Осборн Мэгги. Да! Да! Да!

   Не сводя с нее глаз, он поставил хрустальные бокалы на сервировочные тарелки. После звона бокалов для вина, после того как он увидел, какое действие это произвело на нее, он осторожно поставил их справа от бокалов для воды.
   — Прошу прощения, но не разрешите ли вы мне снять пиджак? — Он помедлил, чтобы промокнуть платком лоб и шею.
   — Да, да.
   Она желала бы тоже что-нибудь снять. Все ее тело горело, настолько сильным было возбуждение. И она просто запылала жарким пламенем, когда он остался в одной только рубашке и жилете. В мире, где она жила обычно, в ее мире женщины редко видели мужчин без пиджаков, в одних рубашках. И то, что она видела его теперь стоящим перед ней в таком виде, она воспринимала как нечто скандальное, возбуждающее, эротическое и интимное.
   — Дальше должно последовать серебро, — прошептала она дрожащими губами.
   Он медлил, что вызвало у нее новый приступ сладостной дрожи, дрожи предвкушения. Он скользнул указательным и большим пальцами по рукоятке ножа, стараясь продлить это состояние экстаза. Можно было потерять столь многое, так сильно просчитаться, если положить нож неправильно. И наконец его глаза, полыхающие чуть приглушенным огнем, снова обратились к ней, и он положил ножи режущей поверхностью к сервировочным тарелкам. Сердце Джульетты было готово выскочить из груди, и она подумала, что способна потерять сознание. Это было превосходно, восхитительно! Тайные, сокровенные части ее тела повлажнели от сладкого томления. Он знал язык сервировки стола. Она с трудом верила в это и воспринимала это. И уж тем более могла это вынести. Наблюдая за тем, как он раскладывал ножи, она поняла, что будут мясное и рыбное блюда. Но его триумф состоял в том, что он правильно положил ножи режущей стороной к тарелкам! Она опасалась, что сердце выскочит у нее из груди.
   А теперь он играл столовой ложкой, вертя ее в пальцах. Она заметила, что на его щеках заиграли желваки, когда он посмотрел на нее. Его вопросительный взгляд становился все более смелым, он смотрел на ее декольте, он обжигал ее тело до кончиков пальцев на ногах. И Господи, у этого мужчины был самый чувственный рот, какой только ей доводилось видеть. Сердце ее билось бешено, колени ослабли и превратились в пудинг. Она не была уверена, что вынесет процедуру раскладывания вилок.
   — Салат следует подавать после основного блюда, — пробормотала она в экстазе, когда он положил на стол столовые ложки и в последнюю очередь вилки. Они не будут следовать новому стилю, когда салат ставится на стол перед основным блюдом. Это было больше, чем могла бы вынести любая женщина. Она желала его со страстью, заставлявшей всю ее кипеть и бурлить, — и ее разум и тело сжигал огонь.
   Увидев выражение ее лица, он почувствовал, что все его мускулы отвердели.
   — Джульетта… — Его голос, в котором она расслышала неприкрытое грубое желание, полностью раскрепостил ее.
   Они бросились навстречу друг другу, обогнув стол, и оказались в объятиях друг друга. И, сжав друг друга в страстном объятии, начали целоваться и не могли остановиться. Их руки взлетали, прикасаясь, лаская, гладя друг друга. На глаза, лоб, шею Джульетты излился целый дождь, целый поток лихорадочных жарких поцелуев. Ее душили рыдания.
   — Да, да, да, — шептала она, не сознавая, что говорит. — Да, Бен. О да, да.
   Схватив ее в объятия, он понес Джульетту в спальню, где осторожно и нежно поставил на пол.
   — Вы уверены? — спросил он голосом, охрипшим от желания.
   В ответ она повернулась к нему спиной и приподняла длинные локоны со своей шеи, чтобы он мог расстегнуть ей платье.
   — Поторопитесь, — сказала она.
