Ордубади Мамед. Мечь и перо (Часть 1)

   Сто тысяч молодых всадников, прибывшие из Урмии, Хоя, Маранда, Карадага и Хамсы, сопровождали наследного царевича от города Ковкана до Яныга.
   В Яныге сына Абульмузаффера встретил визирь Кызыл-Арс-лана Шамсаддин и передал ему привет от владыки Азербайджана.
   Отдохнув несколько часов в своем шатре, наследный царевич перешел в другой большой шатер, где все уже было готово к трапезе.
   Гостю прислуживали десятки рабынь, разодетых в шелка, с изумрудными браслетами на щиколотках.
   После еды наследный сын хагана снова двинулся в путь к Тебризу. Желая лучше ознакомиться с окрестностями столицы Азербайджана, он вышел из тахтревана и попросил подать коня. К нему подвели карабахского иноходца.
   Лошади молодого царевича и сопровождающей его свиты ступали по дорогим коврам, разостланным на дороге.
   Кызыл-Арслан встретил наследника ширваншаха возле города, поцеловал его в лоб и повез в свой дворец.
   Кызыл-Арслан принял решение оставить у себя в гостях наследного царевича на две недели. В Шемаху хагану Абульмузафферу было послано письмо:
   "Элахазрет!
   Враждебные действия эмира Йнанча привели к тому, что в управлении Северным Азербайджаном были допущены большие ошибки. В результате этого элахазрету хагану пришлось арестовать многих аранцев. Желая положить конец самоуправству эмира Йнанча, я принял решение лично заняться делами Арана и устранить разногласия, существующие между Ширваном и его соседом, аранским народом.
   Вам известно, что столицей Азербайджана официально считается Тебриз. Если бы элахазрет хаган при каждом спорном вопросе обращался непосредственно в Тебриз, минуя эмира Йнанча, между нашими государствами не сложилось бы таких натянутых отношений и наши народы не чувствовали бы такой неприязни друг к другу.
   Я надеюсь, элахаарет хаган, учитывая интересы обоих государств, соизволит принять меры для решения некоторых проблем, о которых речь пойдет ниже.
   Во первых, пока элахазрет наследный принц гостит у нас в Тебризе, просим Вас прислать делегацию, правомочную разрешить все существующие между нами разногласия, дабы Ваш уважаемый сын также мог принять участие в решении спорных вопросов.
   Во-вторых, посланная Вами делегация должна обладать всеми полномочиями для обсуждения вопросов по поводу земельных и пограничных конфликтов между Ширваном и Азербайджаном.
   В-третьих, Вы. должны издать фирман об освобождении всех заключенных аранцев, а также поручить своим доверенным лицам провести расследование относительно степени их виновности и определения размеров нанесенного им ущерба.
   В-четвертых, убедительно просим элахазрета хагана поскорее снарядить в дорогу поэта Хагани и, обеспечив его безопасность, отправить в Тебриз".
   Получив это письмо, ширваншах Абульмузаффер понял маневр Кызыл-Арслана. Его наследный сын был в Тебризе не столько гостем, сколько заложником.
   Ни с кем не советуясь, он тотчас распорядился освободить всех арестованных азербайджанцев. Поэт Хагани также был выпущен из тюрьмы и щедро одарен ширваншахом; ему дали все необходимое на дорогу и с почестями отправили в Тебриз к Кызыл-Арслану.
   Хаган Абульмузаффер направил в Тебриз делегацию из десяти человек для мирных переговоров и решения спорных земельных и пограничных вопросов.
   Еще до отъезда делегации из Шемахи гонец наследного царевича доставил хагану Абульмузафферу такое письмо:
   "Элахазрет!
   Вот уже четыре дня я гощу в Тебризе. Торжественная встреча и почести, которых я был удостоен, являются, по-моему, беспримерными в истории Востока. Можно подумать, политическим центром салтаната является не Хамадан, а Тебриз. Я не видел в Хамадане столько войск, пышности, богатства и роскоши, как здесь.
