Ольбик Александр Степанович. Почка для Президента

   - Я не приценивался... А ты знаешь?
   - По ценам Таллера от 100 до 300 тысяч долларов. Правда, если тебе еще нет тридцати. Но тебе, судя по морщинам на лбу, больше..
   Они сели в машину и стали разворачиваться. Солнце давно миновало зенит и уже не так припекало.
   "Шевроле" двигался между деревьями, по корневищам и травам и вскоре на лобовом стекле скопилась масса паутинок, вместе с крохотными насекомыми.
   В Ангелово они возвратились без происшествий. После того как загнали в гараж машину, Карташов поменял номерные знаки и содрал с бортов клейкую ленту "Дезинфекция".
   Одинец отправился к Броду доложить о результатах поездки, однако, в доме все еще шло совещание. Стоящий у дверей Николай жестом предупредил Одинца, чтобы тот остановился. До него донесся голос Таллера. Его речь напоминала выступление адвоката на судебном процессе. Николай подтолкнул Одинца к выходу.
   - Мы не банда отморозков, а научно-исследовательская фирма, - горячо выкрикивал Таллер, - но если на нас наезжают блатные, то как, по-вашему, мы должны реагировать?
   - Возможно, им надо объяснить, чем мы занимаемся, - не очень уверенно сказал Блузман.
   - Да им до фени наши объяснения. Я сразу же, как только Брод назвал мне адрес этого деятеля из Воронков, связался со своим человеком в МВД и он мне дал исчерпывающую на него характеристику. Этот Музафаров в криминальных структурах ходит крестным отцом, он подозревается в тысяче и одном преступлении, хотя ни одной улики и ни одного свидетеля против него нет. Все боятся...А он делает из себя благовоспитанного отца семейства, меценат, помог одному сатирику издать книжку... Это на него работают эти молодцы...как его, Клявиньш...фамилия второго у меня вылетела из головы...
   Брод внимательно слушал и не спускал глаз с Таллера, который в свою очередь буравил взглядом Блузмана.
   - Мы ничего никому не будем объяснять, - он понизил голос, что было предвестием грозы. - Меня волнует другое - откуда Музафаров узнал о нашем существовании? Как он вышел на наши связи с Прибалтикой? Кто, черт возьми, его навел на Фоккера?
   - Скорее всего тут замешаны наши конкуренты, - предположил один из сидящих на диване мужчин. - Это делается очень просто...
   Таллер нетерпеливо перебил:
   - Мне активно не нравится их стиль...Заявились двое мордоворотов, кинули кость и думают я перед ними буду плясать чечетку...
   - Нам сейчас важно знать, для кого они собираются купить почку? сказал Брод. - Когда нам это будет известно, тогда и расклад может быть совершенно другой...Но не исключено, что товар они ищут для самого Музафарова...
   Блузман, как школьник, поднял руку.
   - Что у тебя? - обратился к нему Таллер. - Он курил и делал убийственные затяжки.
   - Может, действительно, не стоит паниковать, а провести кое-какой зондаж - и кто знает, может мы в лице этого Музафарова получим неплохого клиента...
   - Я бы не хотел, Яша (Блузман), это слышать от тебя, - непримиримость звучала в голосе Таллера. - Мы уже два месяца не можем выполнить заказ Фоккера, а ты говоришь о новом клиенте. И дело не только в этом, я просто не хочу идти на поводу этого Музафарова по принципиальным соображениям. Это отпетый бандит, который пол-Москвы держит в страхе, а ты говоришь...
   - Тогда надо прибегнуть к нашей "крыше", - Брод тоже закурил, - в конце концов, мы здесь не случайные барышники...
   - Согласен, но у нас горит заказ почти на миллион долларов, а ты ведешь речь о какой-то "крыше"...Ты же знаешь, что такие разборки в один день не заканчиваются и я не уверен, что наша "крыша" более могущественна, чем его...Чтоб вы знали, на Музафарова работают официальные силовые структуры, вплоть до контрразведки...Захотят - нас закроют и...зароют...
