Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Олег Дивов, Дмитрий Емец, Вадим Панов, Дмитрий Володихин, Михаил Кликин, Леонид Каганов, Сергей Чекмаев, Михаил Тырин, Павел Корнев, Ольга Шатохина, Андрей Николаев, Майк Гелприн, Наталья Болдырева, Борис Георгиев, Юлия Рыженкова, Виктория Балашова, Алекс Громов, Юрий и Татьяна Бурносовы, Сергей Михайлович Игнатьев, Арон Шемайер, Яков Будницкий
Семьи. net (сборник)
© Балашова В., Болдырева Н., Будницкий Я., Бурносова Т., Бурносов Ю., Володихин Д., Гелприн М., Георгиев Б., Громов А., Дивов О., Емец Д., Игнатьев С., Каганов Л., Кликин М., Корнев П., Николаев А., Панов В., Рыженкова Ю., Тырин М., Чекмаев С., Шатохина О., Шемайер А., 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
Уважаемые читатели!
Мы продолжаем условную серию социальной фантастики, начатую сборниками «Антитеррор-2020», «Беспощадная толерантность» и «Либеральный апокалипсис». Сообщество «Литературные проекты» при поддержке Екатеринбургской епархии, клуба «Русский предприниматель» и лично Дудовцева Андрея Олеговича представляет вашему вниманию новую антологию: «Реквием по семье».
Война за ценности сейчас идет на всех фронтах и с некоторого времени с переменным успехом. Сторонники традиционного уклада пока держат позиции, а в России, Индии и в ряде других стран даже сумели провести успешные контратаки. Но в иных местах оппоненты продолжают наступать, сконцентрировав свои усилия на семейном фронте.
Алогичные и неизменно «прогрессивные» новые ценности временами побеждают здравый смысл, но справиться с инстинктами оказывается гораздо сложнее. Несмотря на профессиональную пропаганду, ведущуюся едва ли не с яслей, люди продолжают вступать в брак и рожать детей. Институт традиционной семьи, безусловно, сохранится, однако описанные в рассказах авторов нашего сборника зловещие сценарии вполне могут реализоваться в рамках отдельных стран или сообществ.
Но не стоит думать, что негативные варианты будущего, которые вы прочтете в этой книге, высосаны из пальца. Уже сейчас мы можем наблюдать, как в одном государстве слова «мать» и «отец» вдруг заменяют на нумерацию родителей, в другом – запрещают женщинам брать фамилию мужа при регистрации брака, а в третьем ювенальная юстиция без лишних рефлексий забирает ребенка в опеку за разбросанные игрушки и майку не по размеру.
Атака на семью ведется не какими-то отдельными маргиналами, отнюдь. Давным-давно придуманы правильные слова, стратегии и нарисованы красивые графики. В недавнем исследовании экономисты Альберто Алесина из Гарварда и Паола Гилиано из Anderson School of Management утверждают вполне безапелляционно: «Семейные узы тормозят экономику». Оказывается, в странах, в которых семьи играют большое значение, люди меньше доверяют друг другу. Гражданское общество в них не развито.
Столь глубокий вывод делается на основе серьезных расчетов, где, например, одним из параметров служит расстояние, на котором дети селятся отдельно от родителей. Чем оно больше, тем мобильнее экономика. В общем, получается либертарианство в чистом виде: людей нет, есть только эффективные и неэффективные рыночные механизмы. Современный капитализм, выросший на безудержной экспансии семейных кланов, более сплоченных и агрессивных, чем любые акционерные общества, вдруг решил стыдливо об этом забыть. В мобильном мире можно управлять бизнесом в другом полушарии, не выходя из офиса – и больше нет нужды посылать младшего брата или племянника развивать компанию на край света.
На бытовом уровне очень хорошо работает традиционная для культуртрегерской пропаганды подмена понятий. Беременные или рожавшие матери презрительно именуются «овуляшками», дети – «спиногрызами», а сторонники семейных ценностей – ретроградами пещерного толка.
Но ни составитель, ни авторы сборника не собираются впадать в безудержное кликушество. Происки тайных обществ и Всемирный Заговор оставим для журналистов изданий соответствующего цвета. Наша задача: привлечь внимание к проблеме, показать, во что может превратиться мир, если некоторые активно насаждаемые тренды победят повсеместно. Фантастика как жанр (и как метод) тем и сильна, что лучше прочих видов литературы умеет строить модели будущего. А вот насколько они получились реальными, непротиворечивыми и пугающими – судить вам, читатель.
Силантьев Р. А., член бюро Всемирного русского народного собора, доцент МГЛУ,
Чекмаев С. В., редактор-составитель.
Мы продолжаем условную серию социальной фантастики, начатую сборниками «Антитеррор-2020», «Беспощадная толерантность» и «Либеральный апокалипсис». Сообщество «Литературные проекты» при поддержке Екатеринбургской епархии, клуба «Русский предприниматель» и лично Дудовцева Андрея Олеговича представляет вашему вниманию новую антологию: «Реквием по семье».
Война за ценности сейчас идет на всех фронтах и с некоторого времени с переменным успехом. Сторонники традиционного уклада пока держат позиции, а в России, Индии и в ряде других стран даже сумели провести успешные контратаки. Но в иных местах оппоненты продолжают наступать, сконцентрировав свои усилия на семейном фронте.
Алогичные и неизменно «прогрессивные» новые ценности временами побеждают здравый смысл, но справиться с инстинктами оказывается гораздо сложнее. Несмотря на профессиональную пропаганду, ведущуюся едва ли не с яслей, люди продолжают вступать в брак и рожать детей. Институт традиционной семьи, безусловно, сохранится, однако описанные в рассказах авторов нашего сборника зловещие сценарии вполне могут реализоваться в рамках отдельных стран или сообществ.
Но не стоит думать, что негативные варианты будущего, которые вы прочтете в этой книге, высосаны из пальца. Уже сейчас мы можем наблюдать, как в одном государстве слова «мать» и «отец» вдруг заменяют на нумерацию родителей, в другом – запрещают женщинам брать фамилию мужа при регистрации брака, а в третьем ювенальная юстиция без лишних рефлексий забирает ребенка в опеку за разбросанные игрушки и майку не по размеру.
Атака на семью ведется не какими-то отдельными маргиналами, отнюдь. Давным-давно придуманы правильные слова, стратегии и нарисованы красивые графики. В недавнем исследовании экономисты Альберто Алесина из Гарварда и Паола Гилиано из Anderson School of Management утверждают вполне безапелляционно: «Семейные узы тормозят экономику». Оказывается, в странах, в которых семьи играют большое значение, люди меньше доверяют друг другу. Гражданское общество в них не развито.
