди, сжимая левой рукой изувеченную правую.
Брандал наклонился и закрыл ему глаза. Лицо оборотня все еще выражало боль и ярость. Король перешел ко второму — жилистому человеку с короткими седыми волосами и перерезанным горлом — и закрыл глаза и ему. Сходство между вир бросалось в глаза: вероятно, это были отец и сын. Брандал печально посмотрел на мертвецов — о них никак нельзя было сказать, что они покоятся в мире.
Холодный гневный голос произнес:
— Я бы оставила их, как есть.
Брандал обернулся. На вершине холма, там, где Странный Путь вел на Перекресток, стояла Моргана. Ее было трудно рассмотреть: она находилась точно на границе между мирами, готовая отступить, если Брандал нападет на нее.
— Ты совсем не изменился, — сказала она. — А я? Порыв ветра взметнул ее рыжие с сединой волосы, солнечный луч упал на ее лицо. У Брандала перехватило дыхание: она была прекрасна, и всегда будет прекрасна для него.
Моргана прищурилась на солнце, на ее лице появилось хищное выражение. Да, физически она красива, но в том, что он раньше принимал за страсть, теперь он видел злобу, то, что раньше казалось ему силой воли, теперь выглядело только как жестокость.
— Да, — ответил он. — Ты все такая же.
Моргана начала ходить взад-вперед — расплывчатый образ на самой границе Перекрестка. Она, как всегда, не могла сохранять неподвижность.
— И ты так и не обрел вкуса к убийствам.
— Только поэтому ты до сих пор жива. Разве ты забыла, как генеральный инспектор умолял меня позволить тебя казнить, когда были обнаружены те захоронения?
— Да, — улыбнулась Моргана. — Я помню. — Но улыбка показала слишком много зубов, через секунду Моргана уже снова ходила туда-сюда, сжав губы. — Если бы одних воспоминаний было достаточно, я никогда не смогла бы совершить ничего нового.
Она неожиданно раскрыла перед Брандалом свое бессилие, захваченная вихрем собственной вины и непреодолимых стремлений. Брандал грустно смотрел на нее, не в силах ни помочь ей, ни остановить.
— Почему? Почему я это делаю? — Моргана все еще металась ломая руки. — И я должна повторять все снова и снова. Кровь, высыхая, темнеет и крошится, становится всего лишь пылью. Свежая же кровь сверкает, как жидкая драгоценность, как живой рубин. И я украшаю себя ею, украшаю, украшаю, но она не остается свежей, и всегда нужна новая.
Она спорила сама с собой, спорила и проигрывала спор — так было всегда, сколько Брандал ее знал.
Неожиданно Моргана овладела собой и ласково улыбнулась королю:
— Ты часто думал обо мне?
— Часто. И по многим поводам. А ты вспоминала меня?
— Слишком часто. И по слишком многим поводам. — Она закуталась в свой пурпурный плащ, правая рука, казалось, по собственной воле начала крутить прядь волос. — Может быть, именно поэтому мне так хочется вернуться — из-за тебя. Не знаю.
— Скажи… Тогда, давно, тебе был нужен я, или ты только хотела получить власть над Перекрестком? Моргана ничего не ответила.
— Сколько тебе лет? — спросил Брандал. Моргана промолчала.
— А я был тогда молод! — вырвалось у короля.
— Верно, ты был молод, — ответила она с холодной улыбкой. — Тем легче было мне добиться своего.
— Да, это так, — согласился Брандал. Он сидел рядом с телами вир, наблюдая за Морганой и за тем, не зашевелится ли трава у нее за спиной. — Ты выбрала себе хороших союзников, — переменил он тему.
— Это был мой единственный шанс. Из всех обитателей Перекрестка только вир с легкостью находят дорогу из одного мира в другой.
— Это не так. Есть и другие… Мы думаем, что Великие тоже летают где хотят. Может быть, тебе было бы лучше заключить союз с ними, а не с их врагами.
Моргана оскалила зубы:
— Мне не нужна их помощь. — Однако взгляд, который она бросила вверх, не был беззаботным.
— Может быть, и нет. Но все равно: ты выбрала себе подходящих союзников — только вир убивают и мучают ради удовольствия. То есть из тех, кто все еще живет на Перекрестке, — поправился Брандал.
Какое-то мгновение ее лицо казалось лишенным всякого выражения.
— Ты меня так и не простил.
— Ты ошибаешься, — серьезно ответил ей король. — Тебя я давно простил. Я не могу простить себя.
