В настоящее время в мусульманском мире не существует местности, которая была бы свободна от наркотиков. На эту индустрию работают даже люди, вынужденные проживать в лагерях беженцев, как, например, в Хурасане, что находится неподалеку от пакистанского Пешавара. Здесь мусульмане не брезгают изредка принимать наркотики. Мужское население лагеря занято в основном тем, что торгует овощами, а афганские женщины ткут ковры. Они понемногу принимают опиум по утрам, потому что считают: это придает им силы для работы. Даже малышам смазывают губы опиумом, чтобы те спали подольше, не беспокоили матерей своими криками и поменьше просили есть. В лагере даже пришлось создать центр реабилитации и детоксикации.
Афганистан страшно пострадал за 15 лет непрерывных войн, погибли пашни, скот и значительная часть деревень. Американский институт национальных стратегических исследований утверждает, что при режиме талибов здесь можно было выжить исключительно благодаря посевам мака. Объединение «Талибан» вместе с бен Ладеном создали мощный картель по производству наркотиков. При этом труд распределялся следующим образом: «Талибан» контролировал производство наркотиков, осуществлял их охрану, отвечал за их хранение, а «Аль-Каида» бен Ладена занималась экспортом готового продукта, налаживанием каналов сбыта и «отмыванием» грязных денег.
Бен Ладен
Бен Ладен придумал, как обмануть пограничников с их собаками, натасканными на поиски наркотиков. Он посоветовал погружать пакетики с белым порошком на дно бочек с медом. Густой, тягучий, с сильным терпким запахом, он совершенно отбивал все посторонние запахи, и таким образом героин оказывался скрытым даже от тонкого собачьего нюха. Ну а пограничникам было совершенно не до того, чтобы искать что-то в липком меду, а потому караваны шли непрерывным потоком, через Пакистан, Судан и Йемен – в Европу. Практически все страны Востока и Азии превратились в единый огромный рынок сбыта наркотической империи бен Ладена.
Многие из беженцев начали заниматься производством героина еще в 1980-е годы. Кульки с порошком они выменивали у советских солдат на «„калашников“ы», при этом 1 автомат равнялся одному пакетику наркотика. Так фермеры получили один из своих первых рынков сбыта. Прибыль их весьма устраивала, поскольку доход с одного гектара опийного мака равнялся доходу, получаемому с 40 гектаров хлопка. Естественно, что мак для этих крестьян выращивать было выгоднее. Они научились сами изготавливать примитивные аппараты, обустраивали их в своих сараях, а там из каждых 50 килограммов опия получали до 5 килограммов порошка.
Кроме того, афганские крестьяне научились изготавливать на основе опия смесь убойной силы и дали ей название «Слезы Аллаха». Говорят, этот раствор пользовался дальше еще большим спросом по сравнению с порошком. Фермеры считали, что жили бы совсем хорошо, если бы не война, на которой многие потеряли своих близких. Талибы всегда утверждали, твердили как прописную истину: «Опиум для врагов ислама страшнее бомбы». Правда, теперь ситуация несколько изменилась, и последствием опиумных бомб все чаще становятся настоящие.
Бен Ладена часто называют восточным Пабло Эскобаром, особенно напоминая о набожности и того, и другого, что, впрочем, нисколько не мешало заниматься наркобизнесом; только бен Ладен совершенно уверен, что Аллах на его стороне, а Пабло Эскобара часто одолевали сомнения, и после очередной сделки или политического убийства его команда в полном составе отправлялась в христианский храм – испросить прощения у Девы Марии. Бен Ладену, как и всем людям с восточным менталитетом, подобные колебания не свойственны. К тому же, и Эскобар, и бен Ладен были свято уверенвы в том, что творят добро, то самое, которое победит в далекой перспективе, а здесь, на земле, что поделать, приходится порой обращаться к преступным методам, чтобы облегчить людям жизнь. Разве не дали Эскобар и бен Ладен возможность заработать и выжить миллионам бедняков? Благодаря наркотикам созданы тысячи рабочих мест, потому большинство соотечественников этих личностей представляют их себе чем-то вроде народных героев, заступников, посланных свыше, на которых едва ли не следует молиться.