   После того как Блузман и два других, приехавших с ним, человека отбыли, Таллер с Бродом поднялись наверх и вышли на балкон.
   - Меня, Веня, серьезно волнует утечка информации, - сказал Таллер. - Я просто в недоумении, где мы могли проколоться...У тебя два новых человека... - уже без прежнего напора заметил Таллер.
   Брод тут же отпасовал этот посыл.
   - За Карташова я отвечаю головой! Вместе кормили клопов в рижском СИЗО, и я имел прекрасную возможность узнать его.
   - Но у тебя есть еще один новенький...Я имею в виду Одинца.
   - Тоже отпадает на сто процентов. Его нам рекомендовал сам Соловей...Соловьев Гена...
   - Но с него теперь не спросишь...Те, кто лежат на кладбище, имеют дурную привычку молчать...Но чудес-то не бывает, Веня! - Таллер стал опять разогреваться. От долгих разговоров и сигарет лицо у него покрылось пепельной бледностью, а под черными глазами обозначились тени. - Ладно, если ты так уверен в своих людях, бери Музафарова на себя...Надо его просветить и заодно выяснить, какого высокого чина он имеет в виду...От этого будет зависеть цена и скорости, с которыми мы будем вести поиск доноров... А пока работаем в обычном режиме...Сколько человек ты завтра думаешь задействовать на водохранилище?
   - Поедем на двух машинах "скорой помощи" - это шесть человек и машина прикрытия...
   - Будь осторожен, чтобы полоса неудач не сыграла с нами злую шутку...
   - Не все зависит только от нас...Пойдем, на дорожку выпьем, я что-то продрог...
   После совещания их позвали ужинать.
   Карташов с Одинцом сидели с края стола и разделывались с лобстерами. Аппетит после поездки на водохранилище у них был зверский.
   - Мцыри, попробуй это, - Одинец подал Карташову тарелку с большим куском холодного мяса и разнообразной зеленью.
   Усевшийся за стол Таллер сам налил себе полфужера коньяка и сразу же выпил. Закусил хвостиком петрушки, после чего сразу же закурил.
   - А где Галина? Веня, куда ты запрятал свою красавицу? - спохватился Таллер. Большой ценитель женской красоты.
   - Она на кухне, сейчас подойдет.
   В гостиную, наконец, вошла Снежко. На ней было темное с глубоким каре платье, с рубиновым кулончиком. На "шпильке" она казалась еще стройнее и все, кто был за столом, бросили свои алчные взгляды на ее ноги.
   Она села рядом с Бродом, он ее обнял за плечи и что-то негромко сказал. Женщина поднялась и пошла наверх. Вернулась с гитарой.
   - Мцыри, спой, - попросил Брод. - Николай говорит, что вы с Саней организовали дуэт, - через стол Брод протянул Карташову гитару.
   - Давай, Серый, не стесняйся, - попросил Одинец. - Что-нибудь задушевное.
   Карташов отодвинулся от стола, чтобы дать свободу гитаре, и начал подбирать аккорды.
   Жалобно стонет ветер осенний,
   Листья кружатся поблекшие,
   Сердце наполнено чувством томления,
   Помнится счастье ушедшее...
   Он пел негромко, но тишина, вдруг возникшая за столом, усиливала его голос и каждый звук шестиструнки. В какое-то мгновение Карташов поднял глаза и увидел лицо Галины. Он мог поклясться, что она ждала его взгляда.
   Таллер, откинувшись на спинку стула, в своей вальяжной позе, курил "Уолл-Стрит", зажав сигарету между средним и безымянным пальцами.
   - Неплохо, черт возьми, - сказал Таллер. - Спел с душой, а это главное. Ты, Мцыри, сам рижанин?
   - Во всяком случае, я там родился, - засмущавшись, ответил Карташов.
   - И там же подсел, - пояснил Брод. - "Черный берет", гроза националистов, за что и был наказан.
   - Неплохого кадра ты, Веня, заполучил, - Таллер взглянул на часы. Николай, пусть твои люди поменяют номера на моей машине. - Он поднялся с места, и без прощальных церемоний вышел из-за стола. В сопровождении Николая покинул дом.
