Олдридж Рэй. Машина-Орфей

   Рты пораскрывались, и глаза выпучились из орбит. Особенно большое впечатление слова Низы произвели на Гундерда. У него было такое же выражение лица, как у ребенка, который играл себе с безобидным садовым ужом, а тут ему кто-то возьми и скажи, что это смертоносная гадюка.
   – Я и понятия не имел, – сказал он медленно. – Ты уверена? У Реминта еще та репутация, не сказать бы хуже.
   Руиз смущенно переминался с ноги на ногу, изумленный дерзостью Низы в ее высказываниях. Он предпочел бы представиться чем-нибудь пониже и попроще.
   – Она немного преувеличивает. Реминт может быть и умер, но я его трупа не видел. В любом случае, я порвал со своей прошлой профессией.
   Гундерда, похоже, трудно было убедить.
   – Скажи это Модоку и Дринслу.
   Руизу оказалось трудно защищать свои поступки и отстаивать свою правоту. Двое членов экипажа, которых он убил, не были солдатами. О них нельзя было сказать, что они погибли в какой-нибудь законно объявленной войне. Правда, они сами отнюдь не были убежденными гуманистами. Они занимались тем, что переправляли человеческие существа навстречу страшной судьбе в руках каннибалов. И все-таки, Жертвенники сами мечтали о том, чтобы кончить жизнь в бойнях Лезвий Нампа – и это был Суук, не надо забывать об этом.
   Нет, его единственное оправдание шло от единственного соображения: он уже убивал и станет убивать снова и снова, если только это позволит Руизу и Низе прожить еще хоть чуть-чуть.
   – Мне очень жаль, что они погибли по моей вине, – сказал Руиз. – Если бы ты был на моем месте, ты бы поступил иначе?
   – Может, и нет, – сказал, помолчав, Гундерд.
   Потом долго никто не заговаривал. Остатки экипажа «Лоракки», казалось, переваривали сведения, которые Низа выпалила им. Они теперь смотрели на Руиза с большей настороженностью, даже Джерик. Может быть, это было и к лучшему. На сей раз, они, может быть, не один раз подумают, прежде чем замышлять против него какое-нибудь предательство. Может статься, поспешные заявления Низы могут обернуться положительной стороной.
   Джерик вел лодку на северо-восток, через волны, которые становились все меньше.
 
   К середине дня ветер спал до легкого бриза, который едва способен был рябить спинки небольших волн, оставшихся после шторма. Солнце наконец проглянуло на небе, и только несколько перистых облачков теперь виднелись на зеленовато-сером небе.
   Руиз сидел на корме, глядя, как какая-то морская птица кружит возле мачты. Он вспоминал прежние, не такие сложные времена: пыльные дороги Фараона, Искупление в Биддеруме, казармы-стойла в «Черной Слезе», где он ухаживал за Низой, пока к ней не вернулись жизнь и здоровье, и где они стали любовниками, обитые шелком апартаменты Кореаны, где он и Низа провели самые долгие дни вместе… и как самое сладкое воспоминание проплывало перед ним их путешествие на барже по девственно нетронутой природе в Моревейник.
   Ему пришло в голову, что никогда прежде он не наслаждался этими прошлыми сладостными днями. В то время он был так полон напряжения, так готов к немедленному действию и возможному насилию, так чутко он прислушивался, не приближаются ли враги, что лучшие дни прошли как бы мимо него, оставив только краткие воспоминания, совсем не такие насыщенные, какими были те мгновения. Разумеется, и он, и Низа были живы именно благодаря его тогдашней безжалостной сосредоточенности, так что, может быть, он заключил с жизнью честную сделку. Он подумал о той звездной ночи на барже, когда он лежал в объятиях Низы. Он вспомнил, как подумал тогда, что, если ему предстоит умереть в этот момент, он хотел бы именно тогда распрощаться со своей странной и запутанной жизнью – что в такой смерти можно найти спасение от дальнейшего зла.
