– Погодите, баб Ира, Соныч! Настоящий крысиный король? Трехглавый, да, с облезлым хвостом, в золотой короне?

– Про корону не ведаю, не видела, а хвост – ясно, что облезлый, с чего бы ему этаким не быть, когда, он, наверное, старше Соныча будет, король этот.

– Ну уж ты скажешь… И вовсе не факт, что он старый. Говорят, что он как-то там размножается, а насчет двух королей никто ничего никогда не слышал. Стало быть, обновление персоны с тем же титулом теоретически возможно.

– Ну а нам-то какая от этого разница? Только недоброе ты затеял, Соныч! Мальчик он еще, только от одного лиха оправился – ты на него новое шлешь! Вот сам иди и воюй.

– Баб Ира!

– Не баб Ира! Мал ты еще жизнью играть, не окреп!

– Сам разберусь! Бабушка, да в конце-то концов! Я тебе могу паспорт показать и место, где Нил Нилович утилизован, жертва неокрепшего тинэйджера. Тот, кто всех наших прикончил, не будет ждать, пока я накачаюсь в богатыря по твоим представлениям, понимаешь? Соныч считает, что нужно ехать, я с ним согласен. То есть ты точно знаешь, где его гнездовье? Так скажи. Пожалуйста.

– Раньше знала, но не думаю, чтобы он место поменял, очень уж удобное. В подземелье он обосновался, что под речкой, между Нарвой и Ивангородом.

– Ну-ну, Ирина Федоровна, не сердись. Я бы и справился наверное, но сила-то ему надобна, мне она уже не впрок будет: как ни кажилься, а свой лоб не перепрыгнешь. Ты в который раз проникнись, что из всех нас только у Леши может сил достать с ними справиться, да и то не наверное. Да и то, когда он в силу свою целиком войдет. Тут каждый шанс важно использовать, а у Крысиного короля – ох, есть чем поживиться. Вон – Лешин Мурман каким громилой стал, меня чуть не съел, а почему? Вот это нам и предстоит выяснить. Я же полагаю, что они подрались и что ваш пес его крови отведал…

– Сколько это по карте? Если дороги хорошие… то мы вернемся где-то завтра. Все будет хорошо, не дам я пропасть моему крестничку, выручу, как твой отец меня выручал… Что? Да, и еще как! По дороге расскажу, только напомни. Значит, обедаем, собираемся, выходим на дорогу, выбираем экипаж и мчимся куда надо. Полицию, любопытных, изво… шоферов я беру на себя, лишь бы дорога не подвела…


* * *

Серый день над рекой Нарвой. Равно принадлежит он российскому Ивангороду и заграничному городу, тоже Нарве, который сплошь состоит из русских, но подданных независимого от России государства Эстонии. Однако старику, который терпеливо сидит у самой реки на камне, среди развалин Ивангородской крепости, нет никакого дела до геополитических проблем этого уголка вселенной: что ему крушение Советского Союза, если он видел, как начинала строиться Великая Китайская стена… Пограничники не видят его, а мальчишки и рыболовы куда-то подевались, наверное ушли в другое место. Жизнь длинная, день длинный, хотя и тени уже тоже длинные… Сколько всего этого осталось? Даже и не верится, что когда-то все это может закончиться, как. сегодняшний день, к примеру…

Соврал Соныч, чтобы успокоить Лешину бабку, ведьму старую: парень сам должен справиться, даже без своих зверей, не надеясь на помощь, чтобы из добытой мощи ни пылиночки в атмосферу не ушло. Опасно? Ну а где ж задаром оделяют? И нет таких мест на самом деле. Устал Соныч от западной суеты, за считанные дни умаялся. То ли дело в горах, где круг общения меняется неспешно, согласно срокам человеческих жизней, где людишки вежливы, знают свое место и никто не надоедает прогрессом и проблемами. А здесь… Но вот и в горах теперь не спрятаться от новых будней – найдут. От тех не будет пощады, и забывчивостью они не страдают… О! Получилось. Прет напролом, без деликатности, с сопением, победитель! Это отрадно. Может, еще и поживем… при Алексее Петровиче. Хотя он вроде и не рвется в вожди, как и его папаша не рвался. Но поглядим, время покажет, оно всегда показывает истину… которая уже подчинилась времени.

