Страница:
Если только это не было каким-то подлогом со стороны Глубокого Сердца, то Низа была жива и в Моревейнике. Это что-нибудь меняло? – спросил себя Руиз.
Наконец он вздохнул и сказал вслух:
– Нет.
Задача, которую он перед собой поставил, должна быть выполнена сперва, а потом уже он мог заниматься всем остальным. Если он каким-то чудом выживет после своего путешествия в анклав генчей под крепостью Юбере, он сможет потом отправиться на поиски Низы.
– Прости, любимая, – сказал он и выключил экран.
В казематах подземелья покойного Алонсо Юбере звуки войны были только отдаленными раскатами грома. Для ушей Низы он был не громче, тем те бури, которые иногда бушевали в парах Ада, далеко внизу под тем миром, где она родилась.
Она не видела работорговку Кореану с тех пор, как они вернулись в крепость Юбере.
Кореана затолкала ее в эту маленькую каморку.
– Я еще доберусь до тебя, шлюха, – сказала Кореана, улыбаясь странной кривой улыбкой. – А пока что у меня другие неотложные дела.
Она захлопнула стальную решетку, заперла ее и отправилась куда-то прочь.
Низа была счастлива, что Кореана ушла, невзирая на те ужасы, которые обещали ее прощальные слова. Работорговка стала теперь очень переменчива в общении, отрывиста и неестественно весела с тех пор, как убила старого киборга. Она больше не казалась холодным расчетливым и уверенным убийцей, каким она в свое время была. Остатки рассудка, которые у нее еще оставались, теперь были навсегда потеряны.
Низа подумала о том, что старый пират значил для Кореаны гораздо больше, чем она сама могла предполагать.
Ей не оставалось делать ничего другого, как только размышлять. Ее камера была достаточно удобна, пусть голая и пустая. Свет никогда не менялся и не гас. Пища состояла из какой-то безвкусной непривлекательной пасты, вода слегка отдавала резким химическим привкусом.
Поэтому она проводила время, думая о тех странных обстоятельствах, которые привели ее сюда, и ее мысли неизбежно сосредоточивались на Руизе Аве, этом странном-странном человеке.
Ей потом пришло в голову, что он значил для нее гораздо больше, чем она понимала сперва. Вспоминая прошлое, она думала, как глупо было относиться к нему так холодно в их последние совместные дни.
Она пыталась представить себе, как бы все было, если бы она отнеслась к нему иначе. На «Лоракке» они могли бы провести вместе много ночей, много драгоценных ночей. Могли ли эти ночи быть такими же прекрасными, как ночи на барже Глубокого Сердца?
Она покачала головой. Наверное, нет. Что могло превзойти те поразительные минуты? Но какое значение это имело? Разве степень совершенства в их любви могла что-нибудь означать в этой пустой и пыльной комнате, когда она больше не увидит Руиза Ава… Ах, если бы только увидеть его снова, дотронуться до него, услышать его голос, увидеть его странную нервную улыбку… Эти простые вещи от своей невозможности и нереальности казались такими дорогими. Ее воспоминания о нем становились все ярче, ярче, чем ее прежняя жизнь на Фараоне, которую она пыталась вспомнить.
– Это был сон, – говорила она себе печально, – а это явь.
Она оглядела свою камеру. Насколько по-детски глупо было с ее стороны обвинять Руиза Ава за то, что он не смог защитить ее от всех опасностей Суука. В этом страшном мире не было ни убежища, ни безопасности. И больше не будет и прекрасных сладостных мгновений.
Она слишком поздно поняла правду. Слишком поздно. Она зарылась лицом в ладони и заплакала.
17
Наконец он вздохнул и сказал вслух:
– Нет.
Задача, которую он перед собой поставил, должна быть выполнена сперва, а потом уже он мог заниматься всем остальным. Если он каким-то чудом выживет после своего путешествия в анклав генчей под крепостью Юбере, он сможет потом отправиться на поиски Низы.
– Прости, любимая, – сказал он и выключил экран.
В казематах подземелья покойного Алонсо Юбере звуки войны были только отдаленными раскатами грома. Для ушей Низы он был не громче, тем те бури, которые иногда бушевали в парах Ада, далеко внизу под тем миром, где она родилась.
Она не видела работорговку Кореану с тех пор, как они вернулись в крепость Юбере.
Кореана затолкала ее в эту маленькую каморку.
– Я еще доберусь до тебя, шлюха, – сказала Кореана, улыбаясь странной кривой улыбкой. – А пока что у меня другие неотложные дела.
Она захлопнула стальную решетку, заперла ее и отправилась куда-то прочь.
Низа была счастлива, что Кореана ушла, невзирая на те ужасы, которые обещали ее прощальные слова. Работорговка стала теперь очень переменчива в общении, отрывиста и неестественно весела с тех пор, как убила старого киборга. Она больше не казалась холодным расчетливым и уверенным убийцей, каким она в свое время была. Остатки рассудка, которые у нее еще оставались, теперь были навсегда потеряны.
Низа подумала о том, что старый пират значил для Кореаны гораздо больше, чем она сама могла предполагать.
Ей не оставалось делать ничего другого, как только размышлять. Ее камера была достаточно удобна, пусть голая и пустая. Свет никогда не менялся и не гас. Пища состояла из какой-то безвкусной непривлекательной пасты, вода слегка отдавала резким химическим привкусом.
Поэтому она проводила время, думая о тех странных обстоятельствах, которые привели ее сюда, и ее мысли неизбежно сосредоточивались на Руизе Аве, этом странном-странном человеке.
Ей потом пришло в голову, что он значил для нее гораздо больше, чем она понимала сперва. Вспоминая прошлое, она думала, как глупо было относиться к нему так холодно в их последние совместные дни.
Она пыталась представить себе, как бы все было, если бы она отнеслась к нему иначе. На «Лоракке» они могли бы провести вместе много ночей, много драгоценных ночей. Могли ли эти ночи быть такими же прекрасными, как ночи на барже Глубокого Сердца?
Она покачала головой. Наверное, нет. Что могло превзойти те поразительные минуты? Но какое значение это имело? Разве степень совершенства в их любви могла что-нибудь означать в этой пустой и пыльной комнате, когда она больше не увидит Руиза Ава… Ах, если бы только увидеть его снова, дотронуться до него, услышать его голос, увидеть его странную нервную улыбку… Эти простые вещи от своей невозможности и нереальности казались такими дорогими. Ее воспоминания о нем становились все ярче, ярче, чем ее прежняя жизнь на Фараоне, которую она пыталась вспомнить.
