Страница:
[1195]. Всего, по утверждению китайских ученых, за два месяца американцами было проведено 804 бактериологических налета.
Появление в печати сведений об использовании в Корее биологического оружия вызвало негативную реакцию мировой общественности.
В марте 1952 года в ООН советские представители потребовали осудить США за применение оружия массового поражения. В ответ на это госсекретарь Соединенных Штатов Дин Ачесон предложил направить в Корею комиссию Международного Красного Креста. Однако советские дипломаты заявили, что эта организация запятнала себя сотрудничеством с фашистами, и наложили вето на американское предложение.
Вслед за этим, 29 марта – 1 апреля 1952 года в Осло прошла очередная сессия Бюро Всемирного совета мира под председательством Фредерика Жолио-Кюри. На ней была принята общая резолюция Бюро и призыв "Против бактериологической войны". В нем, в частности, говорилось:
"Мы тщательно рассмотрели документы, касающиеся бактериологической войны, ведущейся в настоящее время в Китае и в Корее.
Изучение их глубоко взволновало и ужаснуло нас. Бактериологическая война – это не только гнусное преступление, которое должно быть пресечено: это – угроза всему человечеству. Мы обращаемся к совести всех мужчин и женщин и призываем их потребовать прекращения бактериологической войны и запрещения бактериологического оружия.
В первую очередь мы обращаемся к мужчинам и женщинам Соединенных Штатов Америки, так как перед каждым из них встает вопрос чести и достоинства. Тот факт, что война в Корее ведется от имени Объединенных Наций, является особенно серьезным обстоятельством; ответственность за него мы возлагаем на правительства, которые одобрили вмешательство Объединенных Наций и, следовательно, несут моральную и политическую ответственность за применяемые методы ведения войны" [1196].
На этой же сессии было принято решение об откомандировании в Китай и Корею комиссии Международной ассоциации юристов-демократов во главе с профессором международного права университета в Граце (Австрия) Генрихом Брандвейнером. После возвращения комиссия на основе многочисленных свидетельских показаний сделала вывод, подтверждающий проведение американцами бактериологических атак. Чтобы окончательно разобраться с преступлениями военного руководства США, в Пекин 28 апреля 1952 года прибыл глава Совета мира Франции Ив Фарж. У себя на родине он был национальным героем. Один из руководителей движения Сопротивления, глава комитета по координации и действиям против угона французов в Германию, после Второй мировой войны он стал министром снабжения Франции и прославился как борец с коррупцией. Его мировому авторитету во многом способствовал также талант писателя и оратора.
Пропутешествовав по двум странам более полутора месяцев, Фарж в июле того же года, на следующей сессии ВСМ выступил с обширной речью, обличающей бактериологические преступления американцев [1197]. Блестящее выступление, опубликованное большинством мировых газет, вызвало во многих странах, в том числе в США и Британии, массовые антивоенные выступления. Факты "преступных деяний империалистов" неоднократно муссировались и в последующие годы.
Но вот что интересно, в последнее время появилось много свидетельств, говорящих о том, что бактериологические бомбардировки американцев были хорошо спланированной и последовательно проведенной пропагандистской операцией, осуществленной совместно советской, китайской и корейской спецслужбами. (Сегодняшнее свидетельство очевидца систематического применения американской стороной бактериологического оружия в корейской войне см. http://www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/04/528/41.html Прим. OCR ).
Вот что по этому поводу сообщает дипломат Вячеслав Устинов: "Несколько лет спустя после окончания корейской войны, когда я был помощником заместителя министра иностранных дел Федоренко, занимавшегося Востоком, почему-то вновь возник вопрос об использовании американцами в Корее бактериологического оружия. Я изучил все материалы и подготовил для внутреннего, естественно, пользования заключение, что подтверждать использование американцами биологического оружия нечем. Я думаю, что это был пропагандистский ход китайцев и корейцев" [1198].
Его слова подтверждает другой известный советский дипломат, Илья Сафронов: "В середине пятидесятых годов я узнал, что Молотов подписал документ, в котором признавалось, что бактериологической войны в Корее не было. Это был блеф с нашей стороны" [1199].
И, наконец, свидетельство генерал-лейтенанта госбезопасности Амаяка Кобулова, расстрелянного в 1955 году. Помимо принадлежности к "банде Берии", он обвинялся также в разглашении государственной тайны. В числе прочего, как показывали свидетели, Кобулов рассказывал коллегам правду о войне в Корее. Один из них, в частности, сообщал: "Кобулов рассказал, что сообщения газет о том, что американцы вели бактериологическую войну, неверные, я возразил ему, сославшись на заключение врачей по этому вопросу и ученых всех стран мира. Кобулов заявил, что деньги могут сделать все".
Сам Кобулов этого обвинения не отрицал: "О том, что американцы не вели бактериологическую войну, я говорил… Я высказывал мнение на основе донесений советника посольства СССР в Корее и посла СССР в Китайской Народной Республике Рощина".
Что же касается его фразы "деньги могут все", то она могла относиться, в частности, к Иву Фаржу. 20 декабря 1952 года ему была присуждена Международная сталинская премия "За укрепление мира между народами". Ее размер был более чем внушительным – 100 тыс. рублей, что по тогдашнему курсу составляло 25 тыс. американских долларов.
Однако воспользоваться этими деньгами Ив Фарж не смог. В марте 1953 года он прибыл в Москву за премией. Как утверждал в своих мемуарах академик Сахаров, КГБ решил использовать его для того, чтобы Фарж подтвердил миру, что арестованных по делу врачей не пытали. Он отказался и в ночь с 30 по 31 марта 1953 года погиб в автомобильной катастрофе, при довольно странных обстоятельствах [1200].
