Страница:
Далеа показалось, что прошло очень много времени. Наконец раздался скрежет ключа в замке и тяжелый скрип непослушной двери. Несколько шагов и тишина. Очень неприятная и настораживающая тишина, как будто кто-то стоял и молча смотрел на нее. А ведь она рассчитывала, что Нарим захочет выяснить, что произошло с пленницей, склонится над ней, чтобы услышать дыхание. Тут она его и приложит железякой по голове. План еще как следует и не начал работать, а уже рушился. Пауза затягивалась, Далеа не выдержала: ее правый глаз начал приоткрываться, а рука поползла к боевой крышке. Тут же на ее бок обрушился глухой, расплывшийся жаром удар.
Над ней возвышался Уншор. Громадный, лохматый, с недельной щетиной и жутко оскаленным, лишенным половины зубов ртом. Далеа отметила, что охранник против обыкновения напялил на себя кольчугу и тронутый ржавчиной шлем. Ручища сжимала тусклый прямой меч.
«Все-таки боится меня», – несмотря на незавидное положение, эта мысль доставила девушке огромное удовольствие.
– Спасибо, что заглянул, Уншор, – девушка попыталась всмотреться в черные мутные глаза головореза. – Через трубу залез гигантский паук и очень меня напугал, но теперь, кажется, все в порядке. – Далеа попыталась приподняться, но левый кулак охранника звонко встретил ее переносицу. Девушка упала на матрас, соленый железистый вкус начал заполнять рот.
– Поиграть решила, нелюдское отродье? – Острие меча отшвырнуло злополучную крышку. – А я как раз думал, идти к ней или сама позовет, – лезвие уперлось в солнечное сплетение и впилось в кожу. Резко дернув меч, Уншор распорол ее рубаху, острие при этом едва не рассекло ей кончик носа. – Кое-что там все-таки есть, придется серебреник отдавать Нариму. Зря говорил, что у ублюдочных тварей молочных мест нет, чтобы подобных себе не плодили.
Кровь ударила Далеа в голову, если бы не сталь у ее груди, она бы уже выцарапала эти наглые, затянутые сальной пленкой глаза.
– Вот только не знаю, сперва тебя употребить, а потом прирезать, или наоборот. – Уншор почесал затылок, как будто действительно пытался решить серьезную задачу. Тттоу! – резкий и такой знакомый Далеа звук оборвал его размышления. Лицо охранника исказила гримаса, по сравнению с которой его обыкновенная жуткая физиономия могла показаться ликом светоносного ангела. Левое колено начало подгибаться, плечо пошло вниз. Уншор схватился за ногу и попытался развернуться. Тут Далеа заметила, что у него из бедра торчит знакомая миниатюрная стрелка. В реве гиганта слились воедино богохульство, упоминание демонов и чьей-то матери. Уншор развернулся и, несмотря на рану, корявыми прыжками бросился в коридор. Далеа приподнялась, превозмогая головокружение и внезапно накатившую тошноту. Заставив свое непослушное тело подняться, выглянула из камеры.
Этого-то Девяносто Шестой и боялся – перезарядить арбалет, когда на тебя несется дребезжащая железом громадина, никак не удавалось. А ведь он довольно легко снарядил это самое маленькое из найденного в арсенале оружие. Но в решающий момент нервы сдали. Гомункул руками и ногами вцепился в несчастный самострел, а серые кожистые крылья неистово работали, удерживая его над полом. Все бесполезно. Здоровенный, вероятно, очень уродливый и точно очень злой человек был уже совсем близко. Наконец рычажок поддался, что-то щелкнуло и бельт встал на место. Летун повернул голову и понял, что уже не успеет выстрелить – на него опускался тусклый тяжелый клинок. Судорожный взмах крыльев толкнул миниатюрное тельце вперед и вниз. Гомункул немыслимым образом изогнулся и с силой бросил оружие. Арбалет пролетел между ног Уншора, а Девяносто Шестой повис, вцепившись в высокий, окованный сталью сапог. Сбитый с толку охранник на мгновение застыл. А потом сделал последнюю ошибку в своей жизни – обернулся: Ттоупп! – стрелка вошла точно между выпученных сальных глаз.
Кинрун Долбак совсем недавно вернулся из своих шахт в Синих Горах. В Нармроте он обычно отдыхал да прикупал детям всяких безделушек. А этот денежный воротила Арденик вечно таскал его по ресторанам, приемам да представлениям – старался угодить. Кинрун смотрел на своего компаньона немного свысока – настоящий гном должен заниматься горным, оружейным, ну, на худой конец, ювелирным делом. Все эти подсчеты, контракты, болтовня с длинноногими только распускают, сбивают точность и концентрацию, необходимые для настоящей работы. Впрочем, дасское золото, которое регулярно отправлял на Маарбаг Рыжебородый, позволяло клану высоко держать голову и даже иногда задирать нос. Мастер Долбак наотрез отказывался ночевать в разукрашенном, как кремовый торт, особняке компаньона. Упрямый гном приобрел небольшие трехкомнатные катакомбы в толще Каменного Холма. Большую часть года апартаменты пустовали. Кинрун отплевывался от пыли и вычесывал из бороды паутину, но не хотел тратиться на прислугу, да и сам ради каких-то двух-трех ночей делать уборку в своих катакомбах не хотел.
В тот вечер гном вернулся домой не в настроении– Рыжебородый все донимал его деловыми разговорами. Одна его идиотская идея – установить магические игрушки на паровые молоты – чего стоила! Придумает же такое: выбросить уйму денег на то, чтобы станок смотрел, есть ли под ним рука или одна железяка. Да ни один гном в жизни ничего под молот не подсунул – оно ж и малышу понятно: тюкнет вниз и отобьет! «Так то ж гном, – говорит. – А у нас люди работают».
Спустившись к себе, Кинрун первым делом проверил тайник с молотом. Оставлять Большой Тюк без присмотра не хотелось. Мифрильный красавец одинаково хорошо долбил кости чудовищ и горную породу. Вдруг в толстую стальную дверь гулко постучали. Гном закинул огромный молот на плечо и пошел открывать. За порогом стоял Аруд Сирота, прислужник посла Траргена. По гномским меркам еще мальчик, он почти всю жизнь провел на земле в Нармроте и от этого казался Кинруну еще более жалким. Сейчас молодой гном выглядел и вовсе неподобающе: бархатный зеленый кафтан расстегнут, рубаха выпросталась из штанов, короткая широкая борода всклокочена, на щеках румянец.
