Страница:
По пути в гостиницу Джек решил заглянуть в кабак, поужинать и заодно поглядеть, как развлекаются нелюди. Но в заведении ему не понравилось – слишком спокойно. Зал был небольшой, уютный, накормили отменно вкусно, денег лишних не взяли, но… что за развлечения у местных! На подиуме тонким голоском пела эльфийка, мальчик играл на скрипке. Пела девчонка сладко, у Джека даже сердце замирало от мелодии и чистоты голоса, да и песенка была славная… но за окном уже начало темнеть, а никто до сих пор не напился, не полез в драку. Даже с Джеком, чужаком, не затеяли ссоры. Он даже не перехватил ни одного косого взгляда. Никаких человеческих развлечений! Сжечь бы здесь все…
В Гауллине на каждом шагу чудился обман, затаенная угроза. Если все милы и приветливы – значит, жди беды. Джек, ворочая под сердцем колючий ком плохих предчувствий, расплатился и поспешил вернуться в гостиницу. По дороге вспомнил слышанное давно: эльфы – они разные. Бывают светлые, а бывают и темные, склонные к злу. Может, в Гауллине собрали только светлых? Прежде, чем уединиться в своей комнате, гость спросил об этом управителя.
– Это предрассудки, – заверил тот. – Эльфы все таковы, как вы видите. Нет светлых и темных, мы один народ. Впрочем, я вас понимаю. У нас о людях, случается, тоже ходят странные слухи.
– Завтра с рассветом хочу уехать, – объявил гость. – Лошадку мою…
– К рассвету будет накормлена и оседлана, – заверил управляющий. А потом, понизив голос, добавил: – Господин Джонсон, насчет темных эльфов – это, конечно, предрассудки… но для вашего спокойствия – не покидайте гостиницу после захода солнца. Послушайтесь доброго совета… как говорится, ночью все эльфы серы.
Джек осторожно высунулся из угла и бросил взгляд за окно – на улице все спокойно, горят фонари в стеклянных плафонах. Надо же, не разбил их никто… а скрежет не стихал, наоборот – звуки приближались. Джек подкрался к камину и замер, занеся клинок. Показалась голова – злодей на четвереньках выбирался в комнату. По длинным волосам Джек понял, что это женщина и не стал бить. Он склонился над пришелицей и осторожно приставил незнакомке лезвие к горлу. Та тихо пискнула и замерла. Потом неуверенно позвала:
– Кайалон?
Джек молчал. Его пленница, должно быть, разглядела обстановку в комнате, не узнала и поняла, что влезла не туда.
– Я не воровка, – прошептала она. – Мне нужен Кайалон. Это ведь его дом? На Цветочной улице?
Голос эльфийки показался Джеку знакомым. Откуда бы? Он здесь никого не знает.
– Нет, это не Цветочная улица. Ты в гостинице «Клевер», а я постоялец.
Эльфийка медленно повернула голову и посмотрела на Джека. Двигалась она очень осторожно, потому что нож Джека прижимался к горлу, а другой рукой он сгреб ее воротник и не позволял отстраниться.
– Человек? А я тебя видела сегодня! Ты ужинал в заведении отца.
И эльфийка разрыдалась, совершенно огорошив Джека.
– Отца убили, – хлюпая носом, шептала она, – Гвизо требовал денег, хотел все больше и больше, отец сперва платил, а сегодня сказал, что не может больше работать в убыток, и Гвизо убил, зарезал…
Растерявшийся Джек опустил оружие.
– Кто такой Гвизо?
– Разбойник. Самый страшный злодей Гауллина. Все ему платят, только Кайалон не боится. Он, и те, кто с ним. Я сбежала и хотела пробраться к Кайалону. Но перепутала тайные ходы в подземном лабиринте. Я такая дура…
Эльфийка уселась на пол и зарыдала взахлеб. А Джек узнал ее – та самая, что распевала на подиуме в кабаке. Убили отца, значит… Ночью все эльфы серы… Вот оно – теперь Джек чувствовал себя почти как дома. Эти лицемеры днем притворяются благостными тихонями, а ночью показывают свой истинный нрав.
– Вставай, – велел он девушке, – и отряхни юбку, вон как вымазалась. Сколько тебе лет?
– Ше-шестнадцать… – с запинкой выговорила незваная гостья.
По меркам эльфов – сущее дитя.
– Вот что, – Джек выпятил грудь, – я сведу тебя на Цветочную улицу к этому, как его…
– Кайалону? – эльфийка утерла слезы и уставилась на Джека. – Вы такой добрый! И храбрый!
Потом она потупилась и снова шмыгнула носом:
– Только я дорогу не сыщу… под землей… И так уже плутала, плутала…
– Выведешь меня на поверхность, пойдем по улице, – решил четвертый секретарь.
– Но там эльфы Гвизо, да и сам он, конечно, ищет меня. Вы не боитесь?
Джек поскреб ножом щеку… и буркнул:
– Погоди, я только оденусь.
Он лишь теперь сообразил, что стоит перед девушкой в исподнем.
Тайный ход вел из камина куда-то вниз, в темноту. Джек ничего не видел, однако спускаться оказалось удобно – в кирпичную стену были вмурованы широкие металлические скобы. Внизу девушка раздула свечу, и ее спутник огляделся. Они стояли в сводчатой галерее, стены из кирпича, сухо, пол ровный.
– Что это за подвал? – спросил Джек. – Да! А как тебя зовут?
– Аллика, – девушка шмыгнула носом. – Про подвалы я мало знаю, я ведь родилась после того, как их проложили.
Конечно! Эльфы долгожители и привыкли помнить о том, что было на их веку, а этот ребенок родился после того, как между королевством и страной эльфов установился мир. Случилось это почти сорок лет назад, еще до рождения Джека. Он пошел за светом в руке Аллики, вглядываясь в темные провалы поперечных коридоров, то и дело встречающиеся по пути.
– Выводи наверх, – велел Джек, – а то опять заплутаешь.
Эльфийка послушно закивала, и вскоре указала скобы, уводящие в проем наверху:
– Здесь мы выйдем в Помойный переулок. Очень плохое место. Можно пройти дальше, но…
– Посвети-ка! – Джек решительно взялся за скобы и стал взбираться к потолку.
Нащупал люк над собой, поднял, отвалил крышку. Сверху пахнуло гнилью, и этот запах придал Джеку уверенности. Будто родной стороной повеяло…
Помойный переулок вполне соответствовал своему названию – ничего общего с чистыми светлыми улицами, которые так смутили Джека днем. Неопрятные груды хлама, всевозможный мусор, где-то поблизости журчит вода. И вонь! Джек помог выбраться спутнице и спросил:
– Как отсюда пройти к твоему Кайалону?