— За то, что отправил меня в изгнание?
— За то, что не позволил тебя убить.
— О да, — горько отозвалась Моргана. — Ты спас меня. Позволил одеть в рубище и отправить — с завязанными глазами — по одному из этих твоих Странных Путей. И вот я здесь — в стране, где вместо воды грязь и вместо воздуха пыль, где даже королевы пресмыкаются, а живые стыдятся того, что живы.
— Стало ли лучше, — тихо спросил он, — от того, что совершила там ты?
Моргана резко выпрямилась:
— Не смей меня судить! Какой из тебя король! Ты только посмотри на себя: старые сапоги, помятые доспехи, драный рюкзак, выщербленный меч…
— Я был в походе, — напомнил ей Брандал.
— Но и вернувшись, ты не будешь купаться в славе и богатстве. — Моргана надула губы. — Твои одежды останутся столь же простыми, оружие ничем не украшенным. Ты носишь свою бедность как знак отличия. Ты просто не представляешь себе, как править должным образом.
Руки Морганы скользнули по плащу и распахнули его. Лишь брошь на плече не дала плащу соскользнуть.
Брандал посмотрел на брошь:
— Ты все еще носишь ее.
Моргана положила руку на изображение воина, поражающего копьем грифона, и стала вертеть его, заставляя солнечный луч вспыхивать в рубинах.
— Я помню это украшение, — сказал Брандал без улыбки. — Слишком хорошо помню. Как мог я позволить тебе причинить так много зла стольким существам?
Ответ, казалось, вырвался у Морганы против воли сквозь стиснутые зубы:
— Ты любил меня.
— И это вызывало у тебя только злобу, — устало кивнул Брандал. — Так же, как и многое другое.
Моргана повернулась и исчезла, сделав шаг по Странному Пути.
Брандал вновь взглянул на мертвые тела у своих ног. На руках обоих вир были заметны маленькие синеватые точки, как будто от уколов иглы или булавки. Король повернул закостенелую руку одного из оборотней, внимательно рассматривая ее. Ему так и не удалось понять, что это были за отметины.
Нужно будет распорядиться, чтобы все его подданные присматривались к незнакомцам, у которых окажутся иглы или булавки. Нужно выяснить, для чего они применяются, — прежде чем генеральный инспектор убьет чужаков. Брандал уже далеко отошел от места схватки, когда вспомнил: ветеринары, которых позвал Филдс, используют иглы в своей работе.
Моргана была права насчет того, что даже и в своем королевстве Брандала ждала весьма скромная одежда. Он вскоре добрался до того места, где в выемке скалы спрятал свои вещи, отодвинул камень, достал их и наконец-то смог снять солдатские доспехи. Там же были спрятаны и его дорожные припасы.
Брандалу на дороге никто не встретился, благоразумные путешественники давно расположились на ночлег. Король шел всю ночь, не находя успокоения в движении, и лишь на рассвете позволил себе короткий отдых.
Глава 24
— Все в порядке, — прогудел голос Рейца. — Кудрявый со мной.
— Да. Но с тобой он только теперь. — Влатмир улыбнулся, не показывая зубов. — Моргана нас спрашивала.
Рейц подбоченился и презрительно посмотрел на вдвое уступающего ему размерами Влатмира:
— Поговори мне еще — смотри, клюнет тебя жареный петух. У нее есть мы — дозорные-люди.
— Люди берут взятки. — Теперь уже зубы были видны.
Рейц выглядел воплощением оскорбленной невинности.
— Да ни за что!
— Но это правда.
Рейц отвернулся от него, всем своим видом выражая отвращение.
— Подумать только, — сказал он с горечью, — а ведь я столько раз охранял ваш покой — охранял плечом к плечу с воинами, которым доверял. Более того, с женщинами, которым я доверял — доверял не что-нибудь, а собственное тело. — Он похлопал себя по животу. При этом из-за пояса выпала в спешке засунутая туда расписка, Рейц поспешно подобрал ее. — А теперь ты говоришь мне, что некоторые из них берут взятки. — Он сложил расписку и спрятал ее более надежно. — Нет, это просто отвратительно!
— Один из тех, кто берет взятки, — ты. Рейц вытаращил глаза на Влатмира:
— Ты смеешь оскорблять меня? — Он сделал вид, что хватается за меч, хотя и был безоружен.
— Прости его, — вмешался Брандал. Рейц бросил на него испепеляющий взгляд.
— Простить? Никогда! Задета моя честь! — взревел он. — Я оскорблен! Я в такой ярости, что готов описаться!
