Страница:
– Кажется, я начинаю понимать… – в задумчивости пробормотал Герцог. Он обвел взглядом бухту и тотчас же заметил, что люди Моргана, охранявшие пакгаузы, уже взяли мушкеты на изготовку; было совершенно очевидно, что они пустят оружие в ход по первому же сигналу своего главаря. Герцог перевел взгляд на своих матросов и увидел, что они, почти все безоружные, стоят у корабельных канатов и смотрят на него вопросительно.
Сообразив, что у противника явное преимущество, Герцог вполголоса выругался. Увы, у него не было выбора. Стиснув зубы (похоже, они стали предметом особого интереса этой девицы), он отвесил дочери Моргана глубокий поклон. Герцог покорился неизбежному.
Боже правый, но она ведь в грязных бриджах. К тому же ее блузка порвана и заляпана кровью, а лицо и руки – в грязи. Трудно сказать, как она будет выглядеть, если ее как следует помыть. Что же касается волос… Герцог тяжело вздохнул. Судя по всему, единственным достоинством девицы была ее роскошная фигура. Что ж, слава Создателю, что хоть это…
Герцог откашлялся и пробормотал:
– Поразмыслив, я решил принять ваше предложение, мисс Морган. Для меня было бы большой честью переспать с вами. – Он мысленно усмехнулся – собственная речь показалась ему совершенно безумной, особенно же тот факт, что он произнес эту речь, стоя рядом с отцом девушки.
Бо Билли похлопал его по спине и ухмыльнулся.
– Всем рому! – крикнул он. Затем, понизив голос, добавил: – А теперь – к делу. Что за товар ты привез нам, приятель?
Герцог последовал за Бо Билли к подобию стола. Сидевший за «столом» маленький человечек в громадном парике внимательно посмотрел на гостя сквозь треснувшие стекла очков и, поднявшись, сказал:
– Очень рад знакомству с вами. Для меня это огромная честь, ваша светлость. Вы можете начинать разгрузку, когда вам будет удобно. Если вы соблаговолите остаться здесь, рядом со мной, мы сможем рассмотреть каждую вещь и назначить цену. Когда мы придем к соглашению, цена будет занесена в эту книгу, а товар тут же отправят в пакгауз.
В речи человечка слышался французский акцент, а держался он едва ли не подобострастно.
– Хорошо, – коротко ответил Герцог. Он отвернулся от маленького француза, чтобы снова бросить взгляд на девушку. Она явно не испытывала никакого смущения или неловкости; в ее глазах хищницы не было ни намека на девичью стыдливость. – Черт побери, – пробормотал Герцог и снова вздохнул.
– Изабелла, я должна знать, что меня ожидает! – Ломая руки, Блу поспешила за своей подругой к колодцу, находившемуся рядом с чаном для дождевой воды. – Изабелла, ты его видела? – Девушка вся дрожала от возбуждения. – Ты вообще когда-нибудь видела такого красавца?
Изабелла засмеялась, и ее огромная грудь заколыхалась, а черные глаза лукаво блеснули.
– Он очень хорош, твой сеньор Герцог.
Блу обхватила плечи руками и заявила:
– Я не могу дождаться ночи! Я хочу увидеть его раздетым и потрогать. Ох, Изабелла, он пахнет как солнечный свет! – Округлив глаза, девушка воскликнула: – Так как же все это будет происходить сегодня ночью?!
Изабелла погрозила ей пухлым пальцем.
– Ты отлично знаешь, как все будет. Ты ведь частенько заглядывала в хижины, признайся.
– Это совсем не одно и то же. Скажи, будет больно?
Иногда из хижин доносились крики, наводящие скорее на мысли о боли, нежели об удовольствии.
– На какое-то мгновение будет больно. Но если этот сеньор Герцог такой опытный, как я думаю, то боль долго не продлится.
– Откуда ты можешь знать? Почему ты думаешь, что он опытный?
Изабелла ухмыльнулась и закинула косу за спину.
– Ты меня об этом спрашиваешь? Ведь меня молодые парни готовы озолотить, чтобы я стала их первой женщиной. – Изабелла горделиво выпятила груди и добавила: – Что ж, я могу тебе сказать. Это видно по глазам. По походке. Твой сеньор Герцог – очень опытный мужчина, уж поверь мне. – Она лукаво подмигнула девушке и принялась вытаскивать из колодца ведро. – Если ты передумаешь, я с удовольствием займу твое место рядом с этим красавчиком.
– Никогда! – воскликнула Блу. Ей тотчас же вспомнились восхитительные губы Герцога, и она вновь почувствовала, как ее охватывает жар – ощущение было сродни тому, что возникает, когда съешь подпорченный окорок. Блу даже слегка затошнило, а на лбу выступили капельки пота.
Девушка была рада отвлечься от своих странных мыслей и облегченно вздохнула, когда их с Изабеллой беседу прервал топот босых ног – кто-то бежал по настилу. Обернувшись, Блу увидела мальчишку Ганди.
Тяжело дыша, мальчик сунул в руку Блу сложенный лист бумаги.
– Это от Герцога, – заявил он с гордостью – ведь именно ему доверили такое ответственное поручение.
Руки девушки так дрожали, что она с трудом развернула записку. Справившись с волнением, Блу быстро прочитала послание, а затем принялась медленно перечитывать. Герцог приглашал ее на ужин в свою каюту. На «ужин»? Слово оказалось незнакомое. Блу знала множество соответствующих случаю выражений, но ей еще ни разу не доводилось слышать, чтобы приглашение в постель называли «ужином». Немного поразмыслив, она решила, что новое слово ей нравится. Во всяком случае, оно казалось весьма благозвучным.
Внезапно из густого подлеска, окаймляющего деревянный настил, показалась сверкающая голова Моутона. Великан осторожно взял бумагу из рук Блу. Долгие часы, которые он провел, сидя рядом со своей любимицей во время уроков Месье, не прошли для него даром. Он выучил все, что знала она. Моутон прочитал записку и отрицательно покачал головой.
– Но почему? – спросила Блу. Ей чрезвычайно понравилась мысль об «ужине» в каюте корабля.
Руки Моутона задвигались; жесты складывались в слова.
Верный страж объяснял, что Бо Билли никогда на это не согласится. Герцог мог отплыть под покровом темноты, а ей, Блу, пока еще не пришло время отправляться в путь.
Плечи девушки поникли; ее нисколько не волновало, что Герцог мог ее похитить. Но она прекрасно понимала, что Бо Билли не разрешит ей взойти на корабль Герцога.
– Что ж, ладно, – кивнула она. – Пусть будет хижина. – Блу попросила Моутона, чтобы он предоставил в распоряжение гостя один из домиков, но по выражению его лица поняла, что великан явно не одобряет ее намерения. – Но он именно то, что мне нужно, – объясняла девушка, удивленная несговорчивостью Моутона. – И время как раз подходящее. Я не собираюсь появляться перед своей матерью девственницей.