– Вон туда, – указала направление эльфийка.
– Держись позади, но не отставай.
Джек чуял, что путешествие не будет гладким, и предчувствия не обманули бывшего браконьера. От темной стены отделились две долговязые тени и зашагали навстречу.
– Постой-ка, путник, – мелодичным, как у всех эльфов, голосом приказал один из встречных, – я тебя не знаю. Мы здесь чужих не любим.
– Это же Аллика! – перебил приятеля второй. – Ее ищет сам Гвизо! Он нам заплатит!
– А с ней человек… – удивленно заявил первый. – Слышишь, человек, мы не любим таких, как ты. Обычно ваш брат не выбирается из этого квартала живым, но нынче тебе повезло. Можешь проваливать, а Аллика уйдет с нами…
Пока эльфы говорили, Джек медленно шел к ним. Девушка послушно семенила следом. Джек отлично знал повадки шпаны, пусть это даже эльфы, а не люди. Манера та же самая – будут долго запугивать, показывать собственную крутизну, а до ножей дело дойдет не сразу. Поэтому и бить нужно первым.
– Ладно, – перебил он эльфов, – можете забирать эту пигалицу. Не будь вас двое против одного, я бы…
Эльфы решили, что он поддерживает игру в крутых парней и, прежде чем отдать им девушку, наговорит достаточно, чтобы не потерять лицо. По уличным понятиям так полагалось. Но Джек больше ничего не сказал – он уже достаточно сблизился с противником. Первого он ударил тяжелым сапогом в пах, эльф хрюкнул и согнулся. Джек толкнул его на приятеля и прыгнул следом. Все трое повалились на грязную мостовую, Джек оказался сверху. Несколько полновесных ударов рукоятью ножа, и обитатели Помойного переулка затихли.
– Спасибо вам, Джек, – тихо произнесла эльфийка. – Я уж было решила, что вы и впрямь собираетесь меня отдать этим… этим…
Джек осторожно погладил хрупкое плечо. Ему было непривычно неловко.
– Нам туда, – показала Аллика. – Недалеко.
Когда они свернули за угол, показалась громада Хрустального Дворца. Тысяча его окон изливала на город потоки света, но Джек уже знал, что это лишь видимость, коварный эльфийский обман. Настоящий Гауллин ничуть не отличается от любого города королевства. И эльфы – совсем как люди, только притворяются другими, особенно днем. А ночью они серы.
Еще несколько десятков шагов, и эльфийка остановилась перед двухэтажным зданием. Постучала, и, к удивлению Джека, дверь распахнулась от этого прикосновения. Спутница была удивлена не меньше.
– Не заперто… – пролепетала она.
– Ты уверена, что хочешь туда? – осведомился Джек.
Эльфийка пожала тощими плечами:
– Мне больше некуда идти. А к Кайалону даже сам Гвизо не решится залезть. Раньше не решался. Я пойду. Джек… прежде чем мы расстанемся, я хочу сказать, что ты самый замечательный из…
– Погоди, – оборвал эльфийку Джонсон. – Я с тобой. Хочу убедиться, что все нормально.
Они вошли в темную прихожую.
– Свет на лестнице, – сказал эльфийка. – Кайалон на втором этаже.
Она побежала вперед, легкая, словно пушинка, а под сапогами Джека ступени поскрипывали, как будто протестовали, что по ним поднимается человек.
Свет горел в комнате, к которой вел короткий коридор. Джек заглянул и увидел эльфа, сидящего за столом спиной к входу. Аллика прошла мимо провожатого и остановилась позади хозяина дома.
– Кайалон, – позвала она. – Это я, Аллика. Ты говорил отцу, что можешь помочь… но…
Эльф обернулся, и Аллика ахнула. Она ничего не стала говорить, да Джеку и не нужны были объяснения – он уже понял, что перед ним не Кайалон, благородный заступник обиженных, – уж больно злобным взглядом смерил их с Алликой этот эльф. Лицо, рассеченное надвое уродливым багровым шрамом, растянулось в улыбке.
– Золотой голосок, – прошипел он, – я так и знал, что встречу тебя здесь.
Дверь за спиной Джека захлопнулась, а ведь он был готов поклясться, что не слышит ни звука за спиной! Подкрались, нелюди, да как бесшумно! Но здесь, в комнате, они с Гвизо были один на один, и Джек вытащил свой здоровенный клинок. Гвизо не стал устраивать перебранку, как те двое из Помойного переулка. Он, как и Джек, предпочитал словам действия.
Стул, подцепленный ногой бандита, заскользил к Джонсону, тот отпрыгнул, а потом бросился на эльфа. Гвизо был быстр, но Джек знал толк в подобных потасовках и не поддавался на обманные финты. Он широко взмахивал ножом, тесня эльфа в угол, и наконец, выбрав момент, ударил по-настоящему. Клинок должен был войти в бок Гвизо, но вместо этого проскрежетал по стали. Как разбойник успел вытащить свой нож, Джек так и не заметил. Теперь уже он пятился, а враг наступал.
– Ну, хватит, – заявил Гвизо, – я достаточно поиграл с тобой. Готовься умирать.
Удары посыпались на Джека с такой скоростью, что он не рисковал парировать, только пятился и отпрыгивал, стараясь не оказаться в углу. Завизжала Аллика. Джек невольно бросил короткий взгляд в ее сторону – оказывается, дверь снова отперли, и двое эльфов, ворвавшись в комнату, схватили девушку. Тут-то Джек и сплоховал. Стул, который в самом начале схватки оттолкнул Гвизо, попался под ноги господину четвертому секретарю. Джек споткнулся и тут же оказался сбит с ног. Гвизо уселся верхом на поверженном противнике и, зловеще скалясь, занес нож…
Джек пыхтел и ворочался под ним, но хватка эльфа была – что твой стальной капкан. И тут оконное стекло над Джеком лопнуло, сотня осколков вместе с разбившим окно эльфом влетела в комнату. Джек зажмурился, а когда открыл глаза, Гвизо на нем уже не было, по комнате катился стальной вихрь – два эльфа скакали, размахивая ножами, да так быстро, что Джек не мог уловить ни единого движения, только звенящий стальной туман.
«О, светлые боги, – подумал он, торопливо отползая в угол, – и с этим вот чудищем я дрался?» Двое подручных Гвизо, оставив девушку, сбежали из комнаты. Теперь, когда они не крались тайком, Джек отлично слышал стук их сапог – трусы слетели по лестнице, потом хлопнула входная дверь. Впрочем, в это мгновение он отлично понимал парней. Вжавшись в угол, Джек осознал, что ни за что не хотел бы оказаться между этой парой, размахивающей клинками.
