Страница:
[1245].
За успешное выполнение правительственного задания указом Президиума Верховного Совета СССР орденами и медалями были награждены 3504 военнослужащих 64-го иак, а 22 летчика получили звание Героя Советского Союза [1246].
Среди награжденных был летчик-истребитель 176-го гвардейского иап капитан С.Л. Субботин. Указом Верховного Совета СССР от 10 октября 1951 года (в секретном порядке, без публикации в печати) он был удостоен звания Героя Советского Союза за совершенный впервые в мире таран на реактивном самолете. Сегодня, спустя более 40 лет, когда над корейскими событиями приоткрыта завеса секретности, полковник запаса С.П. Субботин в интервью корреспонденту газеты "Известия" поведал о деталях этого боя. На вопрос журналиста "Что вас заставило пойти на таран американского истребителя?" летчик рассказал следующее:
"С первой встречной группой американских самолетов, как я уже говорил, мы разошлись. Вскоре еще одна лобовая атака. Лейтенант Головачев (ведомый. – А.О.) все время шел справа от меня. А тут, гляжу, его нет. Подумал: сбили. Запросил – нет ответа. Через некоторое время шум в наушниках и голос Головачева: "Я вас не вижу". Стал и я смотреть. Блики какие-то. Кричу: "Покачайся". Он выполнил команду. Приблизились. Левым разворотом я пристроился к Головачеву, перевернулся колесами вверх и увидел, что в хвост Головачева ведут огонь два самолета противника. А потом и по мне. Попали. Прекратилась тяга. Дым в кабине… На мне масло. Плохо видно приборы, землю.
Понял: без катапультирования не обойтись. Сбросил фонарь кабины. Высота большая. Осмотрелся: внизу скалистые горы. И вдруг слева трасса в мою сторону. С трудом вышел из-под огня американца. Открыл тумблер, выпустил тормозные щитки. Самолет резко уменьшил скорость. В этот момент я почувствовал сильный удар сзади. Подумал, что взорвался и поздно уже катапультироваться. От удара и перегрузки я потерял зрение. А дальше что-то произошло. Меня вдруг потянуло из кабины. Я еще успел нажать на катапульту, после чего получил такой удар в лоб, как будто ударился головой о землю. Но в воздухе стало легче. Дернул кольцо парашюта. И на высоте двух тысяч метров повис в воздухе. Возле меня пролетали какие-то куски самолета, сиденья…
На земле отстегнул парашют, спрятал и камнями замаскировал его. Слышу голоса. Пополз навстречу. Вижу – китайцы. Говорю: "Я советский летчик". И вдруг один бьет меня прикладом в нос. У меня на куртке висел значок с изображением Мао Цзэдуна и Сталина. Показываю:
мол, товарищи, я свой. Увидев значок, китайцы подобрели, заулыбались.
Позже нашли окровавленный парашют американского летчика, удостоверение, пистолет. Бедняге повезло меньше… У того была аварийная ситуация" [1247].
Одновременно с боевыми действиями обеими сторонами велась широкомасштабная психологическая война. Еще в августе 1949 года в вооруженных силах США было принято наставление FM-33-5 "Ведение психологической войны". С началом боевых действий была также принята и новая организационная структура подразделений психологической войны, предусматривавшая выполнение ими как стратегических, так и тактических задач.
Головной инстанцией структуры стало вновь образованное Управление психологической войны. В рамках принятой структуры была создана группа психологических операций, которая решала преимущественно стратегические задачи в начавшейся войне. Она имела в своем составе штаб и штабную роту, роту репродукции и мобильную роту радиовещания [1248].
Главная стратегическая задача Управления психологической войны заключалась в том, чтобы представить действия американских вооруженных сил как законную оборону союзной страны под эгидой ООН от коммунистической агрессии.
Личный состав аппарата психологической войны был укомплектован призванными на военную службу офицерами резерва, имевшими гражданские специальности, связанные с пропагандой. Из них сформировали несколько групп радиовещания и издания листовок. Одну такую группу направили в Японию вести стратегическую пропаганду на нейтральные страны.
В 1953 году была сформирована и направлена в Корею рота по ведению разъяснительной работы среди местного населения. В ее функции входило установление и укрепление контактов американских войск с жителями страны, обеспечение лояльного отношения корейцев к войскам в районах, находившихся под контролем американской военной администрации.
Главной формой психологического воздействия американских войск в Корее стала печатная пропаганда. Только группа радиовещания и издания листовок каждую неделю выпускала в среднем 20 миллионов экземпляров листовок на корейском и китайском языках. Рота громкоговорящих установок и издания листовок дополнительно издавала в среднем 3,5 миллиона листовок в неделю. Уже в течение первых трех дней боевых действий американская сторона изготовила 10 миллионов экземпляров листовок [1249]. Вся эта пропагандистская продукция распространялась в глубоком тылу противника и в прифронтовой полосе с помощью авиации и артиллерии.
Наряду с печатными материалами широко использовались радиопропаганда и устная пропаганда. Так, для целей радиопропаганды было задействовано 19 радиостанций, работавших на средних и коротких волнах в Сеуле, Тэгу, Пусане, Токио. Устная пропаганда велась с помощью громкоговорящих установок, смонтированных на различных боевых машинах, в том числе на танках и легких самолетах.
Информационно-пропагандистские материалы готовились с учетом опыта Второй мировой войны и были направлены главным образом на попытку вбить клин между союзниками – китайцами и корейцами и пропаганду добровольной сдачи в плен. В листовках-пропусках зачастую предлагалось солидное денежное вознаграждение, а иногда даже делались обещания предоставить американское гражданство. Интересно, что с аналогичными предложениями американцы обращались и к пилотам советских истребителей, принимавших участие в боевых действиях.