Большинство афганских племен выращивают мак в горах. Здесь эти посевы невозможно увидеть даже при помощи сильнейшего бинокля: и на стороне Пакистана, и на границе с Афганистаном видны только синеющие вершины гор и зеленые холмы, за которыми проложены торговые пути, известные с древнейших времен. У обитателей этих территорий нет ни места, ни умения делать что-либо еще, кроме выращивания сырья для наркотиков. Зерном их снабжают регулярно, но только продовольственным. О посевном зерне здесь и речи идти не может.
Правительство Афганистана опасается бороться с выращиванием мака тем же способом, который применяется относительно посевов коки в той же Колумбии, где их травят гербицидами, жгут поля. На Востоке нельзя забывать, что у каждой общины существует лидер, который зачастую значит для местных жителей гораздо больше, чем далекое правительство. Если бы к ним применили силовые средства, то люди просто прекратили бы считаться с законодательной властью, они сразу же взялись бы за оружие. Для них выращивание мака – вопрос жизни и смерти, вопрос выживания. Местные жители – тоже часть единого мирового наркотического рынка, а помог войти им в этот рынок опять же бен Ладен; к тому же благодаря ему в течение десятилетий были прочно привиты нормы поведения, характерные для религиозного фанатизма.
Политический лидер Афганистана Хамид Казрай прекрасно понимает, насколько сильны в сознании населения его страны настроения антиамериканские, антиизраильские, вообще антиевропейские. Несмотря на озабоченность этим фактом и стремлением повысить репутацию своей страны, он понимает, что в данный момент это практически невозможно. Слишком много денег требуется на восстановление и укрепление настоящего народно-хозяйственного комплекса, а пока большинству гораздо выгоднее вкладывать деньги в наркоторговлю, а не в разрушенную экономику.
Сам бен Ладен порой кажется призраком, неизвестно где скрывающимся и появляющимся внезапно и неизвестно откуда, его наркомиперия продолжает процветать. По приблизительным подсчетам посевы мака занимают не менее 40 тысяч гектаров. Доходы с этого урожая пойдут на вооружение и подготовку тысяч бойцов, в том числе и террористов-камикадзе. Подобная практика имеет в Афганистане достаточно древнюю традицию. В VIII-IX столетиях на этой территории существовали специфические школы под эгидой радикального Ордена Хашиншин. В подготовке молодых бойцов тогда ведущую роль играли именно наркотики, способные погрузить человека в иной, прекрасный мир, который звал уйти от этой грязной реальности. Потому в камикадзе здесь недостатка не было никогда. Лидеры тоже употребляли наркотики, но с иной целью: они полагали, что получают способность изменить сознание, сделать острее восприятие и таким образом найти решение тех или иных задач.
Теперь же, кажется, что с тех пор в Афганистане практически ничего не изменилось, а наркотики тем временем, прежде чем добраться до западных потребителей, идут по восточному коридору, который включает в себя Турцию, Иран и Египет, естественно, оседая по дороге и невольно заражая уже людей правоверных и даже радикально настроенных. По данным советников аятоллы Хаменеи, в Тегеране среди мусульман-шиитов насчитывается не менее двух миллионов наркозависимых.
Спрашивается, а почему же в Иране не так свято чтут заповеди Пророка и Коран. Ведь существует же здесь строжайшая полиция нравов, от бдительного ока которой не ускользнет косынка, ненароком упавшая с головы женщины на плечи или двое влюбленных, которым взбредет в голову обняться на улице. А как строго наказываются люди в состоянии опьянения, которых застанет полиция? Наркоторговля в Иране по закону карается чрезвычайно строго: за нее положена смертная казнь.
Иранские политические лидеры полагают, что причина кроется в том, что афганцы в подавляющем большинстве – сунниты, как и члены «Талибана», тогда как иранцы – шииты. Это два различных направления в мусульманстве, а значит, и видение ситуации у них различно. Суннитам, что открыто высаживают мак и строят героиновые лаборатории недалеко от границы с Ираном, видимо, Коран не запрещает заниматься производством наркотиков. Что же касается шиитов, что ж, разве мало среди людей, не слишком стойких в вере? Их совращают сунниты, нелегально перебрасывающие через границу опиаты, продающие их, вовлекающие соседей в свой преступный бизнес. «У нас в Иране мыслят совершенно по-другому. Например, иначе относятся к правительству, – говорят иранцы. – Если правительство что-то не позволяет, это закон, который принимается так, как если бы он был ниспослан Аллахом. Наши соседи придерживаются совершенно иного мнения».