   Руиз сердито встряхнул головой. Такие мысли были как медленный яд. Это слабость, которая могла украсть их будущее с Низой, такое же счастливое, как те моменты. Он должен держаться за свое предательство, за свою чуткость и настороженность, за свою жестокость. Пока не придет время, и эти качества не окажутся для них бесполезными, пока они наконец не смогут убежать с Суука и не вернутся в какой-нибудь менее опасный мир.
   Он смотрел на нее, спящую, голова ее покоилась на сложенных руках, черты лица только смутно виднелись сквозь упавшие пряди спутанных черных волос. Он видел только тонкие сильные плечи и такую беззащитную, плавную линию шеи. Он чувствовал, что ему перехватило дыхание, им овладела такая нежность и такая грусть, что глаза его наполнились слезами. Он был потрясен. Он не плакал с самого давно забытого детства.
   Его отвлекла внезапная перемена в шуме мотора лодки, которая моментально потеряла скорость и стала издавать неприятный скрипучий звук.
   – Что случилось? – спросил он Гундерда, который подскочил к кожуху мотора и рывком распахнул его.
   Гундерд только невразумительно крякнул и нырнул головой в машинное отделение.
   Мотор заглох. Из отделения донеслась серия капризных щелчков, а потом Гундерд вылез, и лицо его было перемазано черной смазкой.
   – Скис, – пробормотал он.
   – Машина скисла. В конце концов подвела нас не батарея.
   – И что теперь? – спросил Свин, мальчик на побегушках и юнга, который вдруг стал выглядеть гораздо моложе своих и так юных лет.
   – А теперь мы поднимем парус и будем богу молиться, чтобы ветер не стих.
   Руиз помог Гундерду вытащить из рундуков части для такелажа и парус. Потом они вместе собрали мачту для паруса, вставляя отдельные части в надлежащие разъемы, и поставили коричневый полотняный парус. Гундерд прикрепил его как следует к мачте, и лодка пошла вперед, хотя и гораздо медленнее, чем раньше.
   Руиз заглянул через плечо Гундерда, пока тот возился с маленьким навигатором лодки.
   – Тока осталось ровно настолько, чтобы эту фитюльку заставить работать несколько часов, – сказал он, подстраивая масштаб на маленькой электролюминовой машинке. Тонкий коричневый палец Гундерда уткнулся в несколько волнистых линий в верхнем правом углу экрана.
   – Это вот край шельфа Дайерак, – палец пополз вниз. – А это мы.
   Их положение отмечала маленькая зеленая точка в двухстах километрах от побережья Нампа.
   Гундерд выключил экранчик.
   – Мы будем экономить ток, пока не заберемся в рифы. Тут уж наше вождение должно быть аккуратным, лоцмана-то нет, – ухмыльнулся он. – На радио тока уже не хватит, но тут потеря невелика, поскольку пока что наши возможные спасители – те, у кого длинные зубы, ненасытные животы и страшные аппетиты.
   Руиз улыбнулся ему в ответ.
   – Ты всегда был философом?
   – Всегда. Но вернемся к нашим делам… Можешь вести лодку по курсу?
   – Более или менее.
   – Хорошо! – Гундерд рассеянно похлопал Руиза по плечу. – Встанешь на вахту у руля? Джерик и я менялись с тех пор, как «Лоракка» затонула, и мы оба устали. Надеяться на Свина нельзя. Он совершенно ненадежен. Так вот дадим ему руль – и окажется, что мы просыпаемся и плывем прямо В пасть Лезвиям. А Марлена вроде как с нами только телом, но не духом. Эйндиукс… ну, он такой, какой есть. Что бы это ни означало.
   – Думаю, ты прав, – ответил Руиз.
   Он тоже устал. Ему не хотелось испытывать сдержанность Джерика на такой ранней стадии знакомства. Поэтому он не мог отказаться выполнить свою долю обязанностей. Такое отношение могло только вызвать к нему новую волну скверного отношения.
