Оуэн Рут. Дочь игрока

   – Парис! – В следующее мгновение из-за скалы появилась леди Эми. Она оглянулась, словно проверяя, следует ли за ней доктор Уильямс. Потом подбежала к нарядному джентльмену. Лицо ее сияло от восторга. – Ох, я так рада, что ты вернулся! Но что случилось? Вы должны были вернуться из Бата только через неделю.
   – Мы с Касси узнали о том, что нашлась ваша кузина, поэтому сократили свой визит. Кроме того, – добавил он, наклоняясь и приподнимая указательным пальцем подбородок Эми, – я ведь не мог долго оставаться вдали от моей куколки.
   Тут послышалось покашливание – доктор Уильямс давал знать о своем приближении. Эми смерила его уничтожающим взглядом, а потом посмотрела на Сабрину:
   – Пруденс, позволь представить тебе мистера Патрика Фицроя и его сестру, леди Кассандру Рамли. Касси и Парис, это мисс Пруденс Уинтроп, моя кузина.
   Рина вспомнила недавние рассказы Эми. Парис и Касси были соседями Тревелинов. Более того, мистер Фицрой считался женихом Эми, а леди Рамли – невестой графа.
   – Так вы действительно не лесная нимфа? Увы, мое сердце разбито! – вскричал Парис; на сей раз в его манерах не было ни намека на развязность – перед Риной был просто веселый молодой джентльмен.
   – О, Парис, не валяй дурака.
   Леди Рамли строго взглянула на брата. Потом повернулась к Сабрине и посмотрела на нее с искренней симпатией. Рине вспомнились слова, сказанные Эми утром: «После этой истории он много дней не выходил из своей комнаты… Только Касси могла к нему войти».
   – Мой брат – совершенно невыносимый человек, мисс Уинтроп, – продолжала леди Рамли. – Но у него добрые намерения. Мы оба очень рады с вами познакомиться. Но, простите меня за прямоту, похоже, с вами что-то случилось…
   Эми принялась рассказывать о лопнувших поводьях и о мужественном поступке графа. Рина предпочла бы услышать менее красочное описание своих приключений, но, когда она попыталась остановить Эми, та начала хвалить ее за бесстрашие и за скромность. Так что Сабрине пришлось набраться терпения и выслушать историю до конца. При этом она старалась не вспоминать, как испугалась, когда не смогла остановить кобылу. И старалась не думать о том, что почувствовала, когда оказалась в объятиях Тревелина…
   – И мы остановились на несколько минут, чтобы кузина могла отдохнуть, – закончила Эми. – Доктор Уильямс рекомендовал. Вы помните доктора Уильямса, не так ли? Брат нанял его для рабочих на руднике.
   Фицрой вытащил кружевной платочек и вытер пот со лба.
   – Ах да… Аптекарь, – пробормотал он.
   Сабрине показалось, что Чарльз вот-вот набросится на Париса с кулаками. Но доктор, очевидно, сдержался. Приосанившись, он проговорил:
   – Собственно говоря, сэр, я практикующий доктор и имею лицензию. Я обучался в Оксфорде, являюсь выпускником Королевского колледжа…
   – Да-да, конечно, – кивнул Парис. Он взмахнул платочком, как бы давая понять, что разговор с доктором окончен. Затем, спрятав платок в карман фрака, обратился к Сабрине: – Мадемуазель, мой боевой конь в вашем распоряжении.
   Рина вопросительно взглянула на Чарльза, но тут вмешалась леди Эми:
   – Доктор Уильямс уже уступил Пруденс своего коня.
   Парис пожал плечами:
   – А теперь она поедет на моем. Прекрасная женщина должна сидеть на породистом коне. Кроме того, я уверен, что у аптекаря есть дела, которыми ему необходимо заняться.
   – Я доктор, сэр, – процедил Чарльз сквозь зубы.
