Ольга Мяхар. Я и мой летучий мышь

   – Она очень хочет потанцевать с вами и уже начала, – просветил его тот.
   Мужчина ласково мне улыбнулся и начал вести меня в танце. Я поняла, что это – полный провал. Но все же умудрилась улыбнуться ему в ответ.
 
   Сначала я отдавила ему правую ногу, потом споткнулась об левую. Но он только улыбался, видимо, обладая зачатками мазохиста. На второй минуте «танца» я отдавила ему обе ноги сразу, причем правую ногу – каблуком и с размаху.
   Стон, слетевший с его губ, был мне ответом. Мышь, уже понимая бедственность моего положения, пытался было считать в такт музыке, но постоянно сбивался, следя голодным взглядом за мелькающими в толпе подносами с едой.
   Раз, два, три, раз, два, три. Ногу вправо. Теперь влево. Раз, два, три, раз, два, о-о-о еда!
   В этот раз я умудрилась повернуться так, что наступила каблуком на подол платья. Я начала падать, а граф, стараясь меня удержать, дернул меня назад. Но тут я еще и двинула ему коленом в живот (ума не приложу – как). И в итоге мы все-таки упали. Правда, я оказалась сверху.
   Вокруг удивленно зашумели, тут же начала собираться заинтересованная толпа. Я мучительно соображала: как выйти с достоинством из данной ситуации. На спине убивался мышь. А подо мной лежал василиск и заинтересованно изучал лепнину на потолке, даже и не думая убирать руки с моей талии.
   Я возмущенно дернулась, но безрезультатно. Ну, правильно: куда мне против него – смех и только!
   – Вам помочь?
   Я оглянулась, пытаясь понять, кто там такой сердобольный.
   Но тут он все-таки сел, а потом еще и встал. При этом я не осталась лежать на полу, а оказалась – у него на руках, возмущенно сопя.
   – Баронесса упала и ушибла ногу. В этом я вижу полностью свою вину, и поэтому я должен ненадолго удалиться, дабы послать за доктором и препроводить его к пострадавшей. – С этими словами василиск развернулся и куда-то меня понес. Я не сразу сообразила, что происходит, а когда поняла…
   – Пусти меня!
   Я брыкалась, извивалась, пару раз укусила его за плечо.
   – Пусти, хуже будет!
   Ноль внимания на бедную несчастную меня – как шел куда-то со спокойным и даже умиротворенным выражением на лице, так и идет.
   – Так. Ты хоть можешь сказать, куда ты меня тащишь?
   – В гостевую комнату.
   Ну наконец-то хоть какая-то реакция.
   – А зачем?
   – Хочу поговорить без свидетелей.
   – А зачем тогда тащить меня на руках? Я вполне могу дойти сама.
   – Мне так спокойнее. – И он так нежно мне улыбнулся, что защемило сердце. А по коже проскакали табуны мурашек.
   Гм… я что, влюбляюсь? В василиска?! Бред.
   – Ну вот мы и пришли.
   Меня аккуратно, будто хрустальную вазу, положили на небольшой диванчик. После чего он пошел закрывать дверь на ключ. Я уже не возражала, с любопытством оглядываясь по сторонам. И тут… картина! Причем не какая-то, а та самая, изображение которой мне показал меняла. Я застыла, пожирая ее глазами и не в силах достать. Мышь тоже взглянул на то, что вызвало у меня такой интерес, и ошарашенно пискнул, изучая шедевр.
   – Нравится?
   Я вздрогнула, отводя взгляд от столь вожделенного полотна. На нем, кстати, было изображено море и небольшая лодка, взбирающаяся на огромную волну при свете всего одной устрашающе реальной молнии. Я молча кивнула.
   – Люблю побаловаться красками на досуге, эта чем-то запала мне в душу, и я повесил ее здесь.
   Смысл сказанного дошел не сразу. А когда дошел…
   – Так ты что, сам рисуешь? – удивленно.
   Он кивнул и сел рядом со мной. Мне почему-то стало жарко. Я старательно отодвинулась назад.
   – А теперь, может, расскажешь – кто ты и почему так внезапно прошла твоя немота?