Запретной темой американских пропагандистских служб было участие в войне советских военнослужащих. По словам Пола Нитце, возглавлявшего в госдепартаменте США штаб по планированию политики, он подготовил секретный документ, где проанализировал все "за" и "против" разглашения участия СССР в войне. Итог анализа: огласка принесет вред. "Если бы стали афишировать эти факты, – сообщил позже Нитце, – американская публика стала бы требовать ответных действий, а мы не хотели войны с Советами". Официально было объявлено, что русские стоят за спиной северокорейцев и китайцев, но сами не воюют [1250].
Немаловажное значение аспектам психологической войны уделялось и противоборствующей стороной. Причем американцы столкнулись с непривычным для них идеологическим воздействием противника и проиграли психологическую войну. Агитационно-пропагандистские материалы политических органов КНА и НОАК, при поддержке аппарата специальной пропаганды Вооруженных сил СССР, пытались решить следующие задачи: представить войну в Корее как агрессию американского империализма; дискредитировать военно-политическое руководство США в Южной Корее; показать боевую мощь и военные успехи корейско-китайских войск; разоблачать расовую дискриминацию в армии США.
Значительное количество печатных материалов было посвящено пропаганде плена. В отличие от американских такие листовки не приукрашивали и не идеализировали пребывание в плену. Они были направлены на то, чтобы рассеять страх солдат перед неизвестностью плена и главное – подвести к мысли о целесообразности перехода на сторону противника во имя конечной цели – вернуться домой живым. Об эффективности такой пропаганды свидетельствует количество военнослужащих США, перешедших на сторону северокорейцев. Так, в 1952 году газета "Нью-Йорк таймс" сообщила, что за первые полтора года войны в Корее из вооруженных сил США дезертировали 47 тысяч человек. В следующие полтора года количество дезертиров продолжало держаться на уровне 18-20 тысяч за каждые шесть месяцев [1251]. Американцы впервые столкнулись с фактом такого массового коллаборационизма. 70% военнослужащих, вернувшихся из плена на родину, публично высказались за то, чтобы скорее положить конец американским военным действиям в Азии. В обзоре разведотдела штаба 8-й армии о деятельности военной разведки и контрразведки в Корее в этой связи отмечалось: "Вскоре после вступления Соединенных Штатов в корейский конфликт стало очевидным, что многие американские пленные, направляемые коммунистами, писали заявления, выступали по радио, подписывали воззвания к миру и совершали иные поступки, наносящие ущерб интересам Соединенных Штатов. Информация об этом доходила до нас из-за Бамбукового занавеса по радио, через посредство листовок и по почте" [1252]. Для изучения проблемы, получившей с "легкой руки" сотрудника ЦРУ Эдварда Хантера название "промывание мозгов", по инициативе шефа ЦРУ Аллена Даллеса в конце 1953 года была создана научная группа. Ее возглавил всемирно известный невролог Гарольд Вольф. Параллельные исследования проводились в ВВС и сухопутных войсках США. В этих группах работали: доктор Фред Уилльямс, Роберт Лифтон, Эдгар Шейп, А. Бидерман и подполковник Домес Монро. Спустя некоторое время ученые установили, что во многом "перековка" американских солдат достигалась благодаря "примитивной", как отмечали американские специалисты, но эффективной методике психологической обработки, примененной китайцами в лагерях для военнопленных. Суть ее заключалась в интенсивном и длительном психологическом и моральном воздействии на сознание пленных с целью "стирания" старых идейных убеждений и установок и замены их новыми. Центром пропагандистской работы стал лагерь № 12. Именно там с помощью "прогрессивных" американских военнопленных готовились различные пропагандистские материалы для последующего распространения в Корее и за рубежом. Заметим, что в лагерях для военнопленных проводилась значительная работа и по вербовке американских военнослужащих советскими спецслужбами. Так, в частности, 75 бывших американских военнопленных корейской войны впоследствии были признаны виновными в сотрудничестве с различными советскими спецслужбами.
Среди них, в частности, известный советский агент Джордж Блэйк. В 1950 г. Блэйк был вице-консулом Великобритании в Сеуле и попал в плен, где удерживался три года. В 1961 году его признали виновным в тайной работе на КГБ СССР.
Очевидный провал американской концепции ведения психологической войны вынудил США пересмотреть деятельность своих служб пропаганды. В результате в марте 1955 года министерством армии был введен в действие переработанный вариант наставления FM-33-5, в котором были учтены ошибки, допущенные в период корейской войны.
Здесь, на наш взгляд, уместно упомянуть о взглядах на корейскую войну русской эмиграции. В ее среде превалировало мнение, что война в Корее – это один из фронтов третьей мировой войны, а не изолированное явление. И в этом случае вся антикоммунистическая эмиграция должна быть целиком на стороне США. Старый социал-демократ, один из лидеров Казанского комитета РСДРП в 1917 году Ю.П. Денике высказывался даже, что каждый отдельный акт агрессии СССР должен быть признан "проявлением общей агрессии со стороны Советского Союза", а не местным локальным конфликтом. Это, в свою очередь, по его мнению, позволяло Западу нанести ответный удар "в любом пункте, а необязательно там или только в том месте, где этот акт агрессии будет совершен" [1253]. Концепция "активной обороны", предложенная Ю.П. Денике, фактически оправдывала экспансию США в любой точке земного шара.
Естественно, такая позиция устраивала Запад, и представители антикоммунистической эмиграции были вовлечены в сферу влияния американских служб "психологической войны". Интервью с видными деятелями эмиграции публиковались в западных средствах массовой информации, а их мнение выдавалось за "истинный" взгляд русского "патриота" на действия коммунистов.
Однако русская эмиграция не ограничивалась поддержкой действий США в прессе, а пыталась принять (и приняла) участие в военных действиях в Корее. Есть сведения, например, что белый генерал Эрн вербовал в Парагвае добровольцев для участия в корейской войне в составе частей Макартура [1254]. В некоторых эмигрантских периодических изданиях публиковались фотографии "власовцев", принимавших участие в боевых действиях в составе американских частей. Известно также об участии в войне в Корее сына "власовского" полковника В.В.Позднякова и др.