– Вижу, вижу, поздравляю! Алеша? – Леха вместо ответа подошел к берегу, брякнулся на четвереньки и напился прямо из Нарвы. Потом сорвал с себя рубаху и вытер мокрое лицо. Помедлил немножко и уселся на камень, с которого вскочил старик. Мурман выскочил из дыры, вслед за Лехой сунул морду в воду, полакал вдоволь, отряхнулся, вывернулся поближе к хозяину и тут же свел на нет все следы утираний, всего и нужно было – два раза лизнуть.

– Отстань, отстань, Мурмаша, ну не до тебя…

– Леша, что с тобой? На тебе лица нет. На, есть же лимонад, попей?

– Нормально, дядь Ёси, напился уже. Этот привкус поганый – ничем его не забить. Ты куришь?

– В данное время – нет. Но так положено было, ты же знаешь. Кровь его, плоть его. Невкусно, но полезно. От тебя такой мощью шибает – о-хо-хо! А я в этом деле понимаю лучше многих. Только у твоего несметного отца я такое ощущал.

– Как это – несметного? Богатства бывают несметные, рати… обычно вражеские… О-о-ойй…

– Что такое?

– Ща блевану.

– Ни в коем случае, терпи. Отвлекись. А что это?

– Меч, не видно, что ли? А это – это его, типа жезл, скипетр… У него забрал. Дядь Ёси…

– Рядом я.

– У него одна лапа верхняя серая, относительно большая, а другая – маленькая такая, розовенькая, морщинистая…

– Бывает. Ты не ранен?

– Ни царапины. Знаешь, он ведь попросил не убивать его. Зуб даю: мыслью попросил – не убивать.

– Надеюсь, ты не проявил глупой жалости и не дался в обман?

– А в чем обман-то? Он ко мне не приходил и меня не трогал. Наоборот: ты бы видел, как мои архаровцы в две хари крысиное поголовье сокращали… Ладно, крысы – хрен бы с ними, но этот, король… Он не совсем и крыса… был…

– При случае он бы тебя не пожалел, если бы сила на его стороне была.

«Бы» – оно, конечно – «бы»… А пока я только и делаю, что кровью омываюсь. Чтобы с успехом и дальше ее проливать.

– Даже если бы и так, ты теперь не только о своем благополучии должен думать. Тебе знаком смысл слова «уповают»?

– Знаком.

– Так вот все наши родичи во все сторонах света на тебя уповают.

Леха шмурыгнул носоглоткой и сплюнул.

– Если они такие, как вчерашние, то подавись они своими упованиями. Куда мы теперь, возвращаемся?

– Погоди. Хочу, кстати, рассказать, как твой отец меня спас. Слушаешь?

– Слушаю. А где лимонад?

– Держи. Дело было очень давно, так давно, что я чувствовал себя молодым. Пожалуй, даже и был молодым. И были мы в то время с твоим батюшкой друзья – не разлей вода, несмотря на разницу в опыте, в возможностях… Звали его тогда отнюдь не Петр Силович, выглядел он иначе, чем напоследок, это как раз ему ничего не стоило… Его возраста, кстати, я так и не ведаю, шапка с головы падает – на такую гору смотреть… Итак – вместе мы по девкам, вместе воевали, вместе безобразили, жили в свое удовольствие, короче говоря. И вот однажды меня тяжело ранили, вдобавок отравили волшебством – и я умирал. И когда пришла ко мне Она, Смерть, Петр Силыч не допустил ее ко мне, натурально схватился с нею в обнимку, двое с лишним суток бился с нею врукопашную, не допуская через порог, пока мне противоядия не нашли. Никогда ничего подобного я ни от кого и ни о ком больше не слыхивал! Более того, сквозь бред мне показалось… но может, это был только бред. Сам Силыч только отсмеивался на мои вопросы… Виделось мне, что он даже пытался подол ей задрать… Но – не ручаюсь, вполне возможно, что это мне причудилось… А еще через неделю он же осерчал и чуть было меня не прикончил, уж не помню – по уважительной ли причине, с дурости ли… А еще через годик совершенно случайно выпал мне редчайший шанс вцепиться ему в слабое место и поквитаться за обиду, которую я ныне начисто не помню… Не воспользовался, как ты догадываешься. Нет, этого я не знаю. Наверное, были у него родители, надо думать… Но и тут я слышал странное: однажды он высказался маловразумительно на тему, что, мол, он сам себе и есть отец, а мать у него названная и в то же время родная. Силыч – абсолютно произвольное имя, как Нил, Евсей, Гильгамеш или даже Ёси… Каждый из нас за долгую жизнь успевает износить сотни имен, в том числе и отец твой, который был древним, когда моих родителей и на свете не было. Однажды он назвал себя Хвак… «Сам себе я отец, Хвак и тому же Хваку сын»… Вот и понимай, как знаешь.