   Галина с приходящей домработницей принялись убирать стол. Теперь на Галине был цветастый фартук, но "шпильки" остались на ней. Карташов слышал стук ее каблучков и это его бодрило, словно свежий ветерок. Неприхотливая память напомнила ему сцену в ванной комнате и все его нутро обдало кипятком.
   Когда он уже был в комнате, без стука вошел Брод. Он был заметно навеселе.
   - Тебе, Мцыри, придется на время сменить бивак...Переехать к Одинцу. А чтобы вам не было скучно, возьмите с собой гитару...Когда-то на ней играл Высоцкий...
   - Я не против, - сказал Карташов и не стал расспрашивать Брода о причине такого решения.
   Брод молчал, курил и прищуренным от дыма глазом взирал куда-то в пустоту.
   На следующий день Карташов переехал к Одинцу, в Чертаново, недалеко от Варшавского шоссе...
   Бойня на Учинском водохранилище
   Из Ангелово они выехали на "шевроле", за рулем которого находился Карташов. Рядом курил и одновременно лузгал семечки Одинец.
   - Мне нравится вечерняя Москва, - сказал он и прильнул к лобовому стеклу. - Что-то не пойму, то ли дождь начался, то ли у меня в глазах рябит.
   - Оптический обман, преломление лучей...Между прочим, дождичек не помешал бы, - Карташов перекинул сигарету с одной стороны губ на другую.
   ... Он ощущал некоторый дискомфорт, отчасти от внезапно возникших ассоциаций. Вспомнился давний рейд по ночной Риге, когда в милицейском "уазике" они утюжили ее темные предместья, вылавливая всякую шантрапу и самогонщиков. Это было время, когда ОМОН только-только начал брать верх над разнузданным криминалитетом.
   Его взвод патрулировал южную часть города, взвод Бандо - западные, прилегающие к порту, районы. Однажды они увязались за бешено мчавшейся иномаркой, водитель которой проигнорировал их приказ остановиться. Гонка проходила по окраинной части Риги и привела их в пределы, контролируемые Бандо.
   Преследуемая машина, преодолев придюнную зону лесополосы, вырвалась к заливу и ушла в сторону Мангальского маяка. И как только их "уазик" тоже выскочил на пляж, Карташов и его бойцы увидели трассирующие цепочки, исходящие от темной береговой линии. Он приказал водителю подать вправо и приблизиться к непонятному источнику автоматической стрельбы. Однако близко подъезжать не рискнули. Остановившись за пустой дачей, дальше пошли пешком. Внезапно стрельба прекратилась и они отчетливо услышали зычный голос Бандо:
   - В воду, дешевки, и - бегом!
   Когда они приблизились, в метрах двадцати от берега увидели застывшие человеческие силуэты. А на берегу наряд омоновцев - четверо во главе со своим командиром.
   Раздался треск автоматной очереди и в темноту полетели огненные сверчки. Они пластались низко, над самыми головами тех, кто находился в воде.
   - Ну, что, придурки, не моете свои патриотические яйца!? Радуйтесь, что я с вами еще разговариваю...
   Пули снова полетели в сторону залива, вплотную приблизились к воде и силуэты людей, видимо, спасаясь от пуль, с головой ушли под воду.
   Карташов шагнул вперед и крикнул:
   - Отставить! - и сблизившись с Бандо, сильно ударил ладонью по автомату, уводя его ствол в зенит звездного неба.
   Бандо, набычив шею, зло зырнул на непрошеных гостей.
   - Отвали, Карташ! Это не твой район, - автомат его уперся в грудь Сергея.
   - Ты снова пьян, Слон! Остановись пока не поздно...
   Подошел один из бойцов и попытался отвести ствол от груди Карташова, однако Бандо нарочито угрожающе нажал на автомат и буквально вдавил пламегаситель в куртку Карташова.
   Пришлось применить боевой прием. Автомат отлетел в сторону, а сам Бандо покачнулся и едва не упал на песок.
   - Это, Игореха, превышение власти! - крикнул Карташов. - Я доложу об этом командиру отряда.