– Это был сон, – говорила она себе печально, – а это явь.
Она оглядела свою камеру. Насколько по-детски глупо было с ее стороны обвинять Руиза Ава за то, что он не смог защитить ее от всех опасностей Суука. В этом страшном мире не было ни убежища, ни безопасности. И больше не будет и прекрасных сладостных мгновений.
Она слишком поздно поняла правду. Слишком поздно. Она зарылась лицом в ладони и заплакала.
17
– Мы решились, – сказала Гемерте, постучав к нему в дверь.
Руиз Ав сидел в кресле, в котором ждал уже несколько часов.
– И что?
– Мы поможем, – Гемерте уселась на подлокотник кресла Руиза Ава. – А разве у нас есть выбор? Если мы ничего не сделаем, разве мы сможем выжить? Наверняка нет. По крайней мере, ты даешь нам возможность хоть что-то сделать. Даже если мы поступаем неправильно, у нас все же останется утешительная иллюзия, что мы не сидели сложа руки. Правильно? Кроме того, если ты все же доберешься до анклава и всем возвестишь с помощью нашей телесети, где находится эта проклятая Машина-Орфей, никто не придет искать ее в Глубоком Сердце.
– Мне кажется, правильно, – ответил Руиз. – И что теперь?
– Мы пытаемся договориться насчет подводной лодки. Это в первую очередь. А пока что: не хотел бы ты встретиться и познакомиться со своим клоном?
Руиз нахмурился. Возможно, в другое время и в другом месте ему бы и стало любопытно. Но сейчас он чувствовал только слабый усталый страх.
– Хорошо, – сказал он наконец.
Она встала.
– Тогда пойдем. В его комнату, если ты не возражаешь. Мы ничего не сказали твоему клону, кроме того, что ты здесь и что тебе нужна его помощь. Тебе придется убедить его помочь тебе. Мы не можем его заставить. Поэтому будь сам с собой поосторожнее:
Она улыбнулась, словно изрекла очень удачную шутку.
Гемерте отошла в сторону, и Руиз вошел в дверь. Его клон сидел перед экраном компьютера, который был подключен к какому-то банку данных. Он встал и повернулся к Руизу. Руиз смотрел на это темное и непроницаемое лицо и не чувствовал, что узнает себя в нем. Лицо принадлежало человеку, для которого сомнение в себе было неведомым чувством, для которого неудача была словом, неупотребимым на каждый день. Неужели я когда-то выглядел таким нагло самоуверенным? – подивился про себя Руиз Ав. Он только покачал головой.
Гемерте переводила взгляд с Руиза на его клон.
– Ну хорошо, – сказала она наконец. – По-моему, вас не надо друг другу представлять, правда? – она ехидно захихикала. – Я оставляю вас, чтобы вы лучше познакомились друг с другом.
Когда она ушла, клон осторожно кивнул головой.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответил Руиз.
– Садись, – сказал клон.
Они сели и молча стали рассматривать друг друга. Постепенно дискомфорт, который испытывает каждый человек, которому приходится смотреть на совершенного незнакомца с собственным лицом, стал пропадать.
– Это все очень странно, правда? – сказал Руиз.
Его клон серьезно кивнул. Лицо его было непроницаемо, что показалось Руизу удивительно нехорошим, неправильным. Так не должно было быть. Перед ним было сознание настолько идентичное его собственному. Как могло так получиться, что он не мог прочесть его мысли и чувства? Неужели он так переменился за несколько прошедших недель?
Наконец Руиз снова заговорил.
– Как нам называть друг друга?
Клон пожал плечами.
– Выбирай сам. Ты более старшая личность, если верить Трахальщикам.
Руиз улыбнулся.
– А что, если я буду звать тебя Младший, а?
Клон улыбнулся в ответ.
– Тогда мне надо звать тебя Папашей?
Руиз рассмеялся. Почему-то ему стало немного получше.
– Если хочешь.
– Так что, Папаша, – сказал Младший, – что за дело ты приготовил для нас? Что мы должны сделать?
– Это будет очень нелегкое задание, – сказал Руиз. – Я обещал разрушить машину.
Он посмотрел на свой клон. Насколько сильной оставалась смертная сеть в этом дублированном мозгу? А что ему оставалось делать, кроме, как спросить?
– Смертная сеть Лиги все еще в тебе работает?
Клон покачал головой с сомнением.
– Генч Глубокого Сердца утверждает, что осталось не так много, чтобы меня убить. Мы не совсем идентичны – в передаче при дублировании всегда что-то теряется или искажается, и мои параметры не такие четкие и резкие, как были у тебя. Я вижу свет не так ярко, тьма не так черна для меня, – он окинул Руиза критическим взглядом, – хотя я должен сказать, что ты кажешься мне не совсем той личностью, какой ты наградил меня. Ты выглядишь потрепанным. Словно сломанным. Твое тело претерпело много страданий и получило раны, но ведь это как раз не главное, да? Меня это все беспокоит, я не могу перестать думать о том, как сам восприму это задание, если на тебя все случившееся оказало такое воздействие.
– Нас ранили и раньше, и в тело и в душу, – сказал Руиз в оправдание.
– Конечно, конечно… может быть, дело в том, что пока я ничего не знаю, – сказал Младший.
– Возможно, – ответил Руиз. – Во всяком случае, дело обстоит так…
Он рассказал клону весьма сжатую версию событий, которые произошли за прошедшие недели, с тех пор, как их память расходилась с момента копирования. Он не видел никакого смысла в том, чтобы рассказывать клону свои дела с Публием и то, что сделали друг другу за это время Публий и Руиз Ав. Он очень немного рассказывал о том, что пережил на Родериго. Еще меньше он рассказывал о своих товарищах и спутниках с Фараона. Он весьма много времени уделил своему описанию визита в Компендий, хотя даже не знал, как это получилось. Однако он упомянул Лиил только мимоходом.
Когда он наконец сказал клону все то, что Сомнир ему рассказал, клон передернулся, и глаза его закатились. Цвет лица стал грязно-серым, и он почти выпал из кресла.
Руиз поймал его и посадил поудобнее. Он почувствовал странное нежелание касаться собственной клонированной плоти, поэтому он просто посадил своего двойника попрямее и отпрянул.
Чуть погодя, клон судорожно вздохнул и овладел собой.
– Остатки сети все-таки функционируют? – спросил Руиз.
– Очевидно, – клон потер шею.
– С тобой все в порядке?
– По-моему, да. Она перестала так отчаянно давить на меня, – рот Младшего скривился в улыбке. – Я почти забыл, какой тяжелой была эта сеть.
