– Контрабандисты использовали этот колодец, для хранения бочонков с бренди, – объяснила Касси. – Почти отвесные стены не позволяли любителям спиртного опустошать запасы.
Рине вовсе не хотелось выслушивать уроки истории.
– Но как все это связано с Изабеллой?
– Контрабандисты и грабители кораблей использовали эти подземные проходы почти сотню лет, – невозмутимо продолжала Касси, явно решив продолжить свой экскурс в прошлое. – Но примерно полвека назад секрет пещер был утерян. Преступник наткнулся на них спустя много лет и решил, что эти подземелья можно использовать с выгодой, но при условии, что о них никто не узнает. Вот почему нужно было разрушить новый туннель в Уил-Грейс. Если бы шахтеры продолжали копать, они обнаружили бы эти пещеры.
Рина сжала зубы.
– Значит, Парис думал, что сможет одновременно разрушить туннель и убить Эдуарда.
– Нет! – резкий крик протеста Касси эхом прокатился по подземелью. – Эдуард не должен был пострадать. Его цель – сохранить в тайне это место.
– Но что такого особенного в этих пещерах, черт побери?
Касси высоко подняла фонарь и указала в глубину колодца.
«Прекрасно. Еще один урок истории», – в отчаянии подумала Рина, заглядывая внутрь колодца. Яма с гладкими стенками была вдвое больше человеческого роста, и тут не было бочонков с бренди, которые здесь некогда хранили. Собственно говоря, в колодце вообще ничего не было, кроме небольшого тюка тряпья в углу. Трудно было разглядеть что-то в тени, но эти лохмотья, кажется, когда-то были необычайно яркой и тонкой тканью, вовсе не похожей на ту, что могли носить контрабандисты. Нахмурившись, Рина перегнулась через край, чтобы лучше рассмотреть детали. Определенно, это было платье. На удивление хорошо сохранившееся. А когда ее взгляд проследил за элегантной линией изящно скроенного рукава, она заметила слабый отблеск. Неужели кость?
Сабрина отпрянула и посмотрела на Касси полными ужаса глазами:
– Это не… пожалуйста, скажи мне, что это не…
– Это Изабелла, – печально кивнула Касси. – Поэтому преступник и не мог рисковать, он боялся, что эти пещеры обнаружат. Если бы нашли пещеры, нашли бы и ее.
Рина снова посмотрела на жалкий маленький скелет, и ужас от содеянного Парисом нарастал в ней с каждым ударом сердца.
– Касси, я знаю, что ты любишь брата, но ты не можешь больше отрицать его безумие. Мы должны сообщить властям. Парис не просто шалун, он хладнокровный убийца.
Ответ Касси прозвучал удивительно спокойно:
– Это не Парис. Это преступник.
– Но Парис и есть преступник!
Касси положила руку в элегантной перчатке на плечо Рины и с сочувствием улыбнулась ей:
– Боюсь, ты неверно все поняла, дорогая. Это я – преступница.
И, продолжая улыбаться, она столкнула Рину в колодец.
Глава 28
Эпилог
Рине вовсе не хотелось выслушивать уроки истории.
– Но как все это связано с Изабеллой?
– Контрабандисты и грабители кораблей использовали эти подземные проходы почти сотню лет, – невозмутимо продолжала Касси, явно решив продолжить свой экскурс в прошлое. – Но примерно полвека назад секрет пещер был утерян. Преступник наткнулся на них спустя много лет и решил, что эти подземелья можно использовать с выгодой, но при условии, что о них никто не узнает. Вот почему нужно было разрушить новый туннель в Уил-Грейс. Если бы шахтеры продолжали копать, они обнаружили бы эти пещеры.
Рина сжала зубы.
– Значит, Парис думал, что сможет одновременно разрушить туннель и убить Эдуарда.
– Нет! – резкий крик протеста Касси эхом прокатился по подземелью. – Эдуард не должен был пострадать. Его цель – сохранить в тайне это место.
– Но что такого особенного в этих пещерах, черт побери?
Касси высоко подняла фонарь и указала в глубину колодца.
«Прекрасно. Еще один урок истории», – в отчаянии подумала Рина, заглядывая внутрь колодца. Яма с гладкими стенками была вдвое больше человеческого роста, и тут не было бочонков с бренди, которые здесь некогда хранили. Собственно говоря, в колодце вообще ничего не было, кроме небольшого тюка тряпья в углу. Трудно было разглядеть что-то в тени, но эти лохмотья, кажется, когда-то были необычайно яркой и тонкой тканью, вовсе не похожей на ту, что могли носить контрабандисты. Нахмурившись, Рина перегнулась через край, чтобы лучше рассмотреть детали. Определенно, это было платье. На удивление хорошо сохранившееся. А когда ее взгляд проследил за элегантной линией изящно скроенного рукава, она заметила слабый отблеск. Неужели кость?
Сабрина отпрянула и посмотрела на Касси полными ужаса глазами:
– Это не… пожалуйста, скажи мне, что это не…
– Это Изабелла, – печально кивнула Касси. – Поэтому преступник и не мог рисковать, он боялся, что эти пещеры обнаружат. Если бы нашли пещеры, нашли бы и ее.
Рина снова посмотрела на жалкий маленький скелет, и ужас от содеянного Парисом нарастал в ней с каждым ударом сердца.
– Касси, я знаю, что ты любишь брата, но ты не можешь больше отрицать его безумие. Мы должны сообщить властям. Парис не просто шалун, он хладнокровный убийца.
Ответ Касси прозвучал удивительно спокойно:
– Это не Парис. Это преступник.
– Но Парис и есть преступник!
Касси положила руку в элегантной перчатке на плечо Рины и с сочувствием улыбнулась ей:
– Боюсь, ты неверно все поняла, дорогая. Это я – преступница.
И, продолжая улыбаться, она столкнула Рину в колодец.
Глава 28
Первое, что почувствовала Сабрина, была боль в боку. Потом – теплая липкая кровь, текущая по щеке. Наконец она осознала, что лежит на дне колодца контрабандистов, куда ее столкнула женщина, которую она считала своей подругой.
Вверху появился свет фонаря. Подняв голову, Рина увидела леди Рамли, глядевшую на нее с озабоченной улыбкой.
– Ты жива, – сказала она, и в ее приятном голосе прозвучали нотки разочарования. – Изабелла тоже осталась жива после падения, и это было очень плохо. Мне Изабелла даже немного нравилась.
– Нравилась? Ты ее убила! – Рина с трудом поднялась на ноги и почувствовала, как острая боль пронзила лодыжку. Она прислонилась к стене, перенеся тяжесть на здоровую ногу, и гневно посмотрела на Касси. – Ради Бога, почему?
– Потому что он мой. Рейвенсхолд мой. Я знала это с того момента, как впервые увидела его. Вот почему мне было безразлично, когда отец продавал земли графу. Я не сомневалась, что когда-нибудь все получу обратно. Моя судьба – стать графиней Тревелин.
Рина вспомнила, как Касси говорила ей, что полюбила земли этого поместья с первого взгляда. Эти невинные слова теперь приобрели зловещий смысл. Сабрина была абсолютно убеждена, что преступник – Парис, и забыла о том, что у Касси та же наследственность; что и у ее брата.
– Тебе это не сойдет с рук. Эдуард все о тебе узнает.
