Страница:
— Вам было полезно застрелить тех зайцев, — продолжил Джон Хоукинз. — Теперь вы часто приносите дичь.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, Джон Хоукинз, — вымолвил Боуи. Однако он не считал себя способным вытеснить ужасные воспоминания Рози. У него нет на это права. Боуи отложил салфетку и встал. — Мы с Рози не можем жить как муж и жена. Это было бы неправильно.
Капитан повторял эти слова каждую ночь, когда лежал, уставившись в потолок, прислушивался, как Рози ворочается в постели, и представлял себе, как она выглядит после купания. Вспоминал, как брюки облепили ее круглые ягодицы, когда Рози нагнулась, чтобы разрубить полено. Заново ощущал мягкое женское тепло, как в тот день, когда лежал на ней на земле. Вспоминал груди с вишенками сосков и бронзовый треугольник волос на своде ног, которые предстали перед его глазами, когда она поднялась из жестяной ванны.
Боуи проглотил тугой ком в горле.
— Ужин был прекрасный, — сказал он, проходя мимо Лодиши к кухонной двери. Прихватив куртку и шляпу, Боуи вышел во двор.
Дни стали заметно длиннее. Далеко на западе горизонт окрасился в розовые и оранжевые тона. На бледном, холодном небе появились первые звезды, такие близкие, что, казалось, их можно поймать, взмахнув шляпой.
Он нашел Рози возле могилы Фрэнка Блевинза. Она стояла, засунув руки глубоко в карманы куртки. В волосах уже не было ленты, и ночной ветер трепал ее локоны, свободно ниспадавшие почти до талии. Подавив острое желание ощутить шелковистую прядь между большим и указательным пальцем, Боуи тоже сунул руки в карманы.
— Я не обижу тебя, — тихо проговорил он. — Ты красивая, желанная женщина, Рози, и я хотел бы, чтобы ты это знала. Знай также, что незачем прятать красоту под мужской одеждой и слоями грязи, стараясь защититься от меня или кого-то еще. Разумеется, в Пэшн-Кроссинге есть мужчины, которые мне не нравятся, но большинство из них порядочные и богобоязненные люди. Они не станут приставать к тебе, если ты позволишь им увидеть, какова ты на самом деле. Так же, как и я.
— Ты не можешь поручиться за каждого мужчину в Пэшн-Кроссинге. — Рози подтолкнула валявшийся в стороне булыжник к надгробному камню Фрэнка Блевинза.
— Я готов поручиться за большинство. Главное, не вини себя в том, что сделал Фрэнк Блевинз. Он обидел тебя вовсе не потому, что ты носила юбку или как-то по-особому причесывалась, не из-за твоей походки или красоты. Блевинз обидел тебя, потому что был слаб и жесток, труслив и подл, а может, даже порочен. Причина в нем, Рози, не в тебе. Твоей вины здесь нет.
В угасающем свете дня Боуи заметил слезы на ее щеках, и сердце у него защемило. Одни женщины добивались слезами своего, другие плакали от боли или жалости к себе, третьи — по пустячным поводам, недоступным мужскому разумению. Но Боуи видел, как Рози Малви, не проронив слезинки, выдернула из большого пальца зазубренную занозу, видел, как спокойно реагировала она на насмешки и грубость. Она не пыталась никем манипулировать и никогда даже в мыслях не пожалела себя. Рози Малви могла заплакать только от настоящей и глубокой боли, и наблюдать за этим было мучительно.
— Ты действительно… веришь в это? В то, что сейчас сказал? — прошептала она, не глядя на него.
— В каждое слово. В том, что сделал с тобой Фрэнк Блевинз, нет ни капли твоей вины. Я совершенно уверен в этом. Думаю, в глубине души ты тоже это понимаешь.
Боуи вдруг захотелось подойти и обнять ее. Словно почувствовав это, Рози отошла от могилы Блевинза и повернулась к темным полям.
— Джон Хоукинз говорит, что будет еще одна морозная ночь. После этого можно приступать к пахоте.
— Ты доверяешь мне, Рози? — Едва ли хоть одна живая душа могла довериться ему, поскольку он сотворил такое со своей никчемной жизнью. Но в этот момент Боуи было необходимо знать, что она доверяет ему.
— Может быть, — вымолвила наконец Рози.
— Тогда повторю еще раз: ты невинная жертва. Тебе нечего стыдиться. Ты можешь ходить с высоко поднятой головой, как любая женщина в этом округе. Тебе не следует считать себя грязной или уродливой. Ты замечательная, сильная и порядочная. Ты достойная личность, Роуз Мэри Малви, и заслуживаешь уважения и восхищения.
Почти стемнело, но Боуи разглядел выражение ее лица, когда она подняла голову. Рози казалась настолько хрупкой и уязвимой, что он мог уничтожить ее одним словом.
— О Боже! — Голос ее дрогнул. — Неужели ты говоришь это обо мне?
Осторожно и медленно, чтобы не спугнуть ее, он коснулся ее щеки кончиками пальцев. Она напряглась и задрожала под его рукой, но не отпрянула.
— Ты чудесная и порядочная, Рози.
— Я пью, курю и сквернословлю. Я уродлива.
— Ты не уродлива. Ты щедрая и великодушная.
— Пожалуйста, — прошептала она, отступая на шаг, — не говори таких слов обо мне.
— Я знаю, какая ты.
И тут Рози сделала то, чего не сделала бы ни одна другая женщина на ее месте. Сжав кулак, она со всей силы ткнула Боуи в живот и побежала к дому.
Удар был настолько неожиданным, что капитан согнулся. Несмотря на невысокий рост, Рози нанесла удар с силой и ловкостью, не уступающими мужчине. Ругаясь и держась за бок, Боуи наконец выпрямился и крикнул в темноту:
— Подумай о том, что я сказал!
Когда удрученный Боуи вернулся в дом, Рози нигде не было видно. Лодиша вытирала посуду, а Джон Хоукинз делал вид, что читает старую газету.
— Роуз Мэри оставила это вам. — Джон Хоукинз кивнул на стакан виски, стоявший на столе.
— Видно, крепкое словцо вы сказали ей во дворе, кэптин, — промурлыкала Лодиша, рассматривая тарелку. — Наша голубка не часто делится выпивкой.
Боуи это прекрасно знал. Рози не предлагала ему спиртного из своих запасов с памятного дня его появления в доме. Он молча достал еще два стакана с полки и разлил виски всем поровну. Потом поднял свой стакан.
— За женщин. Похоже, я чертовски мало знаю о них.
— Может, оно и к лучшему, — заметил Джон Хоукинз, перед тем как проглотить свою порцию.
Лодиша держала свой стакан, изящно отведя мизинец.
— Надо бы вам, кэптин, вести себя примерно. Мне здесь брань ни к чему.