   Он перешел на корму и взял рулевое весло у Джерика, который отпустил рукоять с еле сдерживаемой гримасой ненависти. Моряк прошел к середине лодки, где он злобно уставился на фараонцев, прежде чем устроиться на дне лодки. Дольмаэро, который, казалось, стал понемногу оправляться от морской болезни, ответил ему сдержанным взглядом. Мольнех весело ухмыльнулся и кивнул головой в знак приветствия.
   Низа, которая проснулась, когда Гундерд стал осматривать мотор, сперва посмотрела на моряка непонимающим сонным взглядом, а потом презрительно. Она нетвердыми ногами перешла через всю лодку и уселась рядом с Руизом. Он не мог удержаться от улыбки.
   Но потом его внимание привлек блеск в глазах Джерика под глубоко надвинутым капюшоном, и он увидел, как по лицу матроса разлилось выражение мерзкое и понимающее, когда он перевел глаза с Руиза на Низу. Холодок пробежал по спине Руиза, и он стал думать, как лучше справиться с матросом. Рано или поздно ему придется поспать, и что тогда?

3

   Руиз вел лодку до тех пор, пока сумерки не окутали волны. Ветер весь день дул с запада, и лодка поразительно быстро пробиралась к цели, прорезая в море кипящие следы.
   Когда Гундерд сменил его, Руиз взял Низу за руку и повел ее вперед, на нос. Дольмаэро сидел на самом носу, глядя на кроваво-золотой закат. Старшине Гильдии, казалось, стало совсем хорошо. Может быть, то, что под парусом лодка двигалась спокойнее и легче, помогло ему прийти в себя. Руиз испытал огромное облегчение: ему не хотелось бы потерять успокоительное присутствие Дольмаэро.
   – Итак, – спросил Дольмаэро, когда они все уселись, – как наши дела?
   – Довольно неплохо, – сказал Руиз.
   – В каком смысле наше положение может ухудшиться? – спросил Дольмаэро. – Я не хочу, чтобы мои слова прозвучали как неблагодарность, но мне хотелось бы знать, какие новые пытки нас ожидают. – Руиз увидел, что Старшина Гильдии еще далек от прежнего спокойствия и равновесия духа. Обычно Дольмаэро никогда не говорил с такой горечью.
   – Собственно говоря, я вскоре ожидаю не ухудшения, а улучшения, – сказал Руиз. – По крайней мере, мы живы, чего нельзя сказать о тех, кто путешествовал на «Лоракке».
   – Да, – сказал Мольнех, – давайте будем благодарны за это.
   Руиз кивнул. Он страшно устал. Если он вскоре не отдохнет, то его способность ориентироваться в ситуации самым опасным образом расслабится.
   – Послушайте, – сказал он, – мне надо поспать. Вам придется по очереди следить за экипажем. Особенно за Джериком. Остальные, может быть, вполне безопасны. Дольмаэро, ты должен отвечать за распределение вахт. Когда я снова понадоблюсь Гундерду у руля, он вам скажет. Вы меня разбудите. Не подпускайте ко мне ни его, никого либо другого их экипажа.
   Он устроился на дне, там, где изгибы досок образовывали уютный изгиб, и заснул почти немедленно.
 
   Когда он проснулся, в воздухе витала такая страшная опасность, что он почувствовал ее физически. Кроме того, по нему перекатывались чьи-то тела, он сперва даже не понял, чьи. Он вскочил, отразив удар ближайшего, но в последний момент изменил направление удара так, что его кулак пришелся по обшивке спасательной шлюпки, не причинив никому никакого вреда. Он не мог сказать, кто именно на него напал, и вообще, может, на него не напали, а защищали.
   Прежде чем он мог разобраться в ситуации, что-то ударило его по затылку, и он свалился на дно лодки. Его последним чувством было несказанное удивление, что его так легко одолели.