   - Перестань, Карташ, зря сотрясать атмосферу! Благодаря таким, как ты соглашателям, нацисты берут нас голыми руками, - он поднял с земли автомат и щелкнул предохранителем. - Мы должны в духе ин-тер-наци-она-лизма воспитывать эту зеленую сволочь, а ты с ней цацкаешься.
   - Закон для всех один, - Карташов направился к воде. - Эй, вы, купальщики, выходите на берег! - обратился он к застывшим в воде фигурам. И своим бойцам: - Выйдут, проводите их до автобусной остановки.
   - Говно! - тихо произнес Бандо. - Чистюля затрюханный...Пошли, братцы, отсюда, а не то меня вырвет...
   И хотя было темно, Карташов, в ритмичных сполохах маяка, успел разглядеть на лице Бандо хищную гримасу.
   Из воды вышли пятеро подростков и, не попадая зуб на зуб, принялись раздеваться и выжимать свои вымокшие одежды.
   - За что он вас искупал? - спросил их сержант Татаринов, но ответа не получил.
   - Оставь, Костя, их в покое! - Карташов развернулся и тоже зашагал в дюны...
   ...А что было потом? Однако его отвлек голос Одинца.
   - Ты что, Серега, спишь? За теми указателями рули направо...
   Карташов, действительно, словно очнулся от глубокого забытья. Он увидел, как впереди идущие "скорые помощи" повернули на Кольцевую дорогу, где по плану они должны были расстаться. Их "шевроле" съехал на грунтовую дорогу, проходившую по равнине, с редкими кустарниками и далекими желтыми огоньками.
   "Зачем я здесь? - спросил себя Карташов. - Чтобы выжить, - ответило его второе "я"... - А бандитские дела, в которые ты так незаметно впутался? Да, но главное, чтобы не запачкаться кровью", - утешила его вторая половина.
   Через двадцать минут они переехали речушку и Одинец, - эдакий штурман ночной гонки - положив руку на баранку, предостерег:
   - Поезжай, Мцыри, медленнее, сейчас будем делать закладку.
   Они съехали с дороги на разбитую грунтовку и под колесами зашуршала щебенка с накиданными ветром сухими листьями. Было темно, лишь в метрах трехстах от них горел одинокий фонарь и проносились редкие машины.
   Одинец вылез из микроавтобуса первым и прошел вперед. Когда возвратился, сказал:
   - Я нашел огромный валун, под него и положим, - он достал из-за спинки сиденья брезентовый мешок и вытащил из него две тротиловые шашки. Из кармана - кулек с взрывателями. - Как думаешь, на сколько времени поставить замедлитель? - спросил он и посветил фонариком на часы. - Сейчас двадцать пятьдесят...
   - На сколько у них назначено толковище?
   - На одиннадцать...
   - Значит, и громыхнуть должно примерно в это же время, - и Карташов понял, что после этих слов он автоматически становится соучастником теракта. Однако тут же успокоил свою совесть: "Здесь людей не должно быть".
   Он выбрался из кабины и окликнул удаляющегося Одинца. Тот ответил негромким свистом.
   Валун находился в метрах двухстах от дороги, у самого, почти высохшего, ручья. Взрывная волна наверняка погасится каменной массой и по откосу сойдет на нет. Прикрыв ладонью фонарик, он посветил. Одинец неплохо заложил брикеты - они почти целиком ушли под валун.
   - Забросай листьями, - сказал он Одинцу.
   - И так сойдет. Здесь поблизости нет ни одной живой души.
   - Этого никто не знает. Сейчас нет, а через минуту - есть... - Карташов носком кроссовки подбил под камень кучку сухой земли.
   - Надо поменять номера, - сказал Одинец, когда они уже направлялись в сторону машины.
   - Зачем сейчас менять, мы ведь все равно поедем на другой машине?
   - Так надо. Иди и поменяй...Номера в кузове, сразу за сиденьем.
