Здесь, около маленьких и почти безлюдных поселений, и было решено занять под плантации коки 15 тысяч гектаров земли. План представлялся выгодным: ведь с каждого гектара можно было собрать до нескольких тысяч тонн листа, причем из каждой тонны получалось 3,5 килограмма кокаина. А далее из каждого килограмма кокаина вырабатывалось больше тысячи коммерческих порций наркотика, разведенного пудрой, тальком или мукой.
Вскоре все население было превращено в кокерос – подручных наркомафии, которые всегда были готовы сообщить об обстановке в районе; начались контакты торговцев наркотиками с представителями правоохранительных органов и военными. Подобные факты становились достоянием гласности крайне редко, но если они по какой-либо причине предавались огласке, то буквально потрясали воображение.
Так, однажды целое воинское подразделение принимало участие в перевозке оборудования одной из кокаиновых лабораторий, принадлежавших Пабло Эскобару. Это была скандальная история, поскольку отряд особого назначения колумбийской армии под командованием капитана Альваро Переса, специально прошедший курс подготовки проведения боевых операций против наркомафии, по личному распоряжению генерала Майчела почти месяц охранял аэродром наркобарона. Сорок три сержанта и пять офицеров собственноручно помогали осуществлять погрузку в самолеты оборудования, необходимого для производства кокаина, химикаты и мешки с уже готовой продукцией. Далее военные сопровождали груз до другой лаборатории, а потом охраняли ее до тех пор, пока на ней не было налажено производство наркотиков.
Об этой истории так никто и не узнал бы, как никто не знает о большинстве подобных операций, если бы вдруг в некоторых из военных не заговорила совесть. Шестеро военных принесли рапорты с повинной. Вот только три выдержки из их признаний: «Все участники операции прекрасно знали о ее цели», «Груз сопровождали пять гражданских лиц, которым выдали штатные карабины со склада нашей бригады, но когда операция завершилась, никто не потребовал, чтобы оружие было возвращено на склад», «При расставании руководитель переброшенного объекта в качестве благодарности за хорошо проделанную работу выплатил мне 4 миллиона песо. Эти деньги были поделены между всем личным составом роты. Таким образом, на каждого пришлось в среднем от 45 до 150 тысяч песо. Лично я взял себе 250 тысяч песо».
Раз поступили заявления с подобными признаниями, то пришлось военному трибуналу открыть дело. Год велось разбирательство, а потом оно прекратилось, как было сказано в резолюции, «за отсутствием состава преступления». Больше об этой сенсации никто не вспоминал.
В следующий раз попался начальник отдела обслуживания колумбийского генерального штаба майор Альваро Кастельянос. Он перевозил в служебном «джипе» не менее 80 килограммов героина, а рядом с ним сидел сам хозяин товара, наркоторговец и уважаемый мафиози сеньор Аведаньо. Майору повезло меньше, чем его товарищам: вероятно, он не захотел делиться со своим командованием, да к тому же продал пресловутому сеньору Аведаньо служебный автомат. На допросе майор признался, что оружие он продал по разрешению Марио Гальо, служившего в качестве адъютанта в аппарате верховного главнокомандования Колумбии. В результате несчастный Кастельянос заработал 10 лет тюремного заключения, озлобленный и чувствующий себя обыкновенной пешкой в игре, которую вели между собой боссы наркомафии и верховное главнокомандование.
В районах, где выращивалась кока, жизнь всегда была небезопасной. Однажды деревню захватили 15 военных, вооруженных армейскими автоматами, с виду представители власти. В 4 часа утра двери жалких хижин были выломаны, а жителей выгнали на улицу и заставили лечь вниз лицом. После этого люди в армейской форме расстреляли все население поселка. Об этом страшном факте стало известно со слов маленькой девочки, единственной уцелевшей в той бойне, поскольку мать успела закрыть ее от пуль своим телом. Полиция провела расследование и установила, что в уничтоженном поселке действовала лаборатория по производству кокаиновой пасты. Здесь же простирались поля с произрастающими на них тысячами кустов коки. Но главное – отнюдь не армейское подразделение столь жестоким образом расправилось с жителями деревни. Их уничтожили представители конкурирующего мафиозного клана.