   Когда к нему вернулось сознание, он все еще был удивлен. Хотя теперь его удивляло то, что он до сих пор был жив. Он все еще лежал на дне, но голова его лежала на коленях Низы. Она смотрела на него и с облегчением, и с тревогой.
   Дольмаэро наклонился над ним.
   – Наконец ты пришел в себя. Хорошо. А то мы уже боялись, что потеряли тебя.
   Руиз попытался поднять голову, потом посмотрел на корму. Правил Гундерд. Он сделал ему кокетливый приветственный жест. Юнга Свин сжался в комочек возле второго помощника, лицо его напряглось и побелело. Эйндиукс смотрел вниз, на свою флейту. Он выглядел задумчиво и серьезно.
   Руиз посмотрел на нос. Мольнех сидел на веслах, усмехаясь со своим обычным апломбом.
   Джерика нигде не было видно. То же самое можно было сказать и о казначейше, впавшей в кататонию.
   – Что случилось? – прохрипел он.
   Дольмаэро пожал плечами.
   – Никто из нас не понимает этого полностью. Но у Гундерда твой маленький пистолетик, и он забрал наши ножи.
   – На нас напала команда? Кто стоял вахту?
   – Я, – ответил Дольмаэро. Он посмотрел под ноги, явно пристыженный. – Но я смотрел вверх, на звезды, когда все это случилось. Кто-то набросил на меня брезент и свалил меня. Когда я выпутался и встал, все уже кончилось.
   – Что кончилось? – Руиз попытался сесть, осторожно дотронулся до затылка. Он весь был покрыт запекшейся кровью, но его испытующие пальцы не нашли ничего более страшного, чем рассеченная кожа и засохшая кровь. Голова его страшно болела, поэтому думать ему было трудно.
   – Убийства, – сказал Гундерд. – Твоей команде повезло больше, чем моей, Руиз. Твои пока что живы, но двое моих погибли.
   – Погибли? Где они? – спросил Руиз.
   – Рыбам их скормили, – сказал Гундерд. – Они были мертвее мертвого. Кишки казначейши лежали у нее на коленях. Она, наверное, так этого и не заметила, но, как мне кажется, Джерик увидел, как кто-то перерезал ей глотку. И аккуратно сделал это, надо сказать. Но сам Джерик не заметил, как ему перерезали глотку. Он лежал на борту, кровь стекала в море. Весьма чистая работа.
   Руиз потер голову, которая гудела и трещала от боли. Он пытался вернуть ясность своим мыслям.
   – Ты видел, что случилось?
   – Нет, – в холодном свете зари Гундерд казался гораздо старше и каким-то более уязвимым, несмотря на осколочный пистолет, заткнутый за пояс, и на внешнюю маску лихости. – Я спал. Но я могу выдвинуть кой-какие предположения. По-моему, Джерик привязал руль, чтобы тот не менял положения, и, когда твой человек уже не был таким внимательным, как вначале, он отправился отомстить тебе как следует. Видимо, кто-то его подкараулил за этим делом. Я слышал шум возни и классическое бульканье, когда просыпался. Потом ты стал вставать, и я услышал, как дерево ударило по черепу. Я зажег свет и пошел осторожно вперед, чтобы выяснить в чем дело, и нашел тебя без сознания, а Джерика мертвым.
   – Ясно, – сказал Руиз. – Что же все-таки случилось? Ты не нашел никаких других следов?
   – Нет… ножики все были чисты. Ни у кого не было рук в крови, кроме как у Джерика. В его собственной крови, я полагаю.
   – Кто меня ударил?
   Гундерд пожал плечами.
   – В этом поступке не признается никто. Но неважно кто тут затеял резню, удар-то точно был нанесен кем-то из твоих. Свин и Эйндиукс были на корме, когда ты повалился.
   Руиз посмотрел на остальных. У Низы было на лице измученно-озабоченное выражение. Дольмаэро был очень смущен… но Руиз не увидел в нем никакого следа вины. Мольнех казался таким же веселым, как обычно.