Шелест в подлеске раздался снова, на этот раз рядом с Рейцем.
— Моргане не понравится, если вы его убьете, — поспешно вмешался Брандал.
Рейц удивленно оглянулся, Влатмир презрительно на него посмотрел, но сказал только:
— Может быть, ты и прав. — Шуршание тут же прекратилось.
Брандал удивился, что так легко добился цели.
— Ее желания для вас столь важны? Влатмир промолчал. Брандал вспомнил, как волки выстраивались в очередь к каменному строению.
— Она дает вам что-то, ради чего вы готовы умереть. Лицо Влатмира стало столь же выразительным, как морда взволнованной собаки. На нем промелькнули отвращение, вызов и странный стыд, Брандал заметил и кое-что еще: тошнотворное, унизительное, всеобъемлющее желание.
Вир непроизвольно потер руку, и Брандал удивился, увидев на ней множество крохотных отметин, как будто кто-то колол Влатмира иглой.
— Ты теперь раб, — сказал он решительно. — Она нашла путь сделать из вир рабов. Влатмир издал тихое злобное ворчание:
— Убирайся.
Люди не заставили его повторять это дважды и нырнули в заросли теарфихта. Шипы цеплялись за одежду и рвали тело, но все равно Брандал чувствовал себя теперь в большей безопасности, чем на дороге.
— Ты добрый человек, Кудрявый, раз спас жизнь этому придурковатому ублюдку, хоть и придумал для него глупое оправдание.
— Нужно же было что-то предпринять, — ответил Брандал. — Но я удивляюсь: как это ты несмотря ни на что оставил его в живых.
Рейц фыркнул:
— Последнее время мне приходилось выслушивать и худшие оскорбления — это мне-то, королю воров! Фортуна отвернулась от меня. Кудрявый. — Он остановился и задрал рубаху. На гладкой жирной спине еще были видны рубцы.
Брандал поморщился и спросил сочувственно:
— Феларис?
— Она высекла меня, Кудрявый, — с горечью ответил Рейц. — Тринадцать плетей. Я еле уполз на брюхе — я вопил, а все смеялись. Не будь я уверен, что моя честь не пострадала, что бы там ни говорили эти грубые ничтожества, я не мог бы смотреть в глаза людям.
— И за что же она тебя высекла? — спросил Брандал.
— За пьянство, — с выражением страдания на лице ответил Рейц.
— А ты был пьян?
— Это-то самое печальное. Душевная чистота, — продолжал Рейц величественно, — хрупкая вещь. Достаточно единственного обвинения, чтобы нанести ей непоправимый вред. — В его голосе зазвучала оскорбленная гордость. — Именно поэтому людям следовало бы не торопиться с публичными обвинениями — особенно если они обоснованны.
Брандал и Рейц все еще пробирались сквозь заросли теарфихта.
— Ты хочешь сказать, что было бы лучше, если бы она тебя обвинила незаслуженно?
— Безусловно. — Чтобы сделать свои доводы более весомыми, Рейц хлопнул Брандала по плечу, тот чуть не упал на колени. — Если бы, например, она обвинила меня в изнасиловании рыбины и пренебрежении женщинами или в преступном равнодушии к тому, что плохо лежит, ну, тогда я мог бы с легкостью оправдаться. Но обвинить меня на основании неопровержимых доказательств… — Обвислые усы Рейца встали дыбом. — Такая тактика отвратительна, как сопли улитки.
— Но ты же был виноват, — неуверенно возразил Брандал.
Рейц отмахнулся от этой мелочи:
— Ты начинаешь говорить, как канцелярская крыса.
— Ладно, а почему они надумали сменить часовых?
— Из-за Джекена. Он ночью подрался и чуть не убил кого-то — у него оказался меч. Чтобы спасти свою несимпатичную тощую задницу, он наябедничал — рассказал, что я помогал тебе пробраться в лагерь.
— Но Феларис оставила тебя в живых, — задумчиво пробормотал Брандал.
— Конечно. Моя подготовка слишком многого стоит. — Рейц так раздулся от гордости, что его рубаха чуть не лопнула. — Меня выбрали для особого задания.
Они вышли на вершину холма, и Рейц показал вниз:
— Когда первая шеренга этих плохо выдрессированных щенков с их новыми странными друзьями идет в атаку, я должен быть позади них. Нас таких несколько. Специально отобранных.
— Специально отобранных… А кто вас отбирал?