   Мысленно я еще разок себя пнула. Нет, ну как не стыдно забывать элементарные вещи!
   – Снова онемела? – полюбопытствовал он.
   Я отрицательно тряхнула головой, все еще не зная, что сказать. Василиск сидел и спокойно ждал, когда я, наконец, вновь соизволю произнести пару фраз.
   – Я… мы… ну…
   Глубокие складки бороздили мой лоб, разыскивая проблески светлых идей.
   – Понятно, – вежливо кивнул он, – а дальше?
   – О-о…
   Я огляделась по сторонам в поисках мыша и тут же его нашла. Сидя на раме, он небольшим ножичком аккуратно резал холст по краям, знаками прося отвлечь хозяина замка. Я в ужасе на него уставилась.
   – Э-э-э…
   Мужчина тяжело вздохнул и хотел было встать, но тут я все-таки выдала более или менее внятный ответ:
   – Я – Кэт.
   – Это первое разумное слово за наше с вами общение. – Он сел обратно.
   – А… тебя как зовут?
   Он удивленно приподнял брови, я с трудом сообразила, что, явившись в этот замок, могла бы хоть поинтересоваться – как зовут его владельца.
   – У меня память на имена короткая, – старательно покраснела я, краем глаза наблюдая, как мышь ползает по холсту уже вверх ногами. Волна собралась гармошкой, а лодочка безнадежно утонула в складках.
   – Мое имя ни для кого не секрет. Я – граф Дрейк Василевский. Для друзей – просто Дрейк.
   Сзади раздался жуткий треск – мышь полз вниз, пока картина рвалась вдоль вертикальных сторон рамы.
   Дрейк удивленно обернулся, но я вовремя закрыла ладошками ему глаза, лихорадочно соображая, что делать дальше. Мышь мучительно отпиливал последний, нижний край полотна.
   Дрейк замер, не делая попыток убрать со своего лица мои руки.
   – И что все это означает?
   – Э-э-э, понимаешь, мышь готовит тебе сюрприз: подарок на день рождения от нас двоих. И… он пока еще не закончил, так что тебе смотреть пока нельзя.
   Мышь удивленно на меня покосился, а потом рывком оторвал картину полностью. Пустая рама не выдержала и рухнула на пол, припечатав Пыха к полу.
   – Ты уверена, что с ним все в порядке? – тихо спросил граф.
   Я старательно вытягивала шею, мне это тоже было интересно.
   Но тут край рамы зашевелился и из-под него выполз жутко недовольный мышь, рывком вытащил сильно помятый, с неровными краями, холст и, взмахнув крыльями, вылетел в распахнутое окно.
   Так, а как же я?!
   – Он уже закончил? – От неожиданности я вздрогнула. У него был такой голос, будто он уже давно и прочно обо всем догадался.
   Пора удирать.
   – Почти, но мне надо будет кое в чем ему помочь. Ты не мог бы пока не открывать глаза? – наивно поинтересовалась я.
   Дрейк улыбнулся и молча разжал мои руки, при этом задержав их в своих ладонях. Посмотрел на пустую стену, валяющуюся на полу раму. И сжал мои руки сильнее. Я поморщилась.
   – Ты могла бы просто попросить.
   Он вновь повернулся ко мне, но теперь его глаза не просто светились – они пылали, отсвечивая всеми гранями драгоценностей. Еще чуть-чуть, и меня ничто уже не спасет. Василиски убивают взглядом.
   Ногой в челюсть, рывком вырвать кисти из стального захвата и рвануть к окну.
   Он этого не ожидал, это плюс.
   Вскочила на подоконник, и тут сзади что-то вспыхнуло. Инстинктивно уворачиваюсь, свет падает на зазевавшуюся неподалеку муху. Насекомое тут же падает кверху брюшком. Некогда смотреть, прыгаю вниз.
   Земля встречает довольно жестко. Кувырок, перекатиться через бок, подняться и рвануть к стене, умудряясь двигаться зигзагами, словно вконец окосевший заяц. Лучи света падают то справа то слева, я его явно сильно разозлила. Ничего, переживет.