   – Кто-нибудь из вас видел что-нибудь? – спросил он.
   Никто не ответил.
   – Свин?
   Юнга бешено затряс головой. Тогда Гундерд рассмеялся.
   – Проще обвинить в чем-нибудь морских духов, чем Свина. Вспомни, то, что было совершено, сделал человек с наглостью, бесстрашием и опытом.
   – Эйндиукс?
   Кок взглянул на них со своего места в середине лодки без малейшего признака понимания того, что они ему говорят.
   Гундерд недоверчиво фыркнул.
   – Эйндиукс. Весьма маловероятная возможность. Он мясник, это я признаю, но весьма некомпетентный. Чтобы он сделал два таких точных зареза… дурацкое предположение.
   Последовало молчание, во время которого Руиз сообразил, что Гундерд считает, что убийство двух членов его экипажа каким-то образом лежит на совести Руиза и его группки.
   – Я-то? – резко сказал Руиз. – Не валяй дурака. Как, по-твоему, у смог порезать двух твоих людей, а потом устроить так, чтобы получить по башке?
   – Этого я еще не сообразил, хотя, вполне возможно, что кто-нибудь из твоих сообщников помог тебе уснуть этим неестественным сном. Но нет. Невзирая на омерзительную репутацию, которую приписывает тебе эта женщина, непохоже, чтобы ты прибегнул к такой нелепой уловке. У тебя ведь было ружье.
   Руиз покачал головой и поморщился.
   – Правда твоя. Тайна есть тайна.
   Гундерд кивнул головой.
   – Как ты и сказал, это останется тайной. Мы поговорим потом, когда к тебе вернется способность рассуждать.
   Утро прошло в тупом отчаянии. Щиплющей морской водой Низа промыла раны у Руиза на голове и смыла кровь, запекшуюся вокруг. Он попил воды из водяной установки лодки, пожевал плитку питательного вещества. Постепенно ему становилось лучше. Он не мог ни о чем ни думать, ни говорить.
   Ветер продолжал держаться, и лодка хорошим ходом шла на северо-восток к Архипелагу Дайерак. Гундерд вел лодку с небрежным вниманием опытного рулевого, но во второй половине дня он стал проявлять признаки усталости.
   – Иди сюда, – сказал он, – твоя очередь, Руиз Ав. Я должен отдохнуть до ночи, как мне думается.
   Руиз прошел на корму и схватился за рулевое весло. Гундерд настороженно отодвинулся, положив руку на осколочный пистолет. Руиз не мог иметь к нему претензий за то, что тот ведет себя осторожно, поэтому только улыбнулся ему в ответ.
   Гундерд устроился на дальней стороне кормы, какое-то время он смотрел, как Руиз правит, видимо, для того, чтобы оценить, какой из него вышел рулевой. Внезапно он потрепал по плечу Свина и сказал:
   – Иди-ка вперед к остальным, парень. Убийца и я должны поговорить о таких вещах, которые тебя не касаются.
   Свин медленно и неохотно пошаркал прочь, словно не желая ни на шаг терять контакт со вторым помощником. Гундерд рассмеялся и подтолкнул его носком сапога.
   – Поживее! И помни, они могут тебя убить, но наверняка не съедят.
   Гундерд бросил оценивающий взгляд на Эйндиукса.
   – Хм-м-м-м… – сказал он. – Я поклялся бы, что эта змейка не знает ни одного слова на пангалактическом, но надо бы принять все меры предосторожности… Иди-ка и ты вперед, Эйндиукс.
   Он замахал руками на кока, словно прогоняя его, пока Эйндиукс не понял, о чем речь и не ушел.
   – Теперь вот что, – сказал Гундерд тихим голосом. – Мы должны поговорить настолько искренне, насколько может позволить нам сердце. Я не верю, что ты мог убить моих людей… но кто-то же это сделал. Если это был кто-то из твоих… этот человек – угроза как для меня, так и для тебя. Кто-то из них говорит не все, что знает.
