Рой на это не отозвался и вообще почти не возражал на все призывы Джека к его здравому смыслу. Чем больше горячился Джек, тем спокойнее становился Рой, и, придя в хижину, он стал собирать на дорогу провиант, тем самым показывая, что решение его твердо. Зел из кожи лез, помогая ему, и Рой нагрузил в мешок Зела все то, что не вошло в его собственный. Напоследок Рой открыл до конца заслонку, чтобы скорей прогорели дрова, а затем все трое вышли по направлению к Четырем Озерам, причем Джек пошел не только чтобы закончить там охоту, но и в надежде все же отговорить Роя от его безумной затеи.
Весь конец дня Рой снимал свои капканы на Четырех Озерах и хотя временами посмеивался, что Джек ходит за ним как привязанный и старается его уговорить, но шутки у него как-то не получались.
— Напрасно стараешься, Джек, — спокойно сказал он, когда они устроились на ночлег в хижине на Четырех Озерах. — Мне надо идти.
— Ты не в своем уме, — сказал Джек.
Рой слушал, как храпит Зел Сен-Клэр.
— По мне уж лучше бы тебе осесть в Сент-Эллене, — сказал наконец Джек.
— Что ж, может, и я бы не прочь, — горько отозвался, Рой, — если б было за что зацепиться.
Джек еще никогда в жизни не слышал такой горечи в словах Роя, и хотя он и раньше смутно догадывался, как подкосил Роя Сэм, а теперь вдобавок и Энди, но только сейчас он вдруг понял, насколько недооценивал глубину чувств Роя. Теперь он знал, что гонят Роя в эту авантюру именно события в Сент-Эллене, но знал он также, что последней каплей был разговор с Бэрком и Лосоном. Все это приводило Джека в смятение, и он не знал, как ему подойти к своему старому другу. Первый раз в жизни он не мог до конца понять, что происходит с Роем.
— Ты ведь знаешь, — напомнил ему Джек, — Сэм еще не уехал.
— Уедет, — безучастно отозвался Рой. — Он уедет!
Джек сдался. Больше он не сказал ни слова до следующего утра, когда они подошли к хребту, по которому Зел и Рой должны были свернуть к хижине Скотти и Самсона.
— Я постараюсь, чтобы Сэм остался, — сказал Джек. Это была последняя безнадежная попытка удержать Роя. — А Энди, может быть, и уедет.
— Фермер Джек! — крикнул ему Рой и помахал свободной рукой, быстро удаляясь от него по хребту. — До весны! — кричал он, не оборачиваясь и пригибаясь под тяжестью заплечного мешка. — Весной увидимся! — А про себя добавил очень спокойно: «Если приведется».
Рой повел Зела по хребтам, свободным от снега, выбрав более длинную, но более легкую дорогу к Литтл-Ривер; переправившись через реку, они вышли на тропу к хижине Скотти и Самсона. Стало быстро смеркаться, и Рой увидел, что сэкономить время ему не удалось. Он прибавил шагу, и все же было уже совсем темно, когда они подошли к настежь раскрытой двери хижины, из которой клубами валил дым.
— Это кто там? — встретил их голос Самсона.
Скотти был изумлен, но Мэррей приветствовал их:
— Хэлло, Рой, хэлло, Зел, — без всякого изумления, в его словах было только обычное приветствие — и ничего больше.
— Так ты здесь? — накинулся на него Зел. — Почему ты не зашел за мной? Я дожидался тебя у Роя целую неделю.
— А я как раз собирался за тобой идти, — сказал Мэррей, помогая им скинуть мешки.
— Поздно же ты собрался, — бушевал Зел.
Мэррей не снизошел до того, чтобы с ним спорить, и в глазах его можно было прочесть полное безразличие — взять ли Зела, или оставить Зела, ждать ли Зела, или не ждать его.
— Так, значит, и ты собрался? — сказал Скотти Рою.
— Да, похоже, что так, Скотти, — неохотно ответил Рой.
— Неправильно это, Рой, — покачал головой Скотти.
Рой не стал спорить, называть Скотти преподобным.
— Правильно или неправильно, — сказал он, — какая разница?
— Что и говорить, натянешь ты нос инспектору, — сказал Самсон.
Мэррей смотрел на Роя и видел только лучшего зверолова Муск-о-ги. Но ситуация ему нравилась.
— Да, Рой, — сказал он, — здорово удивится инспектор, когда узнает, что ты залез в заповедник! Он, конечно, уверен, что ты ловишь сверх нормы, но все-таки считает тебя законопослушным траппером. Вот удивится он, увидев тебя с нами! Воображаю! — Они не вслушивались в медленную речь Мэррея, и он не был на это в претензии.
— В один прекрасный день не один Рой удивит этого негодяя инспектора, — горячился Зел.
— А почему ты не идешь с нами, Самсон? — быстро спросил Рой. Он не шутил, он был серьезен, даже слишком серьезен. Его мускулистое лицо все напряглось, и маленькие глаза спрятались в морщинках, когда он насмешливо поглядел на Самсона.
— Спроси Скотти, — сказал Самсон. — Если он пойдет, пойду и я.
— Идем с нами, Скотти, — сказал Рой; это была не издевка, а просто безнадежный призыв. — Почему ты не идешь?
— Чтобы тебе не стыдно было туда идти? — сказал Скотти.
Роя это задело, и Скотти пожалел о своих словах.
— Я женат, Рой, — сказал Скотти, чтобы выставить неопровержимый довод и существенную причину. — Женат и Самсон. Мы не можем рисковать так, как вы рискуете.
— В чем дело? — вмешался Зел. — Сохатый женат, и я женат.
— Да, — медленно возразил Скотти, — и если бы вы могли получить обратно ваши угодья, вы бы уцепились за них зубами и когтями. Так для чего втягивать Роя в ваши безумные затеи?..
— Ладно, Скотти, — спокойно сказал Рой, и к этому они больше не возвращались.
— А как же с твоей собственной ловлей, Рой? — спросил Самсон. — Если инспектору вздумается проверять тебя, он сразу же поймет, что тебя нет.
Рой кивнул:
— Я и хотел просить тебя и Скотти время от времени осматривать мои ловушки. Все, что попадется, — ваше, только ставьте их снова. Можете пользоваться моими хижинами. Как? Идет?
Скотти и Самсон переглянулись.
— Ладно, — грустно ответил Скотти.
— А когда ты вернешься? — спросил Самсон.
— Это ты спроси Сохатого, — ответил Рой.
