Страница:
Доктор загрузил в клеть последнюю коробку. Сабрина схватила его за руку.
– Пожалуйста, позвольте мне спуститься. Я просто не могу ждать здесь, ничего не делая. Не могу бездействовать, когда он в опасности. Я должна спуститься к нему. Вы не понимаете…
Доктор внимательно посмотрел на девушку и вдруг едва заметно улыбнулся:
– Я понимаю больше, чем вы думаете, мисс Уинтроп. И вы правы: у графа будет больше шансов, если мы спустимся вместе. Кроме того… если у меня есть выбор, то я предпочитаю гнев Эдуарда вашему. – Он кивнул в сторону клети. – Заходите.
Сабрина чмокнула доктора в щеку и, подобрав подол платья, шагнула на дощатую платформу подъемника, окруженную низкой металлической решеткой и висевшую на четырех толстых цепях. Раздавшийся за спиной Рины вопль заставил ее обернуться.
Доктор Уильямс держал элегантную леди Эми за шиворот.
– Я сказал, что Пруденс может спуститься с нами, а не вы. Вы не поедете.
Эми отстранила руки доктора. Глаза ее метали молнии.
– Эдуард – мой брат. Мой долг ему помочь.
– Тогда не мешайте. Возвращайтесь в лазарет, там ваша никчемность не так заметна.
Эми смутилась:
– Моя никчемность? Но… когда мы были у Клары, вы говорили, что я вам помогла. Вы говорили…
– Я говорил то, что хотела слышать сестра лорда, – отчеканил доктор. – А сейчас – другая ситуация. У меня нет времени с вами возиться.
– Вы… неблагодарный, вы дурно воспитанный… – Эми задохнулась от гнева. Вскинув подбородок, она добавила: – Будьте уверены, доктор, я больше никогда не стану обременять вас.
Эми бросилась к лазарету. Она бежала, не оглядываясь. Рина, изумленная поведением доктора, смотрела ей вслед. Возможно, Эми не хватало опыта, но у нее было доброе сердце, и она быстро все усваивала.
– Вы обращались с ней очень грубо, – сказала она, с упреком глядя на Чарльза. – Эми ведь вам помогала, действительно помогала. Почему вы это отрицали? Вы разбили ей сердце.
– Лучше разбить сердце, чем потерять голову, – пробормотал доктор с необъяснимой грустью. – Я не хочу, чтобы она спускалась вместе с нами. Если с ней что-нибудь случится, я этого не вынесу.
Тут загудел двигатель, и клеть закачалась под ногами. В желудке у Рины все перевернулось. Она тотчас забыла обо всем на свете и думала лишь об одном: у нее под ногами только несколько досок, а дальше – черная пропасть. «Господи, тут еще хуже, чем на уступе над морем».
Клеть опускалась медленно, рывками, что только усиливало тошноту. Сабрина вцепилась в цепь и, задрав голову, смотрела, как меркнет светлое пятно над клетью. Лишь тусклый свет шахтерских фонарей немного рассеивал тьму. Рина никогда не отличалась робостью, и она всегда удивлялась: почему некоторые люди так боятся крохотных кладовок и чуланов? Но сейчас, стоя в клети, опускавшейся все глубже под землю, она замирала от страха.
– Держитесь здесь, мисс. Если вы еще крепче сожмете эту цепь, она порвется.
Рина вздрогнула и посмотрела на заговорившего с ней рудокопа. Его каска была низко надвинута на лоб, и лицо находилось в тени. Но она сразу же узнала этот голос.
– Мистер Даффи?
– Здравствуйте, – ответил тот, прикоснувшись рукой к ободку каски. – Похоже, мы с вами все время кого-нибудь спасаем.
– Да, похоже, – улыбнулась девушка.
Немного повеселев, Рина повернулась к другому рудокопу.
– Это мой старший сын, Гарри, – пояснил Даффи. – Ну, не стой, раскрыв рот.
Парень переминался с ноги на ногу.
– Э-э, рад с вами познакомиться, – пробормотал он.
Даффи покачал головой:
– Мне придется за него извиниться, мисс. Гарри не привык общаться с женщинами.
– Не стоит извиняться. – Рина улыбнулась молодому человеку. – Гарри, я хочу поблагодарить и тебя, и твоего отца за то, что вызвались помочь графу.
Гарри пожал плечами.
– Ну… конечно. Граф – хороший человек, ведь правда?
Они спускались все глубже. Пытаясь забыть о тошноте, Сабрина стала думать о том, как будет спасать графа. Впрочем, она выдержала бы любую тошноту, если бы тошнота избавила ее от леденящего страха, сжимающего сердце. «С ним все в порядке. Иначе и быть не может».
И тут она услышала глухой удар – клеть ударилась о дно шахты. Каменные стены странным образом отражали и одновременно поглощали звуки. И откуда-то сверху капала вода – напоминание о том, что они находились ниже уровня моря.
Набрав в грудь побольше воздуха, Рита подняла над головой свой фонарь и пошла за доктором Уильямсом. Она заставляла себя думать только о хорошем. Они пробирались по заваленным обломками коридорам, перешагивали через рухнувшие крепежные бревна, и Рина начала терять надежду – едва ли кто-то мог выжить в таком месте. «Нет, не может быть, чтобы он погиб. Я бы знала. Я бы почувствовала…»
– Я его нашел!
Услышав крик Даффи, Сабрина бросилась к нему, не обращая внимания на острые камни и густые облака пыли.
Вскоре она уже различала свет фонаря, а перебравшись через последний завал, разглядела доктора Уильямса, присевшего на корточки рядом с упавшим крепежным бревном. Рина приблизилась и увидела человека, придавленного этим бревном.
– Эдуард!
Глаза графа открылись, но, похоже, он не узнал Сабрину.
– Ангел… – пробормотал он в бреду. – Смотрите, Чарльз, это ангел. И почти такой же красивый, как… Пруденс. – Он умолк и потерял сознание.
– Граф потерял слишком много крови, – сказал Чарльз, когда Рина опустилась рядом с ним на колени. – Я дал ему кое-что болеутоляющее, по это не лечение. Могут быть и другие повреждения. Надо вытащить его отсюда как можно скорее. Вы можете остановить кровотечение? А я пока помогу убрать это бревно.
– Я постараюсь, – ответила Сабрина, крепко прижимая обрывок бинта к ране на лбу графа. И тотчас же на тряпице расплылось ярко-алое пятно, походившее на какой-то ядовитый цветок. Рина в отчаянии прикладывала к ране все новые бинты. На нее нахлынули ужасные воспоминания о последних часах отца.
– Это действительно ты.
Хриплый шепот прозвучал в ушах Сабрины подобно грому. Эдуард смотрел на нее ясными и чистыми глазами, хотя было очевидно, что он по-прежнему страдает от боли. Она склонилась над ним и прижала его голову к своей груди.