– Ты что, бежал?! – удивился мастер Долбак. Гномы не бегают – они могут ходить быстро и долго, ползти на брюхе или на четвереньках по узкому тоннелю, ездить на санях с горы или в паланкине на плечах длинноногих. Но бегать – никогда. Ну или почти никогда – Кинрун вспомнил, как совсем недавно напоролся на скрытую в толще породы гробницу. С любой тварью из плоти и крови он бы не побоялся сразиться, но от того, на что он нарвался там, нужно было уносить ноги.
– Мастер Долбак, – наконец-то Аруд отдышался. – Рабочие взбунтовались и идут на квартал. Господин Колотун…
Кинрун отстранил его и поднялся на улицу, плюнул на ладонь и растер о боек Большого Тюка.
– Значит, повеселимся. Будем долбать, – старый гном говорил с какой-то мечтательной сладостью в голосе. Аруд понял, что обращается он не к нему, а к мифрильному молоту.
– Господин Колотун приказал всем защищать улицу Дружбы и восточную часть квартала, – бросил он вслед Кинруну.
Обезумевшая толпа несла Шадугинура на запад, по направлению к гномским кварталам. Ему следовало бежать, нырнуть в один из узких немощеных переулков, как только людской поток вынес за ворота фабрики. Но он сплоховал: побоялся, что одержимые яростью рабочие догонят и разорвут на части. Возможно, произошло бы именно так. Потом накатили волны фабричных со всего промышленного северо-востока, захлестнули и наводнили улицы. По рукам пошло оружие – копья и мечи самого низкого качества. Похоже, что кто-то всерьез взялся за нармротских карликов – слишком уж все было четко спланировано и выполнено. Впрочем, вердуг был уверен: что бы там ни думали закулисные организаторы, легкой резни не получится – гномы всегда любили подраться и дорого продавали свои толстые шкуры, к тому же не были обременены женщинами и детьми. Шадугинур спотыкался чуть ли не на каждом шагу и усиленно работал локтями, но все равно рассмеялся, вспомнив один из бесчисленных скабрезных анекдотов на тему: «Почему никто никогда не видел гномских женщин и откуда берутся гномы». В этот момент передний край, который, как понял вердуг, был не так уж и далеко, разразился яростными криками, отчаянными воплями и стонами. Человеческое море остановилось и даже начало давить назад, но сзади продолжали напирать. Шадугинур услышал, как трещат ребра не то соседа, не то его собственные. Стало тяжело дышать.
Громкой размашистой поступью ворвался Кинрун Долбак в приглянувшийся ему переулок. Этот клочок земли он решил .защищать до последнего убитого длинноногого. Наметанным глазом горного бригадира оглядел позицию. Двое из Серой Руки стояли в полумраке под низким балконом. Посмеивались, сплевывали тапраал.
«Ну надо же, – подумал Кинрун. – Дома за сородичей не признают, а тут явились, защитники».
Впрочем, он быстро сообразил, что для длинноногих тонкие различия рождения и жизни серых карликов все равно что для него магическая абракадабра нармротских чародеев. Нет, эти двое пришли сюда только для того, чтобы сберечь собственные шкуры. Если станет по-настоящему жарко, на них рассчитывать не стоит. Мастер Хитрорез с сыном. Их наверняка тоже придется сбросить со счетов. Старик ювелир, с головы до пят укрытый черным бархатом, был вооружен какой-то сверкающей золотом и драгоценными камнями штуковиной. Она бы сошла за шестопер, если бы не узорчатые листья и крылья бабочек вместо доброй стали. Да на ее блеск сбежится больше голодных длинноногих, чем сможет вместить несчастный переулок. У мальчика борода отросла не больше ногтя – какой из него боец, да и вооружился так же странно, как папаша. Кинрун всегда считал, что арбалет заряжается одним бельтом, но никак не тремя.
– Что ж, нам больше достанется,—гном, похоже, опять говорил со своим молотом.
Все стояли, как на приеме у покойного короля. То ли твердо решили так дожидаться длинноногих, то ли… Так и есть – серые карлики как-то косо поглядывали на драгоценное оружие ювелира, да и тройной арбалет явно отклонялся от восточного направления. Ну да ладно, скоро они все узнают, кого следует бояться по-настоящему. Мастер Долбак поплевал на руки и подошел к черной чугунной ноге магического фонаря. Первый удар откликнулся громким чистым звоном – Кинруна наполнило теплое уютное чувство, как будто он долбил железистую породу глубоко под землей. Второй – подогнул столб, третий вырвал его из земли. Сочащийся медово-желтым светом массивный цветочный венчик клюнул стену противоположного дома. Второй фонарь приноровившийся гном снес одним ударом. Теперь чугунные столбы крест-накрест перегораживали переулок. Бросив короткий взгляд на свою новую команду, Кинрун отметил интерес, загоревшийся в глазах всех четырех карликов. А ведь он только начал входить во вкус. Следующей на очереди оказалась массивная стальная дверь двухэтажного дома с балконом. Один верхний и один нижний удар – и отполированная до блеска серая плита ушла внутрь вместе с коробкой.
– Как хорошо, что половина домов на Каменном Холме всегда пустует, не то из-за разборок с хозяевами пропустили бы все веселье, – громко сказал Кинрун.
С первыми громкими ударами Большого Тюка рубаки Серой Руки отскочили от заходивших ходуном стен. И вот уже вся четверка, позабыв про былые страхи и намерения, разинув рты, наблюдала за разрушением злополучного дома. Первой полетела вниз стенная плита второго этажа. Облицованный камнем бетон рухнул на середину мостовой, разошелся двумя длинными трещинами, но не рассыпался. Затем упал, сорвавшись с раздолбленных креплений, балкон, посыпалась дешевая сварная мебель. Наконец настал черед стены первого этажа. Весь в серой пыли, с бетонными осколками в каштановой бороде и волосах, появился из полуразрушенного дома Кинрун. Решительным шагом пересек переулок. Золотое крыло бабочки преградило ему дорогу. Голос мастера Хитрореза напоминал скрежет его инструментов:
– Э-э-э, господин Долбак, это наш дом, и я не намерен дать его разрушить ни людям, ни своим сородичам.