   ... Вернувшись на шоссе, и переехав хлипкий мостик, они направились в сторону Тарасовки. В темноте не сразу нашли нужный ориентир - водонапорную башню. Как-то неожиданно, на заборе, длинной, без тротуаров, Строительной улицы, они увидели жестянку, на которой крупно белела цифра 46. Но им нужен был дом под номером 42.
   Когда к нему подъехали, Одинец, не выходя из машины, нажал у калитки на кнопку звонка. Дом, погруженный в темноту, откликнулся одним зажженным окном на первом этаже. Скрипнула дверь, кто-то спустился с крыльца, открылась калитка и грубый голос спросил:
   - Кого ищите?
   - Гудзя...Федора Ивановича...мы от Вениамина...
   Гараж был просторный. Две двухсотваттовые лампочки ярко освещали помещение. Карташов обратил внимание на спокойный взгляд и неспешные движения хозяина дома. На нем была кожаная безрукавка и на оголенных до плеч руках синели небольшие наколки. На правой: "Не забуду мать родную", с могильным холмиком, и на левой: "Век свободы не видать", с зарешеченным окном...
   - Какую машину возьмете? - спросил Гудзь и указал рукой на стоявшие бампер к бамперу микроавтобусы.
   - Если можно, поедем на "мерседесе", - сказал Одинец.
   - Берите его, я только вчера вечером залил полный бак. Запаска в кузове, а запасные номера под сиденьем.
   Карташов залез в кабину и включил зажигание. Одинец перетаскивал из "шевроле" кое-какие вещи и среди них - два гранатомета.
   - Слишком на тормоза не жми, - предупредил хозяин, - сыро, может занести...
   Из-за дома, с громким лаем, выскочил огромный дог.
   - Заткнись, Лорд! - прикрикнул хозяин на пса и пошел открывать ворота.
   Когда они снова выехали на шоссе, Одинец сказал:
   - Этот хрыч большой спец по подделке документов и частному прокату... Знаешь, сколько он берет за сутки?
   - Мне на это наплевать. Я сижу, кручу себе баранку и мне наплевать кто, за сколько и чем промышляет. Я знаю одно: сегодня кто-то из нас может не вернуться на базу.
   - Вернемся! - уверенно заявил Одинец. - Мне еще надо заработать деньжат и смотаться в Ялту, к подруге дней моих суровых... Может, еще на свадьбе моей погуляешь... Хочешь анекдот расскажу?
   - Валяй!
   - Прокурор спрашивает нового русского: "Скажи-ка, браток, а есть ли у тебя алиби?" "Есть, конечно! Хотите валютой?"
   - А в чем, собственно, тут прикол?
   - Ну ты даешь, Мцыри! Неужели не дошло? Стоп! Мы, кажется, проехали указатель "Байбаки"...
   Карташов притормозил и подал назад. И верно, справа показался указатель, на котором фосфоресцирующими буквами было написано: "Байбаки".
   Потянулись бесконечные заборы с повисшими над ними ветками, сплошь усыпанными яблоками.
   - Тормозни! - попросил Одинец и через форточку сорвал несколько яблок. Один кинул на колени Карташову. Хрумкнул, сморщился.
   - Э, черт, антоновка, а у меня две пломбы вылетели. Надо будет запломбировать.
   - Сегодня нам могут запломбировать не только зубы, но и мозги, Карташов тоже надкусил яблоко.
   - Когда заранее так думаешь, ничего подобного не происходит. Тем более, бандиты иногда подбрасывают дезу - не клюнут ли менты...
   - А кем ты, Саня, себя считаешь? Тоже бандитом?
   - Наемником! - бодро отрапортовал Одинец. - А наемник и есть наемник ни за что не отвечает. Ему платят неплохие бабки и ему не надо ни разрабатывать планов, ни отвечать за них. Ни организовывать, ни вдохновлять. Вот как мы с тобой...Честные исполнители...
   - Я давал присягу...
   - Тоже мне присяжный адвокат! Когда ты давал присягу, Мцыри? Это было на другой планете и в другой, доисторической эпохе. Все скурвились, никому нельзя верить и есть только один порядочный стимул - куча заработанных денег... Вон за теми деревьями немного притормози, где-то здесь должен быть поворот.