Для большинства европейцев несомненна связь между наркобизнесом и международным терроризмом, при одном упоминании которого вспоминаются потрясшие весь мир события «черного вторника» в Нью-Йорке. Впрочем, на Востоке придерживаются несколько иного мнения, полагая, что если Осама бен Ладен и занимается наркобизнесом, то к тем событиям он явно непричастен. Там настоящими организаторами международного наркобизнеса, а, следственно, и терроризма, являются их извечные недруги – Израиль и США. По мнению даже самых образованных иранцев, из числа политических лидеров, сами американцы и устроили налет на Нью-Йорк. Они говорят все это, слушая европейских собеседников со снисходительной усмешкой, которой обычно награждает учитель ученика, который «учил, но все забыл». Они привычно перебирают в руках четки, и шарики скользят между пальцами – сейчас, как и много тысячелетий назад. Это мнение не только радикальных исламистов, но и большинства населения страны.
Официальный Иран старается выглядеть достойно в глазах своих европейских партнеров. Он больше не хочет приклеивать к международному терроризму ярлык войны ислама с неверными. Он даже подержал (или вынужден был поддержать) антиталибскую коалицию и ее действия. Специалисты по контролю за наркотиками в Иране утверждают, что сами страдают от активной деятельности наркоимперии бен Ладена не меньше, чем все остальные. В борьбе с наркоторговцами погибло уже больше тысячи полицейских.
Непременный атрибут кабинетов в иранском штабе по контролю за наркотиками – карты, размеры которых внушают уважение. На них намечены маршруты распространения наркотиков. Они расходятся от восточных границ Афганистана во все стороны: на север – в Европу, на юг – в страны Ближнего Востока, на запад – в Турцию. Особенно сложная ситуация в настоящее время существует на границе северного Ирана и Азербайджана. Эту границу, вдоль которой живут главным образом азербайджанцы, каждый день пересекают не менее 200 фургонов с товарами. Досмотр производится людьми своими, давно купленными, после чего товар спокойно следует далее, в Россию.
Что же касается иранских полицейских, то они действительно погибают в многочисленных перестрелках, которые происходят в основном в провинциях, граничащих с Афганистаном – в Хорасане и Белуджистане. Эта граница неплохо охраняется: здесь постоянно несут дозор 30 тысяч пограничников, но даже им не под силу остановить реки наркотиков, льющиеся непрерывным потоком. В результате правительство Ирана было вынуждено подумать о собственной «линии Мажино», дополнительной заградительной линии. Значительные расщелины между горами перекрываются огромными бетонными плитами, на равнинах копают траншеи, глубина которых не позволила бы наземному транспорту пересечь их. Вся дорожно-следовая полоса обустраивается башнями для обзора так, чтобы хорошо просматривался весь периметр.
Работы здесь очень много, но иранцы трудятся упорно над созданием плотины, перекрывающей наркотическую реку. Правда, не следует забывать, что у большинства рек существует естественная особенность: едва им перекрывают один коридор, они сразу находят себе другой. А другое русло, слегка изменив направление, не будет иметь другого выхода на запад, как только через Среднюю Азию, а оттуда – в Россию.
Иранцы, уличенные в наркоторговле, отбывают суровое наказание в 17 тюрьмах и трудовых лагерях. Всего их не менее 80 тысяч. Самой крупной тюрьмой в Иране считается «Раджаи Шах», где содержится 5 тысяч заключенных. За особо тяжкие преступление здесь же осуществляется и смертная казнь.
Большинство преступников занялись торговлей наркотиками вынужденно. Так, например, один иранец попробовал организовать фирму по производству газовых горелок, для чего взял кредит, но дело не пошло, а кредит отдавать требовалось в любом случае. Только поэтому он согласился на прибыльную, но опасную перевозку наркотиков. Этот человек попался и получил 15-летний срок. Но это все-таки еще не смертная казнь. Иранец находился в искреннем недоумении: как можно убивать из-за наркотиков, если для большинства это занятие вынужденное?