Улучив момент, Гвизо взлетел на подоконник и ударил Кайалона сапогом в лицо. Тот уклонился, отступил, а разбойник исчез в темноте. Тут же стало тихо, только всхлипывала, утирая слезы рукавами, Аллика. Джек понял, что затаил дыхание и сейчас лопнет, если не выдохнет. Он с шумом выпустил воздух, и Кайалон обернулся на этот звук.
– Человек?
– Он спас меня, проводил сюда, – шмыгая покрасневшим носом, объяснила Аллика.
Кайалон выслушал ее короткую историю, кивнул, помог Джеку подняться и протянул нож, который господин четвертый секретарь потерял в схватке. Потом они отправились провожать Джека, который не знал дороги. На прощание эльф пожал Джеку руку и поблагодарил за помощь бедной девушке.
– Нужно быть очень смелым эльфом… то есть, очень смелым человеком, чтобы решиться встать на пути Гвизо, – сказал он.
– Я просто не знал, с кем имею дело, – признался Джек. – Но все равно не жалею ни о чем. Береги Аллику. Она такая… незадачливая…
– Не беспокойся, друг, – торжественно пообещал эльф, – с ней все будет хорошо, ручаюсь.
Аллика больше ничего не стала говорить, только погладила Джека по руке тонкими пальчиками, но и того было довольно, чтобы вогнать человека в краску.
Наутро Джек Джонсон покинул Гауллин. Он был страшно доволен собой и снисходительно поглядывал на улыбчивых прохожих и вежливых стражников. Теперь, когда он знал их тайну, от былой неприязни не осталось и следа. Он разглядел сущность города под искусным гримом и понял ее. Она не так уж отличалась от людской.
А прочие участники ночных приключений господина четвертого секретаря собрались в знакомом Джеку кабачке – получить гонорар и выпить по бокалу вина, перед тем как идти отсыпаться. Они стягивали парики, отдирали накладные носы и стирали шрамы. Живехонький благообразный хозяин заведения прежде всего наполнил бокал Аллики – он приходился ей не отцом, а племянником, и обязан был уважить старшую родственницу.
Кайалон бросил на стол мешочек, глухо звякнули монеты.
– Вот серебро из Хрустального Дворца. Старейшины довольны. Уезжая, господин Джонсон улыбался.
– А я недоволен, – буркнул Гвизо, потирая шрам. Эта отметина была не бутафорской. – Эх, разрешили бы мне пустить кровь человеку… ну совсем немного, так, для правдоподобия.
– Не надо перегибать палку, – возразила Аллика. – Джек отличный парень… ну, для человека отличный. И как, по-твоему, его господин отнесется к ранам, нанесенным послу?
– Нас-то он бил всерьез, – заметил эльф, изображавший ночного налетчика в Помойном переулке. – Если бы я не увернулся, он мне башку мог разнести своим тесаком!
– Возьми, полечись, – протянул его долю серебра Кайалон. Пока все болтали, он делил монеты. – Честно говоря, я не понимаю, зачем весь этот спектакль. Конечно, человеку дали почувствовать себя героем, ему приятно. Но кто он? Какая-то мелкая сошка, при дворе он не имеет веса. Мне сказали: это чтобы не возникло раздражения, чтобы люди не думали о новой войне. Но кого волнует раздражение маленького человека? А? Разве не так?
Аллика пригубила вино и вздохнула. В свои триста с лишком она выглядела на шестнадцать, потому что не знала переживаний. Ее племянник – и тот с виду куда старше, а Аллика – девчонка девчонкой… Но если она до сих пор не испытывала сильных чувств, это не значит, что она дура. Наоборот, она понимала людей, как никто другой, потому Совет Гауллина и доверил ей руководить предприятием.
– Нет, не так, – ответила она Кайалону. – От такого человека может выйти большая беда. С людьми всегда непросто, уж больно они похожи на нас.
– Поясни? – попросил Гвизо. И снова погладил старый шрам. Он вовсе не считал, что эльфы и люди похожи.
– Люди умеют ценить красоту, силу, доверие и прочее, что ценим мы. Они любят то же, что и мы. Но!
– Но? – и Кайалон заинтересовался.
– Но их любовь жадная. Эльфу достаточно видеть красоту, чтобы насладиться ею, а человек желает сделать ее собственностью. Джеку понравился Гауллин, но заграбастать город ему не под силу. Он переживает разочарование сильней, чем знатный господин, который – ну пусть теоретически – мог бы собрать войско и хотя бы попытаться овладеть нашим краем. Но нет, Джек отлично знает, что город Гауллин прекрасен и никогда не станет его собственностью. От этого разочарования он хотел бы растоптать, сломать, сжечь город! Ему непереносимо знать, что есть в мире красота, которой ему не владеть.
– А что сделали мы?
– Мы дали ему Гауллин, который он увез с собой. Все, что приключилось с ним здесь ночью, он без труда отыщет в королевстве людей. И существование нашего прекрасного города больше не причиняет ему боли. Он поделится тем, что видел и испытал, с другими. И им тоже не захочется жечь Гауллин. Понял?
Аллика вздохнула. Сколько раз за минувшие века она сталкивалась с любовью людей… жадная, жадная любовь. Она толкает человека завладеть тем, к чему лежит душа. А если завладеть не удается – сломать, уничтожить, сжечь и растоптать, чтоб не досталось никому. Но все же Джек был хорошим человеком! И, может, жаль, что она не встретила Джека раньше, когда не была так умна? Человеческая жадная любовь… она тоже по-своему прекрасна! Аллика вздохнула еще раз и решила, что нужно гнать подобные мысли. От них появляются морщины.
Юрий Погуляй. Тамаса
В Гауллине на каждом шагу чудился обман, затаенная угроза. Если все милы и приветливы – значит, жди беды. Джек, ворочая под сердцем колючий ком плохих предчувствий, расплатился и поспешил вернуться в гостиницу. По дороге вспомнил слышанное давно: эльфы – они разные. Бывают светлые, а бывают и темные, склонные к злу. Может, в Гауллине собрали только светлых? Прежде, чем уединиться в своей комнате, гость спросил об этом управителя.
– Это предрассудки, – заверил тот. – Эльфы все таковы, как вы видите. Нет светлых и темных, мы один народ. Впрочем, я вас понимаю. У нас о людях, случается, тоже ходят странные слухи.
– Завтра с рассветом хочу уехать, – объявил гость. – Лошадку мою…
– К рассвету будет накормлена и оседлана, – заверил управляющий. А потом, понизив голос, добавил: – Господин Джонсон, насчет темных эльфов – это, конечно, предрассудки… но для вашего спокойствия – не покидайте гостиницу после захода солнца. Послушайтесь доброго совета… как говорится, ночью все эльфы серы.