Как уже отмечалось выше, участие в боях советских военнослужащих на стороне Северной Кореи в Соединенных Штатах не афишировалось. Однако полностью скрыть эту информацию не удавалось. В различных западных изданиях все же появлялись статьи о присутствии в стране русских военнослужащих – несмотря на все попытки руководства СССР сохранить этот факт в строгой секретности. По словам самих же советских летчиков, эта секретность порой доходила до абсурда. Так, полковник А.П. Сморчков, получивший за Корею звание Героя Советского Союза, вспоминал, что летчикам в бою предписывалось выходить на связь на корейском языке. Для этого летчики перед вылетом крепили к правому колену планшетку со словарем – корейские слова в транскрипции. Для того чтобы воспользоваться этим словарем, нужно было умудриться скосить глаз на колено, быстро отыскать нужное слово или фразу – и это во время боя, на реактивных скоростях. Конечно, такая практика не могла прижиться – в эфире звучала русская речь вперемешку с матерщиной [1255].
Переговоры советских летчиков фиксировались американскими службами. Их радиолокаторы и система подслушивания, по словам летчика-истребителя Б.С. Абакумова, контролировали режим работы советских авиачастей. "Они сразу сообщали ведущим групп всю добытую информацию, – пишет Б.С. Абакумов, – часто вмешиваясь даже в управление боем на русском языке с земли, но им никак не удавалось подделать воркующий басок Кожедуба, ту его интонацию, которую каждый наш летчик прекрасно улавливал и не попадал в сеть ложных команд. Не вышло у них ничего и с приводными станциями, когда они пытались подстраиваться на дальний привод и включали мощные станции кораблей, находящихся в море, чтобы увести наших летчиков к себе. Конечно, наши приборы начинали тут врать. Приходилось ориентироваться по солнцу, если мы были за облаками. Компас и ближний привод с выходом под 90% в облаках спасали нас от ловушек. Подстерегали нас и в вечерние часы, выпуская в налет до 300 самолетов и рассчитывая, что по времени наша посадка придется на ночное время. Но мы и тут были подготовлены. Зная наш распорядок дня по приему пищи, американцы подстраивали свои вылеты именно в эти часы, рассчитывая, что русский летчик не сможет хорошо вести бой из-за пищи в желудке, увеличивающей его вес во много раз при перегрузках, что отрицательно действует на все внутренние органы" [1256].
Здесь уместно вкратце остановиться на деятельности американской разведки. По свидетельству участников событий, она работала довольно четко. Ежемесячно в Северную Корею и Китай забрасывалось большое число диверсантов с различными заданиями, включая захват кого-нибудь из русских для доказательства их присутствия в стране. Американские разведчики были оснащены первоклассной техникой передачи сведений и могли маскировать радиоаппаратуру под водой рисовых полей. Благодаря качественной и оперативной работе агентуры вражеская сторона была часто информирована даже о вылетах советских самолетов, вплоть до обозначения их бортовых номеров.
Не менее активно действовали американская и гоминьдановская разведки и на территории Китая. Известны, например, случаи, когда советских военнослужащих пытались завербовать через знакомства с подставными лицами, особенно женщинами, а потом шантажировали, чтобы добиться от них различной информации. Имели место и провокации с инсценировками нападения советских военнослужащих на китаянок. Эти сцены фотографировались и представлялись в печати как акты насилия по отношению к местным жителям. Одна из диверсионных групп была раскрыта в учебном авиацентре по подготовке к полетам на реактивной технике на территории КНР. Их работа была проста и эффективна. Например, диверсанты подкладывали за приборную доску кабины учебного Як-17 две снотворные таблетки. При обдувании воздухом они испарялись, и летчик, надышавшись этим воздухом, засыпал в полете и разбивался. В результате частые случаи гибели курсантов вызывали у них страх перед советской реактивной техникой и формировали сомнения в ее совершенстве.
Таким образом, благодаря своей агентуре и разведывательным техническим средствам американские спецслужбы были неплохо осведомлены о присутствии в Корее советских военных советников, летчиков и зенитчиков. Однако вплоть до конца войны они так и не знали точный состав и структуру советского 64-го истребительного корпуса.
27 июля 1953 года в Пханмунджоме американским генералом Кларком от имени командования войск ООН, представителями КНДР и НОАК было заключено перемирие. Представители Южной Кореи отказались подписать документ.
Таким образом, ни Северу, ни Югу не удалось "объединить родину" на своих условиях. Обе стороны вернулись к той линии, с которой начали, но потеряв при этом сотни тысяч жизней. За три года войны Северная Корея, по некоторым данным, потеряла на полях сражений свыше 520 тысяч военнослужащих. Число же жертв среди мирного населения значительно превысило 700 тысяч человек [1257]. Некоторые данные о массовой гибели мирных граждан КНДР в различных городах и районах республики в годы войны в результате варварских бомбардировок и карательных операций были опубликованы в южнокорейском журнале "Vantage Point". В нем, в частности, сообщается, что на основании проведенных расследований с участием международных организаций во время войны американские войска, находясь на временно оккупированной территории Северной Кореи, уничтожили 15 тыс. мирных жителей Пхеньяна, свыше 19 тыс. чел. – в районе Анака, 13 тыс. человек – в районе Унрюля, 6 тыс. чел. – в г. Хэджу, 35 тыс. чел. – в районе Синчхона и 5 тыс. чел. – в г. Анджу [1258]. Аналогичные злодеяния "поборников свободы" имели место и в других районах. Кроме того, были установлены факты массовых расстрелов мирных жителей, истязаний, закапывания живьем в землю. Многие из тех, кто был насильственно угнан и брошен в концлагеря, размещенные на территории Южной Кореи, а их насчитывалось не менее 77, бесследно исчезли [1259]. Кроме того, за годы войны сотни тысяч военнослужащих и мирных граждан Северной Кореи получили тяжелые ранения и увечья, превратившие их в инвалидов, резко сократив продолжительность их жизни.