– Тебе надо беречь силы. Помолчи…
– И не подумаю. – Он обвел взглядом туннель. – Господи, это все может рухнуть в любой момент. Я хочу, чтобы ты отсюда ушла. Сейчас же.
Сабрина пригладила его волосы и приложила к ране свежий бинт.
– Милорд, вы сейчас не в том положении, чтобы отдавать приказания.
– Черт возьми, ты самая строптивая из всех женщин, хуже, чем… чем… – Он умолк – болеутоляющее средство, которое дал ему Чарльз, начало действовать. – Доверял ей… верил в нее. Но она уехала.
Граф говорил об Изабелле, он вновь вернулся в то ужасное время. Сабрина поднесла к губам его руку.
– Все это в прошлом, Эдуард. Она больше не причинит тебе боли. Теперь я здесь. Я… не покину тебя.
Рина хотела успокоить графа, но он еще больше возбудился.
– Не могу снова допустить… видел ее во сне, бродившую по утесам… такая растерянная… может быть, если бы я… а я не смог. Во всем виноват я.
В следующее мгновение граф снова потерял сознание. Рина смотрела на него, размышляя над его словами. Возможно, он говорил под действием опиума? Но он сказал, что сам виноват. В чем состояла его вина? И чего он не может снова допустить?
– Навались!
Трое мужчин пытались поднять огромное бревно. Рина затаила дыхание; она сомневалась, что у них хватит сил убрать бревно. Вот оно передвинулось на дюйм. Потом еще на дюйм. И наконец откатилось в сторону.
– Боже, вам это удалось! – закричала Рина, и по щекам ее заструились слезы.
Но граф так и не пришел в сознание, Даффи и доктор Уильямс вдвоем подняли его и понесли по туннелю. Рина хотела последовать за ними, но, заметив, что Гарри не торопится догонять отца, тоже задержалась. Молодой чело-иск, опустившись на колени, вытащил из кармана нож и воткнул лезвие в бревно.
– Гарри, сейчас не время добывать сувениры.
– Я и не думал, мисс. Просто хотел показать эту щепку моему старику. Не уверен, но… похоже, этот столб размяк.
Рина опасливо взглянула на нависший над головой потолок, потом подошла к молодому человеку.
– Размяк?
– Слабый… как грог, разбавленный раз шесть, – объяснил Гарри.
Сунув нож в карман, он поднялся на ноги и протянул Сабрине щепку, чтобы она как следует ее рассмотрела. Даже при слабом свете лампочки Дэви, она увидела, что дерево размокло и прогнило.
– Да, это ужасно. Но так и должно было случиться в такой сырости.
– Со временем – конечно. Но это новый туннель, а балки установили всего месяц назад. – Гарри с озадаченным видом окинул взглядом туннель. Потом нахмурился. – Сдается мне, кто-то очень хотел погубить его светлость.
Глава 19
Глава 20
– Пожалуйста, позвольте мне спуститься. Я просто не могу ждать здесь, ничего не делая. Не могу бездействовать, когда он в опасности. Я должна спуститься к нему. Вы не понимаете…
Доктор внимательно посмотрел на девушку и вдруг едва заметно улыбнулся:
– Я понимаю больше, чем вы думаете, мисс Уинтроп. И вы правы: у графа будет больше шансов, если мы спустимся вместе. Кроме того… если у меня есть выбор, то я предпочитаю гнев Эдуарда вашему. – Он кивнул в сторону клети. – Заходите.
Сабрина чмокнула доктора в щеку и, подобрав подол платья, шагнула на дощатую платформу подъемника, окруженную низкой металлической решеткой и висевшую на четырех толстых цепях. Раздавшийся за спиной Рины вопль заставил ее обернуться.
Доктор Уильямс держал элегантную леди Эми за шиворот.
– Я сказал, что Пруденс может спуститься с нами, а не вы. Вы не поедете.
Эми отстранила руки доктора. Глаза ее метали молнии.
– Эдуард – мой брат. Мой долг ему помочь.
– Тогда не мешайте. Возвращайтесь в лазарет, там ваша никчемность не так заметна.
Эми смутилась:
– Моя никчемность? Но… когда мы были у Клары, вы говорили, что я вам помогла. Вы говорили…
– Я говорил то, что хотела слышать сестра лорда, – отчеканил доктор. – А сейчас – другая ситуация. У меня нет времени с вами возиться.
– Вы… неблагодарный, вы дурно воспитанный… – Эми задохнулась от гнева. Вскинув подбородок, она добавила: – Будьте уверены, доктор, я больше никогда не стану обременять вас.
Эми бросилась к лазарету. Она бежала, не оглядываясь. Рина, изумленная поведением доктора, смотрела ей вслед. Возможно, Эми не хватало опыта, но у нее было доброе сердце, и она быстро все усваивала.
– Вы обращались с ней очень грубо, – сказала она, с упреком глядя на Чарльза. – Эми ведь вам помогала, действительно помогала. Почему вы это отрицали? Вы разбили ей сердце.
– Лучше разбить сердце, чем потерять голову, – пробормотал доктор с необъяснимой грустью. – Я не хочу, чтобы она спускалась вместе с нами. Если с ней что-нибудь случится, я этого не вынесу.
Тут загудел двигатель, и клеть закачалась под ногами. В желудке у Рины все перевернулось. Она тотчас забыла обо всем на свете и думала лишь об одном: у нее под ногами только несколько досок, а дальше – черная пропасть. «Господи, тут еще хуже, чем на уступе над морем».
Клеть опускалась медленно, рывками, что только усиливало тошноту. Сабрина вцепилась в цепь и, задрав голову, смотрела, как меркнет светлое пятно над клетью. Лишь тусклый свет шахтерских фонарей немного рассеивал тьму. Рина никогда не отличалась робостью, и она всегда удивлялась: почему некоторые люди так боятся крохотных кладовок и чуланов? Но сейчас, стоя в клети, опускавшейся все глубже под землю, она замирала от страха.
– Держитесь здесь, мисс. Если вы еще крепче сожмете эту цепь, она порвется.
Рина вздрогнула и посмотрела на заговорившего с ней рудокопа. Его каска была низко надвинута на лоб, и лицо находилось в тени. Но она сразу же узнала этот голос.
– Мистер Даффи?
– Здравствуйте, – ответил тот, прикоснувшись рукой к ободку каски. – Похоже, мы с вами все время кого-нибудь спасаем.
– Да, похоже, – улыбнулась девушка.
Немного повеселев, Рина повернулась к другому рудокопу.
– Это мой старший сын, Гарри, – пояснил Даффи. – Ну, не стой, раскрыв рот.
Парень переминался с ноги на ногу.
– Э-э, рад с вами познакомиться, – пробормотал он.
Даффи покачал головой:
– Мне придется за него извиниться, мисс. Гарри не привык общаться с женщинами.