   Стена, рядом! Прыгнуть и вонзить в крошащийся камень выпущенные наружу когти.
   Прыжок, подтянуться, еще прыжок. Камень крошится под когтями рук. Выше, край стены. Подтянуться и, уже перепрыгивая через него, обернуться в последний раз. Зря.
   Он бежит следом, уже совсем близко. Ловлю его взгляд. Почему же он не убивает меня? Вспышка, яркий приятный свет. И я не спрыгиваю, а падаю на такую далекую землю.
 
   Сознание возвращалось медленно и как бы нехотя. В голове плавало туманное варево мыслей, без признаков начала и конца. Я вздрогнула и села, шаря руками по сторонам в поисках мыша и пытаясь вспомнить недавние события. Вспоминалось с трудом. Хотя бы потому, что последнее, что стоит перед глазами, – глаза Дрейка и яркий теплый свет, погружающий в сон. Кажется, я куда-то летела. Ах да, я же упала со стены. Наверное, по всему телу куча синяков и переломов. Осторожно шевелюсь, все еще не рискуя открыть глаз и ожидая взрывов боли в ногах или руках. Но ничего так и не почувствовала. Странно.
   – Ты собираешься глаза открывать? Или так и будешь сидеть зажмурившись?
   Этот вредный голос я бы узнала из миллиона. Осторожно приоткрыв глаза, я узрела сидящего неподалеку, на роскошной кровати, собственно, мыша. Он гордо восседал на подушке и укоризненно на меня смотрел.
   – Чего щуришься?
   – Ну я слышала, что после взгляда василиска слепнут.
   – Ага, а я слышал – что умирают. А так как ты не похожа на свежую кучку пепла, то заканчивай дурака валять и вставай! Я уже полчаса жду, когда ты очнешься, между прочим.
   Рискнув широко распахнуть очи – минуту подождала. Но мир и не думал исчезать. Так что, немного приободрившись, вскочила, запуталась в одеяле и с грохотом рухнула на пол. Мышь громко хихикал на подушке, даже и не подумав поинтересоваться – жива ли. Ну, погоди у меня!
   Кое-как выпутавшись из вредного одеяла, я встала на четвереньки и высказала Пыху все, что о нем думаю как о друге. К несчастью, именно в этот момент дверь спальни распахнулась и в нее вошел сам хозяин дома.
   Обозрев мой зад и веселящегося мыша, он тактично покашлял. Я покраснела и, резко вскочив, попыталась натянуть довольно-таки коротенькую рубашку на коленки.
   – Я рад, что вы уже встали.
   Раздался протяжный треск материи, и подол рубашки все-таки натянулся на колени, явив всему миру мой голый пупок. Вспыхнув еще сильнее, моя персона, под заинтересованным взглядом графа, тут же нырнула под одеяло, натянув его до самого носа. Мышь при этом совершенно случайно был засунут под одеяло. Послышался возмущенный писк, я ощутила копошение в районе щиколоток.
   – Вы о чем-то хотели поговорить со мной, граф? – как можно более вежливо протянула я, пытаясь пригладить левой рукой лохмы на голове, а правой разыскивая под одеялом Пыха.
   – О да! – Он улыбнулся и сел на стул рядом с кроватью. – У меня к вам, миледи, будет довольно много вопросов и одно предложение, возможно, не самое обычное, но я все же рискну вам его сделать.
   – Да? И что же вы хотели предложить мне, граф?
   – Задыхаюсь!!! – Из-под одеяла. Острые коготки прошлись по моей пятке, я захихикала.
   Дрейк поднял вверх левую бровь. Заталкиваю в рот край одеяла, продолжая при этом хихикать и давясь одеялом.
   – Вам помочь?
   Сколько заботы!
   – Нет, я сама справлюсь, – проговорила я, вытащив изо рта кусок одеяла. Но тут мышь еще и укусил меня за мизинец на ноге. Я заорала и с головой нырнула под одеяло в поисках этого вредителя.
   Минут пять ползала по всей кровати, шаря в полной темноте руками, пытаясь нащупать Пыха. Нашла, схватила и с торжественным криком – вся встрепанная и красная – вынырнула из-под одеяла обратно.
