- Вы представляете себе, - сказал Цветков, - что это значит для птицеводства нашей страны! Как это повышает сбор пуха и пера!
   - Вполне понятно, - сказал Якушев. - Наука - самое великое дело.
   Беседа затянулась далеко за полночь, и Якушевы настояли, чтобы гости остались у них ночевать.
   - Незачем вам блуждать ночью по незнакомому городу, - сказал Сергей Иванович.
   Елена Михайловна приготовила москвичам постели на тюфяках из свежего сена.
   Лежа в постели, Гущин вдруг спохватился:
   - Зря остались!
   - А что? - спросил Цветков.
   - Надо бы телеграмму послать в редакцию...
   - Утром успеешь.
   - Послушай, Юра, - помолчав минуты две, снова начал Гущин, - а могут найти новые, пока еще неизвестные железы внутренней секреции?
   - Почему же нет?
   - Ты знаешь, что самое привлекательное в науке? Что ей нет конца. Она как в сказке волшебный кошелек: только вынешь из него монету, а в нем уже шевелится другая.
   - Это не в сказке, а в басне Крылова.
   - Пусть в басне. Подумай, как интересно: разрешили научную задачу, сейчас же из нее вытекает другая. Получается неисчерпаемое богатство, как с тем кошельком.
   - Да будет тебе философствовать! Спи наконец! - начал сердиться Цветков. Ведь хозяев разбудим!
   Утром после обильного завтрака Якушевы проводили гостей до калитки. Цветы переливались на солнце всеми красками, и на них блестела еще не просохшая роса.
   - Да вы художник, Сергей Иваныч! - сказал Гущин, любуясь садом.
   - Есть немного, - серьезно ответил Якушев.
   Как только друзья пришли в гостиницу, Гущин, не поднимаясь в номер, послал телеграмму в редакцию:
   "Существование лысых уток подтвердилось. Продолжаем розыски".
   Глава 3
   В горле Белого моря
   - Ну, что ж мы будем делать дальше? - спросил Гущин, как только они вошли к себе в номер.
   - А ты как думаешь?
   - Думаю, что надо ехать дальше на север. Ведь оттуда летят птицы.
   - Пожалуй, ты прав. Но мне необходимо связаться с Рашковым. Предупредить его, что моя командировка может затянуться.
   - Еще бы! Ведь здесь мы узнали только, куда направить поиски, а этого мало.
   - Правда, не очень мало, но не все.
   - Ну, и что ж ты думаешь делать? - повторил Гущин.
   - Спрошу хозяина.
   Цветков вызвал Рашкова по междугородному видеофону. На экране показалось широкое лицо академика, его доброжелательно-насмешливые глаза и густые русые волосы с сединой. Он с большим интересом выслушал Цветкова.
   - Ну, конечно, - сказал он, - след найден, грешно было бы не идти по нему дальше. Командировку вашу придется продлить. А как ваш спутник?
   - Его не нужно уговаривать. Он горит желанием, - ответил Цветков.
   - Понятно - на то он и газетчик. Вот что, Юрий Михайлович... Помните, я вам говорил о Миронове?
   - Это председатель рыболовецкого колхоза?
   - Да. От него недалеко наши рыбные и тюленьи хозяйства. Я там бывал, и он хорошо меня знает. Уверен, что он охотно вам поможет. Поезжайте к нему. Севернее его колхоза уже ничего нет, он находится на самом берегу моря.
   - Отлично, Николай Фомич, рад буду с ним познакомиться.
   - Может быть, там вы найдете разгадку. Запомните: Миронова зовут Сергей Петрович. Ну, желаю вам... ни пуха ни пера!
   - То есть уток без пуха и перьев? Спасибо, Николай Фомич.
   Гущин обрадовался, когда узнал, что им предстоит побывать в рыболовецком колхозе; это было ново для него. Он сообщил в редакцию о том, что они продолжают поиски. Потом забежал к Путятину, но не застал его: репортер выехал в район по срочному заданию. Гущин оставил ему записку, в которой сообщал о беседе с Якушевым и о дальнейшем путешествии.