   Кивнув женщинам, он вскочил на коня и поскакал в сторону рудника. Сабрина смотрела ему вслед; девушка искренне сочувствовала этому человеку и прекрасно его понимала. Она и сама всю жизнь сносила оскорбления, знала, как жестоки бывают люди, которые считают, что деньги и знатное происхождение возносят их над остальными смертными. Дед Рины не помог своей умирающей дочери, потому что она полюбила игрока, человека низкого происхождения. А Альберт, сводный брат, едва ее не изнасиловал. Граф же… Он держал ее в объятиях так, словно она была величайшей драгоценностью – а затем сбросил на землю и ускакал, даже не оглянувшись…
 
   Рина возвращалась в Рейвенсхолд с улыбкой на устах; она смеялась шуткам Фицроя и с благодарностью поглядывала на Эми и леди Рамли. Но девушка знала, что никогда не забудет: она – Сабрина Мерфи, дочь игрока. И она явилась в Рейвенсхолд лишь для того, чтобы завладеть ожерельем, только для этого…
   Когда они наконец добрались до Рейвенсхолда, Фицрой помог ей спешиться. На мгновение Рина оказалась так же близко от него, как совсем недавно от Тревелина. И снова она заметила похотливый блеск в глазах денди. Но не почувствовала при этом того смятения, которое охватило ее в объятиях графа.
   Только один Тревелин мог смутить ее, заставить забыть о цели, ради которой она затеяла столь рискованную игру. И это делало графа еще более опасным.

Глава 9

   Следующие несколько недель Сабрина осваивалась в доме Тревелинов. Она играла роль компаньонки леди Пенелопы и доверенного лица леди Эми. Дети, по-прежнему проявлявшие некоторую сдержанность, проводили в ее обществе все больше времени, и Рина рассказывала им разные истории, когда-то придуманные для нее отцом. Доктор Уильямс заезжал довольно часто, чтобы проведать леди Пенелопу. Сабрине все больше нравился этот серьезный молодой человек, но ей не удавалось убедить Эми, что доктор достоин всяческого уважения. К этому времени Рина уже узнала всех слуг и сумела использовать свои навыки экономки, приобретенные в пансионе мачехи, – добилась более эффективного ведения домашнего хозяйства. И вскоре Рейвенсхолд преобразился – дом явно нуждался в ее заботах и организаторских талантах.
   Рина говорила себе, что занимается этими делами лишь для того, чтобы завоевать доверие вдовствующей графини, но в глубине души знала: это не вся правда. Ведь она впервые после смерти матери снова стала членом семьи, семьи, которая в ней нуждалась. И, как ни странно, ей даже казалось, что в Рейвенсхолде она обрела покой. Просыпаясь по утрам от крика чаек, Рина видела, как пляшут по потолку золотистые блики – так лучи солнца отражались от морских вод. Лежа на мягких подушках, она мысленно улыбалась – в эти минуты ей казалось, что она действительно Пруденс Уинтроп.
   Один лишь граф представлял для нее опасность. Его мрачные взгляды и откровенное недоверие очень беспокоили Рину. Он был решительно настроен против нее. Но всевозможные дела – в основном на руднике – заставляли графа в дневное время уезжать из дома, а вечером Рина всегда сидела в гостиной вместе с его бабушкой или сестрой. Она избегала встреч с Тревелином, впрочем, и он, казалось, не пытался застать ее одну. Иногда он сразу же, минуя гостиную, уходил к себе. Рина же при этом испытывала облегчение – и одновременно разочарование.
   В один из таких вечеров раздался стук в дверь. Отворив, Сабрина с удивлением увидела тучную миссис Полду, заполнившую весь дверной проем.
   – Я этого не потерплю! – заявила кухарка, потрясая деревянной ложкой, словно генеральским жезлом. – Ни за что не потерплю!
   Рина нахмурилась:
   – Не потерпите чего?