   У графа уже были подняты обе брови, и он смотрел на меня как на пациентку из дома душевнобольных. Я потрясла перед ним жадно хватающим ртом воздух мышом. Василиск явно был потрясен и почему-то постоянно отпихивался рукой от моего трофея.
   – Здрасьте, – прохрипел мышь, и я его все-таки отпустила. Счастливый Пых воспарил к потолку и, нахохлившись, уселся на балдахин, поглядывая на меня и графа сверху.
   Перевожу взгляд на графа, вежливо ему улыбаюсь и аристократическим кивком позволяю продолжать.
   – Гм, – задумчиво протянул он, почему-то поглядывая на дверь, – ну что ж.
   – Вы хотели о чем-то меня спросить, – напомнила я.
   Более осмысленное выражение на лице. Может, я как-то не так себя веду?
   – Во-первых, я хотел бы знать, для кого именно вы пытались украсть мою картину?
   Я пожала плечами:
   – Для менялы, но он всего лишь посредник и явно уже куда-нибудь смылся, как только узнал, что меня поймали.
   – А как он это узнал?
   – Так это ж очевидно: раз я не пришла к указанному сроку, значит, контакты со мной автоматически прекращаются. И мне надо либо искать нового менялу, либо вести праведный образ жизни на свой страх и риск.
   Дрейк задумчиво откинулся на спинку стула, о чем-то размышляя.
   – Что ж, этого менялу мы уже взяли. Я просто хотел проверить, насколько вы, сударыня, можете быть откровенны со мной.
   Я только фыркнула. И дураку понятно, что в моей ситуации лучше всего будет не трепыхаться и активно втираться в доверие. С василисками шутки плохи. Да и надеяться на то, что кто-нибудь придет на выручку и спасет, было бы ну очень глупо. В нашем мире правит только один закон: каждый сам за себя.
   – Второй вопрос, – прервал мои размышления граф, – кто твои родители?
   Мы уже на «ты»? Это приятно. Глядишь, и в живых оставит.
   – Я не знаю. Младенцем меня подкинули на порог бездетной семье, которая меня, собственно, и вырастила.
   Он кивнул с таким видом, будто ничего другого и не ожидал.
   Я и сама давно знала, что уж кем-кем, а человеком являюсь вряд ли. Чего стоят только вылезающие при стрессе когти из фаланг пальцев рук, умение отращивать под водой жабры, а в случае смертельной опасности еще и покрываться прочной чешуей? Да мало ли, может, я до сих пор еще не открыла все возможности своего тела.
   – А что? Какая вам разница, кто именно были мои родители?
   – Мы, кажется, перешли на «ты»?
   Пожимаю плечами. Хозяин барин. Хоть на «ты», хоть на «вы», – мне бы только смыться отсюда. А там – поминай как звали.
   – На твои вопросы, Катерина, я отвечу позже.
   – Не Катерина.
   Смотрит вопросительно.
   – Не Катерина. Мое имя – Кэт, и все. Это не сокращение.
   Кивнув, он продолжил:
   – Пусть будет Кэт. Я не возражаю. И все же ответь: что ты имеешь лично против моего рода?
   У меня просто челюсть отвисла.
   Ну, ничего себе заявочки. Что я имею против его рода? Интересно, а почему я до сих пор жива, если есть даже просто предположение о том, что я – против василисков? Любого, кто раньше не так косился, проходя мимо человека с такими глазами, убивали быстро и мучительно, сжигая взглядом до состояния золы или обращая навечно в камень. Хотя человеком назвать его было сложно. М-да.
   – А-а-а… э-э-э… гм… – глубокомысленно промычала я, косясь на сидевшего неподалеку мыша.
   Мышь невозмутимо чесал лапкой за ухом, щурясь от удовольствия.
   – Да ничего я против рода василисков не имею. Я вообще очень хорошая, просто шла мимо, дай, думаю, загляну на огонек, а тут ты! Я потанцевала. А в комнате смотрю: какая-то летучая мышь ворует имущество, ну и, чтобы ты не расстроился, решила закрыть тебе глаза.