Если же полиция решалась уничтожать посевы коки или подпольные лаборатории, то ответные меры со стороны мафии следовали незамедлительно. Так, на одном из шоссе неизвестными в черных капюшонах был застрелен председатель муниципального совета Пауны Пабло Паэс. Вместе с ним погибли также все его телохранители. Далее последовала очередь второго члена муниципального совета Пабло Гомеса, потом – депутата палаты представителей Эдгара Солано. Несмотря на то что последний был убит самым наглым образом в людном месте, никто не запомнил примет стрелявших людей, и все эти дела канули в Лету. Видимо, «закон омерта» можно считать общим для всех мафиозных группировок, в какой бы стране они ни обосновались; к числу их относится и Колумбия.
Пабло Эскобар поставил кокаиновую промышленность в Колумбии на широкую ногу, причем лаборатории подразделялись на два типа. Первая часть, относительно небольшая, располагалась в районе Пуаны. Здесь крестьяне выращивали сырье, после чего занимались полной переработкой коки в наркотик.
Пабло Эскобар. Тюремная фотография
Основная же часть лабораторий использовала кокаиновый полуфабрикат, который доставлялся из Боливии и Перу. Именно здесь производился огромный объем товара. Все эти предприятия являлись практически неуязвимыми с воздуха. Их не приходилось маскировать плантациями кустарников. Эти лаборатории находились либо в самой чаще непроходимой сельвы Амазонии, либо располагались в непримечательном сельском или городском квартале. Для производства наркотиков подобные фабрики подходили идеально, поскольку кокаиновая паста, в отличие от больших мешков с листьями коки, имела крайне незначительный объем, а уж исходный продукт был и вовсе почти неприметен.
В связи с подобным положением вещей полицейские отряды, время от времени ведшие борьбу с наркомафией, решили сосредоточить свои усилия на борьбе с бочками, стандартными емкостями вместимостью 220 литров . Правда, боролись не со всеми бочками, в которых находился промышленный материал, а только с теми, где находился керосин, ацетон или эфир. Как-то в Медельине полиция обнаружила тайный склад, где хранилось 92 тонны эфира, а в Боготе – 110 бочек ацетона, 26 эфира и 16 соляной кислоты.
Между прочим, с последней акциям органам правопорядка исключительно не повезло. Товар, конечно, обнаружили, но потом выяснилось, что хранить его в общем-то негде, а потому придется все оставить на месте, как есть. Охранять бочки тоже особенно было некому, а потому, когда через некоторое время о складе в Боготе вспомнили и решили заглянуть в бочки, то представителей власти ждал сюрприз. Химикатов в бочках не оказалось. Вместо них там плескалась только ржавая вода.
Действительно, эти бочки оказались наиболее слабым звеном в цепочке производства наркотика. Они были чересчур громоздки, но в то же время обойтись без них было нельзя: свежие листья коки возможно превратить в белый порошок только после того, как пройдет их взаимодействие со смесью эфира и ацетона, а также марганцовокислого калия, керосина, извести и соляной кислоты. Благодаря этим бочкам полиция нередко приходила к самым дверям подпольных лабораторий.
Благодаря Эскобару город Медельин – центр колумбийского департамента Антиоккия – стал известен на весь мир как опорный пункт наркомафии. Антиоккия получила название «синяя республика» за любопытную склонность ее жителей раскрашивать различные детали своих домов в красный или синий цвет, что означало приверженность владельца либо
к либеральной, либо к консервативной партии. При этом преобладал в основном синий цвет, а значит, в своем большинстве антиоккийцы являлись консерваторами. Консерватизм местных жителей охватывал буквально все стороны жизни. Они не только поддерживали партию консерваторов, но и стремились к устоявшемуся веками образу жизни.
Здесь, в Медельине, посреди старинных соборов и дворцов эпохи испанского владычества почти не чувствуется движение времени. Настолько же безмолвны и величественны горы вокруг города. Здесь почти не ощущается даже дуновение ветра, а потому огромные ветви пальм только лениво колышутся над дремлющими в своих креслах-качалках почтенными горожанами. Здесь царит постоянная весна, вернее, конец мая – время, идеальное для цветения капризных прекрасных орхидей.
