Ло Лунцзи заявил американскому генконсулу, что "у Мао Цзэдуна трудное положение. Как руководитель компартии он обязан занимать должную позицию в отношении СССР. Однако Мао как китайский лидер может говорить одно, а действовать по-другому, сообразуясь с конкретной обстановкой. Это надо иметь в виду, читая коммунистическую пропаганду". Ло Лунцзи передал Клаббу адресованный Вашингтону совет, чтобы в своей пропаганде США не заостряли внимание на том, что Мао – потенциальный лидер страны, который поведет ее по националистическому пути, поскольку, по словам Ло Лунцзи, подобные выступления послужат помехой "такому развитию событий, которые бы привели к этому" [873].
   Позицию же американцев, пытавшихся наладить контакты с китайскими коммунистами – их идеологическими противниками, охарактеризовал Государственный секретарь Д. Ачесон. В марте 1950 года, выступая в сенатской комиссии по иностранным делам конгресса США, он заявил: "Для США все равно, пусть хоть сам дьявол правит Китаем… лишь бы он не был прислужником Москвы" [874].
   Тем не менее 14 февраля 1950 года между Советским Союзом и новым Китаем был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве. Канва документов, разработанных и принятых за время пребывания Мао Цзэдуна в Москве, в целом соответствовала договору и документам от 1945 года, но отличалась по существу. По сей день многими историками и политологами договор 1950 года расценивается как ошибка Сталина, не разгадавшего хитрость "восточного гостя". Так, сопоставляя советскую позицию на переговорах с представителем Чан Кайши в 1945 году и спустя пять лет с Мао Цзэдуном, советский дипломат A.M. Ледовский отмечает: в 1945 году правительство СССР "очень твердо отстаивало свою позицию, связанную с защитой государственных интересов СССР, имея в виду, в частности, огромные по тем временам капиталовложения, внесенные Россией в Маньчжурии. В переговорах же с Мао Цзэдуном Сталин проявил беспрецедентную в международных отношениях уступчивость и встал на путь отказа от всего, что СССР получил по договору 1945 года и по предыдущим соглашениям, начиная с Русско-китайского договора 1896 года о союзе и постройке Китайской Маньчжурской железной дороги" [875].
   Действительно, соглашение 1945 года о совместном использовании Китайско-Чанчуньской железной дороги (КЧЖД) было заключено на 30 лет, с последующей передачей всего имущества Китаю. А по соглашению 1950 года совместное использование сократилось до двух лет. Город Дальний (Далянь) в соглашении 1945 года объявлялся в соответствии с Ялтинскими решениями открытым портом, но под советским руководством. Соглашение же 1950 года предусматривало передачу властям Китая всего имущества, находившегося во владении или аренде советской стороны в течение 1950 года. Порт-Артур (Люйшунь) по соглашению 1945 года становится советской военно-морской базой на 30 лет, а по новому соглашению подлежал передаче Китаю со всем имуществом не позднее 1952 года.
   Кроме этого, КНР предоставлялся кредит в 300 млн. рублей для закупки оборудования на беспрецедентно льготных условиях – под 1 % годовых [876]. Наконец, за три месяца пребывания Мао Цзэдуна в СССР неизменно удовлетворялись его просьбы: о помощи советской авиации при переброске войск НОА в Синьцзян, об экономической помощи приграничным районам Китая и т.д [877].
   Уступки советского лидера очевидны. Тем не менее следует учитывать, что в тот период для СССР было жизненно важным удержать свои позиции, завоеванные в годы Второй мировой войны, и получить максимальную отсрочку назревавшей тогда третьей мировой. Прочный союз с самой многонаселенной страной мира был для СССР в тот момент важнейшим фактором устрашения США – потенциального агрессора, безраздельно владевшего атомным оружием. В этом случае "уступки" советского лидера полностью оправдали себя. На долгие годы Сталин стал для Мао Цзэдуна "учителем революции во всем мире" и "лучшим другом китайского народа".
   Соответственно, для укрепления позиций нового союзника Советский Союз вынужден был оказать ему масштабную помощь, в том числе – военную. И она была оказана в полной мере. В первую очередь в формировании китайских ВВС и войск ПВО.