— Ну, не знаю, — сказал Мэррей. — Это смотря по тому, как пойдет дело. Ловить бобров нелегко, когда болота промерзнут. Пробудем там недель восемь или девять.
Рой ел бобы, разогретые для него Скотти.
— Если кто-нибудь придет справляться обо мне, — сказал он Скотти, — говори, что я тут поблизости на разведке, скажем, в лесу, возле угодий Боба.
— А все-таки неправильно ты делаешь, Рой, — твердил Скотти. — К чему тогда законы об охоте, если каждый будет нарушать их?
Это было продолжением их нерешенного спора, потому что если Скотти искренне уважал закон и восхищался им, то Рой относился к закону свысока. Скотти боялся закона как морального кодекса, Рой боялся только наказания в силу закона. Они не могли сговориться по этому вопросу, и Рой не в настроении был продолжать сейчас спор обычным их способом примеров и возражений. Рой не отличал в этом вопросе правого от виноватого, это не приходило к нему само, и он не позволял себе задумываться над этим. Когда нарушал закон Скотти, его мучила совесть, но, когда нарушал его Рой, совесть ставила под сомнение самый закон, и в этом случае он не боялся закона. Плохо было только то, что он нарушал собственные интересы зверолова. Как бы ни туго шла охота в Муск-о-ги, он знал, как знал и Бэрк, и Скотти, и любой зверолов, что пушные заповедники это единственная надежда трапперов. Облавливать их было грехом для зверолова, но положение было таково, что Рою приходилось подавлять в себе эту профессиональную совесть. Он поступал так, как должен был поступить, и раздумывать тут было не о чем.
— Остается только надеяться, что тебя не изловят, — таково было последнее слово Скотти.
Рой пожал плечами и стал доедать бобы.
Весь конец дня Рой снимал свои капканы на Четырех Озерах и хотя временами посмеивался, что Джек ходит за ним как привязанный и старается его уговорить, но шутки у него как-то не получались.
— Напрасно стараешься, Джек, — спокойно сказал он, когда они устроились на ночлег в хижине на Четырех Озерах. — Мне надо идти.
— Ты не в своем уме, — сказал Джек.
Рой слушал, как храпит Зел Сен-Клэр.
— По мне уж лучше бы тебе осесть в Сент-Эллене, — сказал наконец Джек.
— Что ж, может, и я бы не прочь, — горько отозвался, Рой, — если б было за что зацепиться.
Джек еще никогда в жизни не слышал такой горечи в словах Роя, и хотя он и раньше смутно догадывался, как подкосил Роя Сэм, а теперь вдобавок и Энди, но только сейчас он вдруг понял, насколько недооценивал глубину чувств Роя. Теперь он знал, что гонят Роя в эту авантюру именно события в Сент-Эллене, но знал он также, что последней каплей был разговор с Бэрком и Лосоном. Все это приводило Джека в смятение, и он не знал, как ему подойти к своему старому другу. Первый раз в жизни он не мог до конца понять, что происходит с Роем.
— Ты ведь знаешь, — напомнил ему Джек, — Сэм еще не уехал.
— Уедет, — безучастно отозвался Рой. — Он уедет!
Джек сдался. Больше он не сказал ни слова до следующего утра, когда они подошли к хребту, по которому Зел и Рой должны были свернуть к хижине Скотти и Самсона.
— Я постараюсь, чтобы Сэм остался, — сказал Джек. Это была последняя безнадежная попытка удержать Роя. — А Энди, может быть, и уедет.
— Фермер Джек! — крикнул ему Рой и помахал свободной рукой, быстро удаляясь от него по хребту. — До весны! — кричал он, не оборачиваясь и пригибаясь под тяжестью заплечного мешка. — Весной увидимся! — А про себя добавил очень спокойно: «Если приведется».
Рой повел Зела по хребтам, свободным от снега, выбрав более длинную, но более легкую дорогу к Литтл-Ривер; переправившись через реку, они вышли на тропу к хижине Скотти и Самсона. Стало быстро смеркаться, и Рой увидел, что сэкономить время ему не удалось. Он прибавил шагу, и все же было уже совсем темно, когда они подошли к настежь раскрытой двери хижины, из которой клубами валил дым.
— Это кто там? — встретил их голос Самсона.
Скотти был изумлен, но Мэррей приветствовал их:
— Хэлло, Рой, хэлло, Зел, — без всякого изумления, в его словах было только обычное приветствие — и ничего больше.
— Так ты здесь? — накинулся на него Зел. — Почему ты не зашел за мной? Я дожидался тебя у Роя целую неделю.
— А я как раз собирался за тобой идти, — сказал Мэррей, помогая им скинуть мешки.
— Поздно же ты собрался, — бушевал Зел.
Мэррей не снизошел до того, чтобы с ним спорить, и в глазах его можно было прочесть полное безразличие — взять ли Зела, или оставить Зела, ждать ли Зела, или не ждать его.
— Так, значит, и ты собрался? — сказал Скотти Рою.
— Да, похоже, что так, Скотти, — неохотно ответил Рой.
— Неправильно это, Рой, — покачал головой Скотти.
Рой не стал спорить, называть Скотти преподобным.
— Правильно или неправильно, — сказал он, — какая разница?
— Что и говорить, натянешь ты нос инспектору, — сказал Самсон.
Мэррей смотрел на Роя и видел только лучшего зверолова Муск-о-ги. Но ситуация ему нравилась.
— Да, Рой, — сказал он, — здорово удивится инспектор, когда узнает, что ты залез в заповедник! Он, конечно, уверен, что ты ловишь сверх нормы, но все-таки считает тебя законопослушным траппером. Вот удивится он, увидев тебя с нами! Воображаю! — Они не вслушивались в медленную речь Мэррея, и он не был на это в претензии.
— В один прекрасный день не один Рой удивит этого негодяя инспектора, — горячился Зел.
— А почему ты не идешь с нами, Самсон? — быстро спросил Рой. Он не шутил, он был серьезен, даже слишком серьезен. Его мускулистое лицо все напряглось, и маленькие глаза спрятались в морщинках, когда он насмешливо поглядел на Самсона.
— Спроси Скотти, — сказал Самсон. — Если он пойдет, пойду и я.
— Идем с нами, Скотти, — сказал Рой; это была не издевка, а просто безнадежный призыв. — Почему ты не идешь?
— Чтобы тебе не стыдно было туда идти? — сказал Скотти.
Роя это задело, и Скотти пожалел о своих словах.
— Я женат, Рой, — сказал Скотти, чтобы выставить неопровержимый довод и существенную причину. — Женат и Самсон. Мы не можем рисковать так, как вы рискуете.