* * *
Джека разбудил шум в комнате. Сперва он не сообразил, что происходит, но тело действовало и само собой, без вмешательства сонного разума: рука полезла под подушку, пальцы сомкнулись на привычной рукояти. Окончательно проснулся Джек с ножом в руке и стоя в темном углу. Из окна падал серебристый свет, где-то вдалеке наигрывали музыканты. И кто-то невидимый скребся в камине. Сейчас тепло, и камин не растопили, а дрова были сложены аккуратной горкой рядом.Джек осторожно высунулся из угла и бросил взгляд за окно – на улице все спокойно, горят фонари в стеклянных плафонах. Надо же, не разбил их никто… а скрежет не стихал, наоборот – звуки приближались. Джек подкрался к камину и замер, занеся клинок. Показалась голова – злодей на четвереньках выбирался в комнату. По длинным волосам Джек понял, что это женщина и не стал бить. Он склонился над пришелицей и осторожно приставил незнакомке лезвие к горлу. Та тихо пискнула и замерла. Потом неуверенно позвала:
– Кайалон?
Джек молчал. Его пленница, должно быть, разглядела обстановку в комнате, не узнала и поняла, что влезла не туда.
– Я не воровка, – прошептала она. – Мне нужен Кайалон. Это ведь его дом? На Цветочной улице?
Голос эльфийки показался Джеку знакомым. Откуда бы? Он здесь никого не знает.
– Нет, это не Цветочная улица. Ты в гостинице «Клевер», а я постоялец.
Эльфийка медленно повернула голову и посмотрела на Джека. Двигалась она очень осторожно, потому что нож Джека прижимался к горлу, а другой рукой он сгреб ее воротник и не позволял отстраниться.
– Человек? А я тебя видела сегодня! Ты ужинал в заведении отца.
И эльфийка разрыдалась, совершенно огорошив Джека.
– Отца убили, – хлюпая носом, шептала она, – Гвизо требовал денег, хотел все больше и больше, отец сперва платил, а сегодня сказал, что не может больше работать в убыток, и Гвизо убил, зарезал…
Растерявшийся Джек опустил оружие.
– Кто такой Гвизо?
– Разбойник. Самый страшный злодей Гауллина. Все ему платят, только Кайалон не боится. Он, и те, кто с ним. Я сбежала и хотела пробраться к Кайалону. Но перепутала тайные ходы в подземном лабиринте. Я такая дура…
Эльфийка уселась на пол и зарыдала взахлеб. А Джек узнал ее – та самая, что распевала на подиуме в кабаке. Убили отца, значит… Ночью все эльфы серы… Вот оно – теперь Джек чувствовал себя почти как дома. Эти лицемеры днем притворяются благостными тихонями, а ночью показывают свой истинный нрав.
– Вставай, – велел он девушке, – и отряхни юбку, вон как вымазалась. Сколько тебе лет?
– Ше-шестнадцать… – с запинкой выговорила незваная гостья.
По меркам эльфов – сущее дитя.
– Вот что, – Джек выпятил грудь, – я сведу тебя на Цветочную улицу к этому, как его…
– Кайалону? – эльфийка утерла слезы и уставилась на Джека. – Вы такой добрый! И храбрый!
Потом она потупилась и снова шмыгнула носом:
– Только я дорогу не сыщу… под землей… И так уже плутала, плутала…
– Выведешь меня на поверхность, пойдем по улице, – решил четвертый секретарь.
– Но там эльфы Гвизо, да и сам он, конечно, ищет меня. Вы не боитесь?
Джек поскреб ножом щеку… и буркнул:
– Погоди, я только оденусь.
Он лишь теперь сообразил, что стоит перед девушкой в исподнем.
Тайный ход вел из камина куда-то вниз, в темноту. Джек ничего не видел, однако спускаться оказалось удобно – в кирпичную стену были вмурованы широкие металлические скобы. Внизу девушка раздула свечу, и ее спутник огляделся. Они стояли в сводчатой галерее, стены из кирпича, сухо, пол ровный.
– Что это за подвал? – спросил Джек. – Да! А как тебя зовут?
– Аллика, – девушка шмыгнула носом. – Про подвалы я мало знаю, я ведь родилась после того, как их проложили.
Конечно! Эльфы долгожители и привыкли помнить о том, что было на их веку, а этот ребенок родился после того, как между королевством и страной эльфов установился мир. Случилось это почти сорок лет назад, еще до рождения Джека. Он пошел за светом в руке Аллики, вглядываясь в темные провалы поперечных коридоров, то и дело встречающиеся по пути.
– Выводи наверх, – велел Джек, – а то опять заплутаешь.
Эльфийка послушно закивала, и вскоре указала скобы, уводящие в проем наверху:
– Здесь мы выйдем в Помойный переулок. Очень плохое место. Можно пройти дальше, но…
– Посвети-ка! – Джек решительно взялся за скобы и стал взбираться к потолку.
Нащупал люк над собой, поднял, отвалил крышку. Сверху пахнуло гнилью, и этот запах придал Джеку уверенности. Будто родной стороной повеяло…
Помойный переулок вполне соответствовал своему названию – ничего общего с чистыми светлыми улицами, которые так смутили Джека днем. Неопрятные груды хлама, всевозможный мусор, где-то поблизости журчит вода. И вонь! Джек помог выбраться спутнице и спросил:
– Как отсюда пройти к твоему Кайалону?
– Вон туда, – указала направление эльфийка.
– Держись позади, но не отставай.
Джек чуял, что путешествие не будет гладким, и предчувствия не обманули бывшего браконьера. От темной стены отделились две долговязые тени и зашагали навстречу.
– Постой-ка, путник, – мелодичным, как у всех эльфов, голосом приказал один из встречных, – я тебя не знаю. Мы здесь чужих не любим.
– Это же Аллика! – перебил приятеля второй. – Ее ищет сам Гвизо! Он нам заплатит!
– А с ней человек… – удивленно заявил первый. – Слышишь, человек, мы не любим таких, как ты. Обычно ваш брат не выбирается из этого квартала живым, но нынче тебе повезло. Можешь проваливать, а Аллика уйдет с нами…
Пока эльфы говорили, Джек медленно шел к ним. Девушка послушно семенила следом. Джек отлично знал повадки шпаны, пусть это даже эльфы, а не люди. Манера та же самая – будут долго запугивать, показывать собственную крутизну, а до ножей дело дойдет не сразу. Поэтому и бить нужно первым.