   – Отношения его светлости, вот чего! Он на этой неделе все вечера просидел у себя в кабинете и ни разу не поел как следует. Я посылаю ему мои самые лучшие пирожные, самые сочные пирожки. И что он делает? Отправляет их обратно, вот что! Кричит на моих девочек так, что ни одна больше не хочет к нему ходить. Он похож на рассерженного медведя, угодившего лапой в капкан. – И кухарка привела несколько примеров «медвежьего» поведения графа.
   – Это очень, гм, печально, миссис Полду, – сказала Рина, но ее озабоченность была не вполне искренней. Более того, она бы не возражала, если бы вспыльчивый граф решил просидеть у себя в кабинете до Судного дня.
   – Это более чем печально, мисс. Его бабушка очень за него беспокоится. В последний раз его светлость был в таком же настроении, когда…
   Миссис Полду осеклась, но и так было ясно, что она имела в виду. Неудивительно, что леди Пенелопа расстроилась.
   – А леди Эми не может с ним поговорить?
   – Его сестра уехала ужинать к Фицроям. Ему необходимо поесть, мисс. Совершенно необходимо. – Кухарка кивнула на поднос, стоявший на столике в коридоре рядом с дверью. – Вы должны заставить его что-нибудь съесть.
   – Я? Почему вы думаете, что он и меня не выгонит вон?
   – Потому что у вас получается все, за что вы беретесь. Кроме того, больше некому.
   Рине совсем не понравилось это поручение, но она не знала, как от него отказаться. В любом случае большой беды не будет, если она отнесет поднос к двери графа, решила Рина. Надо просто постучать, а потом ее отправят обратно, как и всех остальных.
   – Я попробую. Сделаю все, что смогу, миссис Полду.
   – Да хранит вас Господь, мисс. Я знаю, что вы постараетесь. А если он станет ругаться, скажите, что на подносе пирожные с кремом, те самые, которые он любил таскать у меня с подоконника, когда был маленьким.
   Апартаменты графа, находившиеся в западном крыле, были изолированы от комнат остальных членов семьи. «Как и он сам», – подумала Рина, неожиданно почувствовав к нему симпатию. Но, приблизившись к двери, она выбросила из головы эти мысли. Подняла руку, чтобы постучать, по вдруг заметила, что дверь приоткрыта. Очевидно, последняя посыльная из кухни, попытавшаяся прорваться в убежище графа, была изгнана и не успела закрыть за собой дверь. Рина наклонилась и заглянула в щель.
   В камине пылало пламя – его отблески плясали на полированных дубовых панелях. Граф же сидел за огромным письменным столом, заваленным книгами и бумагами. Сидел, склонившись над одной из бухгалтерских книг, и делал на листе бумаги какие-то пометки. Черные волосы графа были растрепаны, воротничок расстегнут, на подбородке отросла за день щетина. Но неухоженность Тревелина резко контрастировала с его аристократическими манерами, с уверенными и плавными движениями…
   Рина судорожно сглотнула. И вдруг почувствовала, что у нее подгибаются колени. И еще ей казалось, что ее влечет к этому мужчине, хотя он вовсе ей не нравился… Если бы Рина не обещала миссис Полду сделать все возможное, она бы тотчас убежала от этого человека, убежала бы как можно дальше. Но она дала слово и была намерена его сдержать.
   – Милорд, я принесла… – проговорила Рина, толкнув плечом дверь.
   – Убирайтесь! – прорычал граф, не поднимая головы.
   Сабрину возмутила его грубость. Он даже не взглянул на нее! А ведь она делает этому человеку одолжение. Рина решительно подошла к столу и с таким грохотом поставила на него поднос, что фарфор зазвенел.
   – Я взяла на себя труд принести вам ужин. Могли бы по крайней мере проявить вежливость и поблагодарить.
   Эдуард резко поднял голову. Изучая чертежи нового туннеля для рудника, он так увлекся, что не узнал голос Сабрины. Увидев же ее перед собой, принялся поспешно завязывать шейный платок, но вдруг сообразил, что глупо утруждать себя из-за какой-то самозванки, лгуньи…
   – Черт возьми, что вы здесь делаете?