— В чем дело? — вмешался Зел. — Сохатый женат, и я женат.
— Да, — медленно возразил Скотти, — и если бы вы могли получить обратно ваши угодья, вы бы уцепились за них зубами и когтями. Так для чего втягивать Роя в ваши безумные затеи?..
— Ладно, Скотти, — спокойно сказал Рой, и к этому они больше не возвращались.
— А как же с твоей собственной ловлей, Рой? — спросил Самсон. — Если инспектору вздумается проверять тебя, он сразу же поймет, что тебя нет.
Рой кивнул:
— Я и хотел просить тебя и Скотти время от времени осматривать мои ловушки. Все, что попадется, — ваше, только ставьте их снова. Можете пользоваться моими хижинами. Как? Идет?
Скотти и Самсон переглянулись.
— Ладно, — грустно ответил Скотти.
— А когда ты вернешься? — спросил Самсон.
— Это ты спроси Сохатого, — ответил Рой.
— Ну, не знаю, — сказал Мэррей. — Это смотря по тому, как пойдет дело. Ловить бобров нелегко, когда болота промерзнут. Пробудем там недель восемь или девять.
Рой ел бобы, разогретые для него Скотти.
— Если кто-нибудь придет справляться обо мне, — сказал он Скотти, — говори, что я тут поблизости на разведке, скажем, в лесу, возле угодий Боба.
— А все-таки неправильно ты делаешь, Рой, — твердил Скотти. — К чему тогда законы об охоте, если каждый будет нарушать их?
Это было продолжением их нерешенного спора, потому что если Скотти искренне уважал закон и восхищался им, то Рой относился к закону свысока. Скотти боялся закона как морального кодекса, Рой боялся только наказания в силу закона. Они не могли сговориться по этому вопросу, и Рой не в настроении был продолжать сейчас спор обычным их способом примеров и возражений. Рой не отличал в этом вопросе правого от виноватого, это не приходило к нему само, и он не позволял себе задумываться над этим. Когда нарушал закон Скотти, его мучила совесть, но, когда нарушал его Рой, совесть ставила под сомнение самый закон, и в этом случае он не боялся закона. Плохо было только то, что он нарушал собственные интересы зверолова. Как бы ни туго шла охота в Муск-о-ги, он знал, как знал и Бэрк, и Скотти, и любой зверолов, что пушные заповедники это единственная надежда трапперов. Облавливать их было грехом для зверолова, но положение было таково, что Рою приходилось подавлять в себе эту профессиональную совесть. Он поступал так, как должен был поступить, и раздумывать тут было не о чем.
— Остается только надеяться, что тебя не изловят, — таково было последнее слово Скотти.
Рой пожал плечами и стал доедать бобы.
10
Показывал дорогу Мэррей, но прокладывал тропу и уминал снег Рой. Следуя указаниям Мэррея, он держал то на одиночную сосну, то на гряду холмов, то на корабельную рощу, то по долине. На большей части пути нельзя было обойтись без плетеных канадских лыж, и на долю Роя приходилась самая тяжелая, изнурительная работа, но и при этом двое других едва поспевали за ним. Рой стремился вперед так, словно отчаянье подгоняло его, и ноги его шли и шли сами собой, как бы ни был глубок снег. Мэррей тащил самый тяжелый груз, включая большую часть капканов; даже этому гиганту приходилось ускорять свой широкий шаг, поспевая за Роем. Мэррей старался по возможности спрямлять дорогу, но Рой каждый раз выбирал к тому же и более легкий вариант и ни на минуту не сбавлял хода.
— Ты, видно, спешишь? — сказал Мэррей после двух дней такого пути.
— К чему терять время? — сказал Рой.
— Ну, времени у нас достаточно, — заметил Мэррей.
— Это как сказать, — возразил Зел Мэррею, но тот и бровью не повел. А именно Зелу приходилось труднее всего. Мэррей уже не раз вытаскивал его из снега и нес его мешок, пока он не набирался сил, чтобы тащить груз дальше. Но Зел все-таки был на стороне Роя. — Чем скорее мы туда попадем и чем скорее выберемся, тем для нас же лучше, — говорил он.
Первые три дня они шли приблизительно по прямой. Местность эта была им хорошо знакома, и никаких открытий не предвиделось. Но на четвертый день они переправились через Серебряную реку и поднялись на хребет Белых Гор. Хребта такой высоты не было во всем Муск-о-ги; острый как бритва, он тянулся с востока на запад, сколько хватал глаз. Это был водораздельный хребет, отрезавший Муск-о-ги от пустынных земель на севере. Взбираясь на этот хребет, Мэррей дважды терял ориентиры и, только добравшись до самого верха, он снова определил направление.
Там, наверху, перед ними открылась совершенно новая для них страна, не похожая на их угодья. Глядя на нее с радостью и возбуждением, Рой понял, почему ее называют страной Серебряных Долларов.
— Смотрите, какие озера! — изумленно воскликнул он. До самого горизонта видны были сотни озер, белевших среди лесов и долин. Это были большей частью маленькие круглые озерки, и они сверкали на солнце действительно, как рассыпанные по земле доллары.
— Погляди, Сохатый, — сказал Рой. — Вот это страна! Я поднимался на этот хребет восточнее, но такого еще не видал. Тут все не такое. Совсем не такое.
Действительно, это не похоже было на скопление невысоких однообразных хребтов Муск-о-ги, это была страна контрастов. Были тут и отроги, и высокие пики, и глубокие долины. Были и плато, узкими полосами тянулись они, плоские и гладкие, между гор и тоже испещрены были кое-где озерами и сосновыми лесами. По сравнению с более мирным пейзажем Муск-о-ги все тут было вздыблено и скручено. Повсюду леса, еще не тронутые топором, темные чащобы и рядом сверкающие на солнце предательские снежные склоны.
— Оно, может быть, и красиво, — сказал Мэррей, — но на таком склоне сам черт ногу сломит. А теперь, когда они обледенели, на них можно и шею свернуть. Видишь лес по ту сторону плато? — спросил Мэррей Роя.
Рой посмотрел через два хребта и плато на густую сосновую чащу.
— Постарайся вывести нас туда поточней, — сказал Мэррей. — Как раз там моя хижина. В конце вон того озерка.