Столь глубокий вывод делается на основе серьезных расчетов, где, например, одним из параметров служит расстояние, на котором дети селятся отдельно от родителей. Чем оно больше, тем мобильнее экономика. В общем, получается либертарианство в чистом виде: людей нет, есть только эффективные и неэффективные рыночные механизмы. Современный капитализм, выросший на безудержной экспансии семейных кланов, более сплоченных и агрессивных, чем любые акционерные общества, вдруг решил стыдливо об этом забыть. В мобильном мире можно управлять бизнесом в другом полушарии, не выходя из офиса – и больше нет нужды посылать младшего брата или племянника развивать компанию на край света.
На бытовом уровне очень хорошо работает традиционная для культуртрегерской пропаганды подмена понятий. Беременные или рожавшие матери презрительно именуются «овуляшками», дети – «спиногрызами», а сторонники семейных ценностей – ретроградами пещерного толка.
Но ни составитель, ни авторы сборника не собираются впадать в безудержное кликушество. Происки тайных обществ и Всемирный Заговор оставим для журналистов изданий соответствующего цвета. Наша задача: привлечь внимание к проблеме, показать, во что может превратиться мир, если некоторые активно насаждаемые тренды победят повсеместно. Фантастика как жанр (и как метод) тем и сильна, что лучше прочих видов литературы умеет строить модели будущего. А вот насколько они получились реальными, непротиворечивыми и пугающими – судить вам, читатель.
Силантьев Р. А., член бюро Всемирного русского народного собора, доцент МГЛУ,
Чекмаев С. В., редактор-составитель.
Семейный пережиток
Наталья Болдырева
Чужие
– Ты Митник?
Парень смотрел прямо, но вся его поза выдавала внутреннее напряжение. Он казался лишним здесь, и сам чувствовал свою неуместность. Было трудно, практически невозможно определить, что отличало его от прочих посетителей наливайки, но взгляд невольно цеплялся за его фигуру.
– Сядь. Не маячь, – сказал Митник, кивая на высокий табурет напротив. Парень сел, разом заслонив Митника своей широченной спиной от всего зала. Улыбнулся открыто, наконец расслабившись. Блеснул ряд безукоризненно ровных, белых зубов. Митник невольно повел языком, нащупав дыру на месте выбитой левой верхней четверки.
– Привет! Я слышал, ты можешь перепрошить гибрид? – Заведя руку за спину, парень не без труда вытянул заткнутый за ремень гибкий ридер. Бросил на столешницу и чуть подтолкнул к Митнику.
– От кого это, интересно, ты такое услышал? – спросил Митник, не спеша прикасаться к гибриду. Улыбка сошла с лица парня.
– Просто. В компании… Я не помню. – Замолчав, он бросил быстрый взгляд на банку с энергетиком. Провел языком по губам. – Здесь кофе есть?
– Есть. Но ты такой пить не будешь, – ответил Митник, мысленно прикидывая, кто из почти полутора тысяч френдов этого жизнерадостного идиота слил ему его ай-ди. – Деньги есть?
– Да! – Парень снова заулыбался. – Наличными, как и положено. Никакой электронки.
«Лошара», – думал Митник, глядя, как парень вытаскивает смятые купюры из заднего кармана брюк, и одновременно понимая, этого непуганого дебила не ограбили лишь потому, что никому и в голову прийти не могло, что можно носить деньги вот так, почти не пряча.
– Расправь, – сказал Митник. – Они у тебя как из задницы.
Парень снова смутился, принялся нервно разглаживать купюры, складывая их одну к одной, а Митник, наконец, подвинул гибрид ближе. Стандартная модель, рекомендованная министерством образования. Такие массово поставляли во все средние и высшие учебные заведения страны. У него тоже был такой, когда он учился в школе. Найдя служебный порт, Митник подключил к нему свою таблетку.
– Что тебе на него поставить? – спросил Митник, просматривая содержимое гибрида. По всей видимости, парень изучал менеджмент. Это было совсем не то, что искал Митник, и, запустив копирование файлов, он испытал легкую досаду.
– Я не знаю, – Митника начало раздражать то, как улыбается этот парень, забываясь, – а что можно?
– Все, что угодно, – ответил Митник нарочито безразличным тоном.
– И сеть? – парень вскинул бровь.
– Все, что угодно, – повторил Митник, наблюдая, как медленно копируются файлы на его допотопную таблетку.
– Тогда сеть, – сказал парень и замолчал, явно не в силах придумать что-нибудь еще.
– О’кей, – ответил Митник, начиная установку стандартного пакета программ. Его порадовало, что парень этот оказался великовозрастным оболтусом, жаждущим ограниченных, но не запретных развлечений. Связываться с уголовщиной не хотелось, а лишнее административное нарушение на его счету погоды уже не сделает. Митник расслабился и даже добавил к пакету пару игр из личной коллекции.
– Я возьму себе что-нибудь? – Парню, очевидно, надоело разглядывать через стол, что там делает Митник.
– Сиди, – ответил тот, бросив взгляд на красный глазок камеры над входом, – сразу надо было брать. Теперь не дергайся, пока я не закончу.
Парень кивнул и, вынув из кармана куртки айфон, принялся набирать сообщения. Митник же из-под полуопущенных ресниц изучал своего клиента. Тот действительно походил на студента-первокурсника. Метивший в управленцы высшего звена и уже состоявший в штате одной из корпораций «Нового города» на должности менеджера, он не слишком интересовался учебой, предпочитая унылым лекциям социальные сети. По экрану таблетки бежал лог переписки. Один за другим менялись ники в чате. Всегда замкнутый Митник поразился, как непринужденно этот парень поддерживает беседу с десятками абсолютно разных людей, легко переходя с темы на тему. «Далеко пойдет», – подумал Митник, испытывая смутную досаду. При желании он тоже, наверное, мог бы раскинуть не менее внушительную сеть знакомств, обеспечив себя полезными связями, решившими бы половину проблем в его жизни…
Задумавшись, Митник вздрогнул, когда экран гибрида погас, а из динамика донесся пронзительный сигнал перезагрузки.
– Все? – спросил парень, не поднимая взгляда от экрана айфона.
– Все, – ответил Митник, отсоединяя гибрид от таблетки. – И поставь нормальный файервол на свою мобилу. – Парень вскинулся удивленно. Невольно перевернул айфон экраном в стол. Митник усмехнулся и, глядя прямо в глаза, добавил: – И не ищи меня больше. Свои контактные данные я из твоей игрушки стер.