— Феларис. На то у нее есть специальный приказ Морганы. — Рейц ткнул Брандала пальцем под ребра, чтобы подчеркнуть сказанное, а затем похлопал себя по плечу с треугольной нашивкой. — Правда, в чине меня не повысили — по политическим причинам скорее всего: идет обычная закулисная грызня, но вот увидишь — это только начало. Теперь я пойду на повышение, а уж до каких чинов дойду… — Глаза его сияли. — Кудрявый, просто дух захватывает. — Рейц громко вздохнул.
Брандал заморгал. То, от чего у Рейца захватывало дух, было скорее всего парами алкоголя. Оглядевшись, Брандал в первый раз заметил, что тропинки, по которой он возвращался раньше, теперь не существует: крутой склон холма был стесан и стал почти отвесным.
— Она прислала сюда команду землекопов. Пятьдесят человек. Два дня вкалывали. — Рейц пожал плечами. — Зряшная трата времени. Но теперь в лагерь можно войти только в одном месте.
— Ну да, по дороге. И она охраняется. — Брандалу вовсе не казалось, что земляные работы были бесполезной тратой времени. Прищурившись, он оглядел лагерь. — А кто эти «странные друзья»?
— Ну уж точно не мои друзья. Просто это воины, идущие в первых рядах. — Рейц выпятил грудь так, что она почти сравнялась объемом с его брюшком. — Прямо перед моим отрядом.
Война для Брандала была делом новым, но Кружка рассказывал ему, в каком порядке наступают войска: «Те, что идут первыми и уничтожают все на своем пути, — это штурмовые части. После них в бой посылают, особенно если противник силен, тех, кем можно и пожертвовать, — пушечное мясо».
Брандал никогда не видел пушек, но знал принцип их действия. Теперь он понял, в какой отряд попал Рейц. Король молча долго смотрел вниз с холма.
Лагерь заметно вырос: неприветливые ряды одинаковых строений образовывали ровные квадраты. Брандалу никогда не приходило в голову, что порядок и опрятность могут производить столь гнетущее впечатление. Только в одном конце лагеря эта правильность нарушалась: там громоздилась куча мусора, сверкающая на послеполуденном солнце.
Только это не был мусор. Это был вал земли, окружающий дыру в земле размером с сарай. И блестела вовсе не земля…
— Отсюда, — сказал Брандал, ощутив внезапный озноб, — они выглядят как черви.
— Вблизи они выглядят наполовину как черви, наполовину как женщины.
Тела на земле извивались и переплетались, находясь в непрестанном движении, человеческие туловища на концах десятиметровых покрытых чешуей хвостов поворачивались во все стороны, осматривая лагерь. Иногда двое тварей начинали сражаться друг с другом, каждая обвивалась вокруг противницы и старалась ее удушить. На глазах у Брандала одна из соперниц победила, вторая осталась неподвижно лежать на земле. Победительница и ее товарка немедленно, широко разинув человеческие рты, принялись пожирать мертвое тело с двух концов, пока не встретились посередине и не вступили в схватку друг с другом. Остальные равнодушно продолжали ползать вокруг ямы.
— Ламии? — сказал с отвращением Брандал, не веря собственным глазам.
— Ты знаешь этих женщин? Брандал покачал головой:
— Они на самом деле не женщины — вообще не люди. Они… Я слышал всякие рассказы.
— Какое облегчение, — проворчал Рейц. — Ни один мужчина не захочет иметь дело с такими. — Он задумчиво посмотрел вдаль и мрачно продолжал: — Когда я был молод, я мечтал о совершенной женщине. Теперь все, что мне нужно в жизни, — это баба в постели, при виде которой не захочется визжать и отбиваться чем попало. Просто славная покладистая чумазая девчонка без претензий на мораль.
— Ну, такую ты всегда найдешь. Или она найдет тебя — были бы деньги. — Брандал покачал головой, не сводя глаз с чудовищ. — Я думал, они все перевелись.
— Те сукины дети, одного из которых я только что чуть не прикончил на дороге, — психологическая защита Рейца была, как всегда, на высоте, — нашли их где-то. По приказу Морганы, я думаю.
— Их нетрудно приманить. — Брандал все еще не мог оторвать глаз от ламий, несмотря на отвращение. — Пообещай им много пищи, и они сделают все что угодно. Это единственные известные мне существа, которые готовы следовать даже за вир.
— За кем?
— Людьми-волками. — Брандал поднялся с земли. — Тебе лучше вернуться в лагерь.
