Страница:
А.О.)был предпринят главным образом для обеспечения устранения X. Амина и создания условий для замены его более прогрессивным лидером, каким являлся в то время Б. Кармаль"
[334].
Решение о вводе войск в Афганистан, как отмечалось выше, было принято 12 декабря 1979 года. При этом имелось в виду, что соединения и части разместятся в ДРА гарнизонами и возьмут под охрану важные объекты. При этом их участие в военных действиях не предусматривалось (директива министра обороны СССР от 24.12.1979 г.). Официальными обоснованиями правомочности такого решения являлись статья 4 "Договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве", заключенного между СССР и ДРА 5 декабря 1978 года, и неоднократные просьбы (11 обращений) правительства Афганистана об оказании военной помощи.
Еще ранее, в первых числах декабря, министр обороны СССР маршал Д.Ф. Устинов проинформировал Генеральный штаб о готовящемся решении, а 10 декабря отдал приказ о создании группировки войск численностью 75 тысяч человек.
Для проведения мобилизационных мероприятий была сформирована оперативная группа Министерства обороны СССР во главе с первым заместителем начальника Генерального штаба генералом армии С.Ф. Ахромеевым, которая 14 декабря прибыла в Термез. Позднее эту группу возглавил первый заместитель обороны СССР Маршал Советского Союза С.Л. Соколов (1979-1985 гг.), а затем, с 1985 по 1989 г., – генерал армии В.И. Варенников.
За две недели в ТуркВО и САВО было развернуто до полных штатов около 100 соединений, частей и учреждений. Из запаса было призвано более 50 тысяч военнообязанных, из народного хозяйства выделено около 8 тысяч автомобилей и другой техники.
Вот как описывает этот период участник событий Е.И. Исаков [335]:
"12 декабря 1979 года около 22 часов вечера я, старший офицер штаба войск правительственной связи Управления правительственной связи КГБ СССР был поднят по тревоге и в составе оперативной группы УПС КГБ СССР, которую возглавил полковник И.К. Шаровский, прибыл на подмосковный "чкаловский" аэродром. Оттуда примерно в 5 часов утра 13 декабря, теперь уже в составе оперативной группы Генерального штаба МО СССР, возглавляемой маршалом Ахромеевым (в то время первый заместитель начальника Генерального штаба), мы вылетели в город Термез Узбекской ССР и к исходу дня прибыли к месту назначения. Здесь уже полным ходом шло развертывание частей 40-й армии до штатной численности военного времени. В Туркестанском военном округе была объявлена мобилизация.
В Термез непрерывным потоком прибывали эшелоны с боевыми и вспомогательными частями. Завозилось огромное количество боеприпасов, ГСМ, продовольствия и прочего тылового имущества. Шла подготовка к наведению понтонного моста через Амударью.
Стационарный мост в то время смотрел на окружающий мир лишь оттельными сваями и "быками". Командно-инженерный состав войск занимался проверкой техники, снимаемой с "НЗ", сколачиванием экипажей, проведением боевых стрельб, для чего в одной из излучин Амударьи было сооружено стрельбище для орудий любого калибра. Чувствовалась всеобщая нервозность, всеобщая неразбериха, отсутствие порой элементарной согласованности и взаимодействия. Однако и командиры и солдаты, сержанты срочной службы старались делать и делали работу подобающим образом.
Негативное впечатление производили призванные из запаса рядовые, сержанты и офицеры. В то время их называли "партизанами". В основном это были узбеки, таджики, туркмены, казахи, киргизы и реже русские. Но все это войско представляло собой сборише обросших, небритых, грязных и "возрастных" солдат, полностью потерявших понятие о дисциплине, ношении формы одежды и субординации. Форма одежды Советской армии, которая никогда не отличалась элегантностью, выглядела на этих парнях просто удручающе. У многих из нас, кадровых военных, возникло чувство стыда за то, что это неопрятное войско будет олицетворять за рубежом цвет Советской армии и всей нашей страны. Честное слово, было стыдно. К тому же стали известны и далеко не единичные случаи дезертирства "партизан" и с призывных пунктов, и пунктов сбора, и из Термеза. Да и не наблюдалось особого желания с их стороны поучаствовать в оказании интернациональной помощи своим братьям-афганцам, из которых почти половину населения Афганистана составляли те же национальности, что и наши "партизаны". Впоследствии, примерно к середине февраля 1980 года, все "партизаны" были заменены наличный состав действительной срочной службы и эта частичка нашей родной Советской армии, вошедшая в Афганистан, приобрела привычный вид. А вначале было стыдно!
В свое время от Термеза до Кабула советскими специалистами была построена хорошая асфальтированная дорога, которая протыкала хребет Гиндукуша на перевале Саланг. От Кабула эта дорога левым поворотом уходила к пакистанской границе к Джелалабаду, а прямо на юг и правее – к Кандагару и возвращалась к северу через Герат в нашу советскую Кушку. Других более или менее обустроенных, тем более железных дорог в Афганистане в то время просто не было. Поэтому планировалось вводить войска в Афганистан с двух стратегических направлений. Основное направление Термез – Кабул – Джелалабад и далее на Кандагар, вспомогательное направление – Кушка – Герат и далее на Кандагар.
В авангарде колонн планировалось движение боевых танковых и мотострелковых полков. Основные стратегические объекты на маршрутах движения колонн (мосты, перевал Саланг и др.) должны были заранее взять под контроль наши десантники. Связисты, инженерно-технические части, тыловое хозяйство планировалось охранять на марше танками, БМП и БТР, рассредоточенными по колонне через каждые 30-40 единиц транспорта.
Где-то с 16-17 декабря над нашими головами загудели самолеты Ил-76. Сразу же прошел слух, что началась переброска в Кабул Витебской воздушно-десантной дивизии. В душе появилось чувство неизбежности начатого дела – значит, пойдем наверняка! Лица солдат и офицеров посуровели. Даже "партизаны" подтянулись.
Примерно к 20 декабря была проведена очередная проверка боеготовности частей 40-й армии. Результат прежний – армия к вводу не готова! Техника, снятая с "НЗ", зачастую была разукомплектована, наблюдалась слабая выучка личного состава экипажей. Опять напряженная работа, работа без сна и отдыха. Подчиненные мне экипажи радио- и космической связи показали удовлетворительные результаты по развертыванию радиостанций. Нужны были результаты для военного времени, сверхотличные результаты. Их никто не знал, но после пяти-шести тренировок личный состав сократил норматив "хорошо" более чем в три раза. Это уже что-то, это и есть сверхотлично! Опробовали связь на Москву. Качество отличное. Что ж, мы, пожалуй, готовы.