Как правило, все заключенные были прекрасно осведомлены о том, что за перевозку наркотиков их ждала смертная казнь, но их это не останавливало. Почему? Как всегда, едва ли не в 100% случаев следовал стандартный ответ: «Было не на что жить». Получается, что даже закрепленная законодательством смертная казнь за связь с наркобизнесом, не способна улучшить ситуацию в стране. Кроме того, иранские власти и сами это понимают, а потому приговоры подобного рода выносятся крайне редко. К тому же, там не существует палачей в том качестве, как привыкли их представлять западные люди. Казнить человека мог только родственник приговоренного, например, выбив табуретку у него из-под ног. Но у них же существовало и право миловать: снять с шеи петлю, а с глаз – повязку. Воля родственников в Иране – закон, и осужденного были обязаны помиловать.
Турция не менее, чем Иран, страдает от империи бен Ладена. Эта страна отказывает в лояльности «Талибану». Она не только одной из первых осудила налет на Нью-Йорк, но произвела тотальные аресты преступников, которые пытались укрыться на ее территории. Были задержаны все, кто даже подозревался в причастности к террористическому акту в Америке.
Никто не может сказать, какие суммы задействованы наркобизнесом на турецкой территории, но предполагается, что здесь «работают» не менее миллиарда «грязных» долларов. Несмотря на близость моря, перевозками наркотиков на судах занимаются редко, и на это есть свои причины: как правило, корабль находится в рейсе порой несколько недель, а команде известны все укромные уголки. На каждом судне обязательно найдется осведомитель, который непременно передаст сведения турецкой полиции.
В связи с этим наркоторговцы предпочитают пользоваться воздушным транспортом. Ежедневно аэропорт имени Ататюрка принимает не одну сотню самолетов, а таможенный контроль обслуживает десятки тысяч пассажиров. В такой толпе вполне можно затеряться. Однако эта проблема сейчас уже успешно решена турецкими спецслужбами. Вся ручная кладь пассажиров должна пройти через специальную, суперсовременную аппаратуру, от которой не уйдет ни один пакетик с белым порошком. Так что контрабанду в аэропорту провезти трудно. В борьбе с большими партиями наркотиков задействуются также собаки, обученные и обследующие грузовые терминалы с контейнерами. В среднем за месяц таким образом обнаруживаются до 190 килограммов наркотиков и различных растворителей.
До недавнего времени в Турции тоже существовала смертная казнь за наркоторговлю, однако теперь ее отменили, и высшая мера по делам, связанным с наркотиками – это 20 лет тюрьмы, но без прошений об амнистии.
Однако турецкая кухня немыслима без мака, поэтому маковые плантации в стране существуют, однако они легальны, например, в провинции Афьон. Больше мака здесь, пожалуй, производится только сахарная свекла. Фермерам тоже доверяют выращивать мак легально, но они обязаны внимательно следить за тем, чтобы выращенный ими урожай не уходил на сторону. Конечно, абсолютно за всем товаром уследить невозможно, и полиция время от времени обнаруживает в глубинке лаборатории по производству героина, попадающего порой из Турции в Европу, но количество их крайне незначительно.
В Стамбуле считают, что наркоторговлей в стране занимается главным образом население южных районов, а именно курды. Иногда «Рабочую партию Курдистана» полицейские так и называют: «наши террористы». Правда, не исключено, что здесь большую роль играет политическая подоплека, а проблемы наркобизнеса только служат декорациями для политических манипуляций.
До недавнего времени наиболее широкой дорогой для транспортировки наркотиков служил Суэцкий канал, куда целлофановые мешки с опиатами сбрасывали прямо с кораблей. Такая тара долго держалась на воде, и обычно компаньоны без труда находили товар, перевозя их на берег в лодках. Затем власти Египта, обеспокоенные ситуацией, усилили контроль за каналом, и желающих перевозить через него героин, заметно поубавилось.