– Хорошо, – сказал Руиз. – Она чуть не убила меня несколько раз.
Младший довольно холодным взглядом посмотрел на него.
– Ты рискнул моей жизнью, даже не спрашивая меня особенно, а?
– Возможно, – сказал нетерпеливо Руиз. – Но это очень важно. Если мы не разрушим Машину-Орфей, человечество станет расой рабов.
– Да-да, – устало ответил его двойник. – Я согласен с тобой насчет того, как это важно. Но почему именно мы должны стать теми людьми, на долю которых выпало такое испытание – ее разрушить? Почему не вернуться в пангалактическую цивилизацию и не снарядить хорошо вооруженную экспедицию?
– Времени нет, – сказал Руиз. – К тому времени, как мы доберемся домой и снарядим отряды, родериганцы смогут уже завладеть машиной, или замок Дельт, или пиратские властители. Кроме того, кому, по-твоему, можно было бы доверить такую тайну? Кто сможет устоять перед соблазном захватить машину и использовать ее так, чтобы получше устроить вселенную?
Клон посмотрел на него взглядом, в котором явно читалось, что он смирился с ситуацией.
– Ага. Понятно. Мы двое, которые и слыхом не слыхивали о конструктивных решениях, как раз само совершенство для такого дела. Все, о чем мы знаем – это разрушение – единственная безопасная альтернатива.
– Ты думаешь, я не прав? – спросил Руиз.
– Нет-нет.
– Ты мне поможешь?
– Если твой план покажется мне выполнимым, – сказал клон. – Тебе придется довериться собственной оценке положения, тем более, что теперь ты стал вдвое больше, чем был когда-то, – клон фыркнул.
Руиз не почувствовал победы. Скорее, его охватило предчувствие какой-то беды – теперь тот момент, когда он должен был отправиться в анклав генчей, все приближался.
На миг показалось, что сказать больше нечего, но Руизу стало немного любопытно.
– Скажи мне, – спросил он, – какое чувство ты испытываешь от того, что ты стал личностью так внезапно?
– Ты не продумал вопроса, – ответил Младший. – Я ничего особенного не почувствовал. Совет подкорректировал мои воспоминания в момент нашего появления в Глубоком Сердце. Мне казалось, что я заснул, а когда проснулся, тут была Гемерте. Она – ну, тогда, правда, она была мужчиной, – объяснила мне, что я Руиз Ав второй, и что ты продал меня в Глубокое Сердце в обмен на их помощь.
Темное лицо окаменело, и черные глаза стали еще более непроницаемы.
– С той поры я стал Трахальщиком, нравится мне это или нет. Признаю, что это было своего рода шоком.
– Думаю, да, – слабо сказал Руиз.
Когда он покидал Глубокое Сердце, ему и в голову не приходило, что ему придется в один прекрасный день так вот сидеть и смотреть на результат своей тогдашней сделки. Он подумал, принял бы он такое решение, если бы знал заранее, как потекут события.
Младший бросил ему быструю невеселую улыбку.
– Да ладно. Не трать сил, выражая мне сочувствие. Из того, что ты говоришь… и из того, о чем умалчиваешь, для тебя твой побег отсюда был гораздо мучительнее, чем для меня мое пребывание здесь. В конце концов, я выбрался из инкубаторского резервуара только несколько дней назад, вот почему на мне все еще именно родное тело. Ночи были… интересными, скажем так. А днем я тренирую отряды оборонительных сил Глубокого Сердца, так что я практикую нашу прежнюю профессию. – Он рассмеялся кисло и отвел взгляд. – А если Глубокое Сердце переживет разрушение Моревейника, Гемерте обещала научить меня лепить из фарфора всякие штуки.
Руиз не мог найти подходящего ответа. Лицо клона было безнадежно.
– А Низа? Как она? Ты видел ее клон? – наконец спросил он нерешительно.
Манера говорить Младшего стала ледяной и отстраненной.
– Нет. Я пытаюсь о ней не думать. Расскажи мне свой план, как ты хочешь проникнуть в анклав.
Руиз объяснил свой весьма далекий от совершенства план.
Когда он закончил, клон кивнул своей красивой хищной головой.
– В твоем плане такие дыры, что мы можем запросто в них провалиться и исчезнуть. Но, как ты уже сказал, времени у нас немного. Интересно, сколько времени займет у Глубокого Сердца нанять для нас подводную лодку? Если несколько дней им все же потребуется, то нам можно будет доработать твой план, срезать с него все сучки и задоринки.
– Хорошо, – сказал Руиз.
Клон размышлял дальше.
– Нам нужны данные разведки. У Глубокого Сердца есть аппарат разведки, но весьма пассивный. Хотя для их целей он хорош. Надо заставить их прочесать для нас все банки данных. Не думаю, что им удастся многое отыскать – в настоящий момент все пиратские властители страдают от острой паранойи, и все их важные сообщения идут с курьерами.
– Все равно, это неплохая мысль. Как нам узнать побольше?
– Нет никого, кто мог бы отправиться в Моревейник и продержаться там достаточно долго, а потом еще и вернуться со сколько-нибудь полезными сведениями.
Клон печально улыбнулся.
– Тогда придется пойти одному из нас, – сказал Руиз с внезапным страхом.
Младший пожал плечами.
– Очевидно, да. А как еще нам составить хороший план? Насколько мы знаем, крепость Юбере попала в руки одного из пиратских властителей, и кто знает, на какую глубину небоскреба им удалось проникнуть? Если эта машина уже была захвачена и как следует укреплена… тогда дело безнадежное.
– Ты прав.
Они переглянулись, трезво оценивая ситуацию.
– Ты хочешь пойти? – спросил Руиз.
– Да, собственно говоря, мне бы очень хотелось пойти. Однако моя личность еще не так хорошо сплавилась с телом, по крайней мере, именно это говорят мне биотехники Глубокого Сердца. Есть определенная заторможенность в восприятии и реакции. Это страшное чувство, и временами я очень неловко воспринимаю свои недостатки. Несколько мужчин и женщин из охраны, которых я тренирую, могут справиться со мной в рукопашной. Любой компетентный наемник порубит меня на кусочки.
Это было очень неприятное открытие. Руиз нахмурился.
– Сколько времени пройдет, прежде чем ты заново овладеешь своими навыками?
– Немного. День-два. Мне так говорят. Мне гораздо лучше, чем было раньше, и процесс этот все ускоряется. Когда я только что вышел из инкубатора, я едва мог ходить.
– Вот оно что, – ответил Руиз.
Он почувствовал тупой страх. Он надеялся отдохнуть в Глубоком Сердце несколько дней. Он явно не продумал всего.