Внезапно Боуи рассмеялся — впервые за восемь месяцев. Сидя в убогой кухне, он выпивал в компании индейца и чернокожей женщины, осведомленных об интимных подробностях его жизни. Мало того, ему только что врезала исподтишка всеми презираемая красотка, запросто рассуждавшая о сексе за ужином и, возможно, в этот самый миг напивающаяся в постели до чертиков.
Даже в самом фантастическом сне Боуи не привиделись бы ни эти люди, ни подобная ситуация.
— А знаете, — он усмехнулся, — сейчас, пожалуй, во всем мире не найдется места, которое я предпочел бы этому.
Через три недели Боуи изменил свое мнение. Он охотно оказался бы где угодно, лишь бы не тащить плуг по иссохшей канзасской прерии.
Мозоли появлялись на ладонях Рози и лопались, оставляя кровавые следы на рукоятках плуга. Хотя по утрам было еще прохладно, в полдень солнце, как огромная печь, полыхало на небе, высасывая влагу из твердой серой почвы, по которой ступала Рози. Она заливалась потом и выбивалась из сил.
Когда Боуи остановился, Рози повалилась вперед, чудом уклонившись от наточенного ножа плуга.
— Иисусе! — воскликнул он, утирая пот со лба. Сорвав рубаху, капитан швырнул ее на уже засеянные ряды. — Да сейчас не меньше тридцати семи градусов!
Едва они прекратили работу, Рози почувствовала, что пот быстро высыхает, холодя кожу.
— Не больше десяти. — Она посмотрела на его рубаху, размышляя, хватит ли у нее сил поднять ее и заставить Боуи одеться. Если он заболеет, можно считать, что сезон закончится, не успев начаться.
— Роуз Мэри, этот ряд слишком отклонился влево, — заметил Джон Хоукинз.
Рози передвинулась, посмотрела на вспаханную сзади землю, затем попыталась заглянуть вперед через спину Боуи. Плечи его дрожали под пристегнутыми к плугу кожаными постромками, на шее вздулись вены от напряжения. В лучах солнца казалось, что его блестевшее от пота тело смазано маслом.
— Ты опять слишком приблизился к засеянным рядам, — сказала Рози, удивляясь, что еще способна говорить внятно. Холодная пыль набилась в горло и ноздри. Горло пересохло, как выбеленная солнцем кость. Она отдала бы все на свете, лишь бы скинуть рубаху и забросить ее подальше. Пот ручьями струился по ее телу.
Боуи поправил кожаную упряжь на поясе и плечах, на минуту прикрыл глаза и уперся ногами в борозду.
— Я готов.
— Пошел.
Нажимая на рукоятки плута и стараясь ровно держать нож, Рози, спотыкаясь, двинулась следом. Ботинки застревали в свежевспаханной земле, пот застилал глаза. Это была мучительно тяжелая, однообразная и бесконечная работа.
Через час Джон Хоукинз крикнул, что у него кончились семена. Остановившись, они упали на землю там, где стояли. Прикрыв глаза рукой, Рози посмотрела на небо и прикинула, сколько времени осталось до наступления темноты.
— Рано уходить, — бросил Боуи. Стиснув зубы, он молча высвободился из упряжи и двинулся по полю в сторону кладовой, расположенной рядом с амбаром. Туда и обратно была миля ходьбы.
— Я могу принести семена, — мрачно объявил Джон Хоукинз.
— Мы это уже обсуждали, — отрезала Рози. — Бушель зерна весит шестьдесят фунтов. Ты старый человек, Джон Хоукинз. Я не хочу, чтобы ты повис у меня на шее, прежде чем мы соберем урожай.
Рози постоянно волновалась за него. Джон Хоукинз сетовал на то, что ему досталась самая легкая работа, но наклоняться целый день, перетаскивая бушель с семенами, и втыкать их по одному в землю было совсем не легко. Вечером старик не мог разогнуться, колени его сводило, а суставы трещали, когда он садился за стол ужинать.
Они сидели на земле, ощущая исходящий от нее холод, и ждали. На тополях у реки проклюнулись почки, и кое-где в прерии зазеленела трава, но весна явно запаздывала.
Вернувшись, Боуи положил мешок с семенами рядом с Джоном Хоукинзом и слегка коснулся его плеча. Он бросил взгляд на небо и, пройдя мимо Рози, нагнулся к постромкам.
— Не хочешь подсобить?
Помогая ему надеть упряжь, Рози оставляла на его мокром теле грязные следы. Струйка крови сочилась по спине Боуи там, где ремень ободрал кожу.
— Мне очень жаль! — пробормотала Рози. — Может, нам следовало взять Айвенго?
Глаза Боуи ожили и сверкнули на утомленном лице.
— Айвенго — единственная стоящая вещь, которая у тебя есть. Нельзя губить прекрасное животное, запрягая его в плуг!
Рози молча уставилась на него, чувствуя комок в горле. Сглотнув, она встала на свое место за рукоятками плуга.
Ряды вспаханной земли тянулись от ограды до ограды, акр за акром. Они потеряли день, когда повалил мокрый снег, что было хорошо для семян, но плохо для пахоты. Еще день пришлось ждать, пока снег растает и земля подсохнет. Затем их мучения возобновились.
Работая в поле, они отмеряли слова, как капли воды, ибо были слишком усталы и измученны, чтобы произнести лишний звук. Несмотря на отчаянные усилия Лодиши, все потеряли в весе, от них остались кожа да кости.
В конце дня, добравшись кое-как до дома, они без сил падали на кухонное крыльцо, изнуренные и отупевшие настолько, что не могли говорить.
Руки Рози напоминали сырое мясо, так же как спина и плечи Боуи. Он спал сидя и был не в состоянии вынести даже прикосновения простыней к израненной спине. Джон Хоукинз ел, согнувшись над низкой скамеечкой, — он не мог разогнуться. Рози хлебала свой суп прямо из миски: руки, покрытые кровавыми мозолями, уже не держали ни вилки, ни ложки. Бывали вечера, когда она не выпивала больше одного стакана виски.
Лодиша потчевала их весенним настоем и втирала в раны лечебный бальзам. Сразу после ужина они безропотно валились на свои постели, дрожа от утомления и с ужасом ожидая наступления следующего дня.
— Ой-е-ей, вы только посмотрите на это!
Рози выпустила рукоятки плуга, вытерла кровь с ладоней, потом пот, заливавший глаза, прищурилась и посмотрела вдаль через ровные ряды вспаханной земли.
Помощник шерифа Сэндс и два его закадычных дружка стояли на краю поля, прислонившись к столбам ограды и передавая друг другу бутылку. Рози, слишком отупевшая и усталая, не слышала приближения их лошадей.
— Я готов, — тихо сказал Боуи. — Берись за плуг.
— Сейчас. — Собравшись с силами, Рози крикнула: — Что вы хотите? Нечего вам здесь делать.
— Да вот слышал, что ты раздобыла себе тягловую лошадку… миссис Стоун. Хотел посмотреть на зверюгу собственными глазами, — ухмыльнулся Сэндс.
Его приятели загоготали.