С высоты Ливан, особенно долина Бекаа, кажется сплошным пылающим факелом, но не только от обилия посевов красного мака, окруженного сочной зеленью конопли. Эти поля и вправду часто пылают, когда по команде властей военный десант спускается с вертолетов и выжигает поля бедуинов, которые сразу же переселяются на соседнее место и все начинается сначала. Никто лучше бедуинов не знает, как быстро найти подходящий для выращивания мака оазис.
Здесь плантации мака и конопли, что располагаются в горах террасами, принадлежат террористической организации «Хезболлах». Боевики существуют исключительно за счет доходов от наркоторговли. Этих денег с избытком хватает и на вооружение, и на подготовку камикадзе. «Хезболлах» щедро платит за каждого убитого террористами жителя Израиля, а семьи камикадзе после его гибели получают постоянную пенсию. Организация даже восстанавливает дома, разрушенные в результате многолетней войны. И все это – на «грязные», наркотические, деньги.
В Египте к данной ситуации относятся как к неизбежному злу. Все понимают, что палестинцам больше просто неоткуда взять денег на жизнь. Наркокурьеры постоянно перевозят товар из долины Бекаа в Европу. Правда, при этом существует любопытная закономерность. Как правило, третья ходка для наркокурьера является последней. Они непременно попадаются, и представители международной программы по контролю наркотиков ООН в странах Ближнего Востока и Северной Африки полагают, что сдают их сами работодатели: поступать таким образом для них гораздо дешевле, поскольку за работу платить не придется, а желающих стать наркокурьерами всегда очень много. Международные специалисты считают, что все организации, занимающиеся наркобизнесом на Ближнем Востоке, буквально все, так или иначе действуют под покровительством невидимой империи бен Ладена.
В Египте о бен Ладене говорить вообще не любят, особенно в связи с торговлей наркотиками: всем известно, что в его ближайшем окружении находятся египтяне. Да и большинство населения относится к радикальным исламистам. Поэтому никого не удивляют огромные надписи на стенах «Осама – король». Это так же нормально для египтян, как предвыборные плакаты. Гораздо удобнее говорить, например, о том, что в Александрии был задержан с двумя килограммами героина русский матрос с судна «Миллениум Лидер», иранец или турок с опиатами, а житель Нигерии – с колумбийским кокаином. Это удобнее, чем думать о том, что кокаиновая империя бен Ладена страшно перемалывает судьбы сотен людей, и самого «короля» на самом деле абсолютно не волнует, какому богу они молятся.
Глава 4.
«В чем сила, брат? Разве в деньгах?». Славянские криминальные группировки
Обозреватели запада полагают, что такие понятия, как «славянские криминальные группировки» или «русская мафия», чисто условны. Они предпочитают говорить об общей евразийской организованной преступности, не связывая слово «мафия» с сицилийскими структурами или американской «Коза Нострой». При сравнении мафиозных кланов при этом приводятся некоторые любопытные цифры. Так, традиционные итальянские мафиозные структуры объединяют не менее 20 тысяч полноправных членов и несколько десятков тысяч посредников, американская «Коза Ностра» насчитывает 3 тысячи гангстеров; что же касается России, то по официальным данным, здесь существует около 8 тысяч разнообразных криминальных группировок. А потому напрашивается вывод: если в каждой российской преступной группировке числятся хотя бы как минимум 20 бойцов, то насколько же велик у страны потенциал! И это при том, что в России, как нигде в мире, легко сливается законный и криминальный бизнес. Здесь эта грань становится пугающе зыбкой…
В это холодное январское утро он проснулся очень рано, посмотрел на спокойно спящую рядом Светлану и осторожно погладил шелковистые черные волосы жены так, чтобы не разбудить. Она улыбнулась во сне. Желько стремительно поднялся мощным движением разбуженного тигра и отправился в ванную. Он долго всматривался в свое лицо, отраженное в зеркале, как будто хотел найти внутри себя ответ на беспокойный вопрос, который непрерывно мучил его. Ему уже 47 лет, но он поразительно молодо выглядит для своего возраста: все те же непослушные темные волосы, те же прозрачные серые глаза, чистые и почти наивные, детские. Как часто журналисты писали о нем: «Убийца с глазами ребенка». Чего только о нем ни писали…
«Тигр» и певица. Желько Ражнатович
Казалось бы, он достиг всего, чего еще желать. Внутренний голосок с легкой иронией спросил: «А, может, ты еще и президентом станешь, Аркан?». Он улыбнулся самому себе: «Может, и буду».