– Как узнал об Изабелле? – Касси равнодушно стряхнула пылинку с рукава. – Много лет я ждала, когда ему надоест жена. Я даже поощряла ухаживания Париса за его жеманной сестрой, потому что это давало нам возможность часто бывать в Рейвенсхолде. Но граф привязался к Изабелле. Поэтому я начала разжигать в ней недоверие. Я рассказывала ей небылицы о неверности Эдуарда. Это было до смешного легко, – глупышка верила каждому моему слову. Но я неверно рассчитала, как и в случае с тобой. Я подумала, что ты не опасна, увидев твое лицо. Мне никогда не приходило в голову, что Эдуард влюбится в такую некрасивую женщину. Но в конце концов мой просчет не имел значения, как не имел значения в случае с Изабеллой. Однажды она мне призналась, что у нее будет еще один ребенок. Ради будущего семьи, сказала мне Изабелла, она собирается поговорить с Эдуардом о его «изменах». Тех, о которых я ей рассказывала. Она собиралась сказать мужу, что готова дать ему шанс, поскольку все еще любит его. Это было очень трогательно. Но конечно, я не могла этого допустить. Если бы Эдуард узнал, что я наплела его доверчивой жене, он потерял бы ко мне всякое уважение. Поэтому я повела Изабеллу посмотреть на пещеры контрабандистов, на которые наткнулась еще ребенком. Это тоже оказалось до смешного легко.
– Любовника никогда не существовало? Ты это придумала, чтобы Эдуард поверил, будто Изабелла его бросила?
– Ты догадлива. Я увидела сообщение о кораблекрушении в «Таймс» и использовала его в своих целях. Не было старой гувернантки, но поскольку все родственники Изабеллы умерли, меня некому было уличить во лжи. Эта деталь придала моей фантазии оттенок подлинности, не так ли? И наконец, я написала письмо – исповедь Изабеллы. И Сирил, и Парис, оба видели, как я его получила, хотя я позаботилась, чтобы они не могли ни прочесть содержание, ни рассмотреть почтовую марку. Признаюсь, что снова недооценила тебя, дорогая, когда рассказывала тебе о любви Изабеллы к детям. Забыла, что сказала Парису, будто она плохо отзывалась о них в письме. Через несколько лет детали забываются, ты должна понять. Во всяком случае, Сирил швырнул письмо в огонь, когда увидел, как оно на меня подействовало. Милый Сирил. Он готов был на все ради меня. Но когда Изабеллы не стало, он стал мне не нужен. Сирил уже был серьезно болен. Очень просто было увеличить дозу опиума до смертельной.
Рина с ужасом слушала, как Касси хладнокровно рассказывает даже не об одном, а о двух убийствах. Нет, о трех, включая нерожденного ребенка Изабеллы. А теперь она собирается довести число жертв до четырех. Рина выбирала слова, словно от них зависела ее жизнь, и еще что-то можно было изменить:
– Касси, ты больна. Не прибавляй еще одно преступление к тем, которые уже совершила. Помоги мне выбраться отсюда. Есть люди, которые могут тебе помочь. Врачи…
– Врачи! – оскалилась Касси, и на мгновение бездонная глубина безумия плеснулась в ее глазах. – Я видела, что они сделали с моей матерью. Но она была слабой, боялась взять в руки свою судьбу. А я сильная, и я выиграю. Я стану графиней Тревелин.
– Нет, – спокойно возразила Рина. – Эдуард на тебе никогда не женится. Он любит меня.
Губы Касси изогнулись в довольной ухмылке.
– Моя дорогая, ты слишком доверяешь непостоянной природе мужчин. Когда он узнает, что ты его бросила, его любовь улетучится, как пыль на ветру.
– Эдуард никогда не поверит, что я его бросила.
– Еще несколько дней назад я могла бы с тобой согласиться. Но это было до того, как я узнала, что ты не Пруденс Уинтроп.
Рина помертвела.
– Это… это неслыханно.
– Не трать мое время зря. Отец подружился со многими людьми во время путешествий за границу. Я связалась кое с кем из них, чтобы проверить твою историю. Три дня назад я узнала правду. Я обдумывала, не рассказать ли все Эдуарду. Но не была уверена, может ли правда разрушить его увлечение тобой. Видишь ли, я его понимаю гораздо лучше, чем ты или Изабелла. Я скажу ему, что бросила тебе правду в лицо, а ты предпочла уехать, чтобы избежать последствий своего обмана. Я скажу, будто ты смеялась над его безумной любовью к тебе. А когда он подумает, что ты никогда его не любила, то бросится ко мне. Как тогда – после смерти Изабеллы.
И Сабрина вдруг поняла, что Касси, возможно, права. Она сплетет свою лживую сеть, убедит его в двуличии Рины, прибавит один-два правдивых факта, чтобы история выглядела правдоподобно. Эдуард поверит, что Рина никогда его не любила, что чудо единения, которое они нашли в объятиях друг друга, было обманом. Открытие его убьет, но для Касси это не будет иметь значения. Он женится на ней, с разбитым сердцем, веря, что она – единственная женщина, которой он может доверять. Он пойдет на эту сделку без любви, а его сердце будет постепенно тускнеть и умирать.
– Пожалуйста, – в отчаянии выдохнула она, – не надо так поступать с ним!
– Вряд ли в твоем положении имеет смысл о чем-то просить, – заметила Касси, поднимаясь с края колодца. – Мне пора, чтобы слуги, которые еще остались в доме, не заметили моего отсутствия. Но если это тебя утешит, я обещаю, что стану хорошей женой Эдуарду. Я рожу ему сыновей, двух сыновей. В утешение после того, как его старший сын случайно погибнет от несчастного случая. В конце концов именно моя кровь продолжит линию Тревелинов.
– Нет! – Крик Рины разнесся по пещерам. Она цеплялась за стены, пытаясь вскарабкаться наверх по шершавым камням, она ободрала ладони в кровь. Но все было напрасно. Она с ужасом смотрела, как меркнет вдали свет фонаря Касси, и думала, что ее обман дал этой ужасной женщине возможность сплести чудовищную историю о ее предательстве. Единственный шанс спасти Эдуарда и Дэвида – выбраться из этой подземной тюрьмы. Она снова попыталась взобраться по камням, понимая, что должна найти выход, должна…
Отчаяние переполняло Рину. Она жила в темноте без времени, без надежды на освобождение. Ход времени вначале измеряли голод и жажда, но даже они исчезли во всеобъемлющем отчаянии. Ее руки покрыла запекшаяся кровь. Лодыжка распухла и не держала ее. Ей не удалось выбраться. Касси победила… Снова…
Сон и пробуждение были одинаково страшны. Воздух был полон миазмами разложения и давней смерти. Она бросила взгляд в угол колодца, где лежали останки Изабеллы. Как долго прожила эта бедная женщина в темноте после того, как ушла Касси?
Как долго проживет она сама?
Она уснула, и ей приснился сон: она гуляет по утесам Рейвенсхолда под руку с Изабеллой. В клубах тумана впереди она видит Эдуарда. Она позвала его, чтобы предупредить о коварном плане Касси. Но он смотрит сквозь нее, словно ее не существует. Изабелла печально улыбается, «Ты мертва, как и я. Он тебя не услышит, как бы ты ни кричала, как бы ни старалась предостеречь его. Он никогда не узнает правды».
Рина с криком проснулась.
И снова карабкалась по стене, пока не ослабела окончательно. Наверное, она потеряла сознание, потому что, когда пришла в себя, она бредила. Она слышала бормотание, которое с трудом признала своим. Воспоминания о собственной жизни сделались скомканными и бессвязными. Иногда она считала себя Сабриной, иногда Пруденс, а порой Изабеллой.
– Забавно, – бормотала она с жутким смехом. – Так забавно. Позаимствовала жизнь Пруденс. Позаимствовала смерть Изабеллы. Забавно, неужели вы не видите…
Она упала в противоположном от Изабеллы углу: нельзя осквернять кости этой честной леди своими позорными останками, Рина лгунья и убийца. Она заслужила все, что получила. А Изабелла невинна; ее единственное преступление в том, что она недостаточно сильно любила мужа, чтобы поверить ему. Эдуард никогда этого не узнает. Он по-прежнему будет думать, что любовь Изабеллы была фальшивой, как поверит и в то, что любовь Сабрины была лишь частью ее обмана.