Подмигнув вдруг, Митник сгреб со стола неровную пачку купюр и, спрятав их во внутренний карман куртки, встал.
– Бывай, – сказал он на прощание, быстро миновал маленький зал наливайки и по крутой лесенке взбежал наверх, из полуподвала на улицу. Постоял на крыльце немного, раскуривая сигарету и щурясь на яркое весеннее солнце, бьющее прямо в слезящиеся с темноты глаза. Привыкнув к свету, перешел на другую сторону дороги и скрылся в грязном обшарпанном подъезде дома напротив.
Парень вышел буквально через минуту. Постоял, точно так же щурясь на солнце, и побрел к ближайшей остановке общественного транспорта. Митник провожал его два квартала. И хотя у Митника были дела поважней, ему вовсе не улыбалось получить вызов в полицию в связи с делом об ограблении резидента «Нового города». Лишь убедившись, что клиент благополучно погрузился в автобус, следующий из пригорода к центру, Митник позволил себе бросить окурок, развернуться и побежать – нужно было успеть забрать сестренку из школы.
Он не успел. Терминал контрольно-пропускной системы на входе в школу показывал, что Анька уже ушла домой. Как и положено, в половине первого, хотя на самом деле солнце еще только перевалило за полдень.
– Вырастил хакера на свою голову, – пробормотал Митник, борясь с искушением самому вскрыть терминал, удалить подчищенные сестрою данные. И только страх, что ей влетит по-крупному за прогулы, удержал его от порыва проучить чертовку.
Развернувшись, он побрел замусоренными дворами прочь.
Стаявший буквально за день снег оставил после себя огромные, сверкающие на солнце лужи посреди подсыхающих тротуаров и мокрый, притопленный в грязи мусор на газонах, разбитых колесами паркующихся на ночь автомобилей. Улицы были пустынны, как и положено в полдень рабочего дня. Митник миновал старую согбенную бабку, металлическим щупом выбиравшую жестяные банки из непролазной грязи. Поставив одну ногу на бордюр, она нагибалась низко, тщетно пытаясь зацепить гладкий, сверкающий на солнце бок. Щуп соскальзывал, но старуха не прекращала попыток.
Митник прибавил шагу, чтобы не слышать за спиной этот унылый металлический скрежет, ставший вдруг для него олицетворением неудач.
Весеннее солнце выбеливало серые, обшарпанные стены домов, окна играли ослепительно яркими бликами, и можно было представить, каким был этот квартал всего двенадцать лет назад, сразу по завершении застройки. Престижный район, носивший красивое имя «Арбат», как бы намекавшее на высокий столичный статус новостроек. Но возведенный с грубыми нарушениями технологий, жилой комплекс «Арбат» стал ловушкой для жильцов, принявших участие в долевом строительстве. Суд с застройщиками затянулся на долгие годы, банки же требовали регулярных выплат по ипотечным кредитам. Детские площадки, засыпанные гравием, так и не обзавелись безопасным покрытием, просторные офисные и торговые помещения на первых этажах домов пестрели яркими растяжками «Сдаю», стены были испещрены граффити. Ультрасовременный комплекс «Новый город», обеспечивший комфортное соседство жилых и рабочих площадей в рамках гигантского конгломерата зданий, окончательно обрушил стоимость жилья в пригороде.
Митник не без труда открыл дверь в подъезд. Сломанный кодовый замок отпирался далеко не сразу. Митник не трогал его, хотя в принципе мог бы легко починить. Но лишнее препятствие на пути кочующих из дома в дом бомжей, он гарантировал некоторую безопасность подъезда. Пройдя мимо неработающего лифта, Митник принялся подниматься на двенадцатый этаж. На восьмом постоял немного, думая о том, что пора бы уже бросить курить. И три квартала бегом по улице, и эти восемь лестничных пролетов дались ему невероятно тяжело. Лифт, застрявший однажды на девятом, источал удушающий, гнилостный запах. Пользуясь полуоткрытыми створками дверей, жильцы выбрасывали туда мусор. Задержав дыхание, Митник быстро взбежал по лестнице и, не сбавляя темпа, поднялся на свой этаж. Прошел длинным темным коридором и открыл дверь квартиры.
– Дмитрий, ты? – прокричала с кухни мать.
– Я, – ответил Митник, снимая тяжелые берцы и куртку. Вынул деньги из кармана и, проходя мимо своей комнаты, спрятал за широкой щелью дверного косяка.
– Ты где шлялся? – мать нарисовалась на пороге кухни. В засаленном банном халате, с волосами, повязанными пестрым шарфом. – Почему опять не забрал сестру из школы?
Никогда не интересовавшаяся Анькиной учебой настолько, чтобы знать расписание дочери, мать и не подозревала, что ребенок систематически прогуливает уроки.
– Не успел, – ответил Митник зло, боком протискиваясь мимо. Его мать, всегда казавшаяся ему изящной и стройной, как-то незаметно потолстела и расплылась за годы фриланса.
Сестра сидела за обеденным столом, вяло ковыряясь вилкой в тарелке. Порошковое пюре, разделившись на фракции, смешалось с соевой подливой и образовало однородную неаппетитную массу. Анька сгребала ее в кучу на край тарелки, а затем, подцепив вилкой соевые бобы, располагала их там вертикально.
– Аня, ну что ты делаешь? – спросила мать, ставя перед севшим за стол Митником его порцию.
– Мягкую конструкцию с вареными бобами, – ответила Анька мрачно, пытаясь поправить завалившийся набок боб.
Мать не поняла шутки. Несмотря на то, что работала она графическим дизайнером, ее познания в классическом искусстве оставляли желать лучшего. Митнику нравилось думать, что именно поэтому ей и не удалось за все эти годы найти приличное место в преуспевающей конторе, а не пробавляться разовыми заказами мелких предпринимателей и амбициозных стартаперов. Мать никогда не говорила этого вслух, но Митник знал: сперва ее не брали на работу из-за них с Анькой. Потом, когда он получил, наконец, аттестат, было уже слишком поздно: сорокалетняя женщина с дочерью-подростком в глазах работодателей была ничуть не лучше молодой матери с двумя детьми.
– Это кладка чужих, – сказал Митник, спеша скорей перекидать безвкусную комковатую массу в топку. – Свежеотложенные яйца. Через пару недель они станут больше, а потом из них вылупятся маленькие юркие фейсхаггеры. Так что давай, Анька, ешь быстрее. Спаси Землю от инопланетной заразы.