– Не стоит извиняться. – Рина улыбнулась молодому человеку. – Гарри, я хочу поблагодарить и тебя, и твоего отца за то, что вызвались помочь графу.
Гарри пожал плечами.
– Ну… конечно. Граф – хороший человек, ведь правда?
Они спускались все глубже. Пытаясь забыть о тошноте, Сабрина стала думать о том, как будет спасать графа. Впрочем, она выдержала бы любую тошноту, если бы тошнота избавила ее от леденящего страха, сжимающего сердце. «С ним все в порядке. Иначе и быть не может».
И тут она услышала глухой удар – клеть ударилась о дно шахты. Каменные стены странным образом отражали и одновременно поглощали звуки. И откуда-то сверху капала вода – напоминание о том, что они находились ниже уровня моря.
Набрав в грудь побольше воздуха, Рита подняла над головой свой фонарь и пошла за доктором Уильямсом. Она заставляла себя думать только о хорошем. Они пробирались по заваленным обломками коридорам, перешагивали через рухнувшие крепежные бревна, и Рина начала терять надежду – едва ли кто-то мог выжить в таком месте. «Нет, не может быть, чтобы он погиб. Я бы знала. Я бы почувствовала…»
– Я его нашел!
Услышав крик Даффи, Сабрина бросилась к нему, не обращая внимания на острые камни и густые облака пыли.
Вскоре она уже различала свет фонаря, а перебравшись через последний завал, разглядела доктора Уильямса, присевшего на корточки рядом с упавшим крепежным бревном. Рина приблизилась и увидела человека, придавленного этим бревном.
– Эдуард!
Глаза графа открылись, но, похоже, он не узнал Сабрину.
– Ангел… – пробормотал он в бреду. – Смотрите, Чарльз, это ангел. И почти такой же красивый, как… Пруденс. – Он умолк и потерял сознание.
– Граф потерял слишком много крови, – сказал Чарльз, когда Рина опустилась рядом с ним на колени. – Я дал ему кое-что болеутоляющее, по это не лечение. Могут быть и другие повреждения. Надо вытащить его отсюда как можно скорее. Вы можете остановить кровотечение? А я пока помогу убрать это бревно.
– Я постараюсь, – ответила Сабрина, крепко прижимая обрывок бинта к ране на лбу графа. И тотчас же на тряпице расплылось ярко-алое пятно, походившее на какой-то ядовитый цветок. Рина в отчаянии прикладывала к ране все новые бинты. На нее нахлынули ужасные воспоминания о последних часах отца.
– Это действительно ты.
Хриплый шепот прозвучал в ушах Сабрины подобно грому. Эдуард смотрел на нее ясными и чистыми глазами, хотя было очевидно, что он по-прежнему страдает от боли. Она склонилась над ним и прижала его голову к своей груди.
– Тебе надо беречь силы. Помолчи…
– И не подумаю. – Он обвел взглядом туннель. – Господи, это все может рухнуть в любой момент. Я хочу, чтобы ты отсюда ушла. Сейчас же.
Сабрина пригладила его волосы и приложила к ране свежий бинт.
– Милорд, вы сейчас не в том положении, чтобы отдавать приказания.
– Черт возьми, ты самая строптивая из всех женщин, хуже, чем… чем… – Он умолк – болеутоляющее средство, которое дал ему Чарльз, начало действовать. – Доверял ей… верил в нее. Но она уехала.
Граф говорил об Изабелле, он вновь вернулся в то ужасное время. Сабрина поднесла к губам его руку.
– Все это в прошлом, Эдуард. Она больше не причинит тебе боли. Теперь я здесь. Я… не покину тебя.
Рина хотела успокоить графа, но он еще больше возбудился.
– Не могу снова допустить… видел ее во сне, бродившую по утесам… такая растерянная… может быть, если бы я… а я не смог. Во всем виноват я.
В следующее мгновение граф снова потерял сознание. Рина смотрела на него, размышляя над его словами. Возможно, он говорил под действием опиума? Но он сказал, что сам виноват. В чем состояла его вина? И чего он не может снова допустить?
– Навались!
Трое мужчин пытались поднять огромное бревно. Рина затаила дыхание; она сомневалась, что у них хватит сил убрать бревно. Вот оно передвинулось на дюйм. Потом еще на дюйм. И наконец откатилось в сторону.
– Боже, вам это удалось! – закричала Рина, и по щекам ее заструились слезы.
Но граф так и не пришел в сознание, Даффи и доктор Уильямс вдвоем подняли его и понесли по туннелю. Рина хотела последовать за ними, но, заметив, что Гарри не торопится догонять отца, тоже задержалась. Молодой чело-иск, опустившись на колени, вытащил из кармана нож и воткнул лезвие в бревно.
– Гарри, сейчас не время добывать сувениры.
– Я и не думал, мисс. Просто хотел показать эту щепку моему старику. Не уверен, но… похоже, этот столб размяк.
Рина опасливо взглянула на нависший над головой потолок, потом подошла к молодому человеку.
– Размяк?
– Слабый… как грог, разбавленный раз шесть, – объяснил Гарри.
Сунув нож в карман, он поднялся на ноги и протянул Сабрине щепку, чтобы она как следует ее рассмотрела. Даже при слабом свете лампочки Дэви, она увидела, что дерево размокло и прогнило.
– Да, это ужасно. Но так и должно было случиться в такой сырости.
– Со временем – конечно. Но это новый туннель, а балки установили всего месяц назад. – Гарри с озадаченным видом окинул взглядом туннель. Потом нахмурился. – Сдается мне, кто-то очень хотел погубить его светлость.
Глава 19
Доктор Уильямс не обнаружил у графа переломов. Однако раненый потерял слишком много крови, и была опасность заражения, что вызывало опасения за его жизнь. Рина часами обрабатывала раны и ушибы графа. Она долгие ночи проводила у его постели, прикладывая прохладные полотенца к его пылающему лбу, и постоянно молилась о его выздоровлении. В конце концов, ее молитвы были услышаны.
Как-то вечером Чарльз официально объявил, что опасность миновала, и тут же велел Рине идти к себе и хорошенько выспаться. Она рухнула на кровать, не раздеваясь. Упала в изнеможении и тотчас уснула. А утром проснулась свежая и полная надежд.
Рина обвела взглядом комнату и увидела плюшевого медвежонка Джинджера, сидевшего на камине. И тут же вспомнила об обмане. Слишком поздно она поняла, что, ухаживая за Эдуардом, еще сильнее полюбила его.
Эдуард быстро поправлялся, и все в доме обрели надежду. Леди Пенелопа уже бродила у комнат графа и заняла свое место во главе стола за вечерним чаем, как подобает хозяйке дома. И снова в залах раздавался детский смех. Даже чопорный Мерримен заметно оживился и снова принялся ворчать, как обычно. Все обитатели Рейвенсхолда вернулись к прежней жизни – все, за исключением леди Эми.