Клон уже принес ему немалую пользу.
Руиз готов был встать и уйти, когда клон снова заговорил.
– Я не могу удержаться, чтобы не спросить тебя: что стало с Низой? Твоей Низой, оригиналом?
В первый раз Руиз смог прочитать выражение лица клона. В нем отражалась та же самая адская мука.
– Я ее потерял, – сказал он. – Она была со мной, она помогла мне бежать от родериганцев. Я бы умер на острове Дорн, если бы не ее помощь. Но – и ты мне, наверное, не поверишь – она попала в руки Кореаны.
– Как?
– Не знаю. Кореана, должно быть, обезумела, раз проследила нас до самого Родериго и последовала за нами. Но у нее Низа. И Дольмаэро. Мы этого не знали, пока не оказались почти в ее руках.
Клон уставился в пол.
– Это трудно осознать. Так много, видимо, случилось с тех пор, как наши жизни разошлись.
– Наверное, да.
– Как ты думаешь, где она сейчас?
Руиз снова увидел ее образ на экране компьютера.
– Она здесь. В Моревейнике. Она продается. Она была вписана в сегодняшний каталог предложений на рынке.
Клон подался вперед, глаза его засияли.
– Кто ее собственник?
– Тут есть код компьютера… но мой компьютер настроен только на вывод информации, поэтому я не смог поискать ее.
Клон откинулся назад.
– И у меня такая же история. Они говорят, что в один прекрасный день начнут мне доверять.
Маленькая слабая и печальная улыбка приподняла уголки его рта.
– Ну что же, видимо, тебе пришла в голову та же самая мысль, что и мне: это приманка. Кореана хочет тебя выловить.
– Вне сомнения, – ответ Руиз.
– Поэтому ты не станешь обращать на это внимания.
Руиз, нахмурившись, посмотрел на свою более молодую личность.
– Разумеется.
Когда клон рассмеялся, Руиз по-прежнему все еще хмурился. Потом и в нем самом стал закипать смех, вырываясь из какого-то потаенного местечка, где он прятался с тех пор, как они прибыли на Суук.
И, если он смеялся немного горько, это было неудивительно.
– Можно отдохнуть еще ночь, – сказал Руиз Гемерте, когда она отводила его обратно в его комнату.
– Это разумно, – ответила она. – А потом?
– Разве вы не слушали наш разговор? – спросил он.
Она, к счастью, смутилась.
– Ну да. Но я вежливый человек, мне хотелось бы соблюдать приличия.
– Неужели?
– Да! – Она увидела, что он улыбается. – Ну хорошо, мы бы же хотели соблюдать приличия.
– Я знаю, – сказал он. – Вы единственные люди в Моревейнике, которым, как мне показалось, я мог доверить свою историю. Может быть, в этом проклятом городе есть и еще приличные люди, но я не знал бы, где их искать.
– И мы тоже не знаем, поэтому мы такие недоверчивые, – сказала она сухо. – Так что ты думаешь про Руиза Ава, знаменитого наемного убийцу?
– Он – не я, – ответил немедленно Руиз. – Мне трудно поверить, что я когда-то был на него похож, что мы – единое целое. Он такой молодой. Я таким молодым никогда не был.
– Тебе так кажется? Но он – это ты. Таким ты был, когда пришел к нам. По крайней мере, вы настолько похожи, что это не составляет разницы.
Руиз пожал плечами.
– Может быть… Только я его не узнаю.
Они подошли к его двери. Она скользнула в сторону, и Руиз повернулся к Гемерте.
– Скажи мне кое-что, – сказал он.
– Пожалуйста, все, что угодно, – ответила она.
– Мой клон… он счастлив здесь? Он приспосабливается к жизни среди Трахальщиков? Останется ли он с вами, если выживет?
Она потупила глаза.
– Трудно сказать. Мы о нем очень волнуемся. Он все еще живет в своей родной плоти, поэтому нельзя сказать, что произойдет, когда он разрушит эти узы и будет свободен от нее. Возможно, тогда он научится ценить наши особенности жизни. Разумеется, если он не сможет адаптироваться или не выживет… тогда мы станем дальше размножать его клоны. Один из них может быть, приспособится. Мы продолжаем пытаться дальше.
Руиз нахмурился. Что-то трудно было ему представить дальнейшую судьбу своего клона в таких условиях. Видимо, Глубокое Сердце всегда будет существовать, и все это время в нем, пока жива сама организация, будет существовать какой-нибудь Руиз Ав.
– А Низа? Она здесь счастлива? – он спросил об этом почти небрежно, но теперь он понял, что хочет услышать ответ на этот вопрос со всей страстью сердца.
Гемерте в нерешительности постояла. Она вела себя так, словно собирается сказать какую-нибудь безвредную и добрую ложь. Когда она ответила, он не был уверен, не уступила ли она как раз этому ее желанию.
– Опять же, трудно сказать, – сказала она. – Ты сам можешь ее спросить, если захочешь.
– Нет, – сказал он быстро. – В этом нет никакого смысла.
В действительности у него не было никакого желания: увидеть Низу, которая глядела бы на него из чужого тела. Совсем никакого желания.
Он вошел в свою комнату. Она положила руку ему на плечо.
– Я останусь с тобой, если захочешь.
Он покачал головой.
– Спасибо, но все же…
Она тепло улыбнулась.
– Может, ты предпочтешь другую? Я могу тебе посоветовать.
– Нет-нет. Я знаю, что ты мне хочешь только добра. Но та, которая мне желанна, не живет в Глубоком Сердце.
– Ты сам себе создаешь трагедию, Руиз Ав, – казалось, она не сердится, ей просто грустно. – Любовь существует только там, где ты можешь ее найти. Больше нигде.
– Я уверен, что ты права, – сказал он с трудом и стал закрывать дверь.
– Подожди, – сказала она. – Мы решили тебе кое-что рассказать. Нам пришло в голову, что эти сведения могут оказать на тебя благотворное влияние и дать тебе нужные мотивы для поступков и решений. Тот адрес, по которому ты сможешь найти свою любимую… Он принадлежит крепости Юбере.
– Спасибо, – сказал он и вошел внутрь.
Когда он лег, то погрузился в самый глубокий сон, которым не спал уже много недель. Если ему и снились сны, то это были сны, которые лечат раненые сердца.
Наутро он позвонил Гемерте.