Мгновение вошедший в азарт гном переводил горящий взгляд с ювелира на его дом, затем на Большой Тюк и снова на ювелира, наконец все-таки взял себя в руки и расслабился. Валуны плеч едва заметно опустились, взгляд окончательно прояснился. В этот момент гул, гомон и подвижное пламя факелов ворвались в переулок с улицы Дружбы.
ГЛАВА 20
Над ней возвышался Уншор. Громадный, лохматый, с недельной щетиной и жутко оскаленным, лишенным половины зубов ртом. Далеа отметила, что охранник против обыкновения напялил на себя кольчугу и тронутый ржавчиной шлем. Ручища сжимала тусклый прямой меч.
«Все-таки боится меня», – несмотря на незавидное положение, эта мысль доставила девушке огромное удовольствие.
– Спасибо, что заглянул, Уншор, – девушка попыталась всмотреться в черные мутные глаза головореза. – Через трубу залез гигантский паук и очень меня напугал, но теперь, кажется, все в порядке. – Далеа попыталась приподняться, но левый кулак охранника звонко встретил ее переносицу. Девушка упала на матрас, соленый железистый вкус начал заполнять рот.
– Поиграть решила, нелюдское отродье? – Острие меча отшвырнуло злополучную крышку. – А я как раз думал, идти к ней или сама позовет, – лезвие уперлось в солнечное сплетение и впилось в кожу. Резко дернув меч, Уншор распорол ее рубаху, острие при этом едва не рассекло ей кончик носа. – Кое-что там все-таки есть, придется серебреник отдавать Нариму. Зря говорил, что у ублюдочных тварей молочных мест нет, чтобы подобных себе не плодили.
Кровь ударила Далеа в голову, если бы не сталь у ее груди, она бы уже выцарапала эти наглые, затянутые сальной пленкой глаза.
– Вот только не знаю, сперва тебя употребить, а потом прирезать, или наоборот. – Уншор почесал затылок, как будто действительно пытался решить серьезную задачу. Тттоу! – резкий и такой знакомый Далеа звук оборвал его размышления. Лицо охранника исказила гримаса, по сравнению с которой его обыкновенная жуткая физиономия могла показаться ликом светоносного ангела. Левое колено начало подгибаться, плечо пошло вниз. Уншор схватился за ногу и попытался развернуться. Тут Далеа заметила, что у него из бедра торчит знакомая миниатюрная стрелка. В реве гиганта слились воедино богохульство, упоминание демонов и чьей-то матери. Уншор развернулся и, несмотря на рану, корявыми прыжками бросился в коридор. Далеа приподнялась, превозмогая головокружение и внезапно накатившую тошноту. Заставив свое непослушное тело подняться, выглянула из камеры.
Этого-то Девяносто Шестой и боялся – перезарядить арбалет, когда на тебя несется дребезжащая железом громадина, никак не удавалось. А ведь он довольно легко снарядил это самое маленькое из найденного в арсенале оружие. Но в решающий момент нервы сдали. Гомункул руками и ногами вцепился в несчастный самострел, а серые кожистые крылья неистово работали, удерживая его над полом. Все бесполезно. Здоровенный, вероятно, очень уродливый и точно очень злой человек был уже совсем близко. Наконец рычажок поддался, что-то щелкнуло и бельт встал на место. Летун повернул голову и понял, что уже не успеет выстрелить – на него опускался тусклый тяжелый клинок. Судорожный взмах крыльев толкнул миниатюрное тельце вперед и вниз. Гомункул немыслимым образом изогнулся и с силой бросил оружие. Арбалет пролетел между ног Уншора, а Девяносто Шестой повис, вцепившись в высокий, окованный сталью сапог. Сбитый с толку охранник на мгновение застыл. А потом сделал последнюю ошибку в своей жизни – обернулся: Ттоупп! – стрелка вошла точно между выпученных сальных глаз.
Кинрун Долбак совсем недавно вернулся из своих шахт в Синих Горах. В Нармроте он обычно отдыхал да прикупал детям всяких безделушек. А этот денежный воротила Арденик вечно таскал его по ресторанам, приемам да представлениям – старался угодить. Кинрун смотрел на своего компаньона немного свысока – настоящий гном должен заниматься горным, оружейным, ну, на худой конец, ювелирным делом. Все эти подсчеты, контракты, болтовня с длинноногими только распускают, сбивают точность и концентрацию, необходимые для настоящей работы. Впрочем, дасское золото, которое регулярно отправлял на Маарбаг Рыжебородый, позволяло клану высоко держать голову и даже иногда задирать нос. Мастер Долбак наотрез отказывался ночевать в разукрашенном, как кремовый торт, особняке компаньона. Упрямый гном приобрел небольшие трехкомнатные катакомбы в толще Каменного Холма. Большую часть года апартаменты пустовали. Кинрун отплевывался от пыли и вычесывал из бороды паутину, но не хотел тратиться на прислугу, да и сам ради каких-то двух-трех ночей делать уборку в своих катакомбах не хотел.
В тот вечер гном вернулся домой не в настроении– Рыжебородый все донимал его деловыми разговорами. Одна его идиотская идея – установить магические игрушки на паровые молоты – чего стоила! Придумает же такое: выбросить уйму денег на то, чтобы станок смотрел, есть ли под ним рука или одна железяка. Да ни один гном в жизни ничего под молот не подсунул – оно ж и малышу понятно: тюкнет вниз и отобьет! «Так то ж гном, – говорит. – А у нас люди работают».
Спустившись к себе, Кинрун первым делом проверил тайник с молотом. Оставлять Большой Тюк без присмотра не хотелось. Мифрильный красавец одинаково хорошо долбил кости чудовищ и горную породу. Вдруг в толстую стальную дверь гулко постучали. Гном закинул огромный молот на плечо и пошел открывать. За порогом стоял Аруд Сирота, прислужник посла Траргена. По гномским меркам еще мальчик, он почти всю жизнь провел на земле в Нармроте и от этого казался Кинруну еще более жалким. Сейчас молодой гном выглядел и вовсе неподобающе: бархатный зеленый кафтан расстегнут, рубаха выпросталась из штанов, короткая широкая борода всклокочена, на щеках румянец.
– Ты что, бежал?! – удивился мастер Долбак. Гномы не бегают – они могут ходить быстро и долго, ползти на брюхе или на четвереньках по узкому тоннелю, ездить на санях с горы или в паланкине на плечах длинноногих. Но бегать – никогда. Ну или почти никогда – Кинрун вспомнил, как совсем недавно напоролся на скрытую в толще породы гробницу. С любой тварью из плоти и крови он бы не побоялся сразиться, но от того, на что он нарвался там, нужно было уносить ноги.