Красавица Эми с каким-то странным безразличием относилась как к Сабрине, так и к доктору Уильямсу, и избегала их, как могла. Рина полагала, что Эми просто тревожится за брата, но все же поведение девушки огорчало ее – ведь она считала Эми своей подругой.
Эдуард же действительно выздоравливал с поразительной быстротой. Вскоре он уже сходил с ума от безделья в своей комнате, и Чарльз, опасаясь гнева пациента, разрешил вывезти графа в сад, чтобы тот погрелся на весеннем солнышке. Тоби вывез лорда Тревелина в кресле графини, но не прошло и пятнадцати минут, как парень ворвался в зал, где Сабрина ставила в венецианскую вазу ветки сирени.
– Граф исчез, мисс.
Рина в изумлении посмотрела на Тоби.
– Как так – исчез? Лорд Тревелин обещал, что не будет вставать с кресла.
– Не знаю, что он обещал, а чего не обещал. Знаю только, что он услышал за изгородью какой-то шум и велел мне пойти посмотреть. Может, там кто-то чужой, сказал его светлость. Я обошел изгородь, но никого не увидел. А когда вернулся, он исчез, прямо как птичка у фокусника.
– Он еще пожалеет, что он не птичка, когда я до него доберусь, – пробормотала Рина, хватая шаль и направляясь к двери. – Тоби, сообщи Мерримену, что произошло, пусть как можно быстрее отправит на поиски слуг и конюхов. Мы должны немедленно найти графа.
Сабрина без труда нашла пустое кресло на колесах. Трудности начались, когда она, осмотревшись, поняла, что не знает, которой из множества тропинок воспользовался Эдуард. Выругавшись сквозь зубы – подобные слова не посмела бы произнести ни одна леди, – Рина обвела взглядом сад, раздумывая, что предпринять.
И тут, услышав шум моря, она поняла, где искать графа.
Прислонившись к пирамиде из камней, лорд Тревелин смотрел на море. Холодный порывистый ветер разметал его черные волосы. Граф был совершенно неподвижен – он словно сливался с утесами и казался вырубленным из камня. Возможно, он походил на Черного Ангела, чуждого людям, среди которых бродил, и чуждого небесам, которые некогда были его обиталищем.
Рина невольно поежилась, кутаясь в шаль, – ей почудилось, что от графа исходит леденящий холод. Сердце ее сжалось: он был так одинок… Но тут она заметила его левую руку на перевязи и сразу забыла о своих фантазиях. У ангелов не бывает растяжений, и они не страдают от ран и ушибов. Пусть он и поправляется, но ему еще нельзя совершать подобные прогулки.
Рина подобрала юбки и стала карабкаться на скалы с твердым намерением заставить графа вернуться в постель.
Эдуард не обернулся, но он услышал ее шаги. По-прежнему глядя на море, он проговорил:
– Я знал, что ты меня найдешь. Однако не ожидал, что это произойдет так быстро.
Едва она услышала его голос, сердце ее забилось быстрее.
– Но почему мне пришлось тебя искать? Ты же обещал доктору Уильямсу, что не встанешь с кресла.
Граф усмехнулся.
– Чарльз напрасно беспокоится. И кроме того: если бы я остался в кресле, я упустил бы случай тебя позлить. А ты очень красивая, когда злишься.
Граф окинул ее взглядом, и Рине почудилось, что сердце ее вот-вот выскочит из груди; оно билось так сильно, что Эдуард, наверное, слышал этот стук.
– Не пытайся вывести меня из себя. Ты еще не совсем здоров. И в любом случае… тебе не следует стоять здесь в одиночестве, так близко от края утеса. Негодяй, который устроил обвал на руднике, все еще на свободе. Вспомни случай с Сарой. Ведь кто-то убрал красные метки…
– Мне не нужны метки, – перебил граф, делая широкий жест рукой, словно заявляя свои права на бескрайние морские просторы, на угрюмые утесы и даже на свод небесный. – Это скалы Тревелинов. Мои скалы. Я все здесь знаю с раннего детства, так что могу тебя заверить: на этих камнях нам ничего не грозит. А пришел я сюда потому… Последние дни я много размышлял и дал себе слово: как только поднимусь с постели, приду на это место.
– Это наверняка снова уложит тебя в постель, – заявила Рина, – Зачем ты сюда пришел?
– Навестить привидения.
Сабрина вздрогнула; по спине ее пробежал холодок.
– Привидений не существует. А эта прогулка тебя очень утомила. Нам надо вернуться.
Она сделала шаг в сторону дома, но граф, похоже, не собирался уходить. Он смотрел на море. Над волнами с криками кружили чайки, и слышался свист ветра. В этот момент Рина готова была поверить в существование привидений. Но ни одно привидение не могло быть более одиноким, чем этот человек, стоящий на скале.
Эдуард отгораживался от нее – это было очевидно. Что бы ни мучило его, он, казалось, твердо решил пережить это в одиночку. Но что же терзало его душу? Сабрина вспомнила беседу и детской – граф говорил, что не заслуживает любви своих близких. Однажды он предупредил ее: если она проникнет в его прошлое, ей может не понравиться то, что она там обнаружит. И все-таки она должна облегчить его боль. Ведь ей скоро придется его покинуть.
– Эдуард… Пожалуйста, не отгораживайся от меня.
Он молчал. Потом неожиданно спросил:
– Твои родители любили друг друга?
Вопрос удивил Сабрину.
– Да, очень, – ответила она. – Папа говорил, что любил маму больше жизни. И мама его – тоже.
Он снова усмехнулся.
– Значит, тебе повезло. Мой отец больше всего на свете любил деньги и власть, а мать думала только о нарядах. Возможно, родители и питали какие-то чувства друг к другу и к нам с сестрой, но только я этого не замечал. Я полагал, что любовь существует лишь в волшебных сказках и в поэзии. Я думал так, пока не встретил Изабеллу.
Как ни странно, при этих словах графа Сабрина не ощутила ревности – ей лишь стало грустно. Она по-прежнему стояла в нескольких шагах от Эдуарда.
– Говорят, она была очень красива.
Выражение его лица смягчилось.
– Да, это правда. Но в ней было нечто большее, чем красота. В ней были блеск и щедрость, так привлекавшие к ней всех, кто ее знал. Я встретил Изабеллу в Лондоне, на балу, куда попал случайно. Один из бабушкиных знакомых уговорил меня составить ему компанию. В то время мне было не до женщин – всего несколько месяцев назад умер мой отец, и я учился управлять поместьями. Но когда я увидел ее, эту принцессу из сказки… Мне был всего двадцать один год, и я большую часть жизни провел среди серых скал Корнуолла. Изабелла и Лондон казались мне такими же нереальными, как звездная пыль.
Рина окинула взглядом утесы. Она полюбила суровую красоту этого дикого края, но очень хорошо представляла, как манили юного Эдуарда блеск и великолепие Лондона.