   - Потому и скурвились, что все хотят много денег. И неважно, через сколько трупов при этом нужно перешагнуть...
   - Да ладно тебе, Руссо задолбанный...Я ведь сказал: куча за-ра-бо-та-нных денег! Есть разница?
   - А это смотря, что ты подразумеваешь под работой...
   - Любая работа молодцу не в укор...Ее все равно кто-то должен делать, а иначе в чем смысл жизни...
   Свернули на еще более расхлябанную, в рытвинах, дорогу и, укачиваясь на них, поехали в сторону мерцающих впереди редких огней. Миновали магазин с темными витринами, брошенный на обочине комбайн, еще один магазин, и оказались на небольшой площади, по периметру которой белели трехэтажные здания из силикатного кирпича. В метрах трестах от них, возле автобусной остановке, они обнаружили коммерческий киоск.
   Под него они положили, четыре двухсотграммовых брикета, рассчитанных на более мощный звуковой эффект. Так сказать, отвлекающий, предназначенный для ушей милиции...
   - Может, сейчас рванем? - весело спросил Одинец.
   И не успел Карташов ответить, как напарник резким ударом ноги разнес в щепки загораживающие витрину ставенки. Кулаком разбил стекло. В образовавшееся отверстие Саня просунул руку и начал выгребать плитки шоколада, баночки с пивом, кулечки с орехами. И как приз - четырехгранную бутылку немецкой водки.
   - Это грабеж, - тихо произнес Карташов. Он волновался. - Это же чистейшее покушение на чужое имущество...
   - Никак нет, уважаемый ментяра, это социально-справедливое распределение материальных ценностей.
   Карташов развернулся и пошел к машине.
   Когда они уселись на свои места, Одинец раскупорил бутылку и сделал несколько небольших глотков. Закусил "марсом", закурил...
   Карташов насуплено молчал.
   Не доезжая до Пушкино, они свернули на Акулово и миновав Пялевское водохранилище, направились прямиком в Пестово.
   - Ты, старик, неплохо ориентируешься, - похвалил Одинец.
   - Профессиональный навык. Ты не забудь, что еще до ОМОНа я шесть лет пахал в рижском угро.
   - Вот это новости для прессы! Скажи кому, что работаю в паре с отпетым мусором, не поверят. А что, Брод совсем охренел, связавшись с тобой?
   - Когда приедем, ты у него спроси об этом сам. Мол, почему ты, Бродища, притащил в нашу хорошую банду такого плохого мента?
   - Ладно, Мцыри, не кипятись, ему действительно видней, - Одинец занял независимую позицию. - Ты не представляешь как водяра успокаивает нервы...Во-первых, я как будто еду на свадьбу, во-вторых, могу спокойно разговаривать с таким как ты мусоровозом, и при этом сохранять олимпийское спокойствие.
   Не успели они проехать двести метров, как на дороге, в свете фар, возникла фигура человека.
   - Давим? - спросил Карташов.
   - Это же наш Никола! - Одинец почти влип в лобовое стекло.
   Подошедший к ним Николай, сказал:
   - Кажись, наши планы ломаются. Шобла начала съезжаться чуть ли не в девять часов. Дозорные шныряют, как живые...Давай, Мцыри, рули вперед и за дорогой, в рощице, паркуйся...
   Они переехали дорогу и, миновав небольшую поляну, скрылись в рощице. Тут же подвалил Брод.
   - Салют, Мцыри, - приветливо сказал он. - Отъедь маленько в сторону и будь наготове. А ты, Санек, иди к Кадыку и отнеси гранатометы. И не забудь, сынок, надеть бронежилет. И ты, Мцыри, тоже не посчитай за труд жилетиком защитить свое горячее сердце.
   - Перебьюсь, - Карташов понимал, что дело затевается нешуточное. Он просунул руку под куртку и ощупал рукоятку ПМ. - Ты, Веня, мне говорил, что ничего такого не будет. Я имею в виду стрельбу, трупы, а тут, вижу, именно это и назревает.