К чему я веду. Твой отец был не только могучим, но и очень умным колдуном. Это он первый понял, что родичи, достигшие определенной степени могущества, не должны жить бок о бок: непременно кто-нибудь кого-нибудь срубит. Если встречаться – только по серьезной причине и ненадолго. Вот – жезл. Ты что чувствовал, когда его в руки брал?

– Так тряхануло, что едва глаза не выскочили, а потом – ничего, нормально. Чуть-чуть пальцы покалывает, но не больно.

– Это означает, что он тебе покорился, жезл. Если бы я попытался его взять, сейчас, после тебя, то вполне возможно, что и ноги бы протянул. Потому что ты стал гораздо сильнее меня. Когда я говорю – гораздо, я имею в виду, что наши с тобой силы теперь малосравнимы, как у кабана против слона. Вчера еще я думал, что буду тебя учить нашим премудростям, а сегодня понимаю, что – все. Закончили обучение. Чему надо, всяким там фокусам да заклинаниям, тебя Ирина Федоровна научит, если захочешь, но твоих сил отныне и до смерти хватит, чтобы просто брать и лепить из окружающего, как из глины лепят. Тоже не элементарно, но это уж ты сам. А я, если мне жизнь дорога, должен буду дружить с тобой на расстоянии и встречаться изредка… Если, конечно, доведется нам повторить это счастье… Что?

– А мой отец был такой же силы?

– Может и большей, не мне сравнивать. Победишь сатаненка, значит, ты сильнее. Давай, давай, спрашивай, пока можно, а то я уже нервничаю, охранные заклятия перебираю. Ты на меня не злишься, нет?

– Вчера злился, сегодня в подземелье – тоже еще злился. Теперь – вроде бы нет.

– Вроде бы… Спасибо. Но все же – поторопись… Пойми меня правильно…

– А как же бабушка, вообще деревенские?

– Ну что ты, там нет проблем, они обладают обычной колдовской способностью, ничего серьезного. Слон не может раздавить муравья, живи спокойно, на радость своей бабке. Она очень тобой гордится и очень тебя любит, кстати, как родного.

– А где мне искать этого?

– Ты бы чего-нибудь полегче спросил. Мне вот позарез в деревню заскочить, но не знаю, как бы тебе попрямее сказать… давай разными путями, я весь в панике. – Соныч вроде бы и смеялся сквозь бороду, но в глазах у него скакало беспокойство, и Леха проникся.

– Хорошо. Но знаешь, дядь Ёси, тебе есть, а мне нечего пока в деревне делать, я прямо в Питер махну. Я ведь теперь абсолютно точно ощущаю: он в Питере. А потом, если все нормально будет, сразу же к бабушке. Ты ей расскажи, что тут произошло, постарайся в мажорном ключе, передай привет и так далее. Объясни, что – нужно так. Да, и захвати Мурмана, пусть бабушку охраняет. С собой я его не возьму: один раз он потерялся – хватит, и так переволновался за него. Мурман! Иди сюда. Тихо, тихо… Где твое ухо?.. Будешь жить у бабушки и ждать меня, понял? Вот его – не трогать, он свой. Он тебя отведет домой. Домой. Я вернусь, а ты будешь ждать у ба-буш-ки! Вроде понял, ишь как заскулил. Дурачок мой, дурачок, я буквально на несколько дней, а потом всегда будешь при мне. Честно! А Аленку с собой возьму, не хочу их друг с другом оставлять. Что это?