   В моем услужении находятся сто рабов с золотыми поясами и сотни рабынь в алмазных ожерельях, с изумрудными браслетами на щиколотках.
   В день моего прибытия в Тебриз Кызыл-Арслан щедрой рукой черпал деньги из своей казны, одаривая бедняков и нищих города с тем, чтобы они молились за элахазрета хагана и меня, его наследного сына. Не было ни одного бедняка, который бы не получил подаяния.
   Я въезжал в Тебриз в сумерках. В мою честь город был освещен тысячами факелов и фонарей. Жители высыпали на улицы встречать меня. У всех в руках были зажженные свечи, вставленные в серебряные подсвечники.
   Я еще не встречал хекмдара более сердечного, мудрого, приветливого, образованного и знающего, чем Кызыл-Арслан.
   На второй день после моего приезда в Тебриз сюда пожаловал знаменитый восточный поэт и ученый Захир Ибн-Тахир-Ибн-Мухаммед Фаряби. Он приехал в гости к Кызыл-Арслану и был встречен во дворце как встречают только великих хекмдаров.
   Сегодня наш обед прошел в обществе ученых, философов и поэтов, среди которых были Мюджирюддин Вайлаканлы, Хадже Джалал Даракани, Хаким Сузени Самарканди, Хадже Махмуд Шахсанджан, Рашидуддин Ветват и другие. За трапезой в одной стороне сидели политические деятели, в другой - философы, в третьей - ученые и поэты. Дело в том, что сам Кызыл-Арслан пользуется славой и политика, и философа, и ученого, а также поклонника поэзии и литературы.
   С разрешения элахазрета я хотел бы задержаться во дворце Кызыл-Арслана еще на несколько дней, дабы насладиться этой богатой духовной жизнью. Не думаю, что есть на свете человек, который бы, поговорив с Кызыл-Арсланом около часу, не полюбил его.
   Ко мне он относится как к родному сыну и лично следит за моим покоем и удобствами. Он неоднократно просил меня передать в этом письме искренние приветы элахазрету Хагану".
   Прочитав письмо сына, хаган Абульмузаффер принял решение в корне изменить свое отношение к Кызыл-Арслану. Он также обратился к Низами с письмом, в котором извинялся и просил вторично привезти в Шемаху поэму "Лейли и Меджнун".
   Поэт ответил ему, что не может покинуть Гянджу из-за болезни и отправил в Шемаху поэму "Лейли и Меджнун" со своим сыном Мухаммедом.
   ГАТИБА И КЫЗЫЛ-АРСЛАН
   Азербайджанцы, освобожденные из шемахинской тюрьмы, разнесли по всему Арану весть о том, что они получили свободу в результате настойчивых требований Кызыл-Арслана.
   В деревнях и городах Северного Азербайджана превозносили Кызыл-Арслана и проклинали эмира Инанча. На улицах Гянджи и даже у самого эмирского дворца можно было услышать брань по адресу правителя города.
   Более всего эмир Инанч был встревожен тем, что ширваншах Абульмузаффер послал делегацию в Тебриз.
   Эмиру Инанчу не оставалось ничего другого, как опять обратиться с письмом к дочери в Хамадан. Так он и сделал. Прежде, обращаясь к ней, он писал: "Моя дорогая дочь Гатиба!" -теперь же письмо начиналось иначе: "Великая мелеке!".
   Дальше эмир Инанч писал:
   "Как только получишь это письмо, сейчас же поговори с элахэзретом атабеком о новой беде, которая обрушилась на Северный Азербайджан.
   Кызыл-Арслан не дает мне возможности бороться за процветание страны. Он созвал в Тебризе мюшавирэ для разрешения спорных вопросов между Ширванским государством и Араном. Сейчас из Шемахи в Тебриз едет делегация ширваншаха.
   Если действия Кызыл-Арслана увенчаются успехом, мое пребывание в Азербайджане сделается невозможным. Если элахазрет атабек не примет никаких мер, немедленно выезжай в Багдад и расскажи обо всем своему деду светлейшему повелителю правоверных.