Этот последний кусок пути Рой провел так, что у всех дух захватило. Его подстегивал еще и обычный азарт гонки с дневным светом. Каждый шаг в этой новой стране доставлял ему наслаждение, каждая трудность была приятна. На этом последнем переходе пришлось обходить много лесных трущоб и зарослей, и, хотя чаще всего цель пути была скрыта, Рой привел их прямо к месту. Путь этот им следовало твердо запомнить, потому что они не рисковали отмечать тропу, как бы трудно ни оказалось найти ее потом. Они были в заповеднике, и чем меньше оставалось следов их пребывания здесь — тем лучше. У заповедника не было границ или опознавательных знаков, но они знали, что он начинался от хребта Белых Гор, и чем дальше они отходили от хребта, тем больше углублялись в заповедник. К тому времени, как Рой вывел их глубокой долиной к указанной Мэрреем сосновой роще, хребет Белых Гор едва дымился вечерней дымкой далеко позади, а сами они были в глубине заповедника.
— Вот тут-то и начинается самое трудное, — сказал Мэррей, когда они вошли в лес. — Теперь мне нужно найти свои приметы, — и он пошел впереди.
Даже кроха Зел приободрился, и когда вспугнутая лань вынеслась на них из сосновой заросли и отпрянула прочь, он закричал:
— Смотрите, как улепетывает!
Рою приятно было видеть, как оживает Зел.
— А ты не думаешь, что такой крик услышит обходчик и за сотни миль отсюда? — сказал он Зелу.
Зел при упоминании о пушных обходчиках напустил на себя презрительный вид.
— Сколько миль отсюда до ближайшего кордона? — спросил он Мэррея.
— Да около полутораста миль будет, — сказал Мэррей. — Не та чтобы постоянный пост, а просто укрытие для лесников.
— И вообще больше вероятия встретить здесь лесников, а не пушных обходчиков, — сказал Рой. — Тут есть что беречь. Какой лес!
Вокруг них высились колоннады вековых сосен. Деревья так велики, что стоят довольно редко, хотя лес издали выглядит очень густым. Под ногами снегу мало, он, видимо, еще не успел пробиться сквозь плотную хвойную кровлю. Темно, спокойно, безветренно.
В дальнем конце этого леса, на краю плато, прячась среди больших деревьев, стояла маленькая хижина Мэррея. Они обнаружили ее, только подойдя к ней вплотную, так умело укрыл ее Мэррей среди сосен. Она была замаскирована большущими нижними ветками, которые скрывали и крышу и стены. Площадью хижина была пятнадцать на пятнадцать футов, и, входя в дверь, Мэррею пришлось сильно пригнуться.
— И сколько же времени ты ее строил? — в изумлении спросил Рой, глядя на прямые, крепко пригнанные стены, снаружи обмазанные глиной и непроницаемые для ветра.
— Почти все лето, — сказал Мэррей, — и половину осени.
— Так вот чем ты занимался! Ловил здесь дичь и строил потайные хижины! — сказал Рой. Войдя внутрь, он осмотрелся и отдал должное мастерству Мэррея. Тот был прирожденный лесовик, и всякое лесное дело у него в руках само собой спорилось. В хижине устроено было даже окно и сложена примитивная печка: любивший удобства Рой не ожидал такого комфорта. Желтое оконное стекло было из триплекса, и Мэррей объяснил, что добыл его у Скотти, который, в свою очередь, подцепил его на какой-то свалке военного имущества, да так и не нашел ему применения. Печь, сложенная из камней и глины, была шедевром. В углублении стены был устроен квадратный очаг с небольшой топкой, и конусом был сложен дымоход, обшитый жестью бидонов. Рой отметил, что труба, слепленная из камня и глины, была выведена вплотную к большому дереву, так что дым стлался по стволу и рассеивался, прежде чем подняться над лесом.
— Похоже, что ты собрался тут прочно обосноваться, — сказал Рой.
— Да, это не на один год, — ответил Мэррей. — Я думаю облавливать этот заповедник каждую зиму, да и каждую весну тоже, если только не помешают обходчики.
Сомнения в Мэррее, угнетавшие Зела все четыре дня их пути, на время рассеялись при виде хижины, которая и его привела в восторг.
— Тут можно дожидаться второго пришествия, — сказал он Мэррею, — и никто на свете тебя не сыщет, не то что эти болваны обходчики.
Мэррей скинул свой огромный тюк капканов и провизии, и он с грохотом стукнулся об пол.
— Ты не очень-то плюй на этих обходчиков, Зел, — сказал Мэррей. — Они порядочные проныры. Пусти их по следу, и они тебе что угодно разыщут.
Рой подумал, что Мэррей нарочно дразнит Зела, но у Мэррея не было ни малейшего желания отплачивать своему докучливому напарнику или разыгрывать его. Он говорил то, что думал, и это безошибочно действовало на Зела Сен-Клэра.
— Ну, им нелегко будет отыскать это место, — успокаивал Зела Рой.
— Только следите за их самолетами, — предупредил Мэррей, а потом добавил: — Пойдемте, я покажу вам озеро.
До опушки было шагов семьдесят, а дальше крутой обрыв. Под ним в круглой котловине было замерзшее озеро, вернее, два озерка в форме банта, с островком посредине. Вдоль всего плоского берега выделялась полоса, повторявшая его очертания. Это была полоса болота, которое устроили бобры, перегородив возле устья несколько горных ручьев.
— Да, это место стоящее, — сказал Рой. — Прямо-таки озеро Фей. — Он назвал его как можно нежнее не только потому, что был им очарован, но и из-за его крылатых очертаний. — Жаль, что не пришли мы сюда раньше с челноком. А то обойти его не ближний край.
— А что я тебе говорил, — небрежно заметил Мэррей. — Вон за той полосой выгоревших сосен видна Серебряная река. Если бы мы плыли сюда челноком до морозов, это сэкономило бы нам день. Тогда достаточно было бы протащить челнок через это вот плато.
Рой поглядел на тонкую нитку далекой реки, на тысячи сверкающих озер, на необозримый кругозор, открывавшийся с этой высоты. Это были великие канадские леса, простиравшиеся далеко за пределы Муск-о-ги. Это были просторы, где каждый шаг открывал новые горизонты, все более дикие, все более манящие. Быть хозяином этой страны, бродить без помехи по ее лесам и горам, чувствовать дикую мощь этих дебрей, — вот что предвкушал сейчас Рой.
— Не могу понять, — сказал он задумчиво своим товарищам, — как это я много лет назад не стал лесным бродягой? — И усмешка медленно искривила его губы.
Мэррей захохотал, что редко с ним бывало.
Зел пропустил слова Роя мимо ушей.
— Так как же мы поведем охоту? — спросил он, форсируя решение, которое пора было принять.