   Его пальцы, знакомые с крючками и пуговицами женской одежды, двигались твердо, быстро и уверенно. И через минуту она оказалась стоящей перед ним в одной только отделанной кружевами шемизетке и корсете. Он принялся целовать ее груди, потом сорвал с себя рубашку, разбросав при этом гагатовые запонки по полу. Потом он так же стремительно сорвал с себя брюки и башмаки.
   — Постойте! Задуйте фонарь! — Но было уже слишком поздно. Она смотрела на его тело с трепетом восторга и ужаса. Никогда прежде она не видела обнаженного мужчины при свете. Как прекрасен он был! Высокий, стройный, широкоплечий и узкобедрый. Он был похож на статуи, изображения которых она видела в книге по греческой скульптуре. Отсутствие фигового листка привлекло ее внимание, и щеки ее запылали еще сильнее. О Господи!
   Он привлек ее к себе и жадно поцеловал, оставив задыхающейся, потом посадил на край кровати. Встав на колени, он снял ее вечерние туфли, потом пояс с подвязками, осторожно стянул чулки. Она ощутила его горячие пальцы на коже ног. Он встал, чтобы сесть с ней рядом на постели, его ловкие и чуткие пальцы нежно повернули ее к нему лицом, и он расшнуровал ее корсет, тотчас же соскользнувший на пол.
   Инстинкт подсказывал ей попросить его задуть фонарь. Потом она вспомнила, что он уже видел ее нагой. И желал видеть снова. Она встала, хотя ноги ее дрожали, и позволила ему снять с нее шемизетку, спустив ее сначала на талию, а потом на бедра. Шелковая вещица с шелестом упала к ее ногам, и она осталась перед ним обнаженной, с закрытыми глазами и пылающими щеками, слушая его хриплое, неровное дыхание. Ее инстинкт требовал, чтобы она прикрылась, но она приказала себе стоять неподвижно.
   — Вы прекрасны! Вы такая маленькая, изящная и совершенная!
   Она не помнила, как он отогнул покрывало, снял одеяло, не помнила, как уложил ее в постель. Она только что стояла перед ним, а потом вдруг оказалась в постели, и они лежали в объятиях друг друга, целуя и лаская со все нарастающей страстью. До тех пор, пока, как ей казалось, она не лопнет от томления, но в этот момент его тело оказалось поверх нее, и дальше все было прекрасно. Он был нежен, очень нежен и терпелив, он не переставал целовать ее и шептать ей нежные слова. Сегодня она была отважна и бесстрашна. Она была раскрепощенной женщиной, способной отважиться на все. Ее пальцы скользнули вниз по его спине, коснулись обнаженных ягодиц. Она надеялась, что эта вольность, этот бесстыдный порыв не будут поняты им превратно.
   Если его это и удивило, то он не показал этого, но продолжал целовать ее, и их любовные ласки не остывали. Осмелев, Джульетта чуть-чуть приоткрыла глаза и украдкой бросила взгляд на него. Он наблюдал за ней. О Господи! Она-то воображала, что и у него тоже глаза были закрыты.
   — Что-нибудь не так? — прошептал он, когда она замерла.
   Свет был тусклым, но его было достаточно для того, чтобы она могла разглядеть его всклокоченные волосы и блестящий от испарины лоб.
   — А прилично ли держать глаза открытыми? — спросила она тоже шепотом.
   — Моя бесценная Джульетта, все, что приносит двоим людям наслаждение, прилично.
   Приподнявшись на локтях, он смотрел на нее, а потом поцеловал ее так, как никто и никогда не целовал ее прежде. Его язык раздвинул ее губы и ощутил сладость ее рта. Ее глаза расширились, потом она их закрыла и отдалась своим ощущениям.
   — Сделайте это снова, — прошептала она, — если вы уверены, что это прилично.
   Это слишком возбуждало ее, было экзотично и волнующе, слишком волнующе, чтобы быть пристойным, но ей было наплевать на все.
   — Сделайте это снова, — повторила она.