— Кудрявый, пойдем со мной. — Рейц просительно протянул к Брандалу свою толстую руку. — Только в войске Морганы и можно рассчитывать на удачу.
— Слишком много там приходится вкалывать.
— Ну, это теперь уже совсем недолго. — Рейц заглянул Брандалу в глаза. — Это же все знают.
— А что, если вы потерпите поражение?
— Моргана победит, не сомневайся. Я могу провести тебя в лагерь — придумать оправдание я всегда сумею. Ну высекут нас — не так уж это больно, стоит немножко поступиться гордостью ради успеха в жизни. Пожалуйста, Кудрявый!
Брандал взял протянутую руку, пожал ее и отпустил:
— Такая попытка будет нам обоим стоить жизни. Будь здоров, дружище.
— И куда же ты отправишься?
— Куда-нибудь — искать счастья, как ты всегда предлагал. Если мне повезет, я дам тебе знать. Рейц грустно покачал головой:
— Мы с тобой не из тех, кому везет. — Великан посмотрел с высоты своего роста на Брандала и неожиданно сказал:
— Вот. — Он вытащил из-за пазухи фляжку и протянул ее Брандалу: — В дороге всегда мучает жажда.
Брандал был тронут. На прощание они с Рейцем крепко обнялись.
— Не зевай по сторонам, Кудрявый. Ты слишком славный человечек, чтобы из тебя получился настоящий вор.
Брандал вернулся на дорогу, все еще охраняющий ее Влатмир был обеспокоен чем-то и не заметил короля. Брандал оглянулся, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, свернул на боковую дорожку и растворился в воздухе.
Оказавшись на границе Перекрестка, он потянулся за фляжкой Рейца и неожиданно обнаружил отсутствие кошелька. Брандал ухмыльнулся и сделал большой глоток. «За твое здоровье, Оганнон Рейц. Смотри не пропей все сразу», — произнес он мысленно.
Брандал пересек границу Перекрестка. Воздух здесь был свежее и не такой сухой. Синеспинки распевали, радуясь мягкому вечернему теплу. Король оглянулся, чтобы убедиться, что за ним никто не следил, и с облегчением перевел дух. Скоро он сможет снять с себя одежду воина — в этой стране царит мир.
Из травы рядом с дорогой появилась все еще сотрясаемая судорогами превращения фигура. Женщина ткнула в Брандала костлявым, еще не вполне сформировавшимся пальцем:
— Я так и знала, — задыхаясь, пробормотала она неотчетливо: ей мешала меняющая форму челюсть. — Так и знала.
Брандал сделал шаг к ней, потом поспешно отступил:
— Почему ты трансформировалась? Ты же понимала, что я должен буду тебя убить!
Женщина-оборотень ухмыльнулась, показав все еще кровоточащие десны. Вовремя поняв значение этой улыбки, Брандал отпрыгнул, встав спиной к скале.
Если бы он позволил себя отвлечь, он был бы уже мертв. Из кустов с двух сторон на него кинулись волки. Брандал увернулся от одного, но второй ударил его в плечо и развернул боком к скале. Брандал успел выхватить меч, но ему было не до прицельного удара: он еле устоял на ногах.
Король обмотал плащом шею и поустойчивее расставил ноги. «Если я упаду, — сказал он себе спокойно, — они перегрызут мне горло». Брандал внимательно оглядел своих противников. Один из волков был старый боец с седой мордой, другой — совсем юнец.
Вир кружили вокруг человека, оскалив зубы. Как только они окажутся в удобной позиции или как только внимание Брандала наконец ослабнет, они нападут.
Внезапную атаку легче отразить, если ты сам выбираешь момент, когда враг кинется на тебя. Брандал переступил с ноги на ногу и слегка опустил меч, повернув голову так, будто присматривается к противнику слева.
Старый волк справа беззвучно метнулся к нему, метя в руку, сжимающую меч…
…Но руки с мечом не оказалось там, где она была секунду назад: Брандал замахнулся на молодого волка, одновременно ударив кинжалом в левой руке седого. Лезвие скользнуло по ребрам, оставив длинную царапину, но не причинив заметного вреда. Волк зарычал от боли и ярости и отполз в сторону.
Молодой волк перекувырнулся через голову, чтобы увернуться от меча, Брандал сумел сильно ударить его ногой и снова прижался спиной к скале.
Король бросил взгляд на дорогу. Нагая женщина-вир, все еще покрытая потом после превращения, ковыляла назад, пригнувшись к земле и принюхиваясь.