— Выметайтесь отсюда! — Рози сжала кулаки, кляня себя, что оставила револьверы дома.
— По мне, так твой новый коняга больно тощий. А, парни? Может, пристрелить его, чтобы не мучился? — Сэндс нацелил свой «кольт» на Боуи, но, слегка повернув дуло, выстрелил ему под ноги. — Вот жалость, парни, промахнулся.
Капитан поправил упряжь на плечах.
— Давай, Рози. Если мы будем стоять, то никогда не закончим.
Рози задрожала от ярости.
— Но они же стреляют в тебя! Неужели тебе наплевать на то, что эти сукины дети заявились сюда посмеяться?
— Нет.
— Эй, Стоун! Эй, трус! Как тебе в шкуре лошади? — Сэндс ткнул под бок одного из своих дружков и заржал. — А твоя старушка и в постели тебя объезжает? — Его приятели зашлись от хохота, согнувшись пополам и хлопая себя по ляжкам.
— Катись к дьяволу, Сэндс! — заорала Рози.
— Шевелись, парень! А ржать ты умеешь? — Сэндс снова выстрелил в землю в нескольких футах от ботинок Боуи.
— Ладно, Сэндс. Повеселился и будет. Убирайся с моей земли!
— А если не уберусь… миссис Стоун? Натравите на нас своего доходягу? — Приятели Сэндса гикали и визжали, утирая выступившие от смеха слезы.
Боуи уперся ногами в землю и наклонился вперед.
— Давай, Рози. Скоро ужин. Нужно закончить этот ряд.
Побелев от злости и стараясь не обращать внимания на насмешливые выкрики и взрывы хохота, Рози ухватилась за рукоятки плуга и уставилась в напряженную спину Боуи, по которой стекала струйка крови. Она больше не смотрела на Сэндса и его приятелей, поэтому заметила, что те исчезли, лишь когда дневные труды закончились и они побрели через поля к дому.
Они сидели на крыльце, набираясь сил перед тем, как вымыться и войти в дом. Наконец, отдышавшись и снова обретя способность думать, Рози повернулась к Стоуну. Он сидел рядом на ступеньке, свесив голову на руки.
— Скажи мне честно, как на духу: тебя действительно не волнует, когда над тобой насмехаются?
Боуи поднял голову и устремил взор в сумеречные поля.
— Не могу поверить, что ты рассчитывала справиться с этим одна. Господи Иисусе!
— Я бы убила их на месте!
Он перевел взгляд на нее.
— Какая тебе разница, что думает Сэндс?
— Но они же потешались над тобой! Высмеивали тебя! Я знаю, каково это! — Она вперила в него тяжелый взгляд. — Странность вот в чем: я просто убеждаю себя, что мне это все равно, а для тебя… это действительно не важно.
— Забудь об этом.
— Они даже пару раз пальнули в тебя, Господи помилуй! — Не получив ответа, Рози заглянула ему в лицо. — Ты наказываешь себя. Ведь это так? Вот почему ты скрипишь зубами, но улыбаешься, когда Лодиша натирает тебя бальзамом, хотя тебе дьявольски больно. Вот почему тебе плевать на Сэндса. Ты считаешь, что заслужил все эти унижения. Оттого что остался жив? Потому что тебя не повесили в тот день?
Эта мысль раньше не приходила ей в голову. Она испытала настоящее потрясение, поняв, что Боуи все равно, жив он или умер. Боуи был готов сражаться со всем городом, когда оскорбляли его жену, но ради себя не пошевелил бы и пальцем. Рози могла загнать Боуи до смерти в полях и не услышала бы ни единого протеста или жалобы. Смерть не имела для него значения.
— Любой порядочный человек поступил бы так же в Стоун-Тоусе. И убийство Рэдисона было самозащитой. Поэтому ты больше не в кавалерии. Ну и что с того? Ты нужен здесь.
— Перестань, Рози. — Он потер лицо ладонью.
— Предположим, что Сэндс не шутил… Ты что, так и стоял бы и позволил этому подонку убить себя? Будто он делает тебе одолжение? Вот как это выглядело. Ты даже ухом не повел.
Рози смотрела ему вслед, когда он с усилием поднялся и заковылял к конюшне.
Наступил день, когда они наконец вытащили плуг с поля в последний раз. Пахота и сев закончились. Они стояли у крайнего ряда, глядя на результаты своих трудов и на лохматые весенние снежинки, медленно падавшие с тяжелых облаков.
— Снег! — закричала Рози, подняв к небу перевязанные ладони. — Давай, вали, чтоб тебе… — Она осеклась и испуганно посмотрела, нет ли поблизости Лодиши. — Вали, снег, как безумный! Здоровенными мокрыми хлопьями! Давай, снег!
— Это хорошо, — обронил Джон Хоукинз. Усмехнувшись, он положил руки на поясницу и попытался выпрямиться.
— Невероятно! — Боуи окинул взглядом засеянные поля, постепенно скрывающиеся под белым покровом, и широко улыбнулся. — Мы сделали это. — Он опустил глаза на Рози. — Проклятие, Рози! Мы сделали это!
— Ты чертовски прав! Целых семь акров! — Запрокинув голову, она громко расхохоталась и закричала от восторга, когда Боуи, обхватив ее за талию, увлек за собой в танце по двору. Джон Хоукинз забыл, что он уже не индеец, и пустился в пляс посреди хоровода снежинок, распевая песнь победы.
Лодиша вышла на крыльцо посмотреть, что происходит, и вытерла руки о посудное полотенце.
— Давайте-ка в дом, дурни несчастные. — Она радостно усмехнулась. — Мне надо смыть с вас эту канзасскую прерию раз и навсегда, накормить хорошенько, подлечить и уложить спать на целый день.
— Мы сделали это! — крикнула Рози, едва сдерживаясь, чтобы не застучать перевязанными кулачками по плечам Боуи. Смеясь, она крутилась и крутилась в безумном танце под снегопадом, пока не зацепилась за камень и не упала Боуи на грудь.
Поймав Рози, он крепко стиснул руками ее талию, заглянул в поднятое к нему лицо, и улыбка исчезла из его глаз. Взгляд Боуи опустился на ее полураскрытые губы.
Смех замер на устах Рози. Она ощутила прикосновение его тела, и тут же усталость сменилась внезапным напряжением. Ее глаза расширились, и дыхание прервалось.
Руки Боуи оторвались от ее талии, обхватили лицо, приподняли подбородок.
— Поздравляю, — тихо сказал он, наклонился, потом легко и нежно поцеловал ее в губы. Казалось, молния сверкнула и исчезла.
Неожиданный поцелуй поверг Рози в такое смятение, что она замерла. Девушка смотрела на него, застыв как изваяние, и сердце ее бешено колотилось.
— Ты была просто великолепна там. — Боуи поднес ее руки к губам и поцеловал перевязанные пальцы. — Я не знаю ни одной женщины, способной на такое. Я горжусь, что знаком с тобой, Роуз Мэри Малви. И черт побери, надеюсь, что ты получишь урожай, который заслуживаешь.