В свою очередь, Южная Корея потеряла убитыми 147 тысяч солдат и офицеров, 709 тысяч военнослужащих были ранены и 130 тысяч оказались пропавшими без вести. Большие жертвы имелись и среди мирного населения. Не считая раненых и пропавших без вести, только убитых южнокорейских граждан насчитывалось свыше 245 тысяч [1260].
В то же время в Азиатско-Тихоокеанском регионе произошли существенные изменения. Причем невыгодные для Советского Союза. Корейская война ускорила заключение мирного договора США с Японией (сентябрь 1951 г.), Южной Кореей (октябрь 1953 г.) и создание военно-политических блоков АНЗЮС (1951) и СЕАТО (1954).
Война в Корее дала толчок очередному витку гонки вооружений. По официальным данным американской статистики, с 1949 по 1953 год военные ассигнования США выросли с 12,9 млрд. дол. (32,7%) до 50,4 млрд. долл. (67,8% бюджета). Всего же за 1950-1953 годы на военные цели было истрачено 130 млрд. долл., т.е. почти на 50 млрд. больше, чем в предшествующие четыре года [1261]. Численность регулярных вооруженных сил США только за два года возросла в 2,5 раза: с 1,46 млн. человек в июне 1950 года до 3,64 млн. человек в июне 1952 года [1262].
Таким образом, война в Корее детонировала переход Соединенных Штатов на военное положение, перевод ее экономики на военные рельсы. Это привело к существенному росту военного потенциала США. Резко возросла агрессивность Вашингтона, который все в большей мере стал опираться на военно-силовые методы разрешения международных проблем.
С учетом опыта корейской войны американское командование переосмыслило ряд положений своей военной доктрины. Коренному пересмотру подвергся вопрос о соотношении различных видов вооруженных сил. В результате была принята доктрина "сбалансированных сил", предусматривающая достижение победы совместными усилиями сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил. За время войны американцами были испытаны новые парашюты и приспособления для спуска на землю орудий, легких тягачей, мостовых ферм, минометов и других средств боевой техники [1263].
И, наконец, корейская война была использована Вашингтоном для вовлечения в систему НАТО ФРГ и укрепления своего положения в Японии. О последней следует сказать более подробно, так как Япония после войны в Корее заняла важное место в западной теории "отражения мировой коммунистической экспансии".
В годы этой войны японо-американские отношения переросли из отношений победителя и побежденного в стадию, когда Япония впервые могла проявить себя как важный партнер в американской стратегии. И хотя официально воинские части из состава корпуса в Корее не посылались, около 8 тыс. японских "добровольцев", входивших в отряды "спасения Кореи", приняли участие в боевых действиях "войск ООН", а около 200 японских генералов и офицеров занимали различные командные посты в южнокорейской армии. Кроме того, в операциях против ВМС КНДР в 1950 году на стороне США участвовали в общей сложности 46 боевых кораблей из состава японских "отрядов охраны порядка на море". В частности, в октябре 1950 года тральные силы "управления морской безопасности" (УМБ) по приказанию Д.Макартура выполняли задачи по тралению мин у побережья Кореи. Группа японских тральщиков состояла из 25 кораблей, разбитых на пять подотрядов. Основное ядро личного состава составляли кадровые офицеры императорских военно-морских сил. По действующим законам им запрещалось выходить в море, но американцами было дано специальное разрешение, которое снимало эту проблему. По словам адмирала Т.Окубо, руководившего действиями военно-морских сил Японии в Корее, японские корабли в боевых операциях пользовались только международными (ООН) сигнальными флагами, а экипажи кораблей получали двойную зарплату, которая выплачивалась штабом ВМС США. В общей сложности в корейской кампании принимали участие около полутора тысяч японских моряков. Сначала они осуществляли разминирование корейских гаваней, затем обеспечивали высадку американского десанта. Все действия японского УМБ координировались с американцами, а сами Японские острова превратились в плацдарм, арсенал и тыловую базу обеспечения боевых операций вооруженных сил США [1264].
Таким образом, как впоследствии отметил американский исследователь В. Рэнсом, "Япония доказала свою готовность и способность поддержать наши вооруженные силы, когда нужно и где нужно" [1265].
Подписанный во время корейской войны в сентябре 1951 года и вступивший в силу 28 апреля 1952 года японо-американский "Договор безопасности" официально закрепил пребывание на территории Японии американских войск и баз. В преамбуле договора говорилось: "Япония желает, чтобы в качестве временного мероприятия по ее обороне Соединенные Штаты Америки содержали свои вооруженные силы в Японии и вблизи нее для предотвращения вооруженного нападения на Японию" [1266]. Одновременно Япония брала на себя обязательство постепенно наращивать собственные вооруженные силы. В рамках этих обязательств были предприняты первые после окончания Второй мировой войны шаги по развитию структуры регулярных вооруженных сил. Тем самым было нарушено положение статьи 9-й конституции о запрещении создания в стране регулярных вооруженных сил.
Именно в этот период, под "зонтиком" США, японские корпорации получили реальную возможность в открытую приступить к восстановлению военного производства, заработать на поставках для нужд американской армии в Корее, приступить к созданию собственных вооружений [1267].
Конфликт на Корейском полуострове оказал самое непосредственное воздействие на всю глобальную систему международных отношений, способствовал активизации деятельности НАТО, что привело к усилению напряженности в мире. Кроме того, он создал прецедент для дальнейшего использования ООН в качестве "крыши" для удовлетворения амбиций США силовыми методами.
В этих условиях Советскому Союзу для сохранения военного паритета также пришлось резко увеличить расходы на оборону. И это в то время, когда экономика СССР только стала стабилизироваться после разрушений Второй мировой войны.