В Европе этот город иногда называют столицей орхидей, зато местные жители зовут его иначе – столицей бездомных. Ни в одной области страны уровень безработицы не достигал такой критической отметки, как в Медельине. Здесь часто можно было видеть бедняков, прикрывшихся на ночь листом фанеры. Таким образом у них получалось подобие домика: ведь асфальт всегда теплый, как весной. Зато и дожди идут постоянно, а оттого фанера размокает и картон становится пористым.
Только с течением времени власти постепенно начали заменять истлевшие картонные стены и заборы кирпичными. Но картину нищеты можно увидеть только в лощинах и на склонах холмов. Что же касается центра Медельина, то он демонстрирует безупречный вкус архитекторов, отстроивших его. Он элегантен, он взметается ввысь стенами небоскребов. Здесь и находился главный штаб медельинского наркокартеля, занимавшегося контролем надо всеми операциями, связанными с кокаином. В совет директоров входили уже известный Хорхе Очоа, составивший первоначальный капитал на корридах, Пабло Эскобар и Карлос Ледер.
Когда Пабло Эскобар познакомился с Энрике Карлосом Ледером, он сразу понял: вот еще один очень сообразительный компаньон, который, как никто другой, подходит к их компании с Очоа. Этот человек относился к тем, кто не грабит банки, а просто их покупает, и это качество Эскобару очень импонировало.
Карлос Энрике Ледер тоже был человеком с очень непростой судьбой. Его родители, немецкий инженер и колумбийская провинциалка, рано развелись, бросив мальчика на произвол судьбы. Карлос несколько лет маялся в разных интернатах, а потом, когда ему исполнилось 15 лет и он понял, что такая жизнь ему надоела окончательно, мальчик просто сбежал из приюта, без каких-либо документов перебрался через границу США и вскоре уже был в Нью-Йорке. Там он поселился в районе, где обитали эмигранты из Латинской Америки, научился зарабатывать себе на жизнь. Карлос продавал марихуану, угонял машины и разбирал их на запчасти. Естественно, поскольку он был еще молод и неопытен, то очень скоро попался и получил трехлетний срок в тюрьме. За это время Ледер успел многое обдумать обстоятельно и, выходя из ворот тюрьмы, не имея в кармане ни гроша, уже знал, что теперь мелкую игру он вести не станет. Теперь все будет только по-крупному.
Ледер вернулся в Колумбию, в Медельин, где сумел понравиться Эскобару своим живым умом и проницательностью, а поскольку Пабло никогда не отличался мелочностью, то его протеже сделал карьеру поистине головокружительную. И двух лет не прошло, как он уже стал одним из боссов медельинского картеля.
К 30 годам Карлос приобрел для себя небольшой остров из состава Багам, который очень скоро получил название «остров кокаина». Остров Ледер купил не потому, что таким образом хотел продемонстрировать свою успешность и состоятельность. Ему понравилось, что в этом живописном месте был расположен небольшой аэродром, который мог пригодиться для перевозки кокаиновых курьеров, пробиравшихся из Колумбии в США. Этот аэродром использовали постоянно.
В среднем в сутки он обслуживал до 30 рейсов.
Естественно, и о себе Ледер не забывал. Гости у него бывали постоянно, и веселье на «острове кокаина» било ключом, заставляя вспомнить о временах упадка Римской империи. На специально проложенном шоссе устраивались автогонки; гости развлекались стрельбой из автоматов по павлинам, закупленным хозяином в огромном количестве и свободно гуляющим на воле. И конечно же, в ночное время небо над островом постоянно озарялось фейерверками.
Иногда случались и накладки. Например, однажды один из сильно перебравших гостей решил пострелять не только по павлинам, но и по проплывавшей мимо прогулочной яхте. Вероятно, он решил опробовать работу крупнокалиберного пулемета. Хозяин яхты подал заявление о нападении на него в полицию, после чего власти заботливо предупредили Ледера: через 2 недели ему будет нанесен визит вежливости. Этих 2 недель хватило с головой, чтобы кокаиновый барон полностью привел в надлежащий вид свой остров. Он принял гостей-полицейских как самый радушный хозяин, угостил их, выплатил гонорар, после чего весьма довольные стражи порядка удалились, оставив Ледера в покое.