Боуи считает, что она великолепна. Гордится, что знаком с ней.
Горячие слезы обожгли ее веки, и она задохнулась. Никто никогда не говорил Рози ничего подобного. Искреннее чувство в глазах Боуи странным образом отозвалось в ней. Рози охватила слабость. Радость, боль и недоверие теснились в ее груди.
— Ничего у меня не получилось бы без тебя, — прошептала Рози, не сводя глаз с его губ, вслушиваясь в гулкие удары своего сердца, раздававшиеся в ушах. Они стояли так близко друг к другу, что она чувствовала тепло его тела. Охваченной смятением Рози хотелось то ударить Боуи и броситься прочь, то снова поцеловать его. Как только она осознала эту мысль, ее глаза потемнели от ужаса. Но вместе с тем Рози изумляло, что поцелуй может быть таким нежным и мягким. Она не подозревала, что такое возможно.
Его руки снова скользнули на талию Рози, и он снова медленно наклонился, глядя в ее широко распахнутые глаза.
На этот раз, целуя Рози, Боуи слегка прижал ее к себе. И поцелуй опять был таким невесомым, нежным и мягким, что ей захотелось плакать. Рози уперлась каблуками в землю, уже приготовившись ударить Боуи и бежать, но не сделала ни того ни другого. Она приняла его поцелуй, следя широко раскрытыми глазами за выражением лица Боуи в ожидании, что животная страсть изуродует знакомые черты и превратит их в нечто чудовищное и чуждое.
Но ничего подобного не случилось. Боуи остался самим собой — красивым и независимым, тем мужчиной, который потребовал, чтобы округ Галливер оказал Рози уважение, обращаясь к ней как к замужней женщине. Это был тот, кто, истекая кровью, таскал ради Рози плуг. Человек, который ни разу не обидел ее. Тот, кто считал ее великолепной и гордился знакомством с ней.
Словно вулкан опалил Рози своим жаром, когда она почувствовала прикосновение его мягкого, теплого рта к своим губам. Странная лихорадочная дрожь пронзила ее с ног до головы.
Смутившись, Рози неуклюже отступила назад и стерла с губ след его поцелуя.
— Пожалуйста, никогда больше не делай этого, — прошептала она.
Сердце Рози неистово колотилось, она едва держалась на ногах. Рози и вообразить не могла, что поцелуй мужчины может быть таким ласковым и волнующим. Она вдруг с ужасом осознала, как далеко зашла на пути к саморазрушению: ей хотелось, чтобы Боуи снова обнял и поцеловал ее.
Охваченная смятением, Рози судорожно сглотнула. Ее горло сжалось от ужаса. Она стремительно повернулась и помчалась к дому.
— Это хорошо. — Джон Хоукинз приблизился к Боуи в сгущающемся снегопаде. — Роуз Мэри не попыталась убить вас и даже не поставила вам синяк под глазом.
Боуи сжал кулаки и подбросил снег носком сапога.
— Я не собирался целовать ее. Просто вдруг забылся.
Закрыв глаза, Боуи напомнил себе, что Сьюзен, а не Рози его законная жена. В конечном счете, хочет он того или нет, ему придется вернуться на восток и выполнить свои обязательства. Боуи окажет всем большую услугу, если впредь постарается не забывать об этом.
Подняв голову, он следил сквозь падающий снег за фигуркой Рози, которая появилась в кухонном окне. В свете лампы ее волосы отливали пламенем и солнцем.
Бормоча проклятия, Боуи пнул ногой надгробие Фрэнка Блевинза и последовал за Джоном Хоукинзом к дому.
К тому времени когда ужин был готов, Рози уже принялась за спасительную бутылку. Молча поглядывая на Боуи, она пила стакан за стаканом. Наконец ее смущение и настороженность исчезли и она в беспамятстве свалилась на ковер.
Боуи поднял ее на руки.
— Ты разбиваешь мне сердце, — тихо проговорил он и отнес Рози в постель.
Глава 10
— Я понимаю, что вы хотите сказать, Джон Хоукинз, — вымолвил Боуи. Однако он не считал себя способным вытеснить ужасные воспоминания Рози. У него нет на это права. Боуи отложил салфетку и встал. — Мы с Рози не можем жить как муж и жена. Это было бы неправильно.
Капитан повторял эти слова каждую ночь, когда лежал, уставившись в потолок, прислушивался, как Рози ворочается в постели, и представлял себе, как она выглядит после купания. Вспоминал, как брюки облепили ее круглые ягодицы, когда Рози нагнулась, чтобы разрубить полено. Заново ощущал мягкое женское тепло, как в тот день, когда лежал на ней на земле. Вспоминал груди с вишенками сосков и бронзовый треугольник волос на своде ног, которые предстали перед его глазами, когда она поднялась из жестяной ванны.
Боуи проглотил тугой ком в горле.
— Ужин был прекрасный, — сказал он, проходя мимо Лодиши к кухонной двери. Прихватив куртку и шляпу, Боуи вышел во двор.
Дни стали заметно длиннее. Далеко на западе горизонт окрасился в розовые и оранжевые тона. На бледном, холодном небе появились первые звезды, такие близкие, что, казалось, их можно поймать, взмахнув шляпой.
Он нашел Рози возле могилы Фрэнка Блевинза. Она стояла, засунув руки глубоко в карманы куртки. В волосах уже не было ленты, и ночной ветер трепал ее локоны, свободно ниспадавшие почти до талии. Подавив острое желание ощутить шелковистую прядь между большим и указательным пальцем, Боуи тоже сунул руки в карманы.
— Я не обижу тебя, — тихо проговорил он. — Ты красивая, желанная женщина, Рози, и я хотел бы, чтобы ты это знала. Знай также, что незачем прятать красоту под мужской одеждой и слоями грязи, стараясь защититься от меня или кого-то еще. Разумеется, в Пэшн-Кроссинге есть мужчины, которые мне не нравятся, но большинство из них порядочные и богобоязненные люди. Они не станут приставать к тебе, если ты позволишь им увидеть, какова ты на самом деле. Так же, как и я.
— Ты не можешь поручиться за каждого мужчину в Пэшн-Кроссинге. — Рози подтолкнула валявшийся в стороне булыжник к надгробному камню Фрэнка Блевинза.
— Я готов поручиться за большинство. Главное, не вини себя в том, что сделал Фрэнк Блевинз. Он обидел тебя вовсе не потому, что ты носила юбку или как-то по-особому причесывалась, не из-за твоей походки или красоты. Блевинз обидел тебя, потому что был слаб и жесток, труслив и подл, а может, даже порочен. Причина в нем, Рози, не в тебе. Твоей вины здесь нет.