– Ладно, – перебил он эльфов, – можете забирать эту пигалицу. Не будь вас двое против одного, я бы…
Эльфы решили, что он поддерживает игру в крутых парней и, прежде чем отдать им девушку, наговорит достаточно, чтобы не потерять лицо. По уличным понятиям так полагалось. Но Джек больше ничего не сказал – он уже достаточно сблизился с противником. Первого он ударил тяжелым сапогом в пах, эльф хрюкнул и согнулся. Джек толкнул его на приятеля и прыгнул следом. Все трое повалились на грязную мостовую, Джек оказался сверху. Несколько полновесных ударов рукоятью ножа, и обитатели Помойного переулка затихли.
– Спасибо вам, Джек, – тихо произнесла эльфийка. – Я уж было решила, что вы и впрямь собираетесь меня отдать этим… этим…
Джек осторожно погладил хрупкое плечо. Ему было непривычно неловко.
– Нам туда, – показала Аллика. – Недалеко.
Когда они свернули за угол, показалась громада Хрустального Дворца. Тысяча его окон изливала на город потоки света, но Джек уже знал, что это лишь видимость, коварный эльфийский обман. Настоящий Гауллин ничуть не отличается от любого города королевства. И эльфы – совсем как люди, только притворяются другими, особенно днем. А ночью они серы.
Еще несколько десятков шагов, и эльфийка остановилась перед двухэтажным зданием. Постучала, и, к удивлению Джека, дверь распахнулась от этого прикосновения. Спутница была удивлена не меньше.
– Не заперто… – пролепетала она.
– Ты уверена, что хочешь туда? – осведомился Джек.
Эльфийка пожала тощими плечами:
– Мне больше некуда идти. А к Кайалону даже сам Гвизо не решится залезть. Раньше не решался. Я пойду. Джек… прежде чем мы расстанемся, я хочу сказать, что ты самый замечательный из…
– Погоди, – оборвал эльфийку Джонсон. – Я с тобой. Хочу убедиться, что все нормально.
Они вошли в темную прихожую.
– Свет на лестнице, – сказал эльфийка. – Кайалон на втором этаже.
Она побежала вперед, легкая, словно пушинка, а под сапогами Джека ступени поскрипывали, как будто протестовали, что по ним поднимается человек.
Свет горел в комнате, к которой вел короткий коридор. Джек заглянул и увидел эльфа, сидящего за столом спиной к входу. Аллика прошла мимо провожатого и остановилась позади хозяина дома.
– Кайалон, – позвала она. – Это я, Аллика. Ты говорил отцу, что можешь помочь… но…
Эльф обернулся, и Аллика ахнула. Она ничего не стала говорить, да Джеку и не нужны были объяснения – он уже понял, что перед ним не Кайалон, благородный заступник обиженных, – уж больно злобным взглядом смерил их с Алликой этот эльф. Лицо, рассеченное надвое уродливым багровым шрамом, растянулось в улыбке.
– Золотой голосок, – прошипел он, – я так и знал, что встречу тебя здесь.
Дверь за спиной Джека захлопнулась, а ведь он был готов поклясться, что не слышит ни звука за спиной! Подкрались, нелюди, да как бесшумно! Но здесь, в комнате, они с Гвизо были один на один, и Джек вытащил свой здоровенный клинок. Гвизо не стал устраивать перебранку, как те двое из Помойного переулка. Он, как и Джек, предпочитал словам действия.
Стул, подцепленный ногой бандита, заскользил к Джонсону, тот отпрыгнул, а потом бросился на эльфа. Гвизо был быстр, но Джек знал толк в подобных потасовках и не поддавался на обманные финты. Он широко взмахивал ножом, тесня эльфа в угол, и наконец, выбрав момент, ударил по-настоящему. Клинок должен был войти в бок Гвизо, но вместо этого проскрежетал по стали. Как разбойник успел вытащить свой нож, Джек так и не заметил. Теперь уже он пятился, а враг наступал.
– Ну, хватит, – заявил Гвизо, – я достаточно поиграл с тобой. Готовься умирать.
Удары посыпались на Джека с такой скоростью, что он не рисковал парировать, только пятился и отпрыгивал, стараясь не оказаться в углу. Завизжала Аллика. Джек невольно бросил короткий взгляд в ее сторону – оказывается, дверь снова отперли, и двое эльфов, ворвавшись в комнату, схватили девушку. Тут-то Джек и сплоховал. Стул, который в самом начале схватки оттолкнул Гвизо, попался под ноги господину четвертому секретарю. Джек споткнулся и тут же оказался сбит с ног. Гвизо уселся верхом на поверженном противнике и, зловеще скалясь, занес нож…
Джек пыхтел и ворочался под ним, но хватка эльфа была – что твой стальной капкан. И тут оконное стекло над Джеком лопнуло, сотня осколков вместе с разбившим окно эльфом влетела в комнату. Джек зажмурился, а когда открыл глаза, Гвизо на нем уже не было, по комнате катился стальной вихрь – два эльфа скакали, размахивая ножами, да так быстро, что Джек не мог уловить ни единого движения, только звенящий стальной туман.
«О, светлые боги, – подумал он, торопливо отползая в угол, – и с этим вот чудищем я дрался?» Двое подручных Гвизо, оставив девушку, сбежали из комнаты. Теперь, когда они не крались тайком, Джек отлично слышал стук их сапог – трусы слетели по лестнице, потом хлопнула входная дверь. Впрочем, в это мгновение он отлично понимал парней. Вжавшись в угол, Джек осознал, что ни за что не хотел бы оказаться между этой парой, размахивающей клинками.
Улучив момент, Гвизо взлетел на подоконник и ударил Кайалона сапогом в лицо. Тот уклонился, отступил, а разбойник исчез в темноте. Тут же стало тихо, только всхлипывала, утирая слезы рукавами, Аллика. Джек понял, что затаил дыхание и сейчас лопнет, если не выдохнет. Он с шумом выпустил воздух, и Кайалон обернулся на этот звук.
– Человек?
– Он спас меня, проводил сюда, – шмыгая покрасневшим носом, объяснила Аллика.
Кайалон выслушал ее короткую историю, кивнул, помог Джеку подняться и протянул нож, который господин четвертый секретарь потерял в схватке. Потом они отправились провожать Джека, который не знал дороги. На прощание эльф пожал Джеку руку и поблагодарил за помощь бедной девушке.
– Нужно быть очень смелым эльфом… то есть, очень смелым человеком, чтобы решиться встать на пути Гвизо, – сказал он.
– Я просто не знал, с кем имею дело, – признался Джек. – Но все равно не жалею ни о чем. Береги Аллику. Она такая… незадачливая…
– Не беспокойся, друг, – торжественно пообещал эльф, – с ней все будет хорошо, ручаюсь.