— А как вздумается, — сказал Мэррей.
— Послушай, — не унимался Зел. — Лучше всего было бы выловить здесь все, что можно, и как можно скорее. Надо ставить капканы густо, чтобы ловить побольше зверя, а потом сматываться. Ты как думаешь?
— А к чему такая спешка? — сказал Мэррей.
— В тот раз ты не спешил, вот и попался, — кольнул его Зел.
Мэррей задумчиво посмотрел поверх черной шевелюры Зела.
— А ты как думаешь, Рой? — торопливо осведомился тот.
Рой понимал, почему Мэррею не хотелось спешить. Он и сам не спешил бы. Открыв эту страну, он не хотел признавать необходимость спешки и осторожности, самую возможность отступления. Рой уже чувствовал, что здесь его родная сторона, и думал, что Мэррей чувствует то же. Ему хотелось насладиться ею по своему усмотрению и не спеша и не хотелось портить все, поминутно прикладывая ухо к земле и закрывая глаза на окружающее его великолепие. Но остаток трезвости и сознание, что лучше ему не становиться на чью-либо сторону, предрешили его ответ.
— Мне кажется, что ловить надо быстро, — сказал он, — но устраивать бешеную гонку не стоит.
Мэррей пожал плечами, Зел выжидал, что будет дальше.
— По-моему, так, — сказал Рой. — Мы с Зелом можем облавливать озера. Я возьмусь за бобра, а Зел может выгребать ондатру, она подоверчивее. А пока мы займемся этим, — обратился он к Мэррею, — ты можешь охотиться по всей округе, ставить западни на звериных тропах и вообще всюду, где увидишь следы лис, норок и рысей. Как вы скажете?
Они согласились и внесли кое-какие уточнения. Всю пушнину решили сносить в хижину, меха решено было делить поровну, каждый должен был сам свежевать свою долю, и дележку производить сразу же, так, чтобы каждый мог держать свою добычу наготове на случай поспешного бегства. Выработаны были обязательные для всех правила поведения. Не разводить огня для полдника, никаких костров вне хижины. Но прежде всего и важнее всего — не стрелять. У них у всех были с собой ружья, но здесь звук выстрела разносился на десяток миль и стрельба могла привлечь к ним внимание. Мэррей считал, что это излишняя осторожность, но уступил настояниям Зела и уговорам Роя. Никакой охоты, никакой стрельбы, как бы соблазнительно близко ни появился олень. Почти совсем стемнело, а они все стояли на склоне над озером Фей. Летучей мышью оно чернело в наползавшей темноте ночи, и Рой последним покинул его, когда они наконец собрались возвращаться к хижине.
— Ты, видно, спешишь? — сказал Мэррей после двух дней такого пути.
— К чему терять время? — сказал Рой.
— Ну, времени у нас достаточно, — заметил Мэррей.
— Это как сказать, — возразил Зел Мэррею, но тот и бровью не повел. А именно Зелу приходилось труднее всего. Мэррей уже не раз вытаскивал его из снега и нес его мешок, пока он не набирался сил, чтобы тащить груз дальше. Но Зел все-таки был на стороне Роя. — Чем скорее мы туда попадем и чем скорее выберемся, тем для нас же лучше, — говорил он.
Первые три дня они шли приблизительно по прямой. Местность эта была им хорошо знакома, и никаких открытий не предвиделось. Но на четвертый день они переправились через Серебряную реку и поднялись на хребет Белых Гор. Хребта такой высоты не было во всем Муск-о-ги; острый как бритва, он тянулся с востока на запад, сколько хватал глаз. Это был водораздельный хребет, отрезавший Муск-о-ги от пустынных земель на севере. Взбираясь на этот хребет, Мэррей дважды терял ориентиры и, только добравшись до самого верха, он снова определил направление.
Там, наверху, перед ними открылась совершенно новая для них страна, не похожая на их угодья. Глядя на нее с радостью и возбуждением, Рой понял, почему ее называют страной Серебряных Долларов.
— Смотрите, какие озера! — изумленно воскликнул он. До самого горизонта видны были сотни озер, белевших среди лесов и долин. Это были большей частью маленькие круглые озерки, и они сверкали на солнце действительно, как рассыпанные по земле доллары.
— Погляди, Сохатый, — сказал Рой. — Вот это страна! Я поднимался на этот хребет восточнее, но такого еще не видал. Тут все не такое. Совсем не такое.
Действительно, это не похоже было на скопление невысоких однообразных хребтов Муск-о-ги, это была страна контрастов. Были тут и отроги, и высокие пики, и глубокие долины. Были и плато, узкими полосами тянулись они, плоские и гладкие, между гор и тоже испещрены были кое-где озерами и сосновыми лесами. По сравнению с более мирным пейзажем Муск-о-ги все тут было вздыблено и скручено. Повсюду леса, еще не тронутые топором, темные чащобы и рядом сверкающие на солнце предательские снежные склоны.
— Оно, может быть, и красиво, — сказал Мэррей, — но на таком склоне сам черт ногу сломит. А теперь, когда они обледенели, на них можно и шею свернуть. Видишь лес по ту сторону плато? — спросил Мэррей Роя.
Рой посмотрел через два хребта и плато на густую сосновую чащу.
— Постарайся вывести нас туда поточней, — сказал Мэррей. — Как раз там моя хижина. В конце вон того озерка.
Этот последний кусок пути Рой провел так, что у всех дух захватило. Его подстегивал еще и обычный азарт гонки с дневным светом. Каждый шаг в этой новой стране доставлял ему наслаждение, каждая трудность была приятна. На этом последнем переходе пришлось обходить много лесных трущоб и зарослей, и, хотя чаще всего цель пути была скрыта, Рой привел их прямо к месту. Путь этот им следовало твердо запомнить, потому что они не рисковали отмечать тропу, как бы трудно ни оказалось найти ее потом. Они были в заповеднике, и чем меньше оставалось следов их пребывания здесь — тем лучше. У заповедника не было границ или опознавательных знаков, но они знали, что он начинался от хребта Белых Гор, и чем дальше они отходили от хребта, тем больше углублялись в заповедник. К тому времени, как Рой вывел их глубокой долиной к указанной Мэрреем сосновой роще, хребет Белых Гор едва дымился вечерней дымкой далеко позади, а сами они были в глубине заповедника.
— Вот тут-то и начинается самое трудное, — сказал Мэррей, когда они вошли в лес. — Теперь мне нужно найти свои приметы, — и он пошел впереди.