– Ты не можешь винить себя за то, что влюбился в красивую девушку. Все, что случилось, теперь в прошлом. Как и та боль, которую она тебе причинила.
– А боль, которую я ей причинил? – пробормотал граф. – Ведь именно я главный виновник ее смерти.
Последние слова Тревелина ошеломили Рину.
– Я… я не верю. Даже если бы ты поклялся мне, что это правда, я бы не поверила.
Он поднял руку и коснулся пальцами ее щеки.
– Да, ты бы не поверила. Ты слишком упрямая, ты просто возмутительно… восхитительно упрямая. А Изабелла была другой – мягкой и деликатной. Но безвольной…
Граф умолк. Какое-то время он задумчиво смотрел на море. Наконец снова заговорил:
– Мы много лет жили счастливо. Затем, незадолго до рождения Дэвида, она начала обвинять меня в том, что я охладел к ней. Впрочем, я без труда убедил Изабеллу, что опасения ее беспочвенны. Но время шло, и дела требовали, чтобы я проводил все больше времени вдали от Рейвенсхолда. Изабелла же сходила с ума из-за моих отлучек. Она полагала, что у меня – любовная связь.
– Разве ты не мог брать ее с собой? – спросила Рина. Граф едва заметно улыбнулся:
– Разумное решение, мисс Уинтроп. Именно это я ей и предлагал. Но Дэвид был слишком мал, чтобы брать его с собой, а Изабелла не хотела оставлять сына. Она была прекрасной матерью для Дэвида и Сары, и я любил ее за это еще больше. Однако ее подозрения с каждым днем усиливались, что бы я ни говорил – она мне не верила. В конце концов, постоянные обвинения сделали нашу жизнь невыносимой, и я начал искать предлоги для деловых поездок, якобы требовавших моего долгого отсутствия. Любовь моя угасла, и я погнался за богатством со страстью, в которой более всего нуждалась моя жена. Я стал одним из самых преуспевающих дельцов Англии и чувствовал себя столь же одиноким, как и тогда, когда мальчиком бродил по этим утесам.
Внезапно Эдуард поморщился и прижал руку к груди. Рина же мысленно отругала себя за то, что увлеклась рассказом графа и забыла о его болезни.
– Тебе следует побыстрее лечь в постель. Поблизости должны быть люди. Я позову на помощь…
– Нет! – Граф крепко ухватил ее за руку. – Ты должна выслушать меня. Пусть все это наконец закончится.
Он вздохнул и снова прислонился спиной к камням.
– Я находился в Йоркшире, когда получил письмо от Изабеллы. Она писала, что ошибалась, подозревая меня в измене, и сообщила, что хочет открыть мне одну тайну. Она писала… писала, что любит меня, что никогда не переставала любить, даже когда считала, что я ей изменяю. Я почувствовал себя так, словно у меня выросли крылья. Быстро закончив свои дела, я отправился домой. Но когда приехал, то обнаружил… В общем, я не застал ее. Письмо Изабеллы было притворством. Жена ушла от меня. Мое увлечение делами толкнуло ее в объятия другого мужчины… И в конце концов привело к гибели.
Рина покачала головой:
– Это не твоя вина.
– Моя, и только моя, – возразил граф. – Пусть ее последнее письмо ко мне было ложью, но мое отношение к ней… Мне следовало остаться в Рейвенсхолде и постараться убедить Изабеллу, что ее подозрения беспочвенны. Я должен был во что бы то ни стало доказать, что люблю ее, а я сбежал. Да, она меня покинула, но я первый ее бросил. Представляю, как ей трудно было оставить детей. Но она не могла находиться рядом со мной. А ведь когда-то Изабелла так меня любила…
После ее исчезновения все развалилось. Я забросил все свои дела. Я не мог оставаться в Рейвенсхолде. И избегал детей, потому что видел в их глазах упрек – так мне казалось. Господи, кое-кто даже утверждал, что призрак Изабеллы бродит по этим утесам. Мне необходимо было уехать, чтобы забыть о прошлом. Я погрузился в бессмысленный круговорот развлечений и разврата. Находил женщин, которые ничего от меня не требовали, кроме денег. И я думал, что во мне ничего не осталось, что мне нечего отдать другим… Иногда мне казалось, что это я умер, а не Изабелла. Иногда – помилуй, Господи, – я хотел, чтобы так и было.
Рине была знакома эта душевная пустота. После смерти матери она видела в глазах отца такую же опустошенность. Казалось, горе убивало Дэниела Мерфи, Конечно же, Эдуард в отличие от ее отца обладал сильным характером, но если вина за смерть Изабеллы будет терзать его душу, то он кончит так же, как ее отец.
Сабрина взяла его за руку.
– Я не знаю, что думала и чувствовала Изабелла. Но я не сомневаюсь: бродит ли она по этим утесам, гуляет ли по райскому саду – в любом случае ей известна правда. Она знает, что ты ее любил. И она не хотела бы, чтобы ты загубил свою жизнь, чтобы загубил жизнь детей из-за ее ошибки.
Сначала Рине показалось, что граф не понял ее. Но вдруг глаза его вспыхнули – это было началом исцеления. Теперь стало ясно: Эдуард сумеет залечить сердечные раны.
Рина с трудом удерживалась от слез. Ведь он скоро узнает, что она – лишь хитроумная воровка, женщина, достойная презрения. Его душа исцелится, но как быть с ее душой?
– Пруденс, ты плачешь?
– Нет, просто ветер… Что-то попало в глаз. – Рина смахнула предательскую слезинку и попыталась улыбнуться. – Ты, наверное, уже утомился. Тебе надо лечь в постель.
– Еще не время.
Рина заметила, как сверкнули его глаза, но было уже поздно. Он резким движением освободился от перевязи, Привлек к себе и обнял так крепко, что она ахнула.
– Эдуард, твои раны!
– К черту мои раны. Видит Бог, я слишком долго мечтал об этом. – И он впился поцелуем в ее губы.
Утесы и море мигом исчезли – существовал лишь магический огонь, который он в ней разжег. Запустив пальцы в его волосы, Рина прижималась к нему всем телом, наслаждаясь этими сладострастными мгновениями.
– Господи, что ты со мной делаешь?.. – простонал он. – И это с самого первого дня, как только я увидел рыжую красавицу, которая валялась на полу в гостиной.
– Я вовсе не валялась, – пробормотала Рина.
Граф рассмеялся и принялся осыпать поцелуями.
– Валялась или нет – это было замечательное зрелище. Я сразу понял, что меня влечет к тебе, но не знал тогда, насколько это серьезно.
Эдуард взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. Он смотрел на нее с такой любовью, что Рина едва не прослезилась от счастья.