   На следующее утро Цветков и Гущин вышли на маленькой станции железной дороги. Это была конечная станция на берегу моря. День был тихий и прозрачный. Над необъятным простором моря сияло голубое небо без единой тучки. Только похожий на клочок облачка, еле видный днем месяц затерялся вверху. Здесь было уже не так жарко, как в Ильинске.
   Вплотную к морю подходила ровная зеленая гладь тундры; на востоке, у самого горизонта, темнела длинная цепь холмов.
   Колхоз оказался близко от станции. Это было большое селение с крепкими бревенчатыми домами. Затейливая резьба украшала наличники окон, на крышах скучали в неподвижности нарядные флюгера. Посредине улицы друзья усидели странное сооружение: гладкие столбы, соединенные перекладинами, а поперек перекладин длинные жерди. К ним были подвешены крупные рыбины, связанные попарно хвостами.
   Около этого сооружения сидел на лавочке очень древний старик. Несмотря на теплый полдень, он был одет в меховые сапоги и тулуп. Старик задремал на солнышке, но при появлении незнакомцев сразу пробудился и стал смотреть на них с откровенным детским любопытством.
   - Сторожишь рыбу, дедушка? - обратился к нему Цветков.
   - А как же, - сказал старик, - треску сторожим. Вишь, елуй для рашкерки. На елунцах - палтухи, - старик указал на перекладины, а потом ткнул в длинную, метров в десять, жердь, - на палтухах решетины висят. Как бы собаки не сцапали... А вам кого? - вдруг спросил он.
   - Нам председателя, - ответил Цветков. - Где бы его найти?
   - А вот он сам, - сказал старик.
   На крыльцо нового дома вышел человек небольшого роста. На его выцветшей гимнастерке виднелись одна желтая, две красные нашивки и две планки с цветными полосками орденских ленточек.
   Приезжие подошли к крыльцу.
   - Сергей Петрович Миронов? - обратился к нему Цветков.
   - Точно. А вы кто будете и откуда? - спросил председатель.
   У него был тот же окающий говор, что и у Якушева.
   Цветков назвал себя, сославшись на Рашкова, затем познакомил председателя с Гущиным.
   - Ученику славного Николая Фомича привет и почет! - обрадованно сказал Миронов, явно гордясь знакомством с академиком. - Как же, бывал он у нас. Вам, товарищ журналист, тоже интересно будет познакомиться с нашей работой.
   - Еще бы!
   - Вот что, Сергей Петрович, - сказал Цветков, - мы к вам по особому поручению Николая Фомича.
   - Отлично! - ответил Миронов. - Чем надо - помогу.
   Он пригласил их в дом. Тут помещалось правление колхоза. Пройдя через большую комнату, где несколько человек щелкали на счетах, гости вошли в светлую угловую комнатку. Там у стен стояли две аккуратно застланные койки, в одном углу - одностворчатый книжный шкаф, а в другом - знамя из темно-алого бархата с густой золотой бахромой. На столе лежало несколько брошюр.
   - Это у вас красный уголок? - спросил Гущин.
   - Нет, комната для приезжающих, - ответил Миронов. - У нас тут не красный уголок, а целый клуб есть. Сейчас вас будут кормить обедом, - добавил он без всякого перехода.
   - Спасибо, Сергей Петрович, мы недавно в поезде основательно закусили, возразил Цветков. - А не выслушаете ли вы нас сначала? Есть у вас сейчас время?
   - Говорите, говорите!
   Цветков рассказал, зачем они приехали.
   - Вам такие утки не попадались? - спросил Гущин.
   - Нет. Не встречались. Так вот вам охотник говорил, что эти птицы летят с полуночи. А сегодня как раз с нашей брюги пойдет в море дрифтер...
   - Что с чего пойдет? - не понял Гущин.
   Миронов засмеялся:
   - С непривычки наших поморских слов не поймешь. Брюга - это пристань по-вашему. А дрифтер - тоже москвичам в новость. Судно, которое тянет плавные сети. Пойдет дрифтер на полночь. Если эти птицы вправду с той стороны летят, кто знает, может, вам и повезет. А потом я думаю, что вам поплавать интересно будет.