Даже кроха Зел приободрился, и когда вспугнутая лань вынеслась на них из сосновой заросли и отпрянула прочь, он закричал:
— Смотрите, как улепетывает!
Рою приятно было видеть, как оживает Зел.
— А ты не думаешь, что такой крик услышит обходчик и за сотни миль отсюда? — сказал он Зелу.
Зел при упоминании о пушных обходчиках напустил на себя презрительный вид.
— Сколько миль отсюда до ближайшего кордона? — спросил он Мэррея.
— Да около полутораста миль будет, — сказал Мэррей. — Не та чтобы постоянный пост, а просто укрытие для лесников.
— И вообще больше вероятия встретить здесь лесников, а не пушных обходчиков, — сказал Рой. — Тут есть что беречь. Какой лес!
Вокруг них высились колоннады вековых сосен. Деревья так велики, что стоят довольно редко, хотя лес издали выглядит очень густым. Под ногами снегу мало, он, видимо, еще не успел пробиться сквозь плотную хвойную кровлю. Темно, спокойно, безветренно.
В дальнем конце этого леса, на краю плато, прячась среди больших деревьев, стояла маленькая хижина Мэррея. Они обнаружили ее, только подойдя к ней вплотную, так умело укрыл ее Мэррей среди сосен. Она была замаскирована большущими нижними ветками, которые скрывали и крышу и стены. Площадью хижина была пятнадцать на пятнадцать футов, и, входя в дверь, Мэррею пришлось сильно пригнуться.
— И сколько же времени ты ее строил? — в изумлении спросил Рой, глядя на прямые, крепко пригнанные стены, снаружи обмазанные глиной и непроницаемые для ветра.
— Почти все лето, — сказал Мэррей, — и половину осени.
— Так вот чем ты занимался! Ловил здесь дичь и строил потайные хижины! — сказал Рой. Войдя внутрь, он осмотрелся и отдал должное мастерству Мэррея. Тот был прирожденный лесовик, и всякое лесное дело у него в руках само собой спорилось. В хижине устроено было даже окно и сложена примитивная печка: любивший удобства Рой не ожидал такого комфорта. Желтое оконное стекло было из триплекса, и Мэррей объяснил, что добыл его у Скотти, который, в свою очередь, подцепил его на какой-то свалке военного имущества, да так и не нашел ему применения. Печь, сложенная из камней и глины, была шедевром. В углублении стены был устроен квадратный очаг с небольшой топкой, и конусом был сложен дымоход, обшитый жестью бидонов. Рой отметил, что труба, слепленная из камня и глины, была выведена вплотную к большому дереву, так что дым стлался по стволу и рассеивался, прежде чем подняться над лесом.
— Похоже, что ты собрался тут прочно обосноваться, — сказал Рой.
— Да, это не на один год, — ответил Мэррей. — Я думаю облавливать этот заповедник каждую зиму, да и каждую весну тоже, если только не помешают обходчики.
Сомнения в Мэррее, угнетавшие Зела все четыре дня их пути, на время рассеялись при виде хижины, которая и его привела в восторг.
— Тут можно дожидаться второго пришествия, — сказал он Мэррею, — и никто на свете тебя не сыщет, не то что эти болваны обходчики.
Мэррей скинул свой огромный тюк капканов и провизии, и он с грохотом стукнулся об пол.
— Ты не очень-то плюй на этих обходчиков, Зел, — сказал Мэррей. — Они порядочные проныры. Пусти их по следу, и они тебе что угодно разыщут.
Рой подумал, что Мэррей нарочно дразнит Зела, но у Мэррея не было ни малейшего желания отплачивать своему докучливому напарнику или разыгрывать его. Он говорил то, что думал, и это безошибочно действовало на Зела Сен-Клэра.
— Ну, им нелегко будет отыскать это место, — успокаивал Зела Рой.
— Только следите за их самолетами, — предупредил Мэррей, а потом добавил: — Пойдемте, я покажу вам озеро.
До опушки было шагов семьдесят, а дальше крутой обрыв. Под ним в круглой котловине было замерзшее озеро, вернее, два озерка в форме банта, с островком посредине. Вдоль всего плоского берега выделялась полоса, повторявшая его очертания. Это была полоса болота, которое устроили бобры, перегородив возле устья несколько горных ручьев.
— Да, это место стоящее, — сказал Рой. — Прямо-таки озеро Фей. — Он назвал его как можно нежнее не только потому, что был им очарован, но и из-за его крылатых очертаний. — Жаль, что не пришли мы сюда раньше с челноком. А то обойти его не ближний край.
— А что я тебе говорил, — небрежно заметил Мэррей. — Вон за той полосой выгоревших сосен видна Серебряная река. Если бы мы плыли сюда челноком до морозов, это сэкономило бы нам день. Тогда достаточно было бы протащить челнок через это вот плато.
Рой поглядел на тонкую нитку далекой реки, на тысячи сверкающих озер, на необозримый кругозор, открывавшийся с этой высоты. Это были великие канадские леса, простиравшиеся далеко за пределы Муск-о-ги. Это были просторы, где каждый шаг открывал новые горизонты, все более дикие, все более манящие. Быть хозяином этой страны, бродить без помехи по ее лесам и горам, чувствовать дикую мощь этих дебрей, — вот что предвкушал сейчас Рой.
— Не могу понять, — сказал он задумчиво своим товарищам, — как это я много лет назад не стал лесным бродягой? — И усмешка медленно искривила его губы.
Мэррей захохотал, что редко с ним бывало.
Зел пропустил слова Роя мимо ушей.
— Так как же мы поведем охоту? — спросил он, форсируя решение, которое пора было принять.
— А как вздумается, — сказал Мэррей.
— Послушай, — не унимался Зел. — Лучше всего было бы выловить здесь все, что можно, и как можно скорее. Надо ставить капканы густо, чтобы ловить побольше зверя, а потом сматываться. Ты как думаешь?
— А к чему такая спешка? — сказал Мэррей.
— В тот раз ты не спешил, вот и попался, — кольнул его Зел.
Мэррей задумчиво посмотрел поверх черной шевелюры Зела.
— А ты как думаешь, Рой? — торопливо осведомился тот.
Рой понимал, почему Мэррею не хотелось спешить. Он и сам не спешил бы. Открыв эту страну, он не хотел признавать необходимость спешки и осторожности, самую возможность отступления. Рой уже чувствовал, что здесь его родная сторона, и думал, что Мэррей чувствует то же. Ему хотелось насладиться ею по своему усмотрению и не спеша и не хотелось портить все, поминутно прикладывая ухо к земле и закрывая глаза на окружающее его великолепие. Но остаток трезвости и сознание, что лучше ему не становиться на чью-либо сторону, предрешили его ответ.