   Этот новый способ целоваться, который он открыл ей, страшно возбуждал ее, и вот наконец тело ее содрогнулось, а в голове у нее будто что-то взорвалось. Когда этот момент прошел, она дрожала и была вся мокрой от пота.
   — Не знаю, что случилось, — сказала она, глядя на него, — но это было чудесно. Это вы сделали?
   — Надеюсь, я, — ответил он с улыбкой, убирая с ее щеки влажную прядь волос.
   — Если вы хотите продолжить, то я не возражала бы.
   — В таком случае, полагаю, мы продолжим, — ответил он, целуя ее. Ей показалось, что он с трудом удерживается от смеха, но она не могла понять, над чем тут можно смеяться. И она решила, что ошиблась.
   Потом Бен натянул брюки, а она свою шемизетку, и он настоял на том, чтобы первое блюдо подать ей в постель. Они сидели плечо к плечу и пили бульон из сушеных грибов, глядя, как играет свет в ледяном блоке, вставленном вместо окна. Это был один из самых важных и интимных моментов в жизни Джульетты. Потом она заметила, что он держит столовую ложку как полагается и не производит при глотании никаких звуков.
   — Бен?
   Он тотчас же узнал это выражение ее лица, отставил их миски из-под бульона и потянулся к ней. Во второй раз это показалось ей еще более удивительным, чем в первый. Теперь он посадил ее себе на живот, и она чувствовала некоторую неловкость до тех пор, пока его руки не легли на ее бедра и он не начал раскачивать ее взад-вперед, вверх и вниз. Она тотчас же поняла, чего он от нее добивается, и испытала удивительное и восхитительное чувство, что все в ее власти, что она все держит под контролем. Но самым лучшим было то, что она могла видеть его лицо и понимала, что ему нравится, а что нет.
   Когда на этот раз они одновременно испытали пик наслаждения, это произошло между бульоном и мясным блюдом. Бен заставил ее обхватить его, и Джульетте показалось, что она потеряет сознание от ощущения бархатистости его органа и собственной дерзости, что она осмелилась это сделать.
   Между мясным блюдом и салатом он искупал ее в ванне, потом насухо вытер и снова уложил в постель, покрывая поцелуями каждый дюйм ее тела с головы до ног. Она вскрикнула от восторга.
   После вина и десерта они занимались любовью медлительно и лениво, как если бы давно были любовниками, потом завернулись в одеяла и вышли на улицу посмотреть на странные сине-зеленые сполохи, шедшие косо через все северное небо. Все еще завернутые в одеяла, они согревались перед камином в гостиной и мелкими глотками, цедили бренди из настоящих коньячных бокалов.
   — Я не могла себе представить более удивительной и чудесной ночи, — сказала Джульетта, глядя на него нежно, полностью удовлетворенная и даже несколько пресыщенная. После замужества она привыкла считать себя опытной женщиной. Теперь она знала, что опыт ее был ничтожным, что она чуть-чуть зачерпнула с поверхности того, что было возможно, и не имела ни малейшего понятия о том, что означало быть по-настоящему раскрепощенной. Сегодня ночью она была удивительной, великолепной, невероятной.
   — Я представлял вас тысячу раз такой, какой вижу теперь, — сказал Бен с улыбкой.
   Волосы ее свободно струились по спине, лицо было розовым, счастливым и сонным, одеяло открывало ее бледные плечи и ложбинку между грудей.
   — Я люблю вас, Джульетта. Теперь вы принадлежите мне.
   Подавшись вперед, она поцеловала его, потом подавила зевок, прикрывая рот рукой, и он рассмеялся:
   — Когда мы допьем бренди, я уложу вас в постель, подоткну одеяло и уйду.
   — Вы уйдете?
   Он кивнул:
   — Помните, вы как-то сказали, что мечтаете об уединении и тишине? Следующие два дня ваши. Это мой рождественский подарок вам. Люк или Генри будут приходить сюда время от времени, по нескольку раз в день. Если вам что-нибудь понадобится, выставьте за дверь свои снегоступы, и они постучат.