   - Конечно! - согласился Гущин.
   - Ну да. Увидите, как работаем. Наш Север дает большую часть рыбы для Советского Союза, да еще на экспорт отправляем. И с каждым годом больше будем давать!
   Он стал словно выше, прямее. Гости с удовольствием смотрели на него.
   - Я тоже на дрифтере пойду с вами вместе, - продолжал Миронов и вдруг направился к двери. - Сейчас обед пришлю. Мы уже обедали, так что вам вдвоем придется.
   - Да ведь я вам только что говорил, Сергей Петрович, - мы сыты! - крикнул ему вдогонку Цветков.
   Но Миронов не слушал его.
   - Отдохните, - сказал он, обернувшись, - а через полчасика поднимем якорь.
   - Вот и материал для очерка! - обрадовался Гущин. - Председатель-то, видно, энтузиаст своего дела.
   - Ну что же, - улыбнулся Цветков, - ни пера, ни чернил!
   - Что такое? - удивился Гущин.
   - А как же, - пояснил Цветков, - ведь охотнику говорят: ни пуха ни пера! Мне этого пожелал Рашков. А литератору надо говорить: ни пера, ни чернил!
   Гущин рассмеялся:
   - Уж ты скажешь!
   Тихонько постучали в дверь.
   - Войдите, - сказал Цветков.
   Вошла высокая девушка с толстой русой косой. Она застенчиво поздоровалась с гостями, поставила на стол обед и, пожелав приятного аппетита, ушла.
   Обед состоял из кетовой икры, лапши, вареной рыбы и овощей - салата, редиса и моркови.
   - Отметь-ка, Сурок, в своем очерке, - сказал Цветков, - свежие овощи на Севере стали будничным явлением.
   Не успели они кончить с обедом, пришел Миронов.
   - Ну как, товарищи, вы очень устали с дороги? Дрифтер скоро поднимет якорь.
   - Ничуть не устали, - возразил Гущин. - А разве колхоз имеет собственное судно?
   - Нет, пока не имеет, - ответил Миронов, - но обязательно заведем. А дрифтер нам дает МРС.
   - Ну, уж расшифровывайте сразу, - попросил Гущин.
   - Моторно-рыболовецкая станция, - пояснил Миронов. - Эти станции для нас то же, что МТС для земледельческих колхозов.
   Они втроем вышли на залитую солнцем улицу. Ребятишки стайкой бежали из школы. Белые куры леггорны деловито рылись в земле. Давешняя девушка с косой сидела на крыльце.
   - Сонюрка, убери в приезжей, - негромко сказал ей Миронов.
   До гавани было не близко, и по дороге москвичи расспрашивали Миронова о колхозе.
   Оказалось, что правление помещалось в старой части колхоза. За последние годы село сильно разрослось. Новая часть прилегала к морю и резко отличалась от старой.
   Очень широкие и прямые, усаженные деревьями и кустарниками улицы пересекались под прямыми углами, разбивая поселок на правильные квадраты. На небольших площадях зеленели скверы. Сквозь поредевшие и пожелтевшие кусты были видны белые и зеленые скамьи, маленькие фонтаны и клумбы с яркими осенними цветами.
   На усыпанных желтым песком площадках играли маленькие дети.
   Возле самой пристани возвышались два новых больших кирпичных здания.
   - Вот и наш клуб! - гордо сказал Миронов, указывая на дом с садом, где среди зелени и цветов белели статуи. - Жаль, что сейчас не успеете все осмотреть - дрифтер скоро отойдет... А это наша сушилка и консервный завод. Только-только ввели в эксплоатацию.
   - Какая сушилка? - не понял Цветков.
   - Электрическая, рыбу сушить, - ответил Миронов.
   - А как же старик? - удивился Гущин.