   Сверху послышался удивленный писк. Мышь, выпучив глаза, изучал меня на предмет наличия совести.
   – Слушай, ну чего ты ко мне прицепился, ну украла я твою картину, и чего? Я, может, только так и умею зарабатывать себе на жизнь. И вообще, говори сразу – чего тебе надо, а то я есть хочу…
   Василиск усмехнулся и медленно встал. Я поежилась под одеялом, напрочь отказываясь замечать длинные и острые клыки, которые мне продемонстрировали в очаровательной улыбке.
   – Что ж, допрос окончен. Вы оба мне вполне подходите.
   И он вышел – оставив меня, ошеломленную и слегка невменяемую, с целомудренно натянутым до самого носа одеялом.
   – Нет, ты это слышал, Пых?
   Что-то тяжелое и твердое ударило меня по голове.
   – Ай!!! Ты чего? Больно же!
   Мышь, сосредоточенно сопя, откручивал второй набалдашник из трех оставшихся штук на спинке кровати.
   – Значит, я воровал, а она тут ни при чем? Предательница! – И в меня кинули вторым шариком, угодив теперь по лбу. Я возмущенно взвыла и ринулась ловить этого… этого вредителя!
   Минут десять мы прыгали по всей комнате, а точнее, это я прыгала по огромной – что вдоль что поперек – кровати, занимающей большую часть спальни, вслед за постоянно уворачивающимся от меня Пыхом. Он уже перестал дуться и радостно закручивал в воздухе фигуры высшего пилотажа. Поймать его так и не удалось, но зато я вдоволь напрыгалась и теперь с полной уверенностью могла сказать, что кровать у графа очень прочная и мягкая, а главное, пружинистость у нее повышенная – прыгать хорошо.
   – Извините.
   Я удивленно обернулась, застыв с подушкой в руках, и с интересом посмотрела в сторону двери.
   Там стояла невысокая фигурка, одетая в длинное серое платье с воротничком под горло, в белом кружевном переднике.
   – Извините, вы госпожа Кэт?
   Я тут же почувствовала себя госпожой и важно кивнула, краем глаза продолжая наблюдать за Пыхом.
   – Меня зовут Мэри, и я буду вашей горничной.
   Изображаю на лице бурю восторга, не очень понимая, зачем это мне горничная.
   Но тут на каминную полку все-таки уселся запыхавшийся Пых и с интересом принялся изучать изящную статуэтку птички, стоявшую неподалеку. Меткий бросок – и подушка врезается в обнимающегося со статуэткой пушистика, снеся обоих с камина и припечатывая к стене. Статуэтка каким-то чудом выжила. На пол первой упала подушка, за ней мышь, а сверху брякнулась «птичка».
   – Госпожа… – тихо, ошарашенно.
   Я вдруг вспомнила, что мы тут не одни. Мышь все-таки вылез из-под птички и громко выругался. Отчего ушки бедной девушки ярко заалели. Так, надо спасать остатки своей репутации.
   Спустившись с кровати и ногой задвинув подушку с ругающимся мышом под кровать, я пригладила рукой спутанные волосы и ослепительно улыбнулась несчастной Мэри.
 
   В следующие полчаса очень пожалела о своем поспешном решении подружиться с горничной.
   – Первым делом – вымоемся. Вот мыло, намыливайтесь, а я займусь вашими чудесными волосами.
   – Может, не надо? – уныло спросила я.
   Несмотря на мои возражения, волосы были нещадно отмыты. Удивленные блохи, не ожидавшие от меня такой подлости, толпами кончали жизнь самоубийством в ванне.
   – Что это?!
   – Блохи.
   – Какой ужас! Не переживайте, вот этот бальзам поможет справиться с этой напастью.
   Пых сидел на зеркале, вне зоны моей досягаемости, и наслаждался происходящим.