– Деньги. Современные рубли и эта… твердая валюта. Правильно я назвал? Мне в горах они ни к чему. Тебе, с твоим потенциалом, теперь тоже деньги без особой надобности, но все-таки…

– Ништяк! Никогда столько в руках не держал! Дядь Ёси, спасибо, я вот это возьму, а остальное – бабушке отдай, ладно?

– Как скажешь. Обниматься не будем, у меня от одной твоей ауры под ложечкой сосет, потому что она в тебе как снежная лавина в горах – может сорваться от любого магического либо колдовского толчка и похоронить под собой все окружающее. А поскольку на данный момент окружающее – это я, старый, но еще жизнелюбивый Ёси, то…

Всем «высоким» предстоит некоторое время держаться от тебя подальше и отнюдь не потому, что ты враг или злобствующий. Твой отец умел сдерживать себя, а тебе еще предстоит научиться, так что никто тебя не винит. Иди первый, а я через минут десять. Удачи, а я буду ворожить на тебя, вдруг поможет. Надеюсь – свидимся.


* * *

Денис с гордостью подумал, что шашлыки удались «на отлично»: безо всякой магии, одним усердием взял, помноженным на интеллект. Маша опрометчиво решила искупаться и теперь брела, бедняжка, в далеком мелководном далеке, выбивалась из последних сил, в надежде зайти в воду хотя бы по пояс. Денис же, под предлогом послеобеденного почивания на лаврах, остался загорать на одеяле, обдумывать список предстоящих чудес, ибо в простодушии своем он боялся, что без постоянного притока крутых впечатлений от него к Маше она поскучает, поскучает – да заскучает и разочаруется в нем. Полеты лучше бы отложить на потом, когда она привыкнет к остальному… А пока… Леньку можно будет попытаться ей показать… Тучи далековато, но Денис был уверен, что дотянется, подгонит их поближе и покажет ей небесно-морское представление, с парусами, с каравеллами, с «летучим голландцем».

– Мор! Ты чего сюда прилетел? Сказано же было: от Маши ни на метр… Эй!..

В первое мгновение Денис подумал, что забыл поставить заграды против людей, откуда они набежали? Но нет, вслух ведь пожелал, чтобы на километр вокруг… Возник из ниоткуда разъяренный, словно бы гарцующий на гигантской личинке Ленька: кто-то бешено рвался, пытался освободиться из кокона. Мор со всего маху врезался в одного из пришельцев, и голый череп у того лопнул фонтаном розово-алых комьев; Мор повторил атаку, но на этот раз противник оказался увертливее и даже полыхнул в ответ чем-то вроде короткой зеленой молнии… Денис, себе на удивление, быстро оправился от шока, а все-таки запаниковал и поспешил: десяток, если не больше, черно-багровых вспышек слились в одну, с громом, с противным сизым дымом… Все закончилось, и ничего не понятно; Денис с запоздалым беспокойством вгляделся: Ленька, высоко подброшенный и оглушенный взрывом своего неведомого пленника, неподвижно лежал на спине… нет, засучил лапами, перевернулся и побежал как ни в чем не бывало.