   Джульетта захлопала в ладоши:
   — Эта хижина моя на целых два дня?
   — Да, мисс Клаус и мисс Уайлдер знают об этом сюрпризе. Они упаковали целый мешок вещей для вас. Он под кроватью.
   Джульетта обхватила его руками и крепко поцеловала.
   — Бен, это самый прекрасный подарок, о каком можно только мечтать и какой я когда-либо получала! Я вам так благодарна!
   Они снова поцеловались уже у двери, когда он собрался уходить.
   — Не знаю даже, что сказать об этом вечере, — пробормотала она, уткнувшись лицом в мех его капюшона.
   — У вас до конца жизни останется о чем вспоминать, — сказал он с улыбкой.
   Эти слова больно кольнули ее, будто ледяная сосулька вошла в сердце. Все еще ошеломленная, она стояла у двери, когда он повернулся и махнул ей с дороги.
   Но вместо того чтобы лечь спать, она вернулась к умирающему огню и, мигая, смотрела на угасающее пламя. Бен был во всех отношениях потрясающе хорош для нее. И она льстила себе мыслью, что и она не разочаровала его, что она тоже была для него совершенной партнершей.
   Но теперь она знала, почему Зоя по ночам плачет, уткнувшись в подушку.
   Ее желание побыть в уединении сводилось к тому, чтобы поспать несколько часов и позволить себе принять еще раз настоящую ванну. А потом хаос мыслей на фоне безмолвия стал действовать ей на нервы. Джульетта подумала о том, какое удовольствие получили бы Клара и Зоя от настоящей ванны и от возможности поесть за столом. Глубоко вздохнув, она выставила за дверь свои снегоступы и, когда появился Люк, попросила его привести Зою и Клару.
   Вихрь снега, ссыпавшегося с их обуви и одежды, последовал за ними в комнату, когда они появились румяные и топающие ногами, чтобы стряхнуть снег.
   — Это дворец! — ликовала Зоя. — Я могу повернуться, не зацепившись за ночной сосуд Клары.
   — Взгляните на эту печь! — крикнула Клара из кухни. Она подняла крышку с булькающего на огне горшка и вдохнула ароматный пар. — Совсем, совсем недурно. Вы сделали большие успехи, но когда я закончу готовить рагу, оно будет просто чудом.
   — Я так и знала, что вы это скажете. — Смеясь, Джульетта взяла их плащи и варежки и повесила в передней на предназначенную для этого небольшую вешалку. — Но самое лучшее еще впереди.
   Она поманила их в спальню, заставила закрыть глаза, а потом скомандовала:
   — Смотрите!
   — Ванна! — закричали они в один голос, а потом: — Я первая!
   — У нас полно времени, — успокоила их Джульетта, — у нас целых два дня.
   — Ну и ну! — Клара наклонилась и подняла с пола какой-то мелкий предмет, чтобы рассмотреть его на свету, падающем сквозь ледяную глыбу окна.
   — Да это запонка от мужской рубашки, а вот и вторая. Похоже, что здесь шел дождь из запонок. — Ее брови вопросительно поднялись.
   Улыбка исчезла с лица Джульетты.
   — Я…
   — Вы ничего не обязаны объяснять. — Зоя послала гневный взгляд Кларе, потом посмотрела на Джульетту, щеки которой пылали ярким румянцем. Она крепко обняла Джульетту и направилась к двери. — Поставлю на огонь воду для ванны.
   Клара снова упала на кровать и раскинула руки. Она уставилась в потолок:
   — Это несправедливо. Вы обе получили свое, а я еще даже не целовалась! — Она швырнула запонки в ледяное окно. — Черт возьми!
   Джульетта присела на край кровати и опустила голову:
   — Бен любит меня, Клара. И я его люблю. Уходя, он сказал на прощание, что мы теперь принадлежим друг другу. — Слеза упала ей на руку. — Он считает, что мы проведем вместе остаток жизни.