   Мэри же, покопавшись во флакончиках, стоявших на полочке, извлекла один ядовито-розового цвета и, невзирая на мои протестные вопли, просто выплеснула половину содержимого мне на голову. Я замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. А потом… блохи валом побежали из волос, задыхаясь от вони. При попытке смыть сей дивный «аромат» мне сурово заявили, что надо подождать минут десять, иначе средство не подействует и живность, населяющая мою шевелюру, останется жива, а тогда придется начинать все сначала.
   Мышь, хрустя где-то раздобытыми орешками, предложил задушевным голосом поделиться своей живностью.
   Это он, кстати, зря сказал. Мэри, услышав, что и у него есть блохи, схватила зазевавшегося Пыха с зеркала и окунула его в воду. И уже на мокром пушистике опробовала остатки чудодейственного средства от блох.
   Мышь, весь взъерошенный и несчастный, в потеках мыльной пены, снова сидел на зеркале и принюхивался к себе. Я была счастлива. Зря. Очень зря. Мэри еще не закончила.
   – Так, пора смывать! – И меня окатили из ведра холодной водой!
   С визгом выскочив из ванны, я попыталась сбежать куда подальше от этого садиста в юбке. Но Мэри была не промах и готова к такому, поэтому мне был показан ключ отныне запертой двери.
   – Кэт, хватит дурачиться, подумаешь, прохладная водичка. Давай мойся быстрей, а то мы так тут надолго застрянем, – пропищал Пых, активно вытираясь приготовленным для меня полотенцем. Но тут Мэри вспомнила о нем, и схватив его, несколько раз макнула в ведро с ледяной водой, после чего поставила Пыха на столик рядом с зеркалом.
   – Эй, эй, ты чего делаешь?! – возмутилась я.
   В общем, из ванной мы вышли злые, мокрые и продрогшие. Зато шерстка мыша и мои волосы сияли чистотой.
   И самое ужасное заключалось в том, что этот кошмар на этом не закончился. Мэри вышла следом с какой-то странной штукой и гребнем в руках. Мышь струхнул и упорхнул на балдахин, повиснув наверху вверх ногами, при этом с него капала вода на подушки.
   – Итак, займемся вашими волосами, мисс.
   – Меня Кэт зовут, – буркнула я, угрюмо разглядывая орудия пыток.
   – Хорошо, мисс Кэт.
   – Нет, просто Кэт, и точка. Никаких «мисс». И что это у тебя такое в руках? – подозрительно осведомилась я.
   – Где? Ах это. Всего лишь ветродуйка и расческа.
   – Ветродуйка? А для чего она?
   – Смотрите – она всего лишь выпускает волну теплого воздуха, которая сушит мокрые волосы.
   С этими словами Мэри направила «ветродуйку» на повисшего под потолком мыша и нажала на что-то внизу этой штуки. Тут же эта штука загудела, зашумела, и волна горячего ветра ударила по мышу. Пых всполошился, громко заорал и попытался улететь, чтобы спрятаться. Но не тут-то было. Воздух припечатал его к балдахину, и все, что мог сделать Пых, так это громко верещать и перепуганно смотреть в мою сторону.
   – Ну, вот и все, – улыбнулась Мэри и, опять что-то нажав, заставила замолчать «ветродуйку». Мне в подставленные ладони брякнулся чистый, сухой и даже теплый комочек меха, из которого торчали два крыла, черный нос и печальные, всепрощающие глазки. Бедненький, похоже, ветродуйка стала последней каплей.
   – А теперь вы, ми… э-э-э… Кэт.
   Глазки мигнули и сочувствующе уставились на меня. Шевелиться мышь просто напросто отказывался.
   Я мужественно кивнула и села на стул, подставляя голову для экзекуции. Ветродуйка снова загудела.
   Хм, в общем-то это было не так уж и страшно. Теплый, чуть горячий воздух, проходящий сквозь замагиченную трубочку (так объяснила Мэри), довольно быстро высушил волосы, не оставив и следа от недавнего купания. Хуже дело обстояло с гребнем. Конечно, на бал я явилась с шикарной прической – чистая и благоухающая. Но достигнуто это было, скорее, умелой вязью купленных в магической лавке заклинаний, чем моих личных усилий с гребнем и мылом. Хотя я была чистая и до экзекуций. Это факт.