Моутон коротко кивнул и сошел с настила. Но вид у него но-прежнему был недовольный. Внезапно Блу кое о чем вспомнила и схватила его за руку.
– Моутон, я хотела попросить тебя… – Девушка в смущении откашлялась и покраснела. – Не надо спать у меня под дверью. По крайней мере не сегодня. Ты можешь поиграть в шахматы с Месье или найти себе еще какое-нибудь занятие…
Глаза великана вспыхнули. В его душе шла мучительная борьба.
– Никто не причинит мне вреда, – продолжала Блу. – Поверь, Герцог не сделает мне больно. Изабелла уверена в этом.
Если Герцог чем-то обидит ее, вряд ли он доживет до рассвета. Это она знала точно. Моутон погладил ее по щеке, сошел с тропинки и исчез в зарослях олеандра и дикого винограда.
– Боюсь, сегодня нашему Моутону захочется отвести душу. Головы так и полетят, – добродушно проворчала Изабелла. – Впрочем, у этого малого доброе сердце…
– Ты так ничего мне и не рассказала, Изабелла. Что я должна буду почувствовать? На что это похоже? И как я узнаю, что надо делать? – Блу в волнении всплеснула руками. – Он покажет мне? А вдруг мне не понравится? Я ведь никогда раньше даже не целовалась, ты же знаешь. А может, он станет…
Изабелла рассмеялась и подняла вверх руки:
– Все, помолчи! Ты сама скоро все узнаешь.
Но время тянулось ужасно медленно. Чтобы хоть чем-то себя занять, Блу подошла к хижине Черного Днища и немного постояла там, слушая, как он покрикивает на женщин. Женщины же посмеивались и постоянно вспоминали о монетах, что подарят им ночью матросы. Когда послышались непристойности, щеки Блу вспыхнули, и бедняжка отошла от хижины. Она отправилась на огород и, шагая между грядок, принялась выдергивать бурьян. Потом обошла загоны для скота, а когда и это занятие ей наскучило, остановилась посмотреть, как дерутся двое мужчин, не поделивших голландский плащ, явно непригодный для носки в тропиках.
В конце концов она пришла к берегу и присела на песок, прислонившись к пальме. Подтянув колени к подбородку, Блу вытянула шею, надеясь увидеть Герцога хоть одним глазком. Но с того места, где она сидела, его не было видно, а если бы она подошла ближе, то ее непременно заметил бы Месье. Маленький француз был бы страшно недоволен, потому что ученица сегодня так и не явилась к нему на урок и он напрасно ее ждал.
Чтобы отвлечься, Блу принялась разглядывать трофеи, которые переносили с корабля в пакгауз. От нечего делать она мысленно пыталась прикинуть стоимость каждой вещи. Там были рулоны шелка и атласа, турецкие ковры, тонкое постельное белье, золотые и серебряные слитки, сундуки с новенькими блестящими монетами и драгоценностями. За изящной испанской майоликой и изысканной мебелью последовали пушка и ядра к ней, потом настала очередь медных скульптур и статуэток из слоновой кости. «Хорошо бы среди трофеев оказалось несколько сундуков с одеждой и книгами, – думала Блу, сладко зевая. – Месье тщательно следит за модой и приходит в восторг, когда удается найти среди товаров что-нибудь стоящее.
К тому же ему нужны новые книги, потому что многие из старых пострадали от сырости и их страницы истрепались от частого перелистывания.
Когда Блу открыла глаза, небо на западе потемнело до цвета индиго, и лишь на самом горизонте виднелась красноватая кайма. Двери в пакгауз были уже закрыты. Месье собрал свое подобие стола, и на песке не осталось никаких следов недавнего торга. Повсюду вдоль берега светились костры, распространявшие запах горящего кедра. Блу уловила в воздухе божественный аромат тушеного мяса – Черное Днище постарался на славу. Рот девушки мгновенно наполнился слюной. Поспешно вскочив на ноги, Блузетт стряхнула с себя песок и обвела взглядом пустынную отмель. Герцога нигде не было видно, но со стороны пакгаузов шагал к общей хижине Бо Билли.
Заметив дочь, он широко улыбнулся.
– Сегодня был отличный денек, и мы неплохо заработали, – объявил Морган.
Блу взглянула на отца и в волнении облизнула губы. Нужно было начинать разговор, но девушка неожиданно поняла, что не может произнести ни слова. И все же выбор был уже сделан. Собравшись с духом, Блу пробормотала:
– Видишь ли, я даже не знаю… – Она внезапно умолкла – ей казалось, что в горле у нее застрял огромный камень, мешавший говорить.
Бо Билли внимательно посмотрел на дочь. Затем, вполголоса выругавшись, почесал в затылке и проговорил:
– Дьявольщина, я даже не знаю, что думать! – Он с сомнением взглянул на дочь. – Ты уверена, что Герцог именно то, что тебе надо?
– Да. – Блу кивнула и закусила губу.
– Но если этот ублюдок обидит тебя, то я собственными руками вырежу его сердце.
– Да. – Блу снова кивнула и, тихонько всхлипывая, бросилась отцу на грудь.
Морган крепко обнял дочь, но уже в следующий миг поспешно отстранился от нее и, нахмурившись, пробормотал:
– О Господи, моя девочка. Нас ведь могут увидеть.
Блу осмотрелась и заметила вдалеке смутные тени. Взглянув на отца, она робко улыбнулась:
– Да, ты прав. – Внезапно щеки девушки вспыхнули от стыда. Она мысленно выругалась, проклиная себя за трусость.
Бо Билли осторожно коснулся спутанных волос дочери и улыбнулся ей в ответ.
– Что ж, до завтра, – прошептала Блу. Отец и дочь переглянулись.
– До завтра, – прошептал в ответ Бо Билли.
– И наконец-то я стану настоящей женщиной.
Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Потом Бо Билли вдруг снова нахмурился и заявил:
– Это твое дело. Разбирайся сама.
– Но, папа…
– Не пристало отцу обсуждать такие вещи с собственной дочерью. И я не собираюсь вмешиваться в женские дела.
Резко развернувшись, Морган стремительно зашагал к тростниковой стене хижины. Поднявшись по каменным ступеням, он в раздражении отбросил занавеску и вошел внутрь. Закусив губу, Блу следила за отцом. Когда занавеска за его могучей спиной задернулась, девушка тяжко вздохнула и побрела к хижине Герцога.