   Ты должна заставить элахазрета атабека поверить в то, что все выпушенные по настоянию Кызыл-Арслана из ширванской тюрьмы узники - его враги. Если бы элахазрет позволил, мы бы сейчас вновь схватили и бросили за решетку тех, кто был выпущен из ширванской тюрьмы, - ведь они все бунтари и изменники.
   После разговора с элахазретом атабеком сейчас же напиши мне, что он тебе ответил".
   После обеда атабек Мухаммед был пьян. В последнее время он сильно пристрастился к вину.
   Хекмдар спал, прижавшись головой к обнаженной груди Гатибы.
   В комнату на цыпочках вошла Себа-ханум и, передав мелеке доставленное от эмира Инанча письмо, так же тихо удалилась.
   Прочитав письмо, в котором отец писал, что Кызыл-Арслан вершит делами в Азербайджане, не считаясь ни с Багдадом, ни с Хамаданом, Гатиба залилась горькими слезами. Ее душил гнев, сердце взволнованно билось. Но это не нарушило сна лежащегося на ее нежной белой груди атабека.
   Наконец, он проснулся и уставился на жену затуманенным взором. В нем опять пробудилась животная страсть. Желая распалить молодую женщину, атабек, как маленький ребенок, припал губами к ее груди. Однако, почувствовав, что жене не до нежных услад, сел на тахте, потянулся и протер заспанные глаза.
   - Что с тобой, прекрасная Гатиба? - удивленно спросил он - нашла время плакать!..
   Гатиба зарыдала еще сильнее.
   -- Ты скрыл от меня одну горькую истину!..
   - Какую истину?
   - Ответь мне, кто правит салтанатом, ты или Кызыл-Арслан? Кто владыка салтаната?
   Гатиба допустила большую оплошность, - ей не следовало задавать подобные вопросы, пребывающему во хмелю мужу. Вино делало атабека упрямым и несговорчивым.
   Хекмдар был хорошо осведомлен о событиях в Северном Азербайджане. Кызыл-Арслан своевременно сообщал ему обо всем. Знал атабек и о начавшихся в Тебризе переговорах между представителями ширваншаха и Кызыл-Арслапом. Ему было также известно, что наследный сын Абульмузаффера является в Тебризе по существу не гостем, а заложником. Кроме того, Кызыл-Арслан прислал брату список азербайджанцев, которые были освобождены из ширванской тюрьмы.
   Кызыл-Арслан разоблачил в своем письме атабеку Мухаммеду лживую, двуличную политику эмира Инанча и доказал, что он, спасая свою голову, предал интересы государства и народа.
   - Мелеке должна знать, что владыки салтаната - сыны Эльдегеза, ответил атабек жене. - Они и вершат всеми делами в салтанате. Все же остальные - их слуги, подручные, их
   подданные.
   - А я кто? - спросила Гатиба, утирая слезы.
   - Ты моя жена, близкий мне человек. Я полюбил тебя и женился на тебе. Но отдать за это взамен твоему отцу часть империи я не могу. Тебя никто не отстраняет от дел. Мы - и я, и Кызыл-Арслан - поддержим любое твое разумное предложение, направленное на счастье и благополучие нашего народа, нашего салтаната. Однако ты не должна забывать, что в Азербайджане правит одна династия - династия Эльдегезов. Твой сын тоже дитя этой династии. В Азербайджане не существует династии эмира Инанча. У меня в салтанате есть сотни таких правителей, как твой отец. Достоинство его лишь в том, что он отец Гатибы. Но если он вздумает позариться на трон атабека, я, атабек Мухаммед, раздавлю его, как раздавил правителя Рея, О чем ты хочешь спросить меня еще?
   Гатиба печально покачала головой.