– Прости меня, Изабелла, мне так жаль. Мне следовало постараться узнать, как ты умерла. Я не должна была доверять Касси. И притворяться Пруденс. Но я действительно люблю Эдуарда, это правда. Прости меня, Изабелла. Никто, кроме тебя, не простит меня.
Ей казалось, что тьма светлеет, что в нее проникает слабое сияние божественного света. Она чувствовала на своей щеке мягкое прикосновение свежего воздуха.
– Изабелла, – выдохнула она, зная, что это прикосновение призрачной руки этой милой леди в знак того, что она ее прощает. Вздохнув, Сабрина в последний раз закрыла глаза. Она понимала, что скоро придет смерть, так как вдали уже слышала звуки божественного пения.
Но перед тем, как ее поглотила тьма, она успела удивиться, почему ангельские голоса так похожи на лай Пендрагона.
– …просыпается. Подай мне чашку.
Веки Сабрины затрепетали и приподнялись, затем снова закрылись от яркого солнечного света, льющегося в окно ее спальни. Ее спальни? Но ведь она умерла? Она ясно помнила, как умирает, и потом последовали смутные воспоминания о воде, льющейся в ее пересохшее горло, о теплом бульоне, унявшем боль в ее пустом желудке, об ароматной воде ванны, смывшей грязь с ее истощенного тела. Она подумала тогда, что оказалась в раю.
Мнение Рины на этот счет изменилось, когда к ее губам прижали чашку с отвратительной на вкус жидкостью. Она выплюнула ее и выругалась:
– Какого черта?..
Ее привел в чувство серебристый смех. Рина открыла глаза и увидела лицо ангела, который удивительно напоминал Эми.
– Мне кажется, она чувствует себя лучше, Чарльз, – сказала Эми, отдавая доктору чашку. – С возвращением, дорогая. Мы боялись, что потеряем тебя.
«Вы уже потеряли», – подумала Рина. Воспоминания снова нахлынули на нее: темнота, страх, безумие Касси. Рина схватила Эми за руку.
– Касси. Вы не должны доверять… она…
– Мы знаем, – спокойно ответила Эми, приглаживая волосы Рины. – Она бросила тебя умирать в том ужасном месте. Это у нее почти получилось. Мы все поверили, что ты уехала, как уверяла Касси. Если бы не Пендрагон, мы никогда бы тебя не нашли.
– И миссис Полду с тех пор кормит его бифштексами, – с улыбкой добавил Чарльз. – И пес это заслужил. Мы знали, что вы находитесь где-то в Фицрой-Холле, но не имели понятия, где искать. Пендрагон привел нас к потайному ходу, а потом через туннель к колодцу.
Сабрина изумленно смотрела на Эми, не вполне веря, что действительно жива.
– Но откуда вы узнали, что я в Фицрой-Холле? Если Касси сказала вам, что я уехала, и вы ей поверили, откуда вы?..
– Привет, Рина, детка. – К постели Рины подошел Квин.
Рине потребовалось несколько секунд, чтобы заговорить.
– Квин. Ох, Квин. – Глаза ее налились слезами при виде друга. – Но ты же сказал, что уезжаешь.
Солнечный свет отражался от его желтого жилета, и ткань сверкала. Но его широкая улыбка сияла еще ослепительнее.
– Я и уехал, дорогая. К закату я уже был за много миль отсюда и очень радовался этому. Но что-то не давало мне покоя, удерживало, не позволяло ехать дальше. Я остановился на ночь в гостинице в двадцати милях отсюда. Пробыл там весь следующий день, хотя, черт меня побери, сам не понимал почему. Потом вечером в пабе я услышал, как один парень рассказывал о некой девице из благородных, которая притворялась наследницей, а потом сбежала, не попрощавшись. Ну я-то знал, что этого не может быть: если бы ты хотела уехать, ты бы уехала вместе со мной. Поэтому я отправился обратно в Рейвенсхолд со всей быстротой, на которую способна моя лошадь. Думал, мне придется пробиваться с боем, но его светлость немедленно принял меня, когда услышал мое имя.
Рина вспомнила ту ночь в конюшне, когда Эдуард услышал, как она произнесла имя Квина. Она не сомневалась, что он захотел увидеть того «Квина», которого он когда-то считал ее любовником.
– Но ты подвергал себя большой опасности. Ты ведь был свободен.
Он дотронулся до ее подбородка пальцем.
– А чего стоила бы моя свобода, если бы я бросил друга в беде? Да и большой опасности я не подвергался, особенно после того как рассказал графу, что ты осталась из-за любви к нему.
Эми рассмеялась:
– Видела бы ты лицо брата. Казалось, его сбила карета!
Сабрина не ответила на улыбку Эми. Она уже поняла все. Поняла, что произошло, пока она находилась в колодце. Господи, они все знали о ней! Знали о ее ужасном обмане.
– Эми, Чарльз, я хочу… я хотела… О, мне так стыдно!
Эми прижала палец к губам Рины, заставив ее замолчать. Она обменялась влюбленным взглядом с Чарльзом и сказала:
– Тихо. Мы всё это обсудим позже. А пока тебе необходимо отдохнуть. Ты…
Голос Эми прервал шум в коридоре. Рина замерла. Она знала этот голос, его голос – граф спорил с Даффи, требуя пропустить его в комнату. Она перевела взгляд с Эми на Чарльза, затем – на Квина.
– Я не могу сейчас с ним встретиться. Пожалуйста, не пускайте…
Эдуард ворвался в комнату. Волосы всклокочены, шейный платок повязан наспех, а борода отросла так, словно лица целую неделю не касалась бритва. Чарльз хотел его перехватить, но граф глянул сквозь него, словно через стекло. Он смотрел только на одного человека в комнате.
– Выйдите, – приказал он.
К отчаянию Рины, все повиновались. Она вцепилась в Эми, но девушка улыбнулась и мягко отняла свою руку.
– Все будет в порядке, – прошептала подруга, ободряюще подмигнув Рине. Взяв под руку Чарльза, она вышла из комнаты вслед за Квином.
Если бы у Сабрины оставалась хоть капля сил, она вскочила бы с постели и ринулась за ними.
В глубине души она хотела снова оказаться в колодце контрабандистов. Крепко зажмурилась и сцепила зубы, пытаясь побороть жгучее чувство стыда.
Эдуард молчал. В комнате было так тихо, что на мгновение ей показалось, будто и Эдуард вышел вслед за сестрой. Но нет, она слышала его тяжелые шаги, затем почувствовала, как матрас прогнулся под его тяжестью, – он сел возле нее. Сильные, теплые руки взяли ее ледяные ладони.
– Посмотри на меня.
Нежность в его голосе лишь усилила ее стыд.
– Не могу. Я больше никогда не смогу взглянуть на тебя.
– Как хочешь. Но боюсь, это создаст трудности, когда ты будешь, давать клятву у алтаря.
Она быстро открыла глаза, но не могла повернуть голову и посмотреть ему в лицо.
– Эдуард, мы не можем пожениться. Все, что ты думал обо мне, – правда. Я воровка и лгунья. Я приехала в Рейвенсхолд только для того, чтобы украсть ожерелье. Квин, наверное, рассказал тебе.
– Квин рассказал мне, что ты отдала ожерелье обратно бабушке, и она подтвердила это. Возможно, ты и приехала сюда, чтобы украсть нашу фамильную драгоценность, но не смогла этого сделать. Ты не воровка. А что до лжи… ну я тоже тебе наговорил кучу неправды. Я должен знать только одно. Ты говорила правду, когда сказала, что любишь меня?