– Когда ты спасла Сару, я понял, что ты отважная женщина. Когда же ты, рискуя жизнью, спустилась в шахту ради меня, я осознал, что нашел бесценное сокровище. Я любил Изабеллу и хочу, чтобы ты это понимала. Но то была юношеская влюбленность. Ни разу, даже в первые, опьяняющие дни нашего знакомства, я не испытывал и сотой доли того, что чувствую сейчас. – Он окинул взглядом утесы, море и продолжил: – Я знаю, что женщина представляет себе все это… несколько иначе. Должна сиять луна, должны благоухать розы. А ты – в белом платье, и я галантно опускаюсь на одно колено. Но до восхода луны еще не один час, а ребра мои чертовски болят. Я не смогу даже согнуться, где уж мне встать на колени. Зато я могу предложить тебе вот это.
Граф взял Рину за руку и прижал ее ладонь к своему сердцу, затем проговорил:
– Пруденс, окажи мне честь… величайшую честь…
– Эй, я нашел их! – раздался крик Даффи. Минуту спустя Сабрину с графом окружили слуги, конюхи и рудокопы. Все они искали лорда Тревелина, чтобы помочь ему вернуться в дом, даже если он того не пожелает. В конце концов, Эдуард сдался. Бросив отчаянный взгляд на Рину, он позволил отнести себя прямо к креслу, стоявшему внизу.
Сабрина же задержалась на утесе. Она стояла в задумчивости, глядя на море. Теперь сомнений не осталось: случилось непредвиденное – она полюбила сильного и великодушного человека, чья любовь глубока и безбрежна, как море, раскинувшееся перед ней. Но как теперь смотреть ему в глаза? Как выдержать его взгляд, будучи обманщицей и мошенницей?
Как-то вечером Чарльз официально объявил, что опасность миновала, и тут же велел Рине идти к себе и хорошенько выспаться. Она рухнула на кровать, не раздеваясь. Упала в изнеможении и тотчас уснула. А утром проснулась свежая и полная надежд.
Рина обвела взглядом комнату и увидела плюшевого медвежонка Джинджера, сидевшего на камине. И тут же вспомнила об обмане. Слишком поздно она поняла, что, ухаживая за Эдуардом, еще сильнее полюбила его.
Эдуард быстро поправлялся, и все в доме обрели надежду. Леди Пенелопа уже бродила у комнат графа и заняла свое место во главе стола за вечерним чаем, как подобает хозяйке дома. И снова в залах раздавался детский смех. Даже чопорный Мерримен заметно оживился и снова принялся ворчать, как обычно. Все обитатели Рейвенсхолда вернулись к прежней жизни – все, за исключением леди Эми.
Красавица Эми с каким-то странным безразличием относилась как к Сабрине, так и к доктору Уильямсу, и избегала их, как могла. Рина полагала, что Эми просто тревожится за брата, но все же поведение девушки огорчало ее – ведь она считала Эми своей подругой.
Эдуард же действительно выздоравливал с поразительной быстротой. Вскоре он уже сходил с ума от безделья в своей комнате, и Чарльз, опасаясь гнева пациента, разрешил вывезти графа в сад, чтобы тот погрелся на весеннем солнышке. Тоби вывез лорда Тревелина в кресле графини, но не прошло и пятнадцати минут, как парень ворвался в зал, где Сабрина ставила в венецианскую вазу ветки сирени.
– Граф исчез, мисс.
Рина в изумлении посмотрела на Тоби.
– Как так – исчез? Лорд Тревелин обещал, что не будет вставать с кресла.
– Не знаю, что он обещал, а чего не обещал. Знаю только, что он услышал за изгородью какой-то шум и велел мне пойти посмотреть. Может, там кто-то чужой, сказал его светлость. Я обошел изгородь, но никого не увидел. А когда вернулся, он исчез, прямо как птичка у фокусника.
– Он еще пожалеет, что он не птичка, когда я до него доберусь, – пробормотала Рина, хватая шаль и направляясь к двери. – Тоби, сообщи Мерримену, что произошло, пусть как можно быстрее отправит на поиски слуг и конюхов. Мы должны немедленно найти графа.
Сабрина без труда нашла пустое кресло на колесах. Трудности начались, когда она, осмотревшись, поняла, что не знает, которой из множества тропинок воспользовался Эдуард. Выругавшись сквозь зубы – подобные слова не посмела бы произнести ни одна леди, – Рина обвела взглядом сад, раздумывая, что предпринять.
И тут, услышав шум моря, она поняла, где искать графа.
Прислонившись к пирамиде из камней, лорд Тревелин смотрел на море. Холодный порывистый ветер разметал его черные волосы. Граф был совершенно неподвижен – он словно сливался с утесами и казался вырубленным из камня. Возможно, он походил на Черного Ангела, чуждого людям, среди которых бродил, и чуждого небесам, которые некогда были его обиталищем.
Рина невольно поежилась, кутаясь в шаль, – ей почудилось, что от графа исходит леденящий холод. Сердце ее сжалось: он был так одинок… Но тут она заметила его левую руку на перевязи и сразу забыла о своих фантазиях. У ангелов не бывает растяжений, и они не страдают от ран и ушибов. Пусть он и поправляется, но ему еще нельзя совершать подобные прогулки.
Рина подобрала юбки и стала карабкаться на скалы с твердым намерением заставить графа вернуться в постель.
Эдуард не обернулся, но он услышал ее шаги. По-прежнему глядя на море, он проговорил:
– Я знал, что ты меня найдешь. Однако не ожидал, что это произойдет так быстро.
Едва она услышала его голос, сердце ее забилось быстрее.
– Но почему мне пришлось тебя искать? Ты же обещал доктору Уильямсу, что не встанешь с кресла.
Граф усмехнулся.
– Чарльз напрасно беспокоится. И кроме того: если бы я остался в кресле, я упустил бы случай тебя позлить. А ты очень красивая, когда злишься.
Граф окинул ее взглядом, и Рине почудилось, что сердце ее вот-вот выскочит из груди; оно билось так сильно, что Эдуард, наверное, слышал этот стук.
– Не пытайся вывести меня из себя. Ты еще не совсем здоров. И в любом случае… тебе не следует стоять здесь в одиночестве, так близко от края утеса. Негодяй, который устроил обвал на руднике, все еще на свободе. Вспомни случай с Сарой. Ведь кто-то убрал красные метки…
– Мне не нужны метки, – перебил граф, делая широкий жест рукой, словно заявляя свои права на бескрайние морские просторы, на угрюмые утесы и даже на свод небесный. – Это скалы Тревелинов. Мои скалы. Я все здесь знаю с раннего детства, так что могу тебя заверить: на этих камнях нам ничего не грозит. А пришел я сюда потому… Последние дни я много размышлял и дал себе слово: как только поднимусь с постели, приду на это место.
– Это наверняка снова уложит тебя в постель, – заявила Рина, – Зачем ты сюда пришел?
– Навестить привидения.