За успешное выполнение правительственного задания указом Президиума Верховного Совета СССР орденами и медалями были награждены 3504 военнослужащих 64-го иак, а 22 летчика получили звание Героя Советского Союза [1246].
Среди награжденных был летчик-истребитель 176-го гвардейского иап капитан С.Л. Субботин. Указом Верховного Совета СССР от 10 октября 1951 года (в секретном порядке, без публикации в печати) он был удостоен звания Героя Советского Союза за совершенный впервые в мире таран на реактивном самолете. Сегодня, спустя более 40 лет, когда над корейскими событиями приоткрыта завеса секретности, полковник запаса С.П. Субботин в интервью корреспонденту газеты "Известия" поведал о деталях этого боя. На вопрос журналиста "Что вас заставило пойти на таран американского истребителя?" летчик рассказал следующее:
"С первой встречной группой американских самолетов, как я уже говорил, мы разошлись. Вскоре еще одна лобовая атака. Лейтенант Головачев (ведомый. – А.О.) все время шел справа от меня. А тут, гляжу, его нет. Подумал: сбили. Запросил – нет ответа. Через некоторое время шум в наушниках и голос Головачева: "Я вас не вижу". Стал и я смотреть. Блики какие-то. Кричу: "Покачайся". Он выполнил команду. Приблизились. Левым разворотом я пристроился к Головачеву, перевернулся колесами вверх и увидел, что в хвост Головачева ведут огонь два самолета противника. А потом и по мне. Попали. Прекратилась тяга. Дым в кабине… На мне масло. Плохо видно приборы, землю.
Понял: без катапультирования не обойтись. Сбросил фонарь кабины. Высота большая. Осмотрелся: внизу скалистые горы. И вдруг слева трасса в мою сторону. С трудом вышел из-под огня американца. Открыл тумблер, выпустил тормозные щитки. Самолет резко уменьшил скорость. В этот момент я почувствовал сильный удар сзади. Подумал, что взорвался и поздно уже катапультироваться. От удара и перегрузки я потерял зрение. А дальше что-то произошло. Меня вдруг потянуло из кабины. Я еще успел нажать на катапульту, после чего получил такой удар в лоб, как будто ударился головой о землю. Но в воздухе стало легче. Дернул кольцо парашюта. И на высоте двух тысяч метров повис в воздухе. Возле меня пролетали какие-то куски самолета, сиденья…
На земле отстегнул парашют, спрятал и камнями замаскировал его. Слышу голоса. Пополз навстречу. Вижу – китайцы. Говорю: "Я советский летчик". И вдруг один бьет меня прикладом в нос. У меня на куртке висел значок с изображением Мао Цзэдуна и Сталина. Показываю:
мол, товарищи, я свой. Увидев значок, китайцы подобрели, заулыбались.
Позже нашли окровавленный парашют американского летчика, удостоверение, пистолет. Бедняге повезло меньше… У того была аварийная ситуация" [1247].
Одновременно с боевыми действиями обеими сторонами велась широкомасштабная психологическая война. Еще в августе 1949 года в вооруженных силах США было принято наставление FM-33-5 "Ведение психологической войны". С началом боевых действий была также принята и новая организационная структура подразделений психологической войны, предусматривавшая выполнение ими как стратегических, так и тактических задач.
Головной инстанцией структуры стало вновь образованное Управление психологической войны. В рамках принятой структуры была создана группа психологических операций, которая решала преимущественно стратегические задачи в начавшейся войне. Она имела в своем составе штаб и штабную роту, роту репродукции и мобильную роту радиовещания [1248].
Главная стратегическая задача Управления психологической войны заключалась в том, чтобы представить действия американских вооруженных сил как законную оборону союзной страны под эгидой ООН от коммунистической агрессии.
Личный состав аппарата психологической войны был укомплектован призванными на военную службу офицерами резерва, имевшими гражданские специальности, связанные с пропагандой. Из них сформировали несколько групп радиовещания и издания листовок. Одну такую группу направили в Японию вести стратегическую пропаганду на нейтральные страны.
В 1953 году была сформирована и направлена в Корею рота по ведению разъяснительной работы среди местного населения. В ее функции входило установление и укрепление контактов американских войск с жителями страны, обеспечение лояльного отношения корейцев к войскам в районах, находившихся под контролем американской военной администрации.
Главной формой психологического воздействия американских войск в Корее стала печатная пропаганда. Только группа радиовещания и издания листовок каждую неделю выпускала в среднем 20 миллионов экземпляров листовок на корейском и китайском языках. Рота громкоговорящих установок и издания листовок дополнительно издавала в среднем 3,5 миллиона листовок в неделю. Уже в течение первых трех дней боевых действий американская сторона изготовила 10 миллионов экземпляров листовок [1249]. Вся эта пропагандистская продукция распространялась в глубоком тылу противника и в прифронтовой полосе с помощью авиации и артиллерии.
Наряду с печатными материалами широко использовались радиопропаганда и устная пропаганда. Так, для целей радиопропаганды было задействовано 19 радиостанций, работавших на средних и коротких волнах в Сеуле, Тэгу, Пусане, Токио. Устная пропаганда велась с помощью громкоговорящих установок, смонтированных на различных боевых машинах, в том числе на танках и легких самолетах.
Информационно-пропагандистские материалы готовились с учетом опыта Второй мировой войны и были направлены главным образом на попытку вбить клин между союзниками – китайцами и корейцами и пропаганду добровольной сдачи в плен. В листовках-пропусках зачастую предлагалось солидное денежное вознаграждение, а иногда даже делались обещания предоставить американское гражданство. Интересно, что с аналогичными предложениями американцы обращались и к пилотам советских истребителей, принимавших участие в боевых действиях.