Мать, увлекавшаяся старой фантастикой, хранившая на своем компе террабайты фильмов полувековой давности, замерла, не донеся вилки до рта. После секундного раздумья аккуратно опустила руку, новым взглядом окинув содержимое тарелки.
– Вон из-за стола, – произнесла мать ледяным тоном.
Анька, казалось, растекшаяся по столешнице окончательно, вмиг подобралась и тихо выскользнула вон. Митник, отломив кусочек хлеба, спешно сгребал остатки соевой подливы.
– Оба, – голос матери заледенел еще, и Митник понял, что задерживаться дольше уже нельзя. Поднявшись, поспешил убраться в свою комнату.
Там уже, хрустя яблоком и взобравшись с ногами на диван, расположилась Анька. Несмотря на то, что ей был отведен свой уголок в зале, большую часть времени сестра околачивалась у него, развлекая и мешаясь одновременно.
– Хочешь яблочко? – спросила она, протягивая Митнику крупный, спелый плод.
– Где взяла? – спросил Митник, принимая угощение.
– Купила, – Анька безразлично пожала плечами, как бы добавляя: «Подумаешь, какие пустяки».
– На какие шиши? – спросил Митник, пряча яблоко в стол. Подавив желание оглянуться на дверь, сел в кресло напротив и уставился выжидательно. Сестра знала о его заначке, но до сих пор ни разу не притронулась к тайнику. Это были деньги, откладываемые на ее учебу. Это она тоже знала.
– Заработала, – ответила Анька с вызовом в голосе, и Митник не стал расспрашивать дальше, боясь обидеть сестру недоверием.
– Молодец, – ответил он, решив, что прояснит происхождение денег позже, по своим собственным каналам. Мать сердито громыхала посудою на кухне. Поскольку воду в их доме включали лишь на пару часов поздно вечером, а в остальное время она текла из крана тонкой струйкой, шум этот не имел ничего общего с уборкой, а носил скорее манифестационный характер. Мать не умела готовить и знала это, но обижалась всякий раз, когда дети устраивали ей представления, подобные сегодняшнему.
– Почему прогуливаешь уроки? – спросил Митник, продолжая допрос.
– Хочешь, чтобы меня погнали из школы? – она швырнула недогрызенное яблоко на стол. Села, подобрав под себя ноги и скрестив руки на груди. – Хорошо, я останусь в следующий раз. Подготовлю доклад «Второй демографический переход как причина деформации базовых социальных моделей».
Митник слабо понял сказанное, но в словах сестры ему почудилась угроза, и потому он поспешил поскорее свернуть разговор в другое русло. Спросил с надеждой:
– Я учебники принес. По менеджменту. Тебе не надо?
– Мне?! Зачем? – Ему удалось сбить сестру с агрессивного тона. Она вновь потянулась за недоеденным яблоком. – Мне бы что-нибудь по культурологии.
Анька мечтала стать искусствоведом. С учетом финансового положения семьи эта мечта была практически неосуществима. Для поступления в вуз нужно было оплачивать факультативы, идущие сверх школьной стандартной программы. Образовательный минимум не предполагал углубленного изучения искусства. Двухнедельные дизайнерские курсы – максимум, на что Анька могла рассчитывать по окончании школы. Митник вздохнул. Потер занывшую вдруг шею.
– Возьми денег из заначки, – сказал он. – Оплатишь завтра свой факультатив. Отдашь учителям, с кем у тебя там хорошие отношения? И попросишь, чтоб проплатили как бы за их счет.
– Правда? – она опешила. А потом кинулась обниматься, жарко шепча на ухо: – Димка! Димочка! Я обещаю! Больше никаких прогулов, никогда!
Митник не любил телячьих нежностей и потому отстранился мягко, ссадив ее с колен на подлокотник кресла.
– Ловлю на слове, – сказал он, зная, что ее все равно не хватит надолго.
Потом они оба обернулись на звук открывшейся двери. Мать картинно замерла на пороге. Успев уже переодеться в бриджи и свитер под горло, делавшие ее стройней и моложе, она опиралась одной рукой о косяк, другую уперев в бок.
– Аня, иди в свою комнату, – сказала мать.
– У меня нет своей комнаты, – как бы между прочим уронила Анька, выскальзывая вон.
Мать недовольно поморщилось. Прошла и закрыла за собой дверь. Стала не спеша присаживаться. Митник понял, что сейчас снова начнутся бесконечные, уже успевшие ему надоесть увещевания. От этой мысли у него внезапно разболелась голова.
– Дмитрий. – Мать, наконец, села на высокий диванный валик. – Где ты ходишь? Чем ты занимаешься? Сегодня приходили из центра занятости, а тебя не было дома. Я не смогла до тебя дозвониться. Мне сказали, у тебя какие-то проблемы с аккаунтом. Они могут приостановить выплату пособия по безработице. Начнутся тяжбы с банком. Мы потеряем квартиру… Дмитрий… Устраивайся на работу. – Она просила его. Это было еще хуже, чем если бы она начала кричать.
– Нет, – ответил Митник. – Мы обсуждали это уже не раз. У нас долг за квартиру. За квартиру, которая не стоит и гроша. И налог на Аньку. Треть моей зарплаты будет уходить в банк, треть я буду тратить на транспорт и перекусы, и на оставшееся ты предлагаешь жить?
– Митя, – она едва не плакала, – зато мы, наконец, развяжемся с долгами!
– Наконец?! – Митник почувствовал, что начинает выходить из себя. – Наконец, это еще минимум десять лет, и то, если мне повезет устроиться на приличную зарплату!
– А если ты заболеешь? – Она сама не заметила, как начала заламывать руки. – У тебя больше нет карточки социального страхования, а так я хотя бы буду уверена, что если, не дай бог, что случится, твое лечение оплатит работодатель.
– Со мной все будет в порядке, – сказал Митник сквозь сцепленные зубы, зная дословно, что услышит в ответ.
– Твой отец тоже говорил так! – Мать поднялась, торжествуя. Еще ни разу ему не удавалось ответить на этот ее аргумент.
– Со мной все будет в порядке, – повторил он, также встав. Но мать уже не слушала его.