   Рина с невозмутимым видом сдернула с подноса салфетку и принялась осторожно снимать крышки с блюд. На ней, как всегда, было одно из ее безвкусных пестрых платьев, но, увидев ее глаза, ее чудесные волосы, увидев изящные руки, граф вспомнил, какое чувство его охватило, когда к нему прижималось это стройное тело. Черт, даже если бы она носила доспехи…
   Мысли его прервал ее голос, голос строгой школьной учительницы:
   – Я здесь, потому что никто больше не хотел принести вам ужин. Вы их всех напугали своей грубостью.
   – Грубостью? – Эдуард выпрямился; он был искренне удивлен. – Какая чушь. Кто говорит, что я грубил?
   – Виолетта. – Рина развернула салфетку и положила ее рядом с блюдами. – Миссис Полду сказала, что вы на нее накричали.
   – Я не кричал. Ну… почти не кричал. Я просто отказался от супа, который она сварила, и попросил его унести.
   – Но вы сказали, что он и для собак не годится. А потом еще Мэри-Роза… Кажется, вы запустили в нее тарелкой.
   – Это была ложка. Чистая ложка, – проворчал граф. – Она пыталась навести порядок в моей корреспонденции.
   – Неужели? – усмехнулась Рина, бросив взгляд на груду писем на столе. – В любом случае она лишь пыталась вам помочь, а вы ей нагрубили.
   – Я не… по крайней мере я не собирался… О дьявол! – Он запустил пальцы в волосы. – Я не хотел никого обидеть.
   Рина смотрела на графа во все глаза. Внезапно она поняла то, чего не понимала раньше: внешне грубый и резкий, лорд Тревелин был добрым и отзывчивым человеком. Она отвернулась, взволнованная этим неожиданным открытием. И тут ее взгляд упал на ближайший лист бумаги. Крупные буквы прямо-таки бросались в глаза – Рина не могла не прочесть написанное.
   – Это же список поручений. Вы будете помогать Кларе Хоббз?
   – Не надо так удивляться, мисс Уинтроп. Эта девушка была хорошей работницей, а ее отец – уважаемым арендатором, когда был жив. Если бы я знал, что их семья бедствует, то еще раньше оказал бы им помощь. – Граф криво усмехнулся. – Вопреки всему, что вы обо мне слышали, я не такое уж чудовище.
   – Я не… – Она закусила губу.
   Рина действительно слышала, что граф – чудовище. Слышала от Квина, от миссис Черри и от всех слуг, которые разбегались, когда он шел по коридору. Лорд Тревелин был знатным и могущественным человеком, и это могущество отдаляло его от окружающих. С ним было нелегко поддерживать знакомство, еще труднее – любить. Рине следовало бы презирать графа: ведь такие, как он, злоупотребляли своей властью над людьми, губили их. Но распоряжения на столе лорда Тревелина свидетельствовали о том, что он – хотя бы один раз – воспользовался своим богатством в благих целях. Да, этот человек, несомненно, заслуживал уважения… Рина потупилась. Отвернулась.
   – Мне надо идти, – пробормотала она. – У меня… много дел.
   – Да-да, конечно. Уверен, у вас очень много времени уходит на то, чтобы убедить пожилую женщину и ее внучку в том, что вы… именно та, за кого себя выдаете.
   Глаза Рины сверкнули.
   – Значит, вы все еще полагаете, что я не Пруденс Уинтроп?
   – Абсолютно в этом уверен. Та Пруденс, которую я помню, была нервной девочкой, боялась собственной тени. И она никогда бы не стала стараться ради других.
   – Мне тогда было шесть лет, милорд. Люди меняются.
   – Да, меняются. – Граф прищурился. Внезапно он поднялся с кресла и подошел к Сабрине вплотную. – Я прежде был очень доверчивым, пока жизнь меня от этого не отучила. Я готов мириться с вашим обманом, потому что у меня нет выбора. Но если вы каким-либо образом причините вред людям, которых я люблю, я раздавлю вас… как насекомое. Вы меня поняли?