   Клара вздохнула и нежно похлопала ее по спине:
   — Мне жаль… Может быть, все как-нибудь устроится.
   — Нет, не устроится, — спокойно возразила Зоя, возвращаясь к ним. — Даже если Том и Бен простят нас за то, что мы не были безупречно честными женщинами и не рассказали им о Жан-Жаке, они не смогут нас простить за то, что мы оказались не такими порядочными, какими они нас считали. О, Джульетта, я понимаю, что вы чувствуете! — Зоя села рядом с ней, и они, рыдая, бросились друг другу в объятия.

Глава 18

   Два десятка мужчин карабкались по глубокому снегу, покрывавшему склоны озера Линдерман, чтобы срубить рождественскую елку и набрать достаточно топлива на ночь сочельника. Это был великий праздник с пением и танцами вокруг рождественских костров под ясным ночным небом.
   На празднике Медведь и его люди выиграли в соревновании по перетягиванию каната. Том пришел вторым в гонках на санях. Шоколадный кекс Клары также взял приз, а Зоя заняла второе место по изготовлению яблочно-хлебного пудинга.
   — Вы выиграли все мыслимые и немыслимые призы, — сказала Джульетта, когда они выстроились парами и приготовились к бегу в мешках. — Теперь наша очередь.
   — Мы намерены выиграть, — с улыбкой пообещал Бен.
   — Не хочется вас разочаровывать, но выигрыш будет наш, — возразил Том. Он и Зоя были упакованы в дерюжный мешок, их ноги были опутаны Зоиными юбками, и они так хохотали, что их заявление вызывало сомнение в успехе, когда послышался стартовый выстрел.
   — Никто не сможет побить меня и эту крошку! — загремел Медведь, обхватывая Клару за талию. Он опустил глаза на ее лицо и улыбнулся ей: — Мне нравится быть привязанным к вам.
   — Мне тоже, — рассеянно ответила Клара.
   В толпе зрителей она заметила попорченное юношескими прыщами, будто оспой, лицо Джека Хорвата. В его взгляде она прочла неукротимую злобу. Два дня назад Клара проходила мимо Хорвата, совещавшегося с группой мужчин. Она слышала, как он бранился, чертыхался и клялся, что разделается с Медведем, даже если это будет последним делом в его жизни. Увидев ее, Хорват вышел из толпы и плюнул ей вслед.
   После выстрела две дюжины пар со связанными ногами и в мешках из дерюги прыгнули разом вперед, в то время как зрители издали торжествующий вопль. Мысли Клары все еще были заняты угрозами Хорвата, и она не обращала достаточно внимания на то, что делает. Уже через пять прыжков ее каблук заскользил по льду, и она упала, потянув за собой Медведя. Смеясь, они лежали на утоптанном снегу лицом к лицу. Вместо того чтобы попытаться встать, Клара положила руки ему на грудь и сквозь маску из жира и золы заглянула в его глаза.
   — Медведь Барретт, вы когда-нибудь решитесь меня поцеловать?
   Он уставился на ее рот, но рука его свободно лежала на ее талии.
   — О да. У меня есть планы насчет вас, маленькая леди, — ответил он своим обычным ворчливым тоном. — Нам нужно уединение, и я знаю, где его найти.
   Неужели только необходимость в уединении была причиной его медлительности? Клара подумала, что эти мужчины способны свести любую женщину с ума. Каждый вечер Том и Зоя, а также Бен с Джульеттой исчезали в темноте, чтобы целоваться. Клара тоже жаждала этих краденых поцелуев. Медведь, должно быть, прочел ее мысли.