   Впервые за помощью в создании ВВС (официально образованы 11 ноября 1949 года) китайские коммунисты обратились к СССР летом 1949 года. 1 августа 1949 года в Москву в числе делегации КПК, возглавляемой Лю Шаоци, прибыли авиационные специалисты Лю Ялоу, Чжан Сюэши, Ван Пин'ян и др. с просьбой оказать содействие в создании шести авиашкол (двух бомбардировочных и четырех истребительных), а также в поставке боевых самолетов для формирования ВВС и организации парашютно-десантной части в 800-1000 человек. Свои потребности они оценили в 1200 летчиков и 2000 техников, 200 истребителей и 80 бомбардировщиков [878]. В это время НОАК обладала лишь 26 боевыми самолетами американского и английского производства (Р-51, "Москито", В-24, В-25, С-46, С-47, АТ-6, РТ-19) и одной авиашколой с 35-40 самолетами, где преподавали 19 японцев [879].
   19 сентября 1949 года по просьбе руководителей КПК советское правительство приняло решение послать военных специалистов в Китай, подбор которых проводился заранее. В конце сентября в Пекине уже работал военный советник генерал-лейтенант П.М. Котов-Легоньков со своим аппаратом, куда входили заместитель главного советника и старшие советники по основным родам войск. К 7 октября были подобраны и специалисты для создания шести летно-технических школ. В целом к концу декабря 1949 года с Народно-освободительной армией Китая сотрудничали 1012 военных специалистов из СССР [880]
   Широкомасштабные поставки советской авиатехники в Китай начались уже осенью 1949 года. До конца года для китайских летных и летно-технических школ из СССР доставили 336 учебно-тренировочных, учебно-боевых и боевых самолетов Як-11, Як-12, Як-18, УТБ-2, УТу-2, Ту-2, УЛа-9, Ла-9, Уил-10, Ил-10 и Ли-2. В 1950 году Китаю передали еще 310 самолетов, в их числе 62 реактивных истребителя МиГ-15. Кроме того, был продлен срок пребывания в КНР советского авиационного полка, который был направлен в распоряжение ЦК КПК для оказания помощи в проведении боевых операций в районах "труднодоступных для коммунистических войск".
   Как уже отмечалось выше, по договору от 14 февраля 1950 года Советский Союз взял на себя обязательство "оказать помощь Китаю" всеми имеющимися у него средствами, включая военные. В тот же день Постановлением Совета Министров СССР № 582-227 сс для организации ПВО г. Шанхая была создана Группа советских войск противовоздушной обороны. Этому решению предшествовали переговоры в декабре 1949 года и начале февраля 1950 года. В ходе этих переговоров Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем были поставлены вопросы о создании с помощью Советского Союза национальных частей для захвата Тайваня (Формозы), где сконцентрировались остатки войск Чан Кайши. Китайские руководители попытались склонить советского лидера на проведение секретной диверсионной акции в отношении Тайваня с использованием "своих" добровольцев, а также волонтеров из числа "военнослужащих стран народной демократии". Однако И.В. Сталин отклонил это предложение, но дал согласие обучить "кадры китайского морского флота" в Порт-Артуре с последующей передачей части советских кораблей Китаю [881]; подготовить план десантной операции на Тайвань в советском Генеральном штабе и направить в КНР группировку войск ПВО и необходимое количество советских военных советников и специалистов [882].
   Это решение было связано с активизацией чанкайшистской авиации, базировавшейся на острове Тайвань [883]. Особенно интенсивным налетам подвергался крупнейший промышленный центр и важнейший порт Китая – Шанхай. Бомбардировки наносили серьезный ущерб зданиям и сооружениям, приводили к человеческим жертвам. В связи с этим китайское руководство и обратилось к советскому правительству с просьбой об оказании помощи в улучшении противовоздушной обороны Шанхая.
   Командующим группировкой советских войск ПВО в Шанхае был назначен генерал-лейтенант Павел Федорович Батицкий, начальником штаба – гвардии полковник Б. Высоцкий. Заместителями командующего группой войск стали: по авиации – генерал-лейтенант авиации С.В. Слюсарев, по зенитной артиллерии – гвардии полковник С.Л. Спиридонов. Он же командовал 52-й зенитно-артиллерийской дивизией [884].