Когда Гемерте появился на экране переговорного модуля компьютера, Руиз обнаружил, что он поменял тело. Теперь он стал широкоплечим, приземистым мужчиной с большими ровными зубами, очень смуглым лицом и рубиновыми клипсами в ушах. Волосы его были местами выстрижены и собраны в торчащие шипы, а кое-где завиты в сосискообразные спиральные кудряшки. Это был поразительно некрасивый стиль. Голова Гемерте из-за этого напоминала какое-то странное морское существо.
– Что ты думаешь о моем новом теле? – спросил Гемерте низким гудящим голосом.
Никакого тактичного замечания Руиз не смог придумать, поэтому он просто осторожно кивнул головой.
Видимо, его насмешливое отношение к его новому телу было написано у него на лице, потому что Гемерте нахмурился.
– Жизнь продолжается, наемник. У нас в Глубоком Сердце есть поговорка: тело – пьеса, сознание – актер. Великий актер может наполнить смыслом даже самую заурядную пьесу.
– Я уверен, что ты прав, – ответил Руиз примирительным тоном.
Ему пришло в голову, что, независимо от того, с каким великим искусством обитатели Глубокого Сердца перемещались из тела в тело, сами эти тела оказывали по-прежнему огромное влияние на то сознание, которое в них облекалось. Этот Гемерте казался куда более агрессивным, чем Гемерте, обитавшая в теле тоненькой хрупкой женщины.
Гемерте пожал массивными плечами.
– Это и есть правда, – сказал он. – Ну, а что ты хочешь?
– Набор красок – для того, чтобы перекрасить мою дельтанскую броню.
– Мы можем подобрать тебе броню получше.
– В этом я уверен. Но я хочу притвориться дезертиром из Замка Дельт.
– А-а-а, – ответил Гемерте.
Гемерте принес ему набор самых различных красок несколько минут спустя.
Казалось, он преодолел свою обиду от того, что Руиз неодобрительно отнесся к его новому телу.
– Эти краски должны приставать к мономолю без малейших трудностей. У меня есть кисти, аэрозоль, цветные палочки. Ты чем будешь пользоваться?
Руиз выбрал кисть.
– Этого вполне достаточно.
– Можно посмотреть? – спросил Гемерте.
– А почему бы и нет? – ответил Руиз.
Руиз никогда не претендовал на великий художественный талант, но в данном случае грубый узор был бы вполне-достаточен. Он уже разложил тусклую броню в черно-зеленую полоску на полу, соединив ее так, что она образовала пустую оболочку человека.
Он унесся мыслями далеко-далеко и вспомнил мир, на котором воевал много лет назад. Там работорговцы вложили все свои ценности в роботов-убийц последней модели, а не стали нанимать живых солдат. Освободители Руиза легко одолели их, отступив в грязные и топкие болота, где люди могли выжить, а машины – нет. И все же, когда Руиз в первый раз увидел такого робота-убийцу, который наступал на него по зеленому склону, он так перепугался, что чуть ее лишился рассудка.
Часть этого страха была вызвана тем, что на огромной фигуре была нарисована смерть.
Он поднял шлем и повертел его в руках. Он опустил кисть в банку с белой краской и начал работу.
Час спустя все было закончено, а на броне было грубое изображение, наложенное на ее гладкие панели из мономоля – это было такое примитивное изображение, какое можно встретить только на очень неразвитых планетах, таких, которые еще не дошли до пороха и орудий. Это была броня, украшенная бессмысленными шипами, плавниками, когтями и прочим в том же роде. Тут и там были изображены воображаемые дыры, сквозь которые торчали воображаемые кости: тут кусок ребра, там бедренная кость, тут плечевой сустав. На шлеме Руиз изобразил страусиные перья над оскаленным черепом.
Руиз Ав сидел в кресле, в котором ждал уже несколько часов.
– И что?
– Мы поможем, – Гемерте уселась на подлокотник кресла Руиза Ава. – А разве у нас есть выбор? Если мы ничего не сделаем, разве мы сможем выжить? Наверняка нет. По крайней мере, ты даешь нам возможность хоть что-то сделать. Даже если мы поступаем неправильно, у нас все же останется утешительная иллюзия, что мы не сидели сложа руки. Правильно? Кроме того, если ты все же доберешься до анклава и всем возвестишь с помощью нашей телесети, где находится эта проклятая Машина-Орфей, никто не придет искать ее в Глубоком Сердце.
– Мне кажется, правильно, – ответил Руиз. – И что теперь?
– Мы пытаемся договориться насчет подводной лодки. Это в первую очередь. А пока что: не хотел бы ты встретиться и познакомиться со своим клоном?
Руиз нахмурился. Возможно, в другое время и в другом месте ему бы и стало любопытно. Но сейчас он чувствовал только слабый усталый страх.
– Хорошо, – сказал он наконец.
Она встала.
– Тогда пойдем. В его комнату, если ты не возражаешь. Мы ничего не сказали твоему клону, кроме того, что ты здесь и что тебе нужна его помощь. Тебе придется убедить его помочь тебе. Мы не можем его заставить. Поэтому будь сам с собой поосторожнее:
Она улыбнулась, словно изрекла очень удачную шутку.
Гемерте отошла в сторону, и Руиз вошел в дверь. Его клон сидел перед экраном компьютера, который был подключен к какому-то банку данных. Он встал и повернулся к Руизу. Руиз смотрел на это темное и непроницаемое лицо и не чувствовал, что узнает себя в нем. Лицо принадлежало человеку, для которого сомнение в себе было неведомым чувством, для которого неудача была словом, неупотребимым на каждый день. Неужели я когда-то выглядел таким нагло самоуверенным? – подивился про себя Руиз Ав. Он только покачал головой.
Гемерте переводила взгляд с Руиза на его клон.
– Ну хорошо, – сказала она наконец. – По-моему, вас не надо друг другу представлять, правда? – она ехидно захихикала. – Я оставляю вас, чтобы вы лучше познакомились друг с другом.
Когда она ушла, клон осторожно кивнул головой.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответил Руиз.
– Садись, – сказал клон.
Они сели и молча стали рассматривать друг друга. Постепенно дискомфорт, который испытывает каждый человек, которому приходится смотреть на совершенного незнакомца с собственным лицом, стал пропадать.
– Это все очень странно, правда? – сказал Руиз.
Его клон серьезно кивнул. Лицо его было непроницаемо, что показалось Руизу удивительно нехорошим, неправильным. Так не должно было быть. Перед ним было сознание настолько идентичное его собственному. Как могло так получиться, что он не мог прочесть его мысли и чувства? Неужели он так переменился за несколько прошедших недель?
Наконец Руиз снова заговорил.
– Как нам называть друг друга?
Клон пожал плечами.