Неуверенность в его голосе притягивала ее, словно магнит. Не в силах больше противиться, она повернулась к нему и посмотрела снизу вверх – в лицо человека, которого любила больше собственной жизни. И увидела на дорогом лице следы страха. Она пережила крайнюю степень отчаяния, когда сидела в колодце контрабандистов, думая, что никогда не сумеет рассказать ему правду. «Но теперь-то я могу сказать все. Я должна, хотя это означает, что мы никогда не будем вместе».
Рина протянула руку и провела по морщинкам, которые появились у его губ.
– Это не имеет значения. Я не могу выйти за тебя замуж. В моем прошлом есть нечто ужасное, это случилось до того, как я тебя встретила. Я гораздо хуже, чем просто лгунья. Я – уби… уби…
– Убийца, – закончил Эдуард и пожал плечами. – Да, я знаю.
– Ты знаешь?! – Потрясенная Рина попыталась сесть.
Эдуард удержал ее:
– Лежи спокойно, дорогая.
Она замотала головой, борясь изо всех своих слабых сил с его руками.
– Не называй меня так. Ты не должен. Я не могу выйти за тебя. Я не позволю тебе связать гордое имя твоей семьи с моим.
Невероятно, но уголки рта Эдуарда приподнялись в улыбке.
– Да, я думал, что упрямица вроде тебя может уцепиться за что-то подобное. Поэтому, как только Квин рассказал мне о твоем прошлом, я послал мистера Черри в Лондон, чтобы выяснить, как обстоят дела. Вчера вечером от него пришло письмо. Он смог подтвердить большую часть твоей истории, и к тому же воспользовался довольно необычным источником – свидетельством жертвы «убийства».
Рина перестала вырываться.
– Альберт?..
– Тремейн не умер. Собственно говоря, он жадно опустошал огромную тарелку тушеной говядины, когда к нему пришел Черри. Кажется, они с его матерью преувеличили степень его травмы, чтобы вынудить тебя выйти за него замуж. Мой поверенный «убедил» его подписать заявление, снимающее с тебя всякую вину за нападение; правда, прежде он позаботился о том, чтобы у негодяя осталось немного меньше зубов для завершения обеда. Представь себе, но Черри очень тебя любит, по-своему, конечно, что он и продемонстрировал. Хорошая взбучка, которую он задал твоему сводному брату, – это самое меньшее, чего тот заслуживает.
Улыбка исчезла с лица графа, а глаза грозно потемнели.
– Если бы я нашел Тремейна, а не Черри, убийство произошло бы наверняка. Ведь Альберт пытался тебя изнасиловать?
Рина едва заметно кивнула.
В его глазах не погасла ярость, когда он нежно провел пальцем по ее подбородку.
– Господи, через что тебе пришлось пройти! А потом попасть в эту дьявольскую ловушку… В глубине души я знал, что ты меня не бросила, еще до того как явился Квин. Я искал тебя с самого начала. Но боялся, что никогда не найду. Скалы хранили тайны контрабандистов сотни лет, и у меня осталось мало надежды после того, как Касси…
Его голос внезапно оборвался, и он отвел глаза.
Рина встрепенулась:
– Что случилось с Касси?
– Когда она узнала, что нам рассказал Квин, то поняла: у нас есть доказательство ее обмана. Она… прыгнула со скалы.
Рина зарылась лицом в подушку, закрыла глаза от нестерпимой боли. Касси предала ее и пыталась убить, но она не желала этой безумной женщине смерти, И так смертей слишком много.
– Это я виновата, – удрученно прошептала она. – Если бы я не приехала в Рейвенсхолд…
Эдуард сжал ее руку, словно цеплялся за страховочный канат.
– Если бы ты не приехала, Касси добилась бы успеха. Благодаря тебе мы раскрыли ее замысел раньше, чем стало слишком поздно… Если бы ты не приехала… если бы не рискнула своей свободой и не осталась, не набралась мужества встретить лицом к лицу наказание за обман, я бы никогда не узнал правду о преступнице, об опасности, грозящей моим детям. И об Изабелле…
Охваченная отчаянием, Рина забыла, что Эдуарду совсем недавно открылась трагедия его первой жены. Она погладила его по щеке:
– Ты не должен винить себя за то, что с ней случилось. Ты ничего не мог сделать.
– Возможно. Но я никогда не перестану спрашивать себя: если бы я доверял Изабелле больше или верил Касси меньше?.. У нас был выбор, у нас обоих. Мы могли похоронить себя под ошибками нашего прошлого, могли оставить эти ошибки позади и смотреть в будущее. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя, Пру… – Он поднял черные брови. – Гмм… Я больше не могу называть тебя мисс Уинтроп. А Квин называет тебя девочкой Мерфи, Рина, детка, а иногда Червонная Дама. Все это меня сбивает с толку. Как же тебя зовут?
– Сабрина, – тихо ответила она.
– Сабрина… – повторил он, задумчиво улыбаясь. – Оно тебе подходит гораздо больше, чем Пруденс. Осторожность никогда не была твоей сильной стороной. [8]И все-таки моя семья очень привязалась к тебе. Эми готовит две свадьбы. Бабушка выбирает имена для наших детей. А Сара с Дэвидом пристают ко мне с вопросом, когда они могут называть тебя мамой. Я не успокоюсь, пока не поведу тебя к алтарю. Поэтому, моя прекрасная, храбрая, неосмотрительная Сабрина, еще раз спрашиваю тебя: ты говорила правду, когда сказала, что любишь меня?
Его сильные пальцы властно и бережно сжали ее руку, и она почувствовала, как тени прошлого тают в лучах его нежной, пылкой любви. То, что начиналось как обман, стало правдой жизни. Играя роль Пруденс Уинтроп, Бубновой Дамы Квина, Рина нашла дом, о котором так мечтала, семью, о которой могла заботиться, и сильного доброго мужчину, который нуждался в ее любви так же сильно, как и она в его чувстве. «Я играла роль не Бубновой Дамы, королевы бриллиантов, а Червонной Дамы – королевы сердец», – подумала она.
Эдуард был прав. У них есть выбор, и в этот момент Рина свой выбор сделала. Больше никакой лжи. Никакого обмана. Она подняла глаза, в которых любовь сияла, как солнце, и прошептала:
– Да.
Вверху появился свет фонаря. Подняв голову, Рина увидела леди Рамли, глядевшую на нее с озабоченной улыбкой.
– Ты жива, – сказала она, и в ее приятном голосе прозвучали нотки разочарования. – Изабелла тоже осталась жива после падения, и это было очень плохо. Мне Изабелла даже немного нравилась.
– Нравилась? Ты ее убила! – Рина с трудом поднялась на ноги и почувствовала, как острая боль пронзила лодыжку. Она прислонилась к стене, перенеся тяжесть на здоровую ногу, и гневно посмотрела на Касси. – Ради Бога, почему?
– Потому что он мой. Рейвенсхолд мой. Я знала это с того момента, как впервые увидела его. Вот почему мне было безразлично, когда отец продавал земли графу. Я не сомневалась, что когда-нибудь все получу обратно. Моя судьба – стать графиней Тревелин.
Рина вспомнила, как Касси говорила ей, что полюбила земли этого поместья с первого взгляда. Эти невинные слова теперь приобрели зловещий смысл. Сабрина была абсолютно убеждена, что преступник – Парис, и забыла о том, что у Касси та же наследственность; что и у ее брата.
– Тебе это не сойдет с рук. Эдуард все о тебе узнает.