Она и сама не понимала, откуда появились эти внезапные сомнения. Ей ведь так хотелось расстаться наконец с ненавистной девственностью. Кроме того, подворачивалась прекрасная возможность уязвить леди Кэтрин Паджет. Но как ни странно, Блу вдруг охватило щемящее чувство утраты – ведь завтра она проснется уже настоящей женщиной и дни ее детства закончатся. Да, утром она станет совсем другой. А сейчас она даже не может представить, что с ней произойдет. Наверное, такие важные события обязательно сопровождаются каким-то ритуалом. Кто-то должен произнести ей напутствие, кто-то должен произнести слова, которые она запомнит на всю жизнь.
Внезапно Блу столкнулась с Моутоном и уткнулась лбом в его широкую грудь. Подняв голову, девушка в растерянности пробормотала:
– Ох, я так боюсь… – Устыдившись своих слов, она тут же умолкла, ведь дочери Бо Билли не пристало проявлять малодушие.
Моутон осторожно прикоснулся ладонью к ее щеке; его огромные ручищи могли быть необыкновенно нежными.
Тут Блу вдруг увидела ярко освещенную занавеску, закрывавшую вход в хижину Герцога, и вздрогнула всем телом. Черт возьми, да что с ней такое творится? Неужели она готова спасовать перед опасностью? В конце концов, ей предстоит получить удовольствие, а не предстать перед жерлом пушки. Ведь именно этого она и хотела так долго. А Герцог воплощал в себе все то, что ей хотелось бы видеть в своем первом мужчине и что она уже отчаялась когда-либо встретить. Она сама его выбрала. И она желает его. Это будет самый волнующий вечер в ее жизни.
– Пора, – твердо произнесла она, обращаясь скорее к себе, нежели к Моутону, и думая о своей поездке в Англию и о леди Кэтрин.
Гигант взял девушку за руку, указал на стебель дикой розы, а затем коснулся ее волос. Блу кивнула и, сорвав алый цветок, украсила им свои черные локоны. Моутон легонько сжал ее руку, потом скользнул в густые заросли и исчез, растворившись в темноте.
Оставшись одна, Блу в очередной раз вздохнула и осмотрелась. «Но ты должна это сделать», – напомнила она себе. Да, она должна показать леди Кэтрин, что в отличие от нее она, Блу, не боится ступить на английский берег, будучи женщиной. Что же касается Герцога, то он отвечал всем ее требованиям. Она сделала свой выбор, решение принято, и осталось лишь последовать ему. И вообще, почему она так долго раздумывает?
Решительно отдернув занавеску, Блу шагнула в хижину.
Глава 3
Сообразив, что у противника явное преимущество, Герцог вполголоса выругался. Увы, у него не было выбора. Стиснув зубы (похоже, они стали предметом особого интереса этой девицы), он отвесил дочери Моргана глубокий поклон. Герцог покорился неизбежному.
Боже правый, но она ведь в грязных бриджах. К тому же ее блузка порвана и заляпана кровью, а лицо и руки – в грязи. Трудно сказать, как она будет выглядеть, если ее как следует помыть. Что же касается волос… Герцог тяжело вздохнул. Судя по всему, единственным достоинством девицы была ее роскошная фигура. Что ж, слава Создателю, что хоть это…
Герцог откашлялся и пробормотал:
– Поразмыслив, я решил принять ваше предложение, мисс Морган. Для меня было бы большой честью переспать с вами. – Он мысленно усмехнулся – собственная речь показалась ему совершенно безумной, особенно же тот факт, что он произнес эту речь, стоя рядом с отцом девушки.
Бо Билли похлопал его по спине и ухмыльнулся.
– Всем рому! – крикнул он. Затем, понизив голос, добавил: – А теперь – к делу. Что за товар ты привез нам, приятель?
Герцог последовал за Бо Билли к подобию стола. Сидевший за «столом» маленький человечек в громадном парике внимательно посмотрел на гостя сквозь треснувшие стекла очков и, поднявшись, сказал:
– Очень рад знакомству с вами. Для меня это огромная честь, ваша светлость. Вы можете начинать разгрузку, когда вам будет удобно. Если вы соблаговолите остаться здесь, рядом со мной, мы сможем рассмотреть каждую вещь и назначить цену. Когда мы придем к соглашению, цена будет занесена в эту книгу, а товар тут же отправят в пакгауз.
В речи человечка слышался французский акцент, а держался он едва ли не подобострастно.
– Хорошо, – коротко ответил Герцог. Он отвернулся от маленького француза, чтобы снова бросить взгляд на девушку. Она явно не испытывала никакого смущения или неловкости; в ее глазах хищницы не было ни намека на девичью стыдливость. – Черт побери, – пробормотал Герцог и снова вздохнул.
– Изабелла, я должна знать, что меня ожидает! – Ломая руки, Блу поспешила за своей подругой к колодцу, находившемуся рядом с чаном для дождевой воды. – Изабелла, ты его видела? – Девушка вся дрожала от возбуждения. – Ты вообще когда-нибудь видела такого красавца?
Изабелла засмеялась, и ее огромная грудь заколыхалась, а черные глаза лукаво блеснули.
– Он очень хорош, твой сеньор Герцог.
Блу обхватила плечи руками и заявила:
– Я не могу дождаться ночи! Я хочу увидеть его раздетым и потрогать. Ох, Изабелла, он пахнет как солнечный свет! – Округлив глаза, девушка воскликнула: – Так как же все это будет происходить сегодня ночью?!
Изабелла погрозила ей пухлым пальцем.
– Ты отлично знаешь, как все будет. Ты ведь частенько заглядывала в хижины, признайся.
– Это совсем не одно и то же. Скажи, будет больно?
Иногда из хижин доносились крики, наводящие скорее на мысли о боли, нежели об удовольствии.
– На какое-то мгновение будет больно. Но если этот сеньор Герцог такой опытный, как я думаю, то боль долго не продлится.
– Откуда ты можешь знать? Почему ты думаешь, что он опытный?
Изабелла ухмыльнулась и закинула косу за спину.
– Ты меня об этом спрашиваешь? Ведь меня молодые парни готовы озолотить, чтобы я стала их первой женщиной. – Изабелла горделиво выпятила груди и добавила: – Что ж, я могу тебе сказать. Это видно по глазам. По походке. Твой сеньор Герцог – очень опытный мужчина, уж поверь мне. – Она лукаво подмигнула девушке и принялась вытаскивать из колодца ведро. – Если ты передумаешь, я с удовольствием займу твое место рядом с этим красавчиком.
– Никогда! – воскликнула Блу. Ей тотчас же вспомнились восхитительные губы Герцога, и она вновь почувствовала, как ее охватывает жар – ощущение было сродни тому, что возникает, когда съешь подпорченный окорок. Блу даже слегка затошнило, а на лбу выступили капельки пота.