В то время, когда разворачивалась кампания, связанная с применением американцами бактериологического оружия, КНДР проводила активное наращивание и укрепление своих вооруженных сил. Так, если к моменту китайского наступления в армии КНДР танковые войска больше не существовали [1201](к началу боевых действий КНА имела 185 танков и САУ), то к апрелю 1952 года севернее 38-й параллели стояли уже шесть танковых и один механизированный полки корейской армии – 255 танков Т-34 85 и 127 самоходок Су-76М. В составе войск китайских добровольцев, помимо подразделений, вооруженных тридцатьчетверками, имелся полк ИС-2. Всего в Корее китайцы на конец 1952 года имели 278 танков Т-34 85, 38 ИС-2, 27 самоходок ИСУ-122 и 38 Су-76М [1202]. Забегая вперед, отметим, что к середине 1953 года китайские и северокорейские войска располагали уже 773 танками и самоходными артиллерийскими установками – 533 средних танка Т-34, 38 тяжелых танков ИС-2, 27 самоходных установок ИСУ-122, 175 СУ-76. На вооружении Объединенной армии также состояло 3078 орудий полевой артиллерии, 8508 минометов, 3563 противотанковых орудия, 1871 зенитное орудие, 892 боевых самолета, в результате чего общее соотношение сил на корейском театре военных действий было на стороне северокорейцев и китайцев: по численности личного состава – 2,2:1 (1 604 442 против 743 600 у войск ООН и Южной Кореи), по полевой артиллерии – 1,6:1, минометам – 5:1, зенитным орудиям – 3,9:1. Противник превосходил только по количеству самолетов – 1827 против 892, и, незначительно, по танкам – 1100 против 773. На территории КНДР к лету 1953 года находилось 76 дивизий (из них 58 – китайских) и семь артиллерийско-пулеметных бригад, которым противостояли 24 дивизии войск ООН (семь американских, одна английская и 16 южнокорейских) [1203].
Весной 1952 года генерала Риджуэя заменил генерал Кларк – сторонник проведения силовых наступательных действий. С его участием был разработан план внезапного массированного воздушного удара с целью уничтожения энергетических, ирригационных и промышленных объектов Северной Кореи, а также мест расположения командования КНА и дипкорпуса.
Операция началась 23 июня 1952 года. В этот день американцы совершили самый крупный налет на комплекс гидросооружений Супхун на реке Ялуцзян, в котором участвовало свыше пятисот бомбардировщиков (по американским источникам – 140 истребителей-бомбардировщиков и 40 истребителей прикрытия). В результате почти вся Северная Корея и часть Северного Китая остались без электроснабжения. Английские власти открестились от этого акта, совершенного под флагом ООН, заявив протест. При этом сослались на то, что с Англией не советовались.
Днем 5 августа 1952 года был произведен налет на командный пункт Ким Ир Сена. Второе звено самолетов нанесло бомбовый удар по домам, где жил главный военный советник В.Н.Разуваев и некоторые корейские руководители. Генерал Разуваев с началом бомбардировки успел выскочить из дома, и воздушная волна настигла его у входа в убежище [1204]. По словам Г.К. Плотникова [1205], в то время военного переводчика, в результате этого налета погибло 11 советских военных советников [1206].
В ночь на 12 сентября, дождавшись окончания восстановительных работ на электростанции Супхун, 45 тяжелых бомбардировщиков В-29 нанесли повторный удар по плотине, серьезно повредив ее.
29 октября 1952 года американская авиация совершила разрушительный налет на советское посольство. По воспоминаниям В.А. Тарасова, первые бомбы были сброшены в два часа ночи, последующие заходы продолжались примерно каждые полчаса до самого рассвета. Всего было сброшено четыреста бомб по двести килограммов каждая, то есть планировалось поразить все живое.
В мае 1953 года, когда уже был близок день подписания соглашения о перемирии, авиация США неожиданно нанесла удары по двадцати дамбам и ирригационным сооружениям, регулирующим водосброс на рисовые поля [1207].
Тактику бомбовых ударов Вашингтона в период переговоров о перемирии можно объяснить следующим образом. Затягивая конфликт и используя превосходство в воздушных и военно-морских силах, американцы рассчитывали ослабить противника и восстановить свой пошатнувшийся после поражения престиж.
"Мне кажется, – писал 27 января 1952 года американский президент, – что правильным решением теперь был бы ультиматум с десятидневным сроком, извещающий Москву, что мы намерены блокировать китайское побережье от корейской границы до Индокитая и что мы намерены разрушить все военные базы в Маньчжурии… Мы уничтожим все порты или города для того, чтобы достичь наших мирных целей… Это означает всеобщую войну. Это означает, что Москва, Санкт-Петербург, Мукден, Владивосток, Пекин, Шанхай, Порт-Артур, Дайрен, Одесса и Сталинград и все промышленные предприятия в Китае и Советском Союзе будут стерты с лица земли. Это – последний шанс для советского правительства решить, заслуживает ли оно того, чтобы существовать или нет!" [1208].
Тем не менее главной целью, на наш взгляд, являлось оправдание начавшегося перевооружения армии. В декабре 1949 года Трумэн дал согласие на развертывание работ по созданию термоядерного оружия, а это требовало увеличения бюджетных ассигнований на военные расходы. Война в Корее была удачным аргументом в спорах со сторонниками мирной политики.
Проводя тактику "выжженной земли", американское командование поставило задачу превратить в руины наиболее крупные города и поселки Северной Кореи, не щадя при этом мирное население, уничтожая детей, женщин и стариков. В 1952 году командующий войсками США генерал Кларк заявил, что в ходе военных операций в Корее предполагается стереть с лица земли 78 северокорейских городов. В первую очередь Пхеньян. За время войны он подвергся 1431 налету американской авиации. Из 73 500 домов, имевшихся в городе до войны, свыше 63 500 было разрушено полностью, а остальные – частично [1209]. В результате осуществления "демократизации" страны, помимо столицы КНДР, фактически полностью были разрушены такие крупные города Северной Кореи, как Вонсан, Хыннам, Нампхо, Чхонджин, Синыйджу, Канге и многие другие, более мелкие административные и хозяйственные центры. Корреспондент английской газеты "Дейли Уоркер" Аллан Винингтон, посетивший КНДР сразу же после окончания войны, в частности, писал: "Ни одна страна не подверглась такой жестокой и длительной бомбардировке, как Северная Корея. Все города Северной Кореи в войну были превращены американскими воздушными пиратами, которые днем и ночью ежечасно бомбили страну, в развалины и руины" [1210]. По далеко не полным данным, американская авиация только за первый год войны сбросила в Корее свыше 15 млн. различных авиабомб. При этом характерным для действий американской авиации было то, что лишь 15% боевых самолето-вылетов предназначались для прикрытия и поддержки наземных боевых операций, остальные же 85% были направлены на уничтожение мирных городов и сел Северной Кореи. Ежедневно летчики ООН осуществляли от 700 до 1000 самолето-вылетов, а в отдельные периоды – до 2000. По оценке экспертов, за годы войны американская авиация сбросила на территории Кореи практически столько же бомб, сколько за все время Второй мировой войны она сбросила на Германию и Японию [1211].