– Мастер Долбак, – наконец-то Аруд отдышался. – Рабочие взбунтовались и идут на квартал. Господин Колотун…
Кинрун отстранил его и поднялся на улицу, плюнул на ладонь и растер о боек Большого Тюка.
– Значит, повеселимся. Будем долбать, – старый гном говорил с какой-то мечтательной сладостью в голосе. Аруд понял, что обращается он не к нему, а к мифрильному молоту.
– Господин Колотун приказал всем защищать улицу Дружбы и восточную часть квартала, – бросил он вслед Кинруну.
Обезумевшая толпа несла Шадугинура на запад, по направлению к гномским кварталам. Ему следовало бежать, нырнуть в один из узких немощеных переулков, как только людской поток вынес за ворота фабрики. Но он сплоховал: побоялся, что одержимые яростью рабочие догонят и разорвут на части. Возможно, произошло бы именно так. Потом накатили волны фабричных со всего промышленного северо-востока, захлестнули и наводнили улицы. По рукам пошло оружие – копья и мечи самого низкого качества. Похоже, что кто-то всерьез взялся за нармротских карликов – слишком уж все было четко спланировано и выполнено. Впрочем, вердуг был уверен: что бы там ни думали закулисные организаторы, легкой резни не получится – гномы всегда любили подраться и дорого продавали свои толстые шкуры, к тому же не были обременены женщинами и детьми. Шадугинур спотыкался чуть ли не на каждом шагу и усиленно работал локтями, но все равно рассмеялся, вспомнив один из бесчисленных скабрезных анекдотов на тему: «Почему никто никогда не видел гномских женщин и откуда берутся гномы». В этот момент передний край, который, как понял вердуг, был не так уж и далеко, разразился яростными криками, отчаянными воплями и стонами. Человеческое море остановилось и даже начало давить назад, но сзади продолжали напирать. Шадугинур услышал, как трещат ребра не то соседа, не то его собственные. Стало тяжело дышать.
Громкой размашистой поступью ворвался Кинрун Долбак в приглянувшийся ему переулок. Этот клочок земли он решил .защищать до последнего убитого длинноногого. Наметанным глазом горного бригадира оглядел позицию. Двое из Серой Руки стояли в полумраке под низким балконом. Посмеивались, сплевывали тапраал.
«Ну надо же, – подумал Кинрун. – Дома за сородичей не признают, а тут явились, защитники».
Впрочем, он быстро сообразил, что для длинноногих тонкие различия рождения и жизни серых карликов все равно что для него магическая абракадабра нармротских чародеев. Нет, эти двое пришли сюда только для того, чтобы сберечь собственные шкуры. Если станет по-настоящему жарко, на них рассчитывать не стоит. Мастер Хитрорез с сыном. Их наверняка тоже придется сбросить со счетов. Старик ювелир, с головы до пят укрытый черным бархатом, был вооружен какой-то сверкающей золотом и драгоценными камнями штуковиной. Она бы сошла за шестопер, если бы не узорчатые листья и крылья бабочек вместо доброй стали. Да на ее блеск сбежится больше голодных длинноногих, чем сможет вместить несчастный переулок. У мальчика борода отросла не больше ногтя – какой из него боец, да и вооружился так же странно, как папаша. Кинрун всегда считал, что арбалет заряжается одним бельтом, но никак не тремя.
– Что ж, нам больше достанется,—гном, похоже, опять говорил со своим молотом.
Все стояли, как на приеме у покойного короля. То ли твердо решили так дожидаться длинноногих, то ли… Так и есть – серые карлики как-то косо поглядывали на драгоценное оружие ювелира, да и тройной арбалет явно отклонялся от восточного направления. Ну да ладно, скоро они все узнают, кого следует бояться по-настоящему. Мастер Долбак поплевал на руки и подошел к черной чугунной ноге магического фонаря. Первый удар откликнулся громким чистым звоном – Кинруна наполнило теплое уютное чувство, как будто он долбил железистую породу глубоко под землей. Второй – подогнул столб, третий вырвал его из земли. Сочащийся медово-желтым светом массивный цветочный венчик клюнул стену противоположного дома. Второй фонарь приноровившийся гном снес одним ударом. Теперь чугунные столбы крест-накрест перегораживали переулок. Бросив короткий взгляд на свою новую команду, Кинрун отметил интерес, загоревшийся в глазах всех четырех карликов. А ведь он только начал входить во вкус. Следующей на очереди оказалась массивная стальная дверь двухэтажного дома с балконом. Один верхний и один нижний удар – и отполированная до блеска серая плита ушла внутрь вместе с коробкой.
– Как хорошо, что половина домов на Каменном Холме всегда пустует, не то из-за разборок с хозяевами пропустили бы все веселье, – громко сказал Кинрун.
С первыми громкими ударами Большого Тюка рубаки Серой Руки отскочили от заходивших ходуном стен. И вот уже вся четверка, позабыв про былые страхи и намерения, разинув рты, наблюдала за разрушением злополучного дома. Первой полетела вниз стенная плита второго этажа. Облицованный камнем бетон рухнул на середину мостовой, разошелся двумя длинными трещинами, но не рассыпался. Затем упал, сорвавшись с раздолбленных креплений, балкон, посыпалась дешевая сварная мебель. Наконец настал черед стены первого этажа. Весь в серой пыли, с бетонными осколками в каштановой бороде и волосах, появился из полуразрушенного дома Кинрун. Решительным шагом пересек переулок. Золотое крыло бабочки преградило ему дорогу. Голос мастера Хитрореза напоминал скрежет его инструментов:
– Э-э-э, господин Долбак, это наш дом, и я не намерен дать его разрушить ни людям, ни своим сородичам.
Мгновение вошедший в азарт гном переводил горящий взгляд с ювелира на его дом, затем на Большой Тюк и снова на ювелира, наконец все-таки взял себя в руки и расслабился. Валуны плеч едва заметно опустились, взгляд окончательно прояснился. В этот момент гул, гомон и подвижное пламя факелов ворвались в переулок с улицы Дружбы.