– Выбирай сам. Ты более старшая личность, если верить Трахальщикам.
Руиз улыбнулся.
– А что, если я буду звать тебя Младший, а?
Клон улыбнулся в ответ.
– Тогда мне надо звать тебя Папашей?
Руиз рассмеялся. Почему-то ему стало немного получше.
– Если хочешь.
– Так что, Папаша, – сказал Младший, – что за дело ты приготовил для нас? Что мы должны сделать?
– Это будет очень нелегкое задание, – сказал Руиз. – Я обещал разрушить машину.
Он посмотрел на свой клон. Насколько сильной оставалась смертная сеть в этом дублированном мозгу? А что ему оставалось делать, кроме, как спросить?
– Смертная сеть Лиги все еще в тебе работает?
Клон покачал головой с сомнением.
– Генч Глубокого Сердца утверждает, что осталось не так много, чтобы меня убить. Мы не совсем идентичны – в передаче при дублировании всегда что-то теряется или искажается, и мои параметры не такие четкие и резкие, как были у тебя. Я вижу свет не так ярко, тьма не так черна для меня, – он окинул Руиза критическим взглядом, – хотя я должен сказать, что ты кажешься мне не совсем той личностью, какой ты наградил меня. Ты выглядишь потрепанным. Словно сломанным. Твое тело претерпело много страданий и получило раны, но ведь это как раз не главное, да? Меня это все беспокоит, я не могу перестать думать о том, как сам восприму это задание, если на тебя все случившееся оказало такое воздействие.
– Нас ранили и раньше, и в тело и в душу, – сказал Руиз в оправдание.
– Конечно, конечно… может быть, дело в том, что пока я ничего не знаю, – сказал Младший.
– Возможно, – ответил Руиз. – Во всяком случае, дело обстоит так…
Он рассказал клону весьма сжатую версию событий, которые произошли за прошедшие недели, с тех пор, как их память расходилась с момента копирования. Он не видел никакого смысла в том, чтобы рассказывать клону свои дела с Публием и то, что сделали друг другу за это время Публий и Руиз Ав. Он очень немного рассказывал о том, что пережил на Родериго. Еще меньше он рассказывал о своих товарищах и спутниках с Фараона. Он весьма много времени уделил своему описанию визита в Компендий, хотя даже не знал, как это получилось. Однако он упомянул Лиил только мимоходом.
Когда он наконец сказал клону все то, что Сомнир ему рассказал, клон передернулся, и глаза его закатились. Цвет лица стал грязно-серым, и он почти выпал из кресла.
Руиз поймал его и посадил поудобнее. Он почувствовал странное нежелание касаться собственной клонированной плоти, поэтому он просто посадил своего двойника попрямее и отпрянул.
Чуть погодя, клон судорожно вздохнул и овладел собой.
– Остатки сети все-таки функционируют? – спросил Руиз.
– Очевидно, – клон потер шею.
– С тобой все в порядке?
– По-моему, да. Она перестала так отчаянно давить на меня, – рот Младшего скривился в улыбке. – Я почти забыл, какой тяжелой была эта сеть.
– Хорошо, – сказал Руиз. – Она чуть не убила меня несколько раз.
Младший довольно холодным взглядом посмотрел на него.
– Ты рискнул моей жизнью, даже не спрашивая меня особенно, а?
– Возможно, – сказал нетерпеливо Руиз. – Но это очень важно. Если мы не разрушим Машину-Орфей, человечество станет расой рабов.
– Да-да, – устало ответил его двойник. – Я согласен с тобой насчет того, как это важно. Но почему именно мы должны стать теми людьми, на долю которых выпало такое испытание – ее разрушить? Почему не вернуться в пангалактическую цивилизацию и не снарядить хорошо вооруженную экспедицию?
– Времени нет, – сказал Руиз. – К тому времени, как мы доберемся домой и снарядим отряды, родериганцы смогут уже завладеть машиной, или замок Дельт, или пиратские властители. Кроме того, кому, по-твоему, можно было бы доверить такую тайну? Кто сможет устоять перед соблазном захватить машину и использовать ее так, чтобы получше устроить вселенную?
Клон посмотрел на него взглядом, в котором явно читалось, что он смирился с ситуацией.
– Ага. Понятно. Мы двое, которые и слыхом не слыхивали о конструктивных решениях, как раз само совершенство для такого дела. Все, о чем мы знаем – это разрушение – единственная безопасная альтернатива.
– Ты думаешь, я не прав? – спросил Руиз.
– Нет-нет.
– Ты мне поможешь?
– Если твой план покажется мне выполнимым, – сказал клон. – Тебе придется довериться собственной оценке положения, тем более, что теперь ты стал вдвое больше, чем был когда-то, – клон фыркнул.
Руиз не почувствовал победы. Скорее, его охватило предчувствие какой-то беды – теперь тот момент, когда он должен был отправиться в анклав генчей, все приближался.
На миг показалось, что сказать больше нечего, но Руизу стало немного любопытно.
– Скажи мне, – спросил он, – какое чувство ты испытываешь от того, что ты стал личностью так внезапно?
– Ты не продумал вопроса, – ответил Младший. – Я ничего особенного не почувствовал. Совет подкорректировал мои воспоминания в момент нашего появления в Глубоком Сердце. Мне казалось, что я заснул, а когда проснулся, тут была Гемерте. Она – ну, тогда, правда, она была мужчиной, – объяснила мне, что я Руиз Ав второй, и что ты продал меня в Глубокое Сердце в обмен на их помощь.
Темное лицо окаменело, и черные глаза стали еще более непроницаемы.
– С той поры я стал Трахальщиком, нравится мне это или нет. Признаю, что это было своего рода шоком.
– Думаю, да, – слабо сказал Руиз.
Когда он покидал Глубокое Сердце, ему и в голову не приходило, что ему придется в один прекрасный день так вот сидеть и смотреть на результат своей тогдашней сделки. Он подумал, принял бы он такое решение, если бы знал заранее, как потекут события.
Младший бросил ему быструю невеселую улыбку.
– Да ладно. Не трать сил, выражая мне сочувствие. Из того, что ты говоришь… и из того, о чем умалчиваешь, для тебя твой побег отсюда был гораздо мучительнее, чем для меня мое пребывание здесь. В конце концов, я выбрался из инкубаторского резервуара только несколько дней назад, вот почему на мне все еще именно родное тело. Ночи были… интересными, скажем так. А днем я тренирую отряды оборонительных сил Глубокого Сердца, так что я практикую нашу прежнюю профессию. – Он рассмеялся кисло и отвел взгляд. – А если Глубокое Сердце переживет разрушение Моревейника, Гемерте обещала научить меня лепить из фарфора всякие штуки.