   - А вы с ним познакомились? - засмеялся Миронов. - Это музейная редкость. Старик заслуженный, о покое и слушать не хочет. Ну, мы и решили оставить ему такой... как бы островок прошлого. Пусть считает себя полезным для колхоза. Да оно и впрямь полезно: молодежь будет видеть, как раньше работали и чего теперь достигаем!
   У пристани стояло небольшое судно с отклоненной назад трубой. У кормы и носовой части высились мачты, соединенные антенной. На корме белели крупные буквы: "Арктика". Море было так спокойно, что корабль казался вплавленным в синее стекло. Кто-то закричал с палубы:
   - Катай якорь!
   Когда гости и Миронов поднялись на палубу, завизжала лебедка, накручивая якорный трос. На палубе началось оживление. Немного спустя дрифтер стал чуть вздрагивать. Солнце едва заметно повернуло к западу.
   - Вы очень заняты, Сергей Петрович? - спросил Гущин, привычным движением доставая блокнот и плохо очиненный карандаш: у него никогда не хватало терпения аккуратно очинить.
   - Нет, не очень, - ответил Миронов. - Можете, если хотите, спрашивать. Тут в основном техник из МРС распоряжается.
   - А скажете, почему вы так поздно выходите в море?
   - Как "поздно"? - не понял Миронов.
   - Ну, не ранним утром.
   - А... сети долго будут выметывать. К ночи кончат... Так это и надо. Днем плавными сетями не ловят: рыба видит сеть... А за ночь ее много наберется. На восходе сети выбирают.
   Миронов родился и вырос здесь, на побережье. Всю свою жизнь, кроме четырех лет, проведенных на войне, он занимался рыболовством; немудрено, что дело свое он знал и мог немало порассказать приезжим.
   - Вот, например, сельдь, - говорил Миронов. - Она может край обогатить, а то вдруг исчезнет, и несколько лет подряд ее нет.
   - А почему же исчезает сельдь, это известно? - спросил Гущин.
   - Не совсем, - ответил Миронов. - Одно можно сказать: лов сельди неодинаковый. В разные годы вода в море бывает теплей или холодней. А от этого зависит питание сельди. Знаете, чем она питается?
   - Какими-нибудь рыбешками... - замялся Гущин.
   - Нет, - сказал Миронов. - Питается она планктоном. Это самые мелкие твари, их только в микроскоп видно. Море прямо кишит ими. Они для многих рыб главная пища. Думаем так: в какой год больше планктона - больше и сельди.
   Карандаш Гущина летал по бумаге.
   Внезапно Миронов встал.
   - Пойдемте - посмотрите, как выметывают сети.
   Дрифтер шел на небольшой скорости, и за кормой завивались круги небольших водоворотов. Цветков и Гущин только теперь увидели, что часть сетей уже спущена. А дрифтер безостановочно шел вперед, оставляя за собой все новые сети.
   - Давай конец! - раздался низкий мужской голос, оглушительный среди безмятежного моря.
   - Я помню, как удивился в детстве, когда узнал, что моряки называют концом канат, - шепнул Гущин Цветкову.
   Миронов услышал. С улыбкой, которая казалась неожиданной на его худощавом лице, он сказал:
   - Нет, так у нас зовут сети.
   - А какие они огромные! - заметил Гущин, глядя на опускающиеся сети.
   - Да, по двадцать пять - тридцать метров ширины, - ответил Миронов. - У них и грузил нету. Они грузнут от своего же веса. Видите, как натягивается вожак?
   - Какой вожак? - спросил Гущин.
   - А вон тот канат, к которому сеть прикрепляют. - Тут Миронов резко повернулся и указал куда-то в сторону: - Смотрите!
   Над водой летало множество птиц. Они чертили темнеющее небо во всех направлениях. Солнце медленно уходило к западному краю горизонта.
   Птицы слетались с разных сторон. В воздухе поднялся гортанный, резкий, оглушительный крик. Громадные, величиной с гуся, буревестники, чайки, чистики, маленькие поганки метались в воздухе, быстро спускались к самой поверхности воды и еще стремительнее взлетали вверх.
   - Ловко охотятся! - весело воскликнул Гущин.