Запретной темой американских пропагандистских служб было участие в войне советских военнослужащих. По словам Пола Нитце, возглавлявшего в госдепартаменте США штаб по планированию политики, он подготовил секретный документ, где проанализировал все "за" и "против" разглашения участия СССР в войне. Итог анализа: огласка принесет вред. "Если бы стали афишировать эти факты, – сообщил позже Нитце, – американская публика стала бы требовать ответных действий, а мы не хотели войны с Советами". Официально было объявлено, что русские стоят за спиной северокорейцев и китайцев, но сами не воюют [1250].
Немаловажное значение аспектам психологической войны уделялось и противоборствующей стороной. Причем американцы столкнулись с непривычным для них идеологическим воздействием противника и проиграли психологическую войну. Агитационно-пропагандистские материалы политических органов КНА и НОАК, при поддержке аппарата специальной пропаганды Вооруженных сил СССР, пытались решить следующие задачи: представить войну в Корее как агрессию американского империализма; дискредитировать военно-политическое руководство США в Южной Корее; показать боевую мощь и военные успехи корейско-китайских войск; разоблачать расовую дискриминацию в армии США.
Значительное количество печатных материалов было посвящено пропаганде плена. В отличие от американских такие листовки не приукрашивали и не идеализировали пребывание в плену. Они были направлены на то, чтобы рассеять страх солдат перед неизвестностью плена и главное – подвести к мысли о целесообразности перехода на сторону противника во имя конечной цели – вернуться домой живым. Об эффективности такой пропаганды свидетельствует количество военнослужащих США, перешедших на сторону северокорейцев. Так, в 1952 году газета "Нью-Йорк таймс" сообщила, что за первые полтора года войны в Корее из вооруженных сил США дезертировали 47 тысяч человек. В следующие полтора года количество дезертиров продолжало держаться на уровне 18-20 тысяч за каждые шесть месяцев [1251]. Американцы впервые столкнулись с фактом такого массового коллаборационизма. 70% военнослужащих, вернувшихся из плена на родину, публично высказались за то, чтобы скорее положить конец американским военным действиям в Азии. В обзоре разведотдела штаба 8-й армии о деятельности военной разведки и контрразведки в Корее в этой связи отмечалось: "Вскоре после вступления Соединенных Штатов в корейский конфликт стало очевидным, что многие американские пленные, направляемые коммунистами, писали заявления, выступали по радио, подписывали воззвания к миру и совершали иные поступки, наносящие ущерб интересам Соединенных Штатов. Информация об этом доходила до нас из-за Бамбукового занавеса по радио, через посредство листовок и по почте" [1252]. Для изучения проблемы, получившей с "легкой руки" сотрудника ЦРУ Эдварда Хантера название "промывание мозгов", по инициативе шефа ЦРУ Аллена Даллеса в конце 1953 года была создана научная группа. Ее возглавил всемирно известный невролог Гарольд Вольф. Параллельные исследования проводились в ВВС и сухопутных войсках США. В этих группах работали: доктор Фред Уилльямс, Роберт Лифтон, Эдгар Шейп, А. Бидерман и подполковник Домес Монро. Спустя некоторое время ученые установили, что во многом "перековка" американских солдат достигалась благодаря "примитивной", как отмечали американские специалисты, но эффективной методике психологической обработки, примененной китайцами в лагерях для военнопленных. Суть ее заключалась в интенсивном и длительном психологическом и моральном воздействии на сознание пленных с целью "стирания" старых идейных убеждений и установок и замены их новыми. Центром пропагандистской работы стал лагерь № 12. Именно там с помощью "прогрессивных" американских военнопленных готовились различные пропагандистские материалы для последующего распространения в Корее и за рубежом. Заметим, что в лагерях для военнопленных проводилась значительная работа и по вербовке американских военнослужащих советскими спецслужбами. Так, в частности, 75 бывших американских военнопленных корейской войны впоследствии были признаны виновными в сотрудничестве с различными советскими спецслужбами.
Среди них, в частности, известный советский агент Джордж Блэйк. В 1950 г. Блэйк был вице-консулом Великобритании в Сеуле и попал в плен, где удерживался три года. В 1961 году его признали виновным в тайной работе на КГБ СССР.
Очевидный провал американской концепции ведения психологической войны вынудил США пересмотреть деятельность своих служб пропаганды. В результате в марте 1955 года министерством армии был введен в действие переработанный вариант наставления FM-33-5, в котором были учтены ошибки, допущенные в период корейской войны.
Здесь, на наш взгляд, уместно упомянуть о взглядах на корейскую войну русской эмиграции. В ее среде превалировало мнение, что война в Корее – это один из фронтов третьей мировой войны, а не изолированное явление. И в этом случае вся антикоммунистическая эмиграция должна быть целиком на стороне США. Старый социал-демократ, один из лидеров Казанского комитета РСДРП в 1917 году Ю.П. Денике высказывался даже, что каждый отдельный акт агрессии СССР должен быть признан "проявлением общей агрессии со стороны Советского Союза", а не местным локальным конфликтом. Это, в свою очередь, по его мнению, позволяло Западу нанести ответный удар "в любом пункте, а необязательно там или только в том месте, где этот акт агрессии будет совершен" [1253]. Концепция "активной обороны", предложенная Ю.П. Денике, фактически оправдывала экспансию США в любой точке земного шара.
Естественно, такая позиция устраивала Запад, и представители антикоммунистической эмиграции были вовлечены в сферу влияния американских служб "психологической войны". Интервью с видными деятелями эмиграции публиковались в западных средствах массовой информации, а их мнение выдавалось за "истинный" взгляд русского "патриота" на действия коммунистов.
Однако русская эмиграция не ограничивалась поддержкой действий США в прессе, а пыталась принять (и приняла) участие в военных действиях в Корее. Есть сведения, например, что белый генерал Эрн вербовал в Парагвае добровольцев для участия в корейской войне в составе частей Макартура [1254]. В некоторых эмигрантских периодических изданиях публиковались фотографии "власовцев", принимавших участие в боевых действиях в составе американских частей. Известно также об участии в войне в Корее сына "власовского" полковника В.В.Позднякова и др.