   - Увы, не одна я такая несчастная! Нас, бедных женщин постоянно обманывают. А все потому, что мы судим о мужчинах по их внешности, не зная, что у них на сердце. Свое истинное лицо мужчина начинает показывать лишь после женитьбы. Если ты утверждаешь, что я тоже имею право участвовать в управлении государством, то вот мое мнение: твой брат проводит в Азербайджане неправильную политику. Игра, которую он затеял с ширваншахом, чревата бедой для Азербайджана. Люди, освобожденные по настоянию Кызыл-Арслана из ширванской тюрьмы, опасные вольнодумцы и бунтари. Они ведут борьбу не только против хекмдаров Ширвана и Азербайджана, но вообще против всех владык.
   - Кызыл-Арслан поступил мудро,- возразил атабек жене.- Враги моего брата, противники его действий - недруги моих подданных. Ты, Гатиба, должна благодарить Кызыл-Арслана за то, что он продолжает держать на посту правителя Гянджи твоего отца, несмотря на его явно предательские действия. Смотри на вещи разумно! Подумай хорошо, кто посмеет осудить Кызыл-Арслана, если он в один прекрасный день вздернет на виселицу эмира Инанча за его враждебные дела?! Кто посмеет наказать за это моего брата? Ты считаешь себя законной мелеке нашей империи, - так неужели тебе не стыдно упоминать имя своего отца?! Кто еще принес столько бед своей родине?! Он сдирает семь шкур с азербайджанского народа. И, несмотря на это, Кызыл-Арслан держит его на посту правителя Гянджи из уважения к тебе. Отдать на произвол одного самодура несколько миллионов людей - это с нашей стороны непростительное преступление по отношению к азербайджанскому народу. Стоит нам с Кызыл-Арсланом на неделю лишить твоего отца нашего покровительства, и азербайджанцы вышвырнут его из Гянджи. Я считаю, пора положить конец этому безобразию. Отец твой уже стар, все, что можно было сделать в жизни, он уже сделал. Пора старику на покой. Я подарю ему имение в красивом уголке страны, назначу щедрое жалованье. А захочет жить в Багдаде - велю воздвигнуть для него роскошный дворец!
   Гатиба вздрогнула, услышав предложение мужа о смещении ее отца с поста правителя Гянджи. Она вспомнила о полученном сегодня письме и опять заплакала.
   - Прошу вас, не обижайте моего старого отца! - воскликнула она, хватая мужа за руку. - Пусть он пока занимает своп пост. Если же он сам пожелает уйти от дел, тогда вы назначите нового правителя в Гянджу.
   - Действия твоего отца грозят ему большой бедой. Ты знаешь об этом?
   Атабек рассердился на жену, вскочил с тахты и, негодуя, заходил по комнате.
   Гатиба же, думая о судьбе отца, продолжала заливаться слезами, затем опять принялась умолять мужа оставить отца на посту правителя Северного Азербайджана.
   Но атабек не хотел давать согласия.
   Себа-ханум, стоя за дверью, слышала весь их разговор. Чувствуя, что дело принимает скверный оборот и надо что-то предпринимать, она быстро побежала в комнату маленького сына Гатибы Гютлюга.
   Обычно, когда атабек Мухаммед и мелеке не могли о чем-либо договориться, хитрая рабыня приводила к ним маленького Гютлюга. Себа-ханум знала о привязанности атабека к сыну.
   И вот, подняв занавес, малыш вбежал в комнату. Он увидел отца, бросился к нему, нежно поцеловал.
   Атабек Мухаммед обернулся к жене и сказал:
   - Хорошо, Гатиба, я согласен.
   ВОССТАНИЕ
   Весть о смерти халифа Мустаршидбиллаха была скрыта от народа Арана.
   Эмир Инанч, опасаясь восстания аранцев, которые были настроены против него, принял все меры, чтобы утаить от жителей Гянджи известие о кончине тестя. Того же требовала в письме к отцу и Гатиба.
   Но, как говорится, шила в мешке не утаишь. Азербайджанцы, освобожденные из ширванской тюрьмы, разнесли по всему Арану известие о том, что дворец ширваншаха пребывает в трауре по умершему повелителю правоверных.