ГЛАВА 20
Расплавленное золото закатных лучей стекало по стеклянной грани западного крыла Пирамиды. Младший техник Мраюр Длаверток только что вернулся! на диспетчерский пункт. Смена подходила к концу, молодой человек уже начинал тяготиться предчувствием перехода от приятного безделья дежурства к запутанным подсчетам и бумажной возне каждодневной работы. Мраюр не оставлял надежды стать контролером. Они ведь обещали, что годик-другой поработает техником, потом помогут пройти вступительные испытания. Эх, если бы он не провалил их в первый раз, а ведь готовился – трактаты всякие там заумные перечитывал, бегал, тягал камни, с арбалетом упражнялся…
– Что это?! – Только сейчас Мраюр заметил на своем столе небольшой, покрытый яркими фиолетовыми письменами листок. Техник взял записку и не поверил своим глазам: все служебные сообщения оформлялись по единому стандарту, а постороннего так глубоко в Пирамиду просто не пустили бы. Мраюр три раза перечитал текст: «Спешу довести до сведения Службы Контроля Справедливости, что этой ночью заговорщики и вердугские шпионы планируют организовать нападение на гномский район Нармрота, известный как Каменный Холм». И подпись: «Поборник справедливости и порядка». Наконец смысл послания начал до него доходить. За два года службы техник привык к тому, что все ПОД КОНТРОЛЕМ, а он просто ведет расчеты по Таблицам Преобразования Справедливости и готовит для высших чинов бумаги. И вот совершенно неожиданно ответственность легла на него. Необходимо действовать, принимать решения. Первой мыслью было выбежать поскорей из комнаты, какая-нибудь жалкая сотня ат – и злополучный листок перейдет в компетенцию младшего контролера Дароми, но тихий внутренний голосок заворчал: «Личные качества, личные качества – будут тебе личные качества. Только поймал крылатую егозу, сразу выбросил, как горячую картошку. Так до конца дней в техниках и проходишь».
Какое-то мгновение Мраюр колебался, обдумывая такое соображение: «Так ведь Траай Дароми всего лишь младший контролер, обычный кабинетный исследователь, начнет небось, как всегда, рассуждать: вероятность-невероятность, а отнести бумагу начальству я и сам смогу. – В этом месте рассуждения его осенило. – Нет, нужно бежать на самый верх, в подвесную башню, где всегда можно найти кого-нибудь из абсолютных контролеров».
«Вот это точно говорят: не носом, так затылком, лишь бы посильней. Кто ж к начальству со всякой непроверенной мазней лезет?» – опять подал голос кто-то маленький и до тошноты рассудительный. Мраюр быстро сориентировался и выскочил из дежурки.
Диспетчерская северо-восточных патрулей находилась не дальше, чем кабинет мастера Дароми.
Толпа приближалась, как весенний горный поток. Кинрун был уверен, что безумное движение размозжило о стены и фонари не меньше десятка длинноногих. Возвышаясь над перегородившей переулок крестовиной, гном кожей ощущал клокочущую вокруг ярость. Большой Тюк так и подпрыгивал в руке. Мастер Долбак и сам с трудом сдерживал желание спрыгнуть с баррикады и броситься навстречу битве. Слева у стены своего дома ювелир начал какие-то хитрые манипуляции с драгоценным жезлом Заработали крылья бабочек, замелькали огненные линии в золотой мишуре, тихое мерное гудение начало пробиваться сквозь шум несущейся толпы. Первые ряды людей были уже совсем близко. Кинрун удивился и ужаснулся ярости, воспламенившей глаза и исказившей лица, а он-то считал, что подобный пыл несвойственен этому слабосильному племени. Жезл в руках старика ревел и искрился, мастер Хитрорез, казалось, из последних сил удерживал серебристую рукоять. Наконец ему удалось направить оружие в просвет баррикады. У-у-у-вв! – полупрозрачная ударная волна разрезала пространство. Бесплотная, но твердая, как железо, диагональ встретила человеческий натиск. Кинрун заметил вывороченную в мостовой борозду. Справа от магия оторвала ступни, раскрошила лодыжки, отсекли колени и бедра. Дальше шли распоротые животы вскрытые грудные клетки и оторванные головы Ли двое, впечатанные товарищами в стену дома, уцелели– смертоносная волна прошла над ними. Переулок мгновенно превратился в кровавую кашу. Невозможно было понять, проникла ли разящая магия в глубь толпы, или тех, кто споткнулся о раненых и убитых, затоптали нахлынувшие сзади. Дважды щелкнул арбалет молодого гнома, остановив приблизившихся к столбам счастливчиков. Но вот толпа накрыла кровавый холм и обрушилась на баррикаду. Кинрун увернулся от тычка копья, с хрустом опустив Большой Тюк на человеческий череп. Кровь брызнула на бороду и лицо.
– Вызывай патруль, – повторил Мраюр Длаверток. Этот Варуж Элани, похоже, беспросветно туп, хоть проработал в Службе десять лет и зовется старшим техником. Маршруты воздушных патрулей проходили неподалеку от Каменного Холма, а этот чурбан все не решался потревожить одного из контролеров, рассекающих ночь на быстрокрылых демонах. Хотя нет, он просто не способен поверить в то, что система дала сбой. Закипел бы и покрылся красными пятнами, скажи Мраюр, что кто-то намеренно смог сбить ее с толку. Младший техник вспомнил, в какой ступор вогнала его самого злополучная записка.
– Послушай, Варуж, – Мраюр постарался говорить мягко и спокойно. – У нас есть послание, мы должны что-то решать и что-то делать, потому что мы – часть Службы.
Раньше Ирам Делани был ловчим и даже сколотил на этом неплохое состояние, но инфернальная охота всегда казалась ему делом слишком рискованным. Поэтому когда он услышал, что Служба жаждет заполучить в контролеры укротителей демонов, сразу откликнулся. Мастер Делани преподавал пилотирование шрадов и инструктировал ночные патрули. Бреющий полет сквозь непроглядную тьму на демоне был делом непростым – слишком уж быстро истощал узы. Злобные и подлые от природы твари никогда не упускали случая сбросить наездника или зацепить его головой невидимое препятствие.
– Понимание и контакт, – твердил Ирам своим ученикам. – Малейшее подозрение – приземляйтесь сразу же, не раздумывая.
– Так ты пить не будешь, Дерго? – Контролер чуть продвинул по столу широкий бокал, наполовину наполненный ярко-рубиновой влагой.
– Я же сказал, нет. И не называй меня Дерго, – серовато-синий шрад откинулся на плетеную спинку сиденья, демонстративно скрестив руки на груди.