   В воздухе порой сверкала серебряная чешуя рыбины, выхваченной птицей из воды. Птица тут же уносилась со своей добычей. Но иногда ее настигала другая, более крупная и с ловкостью профессионального грабителя вырывала у нее из клюва рыбину. Птичьи крики все усиливались.
   - А посмотри вниз! - сказал Цветков.
   В воде мелькали спины и плавники рыб. Чувствовалось движение густой, огромной живой массы.
   - Сельдь идет! - взволнованно произнес Миронов.
   - Но откуда вы знали, что она пойдет сегодня и именно здесь? - спросил Цветков. - Ведь совсем недавно ее не было.
   - Мы не наугад шли, - ответил Миронов. - Вы знаете, что такое асдик либо дракон?
   - Асдик... - повторил Цветков. - Это что-то военное.
   - Да, вначале было военное. Его изобрели в последнюю войну. Подводные лодки им нащупывали. Тот же гидрофон, или эхолот. Посылают звуковую волну. Она отражается от всего, что встретит в воде. Это дело так усовершенствовали, что прямо на экране видно, где, скажем, эта лодка и как она выглядит. После войны эту штуку применили к разведке рыбы - и даже на далекое расстояние. Сидит работник в своем кабинете, а на экране видит, как рыбные косяки идут в море. Есть районы моря, где часто проходит рыба. Там стоят буйки. На буйках асдики. И тут же маленькие автоматические радиостанции. Асдик нащупает косяк, радиостанция передаст - и за сотни километров на экране видно, какой косяк и где он. Так и насчет этого косяка нам сообщили вполне точно.
   От солнца осталась на западе только узкая пылающая полоска. Через несколько секунд и она упала в море. Наступили сумерки. Луна проступила ярче, словно проявили пластинку, на которой она была снята. Судно шло очень медленно - очевидно, в самой гуще сельдяного косяка. "Вожак" тянулся за ним, и, насколько хватал глаз, один за другим позади судна виднелись "концы". В перспективе расстояния между сетями постепенно уменьшались, и самые дальние сети, казалось, сходились вплотную.
   - Сколько же тут сетей?! - изумился Гущин.
   - Побольше сотни, - ответил Миронов.
   - Как же далеко они растянулись?
   - Порядок - до трех километров, - ответил Миронов.
   Влажной свежестью веяло от моря. Хотелось без конца стоять неподвижно и дышать. Воздух, море и небо еще потемнели, светло было только там, где от луны по спокойной воде тянулась широкая световая дорога. Мелькали и вскрикивали птицы, но их уже стало меньше и летели они тяжело. То ли ночь их успокаивала, то ли они уже пресытились.
   Усевшись на ящики и подчиняясь царившей кругом глубокой тишине, Цветков, Гущин и Миронов беседовали вполголоса. Впрочем, говорил главным образом Миронов.
   - Вы возраст спиленного дерева как узнаете? По годовым кольцам. Вот так же и возраст сельди можно узнать по кольцам на чешуе. Сосчитайте под микроскопом и поймете, сколько лет рыбе. И слои эти растут, как у дерева: в сытные годы они шире, в скудные - уже. По ним вроде как по книге прочитать можно, какие из прожитых лет были для рыбы богаче пищей, лучше по температуре.
   - И долго живут сельди? - заинтересовался Гущин.
   - Не особенно. Лет десять-двенадцать, до двадцати.
   - И что ж, большая бывает двадцатилетняя селедка?
   - Нет, - сказал Миронов, - величина ее от породы зависит. Есть породы крупные и мелкие... Простите, заболтался с вами: надо пойти узнать, как там дело идет... А вы на море полюбуйтесь...
   - Смотри-ка, Юра! - воскликнул Гущин.
   Море опять изменилось. Луна светила уже слабо. Но все море сияло бледно-зеленоватым светом - неярким и призрачным. Нос судна резал жидкое сияние, оно тихо переплеталось за кормой. Порой отливала этим сиянием рыбья спина.