   В Гянджу отовсюду начали стекаться противники эмира Инанча. Охваченный страхом правитель стянул со всего Арана в город конные отряды.
   По Гяндже начали ходить слухи, будто дворец эмира в скором времени будет подвергнут нападению. Эти слухи распускали люди эмира. Правителю Гянджи нужен был повод для массовых арестов.
   И аресты начались. Известие об этом взволновало весь город. На улицах и базарах народ открыто говорил о необходимости восстания и изгнания эмира Инанча из Гянджи.
   Слух о том, что Фахреддин и его товарищи собираются поднять народ против эмира, дошел до Низами. Он вызвал к себе этих смельчаков.
   - Если все дело заключается в том, чтобы изгнать из Гянджи эмира Инанча, для этого незачем поднимать восстание, - сказал он, - Надо от имени народа направить к Кызыл-Арслану делегацию, которая передаст ему волю аранцев. Мне известно, что Кызыл-Арслан сам против пребывания эмира Инанча на посту правителя Гянджи. Если Кызыл-Арслан отвергнет наше требование, тогда у нас будет основание прибегнуть к восстанию.
   Фахреддин не согласился с предложением Низами:
   - Пока наша делегация поедет в Тебриз и вернется, эмир Инанч успеет бросить в тюрьму пол-Арана, в том числе тебя и меня!
   - В таком случае, надо одновременно послать письмо эмиру Инанчу с требованием прекратить аресты.
   - Послушает ли он нас?
   - Мы заверим его в том, что его дворцу не угрожает нападение.
   Все одобрили идею Низами. Эмиру Инанчу написали письмо:
   "Уважаемый эмир!
   Слухи, которые начали ходить в Гяндже после смерти халифа багдадского, абсолютно необоснованы. Гянджинцы не собираются нападать на дворец.
   Аранцы, брошенные в тюрьму по обвинению в причастии к повстанческой организации, ни в чем не повинны. Для предотвращения конфликта следует прекратить аресты и освободить из тюрьмы заключенных.
   Если уважаемый эмир удовлетворит требования съехавшихся в Гянджу представителей аранского народа, это не нанесет его престижу никакого ущерба.
   Отобрав земли, присвоенные несколькими мюлькедарами, и вернув их законным хозяевам, Вы можете привлечь на свою сторону тысячи сердец. Ваша честь нисколько не пострадает оттого что Вы сместите в некоторых городах Арана с высоких постов несколько жестоких, хищных чиновников и замените их честными, преданными народу людьми.
   Вы являетесь тестем атабека Мухаммеда и поэтому должны сделать все, чтобы предотвратить в стране восстание и беспорядки. Вы стягиваете в Гянджу войска, что порождает в душе народа тревогу и недоверие к Вам. Все это может в конечном итоге привести к восстанию. Мы обращаемся к уважаемому змиру с просьбой дать приказ войскам покинуть город.
   Мы, в свою очередь, обещаем обеспечить неприкосновенность дворца и собственности уважаемого эмира и берем под свою защиту его жизнь, а также жизнь его близких.
   Нижеподписавшиеся своими жизнями отвечают за данное обещание!"
   Под письмом подписались двадцать человек, была приложена печать и один из друзей Фахреддина понес письмо во дворец.
   Никто не сомневался в том, что эмир Инанч поверит гарантиям и положит конец своим коварным действиям.
   Но эти надежды не оправдались. Стало известно, что посланный к эмиру человек был схвачен во дворце и обезглавлен. Арестовали и некоторых из тех, кто подписался под письмом.
   Вопреки всем ожиданиям, прочитав письмо, эмир Инанч еще больше ожесточился и рассвирепел. По его приказу в городе начались повальные аресты. Арестованным рубили головы, их душили в подвалах дворца, поили отравленным шербетом.
   Правительственные войска продолжали прибывать в Гянджу. Жителей ее обуял страх.