– Ну извини, старичок, это я с перепугу. Все у тебя на месте? Иди сюда, я проверю… А то хочешь, я тебе еще пару ног приделаю, будешь с восемью, как все нормальные современные пауки? – Но Ленька, уже доверху довольный участием и внеплановой щекоткой невредимого своего господина, предпочел остаться при своей шестиногости. Как всегда обиженно заголосил Мор, Денису пришлось и ему выделить вполне заслуженную порцию тепла…

А где?.. Маша!!!.. Напугана… бежит… но цела-невредима… Ага, не врубилась издалека, так это отлично! Ф-фу-у… Ка-азлы! Хорошо, что они не догадались… Денис закрыл глаза, перебирая скудные воспоминания о случившемся… Ну а кто еще, если не те? Те, это стопудово. А вот пленных надо брать. И как они их с Машей выследили… Внезапно Денис постиг очевидное – как они его выследили. Ой, лопух! Развлекся, называется… Чтобы блеснуть перед Машей возможностями, он заставил лететь рядом с электричкой, вровень с окнами, стаю лебедей, которых сам же и сотворил по памяти, но вроде бы похоже. Такой шлейф… Вот они и заметили. Интересно, а не было ли среди нападавших этого, «аналога»?.. Сразу бы и заботы завершились? Не было, однозначно, силы участвовали не те, а Денис ярко помнил оглушающую мощь противников в тот вечер на Елагином, особенно и в основном пузатого старика. Но раз тот старик был не главный, значит…

– Денис, ради бога, что случилось?

– Ага, испугалась за меня! Спокойно, это обыкновенная проверка. Просто я тренировался, хотел тебе показать настоящий фейерверк, по древним рецептам.

– Просто ты жестокий негодяй, Диня! Знаешь, как я перепугалась за тебя! Я пока бежала – все ноги сбила, чуть сердце не выскочило, а ты…

– Только пожалуйста, Маш, только без плаксы-максы! Ноги залечим в момент… все уже. Да, дурак, виноват, хотел как лучше. Постой, если ты действительно не передумала пугаться… я тебе покажу и представлю, как обещал, моего старинного друга и воспитателя, но при этом непримиримого врага вот этого пернатого дезертира. Готова ли ты? – И сразу высохли слезы, и взамен их глаза наполнились любопытством, но испуганная улыбка осталась.

– Нет, подожди, я хочу за тебя держаться, дай мне руку… Ну? Ай!!! Что это???

– Не что, а кто. Я же тебе рассказывал: паук Леонид, из древних времен. Скорее даже и не паук, а дух в форме паука, если можно так выразиться. Ну куда ты там забилась, разве под мышкой интереснее? Смотри, он сам смущен и напуган, покраснел и весь в поту… Если не сменишь гнев на милость – он задаст такого стрекача, что и Морка не догонит. Ну погляди, познакомься.

– Сейчас, Динечка. Только руку не отпускай, я же не виновата, что боюсь… А почему он такой косматый?

– Не знаю.

– А он умеет говорить? Он разумный?

– Нет, говорить не умеет. Не скажу, что разумный, как мы с тобой, но в окружающем мире хорошо ориентируется, меня во всяком случае полностью понимает. Долгое время они с Моркой были возле меня как няньки и телохранители. Зато теперь, как наиболее сильный и знающий, я о них должен заботиться, кормить, водить на водопой, вычесывать репейники из грив и хвостов…

– А от кого они «телохраняли» тебя?

– Да от всякой нехорошей нечисти. Вот типа той, что тебя морочила в плену.

– Фу! Зачем ты вспомнил про эту пакость! Не хочу! Динечка, умоляю, сделай, чтобы я про это забыла?

– Могу, но – нельзя. Того не стоит, поверь. Кстати, знаешь, чем ты меня не устаешь поражать? Помимо неземной красоты? – Денис постепенно пришел в себя. Вновь наложенные охранные запреты сильнейшего свойства никто больше не пытался нарушить, напряженное до предела чутье подсказывало, что на многие километры вокруг – никакой магической опасности. Но все равно надо отсюда уходить, по возможности – не оставляя следов, и впредь быть гораздо осторожнее. Сегодня этот слуг глупую мелочь на него наслал, а завтра сам припожалует. Главное, что отец ведь предупреждал… Но все равно: Маша будет с ним – и точка!

– Глупостью?

– Нет, не угадала. Тем, что даже когда ты злишься или напугана, нет в тебе синего пламени.

– Чего нет? Какого синего пламени? Ты мне ничего не говорил?