– Значит, я правильно понял: ты не будешь пить тягучую, обжигающую, сладкую, но с легкой кислинкой элтеру.
Демон кивнул, но как-то неуверенно.
– А я не говорил, что этот напиток должен помочь тебе легче смотреть на некоторые межвидовые различия? – Ирам кинул многозначительный взгляд на полнотелую медноволосую танцовщицу. Контролер внимательно наблюдал за демоном. Искушение делает узы крепче – это он знал точно. Вот если бы шрад принял бокал, возможно, начал бы откликаться на имя Дерго. Ирам вспомнил своего первого Дерго – демон выпивал и развлекался за его счет, стал почти ручным и начал напоминать человека.
Внезапный писк переговорного кристалла заставил шрада отдернуть потянувшуюся было за гранатовой элтерой руку. Едва заметное движение, но контролер понял, что его подопечный готов сломаться. Выслушивая невнятные объяснения техника, Ирам все хмурил брови, пока они не превратились в готовую к атаке хищную птицу. По всему выходило, что придется срываться с места и лететь проверять анонимные записки и подозрения каких-то молокососов. А ведь ему пришлось выложить полузлотник, чтобы демону разрешили сесть за столик. Но долг есть долг. Ирам оставил на столе еще пару серебряных монет и указал шраду во тьму, за перила расположенной на невысокой башне открытой площадки. Уже через несколько мгновений он несся сквозь мрак и ветер в сторону Каменного Холма.
В какой-то момент Шадугинур почувствовал, что напор алчущих крови рабочих начал ослабевать. Толпа рассеивалась по многочисленным переулкам гномских кварталов. Вердуг обернулся и за рядами взъерошенных голов, грозящих невидимому противнику и ночному небу кулаков, копий, мечей разглядел просвет. Шадугинур изо всех сил пытался противостоять течению, иногда ему даже удавалось пропускать одного-двух человек вперед. Но кровавый водоворот резни затягивал. Вердуг наступил на что-то мягкое, скользкое и подвижное. Внезапно широкоплечий гигант перед ним бессильно повис на плечах соседей и соскользнул вниз. Взору Шадугинура предстала ужасная, невероятная, тошнотворная картина. Свет лился откуда-то снизу, с обеих сторон переулка. Длинные великанские тени скользили по фасадам домов. Впереди упирался в невысокую баррикаду склон из мертвых и искалеченных человеческих тел. Шатаясь, поскальзываясь и падая, ползли по нему ободранные, плохо вооруженные люди, чтобы погибнуть под тяжелыми гномскими топорами.
Смирив врожденное упрямство, Кинрун Долбак признал, что его ноги ноют, моля о передышке. Он запросто мог молотить Большим Тюком по шесть или даже по восемь часов на дню. А вот балансировать на не слишком широком стальном комоде, который еще и пошатывался на обломках стены, – упражнение не для его лет и комплекции. Если бы это был настоящий, разжигающий ярость и гордость бой, тогда другое дело. Но в тупой, бессмысленной резне мастер Долбак чувствовал себя неуютно. Не так, как серые карлики: те деловито, как дровосеки, работали боевыми топорами, сплевывали, вытирали пот со лба. Мастер Хитрорез опять колдовал над своим жезлом, но тот что-то никак не оживал. Сын мастера методично щелкал самострелом.
– Гори оно глубинным пламенем, дасское золото, вместе с фабриками и зачарованными камнями, – сказал себе гном, когда очередной точный удар забрызгал его чем-то теплым и склизким. В этот момент он увидел человека. Тот просто стоял, отдельно от ревущей толпы, облокотившись спиной о фонарный столб. Толстый коротышка, в темном мешковатом балахоне. На его лице не было ни ярости, ни страха, лишь сосредоточенность и, возможно, азарт. На мгновение их взгляды встретились, и Кинрун понял – перед ним тот, с кого можно спросить за резню. Большой Тюк завибрировал в руке, порываясь отомстить за превращение из благородного молота в мясницкий инструмент. Гном прыгнул с баррикады, подмяв своим весом оскользнувшегося на выпущенных кишках длинноногого.
Шадугинур уже начал взывать к милости Пяти и припоминать освоенные в детстве блоки и выпады, когда вооруженный огромным молотом гном врезался в толпу. Вердуг посчитал это смертельной ошибкой – в толчее тяжелое оружие и небольшой рост наверняка сделают его легкой добычей. Но ошибся – бешеное вращение молота превратило карлика в подобие разрезающего породу глубинного бура. Одно касание этого чудовищного оружия превратило в кашу плечи попавшихся на пути смутьянов Не раздумывая, Шадугинур бросился вслед за гномом в еще не затянувшуюся рану толпы.
Кинрун понимал, что кто-то из длинноногих может очухаться раньше времени и всадить ему в спину один из этих не слишком приятных длинных ножиков. Он практически ощущал на затылке дыхание убийцы, но старался не паниковать и ни на миг не замедлять не на шутку разошедшийся Большой Тюк. Высокая, вонючая и темная толпа закончилась внезапно. Ударило в лицо свежестью. Тут Кинрун заметил толстяка и остановил вращение молота высоко над головой. Обремененное тремя подбородками лицо свела судорога страха. Рука юркнула в черную хламиду и вернулась с небольшим серебристым предметом. Гном успел заметить вспыхнувший ярко-белый свет. Затем наступила темнота.
Угнаться за гномом оказалось не так-то просто. Вердуг увязал в толчее. Мощным рывком он кинул свое тело навстречу просвету в толпе и ночной свежести, но тут же налетел на какое-то препятствие и всем телом рухнул вперед, подмяв под себя что-то массивное и мягкое. В тот же момент над головой у Шадугинура пронесся сгусток белого огня, обдав жаром затылок и спину. Жуткими воплями отозвались подожженные люди. Оглянувшись, он увидел три еще живых факела. Вердуг успел подняться на ноги до того, как толпа распалась на жалких перепуганных людей, которые бросились прочь от места кровавой резни. Шадугинур старался держаться подальше от кого бы то ни было Покидая переулок, он заметил, как кряхтя и мотая расшибленной о мостовую головой, поднимается тот самый бешеный карлик с огромным молотом.