В угасающем свете дня Боуи заметил слезы на ее щеках, и сердце у него защемило. Одни женщины добивались слезами своего, другие плакали от боли или жалости к себе, третьи — по пустячным поводам, недоступным мужскому разумению. Но Боуи видел, как Рози Малви, не проронив слезинки, выдернула из большого пальца зазубренную занозу, видел, как спокойно реагировала она на насмешки и грубость. Она не пыталась никем манипулировать и никогда даже в мыслях не пожалела себя. Рози Малви могла заплакать только от настоящей и глубокой боли, и наблюдать за этим было мучительно.
— Ты действительно… веришь в это? В то, что сейчас сказал? — прошептала она, не глядя на него.
— В каждое слово. В том, что сделал с тобой Фрэнк Блевинз, нет ни капли твоей вины. Я совершенно уверен в этом. Думаю, в глубине души ты тоже это понимаешь.
Боуи вдруг захотелось подойти и обнять ее. Словно почувствовав это, Рози отошла от могилы Блевинза и повернулась к темным полям.
— Джон Хоукинз говорит, что будет еще одна морозная ночь. После этого можно приступать к пахоте.
— Ты доверяешь мне, Рози? — Едва ли хоть одна живая душа могла довериться ему, поскольку он сотворил такое со своей никчемной жизнью. Но в этот момент Боуи было необходимо знать, что она доверяет ему.
— Может быть, — вымолвила наконец Рози.
— Тогда повторю еще раз: ты невинная жертва. Тебе нечего стыдиться. Ты можешь ходить с высоко поднятой головой, как любая женщина в этом округе. Тебе не следует считать себя грязной или уродливой. Ты замечательная, сильная и порядочная. Ты достойная личность, Роуз Мэри Малви, и заслуживаешь уважения и восхищения.
Почти стемнело, но Боуи разглядел выражение ее лица, когда она подняла голову. Рози казалась настолько хрупкой и уязвимой, что он мог уничтожить ее одним словом.
— О Боже! — Голос ее дрогнул. — Неужели ты говоришь это обо мне?
Осторожно и медленно, чтобы не спугнуть ее, он коснулся ее щеки кончиками пальцев. Она напряглась и задрожала под его рукой, но не отпрянула.
— Ты чудесная и порядочная, Рози.
— Я пью, курю и сквернословлю. Я уродлива.
— Ты не уродлива. Ты щедрая и великодушная.
— Пожалуйста, — прошептала она, отступая на шаг, — не говори таких слов обо мне.
— Я знаю, какая ты.
И тут Рози сделала то, чего не сделала бы ни одна другая женщина на ее месте. Сжав кулак, она со всей силы ткнула Боуи в живот и побежала к дому.
Удар был настолько неожиданным, что капитан согнулся. Несмотря на невысокий рост, Рози нанесла удар с силой и ловкостью, не уступающими мужчине. Ругаясь и держась за бок, Боуи наконец выпрямился и крикнул в темноту:
— Подумай о том, что я сказал!
Когда удрученный Боуи вернулся в дом, Рози нигде не было видно. Лодиша вытирала посуду, а Джон Хоукинз делал вид, что читает старую газету.
— Роуз Мэри оставила это вам. — Джон Хоукинз кивнул на стакан виски, стоявший на столе.
— Видно, крепкое словцо вы сказали ей во дворе, кэптин, — промурлыкала Лодиша, рассматривая тарелку. — Наша голубка не часто делится выпивкой.
Боуи это прекрасно знал. Рози не предлагала ему спиртного из своих запасов с памятного дня его появления в доме. Он молча достал еще два стакана с полки и разлил виски всем поровну. Потом поднял свой стакан.
— За женщин. Похоже, я чертовски мало знаю о них.
— Может, оно и к лучшему, — заметил Джон Хоукинз, перед тем как проглотить свою порцию.
Лодиша держала свой стакан, изящно отведя мизинец.
— Надо бы вам, кэптин, вести себя примерно. Мне здесь брань ни к чему.
Внезапно Боуи рассмеялся — впервые за восемь месяцев. Сидя в убогой кухне, он выпивал в компании индейца и чернокожей женщины, осведомленных об интимных подробностях его жизни. Мало того, ему только что врезала исподтишка всеми презираемая красотка, запросто рассуждавшая о сексе за ужином и, возможно, в этот самый миг напивающаяся в постели до чертиков.
Даже в самом фантастическом сне Боуи не привиделись бы ни эти люди, ни подобная ситуация.
— А знаете, — он усмехнулся, — сейчас, пожалуй, во всем мире не найдется места, которое я предпочел бы этому.
Через три недели Боуи изменил свое мнение. Он охотно оказался бы где угодно, лишь бы не тащить плуг по иссохшей канзасской прерии.
Мозоли появлялись на ладонях Рози и лопались, оставляя кровавые следы на рукоятках плуга. Хотя по утрам было еще прохладно, в полдень солнце, как огромная печь, полыхало на небе, высасывая влагу из твердой серой почвы, по которой ступала Рози. Она заливалась потом и выбивалась из сил.
Когда Боуи остановился, Рози повалилась вперед, чудом уклонившись от наточенного ножа плуга.
— Иисусе! — воскликнул он, утирая пот со лба. Сорвав рубаху, капитан швырнул ее на уже засеянные ряды. — Да сейчас не меньше тридцати семи градусов!
Едва они прекратили работу, Рози почувствовала, что пот быстро высыхает, холодя кожу.
— Не больше десяти. — Она посмотрела на его рубаху, размышляя, хватит ли у нее сил поднять ее и заставить Боуи одеться. Если он заболеет, можно считать, что сезон закончится, не успев начаться.
— Роуз Мэри, этот ряд слишком отклонился влево, — заметил Джон Хоукинз.
Рози передвинулась, посмотрела на вспаханную сзади землю, затем попыталась заглянуть вперед через спину Боуи. Плечи его дрожали под пристегнутыми к плугу кожаными постромками, на шее вздулись вены от напряжения. В лучах солнца казалось, что его блестевшее от пота тело смазано маслом.
— Ты опять слишком приблизился к засеянным рядам, — сказала Рози, удивляясь, что еще способна говорить внятно. Холодная пыль набилась в горло и ноздри. Горло пересохло, как выбеленная солнцем кость. Она отдала бы все на свете, лишь бы скинуть рубаху и забросить ее подальше. Пот ручьями струился по ее телу.
Боуи поправил кожаную упряжь на поясе и плечах, на минуту прикрыл глаза и уперся ногами в борозду.
— Я готов.
— Пошел.
Нажимая на рукоятки плута и стараясь ровно держать нож, Рози, спотыкаясь, двинулась следом. Ботинки застревали в свежевспаханной земле, пот застилал глаза. Это была мучительно тяжелая, однообразная и бесконечная работа.
Через час Джон Хоукинз крикнул, что у него кончились семена. Остановившись, они упали на землю там, где стояли. Прикрыв глаза рукой, Рози посмотрела на небо и прикинула, сколько времени осталось до наступления темноты.
— Рано уходить, — бросил Боуи. Стиснув зубы, он молча высвободился из упряжи и двинулся по полю в сторону кладовой, расположенной рядом с амбаром. Туда и обратно была миля ходьбы.