Девушка была рада отвлечься от своих странных мыслей и облегченно вздохнула, когда их с Изабеллой беседу прервал топот босых ног – кто-то бежал по настилу. Обернувшись, Блу увидела мальчишку Ганди.
Тяжело дыша, мальчик сунул в руку Блу сложенный лист бумаги.
– Это от Герцога, – заявил он с гордостью – ведь именно ему доверили такое ответственное поручение.
Руки девушки так дрожали, что она с трудом развернула записку. Справившись с волнением, Блу быстро прочитала послание, а затем принялась медленно перечитывать. Герцог приглашал ее на ужин в свою каюту. На «ужин»? Слово оказалось незнакомое. Блу знала множество соответствующих случаю выражений, но ей еще ни разу не доводилось слышать, чтобы приглашение в постель называли «ужином». Немного поразмыслив, она решила, что новое слово ей нравится. Во всяком случае, оно казалось весьма благозвучным.
Внезапно из густого подлеска, окаймляющего деревянный настил, показалась сверкающая голова Моутона. Великан осторожно взял бумагу из рук Блу. Долгие часы, которые он провел, сидя рядом со своей любимицей во время уроков Месье, не прошли для него даром. Он выучил все, что знала она. Моутон прочитал записку и отрицательно покачал головой.
– Но почему? – спросила Блу. Ей чрезвычайно понравилась мысль об «ужине» в каюте корабля.
Руки Моутона задвигались; жесты складывались в слова.
Верный страж объяснял, что Бо Билли никогда на это не согласится. Герцог мог отплыть под покровом темноты, а ей, Блу, пока еще не пришло время отправляться в путь.
Плечи девушки поникли; ее нисколько не волновало, что Герцог мог ее похитить. Но она прекрасно понимала, что Бо Билли не разрешит ей взойти на корабль Герцога.
– Что ж, ладно, – кивнула она. – Пусть будет хижина. – Блу попросила Моутона, чтобы он предоставил в распоряжение гостя один из домиков, но по выражению его лица поняла, что великан явно не одобряет ее намерения. – Но он именно то, что мне нужно, – объясняла девушка, удивленная несговорчивостью Моутона. – И время как раз подходящее. Я не собираюсь появляться перед своей матерью девственницей.
Моутон коротко кивнул и сошел с настила. Но вид у него но-прежнему был недовольный. Внезапно Блу кое о чем вспомнила и схватила его за руку.
– Моутон, я хотела попросить тебя… – Девушка в смущении откашлялась и покраснела. – Не надо спать у меня под дверью. По крайней мере не сегодня. Ты можешь поиграть в шахматы с Месье или найти себе еще какое-нибудь занятие…
Глаза великана вспыхнули. В его душе шла мучительная борьба.
– Никто не причинит мне вреда, – продолжала Блу. – Поверь, Герцог не сделает мне больно. Изабелла уверена в этом.
Если Герцог чем-то обидит ее, вряд ли он доживет до рассвета. Это она знала точно. Моутон погладил ее по щеке, сошел с тропинки и исчез в зарослях олеандра и дикого винограда.
– Боюсь, сегодня нашему Моутону захочется отвести душу. Головы так и полетят, – добродушно проворчала Изабелла. – Впрочем, у этого малого доброе сердце…
– Ты так ничего мне и не рассказала, Изабелла. Что я должна буду почувствовать? На что это похоже? И как я узнаю, что надо делать? – Блу в волнении всплеснула руками. – Он покажет мне? А вдруг мне не понравится? Я ведь никогда раньше даже не целовалась, ты же знаешь. А может, он станет…
Изабелла рассмеялась и подняла вверх руки:
– Все, помолчи! Ты сама скоро все узнаешь.
Но время тянулось ужасно медленно. Чтобы хоть чем-то себя занять, Блу подошла к хижине Черного Днища и немного постояла там, слушая, как он покрикивает на женщин. Женщины же посмеивались и постоянно вспоминали о монетах, что подарят им ночью матросы. Когда послышались непристойности, щеки Блу вспыхнули, и бедняжка отошла от хижины. Она отправилась на огород и, шагая между грядок, принялась выдергивать бурьян. Потом обошла загоны для скота, а когда и это занятие ей наскучило, остановилась посмотреть, как дерутся двое мужчин, не поделивших голландский плащ, явно непригодный для носки в тропиках.
В конце концов она пришла к берегу и присела на песок, прислонившись к пальме. Подтянув колени к подбородку, Блу вытянула шею, надеясь увидеть Герцога хоть одним глазком. Но с того места, где она сидела, его не было видно, а если бы она подошла ближе, то ее непременно заметил бы Месье. Маленький француз был бы страшно недоволен, потому что ученица сегодня так и не явилась к нему на урок и он напрасно ее ждал.
Чтобы отвлечься, Блу принялась разглядывать трофеи, которые переносили с корабля в пакгауз. От нечего делать она мысленно пыталась прикинуть стоимость каждой вещи. Там были рулоны шелка и атласа, турецкие ковры, тонкое постельное белье, золотые и серебряные слитки, сундуки с новенькими блестящими монетами и драгоценностями. За изящной испанской майоликой и изысканной мебелью последовали пушка и ядра к ней, потом настала очередь медных скульптур и статуэток из слоновой кости. «Хорошо бы среди трофеев оказалось несколько сундуков с одеждой и книгами, – думала Блу, сладко зевая. – Месье тщательно следит за модой и приходит в восторг, когда удается найти среди товаров что-нибудь стоящее.
К тому же ему нужны новые книги, потому что многие из старых пострадали от сырости и их страницы истрепались от частого перелистывания.
Когда Блу открыла глаза, небо на западе потемнело до цвета индиго, и лишь на самом горизонте виднелась красноватая кайма. Двери в пакгауз были уже закрыты. Месье собрал свое подобие стола, и на песке не осталось никаких следов недавнего торга. Повсюду вдоль берега светились костры, распространявшие запах горящего кедра. Блу уловила в воздухе божественный аромат тушеного мяса – Черное Днище постарался на славу. Рот девушки мгновенно наполнился слюной. Поспешно вскочив на ноги, Блузетт стряхнула с себя песок и обвела взглядом пустынную отмель. Герцога нигде не было видно, но со стороны пакгаузов шагал к общей хижине Бо Билли.
Заметив дочь, он широко улыбнулся.
– Сегодня был отличный денек, и мы неплохо заработали, – объявил Морган.
Блу взглянула на отца и в волнении облизнула губы. Нужно было начинать разговор, но девушка неожиданно поняла, что не может произнести ни слова. И все же выбор был уже сделан. Собравшись с духом, Блу пробормотала:
– Видишь ли, я даже не знаю… – Она внезапно умолкла – ей казалось, что в горле у нее застрял огромный камень, мешавший говорить.