Ирам Делани уже передал диспетчеру первое подтверждение беспорядков на Каменном Холме и пустил шрада низко над крышами, чтобы как следует разобраться в происходящем. Тут-то он и заметил безупречно белую вспышку. Ирам знал всех контролеров в лицо, ему было отлично известно, что жезл Службы срабатывает только в руках хозяина. Плавным бесшумным скольжением пустил он демона за прячущимся в тенях толстяком.
– Что это?! – Только сейчас Мраюр заметил на своем столе небольшой, покрытый яркими фиолетовыми письменами листок. Техник взял записку и не поверил своим глазам: все служебные сообщения оформлялись по единому стандарту, а постороннего так глубоко в Пирамиду просто не пустили бы. Мраюр три раза перечитал текст: «Спешу довести до сведения Службы Контроля Справедливости, что этой ночью заговорщики и вердугские шпионы планируют организовать нападение на гномский район Нармрота, известный как Каменный Холм». И подпись: «Поборник справедливости и порядка». Наконец смысл послания начал до него доходить. За два года службы техник привык к тому, что все ПОД КОНТРОЛЕМ, а он просто ведет расчеты по Таблицам Преобразования Справедливости и готовит для высших чинов бумаги. И вот совершенно неожиданно ответственность легла на него. Необходимо действовать, принимать решения. Первой мыслью было выбежать поскорей из комнаты, какая-нибудь жалкая сотня ат – и злополучный листок перейдет в компетенцию младшего контролера Дароми, но тихий внутренний голосок заворчал: «Личные качества, личные качества – будут тебе личные качества. Только поймал крылатую егозу, сразу выбросил, как горячую картошку. Так до конца дней в техниках и проходишь».
Какое-то мгновение Мраюр колебался, обдумывая такое соображение: «Так ведь Траай Дароми всего лишь младший контролер, обычный кабинетный исследователь, начнет небось, как всегда, рассуждать: вероятность-невероятность, а отнести бумагу начальству я и сам смогу. – В этом месте рассуждения его осенило. – Нет, нужно бежать на самый верх, в подвесную башню, где всегда можно найти кого-нибудь из абсолютных контролеров».
«Вот это точно говорят: не носом, так затылком, лишь бы посильней. Кто ж к начальству со всякой непроверенной мазней лезет?» – опять подал голос кто-то маленький и до тошноты рассудительный. Мраюр быстро сориентировался и выскочил из дежурки.
Диспетчерская северо-восточных патрулей находилась не дальше, чем кабинет мастера Дароми.
Толпа приближалась, как весенний горный поток. Кинрун был уверен, что безумное движение размозжило о стены и фонари не меньше десятка длинноногих. Возвышаясь над перегородившей переулок крестовиной, гном кожей ощущал клокочущую вокруг ярость. Большой Тюк так и подпрыгивал в руке. Мастер Долбак и сам с трудом сдерживал желание спрыгнуть с баррикады и броситься навстречу битве. Слева у стены своего дома ювелир начал какие-то хитрые манипуляции с драгоценным жезлом Заработали крылья бабочек, замелькали огненные линии в золотой мишуре, тихое мерное гудение начало пробиваться сквозь шум несущейся толпы. Первые ряды людей были уже совсем близко. Кинрун удивился и ужаснулся ярости, воспламенившей глаза и исказившей лица, а он-то считал, что подобный пыл несвойственен этому слабосильному племени. Жезл в руках старика ревел и искрился, мастер Хитрорез, казалось, из последних сил удерживал серебристую рукоять. Наконец ему удалось направить оружие в просвет баррикады. У-у-у-вв! – полупрозрачная ударная волна разрезала пространство. Бесплотная, но твердая, как железо, диагональ встретила человеческий натиск. Кинрун заметил вывороченную в мостовой борозду. Справа от магия оторвала ступни, раскрошила лодыжки, отсекли колени и бедра. Дальше шли распоротые животы вскрытые грудные клетки и оторванные головы Ли двое, впечатанные товарищами в стену дома, уцелели– смертоносная волна прошла над ними. Переулок мгновенно превратился в кровавую кашу. Невозможно было понять, проникла ли разящая магия в глубь толпы, или тех, кто споткнулся о раненых и убитых, затоптали нахлынувшие сзади. Дважды щелкнул арбалет молодого гнома, остановив приблизившихся к столбам счастливчиков. Но вот толпа накрыла кровавый холм и обрушилась на баррикаду. Кинрун увернулся от тычка копья, с хрустом опустив Большой Тюк на человеческий череп. Кровь брызнула на бороду и лицо.
– Вызывай патруль, – повторил Мраюр Длаверток. Этот Варуж Элани, похоже, беспросветно туп, хоть проработал в Службе десять лет и зовется старшим техником. Маршруты воздушных патрулей проходили неподалеку от Каменного Холма, а этот чурбан все не решался потревожить одного из контролеров, рассекающих ночь на быстрокрылых демонах. Хотя нет, он просто не способен поверить в то, что система дала сбой. Закипел бы и покрылся красными пятнами, скажи Мраюр, что кто-то намеренно смог сбить ее с толку. Младший техник вспомнил, в какой ступор вогнала его самого злополучная записка.
– Послушай, Варуж, – Мраюр постарался говорить мягко и спокойно. – У нас есть послание, мы должны что-то решать и что-то делать, потому что мы – часть Службы.
Раньше Ирам Делани был ловчим и даже сколотил на этом неплохое состояние, но инфернальная охота всегда казалась ему делом слишком рискованным. Поэтому когда он услышал, что Служба жаждет заполучить в контролеры укротителей демонов, сразу откликнулся. Мастер Делани преподавал пилотирование шрадов и инструктировал ночные патрули. Бреющий полет сквозь непроглядную тьму на демоне был делом непростым – слишком уж быстро истощал узы. Злобные и подлые от природы твари никогда не упускали случая сбросить наездника или зацепить его головой невидимое препятствие.
– Понимание и контакт, – твердил Ирам своим ученикам. – Малейшее подозрение – приземляйтесь сразу же, не раздумывая.
– Так ты пить не будешь, Дерго? – Контролер чуть продвинул по столу широкий бокал, наполовину наполненный ярко-рубиновой влагой.
– Я же сказал, нет. И не называй меня Дерго, – серовато-синий шрад откинулся на плетеную спинку сиденья, демонстративно скрестив руки на груди.
– Значит, я правильно понял: ты не будешь пить тягучую, обжигающую, сладкую, но с легкой кислинкой элтеру.
Демон кивнул, но как-то неуверенно.