— Я могу принести семена, — мрачно объявил Джон Хоукинз.
— Мы это уже обсуждали, — отрезала Рози. — Бушель зерна весит шестьдесят фунтов. Ты старый человек, Джон Хоукинз. Я не хочу, чтобы ты повис у меня на шее, прежде чем мы соберем урожай.
Рози постоянно волновалась за него. Джон Хоукинз сетовал на то, что ему досталась самая легкая работа, но наклоняться целый день, перетаскивая бушель с семенами, и втыкать их по одному в землю было совсем не легко. Вечером старик не мог разогнуться, колени его сводило, а суставы трещали, когда он садился за стол ужинать.
Они сидели на земле, ощущая исходящий от нее холод, и ждали. На тополях у реки проклюнулись почки, и кое-где в прерии зазеленела трава, но весна явно запаздывала.
Вернувшись, Боуи положил мешок с семенами рядом с Джоном Хоукинзом и слегка коснулся его плеча. Он бросил взгляд на небо и, пройдя мимо Рози, нагнулся к постромкам.
— Не хочешь подсобить?
Помогая ему надеть упряжь, Рози оставляла на его мокром теле грязные следы. Струйка крови сочилась по спине Боуи там, где ремень ободрал кожу.
— Мне очень жаль! — пробормотала Рози. — Может, нам следовало взять Айвенго?
Глаза Боуи ожили и сверкнули на утомленном лице.
— Айвенго — единственная стоящая вещь, которая у тебя есть. Нельзя губить прекрасное животное, запрягая его в плуг!
Рози молча уставилась на него, чувствуя комок в горле. Сглотнув, она встала на свое место за рукоятками плуга.
Ряды вспаханной земли тянулись от ограды до ограды, акр за акром. Они потеряли день, когда повалил мокрый снег, что было хорошо для семян, но плохо для пахоты. Еще день пришлось ждать, пока снег растает и земля подсохнет. Затем их мучения возобновились.
Работая в поле, они отмеряли слова, как капли воды, ибо были слишком усталы и измученны, чтобы произнести лишний звук. Несмотря на отчаянные усилия Лодиши, все потеряли в весе, от них остались кожа да кости.
В конце дня, добравшись кое-как до дома, они без сил падали на кухонное крыльцо, изнуренные и отупевшие настолько, что не могли говорить.
Руки Рози напоминали сырое мясо, так же как спина и плечи Боуи. Он спал сидя и был не в состоянии вынести даже прикосновения простыней к израненной спине. Джон Хоукинз ел, согнувшись над низкой скамеечкой, — он не мог разогнуться. Рози хлебала свой суп прямо из миски: руки, покрытые кровавыми мозолями, уже не держали ни вилки, ни ложки. Бывали вечера, когда она не выпивала больше одного стакана виски.
Лодиша потчевала их весенним настоем и втирала в раны лечебный бальзам. Сразу после ужина они безропотно валились на свои постели, дрожа от утомления и с ужасом ожидая наступления следующего дня.
— Ой-е-ей, вы только посмотрите на это!
Рози выпустила рукоятки плуга, вытерла кровь с ладоней, потом пот, заливавший глаза, прищурилась и посмотрела вдаль через ровные ряды вспаханной земли.
Помощник шерифа Сэндс и два его закадычных дружка стояли на краю поля, прислонившись к столбам ограды и передавая друг другу бутылку. Рози, слишком отупевшая и усталая, не слышала приближения их лошадей.
— Я готов, — тихо сказал Боуи. — Берись за плуг.
— Сейчас. — Собравшись с силами, Рози крикнула: — Что вы хотите? Нечего вам здесь делать.
— Да вот слышал, что ты раздобыла себе тягловую лошадку… миссис Стоун. Хотел посмотреть на зверюгу собственными глазами, — ухмыльнулся Сэндс.
Его приятели загоготали.
— Выметайтесь отсюда! — Рози сжала кулаки, кляня себя, что оставила револьверы дома.
— По мне, так твой новый коняга больно тощий. А, парни? Может, пристрелить его, чтобы не мучился? — Сэндс нацелил свой «кольт» на Боуи, но, слегка повернув дуло, выстрелил ему под ноги. — Вот жалость, парни, промахнулся.
Капитан поправил упряжь на плечах.
— Давай, Рози. Если мы будем стоять, то никогда не закончим.
Рози задрожала от ярости.
— Но они же стреляют в тебя! Неужели тебе наплевать на то, что эти сукины дети заявились сюда посмеяться?
— Нет.
— Эй, Стоун! Эй, трус! Как тебе в шкуре лошади? — Сэндс ткнул под бок одного из своих дружков и заржал. — А твоя старушка и в постели тебя объезжает? — Его приятели зашлись от хохота, согнувшись пополам и хлопая себя по ляжкам.
— Катись к дьяволу, Сэндс! — заорала Рози.
— Шевелись, парень! А ржать ты умеешь? — Сэндс снова выстрелил в землю в нескольких футах от ботинок Боуи.
— Ладно, Сэндс. Повеселился и будет. Убирайся с моей земли!
— А если не уберусь… миссис Стоун? Натравите на нас своего доходягу? — Приятели Сэндса гикали и визжали, утирая выступившие от смеха слезы.
Боуи уперся ногами в землю и наклонился вперед.
— Давай, Рози. Скоро ужин. Нужно закончить этот ряд.
Побелев от злости и стараясь не обращать внимания на насмешливые выкрики и взрывы хохота, Рози ухватилась за рукоятки плуга и уставилась в напряженную спину Боуи, по которой стекала струйка крови. Она больше не смотрела на Сэндса и его приятелей, поэтому заметила, что те исчезли, лишь когда дневные труды закончились и они побрели через поля к дому.
Они сидели на крыльце, набираясь сил перед тем, как вымыться и войти в дом. Наконец, отдышавшись и снова обретя способность думать, Рози повернулась к Стоуну. Он сидел рядом на ступеньке, свесив голову на руки.
— Скажи мне честно, как на духу: тебя действительно не волнует, когда над тобой насмехаются?
Боуи поднял голову и устремил взор в сумеречные поля.
— Не могу поверить, что ты рассчитывала справиться с этим одна. Господи Иисусе!
— Я бы убила их на месте!
Он перевел взгляд на нее.
— Какая тебе разница, что думает Сэндс?
— Но они же потешались над тобой! Высмеивали тебя! Я знаю, каково это! — Она вперила в него тяжелый взгляд. — Странность вот в чем: я просто убеждаю себя, что мне это все равно, а для тебя… это действительно не важно.
— Забудь об этом.
— Они даже пару раз пальнули в тебя, Господи помилуй! — Не получив ответа, Рози заглянула ему в лицо. — Ты наказываешь себя. Ведь это так? Вот почему ты скрипишь зубами, но улыбаешься, когда Лодиша натирает тебя бальзамом, хотя тебе дьявольски больно. Вот почему тебе плевать на Сэндса. Ты считаешь, что заслужил все эти унижения. Оттого что остался жив? Потому что тебя не повесили в тот день?