   – Похоже на то, – сказал Руиз.
   Он старательно избегал того, чтобы размышлять над тем, что означали убийства прошлой ночи. Голова у него все еще болела. Он чувствовал себя слабым и неготовым ни к какому противостоянию.
   Гундерд отвернулся, посмотрел на море, освещенное ярким солнцем.
   – Я тебе должен сказать, Руиз Ав… По-моему, среди нас чудовище. Я могу понять, что убили Джерика, который жаждал твоей крови. Кто бы его ни зарезал, этот человек защищал тебя. Но тот, кто убил Марлену, тот просто избавил себя от мелкой помехи. Совершенно верно, от нее скверно пахло и она занимала место, но она никому не была опасна. Это было просто мерзкое хладнокровное убийство.
   Руиз нехотя кивнул.
   – Позволь мне тебе сказать, Руиз Ав, что мне подумалось. Тот, кто зарезал, был довольно силен. По крайней мере, настолько, чтобы приподнять Джерика и положить его через борт, чтобы кровь стекала в море. Наверняка любой из твоих людей смог бы это сделать, даже женщина. Она смотрится сильной для своего роста. А тот толстый мог легко кого-нибудь ударить ножом из-под того куска парусины, который, как он утверждает, на него набросили. Поэтому, – сказал Гундерд, – позволь мне тебя спросить: что ты знаешь о своих людях, что позволило бы пролить свет на эти события?
   Руиз глубоко вздохнул. Почти против своей воли он вспомнил картинку: создатель монстров Публий умирает на его глазах. Он бредит. Он рассказывает Руизу, что один из фараонцев побывал у генчей и прошел деконструкцию.
   Должен ли он рассказать про это Гундерду? По всей вероятности, Публий просто выдумал всю эту историю, чтобы напоследок помучить Руиза.
   Его разум отказывался работать как следует. Он не мог предвидеть всего, что последует за его признанием Гундерду в таких вещах. С другой стороны, было весьма вероятно, что один из фараонцев больше не был его другом, поскольку никто из них не признается, что нанес ему удар, который уложил его ночью. И никто из них не противоречил той версии ночных событий, которую изложил Гундерд.
   Гундерд казался ему одним из самых достойных доверия людей, которых только можно встретить на Сууке. У него, по всей видимости, не было другой цели, кроме выживания.
   – Ладно, – сказал Руиз наконец. – Есть небольшой шанс, что один из моих людей – но я совершенно не знаю кто и даже не могу подозревать этого – прошел деконструкцию в логове генчей Моревейника.
   Брови Гундерда поднялись до самых волос.
   – Да? А кто заказал деконструкцию?
   – Вероятно, работорговка по имени Кореана Хейкларо. Ты слышал такое имя?
   Гундерд слегка побледнел.
   – У нее есть большой Мокрассар? И еще она – обладательница потрясающе знаменитого лица. Да? Тогда я ее знаю.
   Он вытащил осколочный пистолет и нацелил его вперед.
   – Ложись, Свин, – рявкнул он.
   Все это произошло слишком быстро, чтобы Руиз мог отреагировать. Он положил руль резко на бок, как раз за миг до того, как Гундерд выстрелил, врезав второму помощнику по ребрам с такой силой, что его выбросило за борт. Пистолет описал блестящую дугу и вылетел в море.
   Руиз с сожалением вздохнул.
   Голова Гундерда появилась в белой пене. Второй помощник покойной «Лоракки» весьма слабо и беспорядочно молотил по воде, видимо, теряя силы под тяжестью своих золотых цепей.
   Секунду поколебавшись, Руиз крикнул:
   – Бросьте ему канат!
   Он вернул руль в прежнее положение и немного замедлил ход лодки. Свин услышал приказание и швырнул второму помощнику спасательный буй.
   Когда Гундерд вновь взобрался на борт, дрожа и схватившись за ребра, Руиз распустил паруса, и лодка вернулась на курс и пошла с прежней скоростью.