   В боевой состав группы входили: оперативная группа: управление группы войск, управление 106-й истребительной авиационной дивизии (ИАД) (командир дивизии – полковник Якушин, заместитель командира дивизии – полковник Новицкий, начальник штаба – подполковник Комаров); управление 52-й зенитно-артиллерийской дивизии (командир дивизии – гвардии полковник С.Л. Сиридонов, начальник штаба – полковник Антонов); 1-й Гвардейский зенитно-прожекторный полк (командир полка – полковник Лысенко, начальник штаба – гвардии майор Бирюков); 64-й отдельный радиотехнический батальон воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) (командир батальона – майор Михайлов, начальник штаба – капитан Поломарчук).
   Один из участников тех событий – П.Ф. Лутков, служивший с 1945 г. в 25-м зенитно-прожекторном полку (г. Дмитров Московской обл.), переименованном в декабре 1949 г. в 1-й гвардейский зенитно-прожекторный полк, так описывает свое прибытие в Китай:
   "В декабре 1949 г. полк внезапно получил фронтовое наименование. У нас отобрали солдатские документы и форму, всех переодели в гражданскую одежду, выдали большие красные чемоданы с бельем и другими принадлежностями. К месту погрузки мы следовали поодиночке под видом инженеров. В эшелоне вместе с вооружением и оборудованием нас повезли на Восток, не сообщив, куда и зачем мы передислоцируемся. На одной из приграничных станций нас встретил и приветствовал т. Мао Цзэдун. Теперь стало ясно, что нас везут в Китай.
   По приезде в Шанхай нас переодели в форму китайской армии, прикрепили к каждому из нас по "ученику – наставнику – охраннику" китайцу и запретили без сопровождения выходить из расположения части. Необходимость запрета общения с населением нам объяснили тем, что гоминьдановцы якобы буквально охотятся за советскими воинами с целью их пленения и последующего предъявления капиталистическому миру в качестве доказательства вмешательства русской армии в гражданскую войну в Китае. Так соблюдалась секретность нашего участия в войне, но гоминьдановские газеты быстро раскрыли ее и опубликовали карикатуры с изображением советского солдата, из-под полы гражданского пальто которого торчал автомат" [885].
   Основную ударную силу группы войск составляла 106-я ИАД. Приказом военного министра СССР № 0040 в ее состав вошли следующие части: 29-й гвардейский истребительный авиационный полк (ГИАП) – командир полка – Герой Советского Союза, гвардии подполковник Пашкевич, начальник штаба – гвардии подполковник Костенко. Полк имел на вооружении 40 реактивных истребителей МиГ-15; 351-й истребительный авиационный полк (командир полка – Герой Советского Союза, гвардии подполковник Макаров, начальник штаба – майор Алгунов). Полк имел на вооружении 40 поршневых истребителей Ла-11 и 1 УЛа-9; 829-й смешанный авиационные полк (командир полка – полковник Семенов, начальник штаба – подполковник Пичков). Полк имел на вооружении 10 бомбардировщиков Ту-2 и 25 штурмовиков Ил-10, плюс 1 УИл-10; транспортная авиагруппа под командованием майора Чебаторева (10 Ли-2). В состав дивизии вошли также части обеспечения; 278, 286 и 300-й отдельные автотехнические батальоны; отдельные радиотехническая и автомобильная кислородно-добывающая станции; 45-я отдельная рота связи [886]. После переговоров генерал-лейтенанта П. Батицкого, прибывшего в Китай 25 февраля, с главнокомандующим НОАК Чжу Дэ в состав группировки были включены четыре китайских зенитно-артиллерийских полка смешанного состава (2,3,11 и 14-й).
   Всего в состав советской группы входило: 118 самолетов (в том числе: МиГ-15-39,Ла-11 – 40, Ту-2 – 10, Ил-10 – 25, Ли-2 – 4), 73 прожекторных и 13 радиотехнических станций, 116 радиостанций, 31 радиоприемник и 436 единиц автотранспорта [887].
   С 9 по 15 февраля в Шанхай прибыли: оперативная группа командующего советскими войсками, управление 106-й иад ПВО, управление 52-й зад и 64-го ортб ВНОС. 9 марта в Сюйчжоу прибыл личный состав 29-го иап и авиакомендатура 286-го отдельного автотехнического батальона. В десятых числах апреля в Китай прибыли: 829-й смешанный авиаполк; 278-й авиатехнический батальон (развернулся на аэродроме Дачан); 286-й батальон (на аэродроме Дзяньвань). В это же время на аэродром Сюйчжоу был передислоцирован 300-й батальон, который с октября 1949 года базировался в Пекине.