– Ты совсем не думаешь об Ане. Не забрал ее из школы сегодня. А она одаренная девочка, эта федеральная программа отбивает у нее охоту к учебе. Нам нечем оплачивать факультативы. Если бы ты пошел работать, устроился в «Новый город», банк разрешил бы нам взять кредит…
– Нет! – Митник рявкнул это так, что мать осеклась. Подняла на него затуманенный взгляд и отшатнулась. – Никогда, – он едва сдерживал себя, – никогда не смей даже думать об этом, – несмотря на все усилия как-то контролировать сотрясавшую его ярость, мать, схватившись за сердце, отступила на шаг. – Извини, – с трудом выдавил Митник и, развернувшись, шагнул мимо, распахнул дверь, выйдя в прихожую. Сестра сидела в зале на кресле, обеими руками обхватив диванную подушку, и смотрела испуганно. Митник опустил взгляд, чтобы она не увидела его лица. Сунул ноги в берцы, принялся шнуровать.
– Куда ты? – Мать снова стала в дверном проеме, опершись одной рукой о косяк, вот только второй она теперь держалась за сердце.
– Никуда, – ответил Митник, продевая руки в рукава куртки.
– Я не пущу. – Мать испугалась чего-то. Загородила проход, распахивая руки. Повторила сиплым шепотом: – Я не пущу.
Митник мягко отодвинул мать в сторону и шагнул за порог. По лестнице бежал вплоть до первого этажа и, лишь выйдя из подъезда, выдохнул свободно.
В кармане куртки зазвонил телефон. Митник отключил его, не вынимая, и зашагал в сторону трущоб. Туда, куда боялись заглядывать даже полицейские патрули. Расположенный почти в сердце города, утопленный в глубокой балке, район трущоб был практически изолирован от проходящих совсем рядом центральных улиц. Слишком крутой спуск отпугивал автомобилистов, и даже самые отчаянные таксисты не брались возить туда пассажиров. Несмотря на выгодное местоположение, земля там стоила копейки и не была нужна никому. Особенности ландшафта делали невозможным многоэтажное строительство. Отсутствие нормальных дорог делало бессмысленным строительство складов.
Трущобы пугали Митника. Они не были похожи ни на что из того, к чему он привык. Там не было домов выше трех этажей, прямых улиц, скверов, светофоров, остановок общественного транспорта, гипермаркетов, кафе, парковок, детских площадок, уличного освещения… Там были крошечные домики, прячущиеся за высоченными заборами. Узкие, петляющие улочки и нависающие над ними балконы и галереи. Глухие тупики и незаметные подворотни. Тесные дворики, полные полощущимся на ветру бельем. Толпы чумазых детей, носящихся по улицам без присмотра. Митник никогда не видел этих детей в Анькиной школе – единственной государственной школе, оставшейся в их районе. Митник подозревал, что половина обитателей трущоб не имеет ни социальной карты, ни даже собственного ай-ди и живет тут на положении нелегалов.
Прежде чем начать спускаться в этот странный, существующий по своим законам мир, Митник заглянул в полуразрушенный дом, стоявший на границе города и трущоб. Вынул спрятанный в глубоком простенке «Макарыч». Всякий раз, вынимая травматический пистолет, Митник испытывал странное чувство удовлетворения, и хотя ему еще ни разу не пришлось пустить оружие в ход, стаи диких собак, царившие в трущобах, чуяли потенциальную угрозу, предпочитая держаться подальше. Одновременно Митник прекрасно понимал: никакое оружие не защитит его от людей, обитавших там. Он никогда не сунулся бы в трущобы по доброй воле, если бы те не знали его и не принимали как своего.
Спрятав «Макарыч» в кармане куртки, Митник принялся спускаться вниз – по шатким лесенкам, собранным из подручных материалов и ведущим от ворот одного дома к воротам другого. Рядом по так называемой «дороге» медленно плыл селевой поток стаявшего снега, мусора и грязи. Когда кончались самодельные мостки, Митнику приходилось пересекать его, поскольку обходных путей здесь попросту не было.
Митник шел долго, не встретив никого по дороге, но когда он добрался до места, его приходу не удивились. Открыли ворота и придержали цепного пса, пока Митник шел к дому. Одноэтажному каменному строению, возведенному в позапрошлом веке. Этот дом поражал Митника. Его комнаты были просторны, потолки – недосягаемо высоки. Стены внутри украшали массивные металлические кольца. Митник как-то спросил у хозяев, что это, но ответ «коновязь» ничего ему не объяснил.
Парень смотрел прямо, но вся его поза выдавала внутреннее напряжение. Он казался лишним здесь, и сам чувствовал свою неуместность. Было трудно, практически невозможно определить, что отличало его от прочих посетителей наливайки, но взгляд невольно цеплялся за его фигуру.
– Сядь. Не маячь, – сказал Митник, кивая на высокий табурет напротив. Парень сел, разом заслонив Митника своей широченной спиной от всего зала. Улыбнулся открыто, наконец расслабившись. Блеснул ряд безукоризненно ровных, белых зубов. Митник невольно повел языком, нащупав дыру на месте выбитой левой верхней четверки.
– Привет! Я слышал, ты можешь перепрошить гибрид? – Заведя руку за спину, парень не без труда вытянул заткнутый за ремень гибкий ридер. Бросил на столешницу и чуть подтолкнул к Митнику.
– От кого это, интересно, ты такое услышал? – спросил Митник, не спеша прикасаться к гибриду. Улыбка сошла с лица парня.
– Просто. В компании… Я не помню. – Замолчав, он бросил быстрый взгляд на банку с энергетиком. Провел языком по губам. – Здесь кофе есть?
– Есть. Но ты такой пить не будешь, – ответил Митник, мысленно прикидывая, кто из почти полутора тысяч френдов этого жизнерадостного идиота слил ему его ай-ди. – Деньги есть?
– Да! – Парень снова заулыбался. – Наличными, как и положено. Никакой электронки.
«Лошара», – думал Митник, глядя, как парень вытаскивает смятые купюры из заднего кармана брюк, и одновременно понимая, этого непуганого дебила не ограбили лишь потому, что никому и в голову прийти не могло, что можно носить деньги вот так, почти не пряча.
– Расправь, – сказал Митник. – Они у тебя как из задницы.
Парень снова смутился, принялся нервно разглаживать купюры, складывая их одну к одной, а Митник, наконец, подвинул гибрид ближе. Стандартная модель, рекомендованная министерством образования. Такие массово поставляли во все средние и высшие учебные заведения страны. У него тоже был такой, когда он учился в школе. Найдя служебный порт, Митник подключил к нему свою таблетку.
– Что тебе на него поставить? – спросил Митник, просматривая содержимое гибрида. По всей видимости, парень изучал менеджмент. Это было совсем не то, что искал Митник, и, запустив копирование файлов, он испытал легкую досаду.