Аллика больше ничего не стала говорить, только погладила Джека по руке тонкими пальчиками, но и того было довольно, чтобы вогнать человека в краску.
Наутро Джек Джонсон покинул Гауллин. Он был страшно доволен собой и снисходительно поглядывал на улыбчивых прохожих и вежливых стражников. Теперь, когда он знал их тайну, от былой неприязни не осталось и следа. Он разглядел сущность города под искусным гримом и понял ее. Она не так уж отличалась от людской.
А прочие участники ночных приключений господина четвертого секретаря собрались в знакомом Джеку кабачке – получить гонорар и выпить по бокалу вина, перед тем как идти отсыпаться. Они стягивали парики, отдирали накладные носы и стирали шрамы. Живехонький благообразный хозяин заведения прежде всего наполнил бокал Аллики – он приходился ей не отцом, а племянником, и обязан был уважить старшую родственницу.
Кайалон бросил на стол мешочек, глухо звякнули монеты.
– Вот серебро из Хрустального Дворца. Старейшины довольны. Уезжая, господин Джонсон улыбался.
– А я недоволен, – буркнул Гвизо, потирая шрам. Эта отметина была не бутафорской. – Эх, разрешили бы мне пустить кровь человеку… ну совсем немного, так, для правдоподобия.
– Не надо перегибать палку, – возразила Аллика. – Джек отличный парень… ну, для человека отличный. И как, по-твоему, его господин отнесется к ранам, нанесенным послу?
– Нас-то он бил всерьез, – заметил эльф, изображавший ночного налетчика в Помойном переулке. – Если бы я не увернулся, он мне башку мог разнести своим тесаком!
– Возьми, полечись, – протянул его долю серебра Кайалон. Пока все болтали, он делил монеты. – Честно говоря, я не понимаю, зачем весь этот спектакль. Конечно, человеку дали почувствовать себя героем, ему приятно. Но кто он? Какая-то мелкая сошка, при дворе он не имеет веса. Мне сказали: это чтобы не возникло раздражения, чтобы люди не думали о новой войне. Но кого волнует раздражение маленького человека? А? Разве не так?
Аллика пригубила вино и вздохнула. В свои триста с лишком она выглядела на шестнадцать, потому что не знала переживаний. Ее племянник – и тот с виду куда старше, а Аллика – девчонка девчонкой… Но если она до сих пор не испытывала сильных чувств, это не значит, что она дура. Наоборот, она понимала людей, как никто другой, потому Совет Гауллина и доверил ей руководить предприятием.
– Нет, не так, – ответила она Кайалону. – От такого человека может выйти большая беда. С людьми всегда непросто, уж больно они похожи на нас.
– Поясни? – попросил Гвизо. И снова погладил старый шрам. Он вовсе не считал, что эльфы и люди похожи.
– Люди умеют ценить красоту, силу, доверие и прочее, что ценим мы. Они любят то же, что и мы. Но!
– Но? – и Кайалон заинтересовался.
– Но их любовь жадная. Эльфу достаточно видеть красоту, чтобы насладиться ею, а человек желает сделать ее собственностью. Джеку понравился Гауллин, но заграбастать город ему не под силу. Он переживает разочарование сильней, чем знатный господин, который – ну пусть теоретически – мог бы собрать войско и хотя бы попытаться овладеть нашим краем. Но нет, Джек отлично знает, что город Гауллин прекрасен и никогда не станет его собственностью. От этого разочарования он хотел бы растоптать, сломать, сжечь город! Ему непереносимо знать, что есть в мире красота, которой ему не владеть.
– А что сделали мы?
– Мы дали ему Гауллин, который он увез с собой. Все, что приключилось с ним здесь ночью, он без труда отыщет в королевстве людей. И существование нашего прекрасного города больше не причиняет ему боли. Он поделится тем, что видел и испытал, с другими. И им тоже не захочется жечь Гауллин. Понял?
Аллика вздохнула. Сколько раз за минувшие века она сталкивалась с любовью людей… жадная, жадная любовь. Она толкает человека завладеть тем, к чему лежит душа. А если завладеть не удается – сломать, уничтожить, сжечь и растоптать, чтоб не досталось никому. Но все же Джек был хорошим человеком! И, может, жаль, что она не встретила Джека раньше, когда не была так умна? Человеческая жадная любовь… она тоже по-своему прекрасна! Аллика вздохнула еще раз и решила, что нужно гнать подобные мысли. От них появляются морщины.
Юрий Погуляй. Тамаса
Мирон умирал. Солнце насмешливо грело землю и ехидно скалилось сквозь кроны одинокими лучами. Сосны с грустью смотрели на тела у своих корней. Птицы скорбно пели панихиду. А Мирон умирал…
Странно, но перед глазами у него не пробегала жизнь и не холодил душу страх перед смертью. Перед ними было лишь лицо Тамасы на фоне серого, мертвого тумана. Грустная улыбка, карие глаза, смуглая кожа, длинные, темные волосы…
Неделю назад банда Мирона вышла к небольшому селению. Несколько поросших мхом домов; колодец-журавль, пара кур возле него. Идиллия…
Гык, сухопарый орк вместе с Мироном основавший банду, замер в лесу и недоверчиво потянул носом воздух.
– Нам не надо туда идти, – хрюкнул он и напряженно забросил на плечо боевой цеп.
– Куры, – коротко заметил Альден. Эльф плавно потянул стрелу из колчана, но орк перехватил его руку.
– Нам не надо туда идти!
Мирон с интересом оглядел селение. Опасность? Здесь? Разыскивающие их гвардейцы остались в трех днях к югу, сбитые заклятьем Урра-Шамана. Пожилой орк на сей раз превзошел себя и создал настолько реальную иллюзию, что Мирону показалось, будто он услышал дыхание призраков его отряда.
Со скрежетом на край леса вышел Мертвец. Закованный в ржавые латы детина замер у одной из сосен. По всей видимости, боец оценивал обстановку.
– Мертвец, назад, – бросил Мирон.
Воин, лица которого за три года никто в банде не видел, повернул голову к атаману и слегка кивнул.
Мирон вновь уставился на селение, слушая, как проскрежетал отступающий Мертвец.
– Что такое, Гык?
– Мне не нравится это место. Быть беде, – орк сморщился и присел.
– Куры, – с нажимом промолвил эльф.
Куры, это хорошо. Да и еще какая скотина здесь найдется.
И бабы… Ребята давно женщин не видели. Месяц уже, как по лесам от погони носятся. Последняя вылазка плачевно закончилась. Мирон потерял большую часть отряда. Осталось семеро бойцов да шаман. Много не навоюешь… Но здесь, вроде, тихо.