В Колумбии у Ледера имелось три огромных поместья. Помимо наркотиков, он занимался еще и политикой. Казалось бы, при чем здесь политика? Однако связь была, и самая непосредственная, ведь Ледер ничего не делал просто так. Ледер пропагандировал неонацистские взгляды и время от времени устраивал в амазонской сельве пресс-конференции для журналистов. Он собирал представителей прессы в аэропорту Боготы, где их ждал самолет, принадлежавший наркобарону, а потом они летели в самую гущу леса. Там Ледер произносил лекцию, а затем следовал банкет.
Его партия называлась Гражданское национальное латинское движение. В конгресс она так и не попала, зато Ледер поддерживал также ультраправую тайную группировку МАС. В результате министр юстиции Парехо Гонсалес сделал осторожный вывод: «Я не берусь утверждать, что между наркомафией и террористами существует союз. Но связь – вполне вероятно. Сеньор Ледер не раз провозглашал себя поклонником нацистов».
Дело в том, что МАС в середине 1980-х годов являлась по сути карательным отрядом, во главе которого стояли самые реакционные личности армейского командования. И солдаты, и офицеры МАС относились к колумбийским вооруженным силам. Таким образом, между наркомафией и армией государства существовала самая тесная связь.
И все же Ледер оказался не настолько дальновидным, чтобы понять, кто же именно является его настоящим врагом и кому он может мешать. Однако позже из того, что случилось, сделал выводы Пабло Эскобар. Итак, в начале февраля 1987 года штурмовая группа полиции Колумбии в час перед самым рассветом пробралась на виллу Ледера. В просторном зале первого этажа они обнаружили 15 человек, спавших где попало. Их, совершенно ошалевших и не понимавших, чего от них хотят, подняли. Это был сам Ледер и группа подростков, по-видимому совершенно одурманенных наркотиками. Все выглядело довольно странным. Ледер никогда не был замечен в пристрастии к подросткам, и, кроме того, он практически нигде не появлялся без четырех вооруженных телохранителей, которые в то утро словно испарились. Само собой, при этом напрашивается слово «инсценировка».
До сих пор пользовавшегося правами неприкасаемого Ледера, все еще блаженно улыбавшегося, арестовали и немедленно переправили на борт американского самолета. Здесь было над чем призадуматься: кто оплачивал действия колумбийской армии, чем был опасен один из виднейших наркобаронов и для кого? Уж, конечно, не для Колумбии. Здесь он был совершенно чист. Зато США были в нем кровно заинтересованы. Как бы часто ни произносились с трибун пламенные речи о вреде наркотиков, но все же этот бизнес приносил баснословные прибыли. Соответственно, кокаиновые короли стали главными врагами Америки, поскольку благодаря им, во-первых, Колумбия прямо-таки по юношескому замыслу Эскобара становилась экономически независимой от своего соседа, а во-вторых, наркокартели Америке были совершенно ни к чему: лучше иметь дело с небольшими фирмами и получать прибыль в несколько раз больше, чем до этого.
Однако, возможно, ошибка Ледера объяснялась и тем, что это был первый случай экстрадиции, когда колумбийские власти отшвырнули от себя человека, нужного Америке, как горячую головешку, и предпочли поскорее о нем забыть.
Американская печать хором крикнула колумбийцам: «Спасибо!», превознося доблесть колумбийской полиции. Далее простым обывателям доступно разъяснили, что в руки американской Фемиды попал один из опаснейших преступников и его невозможно выпустить под залог, даже на время следствия.