Постепенно огромная масса людей и техники из хаоса и неразберихи приобретала вид организованных рядов, построений и колонн. Ведь руководили всем этим, думаю, самые лучшие офицеры и генералы. Однако большое недоумение вызвал тот факт, что о быте солдат никто не позаботился. Большинство из них спали прямо под открытым небом, в кабинах машин и под машинами. А вот питание личного состава было организовано хорошо.
К 23 декабря поступил приказ выдать личному составу оружие и боеприпасы. Я получил автомат АК-74, пистолет ПМ, пять гранат типа РГД, патроны. Каждому из нас была выдана "Памятка воину Советской армии", в которой говорилось о нашем интернациональном долге по оказанию братской помощи афганскому народу, об обычаях народов Афганистана, которые нам предписывалось свято чтить и уважать. Мы все сильнее чувствовали приближение важнейших исторических событий. Над головами день и ночь надрывались "Илы".
Наконец к 24 декабря основная суета завершилась, прекратили летать Ил-76, армия построилась в походно-маршевые колонны и замерла в ожидании. Понтонный мост был готов к приему колонн. Нам был отдан приказ: в случае нападения на той стороне на колонны открывать огонь на поражение и без предупреждения" [336].
25 декабря 1979 года в 16 часов 30 минут по московскому времени начался ввод советских войск в ДРА. Первыми переправились разведчики, а затем 108-я мотострелковая дивизия (мсд). В это же время военно-транспортная авиация начала переброску по воздуху основных сил 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии (вдд) и отдельного парашютно-десантного полка (опдп) из ее состава на аэродромы Кабула и Баграма [337]. Для перевозки личного состава и боевой техники ВДВ было произведено 342 рейса (по другим данным, 343), в том числе 66 рейсов Ан-22, 76 рейсов Ил-76, 200 рейсов Ан-12. Доставка 103-й вдв продолжалась двое суток и завершилась за несколько часов до штурма правительственных зданий. За это время было переброшено 770 десантников, 894 боевые машины, орудий и автомобилей, 1062 тонны боеприпасов, топлива и продовольствия [338].
Во время выхода (высадки) наших войск в назначенные им пункты иногда возникали сложности. Так, с наступлением темноты на аэродроме Баграм, в то время как к нему подлетали самолеты с десантом, внезапно была выключена светотехническая система обеспечения посадки. Выяснилось, что систему выключили по приказу начальника авиационного гарнизона, который решил воспрепятствовать прибытию войск. И лишь смелые и находчивые действия находившегося там с 23 декабря заместителя командующего ВДВ генерал-лейтенанта Н.Н. Гуськова обеспечили выполнение задачи [339].
Однако еще до перехода афганской границы советские войска столкнулись с серьезными трудностями. Вот как описывает эти события Н.Н. Белашов, в то время старший лейтенант, пропагандист 860-го отдельного мотострелкового полка:
"…Мы шли в Афганистан через Памир, пройдя около 1100 километров своим ходом, преодолев 11 горных перевалов высотой от 2700 до 4665 метров (перевал Талдык) за четверо суток. Это был уже самый настоящий подвиг полка, и об этом подвиге вряд ли кто сейчас напишет. Кто бывал в горах, особенно на Памире, тот поймет, что значит такой переход. Шли без остановок. Шли в декабрь. На коротких привалах хотелось развести небольшой костер, но не было даже для этого сил, а порой и возможностей. Хотелось отогреться от холода, но дров не хватало, тылы, хотя они делали все возможное и невозможное, отставали. Механики-водители боевых и транспортных машин научились разогревать мерзлый хлеб, консервы из сухого пайка на двигателях, а большей частью ребята ковыряли мерзлые рационы ножом.
Спали в боевых машинах по 1-2 часа, да больше никто спать и не смог бы от холода. Остывал двигатель машины – и от холода некуда было деваться, для такой походной жизни мы оказались пока не подготовленными. Натягивали на себя на ночь все возможное – одеяла, брезент, но все равно просыпались, бегали вокруг машин, чтобы согреться. А днем, разогревшись от работающего двигателя, механики-водители, которым на марше доставалось больше всех, нередко засыпали. И на маршруте движения, на обочинах, в кюветах стояли, а порой лежали боевые машины. Экипаж натягивал слетевшие гусеницы, а механик-водитель спал. Его необходимо было беречь, от него зависела наша судьба. И на вопрос: "Что случилось?" – обычно слышали в ответ: "Заснул водитель". И все было понятно.
Нельзя спокойно вспоминать прохождение памирских перевалов. Высота, не хватало воздуха, дорога – лед, в глаза – снег… В каждом экипаже, в готовности спустить горные колодки на цепях под задние колеса машин, чтобы в случае вынужденной остановки она не поползла вниз, находились ребята. А вниз – это, в условиях Памира, движения большой колонны и чья-то смерть: ведь летящая в километровую бездну машина, как правило, увлекает за собой и другие, ползущие по горным серпантинам.
На БТР, где я находился, замкнуло электропроводку, и при подъеме на перевал Талдык экипаж в условиях ночной тьмы оказался без света. Нельзя было остановиться, сзади ползли другие машины, дорога слишком узка, чтобы можно было разминуться и объехать наш БТР. Водитель бронетранспортера, молодой солдат, испугался, и тогда за управление машиной сел начальник штаба батальона старший лейтенант Валерий Павленко. И он поднимал БТР на этот перевал без фар, нарушая все существующие и несуществующие инструкции, вплотную приблизившись к другому бронетранспортеру, чтобы хотя бы можно было ориентироваться по его светящимся задним габаритным огням.
Мои ноги находились на плечах Валерия, и в зависимости от поворота серпантина я топал ногами по его плечам и кричал: "Поворот налево/направо, крутой".
И, остановившись за пройденным перевалом, Валерий только тогда скажет: "Не могу больше, руки не слушаются, кажется, будем жить, давай поспим часок". Стресс прошел, а в стрессовых ситуациях человек делает порой невозможное, что и было сделано Валерием Павленко.