   Море было как расплавленный, но холодный металл. Цветков взглянул на Гущина: его лицо казалось мертвенно-зеленоватым от морского свечения.
   - Ну, нравится? - тихо спросил опять незаметно подошедший Миронов.
   Гости молчали под впечатлением беззвучной и недвижной сияющей дали.
   - Краше моря ничего на свете нет, - еще тише, убежденно сказал Миронов. И богаче моря ничего нет.
   --------------------------------------------------------------------------
   ----
   Кто-то настойчиво трогал Гущина за плечо. Он нехотя раскрыл глаза: Миронов.
   - Пойдемте! Выбирают сети.
   Гущин и Цветков быстро оделись и вышли на палубу. Солнце только что показалось из-за горизонта. Оно было алое и неяркое, как на погожем закате. Там, на востоке, нельзя было отличить, где кончается море и где начинается небо. Исчезла, растаяла линия небосклона. Даль отливала всеми оттенками янтаря - от молочно-матового до ярко-оранжевого. Солнце заметно на глазах наливалось жаром и блеском. И вот море отделилось от неба. Вода засверкала ярче солнца. Солнечный диск уже только касался поверхности нижним краем. Вода отняла блеск и алое сияние у неба, оно бледнело, переходя в синеву. Потом солнце уменьшилось, перестало быть огненно красным и совсем оторвалось от линии горизонта. Восход кончился, начался день.
   - Вира! - кричали на палубе.
   Моряки подымали сеть на тросе. Две или три сети уже опростали. Палуба сверкала скользкой перламутровой чешуей. Густая масса сельди шевелилась, медленно разливаясь по палубе. Подняли новую сеть, и хлынул новый поток рыбы.
   Миронов напряженно следил, как моряки одну за другой поднимали тяжелые, наполненные бьющейся рыбой сети, как все гуще и шире заливал палубу поток живого серебра - быстрее, чем его успевали убирать. Миронов оживленно заговорил о том, как на месте нынешних колхозов и на пустынных пока берегах возникнут большие рыбопромышленные города. Траулеры будут пересекать море во всех направлениях, заваливая пристани грудами рыбы. Зоны парников окружат города, стеклянные крыши теплиц и оранжерей будут сверкать в лучах арктического лета. А в полярную ночь зарево электрических огней будет видно далеко с моря, с земли и с воздуха. По рекам и железным дорогам пойдут сюда широким потоком лес, фрукты, мясо, ткани, обувь, книги...
   - ...топливо, - вставил Цветков.
   - Никакого топлива! - обиделся Миронов. - У нас море. В нем энергии краю нет, а мы будем возить сюда уголь и дрова? Если хотите знать, то нашей электроэнергии хватит для всего архангельского и мурманского побережья, а пожалуй, что и для Ленинграда.
   - Но из чего вы будете вырабатывать энергию? - спросил Цветков.
   - Я же говорю вам, вот оно, - Миронов сделал широкий жест, - море! В Архангельске инженеры уже работают над проектом приливно-силовой станции. А сколько таких станций можно настроить! Без конца по всему побережью! Это ведь почти даровое электричество!
   Он говорил о городе, который возникнет на месте его колхоза. Электричество согреет и осветит этот город, даст энергию множеству предприятий, растопит льды, и круглый год сюда, в порт, будут идти суда. Смотря по времени года, они будут везти сельдь, треску, семгу, пикшу, зубатку, окуня, морского зверя. Громадный рыбокомбинат будет безостановочно выпускать миллионы банок консервов, икры, бочки с соленой и копченой рыбой, витаминизированным рыбьим жиром, техническими жирами, выделанные шкуры тюленя, моржа, акулы, зубатки, рыбью муку, клей. В городе построят верфи, судоремонтные заводы, заводы для выработки сетей и тары, театры, клубы, институты для подготовки специалистов рыбного хозяйства, гостиницы для приезжих...
   - Вы, небось, думаете, - перебил он сам себя, - чудак Миронов! Смотрит со своей колокольни и преувеличивает, мол, значение рыбного дела. Ну, хорошо, я вам скажу только две-три цифры. Знаете, сколько рыбы выловлено в Советском Союзе в этом году? Около трех миллионов тонн! В полтора раза больше, чем заготовлено мяса. А знаете...