В американской тюрьме над Ледером поработали как следует, чтобы сделать из бывшего наркобарона осведомителя на службе ЦРУ. В него вложили капитал, и он его впоследствии отрабатывал, правда не имея на данном поприще никаких особых успехов: то пытался подкупить «левых» в Колумбии, то вел переговоры с никарагуанскими «контрас». Впрочем, Америку его безалаберные действия больше не волновали. Не получилось – и ладно. Главное – опасный противник выбыл из игры. Теперь и в глазах медельинского картеля Ледер стал кем-то вроде семейного урода. Своими действиями он вредил организации, которая хотела выглядеть как и все солидные респектабельные картели. Теперь ему светила отставка, а это в кокаиновом бизнесе означает только одно – смерть, а потому Ледер предпочел остаться в комфортабельной одиночной камере, выделенной ему американцами, которая находилась на территории секретной военной базы. Только таким образом он надеялся сохранить свою жизнь.
Пабло Эскобар в сравнении с Ледером был человеком совершенно иного склада. С ним невозможно было договориться, и Америка прекрасно знала об этом. Но пока достать его было делом крайне трудным, хотя бы потому, что в момент взлета своей карьеры он являлся депутатом колумбийского парламента.
Внешне Эскобар чем-то напоминал Портоса из «Трех мушкетеров»: крепкий, с длинными черными кудрями и острыми усиками, практически всегда в отличном костюме. В Медельине его обожали. Он был кумиром всех обездоленных и несчастных. По всему городу возвышались плакаты со слоганом «Не бывать в Медельине трущобам!». Внизу полотно пересекала размашистая подпись Эскобара.
Эскобар всегда был щедр и притом совершенно искренне. Единственное, чего он не мог, – это осчастливить всю страну сразу. Тем не менее он выделил средства на строительство в Медельине жилого комплекса на тысячу квартир. Все эти квартиры бесплатно получили бедные и бездомные, которые привыкли обитать в своих картонных хибарах вблизи городской свалки.
Те районы Медельина, о которых давно забыли власти, Эскобар не оставил без своего внимания. Он провел туда водопровод и электричество, оборудовал для детей многочисленные спортивные площадки.
Не забыл Пабло и свою родную деревню Эмбьягадо. Там появился удивительный зоопарк, настоящий райский сад, где все: и деревья, и цветы, и животные, и птицы, собранные со всего света, – являлось воплощением чуда и детской мечты. Дети посещали этот дивный зоопарк бесплатно.
Наконец, Эскобар вновь заговорил о том проекте, с которым когда-то пришел в газету и был поднят на смех: он предложил президенту Колумбии оплатить внешний долг страны, который на то время составлял 13 миллиардов долларов.
В Америке забеспокоились и высказались вполне определенно: нет, а президент, по сути марионетка, согласился с могущественными соседями (так было и удобнее, и безопаснее) и в результате встал в горделивую позу: мол, он не может принять эти деньги, заработанные на торговле наркотиками. Эскобар на это только плечами пожал: не хочет, как хочет, а он подождет, когда правительство сменится; быть может, оно окажется не таким щепетильным.
К тому времени Эскобар с подачи американцев уже приобрел статус давно разыскиваемого опасного преступника, но связываться с ним все же не хотел никто. Прежде всего потому, что народ обожал его, и ни один, даже самый бедный, крестьянин ни за что не выдал бы своего кумира. Таким образом, Пабло не особенно обращал внимание на то, что его вроде бы разыскивают, и передвигался по стране совершенно свободно. Он продолжал заниматься вопросами бесперебойной деятельности подпольных лабораторий по производству кокаина, а к его услугам всегда был любой человек. Штат разовых курьеров для доставки товара являлся поистине неограниченным.
Итак, он продолжал постоянно доставлять наркотик в США, тем самым усиливая ненависть конкурентных групп. Из всех видов транспорта Эскобар всегда отдавал предпочтение авиации. Благодаря ей контрабандный товар доставлялся быстро, надежно и именно туда, куда требовалось. Если же возникала экстренная необходимость, всегда можно было скорректировать маршрут. Таким образом, грузы огромной стоимости переправлялись через границу, причем предпочтение всегда отдавалось колумбийской авиакомпании «Авианка».
За 5 лет американским властям удалось задержать 35 самолетов этой авиакомпании. Причем наблюдалась одна удивительная закономерность. Однажды таможенная полиция Майами подвергла досмотру «Боинг-747», перевозивший живые цветы – розы, гвоздики, а заодно и пакеты с кокаином на общую сумму 600 миллионов долларов. Немедленно в газетах появилось выступление госдепартамента США, клеймящего наркоторговцев, а заодно и плохую работу колумбийской таможни.