   Его дыхание обжигало ее щеку. Глаза графа пылали, словно пламя. Рина чувствовала жар его тела, запах его одеколона. И чувствовала, какие страсти бушуют в его душе. У нее внезапно пересохло во рту. Она судорожно сглотнула.
   – Вы… ошибаетесь. Я Пруденс Уинтроп.
   Сабрина не видела, как Эдуард смотрел ей вслед, стоя у открытой двери. Он провожал ее взглядом, пока она не скрылась из виду. И она не видела, как он медленно подошел к буфету, налил полный стакан шотландского виски и выпил залпом.
   После этой встречи Сабрина еще реже видела графа, чему была весьма рада. Его неистовство, его страстность пугали ее, и Рина очень сомневалась в том, что сумеет довести до конца свою игру. Но дни проходили за днями, проходили без происшествий, и уверенность возвращалась к ней. Иногда она почти весь день не думала о Тревелине. Иногда почти всю ночь – пока не просыпалась на сбившихся простынях, с бьющимся сердцем. И, просыпаясь, пыталась вспомнить сон, странный и волнующий.
   Сабрина, как и леди Пенелопа с Эми, не раз видела мистера Фицроя и его сестру, которые часто посещали Рейвенсхолд. Рина не жаловала сладкоречивого денди, но всегда с удовольствием общалась с леди Рамли.
   Однажды в саду леди Рамли рассказала Рине о своем прошлом. Когда ей едва исполнилось двенадцать лет, ее мать тяжело заболела, и их с братом отослали в Фицрой-Холл, родовое поместье отца.
   – Парис не мог привыкнуть к этой пустынной местности, – рассказывала она, сплетая венок из маргариток, – но я полюбила Корнуолл с первого взгляда.
   – И я тоже, – вздохнула Рина, вспомнив, как впервые оказалась на диком морском побережье. – Значит, вы уже давно живете здесь?
   – Приезжаем и уезжаем. Еще совсем маленькими мы много путешествовали с отцом. Вот почему меня здесь не было во время вашего первого приезда.
   – Ваш отец был искателем приключений?
   – В каком-то смысле. Он вечно выискивал всевозможных лекарей – в надежде, что они смогут помочь маме… – Леди Рамли умолкла и смахнула слезу. – На Париса его смерть подействовала сильнее, чем на меня, ведь он так похож на нашу дорогую мамочку. Во всех отношениях…
   Сабрина не понимала: что общего могло быть у «дорогой мамочки» леди Рамли и самодовольного хлыща? Однако она оставила свои мысли при себе. Протянув руку, Рина пригнула к себе розу, наслаждаясь ее опьяняющим ароматом.
   – Эдуард тоже любит розы. О, не надо так удивляться, – добавила леди Рамли, заметив изумление на лице Сабрины. – Граф может притворяться суровым и сердитым, но в глубине души он сентиментален. И очень заботится о своих домашних. Особенно с тех пор…
   «С тех пор, как его бросила жена», – мысленно закончила Рина. Выражение, появившееся в глазах леди Рамли, было красноречивее слов. Рина понимала, что это не ее дело. И все же не удержалась от вопроса:
   – Какой была леди Тревелин?
   С минуту царила тишина, были слышны лишь крики чаек, круживших над морем. Наконец леди Рамли поднялась. Ее рука, обтянутая элегантной перчаткой, легла на каменного льва.