Памир есть Памир. На памирских дорогах много памятников погибшим пограничникам, разбивались на нем и ребята из нашего полка. Но этот марш через Памир мы прошли без жертв" [340].
Первые погибшие из состава Ограниченного контингента советских войск появились примерно через два часа после вступления на территорию Афганистана. Марш совершался в ночное время суток, и одна из БМП, уступая дорогу афганской машине, не удержалась на насыпи и перевернулась. Погибли восемь человек. Трагедия произошла и при переброске 103-й воздушно-десантной дивизии. В ночь на 26 декабря при заходе на посадку в окрестностях Кабула разбился военно-транспортный самолет Ил-76 (командир – капитан В.В. Головчин), в результате чего погибло сорок четыре человека (37 десантников и 7 членов экипажа) [341]. Причина катастрофы – ошибка в пилотировании, столкновение самолета с горой высотой 4662 м при подлете к аэродрому Кабул (капитан Головчин садился на известный своей сложностью, особенно в ночное время, аэродром Кабул впервые).
Несколько десятков человек задохнулось во время перехода перевала Саланг. "Кто помнит Саланг, – пишет Е.И. Исаков, – подтвердит, что, по сути, это тоннель типа Московского метрополитена длиной порядка семь километров (для нас это была целая жизнь, целая вечность). Из них примерно четыре километра сплошной скалы без доступа воздуха извне, а примерно километра полтора (при въезде и выезде из тоннеля) воздух в него поступал через щели между бетонных опор, поддерживающих скальную породу. Освещение электрическое. Помню, когда возникла пробка, света ламп уже было не видно. Еле виднелись порой лишь огни передней машины. Грохот моторов, крики ужаса, паника, которую силой давили десантники, пытающиеся что-то сделать, угарный газ такой концентрации, что противогаз только мешал. Господи! Как можно воткнуть в тоннель с обеих сторон две такие могучие колонны?! (Встречную колонну составляли местные жители, двигавшиеся из Кабула. – А.О.). Какие мозги додумались до этого?
Меня и моих товарищей спасло то, что мы почти прошли "сплошняк" и были метрах в трехстах от бетонных опор с воздушными просветами на обратной стороне Саланга. Сколько слабых вынесли к воздуху более сильные – трудно подсчитать. Да и некогда было. Дверцу кабины откроешь, а солдатик сам на тебя падает. На горушку его, бегом к воздуху. Оставишь бойца, глотнешь свежего, такого желанного воздуха – и обратно за следующим. Только задыхаясь, понимаешь истинную цену воздуха. Сновали как одержимые, не думая о себе. Более сильные, а это в первую очередь более взрослые, то есть офицеры и прапорщики, помогали молодым солдатам. Не знаю, что и как было с другими в этом тоннеле, не знаю.
Помню, на выезде из тоннеля слева стоял крытый брезентом ЗИЛ-131, из него были видны голые ноги. Голые ноги – это не наши, это афганцы. Десантники панику пресекали решительно… Позже мы уже знали по слухам, что в тоннеле задохнулось шестнадцать советских воинов. За достоверность этих слухов не ручаюсь, но собственноручно тогда бы передушил тех, кто устроил нам в тоннеле Саланга душегубку. Казалось бы, наступил на грабли, сделай урок! Нет, выводов не сделали. За нами шла ракетно-артиллерийская часть. Опять пробка, опять потери, и опять примерно столько же погибших" [342].
Забегая вперед, отметим, что, позже, уже при выводе советских частей из Афганистана в 1989 году, ошибки, допущенные при переходе тоннеля Саланга, были учтены.
27 декабря 103-я воздушно-десантная дивизия взяла под свой контроль здания ЦК НДПА, министерства обороны, МВД, министерства связи и другие важные объекты столицы Афганистана.
В этот же день группы советского спецназа, сформированные КГБ, ГРУ и ВДВ Министерства обороны СССР, взяли штурмом президентский дворец. Непосредственно в штурме приняли участие группы офицеров КГБ – "Зенит" и "Гром" (около 50 человек), переодетых в афганскую военную форму, рота десантников старшего лейтенанта В.А. Востротина [343]со взводом ПТУР, батальон спецназа ГРУ под командованием майора Л.Т. Халбаева [344]. Операцией руководил представитель КГБ полковник Г. Бояринов. Руководство подразделениями, подчиненными ГРУ, осуществлял полковник В. Колесник.
В ходе спецоперации был убит Х.Амин и его малолетний сын.
Советская сторона потеряла 19 военнослужащих. Погибли десять десантников, восемь спецназовцев, в том числе полковник Г. Бояринов, а также врач советского госпиталя полковник В. Кузнечиков. Последний, не зная о готовящейся операции, прибыл во дворец еще до начала штурма и оказывал медицинскую помощь X. Амину и его гостям, отравившимся во время обеда.
После завершения операции афганские СМИ заявили, что антинародный, диктаторский режим Амина был свергнут "патриотическим и здоровым большинством НДПА, Революционного совета и Вооруженных сил ДРА", а сам Амин и его десять единомышленников были расстреляны "по приговору революционного суда". В числе казненных "за массовые истязания и убийства безвинных людей, оскорбление и унижение чести и достоинства народа, грабеж государственных денег и имущества, заговор против государства и революции, связи с внешними врагами страны и революции против государственной власти и территориальной целостности Афганистана, оскорбление священного ислама, лишение тысяч семей их кормильцев" были Асадулла Амин, Абдулла Амин, Алишах Пейман и другие.
В ночь с 27 на 28 декабря на пленуме ЦК НДПА были сформированы новый состав Революционного совета и правительство ДРА. Посты председателя Революционного совета и премьер-министра страны занял генеральный секретарь ЦК НДПА Бабрак Кармаль. Сообщение о его "избрании" было передано 27 декабря, по утверждению западной прессы (со ссылкой на мониторные службы), с территории Советского Союза, а затем, с магнитофонной ленты, – кабульской радиостанцией. Открытое же выступление нового президента Афганистана состоялось только через неделю после его "избрания" [345].
Первыми действиями нового правительства стала ликвидация по решению "революционного суда" десяти ближайших сотрудников Амина, главным образом из силовых структур, и "очистка от вражеских элементов" фракции "Халк".