Как уже отмечалось выше, участие в боях советских военнослужащих на стороне Северной Кореи в Соединенных Штатах не афишировалось. Однако полностью скрыть эту информацию не удавалось. В различных западных изданиях все же появлялись статьи о присутствии в стране русских военнослужащих – несмотря на все попытки руководства СССР сохранить этот факт в строгой секретности. По словам самих же советских летчиков, эта секретность порой доходила до абсурда. Так, полковник А.П. Сморчков, получивший за Корею звание Героя Советского Союза, вспоминал, что летчикам в бою предписывалось выходить на связь на корейском языке. Для этого летчики перед вылетом крепили к правому колену планшетку со словарем – корейские слова в транскрипции. Для того чтобы воспользоваться этим словарем, нужно было умудриться скосить глаз на колено, быстро отыскать нужное слово или фразу – и это во время боя, на реактивных скоростях. Конечно, такая практика не могла прижиться – в эфире звучала русская речь вперемешку с матерщиной [1255].
Переговоры советских летчиков фиксировались американскими службами. Их радиолокаторы и система подслушивания, по словам летчика-истребителя Б.С. Абакумова, контролировали режим работы советских авиачастей. "Они сразу сообщали ведущим групп всю добытую информацию, – пишет Б.С. Абакумов, – часто вмешиваясь даже в управление боем на русском языке с земли, но им никак не удавалось подделать воркующий басок Кожедуба, ту его интонацию, которую каждый наш летчик прекрасно улавливал и не попадал в сеть ложных команд. Не вышло у них ничего и с приводными станциями, когда они пытались подстраиваться на дальний привод и включали мощные станции кораблей, находящихся в море, чтобы увести наших летчиков к себе. Конечно, наши приборы начинали тут врать. Приходилось ориентироваться по солнцу, если мы были за облаками. Компас и ближний привод с выходом под 90% в облаках спасали нас от ловушек. Подстерегали нас и в вечерние часы, выпуская в налет до 300 самолетов и рассчитывая, что по времени наша посадка придется на ночное время. Но мы и тут были подготовлены. Зная наш распорядок дня по приему пищи, американцы подстраивали свои вылеты именно в эти часы, рассчитывая, что русский летчик не сможет хорошо вести бой из-за пищи в желудке, увеличивающей его вес во много раз при перегрузках, что отрицательно действует на все внутренние органы" [1256].
Здесь уместно вкратце остановиться на деятельности американской разведки. По свидетельству участников событий, она работала довольно четко. Ежемесячно в Северную Корею и Китай забрасывалось большое число диверсантов с различными заданиями, включая захват кого-нибудь из русских для доказательства их присутствия в стране. Американские разведчики были оснащены первоклассной техникой передачи сведений и могли маскировать радиоаппаратуру под водой рисовых полей. Благодаря качественной и оперативной работе агентуры вражеская сторона была часто информирована даже о вылетах советских самолетов, вплоть до обозначения их бортовых номеров.
Не менее активно действовали американская и гоминьдановская разведки и на территории Китая. Известны, например, случаи, когда советских военнослужащих пытались завербовать через знакомства с подставными лицами, особенно женщинами, а потом шантажировали, чтобы добиться от них различной информации. Имели место и провокации с инсценировками нападения советских военнослужащих на китаянок. Эти сцены фотографировались и представлялись в печати как акты насилия по отношению к местным жителям. Одна из диверсионных групп была раскрыта в учебном авиацентре по подготовке к полетам на реактивной технике на территории КНР. Их работа была проста и эффективна. Например, диверсанты подкладывали за приборную доску кабины учебного Як-17 две снотворные таблетки. При обдувании воздухом они испарялись, и летчик, надышавшись этим воздухом, засыпал в полете и разбивался. В результате частые случаи гибели курсантов вызывали у них страх перед советской реактивной техникой и формировали сомнения в ее совершенстве.
Таким образом, благодаря своей агентуре и разведывательным техническим средствам американские спецслужбы были неплохо осведомлены о присутствии в Корее советских военных советников, летчиков и зенитчиков. Однако вплоть до конца войны они так и не знали точный состав и структуру советского 64-го истребительного корпуса.
27 июля 1953 года в Пханмунджоме американским генералом Кларком от имени командования войск ООН, представителями КНДР и НОАК было заключено перемирие. Представители Южной Кореи отказались подписать документ.
Таким образом, ни Северу, ни Югу не удалось "объединить родину" на своих условиях. Обе стороны вернулись к той линии, с которой начали, но потеряв при этом сотни тысяч жизней. За три года войны Северная Корея, по некоторым данным, потеряла на полях сражений свыше 520 тысяч военнослужащих. Число же жертв среди мирного населения значительно превысило 700 тысяч человек [1257]. Некоторые данные о массовой гибели мирных граждан КНДР в различных городах и районах республики в годы войны в результате варварских бомбардировок и карательных операций были опубликованы в южнокорейском журнале "Vantage Point". В нем, в частности, сообщается, что на основании проведенных расследований с участием международных организаций во время войны американские войска, находясь на временно оккупированной территории Северной Кореи, уничтожили 15 тыс. мирных жителей Пхеньяна, свыше 19 тыс. чел. – в районе Анака, 13 тыс. человек – в районе Унрюля, 6 тыс. чел. – в г. Хэджу, 35 тыс. чел. – в районе Синчхона и 5 тыс. чел. – в г. Анджу [1258]. Аналогичные злодеяния "поборников свободы" имели место и в других районах. Кроме того, были установлены факты массовых расстрелов мирных жителей, истязаний, закапывания живьем в землю. Многие из тех, кто был насильственно угнан и брошен в концлагеря, размещенные на территории Южной Кореи, а их насчитывалось не менее 77, бесследно исчезли [1259]. Кроме того, за годы войны сотни тысяч военнослужащих и мирных граждан Северной Кореи получили тяжелые ранения и увечья, превратившие их в инвалидов, резко сократив продолжительность их жизни.