   – Она была сущим золотом, нежным цветком среди этих суровых скал. Эдуард был от нее без ума, и на то имелись все основания. Она сияла, словно звезда на небесах. И никто из нас не мог предположить, что эта звезда когда-нибудь упадет…
   Она умолкла. Потом вновь заговорила:
   – Я была ее лучшей подругой. Эми училась в школе, а Эдуард уехал по делам. Здоровье моего дорогого Сирила начало ухудшаться, и мы с Изабеллой надолго оставались одни. Мы стали близкими подругами, делились самым сокровенным… Но, как выяснилось, мне лишь так казалось. Она не предупредила меня, что собирается оставить Эдуарда. Даже после исчезновения Изабеллы я не могла поверить в ее двуличие, пока Сирил не обнаружил в лондонской «Газетт» заметку о кораблекрушении. Опубликовали и списки пассажиров. Одно из имен принадлежало старой гувернантке Изабеллы, иностранке, которая умерла много лет назад. Изабелла однажды призналась мне, что пользовалась ее именем в юности, когда нужно было ускользнуть от строгой опекунши. Но я никогда не думала, что она воспользуется этим именем… в таких целях.
   Сабрина нахмурилась.
   – Но возможно, это была другая женщина с таким же именем. Может, это вовсе не Изабелла.
   Леди Рамли покачала головой:
   – Изабелла прислала письмо. Написала мне – она даже не смогла покаяться перед Эдуардом. Письмо было отправлено из гавани, за день до кораблекрушения. Она писала мне, что уезжает, чтобы начать новую жизнь с человеком, которого любит так, как никогда не любила Эдуарда. Она просила меня попрощаться от ее имени с детьми… – Леди Рамли откашлялась. – Но это все в прошлом. Теперь граф успокоился, ведь по счастливой случайности нашлась его кузина…
   – Не уверена, что ему эта случайность кажется такой уж счастливой, – улыбнулась Рина.
   Леди Рамли взяла ее под руку.
   – Он опомнится, вот увидите. Я хочу, чтобы мы стали подругами, чтобы вы перестали обращаться ко мне… так официально. Не возражаешь, Пруденс?
   – Конечно, Касси.
   Они пошли по садовой дорожке.
   – Я очень рада, что мы станем подругами. В конце концов, в скором времени нам предстоит породниться, – сказала леди Рамли.
   Да, конечно… Касси собирается замуж за графа. Рина отвернулась и посмотрела на залитое солнцем море. Она вновь напомнила себе, что все это ее не касается. «Через несколько недель я покину этот дом. И никогда больше его не увижу. И буду счастлива».
   Но Рина очень сомневалась в том, что действительно будет счастлива, покинув Рейвенсхолд.

Глава 10

   – Как так? Вы ничего не смогли найти? – возмутился Эдуард и ударил кулаком по столу. – Черри, вы должны были хоть что-нибудь обнаружить.
   Мистер Черри теребил свой шейный платок.
   – Ничего, милорд. Я повторно проверил всех свидетелей и документы, представленные мисс Уинтроп. Они подлинные. – Собравшись с духом, поверенный добавил: – Я же вас предупреждал, что повторное расследование скорее всего ничего не даст.
   – Тогда я прикажу провести еще одно расследование! – взревел Эдуард.
   Черри вытащил из кармана носовой платок и вытер лоб.
   – Конечно, я учту все ваши пожелания. Но должен спросить… Видите ли… Почему вы с таким недоверием относитесь к этой леди, если она не принесла в ваш дом ничего, кроме счастья?
   Эдуард ослабил воротничок рубашки, который внезапно стал невыносимо тесным. Черри прав: мисс Уинтроп принесла в его дом только радость. Он осознавал это – и потому злился.
   Его раздражала ее хозяйственность – она так умело навела порядок в запущенном доме. Раздражало и то, что его легкомысленная сестра после ее появления стала серьезнее относиться к некоторым вещам. Даже бабушка, казалось, помолодела. Фицрои ее обожали… Сара и Дэвид ловили каждое ее слово… А чопорный доктор Уильямс – тот улыбался как мальчишка, когда она входила в комнату.
   Но больше всего графа выводило из себя другое: он чувствовал, что его к ней влечет. Изредка встречая ее вечерами в гостиной, он подолгу смотрел на нее и не мог оторвать взгляд от стройной фигурки. Граф заставлял себя отворачиваться – а несколько секунд спустя снова смотрел на «кузину», завороженный игрой пламени на ее рыжих волосах, смотрел в надежде увидеть ее чудесную улыбку.