Сабрина вздрогнула; по спине ее пробежал холодок.
– Привидений не существует. А эта прогулка тебя очень утомила. Нам надо вернуться.
Она сделала шаг в сторону дома, но граф, похоже, не собирался уходить. Он смотрел на море. Над волнами с криками кружили чайки, и слышался свист ветра. В этот момент Рина готова была поверить в существование привидений. Но ни одно привидение не могло быть более одиноким, чем этот человек, стоящий на скале.
Эдуард отгораживался от нее – это было очевидно. Что бы ни мучило его, он, казалось, твердо решил пережить это в одиночку. Но что же терзало его душу? Сабрина вспомнила беседу и детской – граф говорил, что не заслуживает любви своих близких. Однажды он предупредил ее: если она проникнет в его прошлое, ей может не понравиться то, что она там обнаружит. И все-таки она должна облегчить его боль. Ведь ей скоро придется его покинуть.
– Эдуард… Пожалуйста, не отгораживайся от меня.
Он молчал. Потом неожиданно спросил:
– Твои родители любили друг друга?
Вопрос удивил Сабрину.
– Да, очень, – ответила она. – Папа говорил, что любил маму больше жизни. И мама его – тоже.
Он снова усмехнулся.
– Значит, тебе повезло. Мой отец больше всего на свете любил деньги и власть, а мать думала только о нарядах. Возможно, родители и питали какие-то чувства друг к другу и к нам с сестрой, но только я этого не замечал. Я полагал, что любовь существует лишь в волшебных сказках и в поэзии. Я думал так, пока не встретил Изабеллу.
Как ни странно, при этих словах графа Сабрина не ощутила ревности – ей лишь стало грустно. Она по-прежнему стояла в нескольких шагах от Эдуарда.
– Говорят, она была очень красива.
Выражение его лица смягчилось.
– Да, это правда. Но в ней было нечто большее, чем красота. В ней были блеск и щедрость, так привлекавшие к ней всех, кто ее знал. Я встретил Изабеллу в Лондоне, на балу, куда попал случайно. Один из бабушкиных знакомых уговорил меня составить ему компанию. В то время мне было не до женщин – всего несколько месяцев назад умер мой отец, и я учился управлять поместьями. Но когда я увидел ее, эту принцессу из сказки… Мне был всего двадцать один год, и я большую часть жизни провел среди серых скал Корнуолла. Изабелла и Лондон казались мне такими же нереальными, как звездная пыль.
Рина окинула взглядом утесы. Она полюбила суровую красоту этого дикого края, но очень хорошо представляла, как манили юного Эдуарда блеск и великолепие Лондона.
– Ты не можешь винить себя за то, что влюбился в красивую девушку. Все, что случилось, теперь в прошлом. Как и та боль, которую она тебе причинила.
– А боль, которую я ей причинил? – пробормотал граф. – Ведь именно я главный виновник ее смерти.
Последние слова Тревелина ошеломили Рину.
– Я… я не верю. Даже если бы ты поклялся мне, что это правда, я бы не поверила.
Он поднял руку и коснулся пальцами ее щеки.
– Да, ты бы не поверила. Ты слишком упрямая, ты просто возмутительно… восхитительно упрямая. А Изабелла была другой – мягкой и деликатной. Но безвольной…
Граф умолк. Какое-то время он задумчиво смотрел на море. Наконец снова заговорил:
– Мы много лет жили счастливо. Затем, незадолго до рождения Дэвида, она начала обвинять меня в том, что я охладел к ней. Впрочем, я без труда убедил Изабеллу, что опасения ее беспочвенны. Но время шло, и дела требовали, чтобы я проводил все больше времени вдали от Рейвенсхолда. Изабелла же сходила с ума из-за моих отлучек. Она полагала, что у меня – любовная связь.
– Разве ты не мог брать ее с собой? – спросила Рина. Граф едва заметно улыбнулся:
– Разумное решение, мисс Уинтроп. Именно это я ей и предлагал. Но Дэвид был слишком мал, чтобы брать его с собой, а Изабелла не хотела оставлять сына. Она была прекрасной матерью для Дэвида и Сары, и я любил ее за это еще больше. Однако ее подозрения с каждым днем усиливались, что бы я ни говорил – она мне не верила. В конце концов, постоянные обвинения сделали нашу жизнь невыносимой, и я начал искать предлоги для деловых поездок, якобы требовавших моего долгого отсутствия. Любовь моя угасла, и я погнался за богатством со страстью, в которой более всего нуждалась моя жена. Я стал одним из самых преуспевающих дельцов Англии и чувствовал себя столь же одиноким, как и тогда, когда мальчиком бродил по этим утесам.
Внезапно Эдуард поморщился и прижал руку к груди. Рина же мысленно отругала себя за то, что увлеклась рассказом графа и забыла о его болезни.
– Тебе следует побыстрее лечь в постель. Поблизости должны быть люди. Я позову на помощь…
– Нет! – Граф крепко ухватил ее за руку. – Ты должна выслушать меня. Пусть все это наконец закончится.
Он вздохнул и снова прислонился спиной к камням.
– Я находился в Йоркшире, когда получил письмо от Изабеллы. Она писала, что ошибалась, подозревая меня в измене, и сообщила, что хочет открыть мне одну тайну. Она писала… писала, что любит меня, что никогда не переставала любить, даже когда считала, что я ей изменяю. Я почувствовал себя так, словно у меня выросли крылья. Быстро закончив свои дела, я отправился домой. Но когда приехал, то обнаружил… В общем, я не застал ее. Письмо Изабеллы было притворством. Жена ушла от меня. Мое увлечение делами толкнуло ее в объятия другого мужчины… И в конце концов привело к гибели.
Рина покачала головой:
– Это не твоя вина.
– Моя, и только моя, – возразил граф. – Пусть ее последнее письмо ко мне было ложью, но мое отношение к ней… Мне следовало остаться в Рейвенсхолде и постараться убедить Изабеллу, что ее подозрения беспочвенны. Я должен был во что бы то ни стало доказать, что люблю ее, а я сбежал. Да, она меня покинула, но я первый ее бросил. Представляю, как ей трудно было оставить детей. Но она не могла находиться рядом со мной. А ведь когда-то Изабелла так меня любила…
После ее исчезновения все развалилось. Я забросил все свои дела. Я не мог оставаться в Рейвенсхолде. И избегал детей, потому что видел в их глазах упрек – так мне казалось. Господи, кое-кто даже утверждал, что призрак Изабеллы бродит по этим утесам. Мне необходимо было уехать, чтобы забыть о прошлом. Я погрузился в бессмысленный круговорот развлечений и разврата. Находил женщин, которые ничего от меня не требовали, кроме денег. И я думал, что во мне ничего не осталось, что мне нечего отдать другим… Иногда мне казалось, что это я умер, а не Изабелла. Иногда – помилуй, Господи, – я хотел, чтобы так и было.