В свою очередь, Южная Корея потеряла убитыми 147 тысяч солдат и офицеров, 709 тысяч военнослужащих были ранены и 130 тысяч оказались пропавшими без вести. Большие жертвы имелись и среди мирного населения. Не считая раненых и пропавших без вести, только убитых южнокорейских граждан насчитывалось свыше 245 тысяч [1260].
В то же время в Азиатско-Тихоокеанском регионе произошли существенные изменения. Причем невыгодные для Советского Союза. Корейская война ускорила заключение мирного договора США с Японией (сентябрь 1951 г.), Южной Кореей (октябрь 1953 г.) и создание военно-политических блоков АНЗЮС (1951) и СЕАТО (1954).
Война в Корее дала толчок очередному витку гонки вооружений. По официальным данным американской статистики, с 1949 по 1953 год военные ассигнования США выросли с 12,9 млрд. дол. (32,7%) до 50,4 млрд. долл. (67,8% бюджета). Всего же за 1950-1953 годы на военные цели было истрачено 130 млрд. долл., т.е. почти на 50 млрд. больше, чем в предшествующие четыре года [1261]. Численность регулярных вооруженных сил США только за два года возросла в 2,5 раза: с 1,46 млн. человек в июне 1950 года до 3,64 млн. человек в июне 1952 года [1262].
Таким образом, война в Корее детонировала переход Соединенных Штатов на военное положение, перевод ее экономики на военные рельсы. Это привело к существенному росту военного потенциала США. Резко возросла агрессивность Вашингтона, который все в большей мере стал опираться на военно-силовые методы разрешения международных проблем.
С учетом опыта корейской войны американское командование переосмыслило ряд положений своей военной доктрины. Коренному пересмотру подвергся вопрос о соотношении различных видов вооруженных сил. В результате была принята доктрина "сбалансированных сил", предусматривающая достижение победы совместными усилиями сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил. За время войны американцами были испытаны новые парашюты и приспособления для спуска на землю орудий, легких тягачей, мостовых ферм, минометов и других средств боевой техники [1263].
И, наконец, корейская война была использована Вашингтоном для вовлечения в систему НАТО ФРГ и укрепления своего положения в Японии. О последней следует сказать более подробно, так как Япония после войны в Корее заняла важное место в западной теории "отражения мировой коммунистической экспансии".
В годы этой войны японо-американские отношения переросли из отношений победителя и побежденного в стадию, когда Япония впервые могла проявить себя как важный партнер в американской стратегии. И хотя официально воинские части из состава корпуса в Корее не посылались, около 8 тыс. японских "добровольцев", входивших в отряды "спасения Кореи", приняли участие в боевых действиях "войск ООН", а около 200 японских генералов и офицеров занимали различные командные посты в южнокорейской армии. Кроме того, в операциях против ВМС КНДР в 1950 году на стороне США участвовали в общей сложности 46 боевых кораблей из состава японских "отрядов охраны порядка на море". В частности, в октябре 1950 года тральные силы "управления морской безопасности" (УМБ) по приказанию Д.Макартура выполняли задачи по тралению мин у побережья Кореи. Группа японских тральщиков состояла из 25 кораблей, разбитых на пять подотрядов. Основное ядро личного состава составляли кадровые офицеры императорских военно-морских сил. По действующим законам им запрещалось выходить в море, но американцами было дано специальное разрешение, которое снимало эту проблему. По словам адмирала Т.Окубо, руководившего действиями военно-морских сил Японии в Корее, японские корабли в боевых операциях пользовались только международными (ООН) сигнальными флагами, а экипажи кораблей получали двойную зарплату, которая выплачивалась штабом ВМС США. В общей сложности в корейской кампании принимали участие около полутора тысяч японских моряков. Сначала они осуществляли разминирование корейских гаваней, затем обеспечивали высадку американского десанта. Все действия японского УМБ координировались с американцами, а сами Японские острова превратились в плацдарм, арсенал и тыловую базу обеспечения боевых операций вооруженных сил США [1264].
Таким образом, как впоследствии отметил американский исследователь В. Рэнсом, "Япония доказала свою готовность и способность поддержать наши вооруженные силы, когда нужно и где нужно" [1265].
Подписанный во время корейской войны в сентябре 1951 года и вступивший в силу 28 апреля 1952 года японо-американский "Договор безопасности" официально закрепил пребывание на территории Японии американских войск и баз. В преамбуле договора говорилось: "Япония желает, чтобы в качестве временного мероприятия по ее обороне Соединенные Штаты Америки содержали свои вооруженные силы в Японии и вблизи нее для предотвращения вооруженного нападения на Японию" [1266]. Одновременно Япония брала на себя обязательство постепенно наращивать собственные вооруженные силы. В рамках этих обязательств были предприняты первые после окончания Второй мировой войны шаги по развитию структуры регулярных вооруженных сил. Тем самым было нарушено положение статьи 9-й конституции о запрещении создания в стране регулярных вооруженных сил.
Именно в этот период, под "зонтиком" США, японские корпорации получили реальную возможность в открытую приступить к восстановлению военного производства, заработать на поставках для нужд американской армии в Корее, приступить к созданию собственных вооружений [1267].
Конфликт на Корейском полуострове оказал самое непосредственное воздействие на всю глобальную систему международных отношений, способствовал активизации деятельности НАТО, что привело к усилению напряженности в мире. Кроме того, он создал прецедент для дальнейшего использования ООН в качестве "крыши" для удовлетворения амбиций США силовыми методами.
В этих условиях Советскому Союзу для сохранения военного паритета также пришлось резко увеличить расходы на оборону. И это в то время, когда экономика СССР только стала стабилизироваться после разрушений Второй мировой войны.