В интервью корреспонденту журнала "Огонек" генерал армии В.И. Варенников так охарактеризовал личность нового президента:
"К сожалению, в свое время мы поддались напору со стороны Бабрака Кармаля и позволили себя втянуть в затянувшуюся войну.
…Кармаль не заслуживал доверия ни со стороны своих соратников, ни со стороны народа, ни со стороны наших советников. Был он демагогом высшего класса и искуснейшим фракционером. Мастерски умел прикрываться революционной фразой. Этот "талант" помог ему создать вокруг себя ореол лидера. Каждый раз после очередного просчета он всех убеждал: "Товарищи, вот теперь мне все ясно! Ошибок больше не будет!"
Ему всякий раз верили и ждали. А он тем временем расшатывал партию, с народом не работал, да и не умел работать или не считал нужным это делать. Фактически он не боролся за народ, это однозначно.
К сожалению, многие излишне надеялись на Б. Кармаля, шли у него на поводу. Хотя уже в 1981 – 1982 гг. было видно, что им допускаются тяжелые просчеты, особенно в экономической политике (проведение земельной и водной реформы), извращения в социальной области, в первую очередь в отношении религии.
В ту пору на словах признавались, но на деле не учитывались традиции и глубокие корни родоплеменных устоев, господство мусульманской религии. Выдвигались лозунги, призывающие к радикальным социалистическим преобразованиям, хотя никаких условий для этого не было.
Такое "забегание вперед" в итоге кончилось тем, что все эти действия и инициативы, исходившие из Кабула, оттолкнули народ от революции, а ислам вместо того, чтобы стать подспорьем партии в ее борьбе за массы, был отдан в руки оппозиции, которая умело им воспользовалась" [346].
Какова же была реакция на ввод советских войск в Афганистан других государств?
6 января президент США Картер, выступая по телевидению, заявил, что оккупация Афганистана представляет собой "угрозу миру во всем мире", и озвучил санкции, вводимые против СССР. В том числе: ограничение продажи зерна (8 млн. тонн, уже проданных – вместо 25 млн. тонн, предусмотренных соглашением); прекращение продажи высокоразвитой технологии; сокращение советской квоты вылова рыбы в американских водах с 350 до 75 тысяч тонн; сокращение посадочных прав самолетам "Аэрофлота" на аэродромах США; отказ от открытия американского консульства в Киеве и запрещение открытия советского консульства в Нью-Йорке; двустороннее сокращение дипломатического персонала в американском посольстве в Москве и советском в Вашингтоне; отмена различных советско-американских переговоров и мероприятий, в том числе: взаимные консультации по вопросам сельского хозяйства и здравоохранения, переговоры о торговых организациях и гражданской авиации, культурный обмен. Сенат США отказался ратифицировать договор об ограничении стратегических ядерных вооружений (ОСВ-2), подписанный предыдущей весной советским лидером Л.И. Брежневым и американским президентом Дж. Картером. Американские спортсмены (и ряда других государств) отказались участвовать в летних Олимпийских играх 1980 года в Москве.
10 января премьер-министр Австралии Фрезер объявил о санкциях против Советского Союза, в частности, об отмене двухсторонних визитов, отмене программ в области культуры, отказе от совместных научных проектов и от организации прямого воздушного сообщения Австралия – СССР. 15 января австралийское правительство предложило Соединенным Штатам свои военно-морские силы для охраны морских путей в Индийском океане и в западной части Тихого океана, а также использование своих военно-морских баз в районе Перта и на Кокосовых островах.
18 января британское правительство приняло решение о приостановке кредитов в сумме 950 млн. фунтов, предоставленных в свое время Советскому Союзу.
Ввод советских войск, так или иначе, осудили Индия, Пакистан, Япония, Франция, Иран, Ирак, Китай, Судан, Саудовская Аравия, Марокко, Малайзия, Египет, Югославия, другие страны и некоторые зарубежные коммунистические партии. В поддержку Советского Союза выступили 18 стран, его явные союзники: Болгария, Монголия, Куба, сам Афганистан, Украина, Белоруссия и другие.
Советские войска, перейдя государственную границу и совершив марш-бросок по маршрутам Термез – Кабул – Газни и Кушка – Герат – Кандагар, взяли в кольцо важнейшие административные центры страны. Выполняя эту задачу, мотострелковая дивизия (12 тысяч человек) двигалась в направлении Кушка – Кандагар, а другие силы через Термез, перевал Саланг – на Баграм и Кабул. Часть советских войск из Кабула направилась в Гардез. К середине января ввод главных сил 40-й армии в основном был завершен. Важную роль при вводе войск сыграло контрразведывательное обеспечение развертывания 40-й армии. Вместе с передовыми частями в Кабул вошли и подразделения полевого управления Особого отдела КГБ армии во главе с первым его начальником полковником С. Бажковым [347].
Особую роль в обеспечении ввода советских войск сыграла группировка кораблей ВМФ СССР в Индийском океане, Красном и Средиземном морях. В ответ на активизацию американских морских пехотинцев в Индийском океане сразу же после начала ввода советских войск в Афганистан командующий 8-й оперативной эскадрой контр-адмирал М. Хронопуло получил указание из Москвы провести совместные учения с йеменскими ВМС по высадке десанта на острове Сокотра. Впервые за всю историю существования советской морской пехоты около 1 тысячи морских пехотинцев участвовали в совместных учениях, проведя в кратчайшие сроки подготовку непосредственно на кораблях. Для высадки тактического воздушного десанта использовались 8 вертолетов Ка-25, а высадка групп разграждения с передовыми подразделениями десанта проводилась с двух ДКВП [348]. Стремительность, организованность и четкое взаимодействие десантников двух стран возымели успех – американцы несколько снизили морскую активность в акватории.
Смена X. Амина на Б. Кармаля и ввод в страну ограниченного советского воинского контингента лишь на короткое время стабилизировали обстановку в Афганистане. Оппозиционеры активизировали пропагандистскую деятельность, широко используя лозунг джихада – священной войны. Существенно увеличилась и поддержка со стороны западных и мусульманских стран.