– А я не говорил, что этот напиток должен помочь тебе легче смотреть на некоторые межвидовые различия? – Ирам кинул многозначительный взгляд на полнотелую медноволосую танцовщицу. Контролер внимательно наблюдал за демоном. Искушение делает узы крепче – это он знал точно. Вот если бы шрад принял бокал, возможно, начал бы откликаться на имя Дерго. Ирам вспомнил своего первого Дерго – демон выпивал и развлекался за его счет, стал почти ручным и начал напоминать человека.
Внезапный писк переговорного кристалла заставил шрада отдернуть потянувшуюся было за гранатовой элтерой руку. Едва заметное движение, но контролер понял, что его подопечный готов сломаться. Выслушивая невнятные объяснения техника, Ирам все хмурил брови, пока они не превратились в готовую к атаке хищную птицу. По всему выходило, что придется срываться с места и лететь проверять анонимные записки и подозрения каких-то молокососов. А ведь ему пришлось выложить полузлотник, чтобы демону разрешили сесть за столик. Но долг есть долг. Ирам оставил на столе еще пару серебряных монет и указал шраду во тьму, за перила расположенной на невысокой башне открытой площадки. Уже через несколько мгновений он несся сквозь мрак и ветер в сторону Каменного Холма.
В какой-то момент Шадугинур почувствовал, что напор алчущих крови рабочих начал ослабевать. Толпа рассеивалась по многочисленным переулкам гномских кварталов. Вердуг обернулся и за рядами взъерошенных голов, грозящих невидимому противнику и ночному небу кулаков, копий, мечей разглядел просвет. Шадугинур изо всех сил пытался противостоять течению, иногда ему даже удавалось пропускать одного-двух человек вперед. Но кровавый водоворот резни затягивал. Вердуг наступил на что-то мягкое, скользкое и подвижное. Внезапно широкоплечий гигант перед ним бессильно повис на плечах соседей и соскользнул вниз. Взору Шадугинура предстала ужасная, невероятная, тошнотворная картина. Свет лился откуда-то снизу, с обеих сторон переулка. Длинные великанские тени скользили по фасадам домов. Впереди упирался в невысокую баррикаду склон из мертвых и искалеченных человеческих тел. Шатаясь, поскальзываясь и падая, ползли по нему ободранные, плохо вооруженные люди, чтобы погибнуть под тяжелыми гномскими топорами.
Смирив врожденное упрямство, Кинрун Долбак признал, что его ноги ноют, моля о передышке. Он запросто мог молотить Большим Тюком по шесть или даже по восемь часов на дню. А вот балансировать на не слишком широком стальном комоде, который еще и пошатывался на обломках стены, – упражнение не для его лет и комплекции. Если бы это был настоящий, разжигающий ярость и гордость бой, тогда другое дело. Но в тупой, бессмысленной резне мастер Долбак чувствовал себя неуютно. Не так, как серые карлики: те деловито, как дровосеки, работали боевыми топорами, сплевывали, вытирали пот со лба. Мастер Хитрорез опять колдовал над своим жезлом, но тот что-то никак не оживал. Сын мастера методично щелкал самострелом.
– Гори оно глубинным пламенем, дасское золото, вместе с фабриками и зачарованными камнями, – сказал себе гном, когда очередной точный удар забрызгал его чем-то теплым и склизким. В этот момент он увидел человека. Тот просто стоял, отдельно от ревущей толпы, облокотившись спиной о фонарный столб. Толстый коротышка, в темном мешковатом балахоне. На его лице не было ни ярости, ни страха, лишь сосредоточенность и, возможно, азарт. На мгновение их взгляды встретились, и Кинрун понял – перед ним тот, с кого можно спросить за резню. Большой Тюк завибрировал в руке, порываясь отомстить за превращение из благородного молота в мясницкий инструмент. Гном прыгнул с баррикады, подмяв своим весом оскользнувшегося на выпущенных кишках длинноногого.
Шадугинур уже начал взывать к милости Пяти и припоминать освоенные в детстве блоки и выпады, когда вооруженный огромным молотом гном врезался в толпу. Вердуг посчитал это смертельной ошибкой – в толчее тяжелое оружие и небольшой рост наверняка сделают его легкой добычей. Но ошибся – бешеное вращение молота превратило карлика в подобие разрезающего породу глубинного бура. Одно касание этого чудовищного оружия превратило в кашу плечи попавшихся на пути смутьянов Не раздумывая, Шадугинур бросился вслед за гномом в еще не затянувшуюся рану толпы.
Кинрун понимал, что кто-то из длинноногих может очухаться раньше времени и всадить ему в спину один из этих не слишком приятных длинных ножиков. Он практически ощущал на затылке дыхание убийцы, но старался не паниковать и ни на миг не замедлять не на шутку разошедшийся Большой Тюк. Высокая, вонючая и темная толпа закончилась внезапно. Ударило в лицо свежестью. Тут Кинрун заметил толстяка и остановил вращение молота высоко над головой. Обремененное тремя подбородками лицо свела судорога страха. Рука юркнула в черную хламиду и вернулась с небольшим серебристым предметом. Гном успел заметить вспыхнувший ярко-белый свет. Затем наступила темнота.
Угнаться за гномом оказалось не так-то просто. Вердуг увязал в толчее. Мощным рывком он кинул свое тело навстречу просвету в толпе и ночной свежести, но тут же налетел на какое-то препятствие и всем телом рухнул вперед, подмяв под себя что-то массивное и мягкое. В тот же момент над головой у Шадугинура пронесся сгусток белого огня, обдав жаром затылок и спину. Жуткими воплями отозвались подожженные люди. Оглянувшись, он увидел три еще живых факела. Вердуг успел подняться на ноги до того, как толпа распалась на жалких перепуганных людей, которые бросились прочь от места кровавой резни. Шадугинур старался держаться подальше от кого бы то ни было Покидая переулок, он заметил, как кряхтя и мотая расшибленной о мостовую головой, поднимается тот самый бешеный карлик с огромным молотом.
Ирам Делани уже передал диспетчеру первое подтверждение беспорядков на Каменном Холме и пустил шрада низко над крышами, чтобы как следует разобраться в происходящем. Тут-то он и заметил безупречно белую вспышку. Ирам знал всех контролеров в лицо, ему было отлично известно, что жезл Службы срабатывает только в руках хозяина. Плавным бесшумным скольжением пустил он демона за прячущимся в тенях толстяком.