   — Нет, мэм, — сказал он, лежа на земле рядом с ней, и теплый пар от его дыхания овевал ее лицо, — я не хочу целовать вас в спешке, урывками, под покровом ночи, прячась позади вашей палатки. Первый поцелуй — это нечто особенное. Когда я тебя поцелую, женщина, ты запомнишь этот поцелуй до конца своих дней. — Он усмехнулся: — Я хочу, чтобы вы были одеты, как в день нашего соревнования. Когда я обниму вас, я хочу ощущать тело женщины, а не куртки, шарфы и свитера и что вы там еще на себя напяливаете.
   Они смотрели в глаза друг другу, не задумываясь о своем странном, если не сказать скандальном, положении Пары тут и там падали на снег. Только Бен и Джульетта проскакали мимо них, крича: «Мы выиграли!»
   Подавшись вперед, Клара высвободилась из мешка и принялась развязывать бечевку, стягивавшую ее ноги. Медведь недоуменно заморгал:
   — Разве я ничего не говорил вам?
   Клару охватило раздражение. Она ударила его в грудь, опрокинув в снег:
   — Нет!
   Он улыбался, глядя в небо.
   — Я столько думал об этом, что вообразил, будто все рассказал вам.
   — Ну так сообщите мне сейчас, чтобы я могла решить, нравится ли мне ваш план.
   — Не помню, упоминал ли я об этом, но у меня есть собственная хижина на озере Беннетт. Я приглашаю вас составить мне там компанию.
   — И само собой разумеется, я должна хорошо выглядеть и хорошо пахнуть, — заметила Клара с улыбкой.
   — Я жду этого с нетерпением. Мы с вами там поборемся в силе. Я выиграю и приглашу вас отобедать со мной.
   — Вы выиграете? — Клара, прищурившись, оглядела его.
   — Я знаю, где раздобыть цыпленка. Это будет стоить семьдесят пять долларов… но плевать мне на это! Я заплачу кому-нибудь, чтобы самому не возиться со стряпней. Обед будет готов в любой момент, когда бы мы его ни пожелали.
   — Я сама могу поджарить цыпленка.
   — Когда вы пригласите меня на обед, тогда и будете готовить сами, — ответил он, отпихивая дерюжный мешок ногой. — Если же приглашаю я, то я обо всем позабочусь сам. Кстати, у нас будет ваше любимое немецкое пиво. Это я говорю на случай, если требуется нечто дополнительное, чтобы соблазнить вас.
   Клара рассмеялась:
   — Я сомневаюсь, но противиться такому соблазну, как пиво, не могу. — Она не могла не думать о том, как и чем закончился рождественский обед для Джульетты.
   — Мы будем сидеть у камина и болтать обо всем и ни о чем, потом, перед тем как проводить вас до вашей палатки, я заключу вас в свои объятия… — Клара смотрела в карие глаза Медведя, и дыхание ее на мгновение остановилось, — и прижму вас к себе так крепко, что вы не сможете и дышать.
   Она уже не могла вздохнуть.
   — Я скажу вам, что вы самая хорошенькая маленькая штучка, какую я когда-либо видел в жизни…
   — Маленькая? — Клара снова упала на снег и смотрела в небо улыбаясь.
   — А потом я буду целовать вас до тех пор, пока ваши колени не подогнутся.
   — О Господи! Мне нравится!
   В тот же день, сгорая от нетерпения, она загнала Тома в угол и спросила, когда он намерен двинуться к озеру Беннетт.
   — Как я только что объяснил Медведю, — ответил Бен с насмешливой улыбкой, — мы тронемся завтра утром. И будем двигаться со скоростью, на которую способен самый медлительный член нашей группы. А вы не можете идти впереди нашей процессии! Я отвечаю за вас, поэтому вам придется остаться рядом со всеми.
   Тяжело вздохнув от разочарования, Клара отправилась разыскивать Джульетту и застала ее пакующей вещи.
   — Как вы себя чувствуете? — спросила она, присаживаясь на свою кровать. Джульетта все еще была розовой и возбужденной после скачек в мешках.
   — Прекрасно. А в чем дело?
   — Дело в том, что для меня важно, чтобы вы не тащились черепахой на следующем отрезке пути.