— Мне кажется, что ловить надо быстро, — сказал он, — но устраивать бешеную гонку не стоит.
Мэррей пожал плечами, Зел выжидал, что будет дальше.
— По-моему, так, — сказал Рой. — Мы с Зелом можем облавливать озера. Я возьмусь за бобра, а Зел может выгребать ондатру, она подоверчивее. А пока мы займемся этим, — обратился он к Мэррею, — ты можешь охотиться по всей округе, ставить западни на звериных тропах и вообще всюду, где увидишь следы лис, норок и рысей. Как вы скажете?
Они согласились и внесли кое-какие уточнения. Всю пушнину решили сносить в хижину, меха решено было делить поровну, каждый должен был сам свежевать свою долю, и дележку производить сразу же, так, чтобы каждый мог держать свою добычу наготове на случай поспешного бегства. Выработаны были обязательные для всех правила поведения. Не разводить огня для полдника, никаких костров вне хижины. Но прежде всего и важнее всего — не стрелять. У них у всех были с собой ружья, но здесь звук выстрела разносился на десяток миль и стрельба могла привлечь к ним внимание. Мэррей считал, что это излишняя осторожность, но уступил настояниям Зела и уговорам Роя. Никакой охоты, никакой стрельбы, как бы соблазнительно близко ни появился олень. Почти совсем стемнело, а они все стояли на склоне над озером Фей. Летучей мышью оно чернело в наползавшей темноте ночи, и Рой последним покинул его, когда они наконец собрались возвращаться к хижине.
11
Предоставив Мэррею свободу передвижения и удовлетворив нетерпение Зела, Рой начал действовать на озере Фей так, словно он собирался раскинуть здесь постоянную цепь капканов. По натуре он был охранитель, и никогда не брал из бобриного сообщества больше того, что могли восстановить уцелевшие семьи. Он всегда применял эту форму сохранения дичи на своих собственных угодьях, что обеспечивало ему твердый, хотя и все убывавший улов бобра еще долго после того, как другие звероловы подчистую выбирали свои бобровые хатки. Теперь это уже был инстинкт, и так же инстинктивно он применял свой метод расстановки капканов в кольце болот, окружавших озеро Фей. Он не ставил капканов там, где заведомо были детеныши или тяжелые самки. Зато он усиленно ловил там, где вероятнее было поймать наибольшее количество самых старых и крупных самцов.
После первой же разведки вокруг озера Фей он понял, что в замерзших болотах больше взрослых бобров, чем у него капканов. По травянистым кочкам, вокруг тощих порослей ели и на тысяче натащенных бобрами островков было так много бобровых хаток, что Рой сразу же ощутил себя победителем над тем постоянным чувством поражения, которое выработали в нем последние десять лет охоты в истощенном Муск-о-ги. Годами природа обкрадывала его, сокращая количество дичи, так что он постоянно чувствовал себя побежденным и обманутым. А тут он наконец бросил перчатку в лицо природе, нанес ей звонкую пощечину, от которой вся кровь в нем заиграла, ударила в ноги, защекотала приплюснутые кончики пальцев. На этих пяти квадратных милях болотистых берегов было больше бобра, чем ему когда-нибудь доводилось видеть в одном месте; больше, чем он мог выловить своими двадцатью капканами за шесть часов короткого зимнего дня. А там, где есть бобер, должно быть много другого зверя, охотящегося на бобра: лисица, рысь, норка. И скоро Рой стал расставлять западни на хищников вокруг всего болота, стараясь создать единую систему ловушек на участке длиной около семи миль и шириной в полмили, что ему сначала удалось сделать, а потом не удалось использовать, так как у него не хватало времени на то, чтобы обирать и вновь заряжать свой ограниченный запас капканов.
Каждый вечер все трое возвращались в хижину на обрыве, и по мере того, как накапливалась пушнина, удача становилась все более очевидной. Чтобы справиться со своим уловом, им приходилось допоздна свежевать и выскребывать шкурки. Как и Рой, Зел объявил, что на болотах за озером Фей ондатры больше, чем он может выловить с наличным числом капканов. Зел, случалось, ловил в свои капканы и бобров и ласок. Каждый вечер смешанный улов Зела и Роя был настолько же пестрым, как и добыча Мэррея с его охотничьих троп. Мэррей приносил меньше пушнины, что было естественно, так как западни на охотничьих тропах не могли, конечно, дать столько же, сколько сосредоточенный облов богатого бобриного болота.
— Это не дело, — вздыхал Зел после двух недель охоты. — Я мог бы взять вдвое больше ондатры, если бы хватало капканов. Кабы взяться как следует, мы бы уже через две недели могли выбраться отсюда с такой добычей, что больше и не унести. Эх, мало у нас капканов!
— Всегда-то ты торопишься, — сказал Мэррей. — Твоя пушнина от тебя никуда не убежит.
— Оно так, — возражал Зел, — но скоро кончится масло и сало. — Зел был главным поваром — он стряпал лучше всех. — Да и мука и мясо на исходе.
В первые же дни Мэррею посчастливилось поймать в западню молодую лань; он пытался поймать и вторую, но пока без успеха. Появление людей, видимо, спугнуло большую часть оленей, которые чуяли каждый их след на своих тропах и становились все более сторожкими. Почти каждый день Рою встречалась лань, а то и две, а Мэррей утверждал, что на дню ему обычно попадается и пять и шесть, но всегда они показывались только на мгновение, держались вдалеке и тотчас же исчезали.
— Не хнычь, — сказал Мэррей Зелу таким тоном, что Рой по-новому пригляделся к своим товарищам. — Не хнычь, будет тебе лань, если это все, что твоему брюху надобно.
— Это твоему брюху всего надобно! — взвизгнул Зел. — Это ты располагаешься на единственной койке, а нам с Роем приходится спать на полу. Ты пожираешь вдвое больше, чем оба мы с ним вместе. И как это могло случиться, что ты совсем собрался в дорогу от Скотти, если ты думал раньше зайти за мной? Ведь у тебя даже капканы были уже все упакованы!
Мэррей не возразил ни слова, он молча распахнул дверь и высморкался прямо на чистый белый снег за порогом. Зел не унимался, пока Рою не надоело и он не прекратил эту воркотню. Жизнь в тесной хижине была достаточно тягостна и без этих докучливых свар.