Всего же за период войны американские ВВС совершили 836 877 самолето-вылетов, уничтожив 82 920 автомашин, 10 489 железнодорожных вагонов, 963 паровоза, 1210 мостов, сбросили 448 366 тонн бомб и 36 275 997 литров напалма, выпустили 511 329 реактивных снарядов и израсходовали 182 829 400 патронов (на одного убитого китайца или корейца приходится примерно 1000 пуль) [1212].
В результате на территории Северной Кореи было разрушено (согласно официальным данным КНДР) свыше 8700 заводских и фабричных зданий, шахт и рудников, более 600 тысяч жилых домов площадью 28 млн. кв.м, 5000 школ, 1000 больниц и амбулаторий, 263 театра и кинотеатра и тысячи других производственных и культурно-бытовых учреждений, а также исторических памятников культуры [1213]. Тяжелым разрушениям подвергся железнодорожный транспорт КНДР. Было уничтожено более 70% локомотивов, 90% станционных и путевых сооружений, выведено из строя более 65% товарных и 90% пассажирских вагонов. В 1953 году грузоперевозки всеми видами транспорта сократились по сравнению с довоенным 1949 годом на 30%, объем пассажирских перевозок – на 78% [1214]. Причем по словам очевидца событий, торгпреда СССР в КНДР П.И. Сакуна, американское командование в Корее установило даже таксу "поощрительной оплаты своим летчикам за каждый полет в зависимости от ущерба, причиненного городам и селам КНДР" [1215].
Активную роль в противостоянии военно-воздушным силам ООН и защите северо-восточных провинций Китая сыграли советские регулярные авиационные части, объединенные в 64-й истребительный авиационный корпус (иак). Хотелось бы подчеркнуть – именно защите, так как в советских авиасоединениях не было ни одного бомбардировщика. К тому же пересекать 38-ю параллель нашим летчикам категорически запрещалось. Генерал Лобов по этому поводу писал: "Да, ни один кореец, ни один американский пехотинец или моряк не погибли от ударов советских авиаторов. Но совсем не потому, что американская авиация служила надежным щитом. Просто характер боевых действий советских воинов-интернационалистов определялся целями и задачами, поставленными перед ними: помочь корейскому и китайскому народам отстоять свободу и независимость своей родины" [1216].
Оперативная группа 64-го иак была создана распоряжением начальника Генерального штаба Советской армии № 5564 от 15 ноября 1950 г. в период с 15 по 24 ноября 1950 года на территории Китайской Народной Республики. Основой формирования корпуса явились три истребительные авиационные дивизии (иад): 28-я иад (28, 72 и 139-й истребительные авиационные полки -иап), 50-я иад (29-й и 177-й иап), 151-я иад (28-й и 72-й иап). В составе всех трех дивизий насчитывалось 844 офицера, 1153 сержанта и 1274 солдата [1217]. Управление корпуса размещалось в Мукдене, а авиасоединения дислоцировались на аэродромах китайских городов Мукден, Аньшань и Аньдун. Позже дислокация советских войск изменилась. К концу войны управление корпуса базировалось в Аньдуне, а его дивизии на аэродромах Аньдуна (324-я иад), Аньшаня (151-я иад и 351-й иап), Мяогоу (303-я иад).
Боевой состав корпуса, которым в разное время командовали генерал-майоры авиации И.В. Белов (14.11.1950-17.09.1951), Г.А. Лобов [1218](18.09.1951-26.08.1952) и генерал-лейтенант авиации С.В. Слюсарев [1219](28.08.1952-27.07.1953), в ходе военных действий не был постоянным. Смена частей и соединений происходила после 8-14 месяцев пребывания на театре военных действий. Всего за период войны в Корее и последовавших за ней переговоров в Кэсоне в корпусе сменилось 12 истребительных дивизий, 2 отдельных истребительных полка, 2 истребительных полка из состава ВВС ВМФ, 4 зенитных артиллерийских дивизии, 2 авиационные технические дивизии и ряд других частей обеспечения. Все командиры дивизий и большинство командиров полков были участниками Великой Отечественной войны и владели навыками оперативного руководства.
Первой советской авиационной частью, вступившей в войну в Корее, стала 151-я истребительная авиационная дивизия (иад) в составе 28, 72 и 139-го авиационных полков со своими батальонами аэродромного обеспечения. К 11 августу 1950 года она сосредоточилась на аэродромном узле Мукден, Ляоян, Аньшань и приступила к выполнению задачи по прикрытию военных и гражданских объектов Северо-Восточного Китая, войск 13-й армейской группы НОАК и проведению переучивания летного состава истребительной авиации ВВС Китая на реактивные истребители МиГ-15. Перед отправкой в Маньчжурию советские опознавательные знаки на самолетах были смыты, а личный состав по прибытии в Китай был переодет в китайскую военную форму.
1 ноября 1950 года на основании приказа военного министра СССР от 18 октября 1950 года на базе 151-й иад, на аэродроме Ляоян была сформирована 28-я истребительная авиационная дивизия в составе 139-го и 67-го истребительных авиаполков. В авиационную группировку вошли две двухполковые дивизии. В каждом полку было по 30 боевых самолетов. 20 ноября 1950 года на аэродром Аньшань из Шанхая прибыла 50-я истребительная авиационная дивизия, в составе которой также было два истребительных полка – 19-й и 177-й.
Формирование советской авиационной группировки было завершено 27 ноября 1950 года. В этот день 28, 50 и 151 -я иад были объединены в 64-й истребительный авиационный корпус (иак).