Они оказывали силам оппозиции финансовую помощь, поставляли оружие, боеприпасы и другие материальные средства, проводили военную подготовку боевиков в специально созданных для этой цели лагерях. 78 из них находилось в Пакистане (по другим данным – 124), 11 – в Ираке, 6 – в Китае и 7 – в Объединенных Арабских Эмиратах. В Иране (18 центров) они функционировали в основном на базе школ и учебных центров корпуса стражей исламской революции
Решение о вводе войск в Афганистан, как отмечалось выше, было принято 12 декабря 1979 года. При этом имелось в виду, что соединения и части разместятся в ДРА гарнизонами и возьмут под охрану важные объекты. При этом их участие в военных действиях не предусматривалось (директива министра обороны СССР от 24.12.1979 г.). Официальными обоснованиями правомочности такого решения являлись статья 4 "Договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве", заключенного между СССР и ДРА 5 декабря 1978 года, и неоднократные просьбы (11 обращений) правительства Афганистана об оказании военной помощи.
Еще ранее, в первых числах декабря, министр обороны СССР маршал Д.Ф. Устинов проинформировал Генеральный штаб о готовящемся решении, а 10 декабря отдал приказ о создании группировки войск численностью 75 тысяч человек.
Для проведения мобилизационных мероприятий была сформирована оперативная группа Министерства обороны СССР во главе с первым заместителем начальника Генерального штаба генералом армии С.Ф. Ахромеевым, которая 14 декабря прибыла в Термез. Позднее эту группу возглавил первый заместитель обороны СССР Маршал Советского Союза С.Л. Соколов (1979-1985 гг.), а затем, с 1985 по 1989 г., – генерал армии В.И. Варенников.
За две недели в ТуркВО и САВО было развернуто до полных штатов около 100 соединений, частей и учреждений. Из запаса было призвано более 50 тысяч военнообязанных, из народного хозяйства выделено около 8 тысяч автомобилей и другой техники.
Вот как описывает этот период участник событий Е.И. Исаков [335]:
"12 декабря 1979 года около 22 часов вечера я, старший офицер штаба войск правительственной связи Управления правительственной связи КГБ СССР был поднят по тревоге и в составе оперативной группы УПС КГБ СССР, которую возглавил полковник И.К. Шаровский, прибыл на подмосковный "чкаловский" аэродром. Оттуда примерно в 5 часов утра 13 декабря, теперь уже в составе оперативной группы Генерального штаба МО СССР, возглавляемой маршалом Ахромеевым (в то время первый заместитель начальника Генерального штаба), мы вылетели в город Термез Узбекской ССР и к исходу дня прибыли к месту назначения. Здесь уже полным ходом шло развертывание частей 40-й армии до штатной численности военного времени. В Туркестанском военном округе была объявлена мобилизация.
В Термез непрерывным потоком прибывали эшелоны с боевыми и вспомогательными частями. Завозилось огромное количество боеприпасов, ГСМ, продовольствия и прочего тылового имущества. Шла подготовка к наведению понтонного моста через Амударью.
Стационарный мост в то время смотрел на окружающий мир лишь оттельными сваями и "быками". Командно-инженерный состав войск занимался проверкой техники, снимаемой с "НЗ", сколачиванием экипажей, проведением боевых стрельб, для чего в одной из излучин Амударьи было сооружено стрельбище для орудий любого калибра. Чувствовалась всеобщая нервозность, всеобщая неразбериха, отсутствие порой элементарной согласованности и взаимодействия. Однако и командиры и солдаты, сержанты срочной службы старались делать и делали работу подобающим образом.
Негативное впечатление производили призванные из запаса рядовые, сержанты и офицеры. В то время их называли "партизанами". В основном это были узбеки, таджики, туркмены, казахи, киргизы и реже русские. Но все это войско представляло собой сборише обросших, небритых, грязных и "возрастных" солдат, полностью потерявших понятие о дисциплине, ношении формы одежды и субординации. Форма одежды Советской армии, которая никогда не отличалась элегантностью, выглядела на этих парнях просто удручающе. У многих из нас, кадровых военных, возникло чувство стыда за то, что это неопрятное войско будет олицетворять за рубежом цвет Советской армии и всей нашей страны. Честное слово, было стыдно. К тому же стали известны и далеко не единичные случаи дезертирства "партизан" и с призывных пунктов, и пунктов сбора, и из Термеза. Да и не наблюдалось особого желания с их стороны поучаствовать в оказании интернациональной помощи своим братьям-афганцам, из которых почти половину населения Афганистана составляли те же национальности, что и наши "партизаны". Впоследствии, примерно к середине февраля 1980 года, все "партизаны" были заменены наличный состав действительной срочной службы и эта частичка нашей родной Советской армии, вошедшая в Афганистан, приобрела привычный вид. А вначале было стыдно!
В свое время от Термеза до Кабула советскими специалистами была построена хорошая асфальтированная дорога, которая протыкала хребет Гиндукуша на перевале Саланг. От Кабула эта дорога левым поворотом уходила к пакистанской границе к Джелалабаду, а прямо на юг и правее – к Кандагару и возвращалась к северу через Герат в нашу советскую Кушку. Других более или менее обустроенных, тем более железных дорог в Афганистане в то время просто не было. Поэтому планировалось вводить войска в Афганистан с двух стратегических направлений. Основное направление Термез – Кабул – Джелалабад и далее на Кандагар, вспомогательное направление – Кушка – Герат и далее на Кандагар.
В авангарде колонн планировалось движение боевых танковых и мотострелковых полков. Основные стратегические объекты на маршрутах движения колонн (мосты, перевал Саланг и др.) должны были заранее взять под контроль наши десантники. Связисты, инженерно-технические части, тыловое хозяйство планировалось охранять на марше танками, БМП и БТР, рассредоточенными по колонне через каждые 30-40 единиц транспорта.
Где-то с 16-17 декабря над нашими головами загудели самолеты Ил-76. Сразу же прошел слух, что началась переброска в Кабул Витебской воздушно-десантной дивизии. В душе появилось чувство неизбежности начатого дела – значит, пойдем наверняка! Лица солдат и офицеров посуровели. Даже "партизаны" подтянулись.
Примерно к 20 декабря была проведена очередная проверка боеготовности частей 40-й армии. Результат прежний – армия к вводу не готова! Техника, снятая с "НЗ", зачастую была разукомплектована, наблюдалась слабая выучка личного состава экипажей. Опять напряженная работа, работа без сна и отдыха. Подчиненные мне экипажи радио- и космической связи показали удовлетворительные результаты по развертыванию радиостанций. Нужны были результаты для военного времени, сверхотличные результаты. Их никто не знал, но после пяти-шести тренировок личный состав сократил норматив "хорошо" более чем в три раза. Это уже что-то, это и есть сверхотлично! Опробовали связь на Москву. Качество отличное. Что ж, мы, пожалуй, готовы.