– Че как? – прохрипел Струр. Гуль, пошатываясь, замер около Мирона. – Еда…
Пора кормить эту тварь, подумал атаман. Струр слабел без человечины. Но в деревне найдется чем утолить голод нежити, это факт.
Мирон довольно улыбнулся. Его банда – в своем роде шедевр. Гуль, эльф, орки, люди. Был еще молодой огр, но он погиб в той засаде. И Мертвец… Кто он – никто не знал. Лицо бойца скрывала стальная пластина с узкой смотровой щелью, в которой клубилась тьма. Хороший получился отряд.
Но теперь их только восемь. И может стать еще меньше, если не накормить гуля. Либо сам сдохнет, либо кого-то из своих сожрет.
– Мне не нравится это место, его обойти стоит, – прошипел Гык.
Атаман оглянулся на затаившихся в лесу бандитов. Молот – последний из людей в отряде, лежал в зарослях вереска и задумчиво жевал травинку. Старый шаман и его охранник – тупой как дерево орк – держались еще дальше.
– Еда… – проворчал гуль и пустил струйку вонючей слюны. Глаза нежити блеснули.
Мирон встретил взгляд Гыка и кивнул на монстра. Пора кормить… Пора…
– Пусть Мертвец сходит, – неохотно предложил орк.
– Мертвец – вперед. Мужчин – убить… – Мирон обернулся к шаману. Тот уже что-то колдовал, пританцовывая на месте. Здоровенный охранник маленькими злыми глазками шарил по лесу в поисках возможной опасности.
Мертвец молча вышел из леса. За эти годы атаман так ничего о нем и не узнал. Падший… Один из воинов какого-то князя. Поговаривали – всю дружину проклял обиженный владыкой маг. В последнее время по миру много таких вот безликих молчунов ходило. Видимо, большая дружина была. На расспросы Мертвец на реагировал. Он вообще не разговаривал.
Падший, повинуясь приказу, медленно вышел к колодцу и остановился, выбирая, с какого дома начать.
Дверь одной из хижин распахнулась, выпустив на крыльцо крепкого мужчину. В руках встревоженный селянин сжимал плотницкий топор.
Выбор сделан.
Мертвец повернулся к окликнувшему его мужику и неторопливо вытащил меч из ножен.
– Еда… – подался вперед гуль, но Мирон хлестко одернул чудовище:
– Назад!
Гуль, ворча, улегся в траву, жадный взгляд блуждал по поселению.
Мужчина на крыльце попятился обратно в дом, что-то испуганно говоря. Мертвец молча приближался. Ступив на крыльцо, воин замер и покачал головой, разминая шею.
Мирону показалось, что он услышал хруст позвонков.
Крик. Дикий крик. Мертвец ворвался в дом, снеся захлопнувшуюся дверь. На шум из соседних изб выскочило еще несколько человек. Один из них – в кольчуге. Откуда здесь солдат?!
Гуль чуть приподнялся и голодно посмотрел на Мирона.
– Лежи, тварь! – поморщился тот. Недовольно урча, нежить вцепился зубами в траву.
Орк присел на землю, поглядывая на шамана.
– Самки обездвижены, командир, – прохрюкал тот. Его здоровенный охранник мертвым взглядом смотрел на дома.
Падший тем временем вышел из дома и схлестнулся с подоспевшим воином в кольчуге. Остальные мужчины, неуверенно переглядываясь, окружили Мертвеца.
Подобраться к сражающемуся бойцу – легко, к бьющемуся латнику – еще легче. Местные этого не знали. Да и Мертвец – необычный воин.
Захлебываясь кровью, осел на траву боец в кольчуге, и селяне отпрянули, словно удивились.
– Быдло, – хмыкнул стоящий рядом с Мироном эльф. – Обычное быдло… Тупые…
Заминка стоила жизни еще одном селянину. Остальные бросились на Мертвеца, но было поздно.
Минут через пять воин вышел к колодцу и замер, задрав голову к небу.
– Пошли, – Мирон шагнул вперед, с опаской оглядывая деревню. Странное место, что здесь делал человек с доспехом? Глухомань ведь!
Три женщины. Всего три женщины во всей деревне. Две матроны и одна совсем юная девчонка. Большие карие глаза, прямой нос, черные прямые волосы. Красавица…
– Жри, – Мирон указал гулю на одно из мертвых тел и подошел к очухивающимся женщинам. Молоденькая уже пришла в себя и теперь молча, исподлобья, оглядывала бандитов. Хруст раздираемой плоти за спиной атамана заставил девочку вздрогнуть. Смотреть на трапезу она уже не смогла.
– Эту оркам, – Мирон указал на одну из матрон, игнорируя вожделение в глазах Молота. Разумеется, молоденькая лучше. Но ее надо отдать эльфу. И самому развлечься…
– А эту? – кивнул на вторую Альден. Белокурый красавчик-эльф презрительно скривил губы.
– Пусть Молот забирает. Ну и ты, если не побрезгуешь.
– Гнилого мха тебе, – фыркнул Альден и с интересом посмотрел на девчонку. – Она неместная…
Мирон задумчиво склонил голову набок. Это объясняет наличие в поселении воина.
– Кто такая? Откуда? – он присел рядом с девушкой на корточки. Гуль за его спиной громко рыгнул, и вновь хрустнули кости.
Девушка промолчала.
– Серьезная добыча, вождь, – прохрюкал приковылявший шаман. Бусинки его глаз настороженно скользнули по пленнице. – Высокорожденная. На ней талисман Длинного Дома.
Здоровый орк сейчас служил шаману зонтом от солнца, массивной тушей заслоняя щуплого собрата.
Странно, но перед глазами у него не пробегала жизнь и не холодил душу страх перед смертью. Перед ними было лишь лицо Тамасы на фоне серого, мертвого тумана. Грустная улыбка, карие глаза, смуглая кожа, длинные, темные волосы…
Неделю назад банда Мирона вышла к небольшому селению. Несколько поросших мхом домов; колодец-журавль, пара кур возле него. Идиллия…
Гык, сухопарый орк вместе с Мироном основавший банду, замер в лесу и недоверчиво потянул носом воздух.
– Нам не надо туда идти, – хрюкнул он и напряженно забросил на плечо боевой цеп.
– Куры, – коротко заметил Альден. Эльф плавно потянул стрелу из колчана, но орк перехватил его руку.
– Нам не надо туда идти!
Мирон с интересом оглядел селение. Опасность? Здесь? Разыскивающие их гвардейцы остались в трех днях к югу, сбитые заклятьем Урра-Шамана. Пожилой орк на сей раз превзошел себя и создал настолько реальную иллюзию, что Мирону показалось, будто он услышал дыхание призраков его отряда.