– Я не знаю, – Митника начало раздражать то, как улыбается этот парень, забываясь, – а что можно?
– Все, что угодно, – ответил Митник нарочито безразличным тоном.
– И сеть? – парень вскинул бровь.
– Все, что угодно, – повторил Митник, наблюдая, как медленно копируются файлы на его допотопную таблетку.
– Тогда сеть, – сказал парень и замолчал, явно не в силах придумать что-нибудь еще.
– О’кей, – ответил Митник, начиная установку стандартного пакета программ. Его порадовало, что парень этот оказался великовозрастным оболтусом, жаждущим ограниченных, но не запретных развлечений. Связываться с уголовщиной не хотелось, а лишнее административное нарушение на его счету погоды уже не сделает. Митник расслабился и даже добавил к пакету пару игр из личной коллекции.
– Я возьму себе что-нибудь? – Парню, очевидно, надоело разглядывать через стол, что там делает Митник.
– Сиди, – ответил тот, бросив взгляд на красный глазок камеры над входом, – сразу надо было брать. Теперь не дергайся, пока я не закончу.
Парень кивнул и, вынув из кармана куртки айфон, принялся набирать сообщения. Митник же из-под полуопущенных ресниц изучал своего клиента. Тот действительно походил на студента-первокурсника. Метивший в управленцы высшего звена и уже состоявший в штате одной из корпораций «Нового города» на должности менеджера, он не слишком интересовался учебой, предпочитая унылым лекциям социальные сети. По экрану таблетки бежал лог переписки. Один за другим менялись ники в чате. Всегда замкнутый Митник поразился, как непринужденно этот парень поддерживает беседу с десятками абсолютно разных людей, легко переходя с темы на тему. «Далеко пойдет», – подумал Митник, испытывая смутную досаду. При желании он тоже, наверное, мог бы раскинуть не менее внушительную сеть знакомств, обеспечив себя полезными связями, решившими бы половину проблем в его жизни…
Задумавшись, Митник вздрогнул, когда экран гибрида погас, а из динамика донесся пронзительный сигнал перезагрузки.
– Все? – спросил парень, не поднимая взгляда от экрана айфона.
– Все, – ответил Митник, отсоединяя гибрид от таблетки. – И поставь нормальный файервол на свою мобилу. – Парень вскинулся удивленно. Невольно перевернул айфон экраном в стол. Митник усмехнулся и, глядя прямо в глаза, добавил: – И не ищи меня больше. Свои контактные данные я из твоей игрушки стер.
Подмигнув вдруг, Митник сгреб со стола неровную пачку купюр и, спрятав их во внутренний карман куртки, встал.
– Бывай, – сказал он на прощание, быстро миновал маленький зал наливайки и по крутой лесенке взбежал наверх, из полуподвала на улицу. Постоял на крыльце немного, раскуривая сигарету и щурясь на яркое весеннее солнце, бьющее прямо в слезящиеся с темноты глаза. Привыкнув к свету, перешел на другую сторону дороги и скрылся в грязном обшарпанном подъезде дома напротив.
Парень вышел буквально через минуту. Постоял, точно так же щурясь на солнце, и побрел к ближайшей остановке общественного транспорта. Митник провожал его два квартала. И хотя у Митника были дела поважней, ему вовсе не улыбалось получить вызов в полицию в связи с делом об ограблении резидента «Нового города». Лишь убедившись, что клиент благополучно погрузился в автобус, следующий из пригорода к центру, Митник позволил себе бросить окурок, развернуться и побежать – нужно было успеть забрать сестренку из школы.
Он не успел. Терминал контрольно-пропускной системы на входе в школу показывал, что Анька уже ушла домой. Как и положено, в половине первого, хотя на самом деле солнце еще только перевалило за полдень.
– Вырастил хакера на свою голову, – пробормотал Митник, борясь с искушением самому вскрыть терминал, удалить подчищенные сестрою данные. И только страх, что ей влетит по-крупному за прогулы, удержал его от порыва проучить чертовку.
Развернувшись, он побрел замусоренными дворами прочь.
Стаявший буквально за день снег оставил после себя огромные, сверкающие на солнце лужи посреди подсыхающих тротуаров и мокрый, притопленный в грязи мусор на газонах, разбитых колесами паркующихся на ночь автомобилей. Улицы были пустынны, как и положено в полдень рабочего дня. Митник миновал старую согбенную бабку, металлическим щупом выбиравшую жестяные банки из непролазной грязи. Поставив одну ногу на бордюр, она нагибалась низко, тщетно пытаясь зацепить гладкий, сверкающий на солнце бок. Щуп соскальзывал, но старуха не прекращала попыток.
Митник прибавил шагу, чтобы не слышать за спиной этот унылый металлический скрежет, ставший вдруг для него олицетворением неудач.
Весеннее солнце выбеливало серые, обшарпанные стены домов, окна играли ослепительно яркими бликами, и можно было представить, каким был этот квартал всего двенадцать лет назад, сразу по завершении застройки. Престижный район, носивший красивое имя «Арбат», как бы намекавшее на высокий столичный статус новостроек. Но возведенный с грубыми нарушениями технологий, жилой комплекс «Арбат» стал ловушкой для жильцов, принявших участие в долевом строительстве. Суд с застройщиками затянулся на долгие годы, банки же требовали регулярных выплат по ипотечным кредитам. Детские площадки, засыпанные гравием, так и не обзавелись безопасным покрытием, просторные офисные и торговые помещения на первых этажах домов пестрели яркими растяжками «Сдаю», стены были испещрены граффити. Ультрасовременный комплекс «Новый город», обеспечивший комфортное соседство жилых и рабочих площадей в рамках гигантского конгломерата зданий, окончательно обрушил стоимость жилья в пригороде.
Митник не без труда открыл дверь в подъезд. Сломанный кодовый замок отпирался далеко не сразу. Митник не трогал его, хотя в принципе мог бы легко починить. Но лишнее препятствие на пути кочующих из дома в дом бомжей, он гарантировал некоторую безопасность подъезда. Пройдя мимо неработающего лифта, Митник принялся подниматься на двенадцатый этаж. На восьмом постоял немного, думая о том, что пора бы уже бросить курить. И три квартала бегом по улице, и эти восемь лестничных пролетов дались ему невероятно тяжело. Лифт, застрявший однажды на девятом, источал удушающий, гнилостный запах. Пользуясь полуоткрытыми створками дверей, жильцы выбрасывали туда мусор. Задержав дыхание, Митник быстро взбежал по лестнице и, не сбавляя темпа, поднялся на свой этаж. Прошел длинным темным коридором и открыл дверь квартиры.