До ноября 1951 года 64-й иак входил в состав Оперативной группы советских ВВС на территории Китая под командованием главного военного советника НОАК генерал-полковника С.Красовского (начальник штаба ОГ – Ермохин). Затем он был включен в состав Объединенной воздушной армии (ОВА), которой командовал китайский генерал Лю Чжэнь. Советские летчики были одеты в китайскую форму, имели специальные китайские псевдонимы, а на самолетах были нанесены опознавательные знаки ВВС НОАК.
Всем соединениям, входящим в состав корпуса, была поставлена задача: прикрывать важнейшие промышленно-административные центры Северо-Восточного Китая на Мукденском направлении. К их числу относились ГЭС Супун, железнодорожный мост через реку Ялуцзян у города Аньдун и коммуникации Северной Кореи до рубежа Пхеньян, Гензан (на глубину до 75 км).
Выполнение этой задачи 64-м иак было обусловлено рядом особенностей:
– ограничением района боевых действий корпуса рубежом Пхеньян – Вонсан и береговой чертой, что затрудняло использование боевых возможностей МиГ-15;
– необходимостью ведения боевых действий против превосходящих сил авиации противника составом только своих дивизий (китайские летчики еще только проходили обучение);
– ограниченностью аэродромной сети в районе боевых действий, полностью исключавшей возможность проведения аэродромного маневра, особенно вперед и по фронту [1220].
Особенности боевых действий требовали сосредоточения основных усилий против главных группировок американской авиации, так как распыление сил могло привести к невыполнению задачи в целом. Причем на всем протяжении войны советская авиация была вынуждена действовать с максимальной нагрузкой. Поскольку китайские ВВС из-за низкой подготовленности боевых действий почти не вели, а активность американской авиации была велика. Для примера заметим, что только в ноябре 1951 г.
советскими радиотехническими средствами было зарегистрировано севернее рубежа Пхеньян, Гензан 9700 пролетов неприятельских самолетов.
25 декабря 1950 года в состав 64-го иак прибыла 324-я истребительная авиационная дивизия под командованием трижды Героя Советского Союза полковника И.Н. Кожедуба [1221], включавшая 176-й и 196-й полки по 30 МиГ-15 в каждом.
Исходя из боевого состава и базирования частей и соединений 64-го авиационного корпуса, поставленные перед ним боевые задачи выполнялись в апреле – начале мая 1951 года силами двух полков 324-й дивизии, с 8 мая – силами трех полков: двух полков 324-й и одного полка 303-й дивизии, а с 28 мая – силами уже четырех истребительных авиаполков 324-й и 303-й дивизий. Сосредоточение двух дивизий на Аньдунском аэродромном узле, после ввода в строй аэродрома Мяогоу (с июня 1951 г.), позволило резко повысить боевую активность наших истребителей и заставить авиацию противника значительно сократить действия в районе севернее рубежа Анджу [1222].
Первый бой в корейском небе советские летчики провели 1 ноября 1950 года, когда летчик 72-го гвардейского истребительного авиаполка старший лейтенант Чиж сбил американский поршневой истребитель F-51D "Mustang". Через неделю над рекой Ялуцзян произошел первый в истории мировой авиации воздушный бой между реактивными истребителями МиГ-15 28-го гвардейского иап и F-80C "Shooting Star" 16-й авиаэскадрильи. По американским данным, были сбиты один МиГ и один F-80C. Советские источники сообщают об одном поврежденном МиГе и сбитом F-80C [1223].
Ареной ожесточенных боев между советскими и американскими летчиками-истребителями стала так называемая "Аллея МиГов" – воздушное пространство над пограничной рекой Ялуцзян, где "традиционно" сходились крылатые противники. Участники этих событий часто сравнивали эти воздушные сражения со средневековыми рыцарскими поединками.
Вот живописное описание одного из боев на "Аллее МиГов", данное американским летчиком полковником Г.Р. Тингом:
"Подобно средневековым рыцарям, летчики истребителей F-86 совершали полеты над Северной Кореей к реке Ялуцзян. Их серебристые самолеты блестели на солнце и оставляли за собой инверсионные следы.
Рыцари вызывали на бой численно превосходящего противника. Внимательно осматривая горизонт, чтобы предупредить любой сюрприз, они в то же время жадно наблюдали, как северокорейские летчики неторопливо садились в кабины своих реактивных истребителей и выруливали на взлетно-посадочные полосы для группового взлета.
Противник принял наш вызов, и мы, как обычно, ожидаем, пока истребители МиГ-15 набирают высоту и строятся в боевые порядки, готовясь пересечь реку Ялуцзян.
Разбившись на различных высотах, проверяем наши пушки и прицелы, делая несколько пробных выстрелов при пересечении рубежа безопасного бомбометания. Кислородные маски плотно облегают наши лица. Мы знаем, что в предстоящем воздушном бою нам придется испытать более чем восьмикратную перегрузку и при свободно надетой маске это причинит боль. Мы совершаем полет на очень больших скоростях. Напрягаем зрение, чтобы заметить первые движения в попытке противника пересечь реку Ялуцзян при выходе из его маньчжурского убежища в район южного берега реки, известный под названием "аллея истребителей".
Проходит несколько минут. Мы знаем, что северокорейские летчики-истребители станут смелее по мере уменьшения нашего запаса топлива и, следовательно, сокращения запаса летного времени. Вот мы уже видим, как в лучах солнца на большой высоте сверкают прекрасные "миги".
Наши группы рассредоточены на большом расстоянии, самолеты идут в строю фронтом, каждый летчик осматривается вокруг. Внезапно "миги" появляются непосредственно перед нами на нашей высоте. Мы проходим через боевые порядки друг друга со скоростью сближения, вероятно, около 1900 км/час.
Вылеты такого рода летчики-истребители любили больше всего. Это были обычные вылеты для свободной охоты, во время которых не нужно заботиться о сопровождении или об обеспечении прикрытия бомбардировщиков. Вылет был хорошо спланирован и хорошо выполнен. Успеху содействовало то, что северокорейские истребители вышли далеко за реку Ялуцзян. Наши отдельные группы, вероятно, снова ввели в заблуждение операторов радиолокационных станций противника и в значительной мере свели к нулю то громадное первоначальное преимущество, которое дает истребителям обнаружение и наведение с помощью радиолокационных станций.