   Мисс Уинтроп стала частью его жизни. Именно за это он ее и ненавидел.
   – Она самозванка, Черри, я вижу это так же ясно, как вижу вас. Должен быть какой-то способ доказать это. Должен.
   – Да, конечно, я сделаю все, что в моих силах, – пробормотал поверенный, засовывая мокрый платок в карман. – Гм, теперь о другом: вы просмотрели чертежи нового туннеля?
   Эдуард с облегчением вздохнул – эта тема была более приятной.
   – Да, просмотрел. Рабочие уже начали копать. Через несколько недель мы продвинемся вдоль берега и выйдем к новым залежам олова. – Он разложил на столе карту побережья и принялся водить по ней указательным пальцем. – Вот… Интересно получается. Если продолжим копать в том же направлении, то окажемся прямо под Фицрой-Холлом.
   – Вы имеете на это право. Ваш отец много лет назад купил у отца Фицроя права на разработку руды.
   – Вместе с половиной их земель и двумя поместьями на севере. Отец прекрасно разбирался в подобных вещах.
   «Пожалуй, только в этом и разбирался», – мысленно добавил Эдуард.
   Черри ерзал на стуле, ему явно не терпелось уйти. Эдуард вздохнул и понял, что и ему не мешало бы отдохнуть.
   – Мы сегодня весь день были заняты. Может, пора отдохнуть?
   Поверенный охотно согласился. Вскочив со стула, он поспешно направился к выходу.
   – Хорошо, что мы уже закончили, милорд. Мисс Уинтроп сегодня вечером рассказывает одну из своих историй.
   – Что делает?
   – Рассказывает историю. Она знает самые удивительные… – Черри осекся. – Да, мне известно, как вы относитесь к этой леди, но, должен сказать, у нее настоящий дар, она прекрасно рассказывает сказки. Кто-нибудь из детей предлагает тему – и она… прямо из ничего создает чудесную историю. Это необыкновенно, такое нельзя пропустить… может, только вы пропускаете, потому что не хотите признавать мисс Уинтроп. В таком случае понятно, что вы не станете слушать ее истории. Я… тоже не пойду, если вы этого не желаете.
   Эдуард молчал.
   – Идите, если хотите, мистер Черри, – проговорил он наконец. – Почему-то я нисколько не сомневаюсь, что она замечательно придумывает разные истории.
   Черри кивнул и поспешно вышел из комнаты. Граф же вернулся к своим бумагам. Он пытался убедить себя в том, что ему нравится одиночество. Да, ему действительно нравилось запираться у себя в комнате – ведь здесь было его убежище, его личное королевство. Но в этот вечер в «королевстве» казалось скучновато. Бумаги не вызывали ни малейшего интереса. Граф раскрыл книгу, но и читать ему не хотелось. Он закурил сигару и налил себе бренди, но даже эти удовольствия его не радовали. Наконец, решив, что ему необходимо прогуляться, граф вышел из кабинета и направился к парадной двери. Проходя мимо гостиной, он услышал голос сына.
   – Эта была слишком короткой, – говорил Дэвид. – Расскажи еще одну.
   – Я уже целых две рассказала, – ответила мисс Уинтроп, – Вам с сестрой пора спать.
   – Нет, не пора, – протестовали дети.
   – Ты должна рассказать нам еще одну историю, – неожиданно раздался голос бабушки.
   – Только одну! – послышался звонкий голосок Эми. – Пожалуйста, Пруденс.
   В комнате воцарилось молчание. Наконец мисс Уинтроп глубоко вздохнула.
   – Хорошо, – сказала она. – Но эта будет на сегодня последней.
   Эдуард задержался у двери. В темном коридоре его никто не видел. Пообещав себе, что постоит минуту-другую и уйдет, он решил послушать" начало.
   – Кто-нибудь из вас должен дать мне тему, – проговорила мисс Уинтроп. – Может, ты, Сара? По-моему, очередь твоя.