   С 23 марта на девятнадцати позициях в районе Шанхая закрепился 1-й гвардейский зенитно-прожекторный полк, образовав круговую световую зону с радиусом 10-20 км и зону обнаружения самолетов в 20-30 км от центра города. В течение марта – апреля на территорию Китая были передислоцированы и остальные советские части.
   Основным аэродромом в период сосредоточения дивизии являлся аэродром Сюйчжоу, располагавшийся между Шанхаем и границей СССР. На нем в период с 3 по 27 марта 1950 года происходила выгрузка и сборка самолетов МиГ-15 29-го иап, доставленных туда по железной дороге из СССР, и подготовка их к облету и затем перебазированию в район боевых действий. К 1 апреля 39 самолетов были собраны и перебазировались на постоянное место дислокации 29-го иап – аэродром Дачан в 10 км северо-восточнее Шанхая. Прикрытие аэродрома от возможного прорыва вражеских бомбардировщиков и самолетов-разведчиков осуществлялось тремя звеньями 351-го ИАП, перебазировавшимися с аэродрома Дальний еще 7 марта.
   Несение боевого дежурства на земле и патрулирование в воздухе в районе аэродрома было своевременным. Противник, получив агентурные данные о формировании в районе Сюйчжоу советских авиационных частей, попытался провести аэрофотосъемку своими самолетами-разведчиками. Однако безуспешно.
   13 марта звено истребителей Ла-11 под командованисм старшего лейтенанта В. Сидорова в 12-15 км южнее от аэродрома обнаружило и атаковало самолет противника В-25. Вражеский разведчик, пролетев 50 км, разбился, а его экипаж погиб. На следующий день к аэродрому Сюйчжоу попытался прорваться еще один разведчик В-25. Его встретило звено истребителей под командованием старшего лейтенанта П. Душина. После нескольких успешных атак самолет был вынужден произвести посадку в 4 км от аэродрома. Шесть членов экипажа гоминьдановского самолета были взяты в плен, а седьмой (радист) погиб. После этого случая активность чанкайшистской авиации несколько снизилась.
   20 марта противник попытался нанести массированный бомбовый удар по Шанхаю. Пара советских истребителей Ла-11 (ведущий – старший лейтенант Смирнов) атаковала вражеские истребители прикрытия Р-51 "Мустанг". В результате скоротечного воздушного боя гоминьдановские истребители ретировались за береговую черту, куда советским самолетам летать было запрещено [888], а бомбардировщики врага так и не решились войти в намеченный район действий [889].
   2 апреля два самолета "Мустанг", пролетавшие в районе северного побережья залива Ханчжоувань, встретились с двумя советскими истребителями (ведущий – капитан И. Гужев, ведомый – старший лейтенант
   B. Люфарь). Капитан И.Гужев внезапно атаковал противника и первой же очередью сбил истребитель ведомого, а затем двумя последующими очередями уничтожил и самолет ведущего.
   28 апреля вражеский самолет-разведчик Р-38 "Лайтнинг" пересек береговую черту, но сразу же был атакован парой МиГ-15 29 ГИАП – ведущий – гвардии майор Ю. Колесников, ведомый – гвардии лейтенант
   C. Володкин. Подбитому самолету все же удалось уйти за береговую линию. Он почти дотянул до своего аэродрома и рухнул в нескольких сотнях метров до посадочной полосы. Это была первая воздушная победа, одержанная советским летчиком на реактивном истребителе.
   11 мая четырехмоторный бомбардировщик В-24 "Либерейтор" попытался осуществить ночную бомбардировку города Шанхая. По тревоге в воздух были подняты 4 МиГ-15 29-го ГИАП. В лучах прожектора (командир группы прожектористов – полковник Батицкий) вражеский самолет был атакован гвардии капитаном И. Шинкоренко, подбит и рухнул на землю. Участник событий В.Николаев [890]вспоминает, что действия советских прожектористов вызвали у жителей города, наблюдавших за боем, невообразимое восхищение. Они не заметили советский истребитель и были убеждены, что вражеский самолет сгорел от лучей прожекторов [891]. Как позже выяснилось, за штурвалом В-24 сидел командир 3-го бомбардировочного полка ВВС Гоминьдана.