– Как узнал об Изабелле? – Касси равнодушно стряхнула пылинку с рукава. – Много лет я ждала, когда ему надоест жена. Я даже поощряла ухаживания Париса за его жеманной сестрой, потому что это давало нам возможность часто бывать в Рейвенсхолде. Но граф привязался к Изабелле. Поэтому я начала разжигать в ней недоверие. Я рассказывала ей небылицы о неверности Эдуарда. Это было до смешного легко, – глупышка верила каждому моему слову. Но я неверно рассчитала, как и в случае с тобой. Я подумала, что ты не опасна, увидев твое лицо. Мне никогда не приходило в голову, что Эдуард влюбится в такую некрасивую женщину. Но в конце концов мой просчет не имел значения, как не имел значения в случае с Изабеллой. Однажды она мне призналась, что у нее будет еще один ребенок. Ради будущего семьи, сказала мне Изабелла, она собирается поговорить с Эдуардом о его «изменах». Тех, о которых я ей рассказывала. Она собиралась сказать мужу, что готова дать ему шанс, поскольку все еще любит его. Это было очень трогательно. Но конечно, я не могла этого допустить. Если бы Эдуард узнал, что я наплела его доверчивой жене, он потерял бы ко мне всякое уважение. Поэтому я повела Изабеллу посмотреть на пещеры контрабандистов, на которые наткнулась еще ребенком. Это тоже оказалось до смешного легко.
– Любовника никогда не существовало? Ты это придумала, чтобы Эдуард поверил, будто Изабелла его бросила?
– Ты догадлива. Я увидела сообщение о кораблекрушении в «Таймс» и использовала его в своих целях. Не было старой гувернантки, но поскольку все родственники Изабеллы умерли, меня некому было уличить во лжи. Эта деталь придала моей фантазии оттенок подлинности, не так ли? И наконец, я написала письмо – исповедь Изабеллы. И Сирил, и Парис, оба видели, как я его получила, хотя я позаботилась, чтобы они не могли ни прочесть содержание, ни рассмотреть почтовую марку. Признаюсь, что снова недооценила тебя, дорогая, когда рассказывала тебе о любви Изабеллы к детям. Забыла, что сказала Парису, будто она плохо отзывалась о них в письме. Через несколько лет детали забываются, ты должна понять. Во всяком случае, Сирил швырнул письмо в огонь, когда увидел, как оно на меня подействовало. Милый Сирил. Он готов был на все ради меня. Но когда Изабеллы не стало, он стал мне не нужен. Сирил уже был серьезно болен. Очень просто было увеличить дозу опиума до смертельной.
Рина с ужасом слушала, как Касси хладнокровно рассказывает даже не об одном, а о двух убийствах. Нет, о трех, включая нерожденного ребенка Изабеллы. А теперь она собирается довести число жертв до четырех. Рина выбирала слова, словно от них зависела ее жизнь, и еще что-то можно было изменить:
– Касси, ты больна. Не прибавляй еще одно преступление к тем, которые уже совершила. Помоги мне выбраться отсюда. Есть люди, которые могут тебе помочь. Врачи…
– Врачи! – оскалилась Касси, и на мгновение бездонная глубина безумия плеснулась в ее глазах. – Я видела, что они сделали с моей матерью. Но она была слабой, боялась взять в руки свою судьбу. А я сильная, и я выиграю. Я стану графиней Тревелин.
– Нет, – спокойно возразила Рина. – Эдуард на тебе никогда не женится. Он любит меня.
Губы Касси изогнулись в довольной ухмылке.
– Моя дорогая, ты слишком доверяешь непостоянной природе мужчин. Когда он узнает, что ты его бросила, его любовь улетучится, как пыль на ветру.
– Эдуард никогда не поверит, что я его бросила.
– Еще несколько дней назад я могла бы с тобой согласиться. Но это было до того, как я узнала, что ты не Пруденс Уинтроп.
Рина помертвела.
– Это… это неслыханно.
– Не трать мое время зря. Отец подружился со многими людьми во время путешествий за границу. Я связалась кое с кем из них, чтобы проверить твою историю. Три дня назад я узнала правду. Я обдумывала, не рассказать ли все Эдуарду. Но не была уверена, может ли правда разрушить его увлечение тобой. Видишь ли, я его понимаю гораздо лучше, чем ты или Изабелла. Я скажу ему, что бросила тебе правду в лицо, а ты предпочла уехать, чтобы избежать последствий своего обмана. Я скажу, будто ты смеялась над его безумной любовью к тебе. А когда он подумает, что ты никогда его не любила, то бросится ко мне. Как тогда – после смерти Изабеллы.
И Сабрина вдруг поняла, что Касси, возможно, права. Она сплетет свою лживую сеть, убедит его в двуличии Рины, прибавит один-два правдивых факта, чтобы история выглядела правдоподобно. Эдуард поверит, что Рина никогда его не любила, что чудо единения, которое они нашли в объятиях друг друга, было обманом. Открытие его убьет, но для Касси это не будет иметь значения. Он женится на ней, с разбитым сердцем, веря, что она – единственная женщина, которой он может доверять. Он пойдет на эту сделку без любви, а его сердце будет постепенно тускнеть и умирать.
– Пожалуйста, – в отчаянии выдохнула она, – не надо так поступать с ним!
– Вряд ли в твоем положении имеет смысл о чем-то просить, – заметила Касси, поднимаясь с края колодца. – Мне пора, чтобы слуги, которые еще остались в доме, не заметили моего отсутствия. Но если это тебя утешит, я обещаю, что стану хорошей женой Эдуарду. Я рожу ему сыновей, двух сыновей. В утешение после того, как его старший сын случайно погибнет от несчастного случая. В конце концов именно моя кровь продолжит линию Тревелинов.
– Нет! – Крик Рины разнесся по пещерам. Она цеплялась за стены, пытаясь вскарабкаться наверх по шершавым камням, она ободрала ладони в кровь. Но все было напрасно. Она с ужасом смотрела, как меркнет вдали свет фонаря Касси, и думала, что ее обман дал этой ужасной женщине возможность сплести чудовищную историю о ее предательстве. Единственный шанс спасти Эдуарда и Дэвида – выбраться из этой подземной тюрьмы. Она снова попыталась взобраться по камням, понимая, что должна найти выход, должна…
Отчаяние переполняло Рину. Она жила в темноте без времени, без надежды на освобождение. Ход времени вначале измеряли голод и жажда, но даже они исчезли во всеобъемлющем отчаянии. Ее руки покрыла запекшаяся кровь. Лодыжка распухла и не держала ее. Ей не удалось выбраться. Касси победила… Снова…
Сон и пробуждение были одинаково страшны. Воздух был полон миазмами разложения и давней смерти. Она бросила взгляд в угол колодца, где лежали останки Изабеллы. Как долго прожила эта бедная женщина в темноте после того, как ушла Касси?
Как долго проживет она сама?
Она уснула, и ей приснился сон: она гуляет по утесам Рейвенсхолда под руку с Изабеллой. В клубах тумана впереди она видит Эдуарда. Она позвала его, чтобы предупредить о коварном плане Касси. Но он смотрит сквозь нее, словно ее не существует. Изабелла печально улыбается, «Ты мертва, как и я. Он тебя не услышит, как бы ты ни кричала, как бы ни старалась предостеречь его. Он никогда не узнает правды».
Рина с криком проснулась.
И снова карабкалась по стене, пока не ослабела окончательно. Наверное, она потеряла сознание, потому что, когда пришла в себя, она бредила. Она слышала бормотание, которое с трудом признала своим. Воспоминания о собственной жизни сделались скомканными и бессвязными. Иногда она считала себя Сабриной, иногда Пруденс, а порой Изабеллой.