   Фахреддин с товарищами, покинув город, начали возводить укрепления в районе между селениями Аксиванчай и Ям на тот случай, если из Тифлиса в Гянджу будет послано подкрепление.
   Другой отряд, возглавляемый единомышленником Фахреддина Сейидом Алаэддином, взял под контроль границу с Ширванским государством, принимая меры, чтобы эмир Инанч не мог получить помощь от ширваншаха.
   Фахреддин разослал во все города Северного Азербайджана своих людей, и через десять дней в район деревень Базарджук и Хорсунак собрались тысячи молодых всадников.
   Итак, дороги на Грузию и Ширван были перерезаны. Эмир Инанч почувствовал опасность и по совету визиря Тохтамыша захватил в качестве заложников много аранцев из знатных и интеллигентных семей города.
   Эмир решил написать Фахреддину письмо:
   "Если ты вздумаешь напасть на Гянджу, все заложники будут умерщвлены".
   Но он не успел его отправить. Ночью отряды Фахреддина с трех сторон атаковали город.
   До самого рассвета в окрестностях Гянджи шло кровавое сражение. Когда солнце поднялось над садами деревни Ханегах, победа начала склоняться на сторону повстанческих отрядов.
   Победоносные всадники Фахреддина ворвались на улицы Гянджи. Женщины с крыш домов бросали им на головы цветы. Кони восставших аранцев, перескакивая через трупы приверженцев эмира Инанча, мчались вперед.
   Сражение на улицах города затянулось до вечера. В сумерках отряды Фахреддина окружили дворец, но захватить его было не так-то просто. За месяц до этого дворец по приказу эмира был укреплен и превращен в неприступную крепость.
   К вечеру третьего дня аскеры эмира еще продолжали оказывать яростное сопротивление. Многие повстанцы были ранены и убиты стрелами, которые летели из осажденого дворца.
   Настала ночь.
   Потеряв надежду на помощь извне, эмир Инанч совсем пал духом и перестал верить в победу. Однако визирь Тохтамыш продолжал настаивать на сопротивлении.
   - Во дворце имеются запасы продовольствия на несколько недель, говорил он. - К чему сдаваться? Надо дать знать и Багдад, Баджараван и другие города. Я уверен, нам пришлют подмогу.
   Аскеры эмира сопротивлялись еще два дня. На шестой день осады повстанцы пробили брешь в стеке дворцового сада и ворвались на территорию дворца. В саду закипело сражение.
   Положение обитателей дворца стало безнадежным.
   Фахреддин получил от Низами записку:
   "Прошу тебя, призови своих людей к порядку, - писал поэт. - Пусть не обижают женщин, не грабят государственную казну, щадят тех, кто сдается. Не применяйте оружия против тех, кто не оказывает сопротивления. Отнеситесь великодушно к рабам и рабыням. Ограничьтесь арестом эмира Инанча и его семьи. Старайтесь, чтобы восстание не превратилось в разбой. Не позволяйте отдельным лицам сводить личные счеты, мстить. Примите меры к тому, чтобы народное добро, попавшее во дворец эмира различными путями, оказалось в руках не маленькой кучки людей, а всего народа. Без суда не должно пролиться ни капли крови. Пусть народ соберется и сам судит обитателей дворца. Защитите жену и малолетнюю дочь эмира, не допустите произвола и насилия".
   Прочитав записку Низами, Фахреддин приказал своим людям действовать только таким образом.
   Однако после того, как дворец оказался в руках повстанцев, сделалось очень трудно следовать гуманным советам Низами.
   Фахреддин с мечом в руке вбежал в коридор эмирского гарема и столкнулся лицом к лицу с хадже Мюфидом, который, как всегда, бродил по коридору, склонив голову на плечо.
   Увидев Фахреддина, гаремный страж затрясся, как осиновый лист, и, заикаясь пролепетал приветствие.
   - Чего боишься? Говори, где арестованные? - спросил Фахреддин.
   Хадже Мюфид привел его в подземелье.