А мог ли он подумать об этом в 17 лет, Желько Ражнатович, сын полковника авиации в отставке, когда впервые оказался за решеткой? Тогда ему в вину вменяли ограбление. Ограбление… Да разве в этом дело? Он просто хотел, чтобы его услышали, выслушали, а какими средствами достигнет этого, казалось совершенно не имеющим значения. Его характер всегда казался близким слишком резким, несносным. С ним было тяжело, он стремился к лидерству. Да нет, он был уверен, что родился лидером, и уже с детства называл себя не по имени, а по прозвищу, которое сам для себя выбрал. Аркан. Солнечный. Посланец Солнца. Его зовут Аркан, и он даже знает, какой у него будет символ – тигр, солнечный хищник, и предназначение у него, как у Солнца – показать людям путь. Путь к иной жизни, способ уйти от этой ужасной реальности, а если она не поддастся – уничтожить ее так же, как Солнце выжигает землю.
Но родители, вызволившие его из тюрьмы, отправили сына за границу, в Германию. Это было в начале 1970-х годов. Исправить его было невозможно. В Германии Аркан познакомился с Любе Земунцем, стал его правой рукой и снова совершал ограбления, теперь уже банков. Он не считал, что совершает преступление. Какое же это преступление – отбирать награбленное? А то, что он может попасться, Аркана нисколько не волновало. Его хранят высшие силы, он был совершенно в этом уверен: ведь он еще не исполнил свое предназначение, не показал путь к свободе, которая, как теперь он был убежден, находилась в объединении арийцев и их борьбе с мусульманами прежде всего.
Банки грабили с переменным успехом. Аркан снова и снова попадал за решетку, но вновь оказывался на свободе поразительно быстро. Это казалось мистикой даже его соратникам, а потому Земунц вскоре объявил его своим преемником. Он не верил в газетные сплетни, будто Аркан является агентом югославской службы безопасности. Что за чушь! Он же совсем мальчик. Земунц ясно видел: этому парню просто не место за решеткой. Вот только время его еще не пришло, но оно придет обязательно.
Несколько лет Аркан жил во Франкфурте, женился на Наталье Мартинович, правнучке премьер-министра Черногории, учительнице испанского языка, занимался бизнесом, изучал иностранные языки. В прессе о нем впервые всерьез заговорили, когда он возглавил фан-клуб белградской футбольной команды «Црвена Звезда». Он присутствовал на всех матчах этой команды. Он уже решил, что сделает из этих ребят своих первых бойцов. Они следом за ним понесут в Югославию свет национальной идеи объединения славян, или нет – даже шире – воссоединения всех ариев.
А пока следовало показать, кто первый и настоящий враг славян – мусульмане. И он впервые прокричал это 13 мая 1990 года, когда на загребском стадионе «Максимир» встретились сербская «Црвена Звезда» и хорватское «Динамо». В тот вечер произошло первое побоище между сербами и хорватами. Югославская война еще не началась, но пролилась первая кровь. Аркан знал: это начало, и недалек тот день, когда взойдет его звезда «по имени Солнце».
А война действительно вскоре началась, а уже в августе 1990 года генерал Югославской народной армии Марко Негованович назначил Аркана командиром отдельной боевой единицы. Западная пресса во всех газетах поспешила рассказать об этом событии, но, надо сказать, что молодой военачальник всегда пользовался особым вниманием журналистом. Во многом это объяснялось тем, что Аркан свободно общался на французском, итальянском, английском и немецком языках, чуть похуже – на голландском.
Сбор команды генерала Аркана произошел неподалеку от монастыря Покайница. Командир заявил журналистам, что они видят перед собой Сербскую добровольческую гвардию, или «Тигров Аркана». Большинство «Тигров» составляли крепкие ребята, которых Аркан воспитал еще в то время, когда они были просто болельщиками клуба «Црвена Звезда». Он всегда находился в гуще событий и всегда его словно хранили высшие силы. Аркан прорывался с оружием в пылающую Сербскую Крайну, не боясь, что его захватят на обратном пути.