Бо Билли внимательно посмотрел на дочь. Затем, вполголоса выругавшись, почесал в затылке и проговорил:
– Дьявольщина, я даже не знаю, что думать! – Он с сомнением взглянул на дочь. – Ты уверена, что Герцог именно то, что тебе надо?
– Да. – Блу кивнула и закусила губу.
– Но если этот ублюдок обидит тебя, то я собственными руками вырежу его сердце.
– Да. – Блу снова кивнула и, тихонько всхлипывая, бросилась отцу на грудь.
Морган крепко обнял дочь, но уже в следующий миг поспешно отстранился от нее и, нахмурившись, пробормотал:
– О Господи, моя девочка. Нас ведь могут увидеть.
Блу осмотрелась и заметила вдалеке смутные тени. Взглянув на отца, она робко улыбнулась:
– Да, ты прав. – Внезапно щеки девушки вспыхнули от стыда. Она мысленно выругалась, проклиная себя за трусость.
Бо Билли осторожно коснулся спутанных волос дочери и улыбнулся ей в ответ.
– Что ж, до завтра, – прошептала Блу. Отец и дочь переглянулись.
– До завтра, – прошептал в ответ Бо Билли.
– И наконец-то я стану настоящей женщиной.
Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Потом Бо Билли вдруг снова нахмурился и заявил:
– Это твое дело. Разбирайся сама.
– Но, папа…
– Не пристало отцу обсуждать такие вещи с собственной дочерью. И я не собираюсь вмешиваться в женские дела.
Резко развернувшись, Морган стремительно зашагал к тростниковой стене хижины. Поднявшись по каменным ступеням, он в раздражении отбросил занавеску и вошел внутрь. Закусив губу, Блу следила за отцом. Когда занавеска за его могучей спиной задернулась, девушка тяжко вздохнула и побрела к хижине Герцога.
Она и сама не понимала, откуда появились эти внезапные сомнения. Ей ведь так хотелось расстаться наконец с ненавистной девственностью. Кроме того, подворачивалась прекрасная возможность уязвить леди Кэтрин Паджет. Но как ни странно, Блу вдруг охватило щемящее чувство утраты – ведь завтра она проснется уже настоящей женщиной и дни ее детства закончатся. Да, утром она станет совсем другой. А сейчас она даже не может представить, что с ней произойдет. Наверное, такие важные события обязательно сопровождаются каким-то ритуалом. Кто-то должен произнести ей напутствие, кто-то должен произнести слова, которые она запомнит на всю жизнь.
Внезапно Блу столкнулась с Моутоном и уткнулась лбом в его широкую грудь. Подняв голову, девушка в растерянности пробормотала:
– Ох, я так боюсь… – Устыдившись своих слов, она тут же умолкла, ведь дочери Бо Билли не пристало проявлять малодушие.
Моутон осторожно прикоснулся ладонью к ее щеке; его огромные ручищи могли быть необыкновенно нежными.
Тут Блу вдруг увидела ярко освещенную занавеску, закрывавшую вход в хижину Герцога, и вздрогнула всем телом. Черт возьми, да что с ней такое творится? Неужели она готова спасовать перед опасностью? В конце концов, ей предстоит получить удовольствие, а не предстать перед жерлом пушки. Ведь именно этого она и хотела так долго. А Герцог воплощал в себе все то, что ей хотелось бы видеть в своем первом мужчине и что она уже отчаялась когда-либо встретить. Она сама его выбрала. И она желает его. Это будет самый волнующий вечер в ее жизни.
– Пора, – твердо произнесла она, обращаясь скорее к себе, нежели к Моутону, и думая о своей поездке в Англию и о леди Кэтрин.
Гигант взял девушку за руку, указал на стебель дикой розы, а затем коснулся ее волос. Блу кивнула и, сорвав алый цветок, украсила им свои черные локоны. Моутон легонько сжал ее руку, потом скользнул в густые заросли и исчез, растворившись в темноте.
Оставшись одна, Блу в очередной раз вздохнула и осмотрелась. «Но ты должна это сделать», – напомнила она себе. Да, она должна показать леди Кэтрин, что в отличие от нее она, Блу, не боится ступить на английский берег, будучи женщиной. Что же касается Герцога, то он отвечал всем ее требованиям. Она сделала свой выбор, решение принято, и осталось лишь последовать ему. И вообще, почему она так долго раздумывает?
Решительно отдернув занавеску, Блу шагнула в хижину.
Глава 3
На мгновение Блу растерялась, не понимая, куда попала. Если бы не знакомые тростниковые стены, она могла бы подумать, что ее каким-то чудесным образом перенесли туда, где ей еще никогда не приходилось бывать – о таких местах можно было прочитать лишь в книжках Месье.
Вместо соломенного тюфяка, который она ожидала увидеть, Герцог велел доставить сюда кровать, такую же огромную, как у Бо Билли, только с более высокой спинкой, украшенной изящной резьбой. Это роскошное ложе было покрыто красновато-коричневым бархатным покрывалом. Блу с изумлением заметила, что грязный пол хижины скрывал толстый турецкий ковер; его красивый узор составляли два цвета – темно-красный и синий.
Она с удовольствием рассмотрела бы поближе и ковер, и ложе, но ее внимание привлек небольшой столик, на котором стояли свечи. Герцог по какой-то непонятной причине набросил на столик отделанный кружевом отрез дорогой парчи. Конечно же, он допустил оплошность, причем довольно опасную. Ведь свечки могли опрокинуться и поджечь ткань. Шагнув к столу, Блу стала рассматривать фарфоровые тарелки и массивные серебряные и хрустальные кубки. Рядом стоял еще один столик, а на нем – источающие ароматы блюда с едой. И все они тоже были прикрыты кусочками ткани. Должно быть, корабельный повар Герцога сам приготовил закуски, потому что ни на одном из блюд не оказалось знаменитого рагу Черного Днища – его уж не спутаешь ни с чем.
Но закуски нисколько не интересовали девушку; от волнения у нее совсем пропал аппетит. Да, Блу была слишком возбуждена, слишком взволнована, чтобы думать о еде; ей хотелось немедленно приступить к обещанному «ужину», хотелось наконец-то выяснить, что это такое и сумеет ли она получить удовольствие от «ужина»?
– Могу я предложить вам бокал вина?
Блу вздрогнула от неожиданности, когда из затененного угла рядом с кроватью вышел Герцог. Господи, как он был красив! Но можно ли верить собственным глазам? Слишком уж удачно все складывалось. В пламени свечей черные волосы Герцога отливали красным огнем, и Блу заметила, что он сменил платье. Сейчас на нем был темно-красный бархатный камзол, надетый поверх расшитого серебром жилета. Пышное кружевное жабо наподобие того, что носил Месье, украшало его грудь. Волосы же по-прежнему были стянуты шелковой лентой.