Брандал кинулся к ней. Оба волка, уже на ногах, бросились за ним, решив, что он обратился в бегство.
Прежде чем король поднял меч, один из волков тявкнул. Для Брандала это был обычный волчий лай, но женщина поняла, о чем предупреждает ее оборотень: она обернулась к Брандалу и, повинуясь волчьему рефлексу, оскалила зубы.
Брандал нанес ей быстрый удар в грудь и выдернул меч прежде, чем она упала. Женщина не сделала попытки защитить грудь руками, как поступил бы на ее месте человек: она все еще не пришла в себя после превращения, но перед смертью безуспешно попыталась вонзить зубы в человека.
Один из волков горестно взвыл и отчаянно атаковал Брандала. Тот отскочил в сторону и нанес удар мечом, задев переднюю лапу зверя. Это был более молодой из вир, он упал, потом поднялся и заковылял на трех лапах. Брандал знал, что как только зверь научится сохранять равновесие, он станет не менее опасен, чем был.
Старый волк, не обращая внимания на ранение собрата, рванулся вперед, отрезая человеку дорогу к скале. Он несколько раз тявкнул, как будто давал указания молодому. Волки снова стали кружить вокруг Брандала. Теперь его спина была ничем не защищена. Бой будет совсем коротким.
Брандал размотал плащ, защищавший его горло, распорол кинжалом рукав куртки и обернул ткань вокруг левой руки, кинжал пришлось засунуть за пояс.
Теперь старый волк был более осторожен. Он медленно приближался к человеку слева, внимательно следя за малейшим его движением. Брандал услышал скрежет когтей по камню справа, совсем близко, усилием воли заставил себя не оборачиваться и сделал выпад в сторону седого.
Молодой вир зарычал и прыгнул на Брандала. Тот быстро сделал шаг назад, одновременно взмахнув плащом, как тореадор. Юнец запутался в ткани и опрокинулся на спину, рыча и терзая плащ клыками. Брандал изо всех сил ударил его мечом, упал на колени и заслонился обмотанной курткой рукой, сунув ее в пасть кинувшемуся на него седому волку.
Зверь вцепился в ткань и начал рвать ее. Брандал бросил меч, выхватил правой рукой кинжал и вонзил его в горло оборотня.
Поднявшись на ноги, король увидел перед собой мрачную картину трансформации. Легенда не обманывала: оборотень, погибший в обличье волка, после смерти превращается в человека.
Там, где упал волк с поврежденной лапой, теперь лежал парнишка с раной в груди, сжимая левой рукой изувеченную правую.
Брандал наклонился и закрыл ему глаза. Лицо оборотня все еще выражало боль и ярость. Король перешел ко второму — жилистому человеку с короткими седыми волосами и перерезанным горлом — и закрыл глаза и ему. Сходство между вир бросалось в глаза: вероятно, это были отец и сын. Брандал печально посмотрел на мертвецов — о них никак нельзя было сказать, что они покоятся в мире.
Холодный гневный голос произнес:
— Я бы оставила их, как есть.
Брандал обернулся. На вершине холма, там, где Странный Путь вел на Перекресток, стояла Моргана. Ее было трудно рассмотреть: она находилась точно на границе между мирами, готовая отступить, если Брандал нападет на нее.
— Ты совсем не изменился, — сказала она. — А я? Порыв ветра взметнул ее рыжие с сединой волосы, солнечный луч упал на ее лицо. У Брандала перехватило дыхание: она была прекрасна, и всегда будет прекрасна для него.
Моргана прищурилась на солнце, на ее лице появилось хищное выражение. Да, физически она красива, но в том, что он раньше принимал за страсть, теперь он видел злобу, то, что раньше казалось ему силой воли, теперь выглядело только как жестокость.
— Да, — ответил он. — Ты все такая же.
Моргана начала ходить взад-вперед — расплывчатый образ на самой границе Перекрестка. Она, как всегда, не могла сохранять неподвижность.
— И ты так и не обрел вкуса к убийствам.
— Только поэтому ты до сих пор жива. Разве ты забыла, как генеральный инспектор умолял меня позволить тебя казнить, когда были обнаружены те захоронения?
— Да, — улыбнулась Моргана. — Я помню. — Но улыбка показала слишком много зубов, через секунду Моргана уже снова ходила туда-сюда, сжав губы. — Если бы одних воспоминаний было достаточно, я никогда не смогла бы совершить ничего нового.