Появление в печати сведений об использовании в Корее биологического оружия вызвало негативную реакцию мировой общественности.
В марте 1952 года в ООН советские представители потребовали осудить США за применение оружия массового поражения. В ответ на это госсекретарь Соединенных Штатов Дин Ачесон предложил направить в Корею комиссию Международного Красного Креста. Однако советские дипломаты заявили, что эта организация запятнала себя сотрудничеством с фашистами, и наложили вето на американское предложение.
Вслед за этим, 29 марта – 1 апреля 1952 года в Осло прошла очередная сессия Бюро Всемирного совета мира под председательством Фредерика Жолио-Кюри. На ней была принята общая резолюция Бюро и призыв "Против бактериологической войны". В нем, в частности, говорилось:
"Мы тщательно рассмотрели документы, касающиеся бактериологической войны, ведущейся в настоящее время в Китае и в Корее.
Изучение их глубоко взволновало и ужаснуло нас. Бактериологическая война – это не только гнусное преступление, которое должно быть пресечено: это – угроза всему человечеству. Мы обращаемся к совести всех мужчин и женщин и призываем их потребовать прекращения бактериологической войны и запрещения бактериологического оружия.
В первую очередь мы обращаемся к мужчинам и женщинам Соединенных Штатов Америки, так как перед каждым из них встает вопрос чести и достоинства. Тот факт, что война в Корее ведется от имени Объединенных Наций, является особенно серьезным обстоятельством; ответственность за него мы возлагаем на правительства, которые одобрили вмешательство Объединенных Наций и, следовательно, несут моральную и политическую ответственность за применяемые методы ведения войны" [1196].
На этой же сессии было принято решение об откомандировании в Китай и Корею комиссии Международной ассоциации юристов-демократов во главе с профессором международного права университета в Граце (Австрия) Генрихом Брандвейнером. После возвращения комиссия на основе многочисленных свидетельских показаний сделала вывод, подтверждающий проведение американцами бактериологических атак. Чтобы окончательно разобраться с преступлениями военного руководства США, в Пекин 28 апреля 1952 года прибыл глава Совета мира Франции Ив Фарж. У себя на родине он был национальным героем. Один из руководителей движения Сопротивления, глава комитета по координации и действиям против угона французов в Германию, после Второй мировой войны он стал министром снабжения Франции и прославился как борец с коррупцией. Его мировому авторитету во многом способствовал также талант писателя и оратора.
Пропутешествовав по двум странам более полутора месяцев, Фарж в июле того же года, на следующей сессии ВСМ выступил с обширной речью, обличающей бактериологические преступления американцев [1197]. Блестящее выступление, опубликованное большинством мировых газет, вызвало во многих странах, в том числе в США и Британии, массовые антивоенные выступления. Факты "преступных деяний империалистов" неоднократно муссировались и в последующие годы.
Но вот что интересно, в последнее время появилось много свидетельств, говорящих о том, что бактериологические бомбардировки американцев были хорошо спланированной и последовательно проведенной пропагандистской операцией, осуществленной совместно советской, китайской и корейской спецслужбами. (Сегодняшнее свидетельство очевидца систематического применения американской стороной бактериологического оружия в корейской войне см. http://www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/04/528/41.html Прим. OCR ).
Вот что по этому поводу сообщает дипломат Вячеслав Устинов: "Несколько лет спустя после окончания корейской войны, когда я был помощником заместителя министра иностранных дел Федоренко, занимавшегося Востоком, почему-то вновь возник вопрос об использовании американцами в Корее бактериологического оружия. Я изучил все материалы и подготовил для внутреннего, естественно, пользования заключение, что подтверждать использование американцами биологического оружия нечем. Я думаю, что это был пропагандистский ход китайцев и корейцев" [1198].
Его слова подтверждает другой известный советский дипломат, Илья Сафронов: "В середине пятидесятых годов я узнал, что Молотов подписал документ, в котором признавалось, что бактериологической войны в Корее не было. Это был блеф с нашей стороны" [1199].
И, наконец, свидетельство генерал-лейтенанта госбезопасности Амаяка Кобулова, расстрелянного в 1955 году. Помимо принадлежности к "банде Берии", он обвинялся также в разглашении государственной тайны. В числе прочего, как показывали свидетели, Кобулов рассказывал коллегам правду о войне в Корее. Один из них, в частности, сообщал: "Кобулов рассказал, что сообщения газет о том, что американцы вели бактериологическую войну, неверные, я возразил ему, сославшись на заключение врачей по этому вопросу и ученых всех стран мира. Кобулов заявил, что деньги могут сделать все".
Сам Кобулов этого обвинения не отрицал: "О том, что американцы не вели бактериологическую войну, я говорил… Я высказывал мнение на основе донесений советника посольства СССР в Корее и посла СССР в Китайской Народной Республике Рощина".
Что же касается его фразы "деньги могут все", то она могла относиться, в частности, к Иву Фаржу. 20 декабря 1952 года ему была присуждена Международная сталинская премия "За укрепление мира между народами". Ее размер был более чем внушительным – 100 тыс. рублей, что по тогдашнему курсу составляло 25 тыс. американских долларов.
Однако воспользоваться этими деньгами Ив Фарж не смог. В марте 1953 года он прибыл в Москву за премией. Как утверждал в своих мемуарах академик Сахаров, КГБ решил использовать его для того, чтобы Фарж подтвердил миру, что арестованных по делу врачей не пытали. Он отказался и в ночь с 30 по 31 марта 1953 года погиб в автомобильной катастрофе, при довольно странных обстоятельствах [1200].