– Попробуйте бургундское, мисс Морган. Оно очень недурное, я позаимствовал его из личных запасов одного французского капитана.
Герцог улыбнулся, и девушка судорожно сглотнула; ей казалось, что она не в силах вымолвить ни слова.
– Мисс Морган, так как же?
– Да-да, – прошептала Блу, очарованная тем, как двигались губы Герцога, когда он произносил слова. Внезапно девушка почувствовала, что ноги ее стали точно ватные. «Неужели так бывает со всеми? – подумала она. – И как же другим удается все это пережить? Надо будет непременно спросить у Изабеллы».
Герцог взглянул на нее с недоумением и сказал:
– Мисс Морган, мы с вами говорили о вине. Не хотите ли бокал бургундского?
Но Блу не собиралась терять время на какое-то вино.
– Если вы не возражаете, – вежливо, но твердо сказала она, – я бы предпочла немедленно приступить к «ужину».
«Скорее всего, в такую жару он будет только рад сбросить с себя всю лишнюю одежду», – мысленно добавила Блу; ей не терпелось узнать, как выглядит обнаженный Герцог.
– Как вам будет угодно, мисс Морган.
К ее удивлению, Герцог даже не взглянул в сторону постели. Вместо этого он шагнул к столу и отодвинул стул, затем вопросительно посмотрел на гостью. «Кажется, он хочет, чтобы я села, – размышляла Блу. – Но зачем ему это? Если он сначала хотел поесть, то тогда почему согласился сразу же начать «ужинать»? Может, он чего-то не уловил?»
Девушка нахмурилась и кивнула в сторону кровати.
– Я с нетерпением жду «ужина», – заявила она. Кажется, яснее выразить свою мысль было просто невозможно, и все же Герцог явно ничего не понял.
– Когда вы только пожелаете, – произнес он, глядя на нее все с тем же недоумением.
– Я желаю прямо сейчас. – Блу снова кивнула в сторону кровати. На сей раз ее жест был столь красноречив, что даже самый тупоголовый болван сразу бы понял, что она имеет в виду.
– Мисс Морган, вы только что сказали, что хотели бы поужинать, причем немедленно. Я правильно вас понял?
– Совершенно верно. – Девушка облегченно вздохнула. Наконец-то до него дошло.
– Тогда садитесь же, ради Бога.
Блу насторожилась. Предложение Герцога ей не понравилось. Дело принимало довольно странный оборот. Неужели для того, чтобы начать «ужинать», нужно сесть? Изабелла никогда об этом не упоминала. Но может быть, подруга далеко не все ей рассказала? При мысли об этом девушку охватила паника.
– Вы уверены, что все идет как надо? – спросила она, с тревогой глядя на Герцога. – Надеюсь, вы знаете, что делаете. Ведь знаете?
Он внимательно на нее посмотрел и ответил:
– Вы ведь сами сказали, что хотели бы поужинать, так?
– Ну да, именно этого я и хочу.
– Понятно. – Герцог еще немного постоял, придерживая стул, затем покачал головой и направился к другому концу стола. – Так как же? Вы собираетесь садиться? – спросил он, усаживаясь.
Поскольку Герцог явно тянул время, Блу приблизилась к столу и присела на краешек стула.
– Вы могли бы предупредить, что хотите сначала поесть, – проговорила она с раздражением в голосе.
– Мисс Морган… – Герцог сделал глубокий вдох. – Мисс Морган, поскольку у меня нет выбора, я готов во всем идти вам навстречу. Но ведь именно вы настаивали на том, чтобы мы немедленно приступили к ужину. А ужин – это и есть еда, – добавил Герцог, немного помолчав. – Вам ведь это хорошо известно, не так ли?
Щеки Блу вспыхнули.
– Конечно же, известно.
– Рад слышать, – кивнул Герцог. – Вы сами обслужите себя? Или мне это сделать?
Блу молча потупилась, а в желудке у нее появилось ощущение тяжести, как будто огромный якорь тянул ее вниз. Сейчас она не смогла бы проглотить ни крошки, даже если бы от этого зависела судьба всего мира. Бросив украдкой взгляд в сторону постели, девушка тихонько вздохнула и приготовилась к мучительному ожиданию. Почему же Месье ничего не говорил ей про «ужин»? Впрочем, может, он и говорил, но это, вероятно, происходило в один из тех дней, когда она мечтала на уроке и не очень-то прислушивалась к объяснениям своего учителя.
– Мисс Морган, так как же? Прикажете вас обслужить?
– Да-да, пожалуйста, если вам не трудно. Скажите, а как мне вас называть?
В эту минуту Герцог, стоявший к Блу спиной, накладывал еду на тарелки. Он так долго молчал, что девушка уже решила, что он не расслышал вопроса.
– Если хотите, можете называть меня Томасом, – ответил он наконец.
Она подняла на него глаза.
– А это ваше настоящее имя?
– Да.
Девушка была поражена. Те, для кого Карибское море – дом родной, редко раскрывают свое настоящее имя. Польщенная доверием собеседника, она улыбнулась.
– А мое имя Блузетт. Все называют меня Блу.
После этого воцарилось молчание, и ей оставалось лишь терпеливо ждать. Поглядывая на Герцога, Блу заметила, что он умудрялся есть, не пачкая при этом усов. И все в нем было настолько безупречно, что бедняжка совершенно растерялась.
С берега же доносились звуки губной гармошки и слышался громкий смех. Веселая пирушка была в самом разгаре. Блу попыталась представить, что сейчас происходит у костров. Впрочем, она прекрасно знала, что произойдет в ближайшие часы. Вскоре Изабелла и остальные женщины с веселым смехом разбредутся по своим домикам, а матросы тотчас же последуют за ними.
Блу снова взглянула на Герцога. Он ел молча и, казалось, не обращал на нее никакого внимания, словно она была жалкой попрошайкой, ожидавшей, когда ей бросят кость. Девушка не выдержала и спросила:
– Скажите, разве я вам не нравлюсь?
Герцог взглянул на нее с удивлением и, пожав плечами, ответил:
– Я не испытываю к вам ни симпатии, ни антипатии, мисс Морган.
– Называйте меня Блу.
– Но я вас совсем не знаю.
– И никогда не узнаете, черт вас подери, если будете продолжать делать вид, что меня здесь нет. – Блу выдернула из волос цветок и в гневе швырнула его на ковер.
Серые глаза, которые так нравились Блу, прищурились; теперь они напоминали не серебро, а скорее сталь.
– Сегодня у меня был очень тяжелый день, мисс Морган. То есть Блу. Может, мне хотя бы позволят поесть, прежде чем я получу приказ начинать.
– Думаю, вы это заслужили, – неохотно признала Блу. – Но вы все-таки могли бы проявить чуть больше заинтересованности… Вы меня поняли, верно?