Она неожиданно раскрыла перед Брандалом свое бессилие, захваченная вихрем собственной вины и непреодолимых стремлений. Брандал грустно смотрел на нее, не в силах ни помочь ей, ни остановить.
— Почему? Почему я это делаю? — Моргана все еще металась ломая руки. — И я должна повторять все снова и снова. Кровь, высыхая, темнеет и крошится, становится всего лишь пылью. Свежая же кровь сверкает, как жидкая драгоценность, как живой рубин. И я украшаю себя ею, украшаю, украшаю, но она не остается свежей, и всегда нужна новая.
Она спорила сама с собой, спорила и проигрывала спор — так было всегда, сколько Брандал ее знал.
Неожиданно Моргана овладела собой и ласково улыбнулась королю:
— Ты часто думал обо мне?
— Часто. И по многим поводам. А ты вспоминала меня?
— Слишком часто. И по слишком многим поводам. — Она закуталась в свой пурпурный плащ, правая рука, казалось, по собственной воле начала крутить прядь волос. — Может быть, именно поэтому мне так хочется вернуться — из-за тебя. Не знаю.
— Скажи… Тогда, давно, тебе был нужен я, или ты только хотела получить власть над Перекрестком? Моргана ничего не ответила.
— Сколько тебе лет? — спросил Брандал. Моргана промолчала.
— А я был тогда молод! — вырвалось у короля.
— Верно, ты был молод, — ответила она с холодной улыбкой. — Тем легче было мне добиться своего.
— Да, это так, — согласился Брандал. Он сидел рядом с телами вир, наблюдая за Морганой и за тем, не зашевелится ли трава у нее за спиной. — Ты выбрала себе хороших союзников, — переменил он тему.
— Это был мой единственный шанс. Из всех обитателей Перекрестка только вир с легкостью находят дорогу из одного мира в другой.
— Это не так. Есть и другие… Мы думаем, что Великие тоже летают где хотят. Может быть, тебе было бы лучше заключить союз с ними, а не с их врагами.
Моргана оскалила зубы:
— Мне не нужна их помощь. — Однако взгляд, который она бросила вверх, не был беззаботным.
— Может быть, и нет. Но все равно: ты выбрала себе подходящих союзников — только вир убивают и мучают ради удовольствия. То есть из тех, кто все еще живет на Перекрестке, — поправился Брандал.
Какое-то мгновение ее лицо казалось лишенным всякого выражения.
— Ты меня так и не простил.
— Ты ошибаешься, — серьезно ответил ей король. — Тебя я давно простил. Я не могу простить себя.
— За то, что отправил меня в изгнание?
— За то, что не позволил тебя убить.
— О да, — горько отозвалась Моргана. — Ты спас меня. Позволил одеть в рубище и отправить — с завязанными глазами — по одному из этих твоих Странных Путей. И вот я здесь — в стране, где вместо воды грязь и вместо воздуха пыль, где даже королевы пресмыкаются, а живые стыдятся того, что живы.
— Стало ли лучше, — тихо спросил он, — от того, что совершила там ты?
Моргана резко выпрямилась:
— Не смей меня судить! Какой из тебя король! Ты только посмотри на себя: старые сапоги, помятые доспехи, драный рюкзак, выщербленный меч…
— Я был в походе, — напомнил ей Брандал.
— Но и вернувшись, ты не будешь купаться в славе и богатстве. — Моргана надула губы. — Твои одежды останутся столь же простыми, оружие ничем не украшенным. Ты носишь свою бедность как знак отличия. Ты просто не представляешь себе, как править должным образом.
Руки Морганы скользнули по плащу и распахнули его. Лишь брошь на плече не дала плащу соскользнуть.
Брандал посмотрел на брошь:
— Ты все еще носишь ее.
Моргана положила руку на изображение воина, поражающего копьем грифона, и стала вертеть его, заставляя солнечный луч вспыхивать в рубинах.
— Я помню это украшение, — сказал Брандал без улыбки. — Слишком хорошо помню. Как мог я позволить тебе причинить так много зла стольким существам?
Ответ, казалось, вырвался у Морганы против воли сквозь стиснутые зубы:
— Ты любил меня.
— И это вызывало у тебя только злобу, — устало кивнул Брандал. — Так же, как и многое другое.
Моргана повернулась и исчезла, сделав шаг по Странному Пути.
Брандал вновь взглянул на мертвые тела у своих ног. На руках обоих вир были заметны маленькие синеватые точки, как будто от уколов иглы или булавки. Король повернул закостенелую руку одного из оборотней, внимательно рассматривая ее. Ему так и не удалось понять, что это были за отметины.