В то время, когда разворачивалась кампания, связанная с применением американцами бактериологического оружия, КНДР проводила активное наращивание и укрепление своих вооруженных сил. Так, если к моменту китайского наступления в армии КНДР танковые войска больше не существовали [1201](к началу боевых действий КНА имела 185 танков и САУ), то к апрелю 1952 года севернее 38-й параллели стояли уже шесть танковых и один механизированный полки корейской армии – 255 танков Т-34 85 и 127 самоходок Су-76М. В составе войск китайских добровольцев, помимо подразделений, вооруженных тридцатьчетверками, имелся полк ИС-2. Всего в Корее китайцы на конец 1952 года имели 278 танков Т-34 85, 38 ИС-2, 27 самоходок ИСУ-122 и 38 Су-76М [1202]. Забегая вперед, отметим, что к середине 1953 года китайские и северокорейские войска располагали уже 773 танками и самоходными артиллерийскими установками – 533 средних танка Т-34, 38 тяжелых танков ИС-2, 27 самоходных установок ИСУ-122, 175 СУ-76. На вооружении Объединенной армии также состояло 3078 орудий полевой артиллерии, 8508 минометов, 3563 противотанковых орудия, 1871 зенитное орудие, 892 боевых самолета, в результате чего общее соотношение сил на корейском театре военных действий было на стороне северокорейцев и китайцев: по численности личного состава – 2,2:1 (1 604 442 против 743 600 у войск ООН и Южной Кореи), по полевой артиллерии – 1,6:1, минометам – 5:1, зенитным орудиям – 3,9:1. Противник превосходил только по количеству самолетов – 1827 против 892, и, незначительно, по танкам – 1100 против 773. На территории КНДР к лету 1953 года находилось 76 дивизий (из них 58 – китайских) и семь артиллерийско-пулеметных бригад, которым противостояли 24 дивизии войск ООН (семь американских, одна английская и 16 южнокорейских) [1203].
Весной 1952 года генерала Риджуэя заменил генерал Кларк – сторонник проведения силовых наступательных действий. С его участием был разработан план внезапного массированного воздушного удара с целью уничтожения энергетических, ирригационных и промышленных объектов Северной Кореи, а также мест расположения командования КНА и дипкорпуса.
Операция началась 23 июня 1952 года. В этот день американцы совершили самый крупный налет на комплекс гидросооружений Супхун на реке Ялуцзян, в котором участвовало свыше пятисот бомбардировщиков (по американским источникам – 140 истребителей-бомбардировщиков и 40 истребителей прикрытия). В результате почти вся Северная Корея и часть Северного Китая остались без электроснабжения. Английские власти открестились от этого акта, совершенного под флагом ООН, заявив протест. При этом сослались на то, что с Англией не советовались.
Днем 5 августа 1952 года был произведен налет на командный пункт Ким Ир Сена. Второе звено самолетов нанесло бомбовый удар по домам, где жил главный военный советник В.Н.Разуваев и некоторые корейские руководители. Генерал Разуваев с началом бомбардировки успел выскочить из дома, и воздушная волна настигла его у входа в убежище [1204]. По словам Г.К. Плотникова [1205], в то время военного переводчика, в результате этого налета погибло 11 советских военных советников [1206].
В ночь на 12 сентября, дождавшись окончания восстановительных работ на электростанции Супхун, 45 тяжелых бомбардировщиков В-29 нанесли повторный удар по плотине, серьезно повредив ее.
29 октября 1952 года американская авиация совершила разрушительный налет на советское посольство. По воспоминаниям В.А. Тарасова, первые бомбы были сброшены в два часа ночи, последующие заходы продолжались примерно каждые полчаса до самого рассвета. Всего было сброшено четыреста бомб по двести килограммов каждая, то есть планировалось поразить все живое.
В мае 1953 года, когда уже был близок день подписания соглашения о перемирии, авиация США неожиданно нанесла удары по двадцати дамбам и ирригационным сооружениям, регулирующим водосброс на рисовые поля [1207].
Тактику бомбовых ударов Вашингтона в период переговоров о перемирии можно объяснить следующим образом. Затягивая конфликт и используя превосходство в воздушных и военно-морских силах, американцы рассчитывали ослабить противника и восстановить свой пошатнувшийся после поражения престиж.
"Мне кажется, – писал 27 января 1952 года американский президент, – что правильным решением теперь был бы ультиматум с десятидневным сроком, извещающий Москву, что мы намерены блокировать китайское побережье от корейской границы до Индокитая и что мы намерены разрушить все военные базы в Маньчжурии… Мы уничтожим все порты или города для того, чтобы достичь наших мирных целей… Это означает всеобщую войну. Это означает, что Москва, Санкт-Петербург, Мукден, Владивосток, Пекин, Шанхай, Порт-Артур, Дайрен, Одесса и Сталинград и все промышленные предприятия в Китае и Советском Союзе будут стерты с лица земли. Это – последний шанс для советского правительства решить, заслуживает ли оно того, чтобы существовать или нет!" [1208].
Тем не менее главной целью, на наш взгляд, являлось оправдание начавшегося перевооружения армии. В декабре 1949 года Трумэн дал согласие на развертывание работ по созданию термоядерного оружия, а это требовало увеличения бюджетных ассигнований на военные расходы. Война в Корее была удачным аргументом в спорах со сторонниками мирной политики.
Проводя тактику "выжженной земли", американское командование поставило задачу превратить в руины наиболее крупные города и поселки Северной Кореи, не щадя при этом мирное население, уничтожая детей, женщин и стариков. В 1952 году командующий войсками США генерал Кларк заявил, что в ходе военных операций в Корее предполагается стереть с лица земли 78 северокорейских городов. В первую очередь Пхеньян. За время войны он подвергся 1431 налету американской авиации. Из 73 500 домов, имевшихся в городе до войны, свыше 63 500 было разрушено полностью, а остальные – частично [1209]. В результате осуществления "демократизации" страны, помимо столицы КНДР, фактически полностью были разрушены такие крупные города Северной Кореи, как Вонсан, Хыннам, Нампхо, Чхонджин, Синыйджу, Канге и многие другие, более мелкие административные и хозяйственные центры. Корреспондент английской газеты "Дейли Уоркер" Аллан Винингтон, посетивший КНДР сразу же после окончания войны, в частности, писал: "Ни одна страна не подверглась такой жестокой и длительной бомбардировке, как Северная Корея. Все города Северной Кореи в войну были превращены американскими воздушными пиратами, которые днем и ночью ежечасно бомбили страну, в развалины и руины" [1210]. По далеко не полным данным, американская авиация только за первый год войны сбросила в Корее свыше 15 млн. различных авиабомб. При этом характерным для действий американской авиации было то, что лишь 15% боевых самолето-вылетов предназначались для прикрытия и поддержки наземных боевых операций, остальные же 85% были направлены на уничтожение мирных городов и сел Северной Кореи. Ежедневно летчики ООН осуществляли от 700 до 1000 самолето-вылетов, а в отдельные периоды – до 2000. По оценке экспертов, за годы войны американская авиация сбросила на территории Кореи практически столько же бомб, сколько за все время Второй мировой войны она сбросила на Германию и Японию [1211].