Эта мысль раньше не приходила ей в голову. Она испытала настоящее потрясение, поняв, что Боуи все равно, жив он или умер. Боуи был готов сражаться со всем городом, когда оскорбляли его жену, но ради себя не пошевелил бы и пальцем. Рози могла загнать Боуи до смерти в полях и не услышала бы ни единого протеста или жалобы. Смерть не имела для него значения.
— Любой порядочный человек поступил бы так же в Стоун-Тоусе. И убийство Рэдисона было самозащитой. Поэтому ты больше не в кавалерии. Ну и что с того? Ты нужен здесь.
— Перестань, Рози. — Он потер лицо ладонью.
— Предположим, что Сэндс не шутил… Ты что, так и стоял бы и позволил этому подонку убить себя? Будто он делает тебе одолжение? Вот как это выглядело. Ты даже ухом не повел.
Рози смотрела ему вслед, когда он с усилием поднялся и заковылял к конюшне.
Наступил день, когда они наконец вытащили плуг с поля в последний раз. Пахота и сев закончились. Они стояли у крайнего ряда, глядя на результаты своих трудов и на лохматые весенние снежинки, медленно падавшие с тяжелых облаков.
— Снег! — закричала Рози, подняв к небу перевязанные ладони. — Давай, вали, чтоб тебе… — Она осеклась и испуганно посмотрела, нет ли поблизости Лодиши. — Вали, снег, как безумный! Здоровенными мокрыми хлопьями! Давай, снег!
— Это хорошо, — обронил Джон Хоукинз. Усмехнувшись, он положил руки на поясницу и попытался выпрямиться.
— Невероятно! — Боуи окинул взглядом засеянные поля, постепенно скрывающиеся под белым покровом, и широко улыбнулся. — Мы сделали это. — Он опустил глаза на Рози. — Проклятие, Рози! Мы сделали это!
— Ты чертовски прав! Целых семь акров! — Запрокинув голову, она громко расхохоталась и закричала от восторга, когда Боуи, обхватив ее за талию, увлек за собой в танце по двору. Джон Хоукинз забыл, что он уже не индеец, и пустился в пляс посреди хоровода снежинок, распевая песнь победы.
Лодиша вышла на крыльцо посмотреть, что происходит, и вытерла руки о посудное полотенце.
— Давайте-ка в дом, дурни несчастные. — Она радостно усмехнулась. — Мне надо смыть с вас эту канзасскую прерию раз и навсегда, накормить хорошенько, подлечить и уложить спать на целый день.
— Мы сделали это! — крикнула Рози, едва сдерживаясь, чтобы не застучать перевязанными кулачками по плечам Боуи. Смеясь, она крутилась и крутилась в безумном танце под снегопадом, пока не зацепилась за камень и не упала Боуи на грудь.
Поймав Рози, он крепко стиснул руками ее талию, заглянул в поднятое к нему лицо, и улыбка исчезла из его глаз. Взгляд Боуи опустился на ее полураскрытые губы.
Смех замер на устах Рози. Она ощутила прикосновение его тела, и тут же усталость сменилась внезапным напряжением. Ее глаза расширились, и дыхание прервалось.
Руки Боуи оторвались от ее талии, обхватили лицо, приподняли подбородок.
— Поздравляю, — тихо сказал он, наклонился, потом легко и нежно поцеловал ее в губы. Казалось, молния сверкнула и исчезла.
Неожиданный поцелуй поверг Рози в такое смятение, что она замерла. Девушка смотрела на него, застыв как изваяние, и сердце ее бешено колотилось.
— Ты была просто великолепна там. — Боуи поднес ее руки к губам и поцеловал перевязанные пальцы. — Я не знаю ни одной женщины, способной на такое. Я горжусь, что знаком с тобой, Роуз Мэри Малви. И черт побери, надеюсь, что ты получишь урожай, который заслуживаешь.
Боуи считает, что она великолепна. Гордится, что знаком с ней.
Горячие слезы обожгли ее веки, и она задохнулась. Никто никогда не говорил Рози ничего подобного. Искреннее чувство в глазах Боуи странным образом отозвалось в ней. Рози охватила слабость. Радость, боль и недоверие теснились в ее груди.
— Ничего у меня не получилось бы без тебя, — прошептала Рози, не сводя глаз с его губ, вслушиваясь в гулкие удары своего сердца, раздававшиеся в ушах. Они стояли так близко друг к другу, что она чувствовала тепло его тела. Охваченной смятением Рози хотелось то ударить Боуи и броситься прочь, то снова поцеловать его. Как только она осознала эту мысль, ее глаза потемнели от ужаса. Но вместе с тем Рози изумляло, что поцелуй может быть таким нежным и мягким. Она не подозревала, что такое возможно.
Его руки снова скользнули на талию Рози, и он снова медленно наклонился, глядя в ее широко распахнутые глаза.
На этот раз, целуя Рози, Боуи слегка прижал ее к себе. И поцелуй опять был таким невесомым, нежным и мягким, что ей захотелось плакать. Рози уперлась каблуками в землю, уже приготовившись ударить Боуи и бежать, но не сделала ни того ни другого. Она приняла его поцелуй, следя широко раскрытыми глазами за выражением лица Боуи в ожидании, что животная страсть изуродует знакомые черты и превратит их в нечто чудовищное и чуждое.
Но ничего подобного не случилось. Боуи остался самим собой — красивым и независимым, тем мужчиной, который потребовал, чтобы округ Галливер оказал Рози уважение, обращаясь к ней как к замужней женщине. Это был тот, кто, истекая кровью, таскал ради Рози плуг. Человек, который ни разу не обидел ее. Тот, кто считал ее великолепной и гордился знакомством с ней.
Словно вулкан опалил Рози своим жаром, когда она почувствовала прикосновение его мягкого, теплого рта к своим губам. Странная лихорадочная дрожь пронзила ее с ног до головы.
Смутившись, Рози неуклюже отступила назад и стерла с губ след его поцелуя.
— Пожалуйста, никогда больше не делай этого, — прошептала она.
Сердце Рози неистово колотилось, она едва держалась на ногах. Рози и вообразить не могла, что поцелуй мужчины может быть таким ласковым и волнующим. Она вдруг с ужасом осознала, как далеко зашла на пути к саморазрушению: ей хотелось, чтобы Боуи снова обнял и поцеловал ее.
Охваченная смятением, Рози судорожно сглотнула. Ее горло сжалось от ужаса. Она стремительно повернулась и помчалась к дому.
— Это хорошо. — Джон Хоукинз приблизился к Боуи в сгущающемся снегопаде. — Роуз Мэри не попыталась убить вас и даже не поставила вам синяк под глазом.
Боуи сжал кулаки и подбросил снег носком сапога.
— Я не собирался целовать ее. Просто вдруг забылся.