   — Я двигаюсь так быстро, как только могу.
   — В таком случае вам придется поднажать. Я спешу добраться до озера Беннетт.
   — А в чем дело? — Джульетта перестала складывать свежевыстиранное белье, и брови ее удивленно взметнулись вверх. — Что там особенного на этом озере?
   Клара улыбнулась:
   — А вот это не вашего ума дело.
   — Клара Клаус! — Джульетта уставилась на нее, потом расхохоталась. — Так что вы собираетесь надеть?
   — Полагаю, на мне должен быть «ансамбль», приготовленный к соревнованиям на «Аннасетт».
   — Подозреваю, что вы сделали наилучший выбор, — ответила Джульетта, садясь рядом с ней. — Клара, никогда еще я не была так несчастна с тех пор, как Бен и я… с тех пор, как мы… — Она не могла продолжать — щеки ее запылали ярким румянцем.
   — И тем не менее вы никогда не были так счастливы.
   Джульетта откинулась назад и запрокинула голову:
   — Знаете, иногда я задумываюсь, которая из нас оказывает наихудшее влияние на остальных.
   — Я мечтала побыть наедине с Медведем вне зависимости от ваших с Зоей поступков. — Клара томилась по этому мужчине и жаждала его с того самого дня, как случайно столкнулась с ним.
   — Как и я мечтала о Бене, но не думаю, что у меня хватило бы отваги или дерзости пойти на это.
   Клара взяла Джульетту за руку:
   — Думаю, что хватило бы. Вы не та, какой были при нашей первой встрече. Мы все изменились.
   — Возможно, но, Клара, позвольте сказать вам одну вещь. — Серые глаза Джульетты были полны сочувствия. — Вы ведь знаете, что ваша любовь к Медведю не приведет ни к чему хорошему.
   — Я ведь не утверждала, что люблю его.
   — Вам и незачем об этом говорить.
   Джульетта была права. Клара любила его. Ей нравилось, что он такой внушительный, нравилось его изборожденное шрамами лицо. Клара находила его красивым. На его громоподобный смех она отвечала улыбкой. Вероятно, Медведь посмеялся бы, скажи она, что находит его галантным, но он был мягок с женщинами и стремился защищать их и покровительствовать им. Он сумел всего добиться сам и не кичился этим, был готов обсуждать с ней дела и принять ее совет. Но больше всего Клара ценила в нем то, что он не рассматривал ее как выгодное капиталовложение, что его интересовали только ее ум и тело. И она решила вознаградить его за это.
   На озере Беннетт располагался самый крупный лагерь, какой только доводилось видеть Кларе после Дайи.
   Здесь сходились дороги от Скагуэя и Чилкутского перевала, старатели выплескивались на берег озера с двух сторон. Не менее чем над тысячей палаток висел слой дыма из труб. Некоторые старатели будут толкать свои сани до Доусонаг с риском погибнуть в снежных заносах, умереть от голода, попасть на обед диким зверям или просто заблудиться. Большинство останутся на берегу замерзшего озера и перезимуют до весны, сооружая плоты или лодки. Многие утонут в реке Юкон после того, как сойдет лед. Это случалось каждый год.
   — Нам повезло, что никто из нашей группы не погиб, — сказала Клара. У всех были царапины, потертости, ушибы, синяки, вывихи, но ничего опасного для жизни. Слава тебе Господи!
   — Не спешите с выводами, — сказала Джульетта, у которой рот был полон булавок. Она подкалывала платье Клары в талии и на плечах. Это было необходимой мерой, потому что Клара, как и все они, потеряла в весе за время путешествия. Обе женщины повернулись к хлопнувшему клапану, закрывавшему вход в палатку, и посмотрели на вошедшую Зою, вместе с которой внутрь ворвался вихрь снежных хлопьев.
   — Я его заполучила! — сказала Зоя с торжеством. Она принялась разматывать шарф, снимать шляпу, варежки, пальто и два свитера.