Постепенно огромная масса людей и техники из хаоса и неразберихи приобретала вид организованных рядов, построений и колонн. Ведь руководили всем этим, думаю, самые лучшие офицеры и генералы. Однако большое недоумение вызвал тот факт, что о быте солдат никто не позаботился. Большинство из них спали прямо под открытым небом, в кабинах машин и под машинами. А вот питание личного состава было организовано хорошо.
К 23 декабря поступил приказ выдать личному составу оружие и боеприпасы. Я получил автомат АК-74, пистолет ПМ, пять гранат типа РГД, патроны. Каждому из нас была выдана "Памятка воину Советской армии", в которой говорилось о нашем интернациональном долге по оказанию братской помощи афганскому народу, об обычаях народов Афганистана, которые нам предписывалось свято чтить и уважать. Мы все сильнее чувствовали приближение важнейших исторических событий. Над головами день и ночь надрывались "Илы".
Наконец к 24 декабря основная суета завершилась, прекратили летать Ил-76, армия построилась в походно-маршевые колонны и замерла в ожидании. Понтонный мост был готов к приему колонн. Нам был отдан приказ: в случае нападения на той стороне на колонны открывать огонь на поражение и без предупреждения" [336].
25 декабря 1979 года в 16 часов 30 минут по московскому времени начался ввод советских войск в ДРА. Первыми переправились разведчики, а затем 108-я мотострелковая дивизия (мсд). В это же время военно-транспортная авиация начала переброску по воздуху основных сил 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии (вдд) и отдельного парашютно-десантного полка (опдп) из ее состава на аэродромы Кабула и Баграма [337]. Для перевозки личного состава и боевой техники ВДВ было произведено 342 рейса (по другим данным, 343), в том числе 66 рейсов Ан-22, 76 рейсов Ил-76, 200 рейсов Ан-12. Доставка 103-й вдв продолжалась двое суток и завершилась за несколько часов до штурма правительственных зданий. За это время было переброшено 770 десантников, 894 боевые машины, орудий и автомобилей, 1062 тонны боеприпасов, топлива и продовольствия [338].
Во время выхода (высадки) наших войск в назначенные им пункты иногда возникали сложности. Так, с наступлением темноты на аэродроме Баграм, в то время как к нему подлетали самолеты с десантом, внезапно была выключена светотехническая система обеспечения посадки. Выяснилось, что систему выключили по приказу начальника авиационного гарнизона, который решил воспрепятствовать прибытию войск. И лишь смелые и находчивые действия находившегося там с 23 декабря заместителя командующего ВДВ генерал-лейтенанта Н.Н. Гуськова обеспечили выполнение задачи [339].
Однако еще до перехода афганской границы советские войска столкнулись с серьезными трудностями. Вот как описывает эти события Н.Н. Белашов, в то время старший лейтенант, пропагандист 860-го отдельного мотострелкового полка:
"…Мы шли в Афганистан через Памир, пройдя около 1100 километров своим ходом, преодолев 11 горных перевалов высотой от 2700 до 4665 метров (перевал Талдык) за четверо суток. Это был уже самый настоящий подвиг полка, и об этом подвиге вряд ли кто сейчас напишет. Кто бывал в горах, особенно на Памире, тот поймет, что значит такой переход. Шли без остановок. Шли в декабрь. На коротких привалах хотелось развести небольшой костер, но не было даже для этого сил, а порой и возможностей. Хотелось отогреться от холода, но дров не хватало, тылы, хотя они делали все возможное и невозможное, отставали. Механики-водители боевых и транспортных машин научились разогревать мерзлый хлеб, консервы из сухого пайка на двигателях, а большей частью ребята ковыряли мерзлые рационы ножом.
Спали в боевых машинах по 1-2 часа, да больше никто спать и не смог бы от холода. Остывал двигатель машины – и от холода некуда было деваться, для такой походной жизни мы оказались пока не подготовленными. Натягивали на себя на ночь все возможное – одеяла, брезент, но все равно просыпались, бегали вокруг машин, чтобы согреться. А днем, разогревшись от работающего двигателя, механики-водители, которым на марше доставалось больше всех, нередко засыпали. И на маршруте движения, на обочинах, в кюветах стояли, а порой лежали боевые машины. Экипаж натягивал слетевшие гусеницы, а механик-водитель спал. Его необходимо было беречь, от него зависела наша судьба. И на вопрос: "Что случилось?" – обычно слышали в ответ: "Заснул водитель". И все было понятно.
Нельзя спокойно вспоминать прохождение памирских перевалов. Высота, не хватало воздуха, дорога – лед, в глаза – снег… В каждом экипаже, в готовности спустить горные колодки на цепях под задние колеса машин, чтобы в случае вынужденной остановки она не поползла вниз, находились ребята. А вниз – это, в условиях Памира, движения большой колонны и чья-то смерть: ведь летящая в километровую бездну машина, как правило, увлекает за собой и другие, ползущие по горным серпантинам.
На БТР, где я находился, замкнуло электропроводку, и при подъеме на перевал Талдык экипаж в условиях ночной тьмы оказался без света. Нельзя было остановиться, сзади ползли другие машины, дорога слишком узка, чтобы можно было разминуться и объехать наш БТР. Водитель бронетранспортера, молодой солдат, испугался, и тогда за управление машиной сел начальник штаба батальона старший лейтенант Валерий Павленко. И он поднимал БТР на этот перевал без фар, нарушая все существующие и несуществующие инструкции, вплотную приблизившись к другому бронетранспортеру, чтобы хотя бы можно было ориентироваться по его светящимся задним габаритным огням.
Мои ноги находились на плечах Валерия, и в зависимости от поворота серпантина я топал ногами по его плечам и кричал: "Поворот налево/направо, крутой".
И, остановившись за пройденным перевалом, Валерий только тогда скажет: "Не могу больше, руки не слушаются, кажется, будем жить, давай поспим часок". Стресс прошел, а в стрессовых ситуациях человек делает порой невозможное, что и было сделано Валерием Павленко.
Памир есть Памир. На памирских дорогах много памятников погибшим пограничникам, разбивались на нем и ребята из нашего полка. Но этот марш через Памир мы прошли без жертв" [340].