– Забавно, – бормотала она с жутким смехом. – Так забавно. Позаимствовала жизнь Пруденс. Позаимствовала смерть Изабеллы. Забавно, неужели вы не видите…
Она упала в противоположном от Изабеллы углу: нельзя осквернять кости этой честной леди своими позорными останками, Рина лгунья и убийца. Она заслужила все, что получила. А Изабелла невинна; ее единственное преступление в том, что она недостаточно сильно любила мужа, чтобы поверить ему. Эдуард никогда этого не узнает. Он по-прежнему будет думать, что любовь Изабеллы была фальшивой, как поверит и в то, что любовь Сабрины была лишь частью ее обмана.
– Прости меня, Изабелла, мне так жаль. Мне следовало постараться узнать, как ты умерла. Я не должна была доверять Касси. И притворяться Пруденс. Но я действительно люблю Эдуарда, это правда. Прости меня, Изабелла. Никто, кроме тебя, не простит меня.
Ей казалось, что тьма светлеет, что в нее проникает слабое сияние божественного света. Она чувствовала на своей щеке мягкое прикосновение свежего воздуха.
– Изабелла, – выдохнула она, зная, что это прикосновение призрачной руки этой милой леди в знак того, что она ее прощает. Вздохнув, Сабрина в последний раз закрыла глаза. Она понимала, что скоро придет смерть, так как вдали уже слышала звуки божественного пения.
Но перед тем, как ее поглотила тьма, она успела удивиться, почему ангельские голоса так похожи на лай Пендрагона.
– …просыпается. Подай мне чашку.
Веки Сабрины затрепетали и приподнялись, затем снова закрылись от яркого солнечного света, льющегося в окно ее спальни. Ее спальни? Но ведь она умерла? Она ясно помнила, как умирает, и потом последовали смутные воспоминания о воде, льющейся в ее пересохшее горло, о теплом бульоне, унявшем боль в ее пустом желудке, об ароматной воде ванны, смывшей грязь с ее истощенного тела. Она подумала тогда, что оказалась в раю.
Мнение Рины на этот счет изменилось, когда к ее губам прижали чашку с отвратительной на вкус жидкостью. Она выплюнула ее и выругалась:
– Какого черта?..
Ее привел в чувство серебристый смех. Рина открыла глаза и увидела лицо ангела, который удивительно напоминал Эми.
– Мне кажется, она чувствует себя лучше, Чарльз, – сказала Эми, отдавая доктору чашку. – С возвращением, дорогая. Мы боялись, что потеряем тебя.
«Вы уже потеряли», – подумала Рина. Воспоминания снова нахлынули на нее: темнота, страх, безумие Касси. Рина схватила Эми за руку.
– Касси. Вы не должны доверять… она…
– Мы знаем, – спокойно ответила Эми, приглаживая волосы Рины. – Она бросила тебя умирать в том ужасном месте. Это у нее почти получилось. Мы все поверили, что ты уехала, как уверяла Касси. Если бы не Пендрагон, мы никогда бы тебя не нашли.
– И миссис Полду с тех пор кормит его бифштексами, – с улыбкой добавил Чарльз. – И пес это заслужил. Мы знали, что вы находитесь где-то в Фицрой-Холле, но не имели понятия, где искать. Пендрагон привел нас к потайному ходу, а потом через туннель к колодцу.
Сабрина изумленно смотрела на Эми, не вполне веря, что действительно жива.
– Но откуда вы узнали, что я в Фицрой-Холле? Если Касси сказала вам, что я уехала, и вы ей поверили, откуда вы?..
– Привет, Рина, детка. – К постели Рины подошел Квин.
Рине потребовалось несколько секунд, чтобы заговорить.
– Квин. Ох, Квин. – Глаза ее налились слезами при виде друга. – Но ты же сказал, что уезжаешь.
Солнечный свет отражался от его желтого жилета, и ткань сверкала. Но его широкая улыбка сияла еще ослепительнее.
– Я и уехал, дорогая. К закату я уже был за много миль отсюда и очень радовался этому. Но что-то не давало мне покоя, удерживало, не позволяло ехать дальше. Я остановился на ночь в гостинице в двадцати милях отсюда. Пробыл там весь следующий день, хотя, черт меня побери, сам не понимал почему. Потом вечером в пабе я услышал, как один парень рассказывал о некой девице из благородных, которая притворялась наследницей, а потом сбежала, не попрощавшись. Ну я-то знал, что этого не может быть: если бы ты хотела уехать, ты бы уехала вместе со мной. Поэтому я отправился обратно в Рейвенсхолд со всей быстротой, на которую способна моя лошадь. Думал, мне придется пробиваться с боем, но его светлость немедленно принял меня, когда услышал мое имя.
Рина вспомнила ту ночь в конюшне, когда Эдуард услышал, как она произнесла имя Квина. Она не сомневалась, что он захотел увидеть того «Квина», которого он когда-то считал ее любовником.
– Но ты подвергал себя большой опасности. Ты ведь был свободен.
Он дотронулся до ее подбородка пальцем.
– А чего стоила бы моя свобода, если бы я бросил друга в беде? Да и большой опасности я не подвергался, особенно после того как рассказал графу, что ты осталась из-за любви к нему.
Эми рассмеялась:
– Видела бы ты лицо брата. Казалось, его сбила карета!
Сабрина не ответила на улыбку Эми. Она уже поняла все. Поняла, что произошло, пока она находилась в колодце. Господи, они все знали о ней! Знали о ее ужасном обмане.
– Эми, Чарльз, я хочу… я хотела… О, мне так стыдно!
Эми прижала палец к губам Рины, заставив ее замолчать. Она обменялась влюбленным взглядом с Чарльзом и сказала:
– Тихо. Мы всё это обсудим позже. А пока тебе необходимо отдохнуть. Ты…
Голос Эми прервал шум в коридоре. Рина замерла. Она знала этот голос, его голос – граф спорил с Даффи, требуя пропустить его в комнату. Она перевела взгляд с Эми на Чарльза, затем – на Квина.
– Я не могу сейчас с ним встретиться. Пожалуйста, не пускайте…
Эдуард ворвался в комнату. Волосы всклокочены, шейный платок повязан наспех, а борода отросла так, словно лица целую неделю не касалась бритва. Чарльз хотел его перехватить, но граф глянул сквозь него, словно через стекло. Он смотрел только на одного человека в комнате.
– Выйдите, – приказал он.
К отчаянию Рины, все повиновались. Она вцепилась в Эми, но девушка улыбнулась и мягко отняла свою руку.
– Все будет в порядке, – прошептала подруга, ободряюще подмигнув Рине. Взяв под руку Чарльза, она вышла из комнаты вслед за Квином.
Если бы у Сабрины оставалась хоть капля сил, она вскочила бы с постели и ринулась за ними.
В глубине души она хотела снова оказаться в колодце контрабандистов. Крепко зажмурилась и сцепила зубы, пытаясь побороть жгучее чувство стыда.
Эдуард молчал. В комнате было так тихо, что на мгновение ей показалось, будто и Эдуард вышел вслед за сестрой. Но нет, она слышала его тяжелые шаги, затем почувствовала, как матрас прогнулся под его тяжестью, – он сел возле нее. Сильные, теплые руки взяли ее ледяные ладони.
– Посмотри на меня.
Нежность в его голосе лишь усилила ее стыд.
– Не могу. Я больше никогда не смогу взглянуть на тебя.
– Как хочешь. Но боюсь, это создаст трудности, когда ты будешь, давать клятву у алтаря.
Она быстро открыла глаза, но не могла повернуть голову и посмотреть ему в лицо.
– Эдуард, мы не можем пожениться. Все, что ты думал обо мне, – правда. Я воровка и лгунья. Я приехала в Рейвенсхолд только для того, чтобы украсть ожерелье. Квин, наверное, рассказал тебе.