   Минуты проходили, молчание все продолжалось, если не считать шороха и скрипа лодки, которая шла своим курсом, рассекая волны.
   В конце концов Гундерд поднял глаза на Руиза и попытался криво улыбнуться:
   – Я начинаю верить в твою эффективность, Руиз Ав. Похоже на то, что твоя женщина ничего не преувеличивает. Но я всего-навсего пытался действовать разумно. Убей их всех, и мы наверняка убьем и того, кто был генчирован. Это будет разумный план.
   – Возможно, – сказал Руиз Ав.
   – Ну что же, я вижу, что ты движим не только практическими и прагматическими соображениями. По-моему, это очень одобряет, а, Руиз Ав? В любом случае большое спасибо за то, что ты меня выловил, Руиз. – Он вытащил из кармана горсть складных ножей, насквозь промокших, и предложил их Руизу. – Вот. Я не думаю, что они дают мне большое преимущество. – Улыбка его стала кривой. – Пока что я могу постараться заработать твою благосклонность.
   Руиз взял один из ножей и спрятал его в карман. Один он вернул Гундерду, остальные швырнул за борт.
   Гундерд поднял брови.
   – Ну ладно, – сказал он. – Давай будем союзниками. Я обещаю тебе не делать больше никаких скоропалительных выводов, если ты попытаешься действовать так же.
   – Попытаюсь, – ответил Руиз неопределенно.
   Гундерд бросил на него острый взгляд, но потом улыбнулся и спрятал нож в карман.
   – Ну что же, это все, о чем я могу просить, – сказал он. – При данных обстоятельствах я просто попытался решить возникшую проблему как можно проще.
   – Я это понял, – ответил Руиз. – Но это может оказаться неправильным решением, а я ценю этих людей.
   – Ах, – сказал Гундерд, он понизил голос до доверительного шепота. – Ценность этой женщины очевидна даже для меня… хотя, ей-богу, она кажется не так уж расположенной к близкой дружбе. Ссора влюбленных?
   Руиз нахмурился.
   Гундерд поднял руки вверх.
   – Не мое дело, разумеется. Но в конце концов, если даже один из них был генчирован, это еще не конец света и вселенная не стала гнить от этого. Однажды был у меня хороший друг, который был генчирован.
   Теперь настала очередь Руиза удивляться.
   – Да-да. Несомненно, это было странное положение дел. Он был солдатом в Триатических Войнах, их отправляли на планету Жаке. Он был наемным убийцей, ему предназначили убить Высшего Поэта Биста, и его генчировали для роли менестреля, очень талантливого, чтобы он смог завоевать доверие Поэта. Война кончилась раньше, чем ему дали его последние инструкции, а потом его корабль разбился во время его возвращения на Суфриер. Думали, что он умер, поэтому никто его не искал, и он жил себе своей жизнью на Средиземноморье Суфриера. Замечательный парень. Голос у него был как морская пена и лунный свет. Он был лучшим человеком, чем большинство тех, кого я встречал, потому что он вел себя так, как мне казалось, он и должен был себя вести, а не так, как ему хотелось.
   Руиз подумал, что это странная история – он думал о генчировании как о конце для человечества, а о тех, кого генчировали, как об органических машинах, неизменных и душевно мертвых.
   – Интересно, – сказал он. – Значит, ты с Суфриера?
   Гундерд кивнул.
   – Да. А что, не верится? Я был мальчишкой-рыбаком на теплом Средиземноморье. Все, что я знал и умел, были сети, неводы, садки… Еще девочки в рыбацких деревушках. Как я вообще попал на этот ужасный мир?.. Ну что же, у нас у всех есть история жизни, правда? Но, возвращаясь к генчированию, знаешь ли ты Алюрианта Самолюбивого, который велел, чтобы его генчировали в святого? Генчи готовы брать деньги любого человека, и им все равно, что делать.