– Честно говоря, мне всегда казалось, что если мужчине приставить нож к горлу, то у него несколько угасает желание. – Герцог отставил тарелку и откинулся на спинку стула, пристально глядя на Блу. – Особенно когда речь идет об особе, больше напоминающей мужчину, чем женщину.
Блу едва не задохнулась от гнева. С трудом овладев собой, она заявила:
– Так я обычно одеваюсь.
– В этом трудно усомниться, – с усмешкой заметил Герцог.
– Черт побери, что это значит?! – закричала Блу. Издевательский тон Томаса привел ее в бешенство.
Герцог пристально посмотрел ей в глаза.
– Вы хотите услышать правду?
– Да.
– Это значит, что ваши отвратительные лохмотья воняют. Да-да, от вас воняет.
Блу в изумлении раскрыла рот. Наконец пробормотала:
– От меня?..
– Да, от вас.
– Но это же наглая, бесстыдная ложь! Это неправда!
– К сожалению, правда.
Блу ужасно хотелось запустить в Герцога тарелкой, но она сдержалась.
– Раз уж вы такой умник, сэр, то ответьте на вопрос. Если от меня так мерзко пахнет, то почему же я не чувствую собственной вони, но чувствую, как воняет от других?
Томас пожал плечами:
– Понятия не имею.
Его полнейшая невозмутимость привела Блу в ярость. Пристально глядя в лицо обидчику, девушка подняла вверх руку и понюхала у себя под мышкой. Увы, Герцог оказался прав.
– Бьюсь об заклад, что от вас пахнет не лучше, – заявила она с вызовом.
– Принимаю пари.
– Каковы ваши условия, сэр?
– Ставлю серебряную тарелку против хорошего мытья для вас.
– Согласна, – кивнула Блу; она была почти уверена, что выиграет пари.
Весело рассмеявшись, Герцог встал, снял бархатный камзол и поднял руку. Блу заглянула в его серые глаза и, заметив в них насмешку, закусила губу от обиды. С уверенностью победительницы она подошла к нему и уткнулась носом ему под мышку. От Герцога исходил запах рисового крахмала, придававшего жесткость его полотняной рубашке. И еще Блу уловила аромат душистого мыла, но не более того. Девушка нахмурила брови и медленно попятилась.
Вместо соломенного тюфяка, который она ожидала увидеть, Герцог велел доставить сюда кровать, такую же огромную, как у Бо Билли, только с более высокой спинкой, украшенной изящной резьбой. Это роскошное ложе было покрыто красновато-коричневым бархатным покрывалом. Блу с изумлением заметила, что грязный пол хижины скрывал толстый турецкий ковер; его красивый узор составляли два цвета – темно-красный и синий.
Она с удовольствием рассмотрела бы поближе и ковер, и ложе, но ее внимание привлек небольшой столик, на котором стояли свечи. Герцог по какой-то непонятной причине набросил на столик отделанный кружевом отрез дорогой парчи. Конечно же, он допустил оплошность, причем довольно опасную. Ведь свечки могли опрокинуться и поджечь ткань. Шагнув к столу, Блу стала рассматривать фарфоровые тарелки и массивные серебряные и хрустальные кубки. Рядом стоял еще один столик, а на нем – источающие ароматы блюда с едой. И все они тоже были прикрыты кусочками ткани. Должно быть, корабельный повар Герцога сам приготовил закуски, потому что ни на одном из блюд не оказалось знаменитого рагу Черного Днища – его уж не спутаешь ни с чем.
Но закуски нисколько не интересовали девушку; от волнения у нее совсем пропал аппетит. Да, Блу была слишком возбуждена, слишком взволнована, чтобы думать о еде; ей хотелось немедленно приступить к обещанному «ужину», хотелось наконец-то выяснить, что это такое и сумеет ли она получить удовольствие от «ужина»?
– Могу я предложить вам бокал вина?
Блу вздрогнула от неожиданности, когда из затененного угла рядом с кроватью вышел Герцог. Господи, как он был красив! Но можно ли верить собственным глазам? Слишком уж удачно все складывалось. В пламени свечей черные волосы Герцога отливали красным огнем, и Блу заметила, что он сменил платье. Сейчас на нем был темно-красный бархатный камзол, надетый поверх расшитого серебром жилета. Пышное кружевное жабо наподобие того, что носил Месье, украшало его грудь. Волосы же по-прежнему были стянуты шелковой лентой.
– Попробуйте бургундское, мисс Морган. Оно очень недурное, я позаимствовал его из личных запасов одного французского капитана.
Герцог улыбнулся, и девушка судорожно сглотнула; ей казалось, что она не в силах вымолвить ни слова.
– Мисс Морган, так как же?
– Да-да, – прошептала Блу, очарованная тем, как двигались губы Герцога, когда он произносил слова. Внезапно девушка почувствовала, что ноги ее стали точно ватные. «Неужели так бывает со всеми? – подумала она. – И как же другим удается все это пережить? Надо будет непременно спросить у Изабеллы».
Герцог взглянул на нее с недоумением и сказал:
– Мисс Морган, мы с вами говорили о вине. Не хотите ли бокал бургундского?
Но Блу не собиралась терять время на какое-то вино.
– Если вы не возражаете, – вежливо, но твердо сказала она, – я бы предпочла немедленно приступить к «ужину».
«Скорее всего, в такую жару он будет только рад сбросить с себя всю лишнюю одежду», – мысленно добавила Блу; ей не терпелось узнать, как выглядит обнаженный Герцог.
– Как вам будет угодно, мисс Морган.
К ее удивлению, Герцог даже не взглянул в сторону постели. Вместо этого он шагнул к столу и отодвинул стул, затем вопросительно посмотрел на гостью. «Кажется, он хочет, чтобы я села, – размышляла Блу. – Но зачем ему это? Если он сначала хотел поесть, то тогда почему согласился сразу же начать «ужинать»? Может, он чего-то не уловил?»
Девушка нахмурилась и кивнула в сторону кровати.
– Я с нетерпением жду «ужина», – заявила она. Кажется, яснее выразить свою мысль было просто невозможно, и все же Герцог явно ничего не понял.
– Когда вы только пожелаете, – произнес он, глядя на нее все с тем же недоумением.
– Я желаю прямо сейчас. – Блу снова кивнула в сторону кровати. На сей раз ее жест был столь красноречив, что даже самый тупоголовый болван сразу бы понял, что она имеет в виду.
– Мисс Морган, вы только что сказали, что хотели бы поужинать, причем немедленно. Я правильно вас понял?
– Совершенно верно. – Девушка облегченно вздохнула. Наконец-то до него дошло.
– Тогда садитесь же, ради Бога.