Рине была знакома эта душевная пустота. После смерти матери она видела в глазах отца такую же опустошенность. Казалось, горе убивало Дэниела Мерфи, Конечно же, Эдуард в отличие от ее отца обладал сильным характером, но если вина за смерть Изабеллы будет терзать его душу, то он кончит так же, как ее отец.
Сабрина взяла его за руку.
– Я не знаю, что думала и чувствовала Изабелла. Но я не сомневаюсь: бродит ли она по этим утесам, гуляет ли по райскому саду – в любом случае ей известна правда. Она знает, что ты ее любил. И она не хотела бы, чтобы ты загубил свою жизнь, чтобы загубил жизнь детей из-за ее ошибки.
Сначала Рине показалось, что граф не понял ее. Но вдруг глаза его вспыхнули – это было началом исцеления. Теперь стало ясно: Эдуард сумеет залечить сердечные раны.
Рина с трудом удерживалась от слез. Ведь он скоро узнает, что она – лишь хитроумная воровка, женщина, достойная презрения. Его душа исцелится, но как быть с ее душой?
– Пруденс, ты плачешь?
– Нет, просто ветер… Что-то попало в глаз. – Рина смахнула предательскую слезинку и попыталась улыбнуться. – Ты, наверное, уже утомился. Тебе надо лечь в постель.
– Еще не время.
Рина заметила, как сверкнули его глаза, но было уже поздно. Он резким движением освободился от перевязи, Привлек к себе и обнял так крепко, что она ахнула.
– Эдуард, твои раны!
– К черту мои раны. Видит Бог, я слишком долго мечтал об этом. – И он впился поцелуем в ее губы.
Утесы и море мигом исчезли – существовал лишь магический огонь, который он в ней разжег. Запустив пальцы в его волосы, Рина прижималась к нему всем телом, наслаждаясь этими сладострастными мгновениями.
– Господи, что ты со мной делаешь?.. – простонал он. – И это с самого первого дня, как только я увидел рыжую красавицу, которая валялась на полу в гостиной.
– Я вовсе не валялась, – пробормотала Рина.
Граф рассмеялся и принялся осыпать поцелуями.
– Валялась или нет – это было замечательное зрелище. Я сразу понял, что меня влечет к тебе, но не знал тогда, насколько это серьезно.
Эдуард взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. Он смотрел на нее с такой любовью, что Рина едва не прослезилась от счастья.
– Когда ты спасла Сару, я понял, что ты отважная женщина. Когда же ты, рискуя жизнью, спустилась в шахту ради меня, я осознал, что нашел бесценное сокровище. Я любил Изабеллу и хочу, чтобы ты это понимала. Но то была юношеская влюбленность. Ни разу, даже в первые, опьяняющие дни нашего знакомства, я не испытывал и сотой доли того, что чувствую сейчас. – Он окинул взглядом утесы, море и продолжил: – Я знаю, что женщина представляет себе все это… несколько иначе. Должна сиять луна, должны благоухать розы. А ты – в белом платье, и я галантно опускаюсь на одно колено. Но до восхода луны еще не один час, а ребра мои чертовски болят. Я не смогу даже согнуться, где уж мне встать на колени. Зато я могу предложить тебе вот это.
Граф взял Рину за руку и прижал ее ладонь к своему сердцу, затем проговорил:
– Пруденс, окажи мне честь… величайшую честь…
– Эй, я нашел их! – раздался крик Даффи. Минуту спустя Сабрину с графом окружили слуги, конюхи и рудокопы. Все они искали лорда Тревелина, чтобы помочь ему вернуться в дом, даже если он того не пожелает. В конце концов, Эдуард сдался. Бросив отчаянный взгляд на Рину, он позволил отнести себя прямо к креслу, стоявшему внизу.
Сабрина же задержалась на утесе. Она стояла в задумчивости, глядя на море. Теперь сомнений не осталось: случилось непредвиденное – она полюбила сильного и великодушного человека, чья любовь глубока и безбрежна, как море, раскинувшееся перед ней. Но как теперь смотреть ему в глаза? Как выдержать его взгляд, будучи обманщицей и мошенницей?
Глава 20
Леди Рамли с решительным видом поставила на стол чашку.
– Пруденс, мне кажется, ты не слышала ни единого слова. Ты меня совсем не слушала.
Сабрина подняла голову и виновато улыбнулась:
– Прости, Касси, я витала в облаках.
– Ну наверное, эти облака очень высоко, – с добродушной улыбкой заметила леди Рамли, снова наполняя свою чашку. – Возможно, тебе следует прилечь, последовав примеру бабушки.
– Нет. Со мной все в порядке, – солгала Рина.
Касси улыбнулась и, протянув руку, обтянутую черной элегантной перчаткой, взяла с тарелки сандвич.
– Я не могу винить тебя за рассеянность. Ведь все эти неприятности в Уил-Грейсе, к тому же преступник, который бродит по графству… Удивительно, как вы тут в Рейвенсхолде еще с ума не сошли. Я уверена: ты все еще тревожишься за лорда Тревелина.
Сабрина поспешно поднесла к губам чашку, стараясь скрыть смущение. Невинное замечание Касси попало точно в цель. Прошло шесть дней с тех пор, как они с Эдуардом стояли на утесах, шесть мучительных дней, в течение которых она старалась не оставаться с ним наедине ни на минуту. Впрочем, граф почти все время находился у себя в комнате, так что Рине без труда удавалось избегать откровенных разговоров с ним. Но она понимала: скоро ей придется остаться с графом наедине.
– Пруденс, мне кажется, ты не слышала ни единого слова. Ты меня совсем не слушала.
Сабрина подняла голову и виновато улыбнулась:
– Прости, Касси, я витала в облаках.
– Ну наверное, эти облака очень высоко, – с добродушной улыбкой заметила леди Рамли, снова наполняя свою чашку. – Возможно, тебе следует прилечь, последовав примеру бабушки.
– Нет. Со мной все в порядке, – солгала Рина.
Касси улыбнулась и, протянув руку, обтянутую черной элегантной перчаткой, взяла с тарелки сандвич.
– Я не могу винить тебя за рассеянность. Ведь все эти неприятности в Уил-Грейсе, к тому же преступник, который бродит по графству… Удивительно, как вы тут в Рейвенсхолде еще с ума не сошли. Я уверена: ты все еще тревожишься за лорда Тревелина.
Сабрина поспешно поднесла к губам чашку, стараясь скрыть смущение. Невинное замечание Касси попало точно в цель. Прошло шесть дней с тех пор, как они с Эдуардом стояли на утесах, шесть мучительных дней, в течение которых она старалась не оставаться с ним наедине ни на минуту. Впрочем, граф почти все время находился у себя в комнате, так что Рине без труда удавалось избегать откровенных разговоров с ним. Но она понимала: скоро ей придется остаться с графом наедине.