– Дмитрий, ты? – прокричала с кухни мать.
– Я, – ответил Митник, снимая тяжелые берцы и куртку. Вынул деньги из кармана и, проходя мимо своей комнаты, спрятал за широкой щелью дверного косяка.
– Ты где шлялся? – мать нарисовалась на пороге кухни. В засаленном банном халате, с волосами, повязанными пестрым шарфом. – Почему опять не забрал сестру из школы?
Никогда не интересовавшаяся Анькиной учебой настолько, чтобы знать расписание дочери, мать и не подозревала, что ребенок систематически прогуливает уроки.
– Не успел, – ответил Митник зло, боком протискиваясь мимо. Его мать, всегда казавшаяся ему изящной и стройной, как-то незаметно потолстела и расплылась за годы фриланса.
Сестра сидела за обеденным столом, вяло ковыряясь вилкой в тарелке. Порошковое пюре, разделившись на фракции, смешалось с соевой подливой и образовало однородную неаппетитную массу. Анька сгребала ее в кучу на край тарелки, а затем, подцепив вилкой соевые бобы, располагала их там вертикально.
– Аня, ну что ты делаешь? – спросила мать, ставя перед севшим за стол Митником его порцию.
– Мягкую конструкцию с вареными бобами, – ответила Анька мрачно, пытаясь поправить завалившийся набок боб.
Мать не поняла шутки. Несмотря на то, что работала она графическим дизайнером, ее познания в классическом искусстве оставляли желать лучшего. Митнику нравилось думать, что именно поэтому ей и не удалось за все эти годы найти приличное место в преуспевающей конторе, а не пробавляться разовыми заказами мелких предпринимателей и амбициозных стартаперов. Мать никогда не говорила этого вслух, но Митник знал: сперва ее не брали на работу из-за них с Анькой. Потом, когда он получил, наконец, аттестат, было уже слишком поздно: сорокалетняя женщина с дочерью-подростком в глазах работодателей была ничуть не лучше молодой матери с двумя детьми.
– Это кладка чужих, – сказал Митник, спеша скорей перекидать безвкусную комковатую массу в топку. – Свежеотложенные яйца. Через пару недель они станут больше, а потом из них вылупятся маленькие юркие фейсхаггеры. Так что давай, Анька, ешь быстрее. Спаси Землю от инопланетной заразы.
Мать, увлекавшаяся старой фантастикой, хранившая на своем компе террабайты фильмов полувековой давности, замерла, не донеся вилки до рта. После секундного раздумья аккуратно опустила руку, новым взглядом окинув содержимое тарелки.
– Вон из-за стола, – произнесла мать ледяным тоном.
Анька, казалось, растекшаяся по столешнице окончательно, вмиг подобралась и тихо выскользнула вон. Митник, отломив кусочек хлеба, спешно сгребал остатки соевой подливы.
– Оба, – голос матери заледенел еще, и Митник понял, что задерживаться дольше уже нельзя. Поднявшись, поспешил убраться в свою комнату.
Там уже, хрустя яблоком и взобравшись с ногами на диван, расположилась Анька. Несмотря на то, что ей был отведен свой уголок в зале, большую часть времени сестра околачивалась у него, развлекая и мешаясь одновременно.
– Хочешь яблочко? – спросила она, протягивая Митнику крупный, спелый плод.
– Где взяла? – спросил Митник, принимая угощение.
– Купила, – Анька безразлично пожала плечами, как бы добавляя: «Подумаешь, какие пустяки».
– На какие шиши? – спросил Митник, пряча яблоко в стол. Подавив желание оглянуться на дверь, сел в кресло напротив и уставился выжидательно. Сестра знала о его заначке, но до сих пор ни разу не притронулась к тайнику. Это были деньги, откладываемые на ее учебу. Это она тоже знала.
– Заработала, – ответила Анька с вызовом в голосе, и Митник не стал расспрашивать дальше, боясь обидеть сестру недоверием.
– Молодец, – ответил он, решив, что прояснит происхождение денег позже, по своим собственным каналам. Мать сердито громыхала посудою на кухне. Поскольку воду в их доме включали лишь на пару часов поздно вечером, а в остальное время она текла из крана тонкой струйкой, шум этот не имел ничего общего с уборкой, а носил скорее манифестационный характер. Мать не умела готовить и знала это, но обижалась всякий раз, когда дети устраивали ей представления, подобные сегодняшнему.
– Почему прогуливаешь уроки? – спросил Митник, продолжая допрос.
– Хочешь, чтобы меня погнали из школы? – она швырнула недогрызенное яблоко на стол. Села, подобрав под себя ноги и скрестив руки на груди. – Хорошо, я останусь в следующий раз. Подготовлю доклад «Второй демографический переход как причина деформации базовых социальных моделей».
Митник слабо понял сказанное, но в словах сестры ему почудилась угроза, и потому он поспешил поскорее свернуть разговор в другое русло. Спросил с надеждой:
– Я учебники принес. По менеджменту. Тебе не надо?
– Мне?! Зачем? – Ему удалось сбить сестру с агрессивного тона. Она вновь потянулась за недоеденным яблоком. – Мне бы что-нибудь по культурологии.
Анька мечтала стать искусствоведом. С учетом финансового положения семьи эта мечта была практически неосуществима. Для поступления в вуз нужно было оплачивать факультативы, идущие сверх школьной стандартной программы. Образовательный минимум не предполагал углубленного изучения искусства. Двухнедельные дизайнерские курсы – максимум, на что Анька могла рассчитывать по окончании школы. Митник вздохнул. Потер занывшую вдруг шею.
– Возьми денег из заначки, – сказал он. – Оплатишь завтра свой факультатив. Отдашь учителям, с кем у тебя там хорошие отношения? И попросишь, чтоб проплатили как бы за их счет.
– Правда? – она опешила. А потом кинулась обниматься, жарко шепча на ухо: – Димка! Димочка! Я обещаю! Больше никаких прогулов, никогда!
Митник не любил телячьих нежностей и потому отстранился мягко, ссадив ее с колен на подлокотник кресла.
– Ловлю на слове, – сказал он, зная, что ее все равно не хватит надолго.
Потом они оба обернулись на звук открывшейся двери. Мать картинно замерла на пороге. Успев уже переодеться в бриджи и свитер под горло, делавшие ее стройней и моложе, она опиралась одной рукой о косяк, другую уперев в бок.