Со скрежетом на край леса вышел Мертвец. Закованный в ржавые латы детина замер у одной из сосен. По всей видимости, боец оценивал обстановку.
– Мертвец, назад, – бросил Мирон.
Воин, лица которого за три года никто в банде не видел, повернул голову к атаману и слегка кивнул.
Мирон вновь уставился на селение, слушая, как проскрежетал отступающий Мертвец.
– Что такое, Гык?
– Мне не нравится это место. Быть беде, – орк сморщился и присел.
– Куры, – с нажимом промолвил эльф.
Куры, это хорошо. Да и еще какая скотина здесь найдется.
И бабы… Ребята давно женщин не видели. Месяц уже, как по лесам от погони носятся. Последняя вылазка плачевно закончилась. Мирон потерял большую часть отряда. Осталось семеро бойцов да шаман. Много не навоюешь… Но здесь, вроде, тихо.
– Че как? – прохрипел Струр. Гуль, пошатываясь, замер около Мирона. – Еда…
Пора кормить эту тварь, подумал атаман. Струр слабел без человечины. Но в деревне найдется чем утолить голод нежити, это факт.
Мирон довольно улыбнулся. Его банда – в своем роде шедевр. Гуль, эльф, орки, люди. Был еще молодой огр, но он погиб в той засаде. И Мертвец… Кто он – никто не знал. Лицо бойца скрывала стальная пластина с узкой смотровой щелью, в которой клубилась тьма. Хороший получился отряд.
Но теперь их только восемь. И может стать еще меньше, если не накормить гуля. Либо сам сдохнет, либо кого-то из своих сожрет.
– Мне не нравится это место, его обойти стоит, – прошипел Гык.
Атаман оглянулся на затаившихся в лесу бандитов. Молот – последний из людей в отряде, лежал в зарослях вереска и задумчиво жевал травинку. Старый шаман и его охранник – тупой как дерево орк – держались еще дальше.
– Еда… – проворчал гуль и пустил струйку вонючей слюны. Глаза нежити блеснули.
Мирон встретил взгляд Гыка и кивнул на монстра. Пора кормить… Пора…
– Пусть Мертвец сходит, – неохотно предложил орк.
– Мертвец – вперед. Мужчин – убить… – Мирон обернулся к шаману. Тот уже что-то колдовал, пританцовывая на месте. Здоровенный охранник маленькими злыми глазками шарил по лесу в поисках возможной опасности.
Мертвец молча вышел из леса. За эти годы атаман так ничего о нем и не узнал. Падший… Один из воинов какого-то князя. Поговаривали – всю дружину проклял обиженный владыкой маг. В последнее время по миру много таких вот безликих молчунов ходило. Видимо, большая дружина была. На расспросы Мертвец на реагировал. Он вообще не разговаривал.
Падший, повинуясь приказу, медленно вышел к колодцу и остановился, выбирая, с какого дома начать.
Дверь одной из хижин распахнулась, выпустив на крыльцо крепкого мужчину. В руках встревоженный селянин сжимал плотницкий топор.
Выбор сделан.
Мертвец повернулся к окликнувшему его мужику и неторопливо вытащил меч из ножен.
– Еда… – подался вперед гуль, но Мирон хлестко одернул чудовище:
– Назад!
Гуль, ворча, улегся в траву, жадный взгляд блуждал по поселению.
Мужчина на крыльце попятился обратно в дом, что-то испуганно говоря. Мертвец молча приближался. Ступив на крыльцо, воин замер и покачал головой, разминая шею.
Мирону показалось, что он услышал хруст позвонков.
Крик. Дикий крик. Мертвец ворвался в дом, снеся захлопнувшуюся дверь. На шум из соседних изб выскочило еще несколько человек. Один из них – в кольчуге. Откуда здесь солдат?!
Гуль чуть приподнялся и голодно посмотрел на Мирона.
– Лежи, тварь! – поморщился тот. Недовольно урча, нежить вцепился зубами в траву.
Орк присел на землю, поглядывая на шамана.
– Самки обездвижены, командир, – прохрюкал тот. Его здоровенный охранник мертвым взглядом смотрел на дома.
Падший тем временем вышел из дома и схлестнулся с подоспевшим воином в кольчуге. Остальные мужчины, неуверенно переглядываясь, окружили Мертвеца.
Подобраться к сражающемуся бойцу – легко, к бьющемуся латнику – еще легче. Местные этого не знали. Да и Мертвец – необычный воин.
Захлебываясь кровью, осел на траву боец в кольчуге, и селяне отпрянули, словно удивились.
– Быдло, – хмыкнул стоящий рядом с Мироном эльф. – Обычное быдло… Тупые…
Заминка стоила жизни еще одном селянину. Остальные бросились на Мертвеца, но было поздно.
Минут через пять воин вышел к колодцу и замер, задрав голову к небу.
– Пошли, – Мирон шагнул вперед, с опаской оглядывая деревню. Странное место, что здесь делал человек с доспехом? Глухомань ведь!
Три женщины. Всего три женщины во всей деревне. Две матроны и одна совсем юная девчонка. Большие карие глаза, прямой нос, черные прямые волосы. Красавица…
– Жри, – Мирон указал гулю на одно из мертвых тел и подошел к очухивающимся женщинам. Молоденькая уже пришла в себя и теперь молча, исподлобья, оглядывала бандитов. Хруст раздираемой плоти за спиной атамана заставил девочку вздрогнуть. Смотреть на трапезу она уже не смогла.
– Эту оркам, – Мирон указал на одну из матрон, игнорируя вожделение в глазах Молота. Разумеется, молоденькая лучше. Но ее надо отдать эльфу. И самому развлечься…
– А эту? – кивнул на вторую Альден. Белокурый красавчик-эльф презрительно скривил губы.
– Пусть Молот забирает. Ну и ты, если не побрезгуешь.
– Гнилого мха тебе, – фыркнул Альден и с интересом посмотрел на девчонку. – Она неместная…
Мирон задумчиво склонил голову набок. Это объясняет наличие в поселении воина.
– Кто такая? Откуда? – он присел рядом с девушкой на корточки. Гуль за его спиной громко рыгнул, и вновь хрустнули кости.
Девушка промолчала.
– Серьезная добыча, вождь, – прохрюкал приковылявший шаман. Бусинки его глаз настороженно скользнули по пленнице. – Высокорожденная. На ней талисман Длинного Дома.
Здоровый орк сейчас служил шаману зонтом от солнца, массивной тушей заслоняя щуплого собрата.