   - Не все и не сразу можно говорить, - в голосе Брода не было ни грана неуверенности. - Мы будем работать в своем обычном режиме, а все остальное сделают другие.
   - И сколько мне здесь торчать? - спросил Карташов.
   - Пока я тебе не скажу, что торчать здесь больше нет смысла. Ты видишь, я тебя щажу, хотя вполне возможно, тебе самому этого не надо...
   - Спасибо, - не то шутя, не то всерьез проговорил Карташов.
   - Пока делать нечего, поменяй номера... - И к Одинцу: - Пошли, Саня, надо переговорить.
   Поменяв знаки, Карташов развернулся и встал так, чтобы в любой момент можно было сразу выбраться на дорогу.
   Вернулся Брод с каким-то незнакомым человеком. Они остановились возле "рафиков" и весь их ожидающий вид напоминал транзитных пассажиров.
   В темноте появилась пружинистая фигура Одинца. Через открытое окно до Карташова долетел его грубоватый быстрый говорок.
   - Скоп почти весь налицо, - сказал он, - сто рыл, не меньше. Придется действовать по-суворовски - внезапно и быстро...
   - Надеюсь, вы с Николаем не будете подставлять свои светлые лбы? спросил Брод.
   - Все машины стоят гуськом: впереди вода, по бокам деревья, так что маневра никакого у них нет. Из гранатомета шарахнем по последней тачке...даже жалко - новенький с иголочки "линкольн навигатор".
   - А они не смогут убраться по берегу?
   - Исключено! Там две дамбочки и металлический забор подходит к самой воде. Мышеловка...
   - Начинайте сразу после второго взрыва.
   - Это произведет на кодлу эффект короткого замыкания.
   Карташов мысленно возразил Одинцу: "Смотри, Саня, чтобы в этом замыкании не поджарить себе задницу..."
   Пока Карташов ловил обрывки мыслей, наступил тот самый момент "Ч", ради которого они тут собрались. Сначала он подумал, что его кто-то толкнул сзади - от сотрясения лежащая на щитке пачка сигарет подскочила и упала ему на колени. Он представил, как взрывной волной сначала приподняло, затем разметало на десятки метров тот самый киоск, под который они заложили взрывчатку. В наступившей всепоглощающей тишине он услышал как шерохнулся по стеклу падающий с дерева сухой лист.Вслед за первым прозвучал второй взрыв.
   - Саня, пора! - хриплым голосом приговорил Брод. Он подошел к одному из "рафиков", где стоял незнакомый Карташову человек, что-то сказал ему и тот сразу же направился вслед за Одинцом. Брод провожал их рассеянным взглядом...
   ...Сначала захлопали одиночные, и, судя по всему, пистолетные выстрелы. Карташов отчетливо выделил бубнящий звук - это скорее всего кто-то долбил из "стечкина". Более деликатно звучали ПМ. Возможно, в общем хоре заявляли о себе и "немецкие" голоса - "вальтеры", "парабеллумы" и "арминиусы", которые в последнее время входили в моду.
   Совсем рядом простучала автоматная очередь, интонации которой до боли были ему знакомы - это бесподобный АКС сотрясал ночной воздух. Только на миг что-то там прервалось и снова - жесткая автоматная чечетка, перемежающаяся пистолетным токката. И неизвестно, сколько такой обмен любезностями продолжался, если бы в какой-то момент вся эта стреляющая чехарда не потонула в мощном взрыве. Над лесом поднялся столб огня и черного дыма.
   - Пошли! - крикнул Брод, и из "рафиков" стали выскакивать люди в белых халата.
   Карташов видел, как двое здоровенных лбов бежали с носилками и никак не могли согласовать свои движения, все время сбиваясь с шага, путаясь в низкорослых кустах ольшаника.
   За дорогой разгорался настояший бой. С Бродом остался только доктор Блузман. До Карташова доносились лишь отдельные слова.
   - Эти черти устроили настоящую битву, - сдерживая волнение, приговорил Блузман. Он натягивал на руки резиновые перчатки. - По-моему, нам уже пора идти, пока они там не перебили друг друга.