   В целом гоминьдановская авиация с 20 февраля по 20 октября потеряла 7 самолетов (В-24 – 2, В-25 – 2, "Мустанг" – 2 и Р-38 "Лайтнинг" – 1), после чего налеты на Шанхай и его пригороды прекратились.
   Всего советские авиационные части произвели: на прикрытие аэродромов и объектов Шанхая и на перехват самолетов противника – 238 самолето-вылетов (в том числе 11 – ночью); на учебно-боевую подготовку – 4676 самолето-вылетов; на обеспечение полетов транспортной авиации – 193 самолето-вылета. В шести воздушных боях советские летчики сбили 6 самолетов противника (В-24 – 1, В-25 – 2, "Мустанг" – 2 и "Лайтнинг" – 1), не потеряв при этом ни одного своего. Седьмой самолет гоминьдановцев (В-24) был уничтожен огнем четырех китайских зенитно-артиллерийских полков [892].
   Таким образом, советская Группа войск полностью выполнила поставленную ей боевую задачу по обеспечению безопасности Шанхая и его пригородов. Ни одна вражеская бомба не упала в обороняемом районе, а все самолеты противника, пытавшиеся прорваться к охраняемым объектам, были уничтожены нашими истребителями.
   За отличное выполнение задания личному составу Группы советских войск руководством НОАК была объявлена благодарность. Все военнослужащие были награждены китайской медалью "За оборону Шанхая". Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 декабря 1950 года (без публикации в печати) за отличное выполнение своего служебного долга орденом Ленина были награждены капитан Н. Гужев, старшие лейтенанты С. Володкин и П. Душин, майор Ю. Колесников и капитан И. Шинкаренко. Ордена Красного Знамени были удостоены старший лейтенант Н. Абрамович, генерал-лейтенант П. Батицкий, полковник Б. Высоцкий, старший лейтенант В. Люфарь, лейтенант С. Попов, генерал-лейтенант авиации С. Слюсарев, старший лейтенант В. Сидоров, полковники С. Спиридонов и М. Якушин [893].
   Безвозвратные потери личного состава Группы с февраля по октябрь 1950 года, по официальным данным, составили 3 человека: 2 офицера (летчики Макеев и Простеряков) и 1 рядовой. За это же время было потеряно 2 самолета (МиГ-15 и Ла-11). Советскими зенитчиками по ошибке был сбит один самолет ВВС НОАК (Ту-2) [894]. Известно также, что количество погребенных в 1950 году на территории Китая (на Ляодунском полуострове) советских граждан, включая гражданских лиц и детей, по данным генконсульства РФ в Шэньяне, составило 50, а по китайской паспортизации 1992 г. – 111 человек [895].
   Одновременно с боевой деятельностью советской группы с 1 августа в соответствии с шифротелеграммой военного министерства СССР № 3365 от 13 июля 1950 г. советские специалисты приступили к переучиванию и обучению личного состава частей ПВО НОАК на технике группы войск. Причем вся она, так же как и имущество Группы, в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 21 июля, подлежала передаче китайскому правительству. 19 октября 1950 года вся система ПВО Шанхая была передана командованию НОАК. Часть советских военнослужащих была возвращена на родину, а другая передислоцирована в Северо-Восточный Китай на формирование 64-го истребительно-авиационного корпуса для участия в боевых действиях по прикрытию частей и соединений китайских добровольцев в Северной Корее. В то же время в Китай продолжали прибывать советские специалисты, главной цельюкоторых было обучение китайских военнослужащих. Так, например, 15 ноября того же года на аэродроме Дачан, расположенном в семи километрах севернее Шанхая, разместился 39-й истребительный полк. Он был отправлен в Китай 25 октября из белорусского города Барановичи и имел на своем вооружении реактивные истребители МиГ-9. В сентябре 1951 года часть личного состава полка, добровольно изъявившего желание, была переведена в Корею [896].