Первые погибшие из состава Ограниченного контингента советских войск появились примерно через два часа после вступления на территорию Афганистана. Марш совершался в ночное время суток, и одна из БМП, уступая дорогу афганской машине, не удержалась на насыпи и перевернулась. Погибли восемь человек. Трагедия произошла и при переброске 103-й воздушно-десантной дивизии. В ночь на 26 декабря при заходе на посадку в окрестностях Кабула разбился военно-транспортный самолет Ил-76 (командир – капитан В.В. Головчин), в результате чего погибло сорок четыре человека (37 десантников и 7 членов экипажа) [341]. Причина катастрофы – ошибка в пилотировании, столкновение самолета с горой высотой 4662 м при подлете к аэродрому Кабул (капитан Головчин садился на известный своей сложностью, особенно в ночное время, аэродром Кабул впервые).
Несколько десятков человек задохнулось во время перехода перевала Саланг. "Кто помнит Саланг, – пишет Е.И. Исаков, – подтвердит, что, по сути, это тоннель типа Московского метрополитена длиной порядка семь километров (для нас это была целая жизнь, целая вечность). Из них примерно четыре километра сплошной скалы без доступа воздуха извне, а примерно километра полтора (при въезде и выезде из тоннеля) воздух в него поступал через щели между бетонных опор, поддерживающих скальную породу. Освещение электрическое. Помню, когда возникла пробка, света ламп уже было не видно. Еле виднелись порой лишь огни передней машины. Грохот моторов, крики ужаса, паника, которую силой давили десантники, пытающиеся что-то сделать, угарный газ такой концентрации, что противогаз только мешал. Господи! Как можно воткнуть в тоннель с обеих сторон две такие могучие колонны?! (Встречную колонну составляли местные жители, двигавшиеся из Кабула. – А.О.). Какие мозги додумались до этого?
Меня и моих товарищей спасло то, что мы почти прошли "сплошняк" и были метрах в трехстах от бетонных опор с воздушными просветами на обратной стороне Саланга. Сколько слабых вынесли к воздуху более сильные – трудно подсчитать. Да и некогда было. Дверцу кабины откроешь, а солдатик сам на тебя падает. На горушку его, бегом к воздуху. Оставишь бойца, глотнешь свежего, такого желанного воздуха – и обратно за следующим. Только задыхаясь, понимаешь истинную цену воздуха. Сновали как одержимые, не думая о себе. Более сильные, а это в первую очередь более взрослые, то есть офицеры и прапорщики, помогали молодым солдатам. Не знаю, что и как было с другими в этом тоннеле, не знаю.
Помню, на выезде из тоннеля слева стоял крытый брезентом ЗИЛ-131, из него были видны голые ноги. Голые ноги – это не наши, это афганцы. Десантники панику пресекали решительно… Позже мы уже знали по слухам, что в тоннеле задохнулось шестнадцать советских воинов. За достоверность этих слухов не ручаюсь, но собственноручно тогда бы передушил тех, кто устроил нам в тоннеле Саланга душегубку. Казалось бы, наступил на грабли, сделай урок! Нет, выводов не сделали. За нами шла ракетно-артиллерийская часть. Опять пробка, опять потери, и опять примерно столько же погибших" [342].
Забегая вперед, отметим, что, позже, уже при выводе советских частей из Афганистана в 1989 году, ошибки, допущенные при переходе тоннеля Саланга, были учтены.
27 декабря 103-я воздушно-десантная дивизия взяла под свой контроль здания ЦК НДПА, министерства обороны, МВД, министерства связи и другие важные объекты столицы Афганистана.
В этот же день группы советского спецназа, сформированные КГБ, ГРУ и ВДВ Министерства обороны СССР, взяли штурмом президентский дворец. Непосредственно в штурме приняли участие группы офицеров КГБ – "Зенит" и "Гром" (около 50 человек), переодетых в афганскую военную форму, рота десантников старшего лейтенанта В.А. Востротина [343]со взводом ПТУР, батальон спецназа ГРУ под командованием майора Л.Т. Халбаева [344]. Операцией руководил представитель КГБ полковник Г. Бояринов. Руководство подразделениями, подчиненными ГРУ, осуществлял полковник В. Колесник.
В ходе спецоперации был убит Х.Амин и его малолетний сын.
Советская сторона потеряла 19 военнослужащих. Погибли десять десантников, восемь спецназовцев, в том числе полковник Г. Бояринов, а также врач советского госпиталя полковник В. Кузнечиков. Последний, не зная о готовящейся операции, прибыл во дворец еще до начала штурма и оказывал медицинскую помощь X. Амину и его гостям, отравившимся во время обеда.
После завершения операции афганские СМИ заявили, что антинародный, диктаторский режим Амина был свергнут "патриотическим и здоровым большинством НДПА, Революционного совета и Вооруженных сил ДРА", а сам Амин и его десять единомышленников были расстреляны "по приговору революционного суда". В числе казненных "за массовые истязания и убийства безвинных людей, оскорбление и унижение чести и достоинства народа, грабеж государственных денег и имущества, заговор против государства и революции, связи с внешними врагами страны и революции против государственной власти и территориальной целостности Афганистана, оскорбление священного ислама, лишение тысяч семей их кормильцев" были Асадулла Амин, Абдулла Амин, Алишах Пейман и другие.
В ночь с 27 на 28 декабря на пленуме ЦК НДПА были сформированы новый состав Революционного совета и правительство ДРА. Посты председателя Революционного совета и премьер-министра страны занял генеральный секретарь ЦК НДПА Бабрак Кармаль. Сообщение о его "избрании" было передано 27 декабря, по утверждению западной прессы (со ссылкой на мониторные службы), с территории Советского Союза, а затем, с магнитофонной ленты, – кабульской радиостанцией. Открытое же выступление нового президента Афганистана состоялось только через неделю после его "избрания" [345].
Первыми действиями нового правительства стала ликвидация по решению "революционного суда" десяти ближайших сотрудников Амина, главным образом из силовых структур, и "очистка от вражеских элементов" фракции "Халк".
В интервью корреспонденту журнала "Огонек" генерал армии В.И. Варенников так охарактеризовал личность нового президента:
"К сожалению, в свое время мы поддались напору со стороны Бабрака Кармаля и позволили себя втянуть в затянувшуюся войну.