Закрыв глаза, Боуи напомнил себе, что Сьюзен, а не Рози его законная жена. В конечном счете, хочет он того или нет, ему придется вернуться на восток и выполнить свои обязательства. Боуи окажет всем большую услугу, если впредь постарается не забывать об этом.
Подняв голову, он следил сквозь падающий снег за фигуркой Рози, которая появилась в кухонном окне. В свете лампы ее волосы отливали пламенем и солнцем.
Бормоча проклятия, Боуи пнул ногой надгробие Фрэнка Блевинза и последовал за Джоном Хоукинзом к дому.
К тому времени когда ужин был готов, Рози уже принялась за спасительную бутылку. Молча поглядывая на Боуи, она пила стакан за стаканом. Наконец ее смущение и настороженность исчезли и она в беспамятстве свалилась на ковер.
Боуи поднял ее на руки.
— Ты разбиваешь мне сердце, — тихо проговорил он и отнес Рози в постель.
Глава 10
Каждый день, бросая свои дела, они отправлялись в поле взглянуть на крошечные зеленые ростки и молча молили их тянуться вверх. Жизнь вращалась вокруг того, пойдет дождь или нет.
Прерия постепенно оживала, и на тополях распустились серебристо-зеленые листочки. Боуи и Рози посадили огород, побелили дом и часть амбара, вычистили погреб для овощей, помогли Лодише наварить щелочного мыла и пополнить запасы сальных свечей.
Сегодня они расчищали берега ручья от завалов высохших сучьев, чтобы освободить проход для скота и заодно запастись дровами.
— Поедешь вечером в город? — поинтересовался Боуи и прервал работу, чтобы утереть пот со лба и шеи.
— Может быть, — с вызовом бросила Рози.
В этом году весна, казалось, обошла прерию стороной. После холодов сразу началась жара, промежуточной стадии не было. Рози посмотрела на белесое солнце, полыхавшее в безоблачном небе. Ничто не предвещало дождя.
— Куда приятнее видеть тебя дома в субботу вечером, чем потом тащиться в город выкупать тебя из тюрьмы.
Рози, воинственно вздернув подбородок, почувствовала, как щеки заливает румянец.
— Ну не всегда же дело кончается тюрьмой.
— В большинстве случаев.
— Я поеду в город вечером, — заявила она, внезапно решившись. Слишком часто последнее время Рози шла на маленькие уступки, чтобы угодить Боуи. Осознав, что делает, она поняла, что постепенно, шаг за шагом отрекается от себя. Поэтому временами Рози было необходимо убеждаться в том, что она по-прежнему существует.
Нагнувшись, девушка подхватила связку сухих ветвей ивы и потащила ее к дому. Охваченная крайним раздражением, она швырнула сучья в ящик для растопки.
Теперь ей придется ехать. Рози становилось не по себе при одной только мысли о том, что придется провести вечер, слушая, как Лем, Скотчи и Эйси перебрасываются идиотскими шуточками. По какой-то необъяснимой причине идея обстреливать заведение Гарольда потеряла свою былую привлекательность.
Прислонившись к стене дома, Рози наблюдала за тем, как Боуи принес последнюю охапку сухих сучьев и свалил их рядом с поленом для рубки дров. Зачерпнув воду из бочки, он напился и плеснул воды на лицо и шею, прежде чем начать рубить тополиные ветви под размер ящика для дров.
Боуи больше не пытался поцеловать ее. Ни один из них не упоминал о дне, когда закончилась пахота.
Но Рози думала об этом. Часто. Непрестанные мысли о том поцелуе мешали ей нормально жить и работать. Глядя за ужином через стол на Боуи, она вспоминала, как он целовал ее. Видя, как Боуи объезжает поля на Айвенго, она тоже представляла себе, как он целует ее. Прислушиваясь, как Боуи ворочается в своей постели, она вся горела при воспоминании о том поцелуе.
— У тебя ведь есть зеркало в амбаре, да? — вдруг спросила Рози. Первым делом по утрам он шел в амбар и выходил оттуда свежевыбритым.
Боуи только глянул на нее поверх полена для рубки дров и ничего не ответил.
Прерия постепенно оживала, и на тополях распустились серебристо-зеленые листочки. Боуи и Рози посадили огород, побелили дом и часть амбара, вычистили погреб для овощей, помогли Лодише наварить щелочного мыла и пополнить запасы сальных свечей.
Сегодня они расчищали берега ручья от завалов высохших сучьев, чтобы освободить проход для скота и заодно запастись дровами.
— Поедешь вечером в город? — поинтересовался Боуи и прервал работу, чтобы утереть пот со лба и шеи.
— Может быть, — с вызовом бросила Рози.
В этом году весна, казалось, обошла прерию стороной. После холодов сразу началась жара, промежуточной стадии не было. Рози посмотрела на белесое солнце, полыхавшее в безоблачном небе. Ничто не предвещало дождя.
— Куда приятнее видеть тебя дома в субботу вечером, чем потом тащиться в город выкупать тебя из тюрьмы.
Рози, воинственно вздернув подбородок, почувствовала, как щеки заливает румянец.
— Ну не всегда же дело кончается тюрьмой.
— В большинстве случаев.
— Я поеду в город вечером, — заявила она, внезапно решившись. Слишком часто последнее время Рози шла на маленькие уступки, чтобы угодить Боуи. Осознав, что делает, она поняла, что постепенно, шаг за шагом отрекается от себя. Поэтому временами Рози было необходимо убеждаться в том, что она по-прежнему существует.
Нагнувшись, девушка подхватила связку сухих ветвей ивы и потащила ее к дому. Охваченная крайним раздражением, она швырнула сучья в ящик для растопки.
Теперь ей придется ехать. Рози становилось не по себе при одной только мысли о том, что придется провести вечер, слушая, как Лем, Скотчи и Эйси перебрасываются идиотскими шуточками. По какой-то необъяснимой причине идея обстреливать заведение Гарольда потеряла свою былую привлекательность.
Прислонившись к стене дома, Рози наблюдала за тем, как Боуи принес последнюю охапку сухих сучьев и свалил их рядом с поленом для рубки дров. Зачерпнув воду из бочки, он напился и плеснул воды на лицо и шею, прежде чем начать рубить тополиные ветви под размер ящика для дров.
Боуи больше не пытался поцеловать ее. Ни один из них не упоминал о дне, когда закончилась пахота.
Но Рози думала об этом. Часто. Непрестанные мысли о том поцелуе мешали ей нормально жить и работать. Глядя за ужином через стол на Боуи, она вспоминала, как он целовал ее. Видя, как Боуи объезжает поля на Айвенго, она тоже представляла себе, как он целует ее. Прислушиваясь, как Боуи ворочается в своей постели, она вся горела при воспоминании о том поцелуе.
— У тебя ведь есть зеркало в амбаре, да? — вдруг спросила Рози. Первым делом по утрам он шел в амбар и выходил оттуда свежевыбритым.
Боуи только глянул на нее поверх полена для рубки дров и ничего не ответил.