   В итоге во второй половине 1950 года в ВВС КНР появились первые авиачасти, освоившие советские самолеты. В июне сформировали смешанную авиабригаду, расквартированную в Шанхае и официально заступившую на боевое дежурство в октябре. Однако первое боевое крещение авиабригады произошло ранее – 20 сентября. В этот день летчики Хэ Чжундао и Ли Юннянь на МиГ-15, проведя семь атак, сбили американский В-29, вторгшийся в воздушное пространство КНР [897].
   Следует сказать и о помощи, оказанной Китаю в области военного и гражданского строительства, а также в сфере медицины. В различные годы в стране находилось большое количество советских специалистов различного профиля.
   Так, в июне 1948 года правительство СССР направило группу советских специалистов-железнодорожников, известную как "инженерно-ремонтная группа Ф.Н. Доронина – И.В. Ковалева" [898](бывшего министра путей сообщения СССР). В состав группы входили 50 инженеров-восстановителей, 52 инструктора, 220 техников и квалифицированных рабочих. Из Советского Союза были завезены и все необходимые для восстановления железных дорог материалы. По особому распоряжению инженерно-ремонтной группе придавались строительные части советской и китайской армии. Советская группа специалистов и рабочих в рекордно короткие сроки восстановила ряд объектов, в том числе мост "Сунгари – II". Этот мост находился на участке Харбин – Чанчунь, имевшем особо важное значение для операций, планировавшихся НОАК. Ввод в строй этого объекта позволил китайскому командованию сосредоточить большие войсковые соединения для наступления на крупнейший город Маньчжурии – Мукден (взят штурмом 2 ноября 1948 г.), а в дальнейшем развернуть наступательные операции на юге Китая [899].
   Значительную известность получили эпидемиологические отряды О.В. Барояна и Н.И. Ковалева, немало сделавшие для предотвращения распространения заразных заболеваний [900].

БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ КИТАЕ 1950-1953 ГГ.

   В связи с начавшейся в конце июня 1950 года войной в Корее и фактической оккупацией американскими вооруженными силами Тайваня, положившими начало необъявленной войне США против КНР, актуальной задачей китайского руководства стало укрепление обороноспособности страны.
   В соответствии с договором 1950 года СССР незамедлительно оказал КНР всевозможную помощь в развертывании оборонной промышленности, предоставил ей на льготных условиях кредиты, принял для обучения в СССР большие группы китайских военных, направил в КНР необходимое количество военных инструкторов и советников. Осенью 1950 г. во всех военных округах Китая были созданы учебные центры, представлявшие целые комплексы различных училищ. Таким центром, например, в Северокитайском военном округе служила 6-я высшая пехотная школа, находившаяся на юге провинции Хэбэй – в районе города Шицзячжуана [901]. Она состояла из курсов усовершенствования и трех пехотных училищ, из которых одно в дальнейшем преобразовалось в военно-политическое.
   Курсы усовершенствования размещались непосредственно в городе Шицзячжуане. Там готовились командиры батальонов из командиров рот и заместителей командиров батальонов, прибывавших из войск округа. Срок обучения для них определялся в один год. Следует заметить, что 85% преподавателей курсов прежде служили в гоминьдановской армии.
   Осенью 1950 года на курсы прибыли два советских советника: полковник П.П. Дорогин – к начальнику курсов и подполковник В.Я. Шаповал – непосредственно в училище. Оба они окончили военные академии, участвовали в Великой Отечественной войне и продолжительное время преподавали тактику; первый – в Военной академии им. М.В. Фрунзе, второй – на курсах "Выстрел". В августе 1951 года полковник П.П. Дорогин по семейным обстоятельствам выехал из Китая, и на его место прибыл полковник Г.Л. Гринев [902], который до этого работал советником на юге Китая при пехотном училище в Фучжоу [903].
   30-е военно-политическое училище, преобразованное в августе 1951 года из пехотного, размещалось также в Шицзячжуане и готовило политработников. 31-е пехотное училище дислоцировалось в маленьком городке Цисянь провинции Шанси, 32-е пехотное училище располагалось в Наньсинчжэне – к северо-востоку от Шицзячжуана. Училище готовило командиров взводов с двухгодичным обучением.
   К северу от Пекина – в Бэйюане находилось 6-е артиллерийское училище. Оно готовило командиров взводов, батарей и политработников для артиллерийских частей. Несколько учебных заведений находилось в ведении начальника тыла округа. В них готовились финансовые и транспортные работники, а также врачи и фармацевты.