…Кармаль не заслуживал доверия ни со стороны своих соратников, ни со стороны народа, ни со стороны наших советников. Был он демагогом высшего класса и искуснейшим фракционером. Мастерски умел прикрываться революционной фразой. Этот "талант" помог ему создать вокруг себя ореол лидера. Каждый раз после очередного просчета он всех убеждал: "Товарищи, вот теперь мне все ясно! Ошибок больше не будет!"
Ему всякий раз верили и ждали. А он тем временем расшатывал партию, с народом не работал, да и не умел работать или не считал нужным это делать. Фактически он не боролся за народ, это однозначно.
К сожалению, многие излишне надеялись на Б. Кармаля, шли у него на поводу. Хотя уже в 1981 – 1982 гг. было видно, что им допускаются тяжелые просчеты, особенно в экономической политике (проведение земельной и водной реформы), извращения в социальной области, в первую очередь в отношении религии.
В ту пору на словах признавались, но на деле не учитывались традиции и глубокие корни родоплеменных устоев, господство мусульманской религии. Выдвигались лозунги, призывающие к радикальным социалистическим преобразованиям, хотя никаких условий для этого не было.
Такое "забегание вперед" в итоге кончилось тем, что все эти действия и инициативы, исходившие из Кабула, оттолкнули народ от революции, а ислам вместо того, чтобы стать подспорьем партии в ее борьбе за массы, был отдан в руки оппозиции, которая умело им воспользовалась" [346].
Какова же была реакция на ввод советских войск в Афганистан других государств?
6 января президент США Картер, выступая по телевидению, заявил, что оккупация Афганистана представляет собой "угрозу миру во всем мире", и озвучил санкции, вводимые против СССР. В том числе: ограничение продажи зерна (8 млн. тонн, уже проданных – вместо 25 млн. тонн, предусмотренных соглашением); прекращение продажи высокоразвитой технологии; сокращение советской квоты вылова рыбы в американских водах с 350 до 75 тысяч тонн; сокращение посадочных прав самолетам "Аэрофлота" на аэродромах США; отказ от открытия американского консульства в Киеве и запрещение открытия советского консульства в Нью-Йорке; двустороннее сокращение дипломатического персонала в американском посольстве в Москве и советском в Вашингтоне; отмена различных советско-американских переговоров и мероприятий, в том числе: взаимные консультации по вопросам сельского хозяйства и здравоохранения, переговоры о торговых организациях и гражданской авиации, культурный обмен. Сенат США отказался ратифицировать договор об ограничении стратегических ядерных вооружений (ОСВ-2), подписанный предыдущей весной советским лидером Л.И. Брежневым и американским президентом Дж. Картером. Американские спортсмены (и ряда других государств) отказались участвовать в летних Олимпийских играх 1980 года в Москве.
10 января премьер-министр Австралии Фрезер объявил о санкциях против Советского Союза, в частности, об отмене двухсторонних визитов, отмене программ в области культуры, отказе от совместных научных проектов и от организации прямого воздушного сообщения Австралия – СССР. 15 января австралийское правительство предложило Соединенным Штатам свои военно-морские силы для охраны морских путей в Индийском океане и в западной части Тихого океана, а также использование своих военно-морских баз в районе Перта и на Кокосовых островах.
18 января британское правительство приняло решение о приостановке кредитов в сумме 950 млн. фунтов, предоставленных в свое время Советскому Союзу.
Ввод советских войск, так или иначе, осудили Индия, Пакистан, Япония, Франция, Иран, Ирак, Китай, Судан, Саудовская Аравия, Марокко, Малайзия, Египет, Югославия, другие страны и некоторые зарубежные коммунистические партии. В поддержку Советского Союза выступили 18 стран, его явные союзники: Болгария, Монголия, Куба, сам Афганистан, Украина, Белоруссия и другие.
Советские войска, перейдя государственную границу и совершив марш-бросок по маршрутам Термез – Кабул – Газни и Кушка – Герат – Кандагар, взяли в кольцо важнейшие административные центры страны. Выполняя эту задачу, мотострелковая дивизия (12 тысяч человек) двигалась в направлении Кушка – Кандагар, а другие силы через Термез, перевал Саланг – на Баграм и Кабул. Часть советских войск из Кабула направилась в Гардез. К середине января ввод главных сил 40-й армии в основном был завершен. Важную роль при вводе войск сыграло контрразведывательное обеспечение развертывания 40-й армии. Вместе с передовыми частями в Кабул вошли и подразделения полевого управления Особого отдела КГБ армии во главе с первым его начальником полковником С. Бажковым [347].
Особую роль в обеспечении ввода советских войск сыграла группировка кораблей ВМФ СССР в Индийском океане, Красном и Средиземном морях. В ответ на активизацию американских морских пехотинцев в Индийском океане сразу же после начала ввода советских войск в Афганистан командующий 8-й оперативной эскадрой контр-адмирал М. Хронопуло получил указание из Москвы провести совместные учения с йеменскими ВМС по высадке десанта на острове Сокотра. Впервые за всю историю существования советской морской пехоты около 1 тысячи морских пехотинцев участвовали в совместных учениях, проведя в кратчайшие сроки подготовку непосредственно на кораблях. Для высадки тактического воздушного десанта использовались 8 вертолетов Ка-25, а высадка групп разграждения с передовыми подразделениями десанта проводилась с двух ДКВП [348]. Стремительность, организованность и четкое взаимодействие десантников двух стран возымели успех – американцы несколько снизили морскую активность в акватории.
Смена X. Амина на Б. Кармаля и ввод в страну ограниченного советского воинского контингента лишь на короткое время стабилизировали обстановку в Афганистане. Оппозиционеры активизировали пропагандистскую деятельность, широко используя лозунг джихада – священной войны. Существенно увеличилась и поддержка со стороны западных и мусульманских стран.
Они оказывали силам оппозиции финансовую помощь, поставляли оружие, боеприпасы и другие материальные средства, проводили военную подготовку боевиков в специально созданных для этой цели лагерях. 78 из них находилось в Пакистане (по другим данным – 124), 11 – в Ираке, 6 – в Китае и 7 – в Объединенных Арабских Эмиратах. В Иране (18 центров) они функционировали в основном на базе школ и учебных центров корпуса стражей исламской революции