На это колумбийский журналист Хорхе Чильд немедленно откликнулся: «Отмечается странное совпадение. Всякий раз, когда в газетах появляются сообщения о захваченном кокаине, облавах, разгромленных лабораториях, нас вскоре навещает более или менее представительная американская делегация. Но наибольший успех сопровождает действия армии и полиции перед приездом нового посла США».
Однако медельинский наркокартель вовсе не собирался ограничиваться исключительно авиалайнерами. Чаще, пожалуй, использовались небольшие самолеты, своеобразные аэротакси. Для этой цели лучше всего подходил район Гуахира с его выжженной растительностью и красной землей, твердой, как камень, где можно было устроить подходящие аэродромы, а заодно дать работу местным индейцам, прозябающим в страшной нищете.
Название Гуахира произошло от наименования индейского племени, вынужденного спасаться в этой прокаленной солнцем пустыне от испанского господства. В столь страшной местности гуахиро не только сумели выжить и войти в колумбийское общество, но также стать самым жизнеспособным из индейских племен Южной Америки. Достаточно хотя бы упомянуть о том, что их численность составляет около 50 тысяч человек.
Любопытно, что внешний вид индейских жилищ крайне непрезентабелен: они больше похожи на сараи. Однако стоит заглянуть в один из таких сараев, как внутри обнаруживаются новейшие телевизоры и стереосистемы, двухкамерные американские холодильники последних моделей, видеомагнитофоны, фарфор и фаянс. Вся эта роскошь приобретена хозяевами жилищ благодаря их работе, которая сводится к обслуживанию аэродромов.
Самолеты здесь приземляются ежедневно: привозят оружие, химические средства, а улетают с грузом кокаина на борту. Вероятность нападения полиции на подобный аэродром также тщательно оговорена: индейцы обязаны отбиваться от стражей правопорядка до последнего патрона.
И все же практически все идут на риск, предпочитая возможную в будущем опасность сегодняшней жизни в нищете. Ведь нанятые индейцы зарабатывают очень неплохо; к тому же им всегда дается возможность потратить эти деньги. Работникам предоставляются роскошные предметы домашнего быта (конечно, краденые, но какое значение это имеет для индейцев?), товары повседневного спроса, в том числе сигареты и спиртное. А поскольку едва ли не каждый удачный рейс завершается, мягко говоря, массовым гуляньем, то продавцы практически сразу же возвращают себе львиную долю денег.
Практически таким же образом обстоит дело и в США, где, например, только в Техасе существует не менее 5 тысяч частных крохотных аэродромов. Но в любом случае самое главное для пилота – найти нужную полосу для посадки, ведь если сбиться с курса и невзначай сесть на соседние земли, то дело закончится перестрелкой: люди, занимающиеся аналогичным бизнесом, никогда не упустят своего шанса сорвать куш за счет другого. Лучшие самолеты, считают боссы наркомафии, – это небезызвестные «небесные тихоходы», сохранившиеся со времен Второй мировой войны. У них есть ряд преимуществ: огромная грузоподъемность, способность выдерживать перелеты на дальние расстояния, кроме того, их колеса снабжены мощными амортизаторами, что дает возможность выдержать удар о какое-нибудь непредвиденное препятствие.
Американская промышленность позаботилась о том, чтобы аэротакси пользовались относительной доступностью. Несколько видов подобных машин готовы регулярно совершать рейсы в Колумбию. Самолет стоит максимум 2 тысячи долларов; ну конечно, при этом не следует забывать, что конспирация тоже стоит денег. Наркомафия обычно засылает своего агента к какому-либо не особенно крупному дельцу, который хочет иметь подобный самолет, но не может. Ему предлагают купить самолет с условием: деньги – наши, имя в паспорте – ваше, распоряжаетесь машиной как вам угодно за исключением пары дней в неделю, когда самолет понадобится тому человеку, который за него заплатил. От такого выгодного предложения вряд ли кто способен отказаться.