Руиз не мог найти подходящего ответа. Лицо клона было безнадежно.
– А Низа? Как она? Ты видел ее клон? – наконец спросил он нерешительно.
Манера говорить Младшего стала ледяной и отстраненной.
– Нет. Я пытаюсь о ней не думать. Расскажи мне свой план, как ты хочешь проникнуть в анклав.
Руиз объяснил свой весьма далекий от совершенства план.
Когда он закончил, клон кивнул своей красивой хищной головой.
– В твоем плане такие дыры, что мы можем запросто в них провалиться и исчезнуть. Но, как ты уже сказал, времени у нас немного. Интересно, сколько времени займет у Глубокого Сердца нанять для нас подводную лодку? Если несколько дней им все же потребуется, то нам можно будет доработать твой план, срезать с него все сучки и задоринки.
– Хорошо, – сказал Руиз.
Клон размышлял дальше.
– Нам нужны данные разведки. У Глубокого Сердца есть аппарат разведки, но весьма пассивный. Хотя для их целей он хорош. Надо заставить их прочесать для нас все банки данных. Не думаю, что им удастся многое отыскать – в настоящий момент все пиратские властители страдают от острой паранойи, и все их важные сообщения идут с курьерами.
– Все равно, это неплохая мысль. Как нам узнать побольше?
– Нет никого, кто мог бы отправиться в Моревейник и продержаться там достаточно долго, а потом еще и вернуться со сколько-нибудь полезными сведениями.
Клон печально улыбнулся.
– Тогда придется пойти одному из нас, – сказал Руиз с внезапным страхом.
Младший пожал плечами.
– Очевидно, да. А как еще нам составить хороший план? Насколько мы знаем, крепость Юбере попала в руки одного из пиратских властителей, и кто знает, на какую глубину небоскреба им удалось проникнуть? Если эта машина уже была захвачена и как следует укреплена… тогда дело безнадежное.
– Ты прав.
Они переглянулись, трезво оценивая ситуацию.
– Ты хочешь пойти? – спросил Руиз.
– Да, собственно говоря, мне бы очень хотелось пойти. Однако моя личность еще не так хорошо сплавилась с телом, по крайней мере, именно это говорят мне биотехники Глубокого Сердца. Есть определенная заторможенность в восприятии и реакции. Это страшное чувство, и временами я очень неловко воспринимаю свои недостатки. Несколько мужчин и женщин из охраны, которых я тренирую, могут справиться со мной в рукопашной. Любой компетентный наемник порубит меня на кусочки.
Это было очень неприятное открытие. Руиз нахмурился.
– Сколько времени пройдет, прежде чем ты заново овладеешь своими навыками?
– Немного. День-два. Мне так говорят. Мне гораздо лучше, чем было раньше, и процесс этот все ускоряется. Когда я только что вышел из инкубатора, я едва мог ходить.
– Вот оно что, – ответил Руиз.
Он почувствовал тупой страх. Он надеялся отдохнуть в Глубоком Сердце несколько дней. Он явно не продумал всего.
Клон уже принес ему немалую пользу.
Руиз готов был встать и уйти, когда клон снова заговорил.
– Я не могу удержаться, чтобы не спросить тебя: что стало с Низой? Твоей Низой, оригиналом?
В первый раз Руиз смог прочитать выражение лица клона. В нем отражалась та же самая адская мука.
– Я ее потерял, – сказал он. – Она была со мной, она помогла мне бежать от родериганцев. Я бы умер на острове Дорн, если бы не ее помощь. Но – и ты мне, наверное, не поверишь – она попала в руки Кореаны.
– Как?
– Не знаю. Кореана, должно быть, обезумела, раз проследила нас до самого Родериго и последовала за нами. Но у нее Низа. И Дольмаэро. Мы этого не знали, пока не оказались почти в ее руках.
Клон уставился в пол.
– Это трудно осознать. Так много, видимо, случилось с тех пор, как наши жизни разошлись.
– Наверное, да.
– Как ты думаешь, где она сейчас?
Руиз снова увидел ее образ на экране компьютера.
– Она здесь. В Моревейнике. Она продается. Она была вписана в сегодняшний каталог предложений на рынке.
Клон подался вперед, глаза его засияли.
– Кто ее собственник?
– Тут есть код компьютера… но мой компьютер настроен только на вывод информации, поэтому я не смог поискать ее.
Клон откинулся назад.
– И у меня такая же история. Они говорят, что в один прекрасный день начнут мне доверять.
Маленькая слабая и печальная улыбка приподняла уголки его рта.
– Ну что же, видимо, тебе пришла в голову та же самая мысль, что и мне: это приманка. Кореана хочет тебя выловить.
– Вне сомнения, – ответ Руиз.
– Поэтому ты не станешь обращать на это внимания.
Руиз, нахмурившись, посмотрел на свою более молодую личность.
– Разумеется.
Когда клон рассмеялся, Руиз по-прежнему все еще хмурился. Потом и в нем самом стал закипать смех, вырываясь из какого-то потаенного местечка, где он прятался с тех пор, как они прибыли на Суук.
И, если он смеялся немного горько, это было неудивительно.
– Можно отдохнуть еще ночь, – сказал Руиз Гемерте, когда она отводила его обратно в его комнату.
– Это разумно, – ответила она. – А потом?
– Разве вы не слушали наш разговор? – спросил он.
Она, к счастью, смутилась.
– Ну да. Но я вежливый человек, мне хотелось бы соблюдать приличия.
– Неужели?
– Да! – Она увидела, что он улыбается. – Ну хорошо, мы бы же хотели соблюдать приличия.
– Я знаю, – сказал он. – Вы единственные люди в Моревейнике, которым, как мне показалось, я мог доверить свою историю. Может быть, в этом проклятом городе есть и еще приличные люди, но я не знал бы, где их искать.
– И мы тоже не знаем, поэтому мы такие недоверчивые, – сказала она сухо. – Так что ты думаешь про Руиза Ава, знаменитого наемного убийцу?
– Он – не я, – ответил немедленно Руиз. – Мне трудно поверить, что я когда-то был на него похож, что мы – единое целое. Он такой молодой. Я таким молодым никогда не был.
– Тебе так кажется? Но он – это ты. Таким ты был, когда пришел к нам. По крайней мере, вы настолько похожи, что это не составляет разницы.
Руиз пожал плечами.
– Может быть… Только я его не узнаю.
Они подошли к его двери. Она скользнула в сторону, и Руиз повернулся к Гемерте.