Всего же за период войны американские ВВС совершили 836 877 самолето-вылетов, уничтожив 82 920 автомашин, 10 489 железнодорожных вагонов, 963 паровоза, 1210 мостов, сбросили 448 366 тонн бомб и 36 275 997 литров напалма, выпустили 511 329 реактивных снарядов и израсходовали 182 829 400 патронов (на одного убитого китайца или корейца приходится примерно 1000 пуль) [1212].
В результате на территории Северной Кореи было разрушено (согласно официальным данным КНДР) свыше 8700 заводских и фабричных зданий, шахт и рудников, более 600 тысяч жилых домов площадью 28 млн. кв.м, 5000 школ, 1000 больниц и амбулаторий, 263 театра и кинотеатра и тысячи других производственных и культурно-бытовых учреждений, а также исторических памятников культуры [1213]. Тяжелым разрушениям подвергся железнодорожный транспорт КНДР. Было уничтожено более 70% локомотивов, 90% станционных и путевых сооружений, выведено из строя более 65% товарных и 90% пассажирских вагонов. В 1953 году грузоперевозки всеми видами транспорта сократились по сравнению с довоенным 1949 годом на 30%, объем пассажирских перевозок – на 78% [1214]. Причем по словам очевидца событий, торгпреда СССР в КНДР П.И. Сакуна, американское командование в Корее установило даже таксу "поощрительной оплаты своим летчикам за каждый полет в зависимости от ущерба, причиненного городам и селам КНДР" [1215].
Активную роль в противостоянии военно-воздушным силам ООН и защите северо-восточных провинций Китая сыграли советские регулярные авиационные части, объединенные в 64-й истребительный авиационный корпус (иак). Хотелось бы подчеркнуть – именно защите, так как в советских авиасоединениях не было ни одного бомбардировщика. К тому же пересекать 38-ю параллель нашим летчикам категорически запрещалось. Генерал Лобов по этому поводу писал: "Да, ни один кореец, ни один американский пехотинец или моряк не погибли от ударов советских авиаторов. Но совсем не потому, что американская авиация служила надежным щитом. Просто характер боевых действий советских воинов-интернационалистов определялся целями и задачами, поставленными перед ними: помочь корейскому и китайскому народам отстоять свободу и независимость своей родины" [1216].
Оперативная группа 64-го иак была создана распоряжением начальника Генерального штаба Советской армии № 5564 от 15 ноября 1950 г. в период с 15 по 24 ноября 1950 года на территории Китайской Народной Республики. Основой формирования корпуса явились три истребительные авиационные дивизии (иад): 28-я иад (28, 72 и 139-й истребительные авиационные полки -иап), 50-я иад (29-й и 177-й иап), 151-я иад (28-й и 72-й иап). В составе всех трех дивизий насчитывалось 844 офицера, 1153 сержанта и 1274 солдата [1217]. Управление корпуса размещалось в Мукдене, а авиасоединения дислоцировались на аэродромах китайских городов Мукден, Аньшань и Аньдун. Позже дислокация советских войск изменилась. К концу войны управление корпуса базировалось в Аньдуне, а его дивизии на аэродромах Аньдуна (324-я иад), Аньшаня (151-я иад и 351-й иап), Мяогоу (303-я иад).
Боевой состав корпуса, которым в разное время командовали генерал-майоры авиации И.В. Белов (14.11.1950-17.09.1951), Г.А. Лобов [1218](18.09.1951-26.08.1952) и генерал-лейтенант авиации С.В. Слюсарев [1219](28.08.1952-27.07.1953), в ходе военных действий не был постоянным. Смена частей и соединений происходила после 8-14 месяцев пребывания на театре военных действий. Всего за период войны в Корее и последовавших за ней переговоров в Кэсоне в корпусе сменилось 12 истребительных дивизий, 2 отдельных истребительных полка, 2 истребительных полка из состава ВВС ВМФ, 4 зенитных артиллерийских дивизии, 2 авиационные технические дивизии и ряд других частей обеспечения. Все командиры дивизий и большинство командиров полков были участниками Великой Отечественной войны и владели навыками оперативного руководства.
Первой советской авиационной частью, вступившей в войну в Корее, стала 151-я истребительная авиационная дивизия (иад) в составе 28, 72 и 139-го авиационных полков со своими батальонами аэродромного обеспечения. К 11 августу 1950 года она сосредоточилась на аэродромном узле Мукден, Ляоян, Аньшань и приступила к выполнению задачи по прикрытию военных и гражданских объектов Северо-Восточного Китая, войск 13-й армейской группы НОАК и проведению переучивания летного состава истребительной авиации ВВС Китая на реактивные истребители МиГ-15. Перед отправкой в Маньчжурию советские опознавательные знаки на самолетах были смыты, а личный состав по прибытии в Китай был переодет в китайскую военную форму.
1 ноября 1950 года на основании приказа военного министра СССР от 18 октября 1950 года на базе 151-й иад, на аэродроме Ляоян была сформирована 28-я истребительная авиационная дивизия в составе 139-го и 67-го истребительных авиаполков. В авиационную группировку вошли две двухполковые дивизии. В каждом полку было по 30 боевых самолетов. 20 ноября 1950 года на аэродром Аньшань из Шанхая прибыла 50-я истребительная авиационная дивизия, в составе которой также было два истребительных полка – 19-й и 177-й.
Формирование советской авиационной группировки было завершено 27 ноября 1950 года. В этот день 28, 50 и 151 -я иад были объединены в 64-й истребительный авиационный корпус (иак).