   – Сидите спокойно.
   – Больно!!!
   – Не больно, просто у вас колтун.
   – А-а-а-а-а-а!!!
   – Ну вот, теперь его нет.
   – О-о-о-о…
   – Мне совсем немного осталось, – попыталась обнадежить меня Мэри.
   Я громко и протяжно застонала, выказывая всем своим видом вселенскую скорбь и отчаяние. Мышь уже похрапывал у меня на коленях, дергая правым ухом при каждом новом вопле.
   – Ну вот и все, а вы так переживали. Теперь можно переодеться в платье.
   Я с ужасом поняла, что мне нечего на это возразить. Ну не голой же мне идти в столовую. Горничная уже подошла к высокому, стоящему рядом с дверью в ванную комнату шкафу, открыла дверцы и извлекла из него нечто роскошное, огромное и переливающееся. С целой кучей юбок и ненавистным всему моему существу корсетом.
   – Начнем с этого, пожалуй.
   И на кровать опустилась пара атласных чулок, подвязки, нижнее белье, ночная сорочка и какая-то конструкция в виде юбки из прочной проволоки. Я уставилась на все это с отчаянием, игнорируя решимость на лице своего личного экзекутора.
   Все-таки я попала в камеру пыток. Просто не сразу это поняла.
   Высокий худой мальчик-лакей поднимался по лестнице на второй этаж, чтобы подать чай своему господину. Путь его пролегал мимо расположенной прямо на лестнице небольшой невзрачной дверки, ведущей в темную, захламленную всякими ненужными вещами комнатку без окон. Уже пройдя мимо нее, парень вдруг краем глаза заметил, как дверь, до того всегда запертая на ключ, распахнулась, и из нее вырвалась белая, похожая на призрак девушка, кожа которой по цвету напоминала первый выпавший снег. Подлетев к нему, она громко взвыла, напугав его до дрожи в коленях, а потом взвизгнула что-то вроде «Кия!», подпрыгнула и врезала ногой ему по голове. Не ожидавшей такого от призрака, парень ударился об стену, а потом рухнул на пол, пребывая в глубоком обмороке. Чай графа вылился на устилавший ступени ковер, а поднос с грохотом покатился вниз по ступеням. Последнее, что он видел, это парящую над привидением девушки черную уродливую тень.
 
   – Пых, у нас получилось! – радовалась я, вытирая муку со лба, – она постоянно норовила попасть прямо в глаза.
   – Ага, получилось. Давай быстрее затаскивай этого олуха в комнату, пока он не очухался, – переживал пушистик, сидящий на моем плече, и тут же закашлялся от поднявшейся мучной пыли, которой я, для получения нужного эффекта, обсыпалась с ног до головы.
   – А может, здесь разденем?
   – С ума сошла? Нас же увидят!
   – Да? Ну тогда ладно. Эх, ну и тяжелый же он, а с виду и не скажешь.
   Я взяла парня под мышки и с трудом потащила в тот самый пыльный темный чулан, где мы с Пыхом просидели последние полчаса. Положив его на куль со свернутым покрытым рыжими пятнами матрацем, я поспешила закрыть за собой дверь.
   – Так. – Мышь завис на потолочной балке, внимательно следя за мной вверх ногами. – Начинай!
 
   Дрейк сидел в гостиной и с удивлением слушал донесения слуг. Первым делом ему сообщили, что одна из служанок, Мэри, была найдена связанной шнурами от гардин в комнате юной воровки, к которой она была приставлена.
   Не успел он разобраться с этим, велев немедленно доставить Мэри к нему для личного выяснения всех фактов, как дворецкий доложил, что пропал юный слуга, лишь недавно нанятый и как раз отправленный к его светлости с чаем. Чай и разбитую чашку нашли на лестнице, поднос – у ее подножия.
   «Она, верно, сбежала, – размышлял Дрейк, – связала служанку, убрала встретившегося на пути парня и вышла через дверь». Брови графа сошлись на переносице, глаза сверкнули нехорошим светом, когда вдруг в дверь опять громко постучали. Мужчина тяжело вздохнул.