– Скажи мне кое-что, – сказал он.
– Пожалуйста, все, что угодно, – ответила она.
– Мой клон… он счастлив здесь? Он приспосабливается к жизни среди Трахальщиков? Останется ли он с вами, если выживет?
Она потупила глаза.
– Трудно сказать. Мы о нем очень волнуемся. Он все еще живет в своей родной плоти, поэтому нельзя сказать, что произойдет, когда он разрушит эти узы и будет свободен от нее. Возможно, тогда он научится ценить наши особенности жизни. Разумеется, если он не сможет адаптироваться или не выживет… тогда мы станем дальше размножать его клоны. Один из них может быть, приспособится. Мы продолжаем пытаться дальше.
Руиз нахмурился. Что-то трудно было ему представить дальнейшую судьбу своего клона в таких условиях. Видимо, Глубокое Сердце всегда будет существовать, и все это время в нем, пока жива сама организация, будет существовать какой-нибудь Руиз Ав.
– А Низа? Она здесь счастлива? – он спросил об этом почти небрежно, но теперь он понял, что хочет услышать ответ на этот вопрос со всей страстью сердца.
Гемерте в нерешительности постояла. Она вела себя так, словно собирается сказать какую-нибудь безвредную и добрую ложь. Когда она ответила, он не был уверен, не уступила ли она как раз этому ее желанию.
– Опять же, трудно сказать, – сказала она. – Ты сам можешь ее спросить, если захочешь.
– Нет, – сказал он быстро. – В этом нет никакого смысла.
В действительности у него не было никакого желания: увидеть Низу, которая глядела бы на него из чужого тела. Совсем никакого желания.
Он вошел в свою комнату. Она положила руку ему на плечо.
– Я останусь с тобой, если захочешь.
Он покачал головой.
– Спасибо, но все же…
Она тепло улыбнулась.
– Может, ты предпочтешь другую? Я могу тебе посоветовать.
– Нет-нет. Я знаю, что ты мне хочешь только добра. Но та, которая мне желанна, не живет в Глубоком Сердце.
– Ты сам себе создаешь трагедию, Руиз Ав, – казалось, она не сердится, ей просто грустно. – Любовь существует только там, где ты можешь ее найти. Больше нигде.
– Я уверен, что ты права, – сказал он с трудом и стал закрывать дверь.
– Подожди, – сказала она. – Мы решили тебе кое-что рассказать. Нам пришло в голову, что эти сведения могут оказать на тебя благотворное влияние и дать тебе нужные мотивы для поступков и решений. Тот адрес, по которому ты сможешь найти свою любимую… Он принадлежит крепости Юбере.
– Спасибо, – сказал он и вошел внутрь.
Когда он лег, то погрузился в самый глубокий сон, которым не спал уже много недель. Если ему и снились сны, то это были сны, которые лечат раненые сердца.
Наутро он позвонил Гемерте.
Когда Гемерте появился на экране переговорного модуля компьютера, Руиз обнаружил, что он поменял тело. Теперь он стал широкоплечим, приземистым мужчиной с большими ровными зубами, очень смуглым лицом и рубиновыми клипсами в ушах. Волосы его были местами выстрижены и собраны в торчащие шипы, а кое-где завиты в сосискообразные спиральные кудряшки. Это был поразительно некрасивый стиль. Голова Гемерте из-за этого напоминала какое-то странное морское существо.
– Что ты думаешь о моем новом теле? – спросил Гемерте низким гудящим голосом.
Никакого тактичного замечания Руиз не смог придумать, поэтому он просто осторожно кивнул головой.
Видимо, его насмешливое отношение к его новому телу было написано у него на лице, потому что Гемерте нахмурился.
– Жизнь продолжается, наемник. У нас в Глубоком Сердце есть поговорка: тело – пьеса, сознание – актер. Великий актер может наполнить смыслом даже самую заурядную пьесу.
– Я уверен, что ты прав, – ответил Руиз примирительным тоном.
Ему пришло в голову, что, независимо от того, с каким великим искусством обитатели Глубокого Сердца перемещались из тела в тело, сами эти тела оказывали по-прежнему огромное влияние на то сознание, которое в них облекалось. Этот Гемерте казался куда более агрессивным, чем Гемерте, обитавшая в теле тоненькой хрупкой женщины.
Гемерте пожал массивными плечами.
– Это и есть правда, – сказал он. – Ну, а что ты хочешь?
– Набор красок – для того, чтобы перекрасить мою дельтанскую броню.
– Мы можем подобрать тебе броню получше.
– В этом я уверен. Но я хочу притвориться дезертиром из Замка Дельт.
– А-а-а, – ответил Гемерте.
Гемерте принес ему набор самых различных красок несколько минут спустя.
Казалось, он преодолел свою обиду от того, что Руиз неодобрительно отнесся к его новому телу.
– Эти краски должны приставать к мономолю без малейших трудностей. У меня есть кисти, аэрозоль, цветные палочки. Ты чем будешь пользоваться?
Руиз выбрал кисть.
– Этого вполне достаточно.
– Можно посмотреть? – спросил Гемерте.
– А почему бы и нет? – ответил Руиз.
Руиз никогда не претендовал на великий художественный талант, но в данном случае грубый узор был бы вполне-достаточен. Он уже разложил тусклую броню в черно-зеленую полоску на полу, соединив ее так, что она образовала пустую оболочку человека.
Он унесся мыслями далеко-далеко и вспомнил мир, на котором воевал много лет назад. Там работорговцы вложили все свои ценности в роботов-убийц последней модели, а не стали нанимать живых солдат. Освободители Руиза легко одолели их, отступив в грязные и топкие болота, где люди могли выжить, а машины – нет. И все же, когда Руиз в первый раз увидел такого робота-убийцу, который наступал на него по зеленому склону, он так перепугался, что чуть ее лишился рассудка.
Часть этого страха была вызвана тем, что на огромной фигуре была нарисована смерть.
Он поднял шлем и повертел его в руках. Он опустил кисть в банку с белой краской и начал работу.
Час спустя все было закончено, а на броне было грубое изображение, наложенное на ее гладкие панели из мономоля – это было такое примитивное изображение, какое можно встретить только на очень неразвитых планетах, таких, которые еще не дошли до пороха и орудий. Это была броня, украшенная бессмысленными шипами, плавниками, когтями и прочим в том же роде. Тут и там были изображены воображаемые дыры, сквозь которые торчали воображаемые кости: тут кусок ребра, там бедренная кость, тут плечевой сустав. На шлеме Руиз изобразил страусиные перья над оскаленным черепом.