– Аня, иди в свою комнату, – сказала мать.
– У меня нет своей комнаты, – как бы между прочим уронила Анька, выскальзывая вон.
Мать недовольно поморщилось. Прошла и закрыла за собой дверь. Стала не спеша присаживаться. Митник понял, что сейчас снова начнутся бесконечные, уже успевшие ему надоесть увещевания. От этой мысли у него внезапно разболелась голова.
– Дмитрий. – Мать, наконец, села на высокий диванный валик. – Где ты ходишь? Чем ты занимаешься? Сегодня приходили из центра занятости, а тебя не было дома. Я не смогла до тебя дозвониться. Мне сказали, у тебя какие-то проблемы с аккаунтом. Они могут приостановить выплату пособия по безработице. Начнутся тяжбы с банком. Мы потеряем квартиру… Дмитрий… Устраивайся на работу. – Она просила его. Это было еще хуже, чем если бы она начала кричать.
– Нет, – ответил Митник. – Мы обсуждали это уже не раз. У нас долг за квартиру. За квартиру, которая не стоит и гроша. И налог на Аньку. Треть моей зарплаты будет уходить в банк, треть я буду тратить на транспорт и перекусы, и на оставшееся ты предлагаешь жить?
– Митя, – она едва не плакала, – зато мы, наконец, развяжемся с долгами!
– Наконец?! – Митник почувствовал, что начинает выходить из себя. – Наконец, это еще минимум десять лет, и то, если мне повезет устроиться на приличную зарплату!
– А если ты заболеешь? – Она сама не заметила, как начала заламывать руки. – У тебя больше нет карточки социального страхования, а так я хотя бы буду уверена, что если, не дай бог, что случится, твое лечение оплатит работодатель.
– Со мной все будет в порядке, – сказал Митник сквозь сцепленные зубы, зная дословно, что услышит в ответ.
– Твой отец тоже говорил так! – Мать поднялась, торжествуя. Еще ни разу ему не удавалось ответить на этот ее аргумент.
– Со мной все будет в порядке, – повторил он, также встав. Но мать уже не слушала его.
– Ты совсем не думаешь об Ане. Не забрал ее из школы сегодня. А она одаренная девочка, эта федеральная программа отбивает у нее охоту к учебе. Нам нечем оплачивать факультативы. Если бы ты пошел работать, устроился в «Новый город», банк разрешил бы нам взять кредит…
– Нет! – Митник рявкнул это так, что мать осеклась. Подняла на него затуманенный взгляд и отшатнулась. – Никогда, – он едва сдерживал себя, – никогда не смей даже думать об этом, – несмотря на все усилия как-то контролировать сотрясавшую его ярость, мать, схватившись за сердце, отступила на шаг. – Извини, – с трудом выдавил Митник и, развернувшись, шагнул мимо, распахнул дверь, выйдя в прихожую. Сестра сидела в зале на кресле, обеими руками обхватив диванную подушку, и смотрела испуганно. Митник опустил взгляд, чтобы она не увидела его лица. Сунул ноги в берцы, принялся шнуровать.
– Куда ты? – Мать снова стала в дверном проеме, опершись одной рукой о косяк, вот только второй она теперь держалась за сердце.
– Никуда, – ответил Митник, продевая руки в рукава куртки.
– Я не пущу. – Мать испугалась чего-то. Загородила проход, распахивая руки. Повторила сиплым шепотом: – Я не пущу.
Митник мягко отодвинул мать в сторону и шагнул за порог. По лестнице бежал вплоть до первого этажа и, лишь выйдя из подъезда, выдохнул свободно.
В кармане куртки зазвонил телефон. Митник отключил его, не вынимая, и зашагал в сторону трущоб. Туда, куда боялись заглядывать даже полицейские патрули. Расположенный почти в сердце города, утопленный в глубокой балке, район трущоб был практически изолирован от проходящих совсем рядом центральных улиц. Слишком крутой спуск отпугивал автомобилистов, и даже самые отчаянные таксисты не брались возить туда пассажиров. Несмотря на выгодное местоположение, земля там стоила копейки и не была нужна никому. Особенности ландшафта делали невозможным многоэтажное строительство. Отсутствие нормальных дорог делало бессмысленным строительство складов.
Трущобы пугали Митника. Они не были похожи ни на что из того, к чему он привык. Там не было домов выше трех этажей, прямых улиц, скверов, светофоров, остановок общественного транспорта, гипермаркетов, кафе, парковок, детских площадок, уличного освещения… Там были крошечные домики, прячущиеся за высоченными заборами. Узкие, петляющие улочки и нависающие над ними балконы и галереи. Глухие тупики и незаметные подворотни. Тесные дворики, полные полощущимся на ветру бельем. Толпы чумазых детей, носящихся по улицам без присмотра. Митник никогда не видел этих детей в Анькиной школе – единственной государственной школе, оставшейся в их районе. Митник подозревал, что половина обитателей трущоб не имеет ни социальной карты, ни даже собственного ай-ди и живет тут на положении нелегалов.
Прежде чем начать спускаться в этот странный, существующий по своим законам мир, Митник заглянул в полуразрушенный дом, стоявший на границе города и трущоб. Вынул спрятанный в глубоком простенке «Макарыч». Всякий раз, вынимая травматический пистолет, Митник испытывал странное чувство удовлетворения, и хотя ему еще ни разу не пришлось пустить оружие в ход, стаи диких собак, царившие в трущобах, чуяли потенциальную угрозу, предпочитая держаться подальше. Одновременно Митник прекрасно понимал: никакое оружие не защитит его от людей, обитавших там. Он никогда не сунулся бы в трущобы по доброй воле, если бы те не знали его и не принимали как своего.
Спрятав «Макарыч» в кармане куртки, Митник принялся спускаться вниз – по шатким лесенкам, собранным из подручных материалов и ведущим от ворот одного дома к воротам другого. Рядом по так называемой «дороге» медленно плыл селевой поток стаявшего снега, мусора и грязи. Когда кончались самодельные мостки, Митнику приходилось пересекать его, поскольку обходных путей здесь попросту не было.
Митник шел долго, не встретив никого по дороге, но когда он добрался до места, его приходу не удивились. Открыли ворота и придержали цепного пса, пока Митник шел к дому. Одноэтажному каменному строению, возведенному в позапрошлом веке. Этот дом поражал Митника. Его комнаты были просторны, потолки – недосягаемо высоки. Стены внутри украшали массивные металлические кольца. Митник как-то спросил у хозяев, что это, но ответ «коновязь» ничего ему не объяснил.