Блу насторожилась. Предложение Герцога ей не понравилось. Дело принимало довольно странный оборот. Неужели для того, чтобы начать «ужинать», нужно сесть? Изабелла никогда об этом не упоминала. Но может быть, подруга далеко не все ей рассказала? При мысли об этом девушку охватила паника.
– Вы уверены, что все идет как надо? – спросила она, с тревогой глядя на Герцога. – Надеюсь, вы знаете, что делаете. Ведь знаете?
Он внимательно на нее посмотрел и ответил:
– Вы ведь сами сказали, что хотели бы поужинать, так?
– Ну да, именно этого я и хочу.
– Понятно. – Герцог еще немного постоял, придерживая стул, затем покачал головой и направился к другому концу стола. – Так как же? Вы собираетесь садиться? – спросил он, усаживаясь.
Поскольку Герцог явно тянул время, Блу приблизилась к столу и присела на краешек стула.
– Вы могли бы предупредить, что хотите сначала поесть, – проговорила она с раздражением в голосе.
– Мисс Морган… – Герцог сделал глубокий вдох. – Мисс Морган, поскольку у меня нет выбора, я готов во всем идти вам навстречу. Но ведь именно вы настаивали на том, чтобы мы немедленно приступили к ужину. А ужин – это и есть еда, – добавил Герцог, немного помолчав. – Вам ведь это хорошо известно, не так ли?
Щеки Блу вспыхнули.
– Конечно же, известно.
– Рад слышать, – кивнул Герцог. – Вы сами обслужите себя? Или мне это сделать?
Блу молча потупилась, а в желудке у нее появилось ощущение тяжести, как будто огромный якорь тянул ее вниз. Сейчас она не смогла бы проглотить ни крошки, даже если бы от этого зависела судьба всего мира. Бросив украдкой взгляд в сторону постели, девушка тихонько вздохнула и приготовилась к мучительному ожиданию. Почему же Месье ничего не говорил ей про «ужин»? Впрочем, может, он и говорил, но это, вероятно, происходило в один из тех дней, когда она мечтала на уроке и не очень-то прислушивалась к объяснениям своего учителя.
– Мисс Морган, так как же? Прикажете вас обслужить?
– Да-да, пожалуйста, если вам не трудно. Скажите, а как мне вас называть?
В эту минуту Герцог, стоявший к Блу спиной, накладывал еду на тарелки. Он так долго молчал, что девушка уже решила, что он не расслышал вопроса.
– Если хотите, можете называть меня Томасом, – ответил он наконец.
Она подняла на него глаза.
– А это ваше настоящее имя?
– Да.
Девушка была поражена. Те, для кого Карибское море – дом родной, редко раскрывают свое настоящее имя. Польщенная доверием собеседника, она улыбнулась.
– А мое имя Блузетт. Все называют меня Блу.
После этого воцарилось молчание, и ей оставалось лишь терпеливо ждать. Поглядывая на Герцога, Блу заметила, что он умудрялся есть, не пачкая при этом усов. И все в нем было настолько безупречно, что бедняжка совершенно растерялась.
С берега же доносились звуки губной гармошки и слышался громкий смех. Веселая пирушка была в самом разгаре. Блу попыталась представить, что сейчас происходит у костров. Впрочем, она прекрасно знала, что произойдет в ближайшие часы. Вскоре Изабелла и остальные женщины с веселым смехом разбредутся по своим домикам, а матросы тотчас же последуют за ними.
Блу снова взглянула на Герцога. Он ел молча и, казалось, не обращал на нее никакого внимания, словно она была жалкой попрошайкой, ожидавшей, когда ей бросят кость. Девушка не выдержала и спросила:
– Скажите, разве я вам не нравлюсь?
Герцог взглянул на нее с удивлением и, пожав плечами, ответил:
– Я не испытываю к вам ни симпатии, ни антипатии, мисс Морган.
– Называйте меня Блу.
– Но я вас совсем не знаю.
– И никогда не узнаете, черт вас подери, если будете продолжать делать вид, что меня здесь нет. – Блу выдернула из волос цветок и в гневе швырнула его на ковер.
Серые глаза, которые так нравились Блу, прищурились; теперь они напоминали не серебро, а скорее сталь.
– Сегодня у меня был очень тяжелый день, мисс Морган. То есть Блу. Может, мне хотя бы позволят поесть, прежде чем я получу приказ начинать.
– Думаю, вы это заслужили, – неохотно признала Блу. – Но вы все-таки могли бы проявить чуть больше заинтересованности… Вы меня поняли, верно?
– Честно говоря, мне всегда казалось, что если мужчине приставить нож к горлу, то у него несколько угасает желание. – Герцог отставил тарелку и откинулся на спинку стула, пристально глядя на Блу. – Особенно когда речь идет об особе, больше напоминающей мужчину, чем женщину.
Блу едва не задохнулась от гнева. С трудом овладев собой, она заявила:
– Так я обычно одеваюсь.
– В этом трудно усомниться, – с усмешкой заметил Герцог.
– Черт побери, что это значит?! – закричала Блу. Издевательский тон Томаса привел ее в бешенство.
Герцог пристально посмотрел ей в глаза.
– Вы хотите услышать правду?
– Да.
– Это значит, что ваши отвратительные лохмотья воняют. Да-да, от вас воняет.
Блу в изумлении раскрыла рот. Наконец пробормотала:
– От меня?..
– Да, от вас.
– Но это же наглая, бесстыдная ложь! Это неправда!
– К сожалению, правда.
Блу ужасно хотелось запустить в Герцога тарелкой, но она сдержалась.
– Раз уж вы такой умник, сэр, то ответьте на вопрос. Если от меня так мерзко пахнет, то почему же я не чувствую собственной вони, но чувствую, как воняет от других?
Томас пожал плечами:
– Понятия не имею.
Его полнейшая невозмутимость привела Блу в ярость. Пристально глядя в лицо обидчику, девушка подняла вверх руку и понюхала у себя под мышкой. Увы, Герцог оказался прав.
– Бьюсь об заклад, что от вас пахнет не лучше, – заявила она с вызовом.
– Принимаю пари.
– Каковы ваши условия, сэр?
– Ставлю серебряную тарелку против хорошего мытья для вас.
– Согласна, – кивнула Блу; она была почти уверена, что выиграет пари.
Весело рассмеявшись, Герцог встал, снял бархатный камзол и поднял руку. Блу заглянула в его серые глаза и, заметив в них насмешку, закусила губу от обиды. С уверенностью победительницы она подошла к нему и уткнулась носом ему под мышку. От Герцога исходил запах рисового крахмала, придававшего жесткость его полотняной рубашке. И еще Блу уловила аромат душистого мыла, но не более того. Девушка нахмурила брови и медленно попятилась.