   В этот момент что-то мягко шлепнулось о палубу. Собеседники обернулись. Цветков быстро нагнулся.
   - Лысая утка... - растерянно сказал он.
   Глава 4
   Маленькая прогулка и что из нее вышло
   Гущин подбежал к товарищу. Цветков держал в руках птицу. Она была не совсем оголена, но все же бросался в глаза недостаток перьев и особенно пуха. Несмотря на ясный теплый день, ее покрытая пупырышками кожа посинела от холода. Утка беспомощно трепыхалась в руках Цветкова.
   - Вот и исполнилось пожелание Рашкова, - весело сказал Цветков, - ни пуха ни пера!
   - Оно только наполовину исполнилось, - живо возразил Гущин. - Утку мы нашли, но не знаем, откуда она.
   Миронов с интересом рассматривал необыкновенную утку.
   - Надо, надо узнать, - медленно сказал он. - Да как это сделать?
   Больше всего была оголена спина птицы - здесь совсем не было перьев и очень мало пуха. Немного пуха и больше перьев сохранилось на груди. На шее покров почти не был тронут. Маховые и рулевые перья на месте.
   - А ты не видел, как она летела? - спросил Гущин.
   - Нет. Я только услышал, как она упала...
   - Такая птица не может хорошо летать. Наверно, сопротивление воздуха иное, и зябнет она и вообще должна чувствовать себя в полете неважно. Так?
   - Конечно, так, - ответил Цветков.
   - Значит, искать нужно поблизости... Может быть, недалеко есть остров... Есть? - обратился Гущин к Миронову.
   Тот медленно ответил:
   - Тут в разных местах есть острова, и на всех наши поморы побывали, но не слышал, чтобы они где видели таких птиц.
   - А дрифтер пойдет дальше к северу? - спросил Цветков.
   - Нет. Надо итти назад с грузом.
   - Неужели теперь так и бросить поиски? - воскликнул Гущин. - Теперь, когда мы держим утку в руках!
   Взгляд его упал на небольшой катер, укрепленный на борту дрифтера.
   - Сергей Петрович, - воскликнул он, - нельзя ли нам воспользоваться этим катером?
   - Зачем?
   - Пока дрифтер выбирает сети, мы бы сделали маленькую прогулку к каким-нибудь ближайшим островам...
   - Да ведь Сергей Петрович говорит, что поблизости не видели таких птиц, возразил Цветков.
   - А может быть, они только недавно появились...
   - Откуда же?
   - Да ведь это-то нам и надо выяснить!
   - Здесь есть, пожалуй, логика, - согласился Цветков и вопросительно взглянул на Миронова, как бы без слов поддерживая просьбу друга.
   - Вот капитан, - сказал Миронов, - он здесь хозяин - спросите его.
   К ним подошел высокий худощавый человек в форме капитана гражданского флота.
   Миронов представил ему москвичей и изложил их просьбу.
   Капитан помолчал.
   - А вы умеете обращаться с катером?
   - Я член Московского водномоторного клуба! - с гордостью ответил Гущин.
   Капитан одобрительно кивнул, но опять задал вопрос, теперь уже Миронову:
   - Вы барометр видели, Сергей Петрович?
   - Видел. Хорош.
   - Разрешить им?
   - Разрешите, товарищ Платов, - сказал Миронов.
   - Ну, вот что, - произнес капитан, - катер вам спустят. Идите на полунощник, - он показал рукой на северо-восток, - по прямой, никуда не сворачивайте, чтоб не сбиться, - в этой стороне ни мелей, ни камней нет...
   - А острова есть? - спросил Гущин.
   - Есть группа маленьких островов. За полчаса быстрого хода вы до них дойдете. Там не задерживайтесь больше получаса, сейчас же обратно - дрифтер ждать не может. А главное, запомните: чуть погода начнет портиться - здесь это может случиться неожиданно, - тут же поворачивайте назад.