– Квин рассказал мне, что ты отдала ожерелье обратно бабушке, и она подтвердила это. Возможно, ты и приехала сюда, чтобы украсть нашу фамильную драгоценность, но не смогла этого сделать. Ты не воровка. А что до лжи… ну я тоже тебе наговорил кучу неправды. Я должен знать только одно. Ты говорила правду, когда сказала, что любишь меня?
Неуверенность в его голосе притягивала ее, словно магнит. Не в силах больше противиться, она повернулась к нему и посмотрела снизу вверх – в лицо человека, которого любила больше собственной жизни. И увидела на дорогом лице следы страха. Она пережила крайнюю степень отчаяния, когда сидела в колодце контрабандистов, думая, что никогда не сумеет рассказать ему правду. «Но теперь-то я могу сказать все. Я должна, хотя это означает, что мы никогда не будем вместе».
Рина протянула руку и провела по морщинкам, которые появились у его губ.
– Это не имеет значения. Я не могу выйти за тебя замуж. В моем прошлом есть нечто ужасное, это случилось до того, как я тебя встретила. Я гораздо хуже, чем просто лгунья. Я – уби… уби…
– Убийца, – закончил Эдуард и пожал плечами. – Да, я знаю.
– Ты знаешь?! – Потрясенная Рина попыталась сесть.
Эдуард удержал ее:
– Лежи спокойно, дорогая.
Она замотала головой, борясь изо всех своих слабых сил с его руками.
– Не называй меня так. Ты не должен. Я не могу выйти за тебя. Я не позволю тебе связать гордое имя твоей семьи с моим.
Невероятно, но уголки рта Эдуарда приподнялись в улыбке.
– Да, я думал, что упрямица вроде тебя может уцепиться за что-то подобное. Поэтому, как только Квин рассказал мне о твоем прошлом, я послал мистера Черри в Лондон, чтобы выяснить, как обстоят дела. Вчера вечером от него пришло письмо. Он смог подтвердить большую часть твоей истории, и к тому же воспользовался довольно необычным источником – свидетельством жертвы «убийства».
Рина перестала вырываться.
– Альберт?..
– Тремейн не умер. Собственно говоря, он жадно опустошал огромную тарелку тушеной говядины, когда к нему пришел Черри. Кажется, они с его матерью преувеличили степень его травмы, чтобы вынудить тебя выйти за него замуж. Мой поверенный «убедил» его подписать заявление, снимающее с тебя всякую вину за нападение; правда, прежде он позаботился о том, чтобы у негодяя осталось немного меньше зубов для завершения обеда. Представь себе, но Черри очень тебя любит, по-своему, конечно, что он и продемонстрировал. Хорошая взбучка, которую он задал твоему сводному брату, – это самое меньшее, чего тот заслуживает.
Улыбка исчезла с лица графа, а глаза грозно потемнели.
– Если бы я нашел Тремейна, а не Черри, убийство произошло бы наверняка. Ведь Альберт пытался тебя изнасиловать?
Рина едва заметно кивнула.
В его глазах не погасла ярость, когда он нежно провел пальцем по ее подбородку.
– Господи, через что тебе пришлось пройти! А потом попасть в эту дьявольскую ловушку… В глубине души я знал, что ты меня не бросила, еще до того как явился Квин. Я искал тебя с самого начала. Но боялся, что никогда не найду. Скалы хранили тайны контрабандистов сотни лет, и у меня осталось мало надежды после того, как Касси…
Его голос внезапно оборвался, и он отвел глаза.
Рина встрепенулась:
– Что случилось с Касси?
– Когда она узнала, что нам рассказал Квин, то поняла: у нас есть доказательство ее обмана. Она… прыгнула со скалы.
Рина зарылась лицом в подушку, закрыла глаза от нестерпимой боли. Касси предала ее и пыталась убить, но она не желала этой безумной женщине смерти, И так смертей слишком много.
– Это я виновата, – удрученно прошептала она. – Если бы я не приехала в Рейвенсхолд…
Эдуард сжал ее руку, словно цеплялся за страховочный канат.
– Если бы ты не приехала, Касси добилась бы успеха. Благодаря тебе мы раскрыли ее замысел раньше, чем стало слишком поздно… Если бы ты не приехала… если бы не рискнула своей свободой и не осталась, не набралась мужества встретить лицом к лицу наказание за обман, я бы никогда не узнал правду о преступнице, об опасности, грозящей моим детям. И об Изабелле…
Охваченная отчаянием, Рина забыла, что Эдуарду совсем недавно открылась трагедия его первой жены. Она погладила его по щеке:
– Ты не должен винить себя за то, что с ней случилось. Ты ничего не мог сделать.
– Возможно. Но я никогда не перестану спрашивать себя: если бы я доверял Изабелле больше или верил Касси меньше?.. У нас был выбор, у нас обоих. Мы могли похоронить себя под ошибками нашего прошлого, могли оставить эти ошибки позади и смотреть в будущее. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя, Пру… – Он поднял черные брови. – Гмм… Я больше не могу называть тебя мисс Уинтроп. А Квин называет тебя девочкой Мерфи, Рина, детка, а иногда Червонная Дама. Все это меня сбивает с толку. Как же тебя зовут?
– Сабрина, – тихо ответила она.
– Сабрина… – повторил он, задумчиво улыбаясь. – Оно тебе подходит гораздо больше, чем Пруденс. Осторожность никогда не была твоей сильной стороной. [8]И все-таки моя семья очень привязалась к тебе. Эми готовит две свадьбы. Бабушка выбирает имена для наших детей. А Сара с Дэвидом пристают ко мне с вопросом, когда они могут называть тебя мамой. Я не успокоюсь, пока не поведу тебя к алтарю. Поэтому, моя прекрасная, храбрая, неосмотрительная Сабрина, еще раз спрашиваю тебя: ты говорила правду, когда сказала, что любишь меня?
Его сильные пальцы властно и бережно сжали ее руку, и она почувствовала, как тени прошлого тают в лучах его нежной, пылкой любви. То, что начиналось как обман, стало правдой жизни. Играя роль Пруденс Уинтроп, Бубновой Дамы Квина, Рина нашла дом, о котором так мечтала, семью, о которой могла заботиться, и сильного доброго мужчину, который нуждался в ее любви так же сильно, как и она в его чувстве. «Я играла роль не Бубновой Дамы, королевы бриллиантов, а Червонной Дамы – королевы сердец», – подумала она.
Эдуард был прав. У них есть выбор, и в этот момент Рина свой выбор сделала. Больше никакой лжи. Никакого обмана. Она подняла глаза, в которых любовь сияла, как солнце, и прошептала:
– Да.
Эпилог
– Эй, Агги, ты только посмотри!
Агнес Пик остановилась и заглянула через железную ограду, отделявшую старое церковное кладбище от проезжей части улицы Чипсайда.
– Тут ничего не разглядишь сквозь этот снег. Что там такое?
– Где твои глаза? – вопрошала Ливи, ткнув костлявым пальцем по направлению кладбища. – Гляди туда. У могилы Мерфи.
Агги поплотнее запахнула шаль, спасаясь от пронзительного мартовского ветра, и послушно посмотрела туда, куда указывала подруга. Теперь она рассмотрела пару, стоящую у могилы Мерфи: черноволосого богатого господина и элегантную молодую леди. То, что они пришли к этой падшей душе, было само по себе странно. То, что они выглядели так, словно только что приехали из Мейфэра, [9]казалось просто невероятным.
– Да лопни мои глаза! Что таким важным господам делать у могилы Мерфи?
Ливи прищурилась, заглядывая сквозь решетку, и облизнулась, словно почувствовала вкус сочного ломтя сплетен.