   - Заключенные здесь, сын мой, - сказал он.
   Фахреддин толкнул ногой дверь и вошел. Его едва не стошнило от страшного сладковатого запаха мертвечины.
   В подземелье не оказалось ни одной живой души. Все арестованные были умерщвлены.
   Фахреддин поднялся наверх и, прихватив с собой десять повстанцев, вошел в коридор дворца. Он оставил своих людей у входа и распорядился никого не впускать в дворцовые покои.
   Хадже Мюфид шел впереди. Подойдя к маленькой двери, он сказал:
   - Визирь здесь!
   Фахреддин с двумя повстанцами выволокли Тохтамыша в коридор.
   - В тюрьму! - приказал Фахреддин.
   Хадже Мюфид приблизился к другой двери.
   - А здесь сам эмир, - сообщил он, склонив голову на плечо.
   Через несколько минут эмира и близких ему людей связали и уволокли в тюрьму.
   По приказу Фахреддина хадже Мюфид вошел в комнату жены эмира и с поклоном сказал:
   - Джанаб Фахреддин ждет госпожу в коридоре.
   Немного погодя Сафийя-хатун вышла из комнаты с маленькой дочерью на руках. Испуганная женщина плакала.
   Фахредин начал успокаивать ее:
   - Не бойтесь. Ничего не поделаешь. Ваш муж сам виновен во всем.
   - Прошу вас, поручите нас милосердию Низами! - взмолилась Сафийя-хатун. - У него доброе сердце, он спасет нас от смерти и насилия.
   Фахредин приказал своим самым верным людям:
   - Отведите их в дом нашего великого поэта Низами!
   Восставших аранцев невозможно было успокоить. У одних эмир отобрал имущество, у других убил сыновей и братьев, у третьих отнял дочерей и отправил в Багдад в подарок халифу.
   Народ в один голос требовал наказания эмира.
   Около пятисот рабынь, служанок и наложниц эмира перевели из дворца в мечеть Султана Санджара.
   Из дворца были вывезены имущество и документы, принадлежащие аранскому правительству, после чего дворец был предоставлен во власть толпы.
   Служанкам и стражникам дали "вольные" и отпустили на все четыре стороны. Рабам и рабыням выдали на дорогу деньги и отправили по домам.
   На площади Мелик-шаха соорудили виселицу для казни визиря Тохтамыша. Сюда пришли тысячи аранцев.
   На площадь привели Тохтамыша.
   Фахреддин, поднявшись на небольшой помост, обратился к толпе:
   - Народ Арана! Настал час возмездия. Сейчас свершится воля тех, кого годами угнетали, оскорбляли и истязали. Человек, который будет вздернут на этой виселице, в течение сорока лет отправил на виселицу тысячи наших невинных братьев, наших дорогих соотечественников. Прикрываясь щитом религии и шариата, вероотступники, действующие от имени халифа, Аллаха и пророков, творили беззакония. К их услугам было все - деньги, богатство, жизненные блага, человеческий труд. Но и этого им было мало. Они забирали у народа последние крохи, мужчин отправляли на виселицы, а наших жен и дочерей - в свои гаремы. Девушек из Шабрана, Байлакана, Берзенда, Кештасиби и других мест отправляли в подарок халифам багдадским. Самых прекрасных дочерей Азербайджана увозили на чужбину, где они становились товаром, который можно было продать или подарить. Мы дали свободу сотням девушек, рабынь и служанок, томившихся в эмирском дворце. Эмир Инанч находится в наших руках, и мы требуем от него ответ за наших сестер и дочерей, отправленных им в Багдад. Сегодня мы имеем право свести счеты с угнетателями народа. Мы никого не боимся. Возможно, атабеки захотят наказать нас за наши действия, за наше право мстить! Что ж, пусть попробуют двинуть на нас свои войска. Азербайджанцам часто приходилось громить иноземных захватчиков. Наша борьба будет продолжаться. Азербайджанцы, мы должны действовать!..