– Нечто вроде энергетического поля, которое вырабатывают почти все люди. Научу – увидишь и поймешь. Вот в тебе такого поля нет.

– Это хорошо или не очень?

– Диалектика… Смотря откуда считать. Предпочитаю считать, что очень хорошо, великолепно и грандиозно. И необычно. За это с меня мимоза, – напомнишь к Восьмому Марта… Что ты делаешь?

– Смайлик. Видишь – голову набок, а губы улыбаются…

– Опять чушь из тебя поперла, значит – перестала бояться.

– Ну еще не совсем… Не отнимай руку!.. А можно его потрогать?..

Только что я устроил массовое побоище и загубил более десятка мыслящих существ. Но почему, почему это нисколько не колышет мою совесть и не тревожит мое воображение? Они, конечно, первые начали, и они мои заклятые враги, но все же… Что-то в этом есть нелогичное, сомнительное, удручающее… Отец, я верен тебе, но у меня своя голова на плечах, ты слышишь меня?


* * *

– Ирина Федоровна, голубушка, никто этого заранее знать не может. Мы можем только… уповать. Вот и неправда твоя: и к Леше, и к тебе я всегда был со всей душой, заочно и явочно, просто очень нервничал, ты же понимаешь. Одно сразу видно, что он – сын человеческий, со всеми недостатками и особенностями. Но силушки в нем… Я как только окунулся поглубже, как только оценил масштабы – сразу лыжи навострил, подальше от него. Ну что ты смеешься? Я правду говорю. Погоди – достанет ли ему ее, чтобы с делом справиться? Завтра я уже по эту пору – дома буду, а там чисто, прохладно, в наших краях ты воздухом не дышишь – а живешь им. Поброжу, посижу, попою, попрощаюсь с горами на всякий случай… Да-да, не будем о плохом. По дороге я что узнал-то… Думал все – говорить тебе, нет ли?.. Городские ваши каким-то чудом вынюхали, да и напали на сатаненка… Хорошо хоть – сообщили заранее, а то гадай потом на толокне, играй сам с собой в дурака. Как и следовало ожидать… Нет, конечно, одна шишгаль тупоумная, юное хулиганье… Даже и костей ни от кого не осталось. Глеб сказал, что для чующих, кто их осознавал, словно погасли они все в один миг, уж не знаю, как там реально было… Да не могу, говорят тебе! Плеснет ему вожжа под хвост – он и меня придавит вместо сатаненка. Хребет у него пока еще жидкий – предсказуемо управляться с подобной силою. Я не трус; если бы знал, что пользы больше будет, – остался бы. Мне не веришь – у любого из верхних спроси. Мне, знаешь ли, тоже сидеть да приговор из-за горизонта высматривать – томительно покажется. Ну будь здорова, а мне пора. Что? Полагаю – сыт на неделю вперед, Леша его там, возле Нарвы, до отвала свеженькой дичинкой накормил. Ему не еду – ему только Лешку и подавай, всю дорогу подвывал, да жалостно так…


* * *

Леха любил ночные прогулки, спешить ему было некуда, и от «Техноложки» он решил пойти пешком.

Иначе стал выглядеть мир, и наверное, это навсегда. Денег – полные карманы, впервые в жизни. Если еще понадобятся – никаких проблем: можно отнять, украсть, выманить страхом и эффектными фокусами… Или просто заработать, гм… с применением обретенных способностей. Уж он не будет как дядя Петя – в деревне гнить да самогон глушить… Если бы только удалось управиться с Антихристом, о, как бы он зажил… Леха улыбнулся привычным мечтам и вдруг с предельной ясностью сообразил, что отныне это вовсе не мечты, а вполне реальные перспективы! Долголетие без дряхлости, богатство, ограниченное только собственным аппетитом, бабы, путешествия, компьютеры, слава… Тпру… Слава будет всемирной, но очень выборочной: только среди родичей. Ни людишкам, ни этим его слава ни к чему.