В хижине было тепло, но отсутствие самых примитивных удобств начинало утомлять Роя. Печь дымила, а при сильном ветре большая сосна начинала раскачиваться и вся хижина, поскрипывая, качалась на ее корнях. Мэррей заготовил слишком мало дров, и пополнение запаса легло на Роя, а зимой это было трудное и тяжелое дело. У них было только одно ведро и для умыванья и для питьевой воды, а глубокое озерко, на которое рассчитывал Мэррей, выбирая это место, оказалось гниловатым, чай и кофе отдавали землей и грибами, а Рой этого не любил. Им приходилось экономить керосин, и поэтому в хижине всегда был полумрак: днем от лесной тени, ночью от прикрученного фитиля. На долю Роя выпало и поддержание чистоты: приходилось убирать остатки после свежевания, втоптанные в грязный снег пола, выветривать удушливую вонь от пушнины и готовки. Чтобы переносить такую жизнь, Рою требовалась удобная хижина, а Мэррею только и надо было от хижины, чтобы она защищала его от ветра. Зела она тоже интересовала только как место для еды и спанья. Мэррей был небрежен и безразличен, а Зел был неряха, и в их обществе Рой ловил себя на том, что он попеременно то груб, то язвителен. В хижине он держался угрюмо и молча и каждый день с облегчением уходил вниз по снежному склону в морозную свежесть озера Фей.
После первой же разведки вокруг озера Фей он понял, что в замерзших болотах больше взрослых бобров, чем у него капканов. По травянистым кочкам, вокруг тощих порослей ели и на тысяче натащенных бобрами островков было так много бобровых хаток, что Рой сразу же ощутил себя победителем над тем постоянным чувством поражения, которое выработали в нем последние десять лет охоты в истощенном Муск-о-ги. Годами природа обкрадывала его, сокращая количество дичи, так что он постоянно чувствовал себя побежденным и обманутым. А тут он наконец бросил перчатку в лицо природе, нанес ей звонкую пощечину, от которой вся кровь в нем заиграла, ударила в ноги, защекотала приплюснутые кончики пальцев. На этих пяти квадратных милях болотистых берегов было больше бобра, чем ему когда-нибудь доводилось видеть в одном месте; больше, чем он мог выловить своими двадцатью капканами за шесть часов короткого зимнего дня. А там, где есть бобер, должно быть много другого зверя, охотящегося на бобра: лисица, рысь, норка. И скоро Рой стал расставлять западни на хищников вокруг всего болота, стараясь создать единую систему ловушек на участке длиной около семи миль и шириной в полмили, что ему сначала удалось сделать, а потом не удалось использовать, так как у него не хватало времени на то, чтобы обирать и вновь заряжать свой ограниченный запас капканов.
Каждый вечер все трое возвращались в хижину на обрыве, и по мере того, как накапливалась пушнина, удача становилась все более очевидной. Чтобы справиться со своим уловом, им приходилось допоздна свежевать и выскребывать шкурки. Как и Рой, Зел объявил, что на болотах за озером Фей ондатры больше, чем он может выловить с наличным числом капканов. Зел, случалось, ловил в свои капканы и бобров и ласок. Каждый вечер смешанный улов Зела и Роя был настолько же пестрым, как и добыча Мэррея с его охотничьих троп. Мэррей приносил меньше пушнины, что было естественно, так как западни на охотничьих тропах не могли, конечно, дать столько же, сколько сосредоточенный облов богатого бобриного болота.
— Это не дело, — вздыхал Зел после двух недель охоты. — Я мог бы взять вдвое больше ондатры, если бы хватало капканов. Кабы взяться как следует, мы бы уже через две недели могли выбраться отсюда с такой добычей, что больше и не унести. Эх, мало у нас капканов!
— Всегда-то ты торопишься, — сказал Мэррей. — Твоя пушнина от тебя никуда не убежит.
— Оно так, — возражал Зел, — но скоро кончится масло и сало. — Зел был главным поваром — он стряпал лучше всех. — Да и мука и мясо на исходе.
В первые же дни Мэррею посчастливилось поймать в западню молодую лань; он пытался поймать и вторую, но пока без успеха. Появление людей, видимо, спугнуло большую часть оленей, которые чуяли каждый их след на своих тропах и становились все более сторожкими. Почти каждый день Рою встречалась лань, а то и две, а Мэррей утверждал, что на дню ему обычно попадается и пять и шесть, но всегда они показывались только на мгновение, держались вдалеке и тотчас же исчезали.
— Не хнычь, — сказал Мэррей Зелу таким тоном, что Рой по-новому пригляделся к своим товарищам. — Не хнычь, будет тебе лань, если это все, что твоему брюху надобно.
— Это твоему брюху всего надобно! — взвизгнул Зел. — Это ты располагаешься на единственной койке, а нам с Роем приходится спать на полу. Ты пожираешь вдвое больше, чем оба мы с ним вместе. И как это могло случиться, что ты совсем собрался в дорогу от Скотти, если ты думал раньше зайти за мной? Ведь у тебя даже капканы были уже все упакованы!
Мэррей не возразил ни слова, он молча распахнул дверь и высморкался прямо на чистый белый снег за порогом. Зел не унимался, пока Рою не надоело и он не прекратил эту воркотню. Жизнь в тесной хижине была достаточно тягостна и без этих докучливых свар.
В хижине было тепло, но отсутствие самых примитивных удобств начинало утомлять Роя. Печь дымила, а при сильном ветре большая сосна начинала раскачиваться и вся хижина, поскрипывая, качалась на ее корнях. Мэррей заготовил слишком мало дров, и пополнение запаса легло на Роя, а зимой это было трудное и тяжелое дело. У них было только одно ведро и для умыванья и для питьевой воды, а глубокое озерко, на которое рассчитывал Мэррей, выбирая это место, оказалось гниловатым, чай и кофе отдавали землей и грибами, а Рой этого не любил. Им приходилось экономить керосин, и поэтому в хижине всегда был полумрак: днем от лесной тени, ночью от прикрученного фитиля. На долю Роя выпало и поддержание чистоты: приходилось убирать остатки после свежевания, втоптанные в грязный снег пола, выветривать удушливую вонь от пушнины и готовки. Чтобы переносить такую жизнь, Рою требовалась удобная хижина, а Мэррею только и надо было от хижины, чтобы она защищала его от ветра. Зела она тоже интересовала только как место для еды и спанья. Мэррей был небрежен и безразличен, а Зел был неряха, и в их обществе Рой ловил себя на том, что он попеременно то груб, то язвителен. В хижине он держался угрюмо и молча и каждый день с облегчением уходил вниз по снежному склону в морозную свежесть озера Фей.