– Посмотри-ка на ее пальто! Сшито у парижского портного – не будь я Снид. А эта муфта…
– Ливи…
– Муфта из горностая. Не подделка, имей в виду, настоящая вещь. О, я бы отдала месячное жалованье моего Джо, чтобы только узнать, что…
– Ливи, это…
– …они задумали. Ничего хорошего, я уверена. Конечно, я не из тех, кто думает о людях самое плохое, но если бы я была такой…
– Ливи! Это она!
Сварливая Ливи посмотрела на Агги. Она не привыкла, чтобы ее перебивали.
– О чем это ты?
– Это она. Его дочь. Эта леди – дочь Мерфи!
Ливи покровительственно похлопала приземистую женщину по плечу:
– Ну-ну, Агги. Дочь Мерфи исчезла почти год назад, и слава Богу. Наверняка была бесстыжей потаскушкой, и хотя я ни одной живой душе никогда не желала зла, уверена, что эта девчонка получила по…
Слова замерли у нее на губах, когда аристократичного вида леди повернулась, открыв взгляду потрясающий водопад своих рыжих волос, которые невозможно было не узнать. Ливи раскрыла рот:
– Иисус, Иосиф и Мария. Это и впрямь она.
– Точно, – подтвердила Агги. Она во все глаза смотрела на женщину, потрясенная ее преображением. Год назад Сабрина Мерфи была жалкой некрасивой худышкой, у которой не было ни единого близкого человека на свете. Теперь перед ней стояла элегантная леди, столь же изысканная, как и те знатные господа, которые проезжали мимо них в богатых каретах. Та и эта Сабрина отличались друг от друга, как день и ночь, и все же у них была общая черта. То горе, которое Агги видела на лице девушки год назад, и теперь сквозило во всем облике этой прекрасной женщины.
Сабрина опустилась на колени и положила букет цветов на могилу отца. Вдова никогда не раскошеливалась даже на маленький букетик. Это не было похоже на поступок бесстыжей потаскушки. Агги продолжала смотреть, как леди старательно смела снег с надписи на надгробии, затем встала и бросилась в объятия своего спутника. Взгляд, которым они обменялись, согрел душу Агги, и ей стало теплее на холодном ветру. «Так смотрел на меня Томми, когда ухаживал за мной», – подумала она, и мягкая улыбка появилась на ее губах.
– Гм… – заметила Ливи, обретая дар речи. – И как только она его подцепила, я вас спрашиваю? Уж точно не честным путем, клянусь чем угодно.
– Да какое это имеет значение? Разве не видишь, что бедняжка нашла свое счастье?
– На время, уверена. Но долго это не продлится. Дэниел Мерфи был последним негодяем, и его дочь такая же. Она – дочь игрока, женщина с черным сердцем. И кончит плохо, запомни мои слова.
Агги смотрела, как элегантная пара вышла с кладбища рука об руку и исчезла в пелене снега. Она смотрела на роскошный букет на могиле старины Мерфи и видела любящую улыбку богатого джентльмена. Возможно, у Дэниела Мерфи и было черное сердце, она не знала этого человека настолько хорошо, чтобы судить о нем. Но дочь его любила и сама нашла любовь.
– Я не думаю, что она плохо кончит. Они будут жить долго и счастливо.
– Как бы не так. Душа ее черна как грех. Кровь свое возьмет, Агги. Кровь…
– Ливи!
– Что?
– Помолчи. – Беспечно насвистывая, Агги зашагала по улице, оставив за спиной онемевшую от удивления Ливи.
Агнес Пик остановилась и заглянула через железную ограду, отделявшую старое церковное кладбище от проезжей части улицы Чипсайда.
– Тут ничего не разглядишь сквозь этот снег. Что там такое?
– Где твои глаза? – вопрошала Ливи, ткнув костлявым пальцем по направлению кладбища. – Гляди туда. У могилы Мерфи.
Агги поплотнее запахнула шаль, спасаясь от пронзительного мартовского ветра, и послушно посмотрела туда, куда указывала подруга. Теперь она рассмотрела пару, стоящую у могилы Мерфи: черноволосого богатого господина и элегантную молодую леди. То, что они пришли к этой падшей душе, было само по себе странно. То, что они выглядели так, словно только что приехали из Мейфэра, [9]казалось просто невероятным.
– Да лопни мои глаза! Что таким важным господам делать у могилы Мерфи?
Ливи прищурилась, заглядывая сквозь решетку, и облизнулась, словно почувствовала вкус сочного ломтя сплетен.
– Посмотри-ка на ее пальто! Сшито у парижского портного – не будь я Снид. А эта муфта…
– Ливи…
– Муфта из горностая. Не подделка, имей в виду, настоящая вещь. О, я бы отдала месячное жалованье моего Джо, чтобы только узнать, что…
– Ливи, это…
– …они задумали. Ничего хорошего, я уверена. Конечно, я не из тех, кто думает о людях самое плохое, но если бы я была такой…
– Ливи! Это она!
Сварливая Ливи посмотрела на Агги. Она не привыкла, чтобы ее перебивали.
– О чем это ты?
– Это она. Его дочь. Эта леди – дочь Мерфи!
Ливи покровительственно похлопала приземистую женщину по плечу:
– Ну-ну, Агги. Дочь Мерфи исчезла почти год назад, и слава Богу. Наверняка была бесстыжей потаскушкой, и хотя я ни одной живой душе никогда не желала зла, уверена, что эта девчонка получила по…
Слова замерли у нее на губах, когда аристократичного вида леди повернулась, открыв взгляду потрясающий водопад своих рыжих волос, которые невозможно было не узнать. Ливи раскрыла рот:
– Иисус, Иосиф и Мария. Это и впрямь она.
– Точно, – подтвердила Агги. Она во все глаза смотрела на женщину, потрясенная ее преображением. Год назад Сабрина Мерфи была жалкой некрасивой худышкой, у которой не было ни единого близкого человека на свете. Теперь перед ней стояла элегантная леди, столь же изысканная, как и те знатные господа, которые проезжали мимо них в богатых каретах. Та и эта Сабрина отличались друг от друга, как день и ночь, и все же у них была общая черта. То горе, которое Агги видела на лице девушки год назад, и теперь сквозило во всем облике этой прекрасной женщины.
Сабрина опустилась на колени и положила букет цветов на могилу отца. Вдова никогда не раскошеливалась даже на маленький букетик. Это не было похоже на поступок бесстыжей потаскушки. Агги продолжала смотреть, как леди старательно смела снег с надписи на надгробии, затем встала и бросилась в объятия своего спутника. Взгляд, которым они обменялись, согрел душу Агги, и ей стало теплее на холодном ветру. «Так смотрел на меня Томми, когда ухаживал за мной», – подумала она, и мягкая улыбка появилась на ее губах.
– Гм… – заметила Ливи, обретая дар речи. – И как только она его подцепила, я вас спрашиваю? Уж точно не честным путем, клянусь чем угодно.
– Да какое это имеет значение? Разве не видишь, что бедняжка нашла свое счастье?
– На время, уверена. Но долго это не продлится. Дэниел Мерфи был последним негодяем, и его дочь такая же. Она – дочь игрока, женщина с черным сердцем. И кончит плохо, запомни мои слова.
Агги смотрела, как элегантная пара вышла с кладбища рука об руку и исчезла в пелене снега. Она смотрела на роскошный букет на могиле старины Мерфи и видела любящую улыбку богатого джентльмена. Возможно, у Дэниела Мерфи и было черное сердце, она не знала этого человека настолько хорошо, чтобы судить о нем. Но дочь его любила и сама нашла любовь.
– Я не думаю, что она плохо кончит. Они будут жить долго и счастливо.
– Как бы не так. Душа ее черна как грех. Кровь свое возьмет, Агги. Кровь…
– Ливи!
– Что?
– Помолчи. – Беспечно насвистывая, Агги зашагала по улице, оставив за спиной онемевшую от удивления Ливи.