До ноября 1951 года 64-й иак входил в состав Оперативной группы советских ВВС на территории Китая под командованием главного военного советника НОАК генерал-полковника С.Красовского (начальник штаба ОГ – Ермохин). Затем он был включен в состав Объединенной воздушной армии (ОВА), которой командовал китайский генерал Лю Чжэнь. Советские летчики были одеты в китайскую форму, имели специальные китайские псевдонимы, а на самолетах были нанесены опознавательные знаки ВВС НОАК.
Всем соединениям, входящим в состав корпуса, была поставлена задача: прикрывать важнейшие промышленно-административные центры Северо-Восточного Китая на Мукденском направлении. К их числу относились ГЭС Супун, железнодорожный мост через реку Ялуцзян у города Аньдун и коммуникации Северной Кореи до рубежа Пхеньян, Гензан (на глубину до 75 км).
Выполнение этой задачи 64-м иак было обусловлено рядом особенностей:
– ограничением района боевых действий корпуса рубежом Пхеньян – Вонсан и береговой чертой, что затрудняло использование боевых возможностей МиГ-15;
– необходимостью ведения боевых действий против превосходящих сил авиации противника составом только своих дивизий (китайские летчики еще только проходили обучение);
– ограниченностью аэродромной сети в районе боевых действий, полностью исключавшей возможность проведения аэродромного маневра, особенно вперед и по фронту [1220].
Особенности боевых действий требовали сосредоточения основных усилий против главных группировок американской авиации, так как распыление сил могло привести к невыполнению задачи в целом. Причем на всем протяжении войны советская авиация была вынуждена действовать с максимальной нагрузкой. Поскольку китайские ВВС из-за низкой подготовленности боевых действий почти не вели, а активность американской авиации была велика. Для примера заметим, что только в ноябре 1951 г.
советскими радиотехническими средствами было зарегистрировано севернее рубежа Пхеньян, Гензан 9700 пролетов неприятельских самолетов.
25 декабря 1950 года в состав 64-го иак прибыла 324-я истребительная авиационная дивизия под командованием трижды Героя Советского Союза полковника И.Н. Кожедуба [1221], включавшая 176-й и 196-й полки по 30 МиГ-15 в каждом.
Исходя из боевого состава и базирования частей и соединений 64-го авиационного корпуса, поставленные перед ним боевые задачи выполнялись в апреле – начале мая 1951 года силами двух полков 324-й дивизии, с 8 мая – силами трех полков: двух полков 324-й и одного полка 303-й дивизии, а с 28 мая – силами уже четырех истребительных авиаполков 324-й и 303-й дивизий. Сосредоточение двух дивизий на Аньдунском аэродромном узле, после ввода в строй аэродрома Мяогоу (с июня 1951 г.), позволило резко повысить боевую активность наших истребителей и заставить авиацию противника значительно сократить действия в районе севернее рубежа Анджу [1222].
Первый бой в корейском небе советские летчики провели 1 ноября 1950 года, когда летчик 72-го гвардейского истребительного авиаполка старший лейтенант Чиж сбил американский поршневой истребитель F-51D "Mustang". Через неделю над рекой Ялуцзян произошел первый в истории мировой авиации воздушный бой между реактивными истребителями МиГ-15 28-го гвардейского иап и F-80C "Shooting Star" 16-й авиаэскадрильи. По американским данным, были сбиты один МиГ и один F-80C. Советские источники сообщают об одном поврежденном МиГе и сбитом F-80C [1223].
Ареной ожесточенных боев между советскими и американскими летчиками-истребителями стала так называемая "Аллея МиГов" – воздушное пространство над пограничной рекой Ялуцзян, где "традиционно" сходились крылатые противники. Участники этих событий часто сравнивали эти воздушные сражения со средневековыми рыцарскими поединками.
Вот живописное описание одного из боев на "Аллее МиГов", данное американским летчиком полковником Г.Р. Тингом:
"Подобно средневековым рыцарям, летчики истребителей F-86 совершали полеты над Северной Кореей к реке Ялуцзян. Их серебристые самолеты блестели на солнце и оставляли за собой инверсионные следы.
Рыцари вызывали на бой численно превосходящего противника. Внимательно осматривая горизонт, чтобы предупредить любой сюрприз, они в то же время жадно наблюдали, как северокорейские летчики неторопливо садились в кабины своих реактивных истребителей и выруливали на взлетно-посадочные полосы для группового взлета.
Противник принял наш вызов, и мы, как обычно, ожидаем, пока истребители МиГ-15 набирают высоту и строятся в боевые порядки, готовясь пересечь реку Ялуцзян.
Разбившись на различных высотах, проверяем наши пушки и прицелы, делая несколько пробных выстрелов при пересечении рубежа безопасного бомбометания. Кислородные маски плотно облегают наши лица. Мы знаем, что в предстоящем воздушном бою нам придется испытать более чем восьмикратную перегрузку и при свободно надетой маске это причинит боль. Мы совершаем полет на очень больших скоростях. Напрягаем зрение, чтобы заметить первые движения в попытке противника пересечь реку Ялуцзян при выходе из его маньчжурского убежища в район южного берега реки, известный под названием "аллея истребителей".
Проходит несколько минут. Мы знаем, что северокорейские летчики-истребители станут смелее по мере уменьшения нашего запаса топлива и, следовательно, сокращения запаса летного времени. Вот мы уже видим, как в лучах солнца на большой высоте сверкают прекрасные "миги".
Наши группы рассредоточены на большом расстоянии, самолеты идут в строю фронтом, каждый летчик осматривается вокруг. Внезапно "миги" появляются непосредственно перед нами на нашей высоте. Мы проходим через боевые порядки друг друга со скоростью сближения, вероятно, около 1900 км/час.
Вылеты такого рода летчики-истребители любили больше всего. Это были обычные вылеты для свободной охоты, во время которых не нужно заботиться о сопровождении или об обеспечении прикрытия бомбардировщиков. Вылет был хорошо спланирован и хорошо выполнен. Успеху содействовало то, что северокорейские истребители вышли далеко за реку Ялуцзян. Наши отдельные группы, вероятно, снова ввели в заблуждение операторов радиолокационных станций противника и в значительной мере свели к нулю то громадное первоначальное преимущество, которое дает истребителям обнаружение и наведение с помощью радиолокационных станций.