До дому идти и идти, время было; Леха разбился на два внутренних лагеря и заспорил. Ну а на фига ему богатство? Как на фига, неужели? Купить себе поместье, со слугами, с конюшней. Мурману – конуру размером с Зимний дворец… Зачем конура – дома будет жить. Купить поместье конечно можно, только – с целью какой? Смотреть из окон на салазки и мальчика с жучкой? Поместье подождет. Мир надо посмотреть: Канары, Япония, Париж, Нью-Йорк… Поедет в Монте-Карло и сорвет там… Сколько? В смысле – зачем, когда денег и так будет полно? Ну просто путешествовать будет, не опасаясь спида, террористов и катастроф – мало что ли? А еще? Всегда будет молодым. Это очутится не скоро. А пока – чем будет жизнь заполнена? В армию он не пойдет, учиться дальше, на лекции и семинары ходить – просто смешно. Работать? Надо подумать – кем бы он хотел и для чего? Бабки зарабатывать – неактуально. Слава в мировых масштабах – уже проехали… Итак: пожрать, секс, путешествия, тачки… Зачем ему «порше»? Дядя Ёси без людского транспорта умеет гораздо быстрее, значит, и он сумеет. Перед тетками форсы метать? – И так все они его будут… Хм… Забавная штука – вседозволенность, вроде бы как ничего уже и не хочется по-настоящему. Разве что в Париж. Или Марианскую впадину осмотреть. Или наконец понять про шимпанзе… А на хрена теперь ему знать про шимпанзе, если он уже на шее носит телепата Аленушку с динамически изменяющимися размерами организма и вообще, что называется, видел чудеса? И какая ему теперь разница, сколько денег на счетах у Черномырдина? Учиться заклинаниям? – Леха остановился. А ну-ка… Нет, так… Надо сесть на скамеечку, и пусть никто вокруг его не замечает… Леха поерзал задницей по некрашеной скамейке (елки зеленые, после дождя!.. ладно, встанет и высушит) и выставил ладонь: сразу же по всему дворику загуляли вихри, пространство задрожало, словно в полуденной пустыне, а столбик этого пространства, что вытянулся над Лехиной ладонью, постепенно и прозрачность утратил… Шел процесс конденсации углекислого газа… Углекислый газ, под бдительным колдовским присмотром, презрел валентность и по капле выдавил из себя свободный кислород… Дальше Леха положился только на общесловесное пожелание, внутренне будучи готов к неудаче. Но нет, углерод сгустился не в рыхлый графит, а как надо: на ладони лежал прозрачный кристаллик неправильной формы. Вот тебе и алмаз в два грамма весом! Гранить уж не буду сегодня, ибо не умею… Из лужицы на Леху смотрело ухмыляющееся лицо; ладонь медленно повернулась «на ребро», и отражение заходило мелким ходуном, на несколько секунд утратило портретное сходство… Лучше он потом в газетах прочитает про счастливчика…

При всем при этом ни маму, ни отца с Четом не оживить… Леха помрачнел и больно прикусил губу. А если??? Нет, это невозможно, вот это как раз действительно невозможно. А именно этого и… Неужели всегда так?

Все, все, переключиться немедленно и проморгаться…

Наверное, в советское время было очень здорово, интересно и весело: все было в дефиците, и всего хотелось. Надо будет у бабушки порасспрашивать. И вообще… Интересно, она что-нибудь знает или помнит про Киевскую Русь? Можно было бы заняться историей или археологией. Но зачем? Вот он сакраментальный вопрос даже для продвинутого, эрудированного колдуна! И, кстати говоря, проблемы метаболизма: как будем решать насущное – рабски терпеть до дому, откачивать колдовством или демократично отойти в подворотню и предоставить все природе? Последнее проще, тем более – ночь. Дома надо будет немедленно придумать себе занятие, да хотя бы и инвентаризацию сделать: отобрать действительно ценное – фотографии, некоторые памятные вещи, телефонные книжки. На самом деле ценного немного, весь фокус в том, чтобы все перебрать и ничего не забыть. Как раз хватит ему до утра, а там можно будет и поспать немножко. А потом уже и…