Нужно будет распорядиться, чтобы все его подданные присматривались к незнакомцам, у которых окажутся иглы или булавки. Нужно выяснить, для чего они применяются, — прежде чем генеральный инспектор убьет чужаков. Брандал уже далеко отошел от места схватки, когда вспомнил: ветеринары, которых позвал Филдс, используют иглы в своей работе.
Моргана была права насчет того, что даже и в своем королевстве Брандала ждала весьма скромная одежда. Он вскоре добрался до того места, где в выемке скалы спрятал свои вещи, отодвинул камень, достал их и наконец-то смог снять солдатские доспехи. Там же были спрятаны и его дорожные припасы.
Брандалу на дороге никто не встретился, благоразумные путешественники давно расположились на ночлег. Король шел всю ночь, не находя успокоения в движении, и лишь на рассвете позволил себе короткий отдых.
Глава 24
Бидж испытала странное чувство, столкнувшись с Дэйвом посреди университетского городка. Хотя оба приехали в Кендрик одновременно, им не случалось встречаться, пока они не поступили в ветеринарный колледж. Каждый год в университете появлялось более трех тысяч студентов, и, несмотря на то что на каждом факультете однокурсников насчитывалось только несколько десятков человек (в ветеринарном колледже, например, их было восемьдесят восемь), многие из них знали друг друга только в лицо.
По правде сказать, Бидж всегда раздражали и бесцеремонность Дэйва, и подчеркнутые манеры вундеркинда. Впрочем, она не сомневалась, что, если бы Дэйва спросили, он сказал бы, что она тоже не в его вкусе.
На Перекрестке с ним чувствуешь себя уютнее, чем посреди городской улицы, подумалось Бидж. Дэйв, похоже, тоже был не в своей тарелке, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, он выдавил из себя:
— Что ты сегодня поделываешь?
Первую половину дня Бидж посвятила выяснению состояния своего счета в банке, написанию еще трех прощальных писем, очередному взносу за купленную в рассрочку подержанную «шеветту». Она также посетила местного адвоката, чтобы посоветоваться, что ей следует предпринять относительно оставленного матерью наследства на случай собственной преждевременной кончины. Адвокат похвалил ее за предусмотрительность и сказал, что ничего, кроме адреса брата Бидж и копии завещания ее матери, не потребуется.
— Да так, занимаюсь всякими текущими мелочами.
— Вот и я тоже. Из-за этой практики мы теперь мало бываем в городе. — Дэйв умолк. Ни один из них не делал попытки попрощаться, и неловкое переминание с ноги на ногу могло тянуться до бесконечности.
Бидж посмотрела по сторонам, стараясь придумать, о чем еще можно поговорить.
— Странно.
— Что странно?
Бидж показала на слоняющихся вокруг студентов, любителей мороженого, расположившихся на скамейках рядом с «Митчем», грузовички, развозящие товары из магазинов на Колледж-стрит.
По правде сказать, Бидж всегда раздражали и бесцеремонность Дэйва, и подчеркнутые манеры вундеркинда. Впрочем, она не сомневалась, что, если бы Дэйва спросили, он сказал бы, что она тоже не в его вкусе.
На Перекрестке с ним чувствуешь себя уютнее, чем посреди городской улицы, подумалось Бидж. Дэйв, похоже, тоже был не в своей тарелке, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, он выдавил из себя:
— Что ты сегодня поделываешь?
Первую половину дня Бидж посвятила выяснению состояния своего счета в банке, написанию еще трех прощальных писем, очередному взносу за купленную в рассрочку подержанную «шеветту». Она также посетила местного адвоката, чтобы посоветоваться, что ей следует предпринять относительно оставленного матерью наследства на случай собственной преждевременной кончины. Адвокат похвалил ее за предусмотрительность и сказал, что ничего, кроме адреса брата Бидж и копии завещания ее матери, не потребуется.
— Да так, занимаюсь всякими текущими мелочами.
— Вот и я тоже. Из-за этой практики мы теперь мало бываем в городе. — Дэйв умолк. Ни один из них не делал попытки попрощаться, и неловкое переминание с ноги на ногу могло тянуться до бесконечности.
Бидж посмотрела по сторонам, стараясь придумать, о чем еще можно поговорить.
— Странно.
— Что странно?
Бидж показала на слоняющихся вокруг студентов, любителей мороженого, расположившихся на скамейках рядом с «Митчем», грузовички, развозящие товары из магазинов на Колледж-стрит.